— Не надо брать с меня пример и хватит насмехаться. Кровь, сердце — это все пустое! Захочешь — и вернешь...
Мне плохо. Холодно до жути. Нельзя было приходить... Нельзя даже смотреть на тебя... Теряюсь и забываю где я... Начинаю медленно кружиться...
— В каждом из миров есть множество дверей... Открой одну из них скорей... Не то я сам открою... Сыграй со мною!
Нельзя! Назад! А мята манит... Манишь меня... Я как в дурмане... Холодно и больно. Мне... нужен... ты...
Мне очень нужно скорей отсюда убираться! Падаю на колени и набираю полные пригоршни снега. Надо же — а он совсем не холодный, я его даже не чувствую... Подношу к лицу и дую. Срывается метель... И все уносит в вихрях белых снега... И меня... Я — белая изломанная кукла... Нет больше во мне огня...
Князь
— Ты так пуглив, мой Шут... — шепчу я ветру. Ловлю снежинки, рассматривая их филигранность.
Полет? Побег? Да, убегай... Беги... Согрейся в пламени далеком, как бабочка, что обжигает крылья о светильник.
Препятствовать не стану. Ты свободен... И раб. Ты больше раб, чем я, который промолчит... Ты правды не узнаешь.
10
Ледяной Принц
Так больно, страшно, не понятно... Огонь внутри, он жжет, он обжигает, убивает.. Кидаюсь к окну — быстрей, сбежать под этот дождь, вернуть мой лед, и мука прекратится... Но нет, нельзя, еще чуть-чуть.. стерплю. Ведь там опасно. и разве я могу оставить Скрипача?
Тихонько подхожу к кровати, сажусь на край... ложусь рядом. Теперь я теплый, я согрею. А ты.. ты только поскорей очнись, ладно? Я жду.. и страшно одному... Все чувства на показ теперь. и как с этим бороться? теперь уж и не знаю, как вернуть себя.. и примешь ли Ты такого меня?
Князь (тайные мысли)
"Я покидаю грани мира. Мне ни к чему постылый трон. Любовь отринул я отныне... Я сам собою погребен.
Был сладок вкус последней страсти... я вырвал сердце из груди... Я хлада вынес безучастье... Теперь могу в ничто уйти...
Я надеваю человека, как старый, брошенный костюм. Нет больше Князя... Век от века он будет где-то, но один"
... Один шаг, и я растворяюсь в толпе людей...
Скрипач.
Больно, страшно одиноко. Каждый вздох разрывает тело. Где-то далеко бьется сердце. Мое, но не в моей груди. Плачет скрипка, моя, но не под моей рукой. Странно, страшно. Больно. Ты вырвал мое сердце. Ты думал, что это боль сможет скрыть боль души. Боль оттого, что ты играешь другими. Я очаровал тебя? Нет, мой Князь, это ты напоил меня ядом любви и страсти. Ты вернулся...
Нет больше, моего мальчика.
Ну что ж я знал, на что шел, играя Память. Я тоже помню: помню губы Теодора на своих губах. Это ты приказал ему. Полню руки Хаоса на моих бедрах— это ты разрешил ему. Ты коварен, мой князь. Мне кажется, я знаю, почему судья осудил тебя потерей памяти. Чтоб ты тоже научился любить, научился страдать. Ты, мой князь, как никто из нас обязан хранить равновесие.
Кто мы? Мы овеществленные понятия: Зима, Хаос, Мир-Война, Судьба — в образе Ярмарочного Шута.
Теодор разрушитель-собиратель. Творец и пожиратель миров. И я — Вдохновение и Страсть Музыки.
Все мы приходим из Вне. Ты один всегда смотришь на нас изнутри. Ты — суть и сущность мира. Ты — это его душа. Это ты тоже забыл, мой князь. Забыл, но не сейчас, а очень давно. Это ты впустил в мир Тьму. Ты изгнал Свет из мира. Стражи равновесия кричали тебе, что так нельзя. Не правильно, но ты откинул все. Поддался пагубной страсти. Отравил всех и вся своей Тьмой. Лорды света сбежали из мира. Я один остался. Я помню, как плакал тогда Шут. Плакал и резал вены, в тщетной попытке приворожить тебя. Мы все решили сами. Мы остались с тобой. Остались, чтобы разрушать. А ты все забыл. Забыл, что все черное, некогда было белым. Забыл, что за все в мире надо платить. Забыл...
