— Даже если его мнение расходится с вашим? — спросил мастер.
— Все люди разные.
Да. Все люди разные. Иногда даже слишком.
Она сидела на персидской подушке, за невысоким столиком, уставленным опустевшими тарелками. Справа от него, на почётном месте. По тёплому времени кан ещё не топили и не устилали поверх циновок одеялами. Можно было, сидя на нём, даже ощутить подобие прохлады, идущей от кирпичной кладки. Но мастер если что-то и чувствовал сейчас, то не удовольствие, а неловкость.
Он не знал, с чего начать разговор, способный определить его судьбу на многие годы вперёд. Хвала Небу, гостья это поняла и, едва Гу Инь прибрала со стола и оставила их одних, пришла ему на помощь.
— Вы хотели знать, кто я, — она не спрашивала — утверждала. — Я дочь кузнеца, мастер Ли. Я вдова купца. Давно, уже пять лет. Моих родителей убил мой же дядя. Я беглянка, потому что отомстила ему, и нас с сыном поклялись извести. Вот, собственно, вся история. Без подробностей, потому что ещё не знаю всех нужных слов.
— Больше пока и не надо, — мастер почувствовал себя так, словно прилёг отдохнуть после целого дня тяжёлой работы в кузнице. Дочь кузнеца! Это главное, что ему было нужно о ней знать. — Но почему в вашей семье произошёл такой разлад? Неужели... из-за денег? Ваш отец был богат?
— Не сказала бы. Просто... он был великим мастером. Такое богатство вызывает у негодяев двойную зависть, ведь его не украдёшь.
— Он успел передать своё искусство сыну?
— У меня нет ни братьев, ни сестёр. Но отец учил меня. Должно быть, чтобы я научила своего сына, когда он вырастет, — она мягко улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза. — Я как раз хотела попросить вас помочь мне в этом. Прошу, не обижайтесь.
— Что вы, — облегчение прорвалось радостной улыбкой. — Чем я могу вам помочь?
— Скажите, у кого я могла бы купить кузнечные инструменты?
— Для сына?
— Для себя.
— Зачем это вам? Я сам могу учить Ванди. Он хороший, почтительный сын и талантливый ученик.
— Мне... не столько учить моего мальчика, сколько... — она так очаровательно смутилась, что мастер нетерпеливо ёрзнул на циновке. — Я сама могу быть мастером. Я докажу. У нас ученик сдаёт экзамен, и я готова. Мне только нужны инструменты, скромное место в кузнице и время, чтобы сделать два... две безупречные вещи.
— Я всё никак не могу понять, зачем это вам? — недоумевал мастер.
— Кто я? — она снова устремила на него взгляд своих бледно-голубых глаз. — Кто я, мастер Ли? У меня здесь даже законного имени нет. Нет права покупать и продавать без поручителя. Меня нет в документах. Меня нет для закона. Если кто-то меня убьёт, ему за это ничего не будет. Заплатит штраф в казну за нарушение порядка, и всё. Словно собаку пришибли. А звание мастера, пусть низшего разряда, даст мне имя, права и уверенность в будущем сына. Вот что для меня это значит, мастер Ли.
Ну, что за женщина... Всё у неё слишком сложно делается, не по-людски.
— Дорогая моя, — он постарался, чтобы его голос не дрожал так предательски. — Милая моя госпожа, всё это вы можете получить, став моей женой.
Сказал — и ощутил укол страха. А вдруг откажет? Нет, положительно, он ведёт себя, как безусый юнец... Но Небо и предки не попустили.
Мастер Ли готов был поспорить на свой лучший молот, что Янь не только была готова услышать это, но и обрадовалась.
— Это слишком просто, — сказала она, нежно улыбаясь, краснея и отводя взгляд. — Я должна доказать...
— Что и кому?
— Я здесь никто. Если я сейчас приму ваше предложение, в ваш дом войдёт никто. Такая жена не сделает вам чести. Дайте мне шанс сделаться кем-то, заслужить хоть немного уважения людей, среди которых нам всем ещё много лет жить.
Она права. Здесь никто не знает ни имени, ни славы её отца. Никто ничего не слышал о её покойном муже. Сын слишком мал, чтобы быть надёжной опорой матери. Просто выйти замуж не позволяет гордость, стремление что-то доказать... Кому? Ему? Ему не нужно ничего доказывать.
— Вы не должны ничего доказывать, по крайней мере, мне, — он озвучил эту мысль, показавшуюся убедительной. — Пусть для закона вас нет. Пусть для соседей вы чужеземка, но для меня вы...
— Кто? — едва слышно спросила она, когда пауза затянулась.
— Любимая.
Слово произнесено. Теперь назад хода нет.
Женщина с запахом жасмина медленно, словно во сне, протянула к нему руку. Какие у неё тонкие, белые пальцы... И какие они тёплые.
— Я согласна, мастер Ли...
— Юншань, — тихо произнёс он. — Для тебя теперь — по имени.
— Юншань, — повторила она, слабо улыбнувшись. — Дай мне месяц, пожалуйста. Всего месяц. Я сдам экзамен и в тот же день, клянусь, выйду за тебя. Просто дай мне эту возможность. Неужели я прошу так много?
Вообще-то да, она просила о невозможном. Даже если она создаст клинок, достойный прославленного генерала, даже если все мастера его артели решат, что она достойна звания мастера, наместник этого решения не утвердит. Свидетельство мастера-оружейника женщинам не выдают. Хотя, по правде сказать, до сих пор женщины и не пытались на него претендовать, не по их силёнкам работа. Но... Кто знает эти западные народы? В бою Янь убила троих, причём одного — бросив молот. А затем ударила киданя копьём, да так, что остриё показалось из его спины. Может, и правда отец учил её... Но ждать целый месяц? Видеть её каждый день, вдыхать запах жасмина, и не сметь её коснуться? Так с ума можно сойти.
Впрочем, есть одно решение. Мастер Ли не думал, что оно не понравится любимой.
— Хорошо, — сказал он, не отпуская её руку. — Я дам тебе инструменты... Ну, раз ты так хочешь — поговорю с мастерами, чтобы продали их тебе. Я дам тебе место в кузнице. Я дам тебе время, чтобы подготовиться к экзамену. Но только при одном условии.
— Каком? — он угадал её вопрос по губам — так тихо она это проговорила.
— Ты выйдешь за меня немедленно. То есть завтра пойдём к чиновнику и оплатим налог за брачную запись. Но в мой дом ты войдёшь хозяйкой — и прямо сейчас.
— Я надеюсь, не прямо здесь? — она тихо рассмеялась. — Детей разбудим... любимый.
Ею тоже сказано слово. Значит, так тому и быть.
Значит, она не поняла его уловки.
У них обязательно родятся дети. Вот прямо сейчас они этим и озаботятся, ко взаимному удовольствию. А беременную он потом с чистой душой выгонит из кузницы, и жена не сможет ничего возразить. Нечего ей молотом махать, пускай детишек нянчит.
В его глазах горел огонёк безумия.
В другое время, в другом месте и с другим человеком — Яна испугалась бы. Но не сейчас, не здесь и не с ним. Потому что сама была безумной.
Кто он ей теперь? Любовник? Нет. Муж. Человек, с которым хочется дожить до старости, вырастив достойных детей и порадовавшись внукам.
И всё же была какая-то ненормальность в их отношениях. Слишком яркая и сильная вспышка страсти, словно кто-то взял и преднамеренно усилил эту "опцию". То есть "опция"-то присутствовала, и если бы события развивались естественным путём, всё пришло бы к тому же результату. Чуть попозже и не так бурно. Он точно так же называл бы её "ласточкой", "жасмином" и "белым цветком"... Разве нет?
Почему они так дружно и качественно спятили? И почему так же дружно не хотят лечиться?
"Надеюсь, время покажет..."
Взятки люди придумали намного раньше денег.
