Повелитель огненных птиц

Ямнис смотрела в усталое лицо Сириды. Измученное, но не сломленное. Пока не сломленное. Комплекс чар, которые она наложила на змеепоклонницу, не зря носил название 'Перемалыватель'. Пока она ещё может шутить: предлагает ослабить чары и позволить ей воззвать к Меанха — одной из великих духов змей. Этот бой Ямнис переживет с легкостью — если и не победит, то заставит великого духа пожалеть о своем приходе, — но что случится с остальными? Члены Дома отделаются относительно легко, вечные как-никак, однако кандидата они потеряют. Ничего, нужно лишь ещё немного подождать, тогда Сирида станет более сговорчивой.

Ямнис собиралась задать очередной вопрос, когда её коснулся телепатический посыл Амрена. Защита, наложенная на подвальное помещение, скрыла смысл послания, но оставила ясный эмоциональный отпечаток. Главный дипломат Дома был не на шутку встревожен, что случалось с ним крайне редко.

Уже на первом этаже Ямнис почувствовала одновременно мягкий и резкий аромат корня под названием 'рог нифкаса'. Этот корешок мог быть использован во многих ритуалах, но сейчас Ямнис не сомневалась. Она ощущала отголоски ритуала по подготовке существа к становлению элайа.

— Мирситена, — прошипела Ямнис, опрометью рванув к месту ритуала.

Глава 8

Пробуждение было тяжелым, туман в голове постепенно рассеивался, вытесняемый спором хозяйки особняка и той самой малышки, с которой я недавно разговаривал. Недавно? Попытался вспомнить, когда уснул, но ничего не получилось.

— ...этих элайа замкну на него, — послышался сердитый голос Ямнис.

В следующий миг сон слетел, как и не было. Я почувствовал, как в меня впиваются две раскаленные иглы. Задергался, пытаясь вытянуть их, но почему-то никак не мог найти, место куда они вошли — руки везде натыкались на гладкую кожу, а ощущение раскаленных иголок, сдвигалось. Казалось вот оно, сдвинь руку на пару сантиметров в сторону и наткнешься на них, но нет. Я отчаянно дергался, ощупывая свое тело, однако все чего смог добиться — выпасть из кровати. Избавиться от обмотавшего тело одеяла удалось практически сразу. Затем я вскочил и воскликнул:

— Что вы со мной сделали?! — получилось как-то чересчур театрально и насквозь фальшиво.

Мирситена отвернулась. Её лицо, уши, шея запылали румянцем. Я вдруг обратил внимание, что совершенно наг. Одежда лежала на кресле рядом. Бросился к ней, однако быстро натянуть на себя не получилось — все застёжки на вещах оказались застёгнуты. Возникало ощущение, что меня из неё просто телепортировали.

— Ты только что почувствовал установление связи с элайа, — невозмутимо вещала Ямнис.

— С кем-кем? — переспросил, выставляя между собой и девушками щит из рубахи, призванный защитить от их взглядов.

— Элайа — личные слуги ат'сзенара, — продолжала Ямнис. — Пока связь между вами слаба. Вечером проведем завершающий ритуал, тогда Кастор и Скирмил окончательно попадут под твою опеку.

— Зачем вообще это нужно? — наконец бросил попытки расстегнуть непослушные пуговицы на одежде, схватил одеяло и обмотал вокруг своего тела.

— Мы не вправе рисковать. Если они расскажут, что ты один из предвечных, это поставит под угрозу твою жизнь и благополучие Дома.

Я честно пытался понять логику этих девушек. Теперь, когда одеяло надежно укрывало меня от бесстыдного взгляда темноволосой девчонки, можно спокойно поразмыслить над сложившейся ситуацией. Я вполне смог принять тот факт, что так просто меня не отпустят. Возможно, я и вправду заключил какое-то соглашение и просто забыл об этом во время перемещения в этот мир, как забыл и о многом другом. Теперь же пришло время отдавать долги. Ладно, с этим разберемся позже. Но вот зачем было делать моих попутчиков фактически рабами (а кем еще могут быть слуги связанные с хозяином при помощи ритуала) вместо того, чтобы просто отпустить их на все четыре стороны? Последний вопрос я и задал этим девицам.

