Маг на патенте

Сознание барона-беглеца попыталось контратаковать и вернуть себе управление, но Рудик быстро загнал его в третий слой мозга и полностью подчинил себе.

Что же делать? "Шопен!!!" — мысленно попытался привлечь внимание слуги. Нет. Астрал не поддавался неумелым попыткам. Сколько времени уйдёт на овладение известными навыками? Год, пять лет? Или никогда уже не выйти на прежний уровень мастерства? Чувство отчаянья было похоже на мысли превосходного наездника, которого на скачках усадили на маленького ослика. Знаешь, умеешь, а толку?

В первую очередь надо придумать, что делать с трупом. Рудик присел над своей бывшей оболочкой и взялся за еще пока тёплую руку. Слава создателю, магии внутри еще достаточно. Ослик не скакун, но тут не надо показывать бешеную скорость. Бывшее обиталище мага на патенте с трудом, но поднялось на ноги. Сердце не билось, и кровь из раны не текла. Продолжая держаться за одну руку — Рудик приобнял самого себя за плечо, что бы прикрыть место удара ножом и так, вдвоём они отправились обратно на рынок, туда, где сторожил оставленные вещи Шоп.

Шопенгауэр яростно торговался с каким-то толстым ремесленником, не удивительно, что Рудик из тела молодого барона не смог до него дошептаться, в основном оборотень слышал самого себя. Наверно, простительно: быть человеком — это здорово. И кому как не представителю семьи кошачьих это знать? Ремесленник (это видно по малиновому берету и широкому кожаному поясу), как ни странно, пытался укупить те самые ботфорты, которые приглянулись Шопу прежде. Хотя, чего тут странного? После того, как и Шопенгауэр и Рудик обратили на них своё внимание, ботфорты как-бы подёрнулись лёгким налётом магии, и привлекали к себе чем-то таким непонятным.

— Ты, прям, как тигр торгуешься. — Первые слова, которые произнёс Рудик новым ртом звучали странно для "новых" ушей мага. — А глазки-то кошачьи, хитрые... Давай, Шоп, сворачивай торговлю, твой хозяин плохо себя чувствует, надо уложить...

Ремесленник ретировался. Наверно, у него в роду были ведьмы: он не только чувствовал магию, но и ощущал опасность. Удалялся толстяк целенаправленно и прочь с рынка. Ох, не зря Рудику говорили, что Клозетштадт — так и кишит ведьмами и колдунами...

Шопенгауэр смотрел непонимающе.

— Всё, Шоп. Твой хозяин продал мне твой долг. Теперь ты мне служить будешь. Понятно?

"???????" — вот так Рудик в теле барона воспринял мыслеслова оборотня.

— Не могу тебе пока сказать, давай, уложим его.

Надо было скорее избавиться от тела. Хотя бы просто спрятать среди вещей. Только когда голова Шопа оказалась рядом, Рудик зашептал:

— Эта сволочь, барон ДаГравиль, убил меня с испугу. Нож сунул прямо в сердце, гад. Но я успел в него перескочить... И что теперь делать? Тело теперь не вернуть. Дня два еще проходит, не дольше. Еще жара... И что я скажу королю?

— Эк тебя угораздило, хозяин, — посочувствовал Шоп. — Я-то знаю... Как в теле кота долго походишь, к тигру тяжело привыкнуть. И наоборот. А тебе это, наверно, вообще впервой.

Тем временем Рудика уложили на мешки, прикрыли лицо — будто бы спит...

— Ну, опыт имеется, но одно дело выйти из дома погулять, и совсем другое знать, что дом разрушен. Гад!

Рудик со всей силы ударил рукой по дубовому сундуку, желая сделать больно телу барона, тут же тихонько взвыл и принялся дуть на место ушиба.

— Да, хозяин, — продолжал Шоп. — Здорово ты влип... В чужом теле, без документов, с трупом за спиной. Бежать тебе надо. Скрыться. Начать новую жизнь...

Кажется, бывший кот издевался.

— Ты у меня смотри! — прикрикнул Рудик, и тут же перешел на зловещий шепот. — У меня тут пистоль с картечью заряженная. Мне терять нечего, трупом больше, трупом меньше. И еще не известно во что ты превратишься, когда картечь голову оторвёт.

Шопенгауэр побледнел:

— А что я такого сказал?!