Ты смеялся. Ты был безумен, одержим. Ты пил наши души и нашу боль. Ты играл нами, как куклами. Да что там мы и были куклы.
Я сам тогда попросил Шута и Собирателя сплести наши судьбы. Как тогда выла Зима! Выла вьюгами и плакала снегами. Моя дочь знала твой холод. Только Война тогда поддержала меня. Я не знаю, понял ли ты, но каждый наш поцелуй изменял нас двоих.
Вот и сейчас это не мне больно, это плачет и болит Твоя душа. Твое сердце.
Осторожно вздыхаю.
— Отец, — Айс обнимает меня. Глупыш, сколько раз я говорил тебя, что быть женщиной проще, но ты тоже не ищешь легких путей. Когда же собиратель заметит твою ледяную красоту и захочешь ли ты теперь его внимания.
— У нас все получилось, малыш. Иди, Князю сейчас ТОЖЕ больно...
Святомир
— Ты совсем ослеп от своей любви?— вот и хладнокровный Судья изволит гневаться. Мне сейчас все равно. Я слышу, как идет по миру призрак и суть моей леди.
— Это не я. Ты ослеп. Князь полюбил, почти вспомнил про свет. Ты сам хотел этого. Что стоило тебе задержать Хаос? Выкинуть его за грань миров. Без своего наездника он не управляем. Светлые лорды не придут в мир, чей князь болен Тьмой. Что тебе стоило, позволить им любить друг друга. Нет! Приговор для тебя превыше всего. Темные лорды проснулись. Как же! Мир на гране гибели! Этот мир давно на гране. Вглядись. Хранители почти безумны? Ты прав. Мы безумны. Здесь вечность не рождает больше новых хранителей. Потому что в этом мире почти нет света. Нам трудно. Фрея одна держала три куклы. Вдумайся — три!!! Ты слишком долго спал, судья! — Мир кричал на опешившего от этого судью. — Прости, сорвался. Но мы жили в этом мире и видели, как гибнет мир. Тогда в 1945 Война сама пришла ко мне, испугалась что мир, захлебнется. Она уже не могла удержать безумие тьмы. Прости, что не разбудили тебя раньше. Прости и будь счастлив. А сейчас я должен уйти. Уйти, пока Война не захлебнулась тьмой и не начала играть. Еще одну бойню этот мир не выдержит.
Святомир тряхнул головой и не оглядываясь шагнул в меджумирье. Судья и Фрея остались одни.
Алая леди
Анна шла по миру и плакала. Тьма всюду тьма и грязь. За свою вечность она видела сотни и тысячи битв и сражений, но в тех битвах была и красота, и грязь. Сейчас Кровавая леди не видела красоты. Не больше боя один на один, нет красоты и искусства. Есть грязь и тьма. Война стала иной и Анна больше не понимала своей сути. Тьма все дольше охватывала мир. У Кровавой Леди нет сил сдержать натиск тьмы. Почему, почему все так? Хаос безумен, Шут — Судьба снова играет масками. Скрипач... Волшебный музыкант отдал все что мог, чтобы вернуть их прежнего князя... Теодор... Смешной и грустный собиратель душ. Сколько раз мы спорили с тобой за души героев... Слезы падали, на пролитую кровью землю. Дыхание бездны чувствовалось все ближе.
— Анна,— такой родной и дорогой голос рядом,— Анна, моя маленькая и храбрая Леди.
Руки, губы пытаются обнять, согреть тебя, но ты всего лишь призрак. Безумный призрак. Ты плачешь.
Хранитель тяжело вздыхает, проводит рукой то контуру твоих волос и отходит в сторону. Плачь Война, Плач. Если по миру плачет война, значит не все еще потеряно...
Дракон Хаоса
Я ненавидел всех этих Лордов, всех этих хранителей... Я ненавидел Князя! Судью! Справедливость... Я вообще ненавидел...
Я поднялся высоко-высоко, соорудил себе стул, достал огромную ложку и начал пожирать мир за миром, как тарелку супа... А дураки пусть резвятся...
Судья — Хранители
Я слушал Святомира и хмурился, но ничего не отвечал. Хранитель бросил мне в лицо, все что думал, и отправился к своей Войне.