— Твои друзья наверняка попытались бы 'выручить' тебя из нашего 'плена', привлекли бы властей. Они ведь ничего о нас не знают. Проявление нездорового интереса со стороны различных сообществ нашему Дому вовсе ни к чему, а значит, придется посвятить их в наши тайны. Пока я занималась усилением каналов тока энергий в твоем теле, кое-кто, — Ямнис покосилась на молчаливо стоящую рядом девушку, — хотел сделать их своими элайа. Согласилась, старшинство друга они примут намного легче, чем незнакомого человека.

Согласной Мирситена вовсе не выглядела, очевидно, ее просто поставили перед фактом. Я глубокомысленно покивал, и задал вопрос, который не давал мне возможности соединить рассуждения девушек в логическую цепочку.

— А с чего вы взяли, что мы друзья? Наше знакомство ограничивается парой фраз и ночью в тюремной камере, — девушки ненадолго задумались.

— Почему же они пришли сюда с тобой? — наконец подала голос Мирситена.

— Никто не говорил, что идти нужно мне одному. А отказывать в маленькой просьбе отряду, который целиком экипирован распротами, особенно если они легким взмахом руки убивают культиста, получившего благословение высшего демона — не лучшая идея для тех, кто заботиться о своем здоровье и долголетии.

Некоторое время Ямнис молчала, затем у нее отчего-то дернулось левое веко, потом еще раз. Неожиданно волосы девушки зашевелились, образуя вокруг головы темный ореол, волосы плыли, как будто находились в воде, радужка глаз покраснела, а изо рта раздалось злобное шипение.

— Мирситена... — Ямнис бросила испепеляющий взгляд на подругу, затем быстро вышла, громко хлопнув дверью. Лицо, оставшейся в комнате хозяйки дома выражало вселенскую скорбь и раскаяние.

— Слушай... Мирситена, да? — решил я уточнить один момент. — А эту связь можно разорвать?

— Как разорвать? — в ужасе воскликнула девушка — Ты не понимаешь! Иметь элайа — это чудесно и...

— Да или нет?

— Если не проводить завершающий ритуал, связь сама скоро пропадет.

— Скоро это когда? — решил уточнить.

— Через пару-тройку лет... Наверное.

Я лишь присвистнул. Пара лет — это не так уж мало. С другой стороны, никакого вреда эта связь не причиняет, так? Размышляя, я сосредоточился на неведомо куда воткнутых иглах, затем самой связи и вдруг совершенно четко осознал местонахождение двух связанных со мной существ. Они как-то отличались друг от друга, но слишком тонко, чтобы можно было конкретно сказать, чем именно. Сообщил об этом Мирситене. Она кивнула, мол, так и должно быть.

А после начала рассказывать. Рассказ этот был долгим и странным. Начала она с истории о прекрасном неведомом мире, в который явился некий человек. При себе он имел артефакт, в котором была заключена значительная часть сил Творца. Творца другой вселенной, и силы чуждой этому Миру. Тот человек жаждал могущества, но взял больше, чем мог выдержать. Его охватило безумие. В попытках спасти свой разум он начал изливать эту Силу во вселенную. Однако яд оказался чересчур силен. Этот человек так и не спас свой разум, но что много хуже, безумие стало захватывать других существ.

Могущественные демиурги легко оперировали силами вселенной, но новая была им чужда. В своей самонадеянности они решили, что смогут совладать с чужеродным могуществом, окунувшись в него. Однако итог был печален — в конце концов, разум покинул и их. Если прежде вселенная медленно пропитывалась безумием силы иного Мира, то в тот кошмарный час она рухнула вся. Немногие островки реальности смогли защититься от безумия могущественных творцов. Спустя немногие годы не осталось и их. Хаос безумия колыхал вселенную, однако нашлись те, кто сумел то, что не удалось даже великим творцам миров. Они сохранили свой разум. Те, чьё сознание до последнего сопротивлялось. Они стали объединяться в группы, искать способы прекратить свои мучения.

