— Ты лучше о своей голове думай, — нахмурился монах. — Или тебе по нраву Государь, который старину рушит, и ересь жидовскую привечает? Сегодня ты окольничий, а завтра мертвяк без головы. Зато на твоём месте окажется кто-нибудь из боярских детей. Причём все они напрочь забыли дедовы заветы, обучаясь непонятно где. Разве на пользу тебе их учёность?

— Упаси меня Господь от этого, — снова перекрестился Еропкин.

— А это, что за книжица? — ночной гость кивнул на тетрадку, лежащую на столе.

— Какой-то непонятный план, по которому нужно строить новые корабли...

— Чем же он не понятен? — спросил монах, листая тетрадь.

— Всем. Тут и цифири новые, и слова незнакомые, и меры непонятные...

— Откуда она у тебя?

— Дети боярские оставили. Сегодня ко мне в гости приходил глава стрелецкого полка и ещё парочка офицеров вместе с ним.

— И в каких они летах?

— Вроде бы всем по двадцать вёсен...

— Вот видишь! — монах многозначительно поднял вверх указательный палец. — Им и двадцати нет, но уже при высоких должностях. А тебе четвёртый десяток подходит, только милость Государева всё боком выйти норовит...

— Это точно, — вздохнул Еропкин. — Я им сегодня за трапезным столом про старину толкую, а они смотрят на меня, словно на дитё малое, да всё шутками непонятными сыплют. Сижу промеж них, как дурак...

— Вот оно немецкое образование! — ночной гость снова поднял палец вверх. — Сплошная гордыня и никакого уважения к старшим...

— Ох, я же совсем забыл, — вдруг встрепенулся окольничий.

— О чём ты забыл?

— Государь хочет отправить князя Лукомского и ещё нескольких бояр с посольством в земли греческие.

— Когда? — тут же подобрался монах.

— В самое ближайшее время.

— А князь Лукомский знает про это?

— Бог его ведает, — Еропкин пожал плечами. — Я сам случайно услышал, когда у Государя в палатах был.

— Ладно, я его нынче же предупрежу...

— А мне, что делать? — окольничий вопросительно уставился на монаха.

— Служи пока, как служил и виду не показывай.

— А как же постройка кораблей? Государь спрашивать будет...

— Ей Богу, Афанасий Иванович, ты, как маленький, — усмехнулся монах. — Не тебе же самому корабли строить. Пусть у боярских детей за то голова болит.

— Но ведь Государь...

— Брось! — ночной гость махнул рукой. — Если так беспокоишься, то найди купцов, у которых древесина подешевле, да скупи её.

— Зачем?

— Как зачем? Корабли же из дерева строят. А ты ещё сможешь похвалиться Государю, что казну для него сэкономил. А то и вовсе, часть денег положишь в свою калиту. Тут главное найти купца, который лишнего болтать не станет, или кого-нибудь не из местных... В Москве разных гостей хватает.

— Неужто всё так просто? — удивился Еропкин, которому мысли о возможной прибыли всколыхнули воображение. И не случайно, любил Афанасий Иванович азартные игры, особенно карты, которые не так давно стали пользоваться в Москве большой популярностью. Именно из-за карт окольничий свёл дружбу с окружением князя Лукомского и встал на скользкую дорожку предательства. Как это обычно водится, сначала он крупно проигрался, а долг отдавать нечем... Вот и начали его шантажировать, мол, нет денег, окажи небольшую услугу. Услуги-то вроде пустячные, только каждая отдавала неприятным душком... Так и сел Еропкин на хороший крючок.

— А чего тут мудрствовать? — глумливо усмехнулся монах.

— А как же тетрадь, отец Исидор?

— А что, тетрадь? Таким путём боярские дети цену себе набивают, мол, смотри, какая работа тяжёлая предстоит... Верни её и не забивай свою голову. Если будет, что не так, всегда вину на них можешь свалить. Понял меня?

— Да, отче, понял.

— Ну, тогда пойдём, проводишь. У меня ещё дела есть. Дай Бог, если под утро удастся прилечь, отдохнуть...

Майская ночь выдалась тёплой и звёздной. Мало того, сладкоголосые соловьи уже вовсю пели любовные серенады, привлекая к своей персоне наивных самочек. Наталье Афанасьевне тоже не спалось. Её мысли занимал бравый молодец Василий Китаев, чему очень способствовал ароматный букет из роз, который девушка установила на столе, поместив его в самый большой глиняный кувшин. Устав ворочаться под тёплым одеялом, она встала, затеплила лампадку перед иконой божьей матери и принялась читать молитву. Однако молитву перебил резкий звук, донёсшийся со двора. Девушка на миг замерла, потом на цыпочках подошла к приоткрытому окну, тихонечко отодвинула рамку в сторону, чтобы увеличить обзор, и выглянула наружу. Во дворе со свечою в руках стоял тятя с каким-то монахом. Резкий звук, привлёкший её внимание, исходил, скорее всего, от лестничных ступенек, по которым они спустились вниз.

— Чем это от тебя пахнет? — вдруг поинтересовался монах.

— Дети боярские приносили с собой эту... как её...

— Ну?

— О, вспомнил! Настойку вишнёвую... Забористее медовухи будет и вкус приятный, — расплылся в добродушной улыбке окольничий.

— Чем хмельные напитки с ними пить, лучше бы зелья ядовитого им подсыпал, — мрачно отозвался монах.

— Да что ты такое говоришь!? — испуганно дёрнулся Еропкин и торопливо перекрестился. — Грех же...

— А донос, когда писал, о грехе не думал? — саркастично осклабился ночной гость. — Ладно, открывай, давай калитку, некогда мне.

В ночной тишине негромкий разговор двух мужчин был слышан вполне отчётливо. Как только до Натальи дошёл весь смысл сказанного, она жутко побледнела, зажала рот обеими ладонями и отшатнулась от окна.

ГЛАВА 10.

Офицеры ехали домой, и обсуждали вечер, проведённый у Еропкина... Сперва, как это принято у добрых молодцев, поспорили о статях Натальи Афанасьевны. Правда, полковник предпочёл отмолчаться по этому поводу. Глядя, что начальник не поддерживает тему, лейтенанты переключились на обустройство дома Еропкина. Дом не понравился. Слишком убого. То ли дело в Южной империи... После чего каждый офицер поделился планами, какой дом построит для себя. По их словам выходило, что Офицерская слобода в ближайшем будущем превратится в самый красивый район Москвы, где все дома будут из камня, а улицы ровными и покрытыми брусчаткой. Так же на улицах установят фонарные столбы. Не забыли и про водонапорную башню. Потом разговор перешёл на служебную тему, то есть на строительство ангаров и галер. Хотя проблема касалась скорее не их, а затона. Именно о нём сегодня втолковывали Еропкину. Яуза — река неширокая, от двадцати до сорока метров. Поэтому мини-порт необходим. Конечно, было бы намного проще возвести ангары чуть дальше от берега, сделать к реке плавный спуск и установить на нём деревянные валки, при помощи которых транспортировать галеры на воду и обратно. Но это решение лишь для сиюминутной выгоды. Если же строить на перспективу, то выходило изрядное количество земляных работ. Сам затон должен быть в длину не меньше трёхсот метров, в ширину — пятьдесят и глубиною — три, а лучше все пять. А ещё придётся укреплять берег брёвнами. То есть вбить их в грунт плотно друг к другу и в два ряда, а пространство между ними засыпать землёй и утрамбовать. Так же на углах затона необходимо возвести сторожевые башни. Такой объект оставлять без охраны нельзя.

— А мне кажется, что окольничий ничего не понял из наших объяснений, — сказал один из лейтенантов. — Взгляд у него был, как у телка, жующего траву.

— Это точно! — засмеялся второй лейтенант.

— Парни, — в разговор вступил Василий Китаев, — наша главная задача — это построить к следующему лету двадцать четыре галеры. Всё остальное второстепенно.

— Не под открытым же небом их строить! — тут же возразил первый лейтенант. — Да и на воду придётся спускать, чтобы окончательно всё доделывать. Только на Яузе для этого нет места. Поэтому без затона никак.

— Тогда придётся вести параллельное строительство.

— Это как?

— Ты мне сначала ответь, за какое время можно построить все ангары?

— Если будет в достаточном количестве материала, а так же рабочих рук, то за месяц можно возвести все двадцать четыре ангара.

— Тогда необходимо первым делом выбрать место, для строительства ангаров, и приступить к их возведению. Будут готовы ангары, уже можно спокойно делать галеры.

— А затон?

— И параллельно затон. Тем более там особого мастерства не нужно. Работы-то в основном земляные. Как говориться: "Бери больше, кидай дальше". Поэтому самые лучшие мастера по дереву будут делать кораблики, а все прочие — затон. Только необходимо составить чёткий график работ, чтобы каждый стрелец хотя бы два часа в день посвящал боевой подготовке. А лучше — четыре. Часть утром, часть вечером.

— Согласен. А ты тереби Еропкина по поводу материала и холопов. Хотя было бы лучше, чтобы он занимался только финансированием, а всё нужное мы бы и сами приобрели. Чувствую я, что он в нашем деле вообще не петрит.

— Ладно, разберёмся, — поморщившись, Василий махнул рукой. Всё-таки Наталья Афанасьевна ему приглянулась, и говорить плохо об её отце совершенно не хотелось. Хотя окольничий был действительно со странностями.

Утро в Офицерской слободе начиналось не с молитвы, как это было принято, а с зарядки. Именно так их научили в монастыре: подъём, туалет, построение, пробежка и полноценная тренировка, нагружающая все группы мышц. После тренировки водные процедуры. И лишь затем бодрым и чистым идёшь внимать молитвенным откровениям. А иначе, какой толк переться спросонок в церковь? Сонное ухо к божественному учению глухо. А тут и аппетит нагуляешь, и приобщишься в духовной пище... Эти же порядки были перенесены и в Стрелецкую слободу. А следили за исполнением дежурные офицеры. Начиналось всё с сигнала полковой трубы. Трубач объезжал улицы слободы на коне и выдувал специальную мелодию. Заслышав его, стрельцы должны были в течение двадцати минут встать, одеться, справить естественные надобности и прибежать строиться на плац. Хотя, какой это плац? Бывший овраг, который засыпали землёй, песком, щебнем и тщательно утрамбовали. Получилось ровное поле размером двести на двести метров. Плюс к этому по всему периметру установили спортивные снаряды: брусья, турники, лабиринты, лестницы, канаты... Так что на плацу не только занимались строевой подготовкой, но и бегали по кругу, а затем шли к спортивным снарядам...

После утренней трапезы стрельцы снова собирались на плацу и ждали полковника и всех прочих офицеров. Считай, утренний развод, на котором каждому десятку ставилась задача, чем заниматься. Обычно время исполнения определялось до обеда. После обеда очередное построение на развод и новый круг задач. Армия, короче. Именно к послеобеденному построению в Стрелецкую слободу приехал Еропкин, чтобы встретиться с Василием Китаевым.

— Здрав будь, Афанасий Иванович! — полковник первым заметил восседающего на красивом гнедом жеребце окольничего, которого сопровождала пара стрельцов. Всё правильно, посторонних здесь без пригляда не оставляли и гулять свободно не давали. Ну и что, что ты посланник Великого князя? Вот и передавай послание. А распоряжаться не смей! Своё начальство имеется.

— И тебе не хворать, — ответил недовольный Еропкин. Оно и понятно, никакого уважения к чину. А тут ещё пришлось пропустить послеобеденный сон. Традицию эту нарушать не любили. Если только ради каких-то неотложных дел... — Вот, держи свою тетрадь.

— Можешь себе оставить, — ответил Китаев, похлопав по шее свою лошадь, чтобы не дёргалась. — Мы обычно делаем несколько копий.

— Зачем? — удивился окольничий, и решил оставить тетрадь у себя. Действительно, ведь её можно показать Государю, если что.

— Во-первых: чтобы в случае утери не начинать все расчёты по-новому. Во-вторых: зачем постоянно бегать друг за дружкой и уточнять детали, когда можно поглядеть в свою копию?

— Понятно, — слегка покивал головою Еропкин. — Ну, поехали, покажешь, где и как собираешься строить кораблики.

Василий Китаев дал знак двум вчерашним офицерам сопровождать его и направил лошадь в район строительства затона. В принципе они сегодня уже успели там побывать. Снова прикидывали, каким образом снизить фронт работ? Пришла идея, что затон лучше выкопать размерами сто на сто метров, ангары же поставить не в одну линию, а буквой "П". Тогда объём земляных работ уменьшится почти на треть. На том и порешили.

Когда вся кавалькада выехала на берег, и Василий уже наглядно стал объяснять, что предстоит сделать, Еропкин невольно ужаснулся. Это сколько же всего надо, кроме древесины?! А тут ещё один из офицеров сказал ему, чтобы без согласования с ними древесину лучше не покупал. Иначе подсунут какую-нибудь дрянь, из которой только корыта делать... И как тут быть? Он-то с утра уже договорился с одним купцом о поставках леса. Только какой это лес, его не заботило, хотя купчина всячески расхваливал свой товар. А сейчас, похоже, что прикроить деньгу не получится. Станешь делать что-нибудь не так, Василий Китаев быстро нажалуется Государю. Тем более полковник дружен с сыном боярина Василия Фёдоровича Образца-Симского. Они вместе в далёких землях изучали науки. А теперь молодой Симский даёт уроки детям Великого князя. Эх, если бы на престол вошёл Иван Иванович Молодой... Но на это надежды мало, что бы там не говорил вчера монах, ссылаясь на князя Лукомского. Ивана III окружают верные люди и будут всячески противиться смене власти. Грекиня тоже бдит. Ей пасынок поперёк горла. Поэтому придётся исполнять волю Государя, как следует. Тем более офицеры дали ясно понять, что сделают всё сами, а ему лишь надо выпросить через казну нужное финансирование. А может пожаловаться? Дескать, требуют чересчур много, не иначе хотят положить в свой кошель... К тому же все знают, что офицеры задумали понастроить для себя каменных домов...

— Ну, и что тебе сейчас надо? — решил спросить Еропкин, а то его молчание непозволительно затянулось.

— Государь обещал холопов, которых нужно обучить корабельному ремеслу. Вот их в первую очередь. Потом инструмент. Особенно лопаты и кирки. Носилки и тачки мы сами смастерим. Ещё нужно разрешение на добычу песка, бутового камня и известняка вот здесь и здесь, — с этими словами полковник достал подробную карту Москвы и её окрестностей. Многие земли находились в частном пользовании и вести там какую-либо добычу полезных ископаемых, значит, создать конфликтную ситуацию. Тратить лишний раз казённые деньги Василий тоже не хотел. Поэтому выбрали свободные места. Нужно лишь разрешение Государя. Что касается района Стрелецкой слободы, то тут имелись только глины, из которых делают кирпич, черепицу и гончарные изделия. Недаром русичи по соседству построили кирпичный заводик. Трудилось там всего два десятка человек, а кирпичом снабжали всю Москву, и не только...

— Зачем тебе песок, бутовый камень и известняк? — спросил Еропкин.