Лишнюю шкурку вождю — и он, глядишь, начнёт ставить тебя на хорошие места во время охоты, чтобы ты мог нанести зверю смертельную рану и получить лучший кусок добычи. Лишнюю меру зерна писцу — и он не будет спрашивать с тебя слишком строго, а, того гляди, ещё и дочку возьмёт в служанки. Лишний кошелёк сестерциев — и у тебя право построить инсулу не в Субуре, а в более престижном районе. Яна где-то когда-то читала, будто в Османской империи даже налог со взяток брали. В империи Тан до этого ещё не дошло, однако разнообразные подарки здесь были основой благополучия не только чиновника, но и дарителя. Спасибо Юншаню, разъяснил, зачем ему понадобилась какая-нибудь красивая вещица из её шкатулки. Она с удовольствием отдала будущему супругу на растерзание коробку с серебром, зная, что в Китае оно ценится очень высоко. Мастер Ли, завидев столько серебра тонкой работы, удивился и тихо порадовался: богатая жена никому не помешает. Отложив несколько колечек и цепочек, он, ничтоже сумняшеся, спрятал коробку в тайничок под лежанкой.
— Потом остальное сюда положишь, — хитро прищурился он. — Ведь это не всё.
— Конечно, не всё, — сказала Яна. — Сейчас у тебя нет времени на разговоры, но потом мы обсудим, что делать с моим наследством.
— А сама что думаешь?
— Я? Я думаю, как узаконить эти ценности, не привлекая особого внимания, и пустить их в оборот. Чтобы нам было что оставить детям. Кузница кузницей, а получить образование...
— Чиновниками мальчишкам не быть, забудь об этом, — Юншань мягко, но крепко — не вырвешься — взял её за руку и усадил рядом с собой. — Они недостаточно изворотливы для должностей. Особенно Ванди. В этом он весь в тебя... Глупая ты, женщина, хоть и хитрая. Не знаю, что ты там продала, но пять связок цянь видел весь базар. Теперь придётся платить с них налог и дарить подарок, чтобы простили за задержку.
— Делай, как считаешь нужным, — виновато улыбнулась Яна.
— Это моя вина, что не научил тебя законам.
— Любимый, у меня на родине любой здешний чиновник был бы беспомощнее ребёнка, а двух месяцев мало, чтобы... всё узнать. Ты недавно цитировал изречение Кун Цзы, а я и половины не поняла, что ты сказал.
— С этого дня дело пойдёт быстрее, — весело хмыкнул мастер. — Уж теперь-то тебя поучу. Ну, я пошёл. Сегодня приезжает досточтимый Чжоу Ванцзы, он составляет брачные записи и имущественные документы... Эх, такое захолустье, что даже постоянно живущего делопроизводителя нет.
— Удачи, любимый!
"Мой дорогой меня поучит, — Яна мысленно развеселилась. — Конечно поучит. Если на учёбу останется хоть какое-то время".
Она понимала, что с такой счастливой улыбкой выглядит глупо, но поделать с собой ничего не могла. Последнее, что требуется в этом случае — прятать лицо и отрицать очевидное. Яна и не пыталась. Просто сочиняла несложный завтрак — и детей надо покормить, и Юншань скоро вернётся — и тихонечко намурлыкивала под нос какую-то мелодию.
— Ма, — Ваня как всегда проснулся раньше всей мелкоты и сунулся на кухню. — А где дядя Ли? Мы в кузницу не идём сегодня?
— Не знаю, Ванюша, — Яна всё ещё пребывала в своих эмпиреях, и едва только не танцевала у печки. — Он ушёл по делам.
— О! — даже если бы мелкий не был так наблюдателен, всё равно заметил бы разительную перемену в матери. — Ма, — хитро заулыбался он, — ты что, влюбилась?
— Да, — Яна, отставив горшок с рисом, нагнулась и расцеловала сына в обе щеки. — Так заметно?
— Ещё как заметно!
— И я знаю, что ты сейчас вернёшь мне все подначки, которыми я подкалывала тебя за Эльку.
— Ну... Элька — дело прошлое, — мелкий порозовел, вспомнив свою первую любовь, за которой весь второй класс носил её рюкзачок с учебниками. — А это дядя Ли, да? А вы поженитесь? А у тебя будет красивое платье?
— Ты бы ещё спросил, будут ли фотограф и лимузин, — хихикнула Яна. — Пока мастер Ли не вернётся, никому не говори. А вдруг нам не разрешат пожениться, что тогда? Я же чужая. Пока беги, буди малышей. Пора завтракать.