Раз за разом они пытались умереть в материальном плане, однако, получая силу от безумных демиургов, их тела-темницы всё больше сводили с ума. Сохранившие рассудок обращались всё более кошмарными чудовищами, испытывая невозможные муки. Так безумие иной силы, захватившей демиургов, ближайших соратников Творца, пыталось поработить последние капли прежнего Мира, сосредоточенные в памяти выживших. Как ни пытались они поскорее вернуться в объятия изначальных стихий, чтобы обрести упокоение, ничего не выходило. В безумии своём демиурги наделяли чудовищ силой большей, чем миры, творимые ими прежде. Избавлялись от силы всеми возможными способами, надеясь обрести смерть.

Сопротивляться бесконечно невозможно, потому однажды все те, кто боролся, постепенно разделились на псов хаоса и Вечных. На тех, кто обрел бессмертие тела и тех, кто соединил сознание со свободной душой. Псы хаоса обрели облик в соответствии с безумием поразившем их разум, Вечные же обрели облик истинный. Однако жить в кошмарах, порождаемых безумием некогда великих творцов миров, было невероятно больно. Тем, кто помнил, каким Мир был прежде, невыносимо было видеть то, что творилось теперь.

Тогда Вечным пришли на помощь изначальные стихии. Они открыли им, что безумие чужой силы лишило демиургов воли, а лишь она способна возродить если не Мир, то его часть. Воля лучше всего проявляется в борьбе. Бороться с безумием творцов оказалось бесполезно. Вечным не доставало могущества для этого. Тогда они решили устроить грандиозную Битву. Вначале, каждый из них создал кусочек реальности, освобожденный от безумия чужой силы. Затем они начали сражение. Они сражались друг с другом, но искали не побед, а битв. В победе над слабым не было чести, как не было позора в проигрыше сильному. Высшим подвигом, высшим счастьем в те кошмарные времена было найти равного себе по силе.

Критейс, один из благословленных изначальной Тьмой, однажды встретился с Сайтрием — благословленным светом. В безумном мире невозможно было отсчитать время, однако достоверно известно, что сражение их было долгим. Оно захватило полностью, что заставив Вечных позабыть обо всем прочем, даже о безумии впавшего в хаос мира. Их глаза не видели ничего, кроме глаз противника. Они смеялись в восторге, ведь никто не мог одолеть противника в этом сражении. Битва всё более походила на танец, скрепленный взаимопониманием душ.

Они сражались и не заметили, как вскоре каждый их удар, исполненный их Силой и Волей, разрывает ткань Мира, искаженного танцем безумия. И все, что было из тьмы стремилось к Критейсу, а что было из света жаждало прильнуть к Сайтрию. Все же, что не было ни тем, ни другим, оседало пылью под их ногами. Шло время, и пыль обратилась Твердью, она росла, пока не простерлась дальше, чем хватало взгляда, а сражение всё длилось и длилось. Они настолько познали друг друга в этом сражении, что уже не знали чья рука наносит удар, а чья — парирует. Сражение стало танцем, преисполненным гармонии, каждый предвидел движение противника и своё, которым нужно ответить. Они знали как продолжить движение. Необходимости следить за противником и партнёром больше не было. Тогда они оторвали взгляд друг от друга. Осмотревшись вокруг — поразились.

