Небо шамана. 3 часть

Этот визит не лез ни в какие ворота. Какой-то непонятный порученец, который при этом не стесняется мне фактически угрожать. Очень самоуверен и, кажется, неплохо контролирует ситуацию. Вот лежу и пытаюсь для себя разложить ситуацию. То, что вчера за половину дня наши не примчались уже странно, ведь Анна должна была в штаб полка позвонить и наши бы нас не бросили. Надеюсь, с утра всё прояснится... Позже удалось разговорить младшего сержанта из комендантской роты, что охраняли место моего содержания. Ну, скучно парню на посту. Узнал, что у подполковника фамилия Реквава**, и он вроде бы из грузин, и как пёс предан ЧеВээСу фронта Хрущёву, чьим официальным порученцем является. Что про него и его дела ходит довольно много намёков и предположений, но ничего конкретного, хотя совершенно точно, что много людей с кем пересекался путь Реквавы, после этой встречи навсегда исчезали, а некоторых находили уже мёртвыми и даже по частям. Хотя парочку просто сослали в такие заснеженные дали, что общаться в тех местах можно только с тюленями и ездовыми лайками. Наверно можно и с белыми медведями, но неграмотные и злые животные, не оценят и беззастенчиво съедят. После такой информации из слов и вопросов порученца нарисовалась настолько неприятная картина, что верить в неё не хотелось никак. Хотелось убедить себя, что я всё не так понял и вообще, тут сплошная накладка на накладке. Что скоро приедет кто-нибудь из полка с моими документами, меня выпустят и ещё и извиняться будут, всё-таки статус Героя Советского Союза — это вам не баран начихал. Наверно это свойство сознания — пытаться уговорить себя, что все очевидные гадости и мерзости, идущие от других людей и которых не ждёшь — это неправда. То есть всё, что мне подсказывает из услышанного и происходящего здравый смысл — мне показалось, ведь в противном случае придётся признать, что увиденная в ауре капитана чернота — это не просто мелкая пакостность в виде скрытого злорадства, когда приятель в нарядном костюме поскользнулся и упал в грязную лужу. Не хочется верить, что за этой чернотой стоит настоящая подлость и осознанные действия по достижению своих мерзких целей за счёт других людей, а может и за счёт их жизней. Старый шаман мне однажды говорил, что каждый из нас сам себе создаёт тот окружающий его мир, какой сам хочет. Если верить в то, что все кругом мерзавцы, и имеют целью сделать мне что-нибудь плохое, то все вокруг и будут негодяями и периодически даже будут происходить какие-то события это подтверждающие. А если верить и доверять окружающим, то жить будет уютно как в семье и не нужно постоянно оглядываться и ждать удара в спину. Удивительное в этой ситуации то, что в обоих случаях вокруг будут одни и те же люди и ситуации. И во втором случае иногда случаются какие-то происшествия, которые в первом безусловно работают на версию "кругом враги", при доброжелательном подходе легко списывались на детскую шалость или неприятную случайность, от подобных которым никто не застрахован, чем они по сути чаще всего и являются. Из этого вылущивается единственный резонный выбор, не стараться искать врагов там, где их, скорее всего, нет, а враги либо успеют себя проявить, либо окажутся настолько умелыми и шустрыми, что об их существовании при жизни не узнаешь, а после смерти это уже и не так важно. Я настолько чётко в своё время сделал вывод из этого разговора с наставником, что строил мир вокруг себя согласно благожелательным позывам, и мне очень не хотелось, чтобы в него врывались враги и на моей территории разворачивались боевые действия. Впрочем, умная или просто более опытная частица сознания довольно чётко сформулировала, что начало войны никто никогда не согласовывает, а враги чаще всего нападают неожиданно без предупреждений и это есть неизбежная данность...

