Последыш 4

Вообще-то, Бармин всегда интуитивно полагал фелляцию чисто мужским спортом, считая, что минет по определению не может доставлять женщине то же наслаждение, какое испытывает от этого мужчина. Впрочем, одна из его пациенток заметила как-то, объясняя свои непростые отношения с супругом, что ее удовольствие от орального секса сродни животному восторгу от того, что "он внутри меня". То, что называется "так бы и съела!" Это все к тому, что или вопреки мнению мужчин, женщины все-таки способны испытывать оргазм даже тогда, когда берут, а не дают, или, что вероятнее, герцогиня Сконе завелась сейчас по-настоящему, то есть, не по-детски, и желала поглотить Ингвара целиком, как того слона — всего, начиная с хобота.

Впрочем, на самом деле, не суть важно, что лежало в основе ее "воодушевления". По факту, сосала она виртуозно и доставила Бармину море удовольствия, не оставив при этом неприятного чувства, что он ее попросту использовал. А такое у него в прошлом иногда случалось именно во время минетов. С одной стороны, Игорю Викентиевичу был приятен сам факт мужского доминирования, — один взгляд снизу-вверх чего стоит, — но с другой стороны, секс без взаимного удовлетворения всегда имел для него оттенок разочарования. Поэтому в прошлой своей жизни он никогда не спрашивал у своих партнерш, имитируют ли они во время секса оргазм. Стонут, и слава богу, а то стыдно как-то получать удовольствие за чужой счет. Возможно, это была его личная слабость, как мужчины, а Бармин стремился изживать свои прежние слабости в этой новой жизни. Однако, так или иначе, но внезапная импровизация, на которую он сподвигнул свою первую жену, не просто ему понравилась, она доставила ему удовлетворение в полном смысле этого слова.

— Вот даже не знаю, что сделать сначала, — сказал он вслух, взяв Ульрику за плечи и поднимая ее с колен, — штаны застегнуть или тебя с пола поднять?

— Решение принято в мою пользу, — улыбнулась кронпринцесса и медленно с неподражаемым изяществом облизала губы. Глаза ее при этом сияли именно так, как и должно быть после хорошего секса.

"Счастливая натура? — спросил себя Ингвар. — Возможно, мне просто повезло!"

— Это точно, — ответно улыбнулся Бармин, поправляя и застегивая брюки. — В твою пользу, ибо ты вне конкуренции.

— Значит, мир? — Заглянула она ему в глаза.

— Я позвал тебя именно затем, чтобы прекратить конфликт, — не стал скрывать Ингвар.

— И минет был запланирован, как акт примирения на твоих условиях? — уточнила Ульрика, балансируя между удовлетворением и разочарованием.

— Чистая импровизация, — откровенно признался Бармин. — Само как-то вышло, и я тебе, Рикке, благодарен не только за то, что это был лучший минет в моей жизни, но и за то, что подыграла.

— Значит, понравилось... — усмехнулась женщина, по-видимому, вполне удовлетворенная его ответом. Усмешка получилась до крайности соблазнительная, но на сегодня им было уже достаточно.

— А разве могло не понравиться? — "удивился" Ингвар. — Ты великолепна, Рикке... когда не делаешь глупостей.

— У нас все может быть хорошо? — не констатация факта, а вопрос. При том очень важный вопрос.

— С чего бы стало иначе? — Вопросом на вопрос ответил Бармин. — Ты красивая женщина, Рикке. Вполне в моем вкусе. И секс с тобой, я думаю, не скоро превратится для меня в рутину. Для тебя, надеюсь, тоже. Между нами нет любви, это факт, но ничто не мешает нам для начала просто подружиться. Как считаешь, можем мы стать искренними друзьями?

— Если закрыть глаза, можно подумать, что ты старше меня, — словно бы, невпопад ответила Ульрика.

— Жить с закрытыми глазами довольно затруднительно, — покачал головой Бармин. -Но ты не ответила на мой вопрос.

— Да, нет, Ингвар, ответила.

— То есть, ты готова признать меня старшим, — сформулировал Бармин то, что, по его мнению, должно было быть произнесено вслух, — я правильно тебя понял?

— Да, Ингвар, — сейчас она уже не улыбалась, а смотрела на него с самым серьезным выражением лица, — ты главный, и это не обсуждается. Я, собственно, за тем к тебе и шла, чтобы помириться. Обрадовалась, если честно, когда ты меня позвал. Даже подарок с собой захватила. Все никак не получалось тебе ее отдать, а тут такой удобный случай.

— Кого ее? — не понял Бармин.

— Варвара сказала, что у тебя все еще нет ни одной наложницы, — объяснила женщина, говоря о пласаже, как о чем-то само собой разумеющемся, естественном а, значит, не безобразном. — Вот я и хотела тебе подарить первую наложницу. Но в Гетеборге все было как-то не с руки, и здесь сегодня тоже. Только приземлились, а ты уже убежал по делам.

О том, что Бармин убежал не один, а с Варварой, кронпринцесса благоразумно промолчала, зачем снова нарываться на неприятности, если сама сказала, что пришла мириться?

— Красивая? — поинтересовался Ингвар, просто чтобы не молчать. На самом деле, он все еще переваривал слова своей первой жены.

Наложницы являлись в империи явлением настолько обыденным, что даже обсуждать, вроде бы, нечего. Есть законные жены, которых может быть больше одной, — до семи у язычников и максимум до трех у представителей авраамических религий, — и есть наложницы, часть из которых являются скорее содержанками и конкубинами, тогда как другая часть — настоящие наложницы-рабыни. При этом общественная мораль и закон воспринимают институт наложниц, как должное. Аристократ не имеет возможности жениться на крестьянке или мещанке, — во всяком случае, не может сделать этого без скандала и утраты статуса, — но зато может иметь такую женщину в качестве своей конкубины или, другими словами, легальной любовницы. Совсем по-другому обстоит дело с холопками или купленными, — легально или нет, — рабынями. Эти женщины могут быть только наложницами в самом простом, первоначальном смысле этого слова. Все это Бармин успел узнать за то время, что прошло с его появления в этом мире и в этом теле, но сказать, что он свыкся с идеей эдакого изощренного пласажа, было бы явным преувеличением.

— Красивая? — спросил он супругу, пожелавшую преподнести ему такой странный свадебный подарок.

— На мой взгляд красивая, — пожала плечами Ульрика. — Надеюсь, тебе тоже понравится. Позвать?

"О времена! О нравы!" — покачал он мысленно головой.

— Не надо! — остановил Бармин жену. — Успеется. Сейчас поговорим о более важных вещах. Ты слышишь замок?

— Слышу, когда прислушиваюсь, но не могу понять ни слова. Знаешь, будто человек за стенкой говорит. Голос слышно, а слов не разобрать. Но общее настроение уловить можно.

— И какое оно?

— В целом благожелательное, — объяснила женщина. — Еще иногда проскальзывает любопытство. Это все.

— Знаешь, кто из богов благоволит Менгденам?

— Раньше думала, что Джевана, — покачала головой Ульрика, — но сегодня ты целый день был занят кумирами Хель, и сейчас я не знаю, что и думать. Богиня мертвых? Серьезно?

— Позволь мне не отвечать на твой вопрос, — взглянул Ингвар в глаза женщине. — Пусть все пока так и остается. Придет время мы это с тобой обсудим, и ты поймешь, в чем тут дело. А сейчас расскажи мне про наложницу.

— Может быть, лучше ее позвать?

— Сначала слова, — усмехнулся Ингвар, — картинка потом.

— Слова? — переспросила принцесса. — Что ж, изволь. Зовут Петра, ей шестнадцать или семнадцать лет, точнее не выяснить. В Швецию попала по цепочке перепродаж из американских колоний, откуда-то с юга. Возможно, из Луизианы. Точнее не скажу. Я перекупила ее у хозяина дорогого борделя в Стокгольме. Не девственница, как ты понимаешь, зато красавица, хорошо обучена своему ремеслу, и не потеряла способности к, скажем так, размножению. То есть, детей рожать может, но пока не рожала. Что-то еще?

— Долго она была проституткой? — поинтересовался Ингвар, немало удивленный выбором своей жены. Он-то думал, что речь идет о какой-нибудь лично свободной, но бедной девушке или, на худой конец, о крепостной крестьянке самой принцессы. И того, что это может быть рабыня, да еще и проститутка, никак не предполагал.

— В Швеции она около полугода, — продолжила между тем Ульрика. — Как раз успела немного выучить шведский и норн. Говорит пока плохо, понимает — лучше. Родной язык — какой-то американский диалект английского, но, если знать классический английский, понять ее можно. Во всяком случае, я понимаю. Что-то еще?

— Ах, да! — вспомнила на ходу. — Она смешанных кровей, но, кажется, обошлось без негров и китайцев. Отец, вроде бы, наполовину маори. Уж не знаю, каким ветром его занесло в Америку, а мать квартеронка с примесью индейской крови. Это все, что она знает. Ну, или говорит, что знает. Фамилии у нее не было, поэтому я записала ее, как Петру Свег. Свег — это мое имение на озере Свегсшён. Теперь точно все! Позвать?

— Подожди! — остановил Бармин Ульрику, направившуюся было на выход. — А что я буду с ней делать?

Вопрос получился так себе, и ответ был ожидаем, — "То же, что и со мной", — хотя Ингвар имел в виду нечто иное.

— Я имел в виду, где она будет жить, на каких основаниях и все прочее в том же роде.

— Об этом можешь не беспокоиться, — успокоила его кронпринцесса. — Я говорила с твоим кастеляном. Мажордом уже распорядился. У Петры будет своя комната в Южном флигеле, где живут слуги, относящиеся к первой категории. Так что в бытовом плане, — жилье, еда и прочие услуги, — все у нее в порядке и, поверь, условия ее жизни явно улучшились по сравнению с тем, как она жила раньше. Ну и я, разумеется, прослежу, чтобы твоя наложница ни в чем не нуждалась. Надо бы ее приодеть и вообще... Она конечно шлюха, но теперь это твоя шлюха, Инг. Ну, так что, позвать?

С того момента, когда Бармин впервые узнал про бытующее в этом мире рабство и про узаконенную торговлю людьми, прошло уже достаточно много времени, и он не то, чтобы привык к этому дерьму, но вынужден был принять ставшие ему известны факты к сведению, поскольку жил теперь в довольно-таки противоречивом и отнюдь не идеальном мире. Здесь действительно творились ужасные, вызывающие омерзение вещи, в особенности неприемлемые в глазах человека из двадцать первого века той реальности, где с рабством, в целом, было покончено еще в девятнадцатом столетии. Впрочем, Игорь Викентиевич, не мог с уверенностью утверждать, что эта новая реальность намного хуже той, в которой он прожил едва ли не семьдесят лет своей первой жизни. Людьми, если быть честным перед самим собой, торговали и в его прежнем мире. Возможно, не настолько откровенно и не в таких масштабах, как здесь, но тем не менее, торговля живым товаром процветала даже в тех странах, которые позиционировали себя в качестве образцов демократии и борьбы за права человека. В Англии, в Германии и в тех же США. Разумеется, полиция и прочие фэбээры с этим явлением активно боролись, — даже кого-то арестовывали и судили, — но как-то так получалось, что искоренить это зло никак не могли. Однако дело не только в работорговле, имелись, увы, и другие различия. В мире Ингвара Менгдена не случилось, например, ни одного полноценного геноцида, и двух мировых войн с десятками миллионов убитых тоже не произошло. Войны, естественно, велись и здесь, — как без них! — но их масштабы были совсем другими. Так что, весь негатив сводился, по сути, к крепостному праву и работорговле.