Пожалуй, единственной неприятностью, случившейся в тот безумный день, стал оборвавшийся шнурок. На шнурке висел мешочек. А в мешочке лежал тот серебряный кулон-ключ, из-за которого, как подозревала Яна, всё и завертелось. Она давно сняла бы кулон с цепочки, на которой ещё тогда умудрилась сломать замочек, и перевесила на другую изсвоего запаса, но, как уже упоминалось, петелька кулона была намертво припаяна к одному из звеньев. Всё верно. Если кулон такой ценный, что за ним и сквозь время какие-то типы в чёрном шастали, то он не должен потеряться, если случайно порвётся цепочка.
Яна всего два или три раза за это время доставала его, просто посмотреть и попытаться хоть что-то понять. Не поняла, естественно, ничего. Из загадочных свойств ключ явно демонстрировал только неспособность нагреться даже до температуры человеческого тела. Но если бы его секрет состоял только в этом, за ним бы не охотились. Она ведь, выходя из дому, скрытно носила нож в рукаве, как раз на случай появления коллег убиенного "чёрного". Да и дома клала его под жёсткую подушку. Потому что ни на грамм не верила, что её оставят в покое. Неважно, когда, но до неё всё равно доберутся. Предложение мастера Ли — просто подарок судьбы. Теперь, если ей не повезёт, а шансы на фатальное невезение при встрече с бывшими хозяевами ключа достаточно велики, у Вани будет отец. Именно отец, а не отчим, китайцы в этом смысле детей на сорта не делили — тот родной, тот не родной. Законному приёмышу наследство доставалось наравне с родными сыновьями, особенно если он был талантливым учеником и почитал приёмного отца как родного. Так что за судьбу сына теперь можно быть более-менее спокойной.
А кулон... Наверное, всё-таки нужно хоть как-то починить замочек. У неё есть запасной, снять оттуда колечко и поставить сюда. И носить. Чем чёрт не шутит. Шнурок может опять порваться в самый неподходящий момент, а чтобы порвать серебро, нужно приложить некое усилие. Одно Яна знала точно: потерять эту штуковину нельзя. Откуда у неё была такая уверенность, она не смогла бы сказать. Предчувствие, что ли. И смутная догадка, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд.
Так что, покормив детей и дав им задания по дому, она пошла в спальню, достала из тайничка серебро и как смогла починила цепочку кулона-ключа. Всё же надёжнее. Да и иероглифы там занятные. Нужно супругу показать, он-то читать по-китайски умеет.
Неприятности на сегодня закончились, зато начался форменный дурдом.
Яна даже не догадывалась, что такое китайское бракосочетание. Думала, будет поход в буддийскую часовенку, где молитвенно бдел единственный на всю округу монах, а получилось как в ЗАГСе — пришли к чиновнику, восседавшему на возвышении, раскланялись, получили наставление и свидетельство о браке. Разве что не расписывались сами, имена новобрачных в книгу вписывал всё тот же тощий, как жердь, чиновник, не успевший нагулять благополучный жирок по сугубой молодости лет. Судя по довольному блеску его хитрых глаз, подарки от молодожёнов пришлись по душе. Заодно, как говорится, чтоб два раза не вставать, оформили завещание госпожи, именовавшейся отныне Ли Янь Байхуа. В перечень вошла не подробная опись предметов, а "драгоценности, доставшиеся госпоже Ли Янь как в наследство от первого мужа, чужеземца, так и от продажи дома на родине". Серебряный браслет с малахитом, отданный мастером Ли за то, чтобы имущество жены описали именно таким образом, был так красив!.. И ещё: досточтимый Чжоу Ванцзы совершенно не разобрал варварские письмена в договоре на продажу дома, который госпожа с почтением — и тщательно скрываемой улыбкой — предоставила по первому его требованию. Правда, печать на нём была удивительной красоты, переливалась под солнцем, как драгоценность. Должно быть, именно это и убедило его в подлинности документа, ибо языка, на котором он был составлен, не знал никто, кроме госпожи и её сына. Ну, и уже совершенно незначительным событием стала уплата госпожой налога с проданной ею драгоценности за пять полных связок цянь. Именно с этой суммы налог и был уплачен. А что? Господин чиновник в приватной беседе с мастером Ли выразил уверенность, что колечко с красивым бледно-зелёным камнем — кстати, хризолитом — обязательно понравится его почтенной матушке.