В итоге раздумий, разговоров со своими довольно словоохотливыми охранниками, я осознал, что проходит время, но ничего не меняется, и меня не рвутся выпускать и ставить всё на свои места. Стало ясно, что реализуется один из наихудших вариантов моих предположений. Правда, тогда я сделал одну серьёзную ошибку, когда думал, что главной целью удара являюсь именно я, но к счастью этот просчёт не стал фатальным. Позже, я даже подумал, что эта ошибка даже помогла, ведь если бы я стал тогда думать не только о себе, а ещё пытаться при имеющейся скудости информации учесть Анну, то, возможно, всё закончилось бы гораздо хуже. И как фокус для моего противодействия, к обеду меня зашли "навестить" капитан и старлей, с которыми произошла стычка в столовой, с которой всё и началось. Как я понимаю, не смогли они себе отказать в удовольствии покуражиться над поверженным в их понимании противником, и не просто старшиной, как думали вначале, а гвардейцем и Героем. За то я смог их обоих гораздо лучше разглядеть. Ну, не присматривался я к ним в столовой, ведь всё моё внимание занимала моя очаровательная невеста. Наверно с их точки зрения, позиция, в которой я в камере без ремня и оружия, заведомо выигрышная для них. С другой стороны никак физически они на меня на глазах охраны они действовать не могут, да и побаиваются возможно, а я молчу и не отвечаю на их неловкие подначки. Не потому, что я такой безумно выдержанный и мне совершенно плевать на то, что они мне говорят. Гадостей всяких они наговорить успели с избытком. Я бы мог завестись и даже отреагировать, как им бы хотелось, но я был занят. С момента их прихода я старательно разглядывал и сканировал их ауры. Для меня было очень важно успеть разобраться в том, что они собой представляют как люди. То есть кто в этой ситуации самая опасная движущая сила, они или неведомый мне начальник худого грузина-порученца?...

Что могу сказать?... Ауры у обоих грязные и гнилые, я с таким человеком даже за одним столом кушать бы опасался. Нет, не смертельно, но гадость любая и в любой момент. То есть я оценил их как не опасных для жизни, но у лейтенанта за душой как минимум три убийства, а вот у капитана больше пяти. И судя по аурным следам, непосредственным душегубством одного человека отметился только лейтенант, а остальные это смерти людей на их совести, то есть это люди, которые из-за них умерли. Что любопытно в такой оценке, самоубийство связистки-Галины (о котором я узнал позже) скорее всего на ауре никак не отразится, только если вдруг начнёт мучить раскаяние и человек сам на себя навесит эту вину, хотя, мне кажется, что вина лейтенанта здесь очевидная. С другой стороны понятно, что пока они вроде бы не на таком уровне, как подполковник, которому перешагнуть через очередной труп — как свой горбатый нос почесать. Но убийство любого мешающего им их уже не остановит, они вполне созрели для перехода на новый уровень. К примеру, меня они оба уже списали, и их это не тяготит, вон даже пришли покуражиться с пьяных глаз. То есть, оставлять таких персонажей за спиной не желательно, причём не только за моей спиной, но и спиной Анечки. Но это дело будущего, ведь я сейчас сижу здесь в камере, и вмешиваться в происходящее за её стенами не могу... К слову, мы ведь летаем и стреляем совсем не хлебным мякишем, то есть от наших рук гибнут немцы. Так, вот почти ни у кого из наших грязных пятен убийств в аурах нет, мы не убиваем людей, мы уничтожаем живую силу противника...

Ближе к вечеру ко мне в камеру прорвался наш комиссар, который с хода напустился на меня с упрёками и обвинениями. Из его эмоциональных претензий я с удивлением узнал, что Анна почему-то не позвонила в штаб полка, как собиралась, и на аэродроме её нет. В полк просто вернулся один водитель, которого в штаб не пустили, и он про нас ничего не знал, и сказать ничего внятного, кроме того, где нас высадил не смог. С учётом того, что мы уезжали с довольно фестивальным весёлым настроением, да и вообще, после разгрома немцев у всех было немного блажное настроение, в полку решили шума не поднимать, а подождать нас. Решили, что мы нашли себе какое-то развлечение и просто немного задержались. Что у жениха с невестой могут найтись достаточно интересные обоим дела, когда голова отказывает, что мы потом доберёмся на попутках сами, и причин для волнения нет. Только мы не вернулись в полк и ночью. Поэтому ранним утром комиссар, Веселов и Морозов на обеих полковых машинах выехали нас искать. И если бы Ильич не встретил здесь своего земляка и приятеля, который раньше на гражданке был прокурором соседнего района, возможно комиссар бы так и бегал в поисках пропажи. Когда эмоции схлынули, я сумел рассказать немного отредактированную версию, что же тут с нами произошло, и попросил комиссара найти мою невесту и отправить её в полк. Само собой, никому в голову не пришло везти сюда мои документы, ведь никто не знал, что я их оставил, а водитель сказать это не посчитал нужным. Гамбузов пообещал, что немедленно позвонит в полк и мои документы привезут. После посещения меня старлеем и капитаном, встреча с комиссаром моё довольно мрачное настроение немного выправила. В энергию и решительность нашего комиссара я верил. То есть я, вообще, отбросил все волнения и спокойно завалился спать...

Вот только спокойно поспать после довольно скудного ужина мне не дали. Уже ночью ко мне снова пришёл Гамбузов. Вид у Николая Ильича был совершенно не соответствующий нарисованной в моём воображении благостной картине развития ситуации. Он пришёл, что называется — чернее тучи. Честно сказать, к приходу комиссара я уже забыл про капитана со старлеем и про порученца вместе с его начальником. Скоро привезут мои документы и комиссар меня отвезёт в полк, где Цыганов устроит мне показательную выволочку и я даже вякать не стану. Но пасмурное лицо военкома моментально стряхнуло с меня благодушие и заставило мобилизоваться. Оказывается земляк Гамбузова, не успевший узнать, что комиссар уже нашёл меня, продолжил собирать информацию и выяснил очень много неприятных моментов. Тем более, что для заместителя прокурора фронта это не стало проблемой. И вот теперь я сидел и слушал, что мне рассказывает Гамбузов.

Если в нескольких словах, то история вдруг оказалась совсем не такой простой и невинной, как мне виделась, и как я её рассказывал комиссару. Есть здесь такой Хрущёв, он член военного совета фронта. А у него любимый сыночек Леонид

* * *

, тот самый прихрамывающий лётчик — старлей. У сыночка какие-то проблемы в общении с женщинами, не держатся они возле него долго, вот и с очередной недавно несчастье произошло. Московская жена его ещё до войны бросила, ушла вместе с дочерью. То есть сейчас сыночек в поиске, и пьёт горькую со своим дружком капитаном. А его папаша готов ради сыночка на что угодно, то есть фактами и уликами ничего доказать ни разу не удалось, но там фигурировал уже известный мне подполковник Реквава, а девушки, которые не желали общаться с Хрущёвым-младшим вдруг соглашались или исчезали. Пара девушек оказалась в госпитале со следами жестоких истязаний, если не пыток, но они отказываются что-либо говорить, изуродованы и запуганы до предела. И вот сейчас дело не во мне, а в том, что Леонид вроде бы положил глаз на Анну, а я здесь просто мелкая досадная помеха.

Ситуация подхлёстывается ещё тем, что последняя девушка Леонида — Галина — связистка, которую для него перевели на узел связи штаба фронта. По словам знакомца нашего комиссара, удивительная красавица и умница, неделю назад повесилась у себя в домике, в котором жила, и который был ей одной специально выделен для проживания при непосредственном вмешательстве порученца старшего Хрущёва. И как бы не хотелось команде ЧеВээСа этот случай скрыть и свести к незначительному происшествию, но прокурор фронта упёрся и там стали всплывать очень некрасивые подробности. Но в этом противостоянии прокурора с командованием фронта сила оказалась не на его стороне, ведь командующий — генерал Ерёменко с Хрущёвым закадычные дружки. Из аппарата генерального прокурора Вышинского из Москвы пришла команда следствие свернуть и квалифицировать как обычное самоубийство, по поводу чего прокурор пару дней назад улетел в столицу. А Леониду папаша срочно ищет новую подругу. Да и из Куйбышева, где Хрущёв-младший проходил лечение он к отцу приехал, чуть ли не прячась от расследования случившегося там бытового убийства. В Куйбышеве во время пьянки на глазах у всех Леонид застрелил из своего пистолета военного моряка. Вообще, за сынком тянется целый шлейф разных уголовных или на грани дел с самого детства, но обожающий его папаша сыночка пока успешно прикрывает...

Вывод из всей этой истории, который предложил земляк комиссара — стиснуть зубы и подождать. Он уверен, что удастся эту ситуацию выправить, а сынка, как минимум, поместить под следствие в камеру, где папаша не сможет влиять на следствие. Дотошно расследовать дела сыночка, а там и папашу наверняка зацепит, слишком уж он обнаглел от безнаказанности. Комиссар с товарищем согласен и поддерживает эту линию, дескать, его знакомый — мужчина правильный и его слову можно верить. Но я то вижу по его ауре, как он внутри мечется. Земляку он действительно доверяет, но там ещё и другие факторы вмешиваются и на них это предложение очень хорошо ложится, прокурор этим расследованием и многих своих целей достигает. А мы с Анной и Гамбузов в этих подковёрных играх случайные и не особенно ценные попутчики, судьба которых — разменная монета. Я задумался, чего комиссар может так переживать? Прикинул, что для Гамбузова, как бы не было, в первую очередь важно как можно мягче и бескровнее для полка разрулить эту ситуацию, и здесь если нужно он Анной готов пожертвовать. Мной жертвовать гораздо сложнее, я в основном и командном составе. А вот она — медик, то есть фактически не наша, ведь у медиков двойное подчинение, нам по службе, но основное для них подчинение медицинской службе армии, а потом фронта. Если бы тут уже конфликт полыхал, то он бы без вариантов кинулся в бой и прикладывал все силы, чтобы меня вытащить и нас обоих отстоять. А сейчас он будет искать выход и компромисс, не потому, что плохой, а потому, что в таких вещах выбирают ситуации минимального ущерба. Тут ведь нет абсолютной победы, как в игре, тут скорее выбор из ряда возможных неоднозначных компромиссов...

Вот только мне как-то совсем не понравилось предложенное, но я не стал отказываться, а попросил время на раздумья. Судя по ауре комиссара, именно такого ответа он от меня ждал, потому, что видел на ним моё согласие. А я посчитал, что отказаться всегда успею, но вот волну раньше времени поднимать не нужно, наверно это чутьё охотника сработало. Я ещё не знаю, что сделаю, но угрозу для моей Аннушки устраню, пусть даже после этого мне придётся всю оставшуюся жизнь по лесам прятаться. И тут дело даже не в том, что под удар попала дорогая мне девушка. У нас девушки и женщины с самого малолетства находятся под защитой и покровительством самой Богини. Старики даже не рассказывают, а намекают, что несколько раз были случаи у людей, когда женщин обижали и издевались, вот только все, кто к этому имел отношение, были жестоко наказаны. А двух городов теперь нет, потому, что жители жили рядом с теми, кто виновен, а значит, не могли не видеть, воспитали таких, вот и ответили вместе с непосредственными виновниками. Ничего подробнее об этом никогда не слышал, ведь даже говорить об этом стараются меньше, но помнят все. А у нас и так отношение к женщинам и детям всегда было особенное и бережное, нам даже гнев Богини не требуется. Наши малышки с таким сложным характером, но им даже не возражают никогда. Да и как же не заботиться и не беречь, когда они такие маленькие, милые и без них даже подумать страшно, как пусто станет. И детей они приносят. И вообще, без них и смысла никакого в жизни не останется... И пусть я здесь не в своём теле, без своего рода и племени, но я ведь внутри остался какой был. А значит, во имя всего светлого и доброго, что дала мне семья, мой род, моё племя, во имя нашей вечно молодой Богини, свою маленькую женщину я в обиду не дам, а там уж как получится...