— Хм. Князь? Полюбил? Я должен был сдерживать Хаос? — я усмехнулся, когда след Мира уже растаял. — Много вы понимаете!
Я взглянул на Фрейю — безумная, совсем... что же сделал с ней Шут... и как бы самому мне не попасться на этот же ядовитый шип.
— Тебе нужно отдохнуть, — я укутал Хранительницу своей тьмой... о, тьма бывает разная... иногда она утешает и дает убежище. — Отдыхай, а у меня сейчас слишком много дел, ситуация выходит из-под контроля.
"Кажется, опять придется судить на одних руинах", — устало подумал я и отправился в Храм.
11
Судья
Отчего так сжимается сердце... отчего так зябко, ведь ветер, треплющий волосы, сегодня дует с юга? Я сижу на крыше Храма, сложив крылья за спиной, смотрю в безлунный мрак. Что-то не так... что-то тянет меня тоненькой ниточкой... разрезает сердце... Что же это? Чей это холод... Я распускаю крылья, прислушиваюсь к ткани межмирья... я не хочу знать, с кем ты, но мне нужно знать, что с тобой все в порядке... Как глупо — беспокоиться о темном лорде...
Губы немеют от холода, острые ледяные иглы впиваются в сердце.... ты! Что с тобой? Кто мог заморозить твое пламенное сердце?! Я срываюсь с парапета, падаю вниз головой, опрокидываюсь в межмирье... Ты лежишь на полу, обнимая себя руками, и почти не дышишь, ты еще бледнее, чем в прошлый раз, мне на секунду кажется, что у тебя волосы поседели... но это иней... и вокруг тебя на полу тонкая сетка морозного узора... он хрустит под моими каблуками...
Я падаю на колени рядом с тобой, сгребаю тебя в объятия, укутываю в крылья, прижимаюсь к твоим посиневшим от холода губам... даже не целую — просто вдыхаю в тебя теплое дыхание.
Адский Шут
Звонко! Капель стучит по лужам... Тает стужа.... Наслаждаюсь дыханьем — близким и таким горячим... А сам — как льдинка. Холодный и прозрачный, блестящий, как-будто бы не настоящий... Волос не шелк, а изморозь узоров, губ ментол... Боюсь открыть глаза. Не знаю где я и в чьих объятьях греюсь. Лишь запах такой знакомый. Море... Соленый теплый ветер...
Вот только холод — он не уходит. Я почему-то знаю, что так не правильно и нужно что-то делать. Но мысли путаются, и я просто сильней прижимаюсь к тому, кто меня держит. Держит крепко. И это отдается где-то в груди непонятным чувством — то ли желанием покориться, то ли гневом... Пытаюсь сам дышать поглубже... Стараюсь в чувствах разобраться... Решаюсь поднять взгляд на того, кто пленил меня в своих объятьях.
— Кто Вы? И... Кто я?...
Звонко... Капель — колючие иголки....
Судья
Ты опять мечешься... я это чувствую, хоть ты и лежишь тихо в моих объятиях. Кто же тебя так заморозил?! На это способна лишь Ледяная Дева... вот уж не думал, что она способна тебя обыграть — тебя, воплощение обмана! Ты поднимаешь взгляд... но он такой прозрачный... ты меня не узнаешь... и себя не помнишь...
— Кто Вы? И... Кто я?...
— Ни все ли равно?! — усмехаюсь одними губами. — Тебе холодно. Позволишь унести в тепло? Отогреть? — целую твою шею, ямку за ухом быстрыми горячими поцелуями... кожа ледяная... от моих губ даже ручейки стекают, когда под ними тает иней. Я на секунду отстраняюсь, одним взмахом когтей разрываю рубашку на груди, прижимаюсь к тебе своим горячим телом... я почти не чувствую, бьется ли твое сердце... по мне бегут мурашки... какой лютой стужей от тебя веет! — Мне так не справиться, нужен огонь, позволишь унести тебя? — повторяю, ты даже не дрожишь... лед... лед... лед...
Адский Шут
Я даже не успеваю испугаться, когда ты разрезаешь когтями мою рубашку и тут же наклоняешься, накрывая меня своим телом. Так собственнически — и это точно отдается во мне гневом. Хочу отшатнуться, но не могу... Льдом скован. Чувствую, как от твоего дыхания тают кристаллики льда на коже и стекают ручейками воды... Языком проводишь по моей ключице... Это — слишком!
Вскидываюсь, с гневом глядя на тебя, и тут же смущенно отвожу взгляд... Не могу на тебя смотреть... Смущаюсь и краснею... Почему-то... И вместо того, что бы в бездну послать — лишь прикрываю глаза в знак согласия....
Судья
Да что ж ты за создание такое?! Взгляд дикий, замерзнуть тут хочешь насмерть?! Нет — я против, даже если бы ты не согласился, все равно схватил бы тебя и унес в тепло. Ты темный лорд, ты конечно не умрешь тут совсем даже и от такого лютого холода... но вы все охотитесь друг на друга, а ты не умеешь рассчитывать силы, снова выкинул какую-то запредельную шутку и остался без сил и хотя бы капельки тепла... Нет, вот так ты другому не достанешься... только не так...
Я раскрываю портал в одно из своих убежищ... за ним пока темно и неуютно... я здесь нечасто бываю. Шагаю на каменный пол, держа тебя на руках. Ты не сопротивляешься, но, кажется, потому что сил у тебя нет. Ты все забыл... ну что ж... может, оно и к лучшему, но замерзать я тебя одного не оставлю. Укладываю на ворох шкур, щелчком зажигаю камин, выложенный грубо обработанным камнем.
— Я сейчас... — ныряю на минуту в другой портал... возвращаюсь уже с кружкой глинтвейна, присаживаюсь рядом с тобой на низкое ложе, покрытое шкурами зверей. Дую на красную пряную жидкость, и ее поверхность вспыхивает алым пламенем, поднимаю тебе голову, подношу кружку к губам.
— Пей, давай, это тебя согреет, — говорю строго, как с больным капризным ребенком. А самому мне страшно и неуютно — ты чужой, холодный, не похожий на себя, с тобой что-то плохое произошло... и я отогреваю темного лорда, вместо того, чтобы радоваться, что еще один из вас вышел из игры.
Адский Шут
Все как отдельными картинками... Объятия, портал, темнота вокруг, ощущения мягкого меха под руками и спиной, твоя рука у меня на затылке и горячее питье льется по истерзанным изморозью губам... Вот это хорошо. Так хорошо, что я даже не могу удержаться, что б довольно не зажмурится, и чуть потереться затылком о твою ладонь... И тут же вскидываюсь вновь, замираю и пристально разглядываю тебя. Черный шелк волос по пояс, черные же глаза, в глубине которых будто пламя мерцает... Красивый... Опасный...Я понимаю, что боюсь тебя...И снова гнев поднимается в душе — да кто ты, что б я тебя боялся! Хочу сказать что-то, потребовать, что б ты меня отпустил, но что-то не позволяет... Эмоции сменяют друг друга так быстро и непредсказуемо, что я начинаю бояться и самого себя. Кто я?... А ты все так же смотришь на меня не отводя взгляда... Есть в этом что-то... Что-то заставляющее меня вновь краснеть и первым опустить голову. Хочу забрать у тебя кружку, но, ненароком, накрываю твою ладонь своею... Вздрагиваю так, что чуть не проливаю питье... Но руки не отнимаю... А зачем-то еще касаюсь твоих пальцев губами....
Судья
Ты — как дикая израненная кошка... То шипишь и смотришь, словно хочешь ударить — возмущенно сверкая глазами, то сдаешься и ластишься, трешься об мою руку... вот здесь тебе нравится, а здесь ты меня сейчас цапнешь... но нет, вместо укуса, тыкаешься губами мне в ладонь. Я завороженно смотрю на тебя... я Судья, я должен любить порядок... а я очарован твоим порывистым пламенем — даже сейчас, когда оно почти потухло, слабый огонек лишь встрепенулся, а уже мечется.
— Допей, ну же, чуть-чуть осталось, — настойчиво спаиваю ему остатки глинтвейна, отставляю кружку куда-то на столик и начинаю торопливо раздеваться. Стягиваю ботфорты, рубашку, брюки... кожа к коже — только так можно прогнать из тебя эту лютую стужу. Оборачиваюсь к тебе, обнаженный, только крылья сложены за спиной, нагибаюсь, опираясь одним коленом о ложе, чувствуя, как щекочут ворсинки меха, осторожно подбираюсь к тебе, наблюдая — что ты сейчас еще выкинешь.