"Может быть попробовать устроить здесь революцию? — мрачно усмехнулся Бармин. — Должны же здесь быть какие-нибудь коммунисты, или магия не совместима со всепобеждающим учением Маркса и Ленина?"

Впрочем, он знал, что ничего из этой затеи, к сожалению, не получится, потому что один в поле не воин, а он здесь и сейчас именно, что один. Но вот облегчить жизнь конкретных людей, типа той же госпожи Ивановой, занимающейся его финансами, или этой вот его первой наложницы, вполне в силах Бармина. Он хозяин, его право!

А Петра Свег, к слову сказать, и в самом деле, оказалась экзотической красавицей. Тоненькая девушка-подросток, невысокая, с точеной фигуркой и неожиданно большой для ее параметров грудью — на взгляд Бармина, где-то между вторым и третьим размером, — и в довершении образа изящная головка юной Нефертити, смуглая кожа, пышные темно-каштановые волосы и янтарные глаза.

"Золотой дождь" — выражение, означающее внезапное и легко доставшееся богатство. Не путать с названием сексуального извращения.

Благородный дикарь — тип персонажа, особенно популярный в литературе эпохи Просвещения (XVIII век). Образцовый "благородный дикарь" этого времени — "Простодушный" Вольтера.

"Простодушный" — философская повесть Вольтера, опубликованная в Лозанне в 1767 году и через 8 лет переведённая на русский язык. Описывает злоключения руссоистского "естественного человека" (неиспорченное "дитя природы" — француза, после смерти родителей воспитанного индейцами-гуронами в колониальной Канаде) в клерикально-абсолютистской Франции старого порядка.

В этой (альтернативной) реальности, Северная марка или Западная пятина — древнее надгосударственное образование на северо-западе Великорусской империи, которое едва не стало королевством, наподобие Швеции или Дании, но не сложилось. Однако императоры всегда соблюдали ее права на автономию. Территория марки огромна: от Ревеля на юго-восток до Юрьева и на юг через Изборск на Полоцк, затем на северо-восток на Торопец и наконец на север через Старую Руссу, минуя Новгород на Орехов и Корелу, а затем на запад до Выборга. Во главе марки стоял не маркграф, как это принято на западе Европы, а хёвдинг (племенной вождь у германских и скандинавских народов), которого позже стали называть конунгом, а еще позже — князем Острожским. Острожские же породнились с Менгденами, так что Ингвар имеет право на титул князя Острожского (см. книгу I).

Эме?рит (от лат. emeritus "заслуженный, отслуживший, старый") — титульное обозначение для профессоров, преподавателей высшей школы, которые в связи с преклонным возрастом освобождены от ряда своих ежедневных служебных обязанностей. В научно-образовательной сфере России данный термин не используется.

Слова из песни "Поворот" группы "Машина времени": "Вот новый поворот, и мотор ревёт. Что он нам несёт — пропасть или взлет, омут или брод? И не разберёшь, пока не повернёшь..."

Go'natt — спокойной ночи (швед.).

Виконт, виклетониусис (фр. vicomte от латинского vicecomes, англ. viscount, буквально — заместитель графа, вице-граф, нем. vizegraf) — титул европейского дворянства, особенно в британском пэрстве, средний между графом и бароном.

Корельская половина Водской пятины (по западному берегу Волхова к Корельским погостам, зависевшим от города Корелы).

Имеется в виду, Корела — каменная крепость в городе Приозерске (Кореле), на острове реки Вуоксы, сыгравшая значительную роль в истории Карельского перешейка и допетровской России.

Если кто не знает, медный купорос имеет радикально синий цвет.

Турку. Шведское название города еbo. До 1917 года в русском языке употреблялся латинизированный вариант наименование города как Або.

Extremis malis extrema remedia (лат.) — Отчаянные времена требуют отчаянных мер.