— Вот и помалкивай, а если что хочешь сказать, сначала реши, насколько это дельное.

Рудик обхватил голову руками и опустился на землю. Требовалось быстренько принимать решения.

Кто он сейчас? Он барон даГравиль. Без документов. Хотя нет. Дух отца сообщил, где лежат документы. Но воспользоваться ими... Как воспользоваться?!! Стоит только объявится, тут же увидят, что он не только барон Адлерс Карлус даГравиль, но и лихой пиратский атаман Черный Герцог, за которого, живого или мёртвого, Кремент VII пообещал эдиктом пять тысяч золотом. Атаман Черный Герцог, у которого три четырёхмачтовых барка мирно ожидают около границы королевства Накраины, ожидая пока атаман провернёт в Клозетштадте "дельце". Тот атаман Черный Герцог, к которому сегодня, вот прямо сейчас на рынке должна подойти ведьма, которая подписалась продать сундук Старого Шкипера.

-О-о-о-о... — сквозь зубы простонал Адлерс-Рудик. — Бушприт тебе в корму и зелёную слизь из носопырок.

— Ты это чего, хозяин? — испуганно спросил Шоп.

"Ну, это ладно. С пиратами мы решим вопрос. А вот что там у меня? — продолжил думать Рудик. — Надо быстро решить вопрос с разводом брюнета, чтоб лже-барон успокоился. С ведьмами — разберёмся потом, уже не горит. Куча бумаг от мэра, надо разобраться с жалобами. Сестра судьи. Циркачи — компас им. Ах, еще тот, с подагрой... Ну, там должно пройти само, а деньги он всё равно зажилит, это ладно. Шопен, как секретарь, будет жить в комнате у Сильвии и мелкие проблемы закрывать. А вот куда девать тело? Тело... Как ни обидно прозвучит, дело второе. А самое важное — выполнить приказ короля. Иначе — из под земли достанут. Отец с братьями приедет, определят место, где Рудик зарыт, эксгумируют и допросят. От них под землёй не укрыться..."

— Хозяин, эй! — с надрывом, но шепотом пытался добиться Шоп внимания к себе от Рудика-Адлерса.

"А чего мы добились тут? Секретарь мэра — что-то там знал о моём появлении. Но не опасался. Ведьм тут действительно до верхней палубы, ажно ют захлёстывает. Меня они вычислили с самого начала, и пытались убить руками сержанта. Ах ты!!! Да это ж что ж я так попался-то глупо? То, что барон ткнул меня ножом — это же их, ведьмины происки! Не удалось с сержантом, так они... О, какую я допустил ошибку... Как стыдно... Возомнил себя великим магом. Потерял бдительность... С другой стороны..."

— Шопенгауэр. Ты понимаешь, что произошло?

Слуга расслабился: уф, ожил хозяин.

— Как бы да. А что еще? Кажись, самое страшное уже случилось.

— Не-е-е-ет. Слушай быстро. Вот это — Рудик потыкал пальцем в грудь Адлерса, — пират. И ведьмы его руками меня убили. Но им, как я понимаю, не интересно, чтоб было расследование. Тогда они должны вот это, — Рудик потыкал пальцем в бывшее тело самого себя, лежащее рядом, — холить , лелеять и заставлять ходить. И чтоб ни одна акула не заподозрила, что маг на патенте — труп. Согласен?

— Так, может и так... И что?

— Они скоро будут тут. Ты вот что: бери сапоги, вот тебе деньги, и лети дельфином в столицу, к Нойму фон Кьёву. Скажешь — Рудя послал, тебя примут. Всё как на духу, всё что знаешь и видел ему расскажешь.

— Хозяин... Ну, вряд ли ему будут интересны мои воспоминания о детских годах в теле тигра.

— Поговори еще... Сапоги натягивай, салага! Не корчи из себя рыбу-луну, мозг у тебя всё одно больше. Конечно, с того момента, как тебя забрал из цирка. Обулся? Денег хватит? Брысь!

"О, мать моя, бенгальская тигрица, отец мой сиамский кот... За что мне это?"

Честно говоря, радость и гордость Шопенгауэра так и распирали, но он пытался думать о грустном, чтоб глаза не засветились от счастья. Кто он такой был раньше? Единственный успешный результат биологических экспериментов мага Винтанариуса из столицы Накраины, который занимался тем, что перекидывался в животных и этом виде осеменял самок экзотических зверей. Ну, а слонихе что-то не понравилось и она, протестуя против насилия, взяла и села. Возможно, предстань Винтанариус в виде милого симпатичного сиамского котяры, всё бы прошло удачно, как с тигрицей. Но маг с чего-то решил выродиться в лохматого самца гориллы. Этот трагичный случай произошел через год после рождения Шопенгауэра. Трудный был период у Шопа. Переходный возраст! Как тигрёнок — еще маленький, а как кот — уже всё, взрослый. И произошло у оборотня какое-то раздвоение личности. Папа-маг больше любил возиться с Шопеном в облике тигрёнка. А кормить — в образе кота. Говорить Шопенгауэр не научился, а вот понимать — всё понимал. Но чему за шесть месяцев (понимать Винтанариуса Шоп начал лишь через полгода) научиться у мага? А потом маг перекинулся в гориллу, побрызгался вином на полыни и отправился к Элиофанне, навстречу слоновьему заду, от которого и принял смерть, достойную настоящего мужчины. Шоп, которого перестали кормить (в виварий никому доступа не было) с превеликим трудом выбрался на свободу, о судьбе зверей он предпочитал не думать, и отправился скитаться, благоразумно претворяясь бездомным котом. Стать человеком — была для него мечта, сравнимая с той, что человек мечтал бы стать Богом. Благодаря счастливому стечению обстоятельств однажды ему посчастливилось пристроиться на работу в цирк. Несколько лет противной, но спокойной жизни, которая, как казалось, будет без перемен тянуться до самой смерти, вдруг: Рудик! И вдруг — он человек! А теперь — еще и свободен!!!

"Какое свободен? Сейчас вот, в столицу тащиться... Искать этих фон Кьёвов..." Но глаза, глаза были уже на солнечной стороне и оттого Шопенгауэр не обращал внимание на смешки окружающих: усатый мальчик, в странной старой шляпе, огромных ботфортах, подпоясанный солдатским ремнём, и морда — румяным масляным блином.

Тем временем Рудик, отослав Шопа за помощью, торопился смотать швартовы на кнехт; никаких подозрений у ведьм возникнуть не должно, что их план пошел киту под хвост.

Рудик-Адлерс вытащил нож, которым был убит.На лезвие бурела пятками подсохшая кровь. Маг быстро оглядел тряпьё, нашел потемнее — тщательно вытер клинок куском материи. Поплевал, вытер еще раз, вздохнул и ткнул остриём в кончик безымянного пальца левой руки. Появилась капелька крови, похожая на божью коровку. Рудик щелчком сбил её на землю, и принялся выдавливать еще жидкость из ранки. Сбивал из пальца — и снова выдавливал. Потом, засунув раненый палец в рот, присел — ножом, который так и не выпустил из рук начертил по песку знак, при этом борозды, оставляемые сталью, проходили как раз через кровяные отметины. Говорить даже ничего не пришлось. Видно, душа барона-папы ошивалась где-то поблизости. Тело Рудика (что было зарезаны давеча) повернулось на бок и приподнялось на локте.

— Бл. Бль. Бу-б. Хр. Зы. Зычэм выызывал?

А у кота дикция была даже лучше...

— Давай-давай, шевели языком, разрабатывай. А то я так не понимаю.

— Зыачэм...

— Ладно, понял. Времени нет. Короче — так. Если ты никуда не торопишься... (как я понимаю, ты не из рая к нам, верно?) ...то оставайся в теле. Если что — делай вид, что при жизни был магом Рудиком фон Кьёв.

Тело мага на патенте Рудика фон Кьёв согласно улеглось как раньше.

Наконец Адлерс-Рудик мог вздохнуть спокойно. Всё подготовлено, можно расслабиться. И внутренний голос тела подсказал: что расслабиться надо как можно скорее, а то тело расслабиться само и неожиданно. Адлерс поднялся, оглядел рынок, не приближается кто с целью украсть товар, и быстренько потрусил к ближайшему деревцу. Там-то он и осюрпризился.

Обратно к своему торговому месту Рудик шел быстрой походкой, а в голове роились беспокойные мысли на тему: как с этим жить? Как показали ближайшие события, волновался он зря. Это не самое плохое, что его поджидало. А поджидали Рудика-Адлерса две ведьмы. И ведь когда отлучился — никого перед фарватером не наблюдалось, а теперь — вот они, красавицы. Если говорить в среднем. Старшая из ведьм так просто уродина, а вот молодая — ослепительно красива. Может, и первая была бы "ничего так себе", но профессия наложила свой отпечаток. Правый зрачок закрывало бельмо. Губы вытянуты в ниточку, уголки опущены вниз. На шее — лиловое пятно. Над переносицей — здоровенная бородавка, а сам нос — длинный и крючком. Сама худая до ужаса, что особенно подчеркивает балахон и торчащие из него ноги-палки, висящей на ней так, будто его повесили на два осиновых кола, вбитых впритык друг к другу, сходство особенно подчеркивает торчащие из одежды ноги-палки. А ведь по возрасту наверняка не старше Сильвии.

Зато юная ведьма... Пышные волосы, что-то между шатенкой и рыжей, лёгкое косоглазие, которое не всякий и заметит при мимолётном взгляде и которое пока скорее выглядит милым; формы протестующие против шнуровки корсета и обтягивающей длинной юбки, из под которой выглядывает элегантная туфелька; ухоженные руки, которые кажется хоть сейчас готовы мягкими движениями обласкать мужчину; аккуратный носик и губы, губы! Нежные, округлые, делающие ротик похожим на розу, но не ту, которая растёт в саду, а ту, которая...

— Капитан? — скрипуче произнесла старшая, прогоняя эротические мечты.

— Мадам Нагин? Я рад вас видеть. Уже начал беспокоиться, что наша встреча не состоится.

— Она бы и не состоялась, не исполни ты первую часть уговора. — Ведьма кивнула в сторону лежащего тела. — Он мёртв?

Молоденькая ведьма, которая, раз пришла на встречу с Адлерсом, была вполне себе опытной, помалкивала, лишь с интересом глядела на пирата. Надо сказать, Рудику это льстило.

— Как акула на берегу. — Попытался произвести он впечатление, шиканув витиеватым выражением.

— Ну, это я сейчас проверю. Нам же неподъёмный труп-то ни к чему. Проблемы только... Эй! — крикнула она обращаясь к телу мага на патенте, укрытое дерюгой.

— Эй! — повторила ведьма. — Ты, как тебя там? Рудик фон Кьёв! Не старайся выглядеть глупей, чем ты есть на самом деле...

— Нянюшка! — предостерегла её молодая ведьма.

— Закрой сама. — бросила ей старая.

— Именем Диявола-хозяина тишины кладбищенской... — завыла тихонько молодуха.

Дальше Рудик-Адлерс не слушал. Он знал это заклинание, которое приводило к "закрытию" небольшого участка мира от посторонних глаз и ушей. Теперь все втроём, или вчетвером, если считать и труп, находились как бы в собственном мире. Рудика гораздо больше интересовало, что старая будет делать с бывшим бароном, который находился в бывшем теле. Оставалось надеяться, обман вскрыть ведьмам не удастся. Ведь они и думать не думают, что тут может крыться какой-то подвох.

Тем временем старшая ведьма протянула свои отвратительные узловатые хваталки в сторону трупа, стала выделывать кистями рук сложные движения и запричитала:

— Верчу-кручу, труп поднять хочу... Будь послушен мне и мёртвой воде. Тело твоё — будет моё. Я прикажу — ты ползёшь как жук. Сила у меня — служи для меня. Я — повелительница мёртвых тел, ибо так мой властитель хотел!

Труп под дерюгой дрогнул. Н-да... У Адлерса-Рудика по груди пробежал холодок: если бы тут лежал он, то...

— Вставай, и выполняй мои желания!

— Иди на ..й. — раздалось из под дерюги безэмоциональное.

— Да не вопрос, — отозвалась старая ведьма, и пошла к телу. Когда она откинула тряпку, Адлерс-Рудик увидел, что у лежащего на спине покойника мужской агрегат самым нахальнейшим образом изображает молодой весенний гриб-строчок, невесть как выбравшись из штанов. Ведьма, хмыкнув относительно размера обнаженной плоти, переступив одной ногой через тело, подобрала полы балахона и словно села на труп, после чего стала раскачиваться взад и вперёд, вначале чуть-чуть, а после всё сильней и сильней.