Под ногами их была твердь, над головами — небеса. Половина окутан тьмой, половина — светом. Они соединялись в месте сражения-танца. Удары больше не разрывали реальность, ибо окружала их Бездна. Но каждое столкновение сил, отрывало кусочек тьмы и клочок света. Свет проникал во тьму и пробуждал ото сна покоящиеся души. Души эти спускались вниз и, зараженные духом сражения, вставали на одну из сторон, сливаясь в могучие армии. Сонмы душ сражались, разделяя безумную реальность на свет, тьму, твердь и бездну там, где это не могли сделать Критейс и Сайтрий. Осознание того, сколь много душ освобождено от безумия чуждой силы, настолько осчастливило их, что они остановили сражение — своё и армий. Однако радость была преждевременной, постепенно безумие демиургов отвоевывало пространство мира, вновь погружая его в бурлящую пучину ужаса. Критейс и Сайтрий хотели начать сражение вновь, но им на помощь пришла Нит, прекрасная и великая в своих мудрости и доброте. Она не смогла освободиться от силы безумных и стать вечной, но и псом хаоса не стала. Огромное тело девы было заполнено силой, которая подчинялась ей.

Воскликнув свое имя, Нит привлекла внимание Критейса и Сайтрия. Коснулась тверди руками и ногами, накрыв ее своей силой, своей плотью и оградила освобожденный кусочек новой реальности от безумия демиургов. Так был возрожден наш мир — малая часть Мира прежнего. С тех пор, в нашем кусочке вселенной тьма и свет ведут бесконечное сражение-танец посреди бездны, ограниченные силой и плотью Нит. Хаос безумных демиургов ломился в пределы защищенного мира, но все чего добился — раскол тверди, что не была снаружи защищена силой Нит. Твердь сотрясалась. Части её, пораженные хаосом, взлетали кверху, образовывая планеты и звезды. Возрадовались Критейс и Сайтрий, увидев это, но радость была омрачена изменениями в Бездне. Влияние хаоса не исчезло полностью. Во многих мирах, следуя законам Творца, возникала жизнь — тварная. Те, кто был чувствителен к тонким энергиям, оказались поражены влиянием Бездны. Так появились первые демоны.

Тогда Критейс и Сайтрий призвали иных Вечных, что не добились столь великих успехов. Те взяли из Бездны часть, что соответствовала силе их стихии-покровителю и тем ослабили злую силу. Спустя неисчислимое количество лет, когда многие миры не только возникли, но и умерли, когда многие из Вечных ушли в неизведанные места, люди стали называть их Древнейшими, а тех, кто шел под их знаменами — Древними. Те, кто стали Вечными, после воссоздания мира искали мудрости у Древнейших, прозванных также неназываемыми. Потому как имена их вплелись в законы Творца и стали ключами от нашего мира. Те из постигающих мир, кто в прозрении своем познавали все тайны живого клочка сущего, определяли имена неназываемых. Они могли обойти законы Творца, но не получали счастья достигнув величия Древнейших, ибо всякое нарушение гармонии губительно.

Ат'сзенара научились у неназываемых искать себе подобных и тех, кто только станет Вечными в будущем. Они обучали их и помогали обрести свой путь. Так возникли Дома. Те из них, что были основаны Древними или Древнейшими, были прозваны великими. Многие Вечные печалились, видя смерть своих потомков. Дети унаследовали плоть, но не имели способности слить своё сознание с душой. В попытке решить эту проблему были созданы элайа. Вечные жили, старели, умирали и возрождались вновь молодыми, а их элайа благодаря особому ритуалу обретали часть сил покровителя и редкое долголетие. Ни в чьих силах обратить кого бы то ни было Вечным, но ритуал позволял элайа забыть о старении. Прекрасные вечно юные элайа...

После этих слов я словно очнулся от полудремы, глядя на Мирситену. Видимо часть про элайа была ее любимой, раз возникновение миров она практически опустила, а вот про ритуал поет все больше и больше, вот уже и до подробностей самого ритуала дошла, промежуточные стадии, ингредиенты для зелий-подношений изначальным стихиям. Привела примеры целых рас элайа, которыми правили Вечные, называя себя Князьями. Наконец, смакуя особенности ритуала, она странно завершила свой рассказ, обличающим жестом. Указательным пальцем Мирситена почти уперлась в мой нос и грозным голосом спросила: