Драконослов

— Кэт, а ты что скажешь? — Мой карточный перевод был очень приблизительным, не хватало слов, да и времени подобрать карты не было, но я старался.

— Ма-а-астер(*)... — Протянула Кэтлин с придыханием. — Да, алефси — это воздух. Мы живём в лесах к северу от гор этих... Другр. — Она явно хотела сказать что-то другое, но в последний момент передумала. — Другие считают нас непостоянными, но мы просто следуем за будущим, которое должно воплотиться. Поэтому наши стрелы разят без промаха! — Она явно привычным жестом огладила торчащие из тула стрелы — судя по разной форме оперения и хвостовиков, я бы предположил, что и наконечники разные. — Наши шаманы способны призывать видения будущего, они видят далеко... Очень далеко... Но чем дальше смотришь — тем сложнее разглядеть детали, так что и шаманы порой ошибаются, как это было в отношении тебя! Алефси живут долго, и магия здесь ни при чём. Часто бывает, что алефси надоедает быть магом, или воином, или шаманом, или лекарем, и он меняет путь — алефси способны преуспеть в любом деле! Наши поселения — в живых деревьях, которые не сбрасывают листья круглый год: магия наших шаманов хранит их и от мороза, и от засухи.

* — Английское слово master имеет весьма много значений, в частности, существительное "хозяин", прилагательное "главный" и глагол "владеть". Точный перевод требует контекста, которого в данном случае не хватает.

— Так, а что ты говорила про "нужен хозяин"? — Перебил я её самовосхваление.

— Алефси постоянно видят вспышки будущего — то на миг, то на день, то на год вперёд — никогда нельзя сказать заранее. Они всегда касаются лично алефси и позволяют понять, что для него будет лучше. Потому-то другие народы и считают нас непостоянными: если сейчас мы видим, что на месяц союз будет хорош, а через минуту понимаем, что за год от союза будет больше хлопот, чем пользы — зачем нам такой союз? Такие метания мешают сосредоточиться, поэтому алефси, выбравшие свой путь, присоединяются к какой-нибудь из гильдий... И уходят из неё, когда решают сменить путь. Пока алефси в гильдии — он связывает себя печатью, и тогда благо гильдии и благо алефси сплетаются воедино в видениях, помогая не сойти с избранного пути. Уходя из гильдии алефси разрывает эту печать.

— То есть, ты можешь уйти от меня, если тебе надоест? — Перебил я её. — Просто разорвав печать?

— Не могу. — Кэтлин спокойно помотала головой и перевернула правую ладонь. На её внутренней поверхности слабо виднелся зеленовато-серый узор, как будто проступивший насквозь с тыльной стороны. — Эту печать нельзя разорвать. Мне было редчайшее из видений: я узнала всю свою судьбу, и моя жизнь была связана с твоей. Поэтому я выжгла печать сердца и своими руками убила всех в своей гильдии — иначе печать разума не смогла бы занять должное место. — Я аж передёрнулся от таких откровений.

— А что про другие народы?

— Я не хочу говорить про другр, и не думаю, что могла бы сказать что-то, чего ты не знаешь... Или не узнаешь у неё. — Она на удивление нейтральным жестом мотнула головой в сторону Виль, только поморщившейся от такого обращения. — Я мало что знаю про араманди, она правильно сказала: мы слишком разные. Нарисси, народ моря, вроде бы живёт на крайнем севере, где почти не бывает лета, но мы их тоже не видели уже очень давно — нам нечего делить, они живут в ледяных водах моря, а мы — в тёплых лесах на суше.

— Поня-а-а-атно... — Задумчиво протянул я. Вроде всё... Блин, аж пальцы сводит — столько колодой шуршать. Стоп! Не всё! — А что за история про дракона?

Кэт явно помрачнела, но ответила без колебаний.

— На прошлое летнее солнцестояние шаман призвал видение. Оно было смутное и мрачное, всё, что он сказал — что грядёт Дракон на юге, и мир не будет прежним. Совет гильдий решил, что этого нельзя допустить, и Дракона следует убить. Мне в тот же вечер было другое видение: нечто страшное летело на огромных крыльях, а потом я увидела тебя и всю свою будущую судьбу. Я узнала, что мне надлежит сделать и куда пойти, и что лишь с тобой я обрету силу и могущество, а иначе моя жизнь будет короткой и бессмысленной. Утром я насыпала яд в чашу главы гильдии, и он умер. Самые молодые сразу же ушли из гильдии, а старшие стали спорить, кто станет новым главой, и многих убили. Я же тайно пообещала поддержку каждому из тех, кто, как я знала, должен был остаться в конце, а потом заколола их всех отравленным наконечником стрелы в упор. Так я получила своё прозвище и полностью очистилась от печати разума. От печати сердца нельзя избавиться так просто, поэтому я украла у лекаря самые сильные эликсиры — видение показало, какие — и сожгла руку до кости, а потом вылечила её.

Ощущения от её спокойного рассказа трудно передать словами... Меня, что называется, пробрало до самого нутра.

— Почему ты рассказала это мне? — Наконец сформулировал я вопрос.

— Видение сказало мне не лгать тебе. Ты взял ответственность надо мной, теперь моя жизнь и душа в твоей воле. Если ты отменишь мою печать — я умру, но мой дух продолжит служить тебе и после моей смерти.

Вот только прикладной некромантии мне не хватало! Ещё раз передёрнувшись и покосившись на всё ещё ошарашенных Виль и Куросакуру, я заставил себя успокоиться. Вот эта... Это... Мать, я и слов-то таких не знаю... В общем, Кэтлин намерена служить мне до самой смерти, и даже после. Не уверен, что мне нравится перспектива, но, пожалуй, в живом виде она будет... ну не лучше — "лучше" и это вместе не ставятся никак, но "менее хуже" тоже сойдёт. Правильно Виль ругалась: алефси — психи, и все те слова, что она сказала, и ещё по-русски в три этажа с загибами.

Глава 13, в которой герой узнаёт ещё больше, но на этот раз — и о себе тоже.

— Ну зачем мне тебя наказывать, если они, как ты говоришь, были моими врагами? — Этот спор меня откровенно достал. Уже стемнело, а Кэт пристала, что "предатель должен быть наказан", и непременно прямо сейчас.

— Нельзя начать что-то новое, не покончив со старыми долгами! И я не могу сама дальше определять меру наказания. Это обязанность повелителя. Ты должен меня связать, выпороть и обозначить своей, иначе это сделает печать служения... И так будет гораздо хуже... для всех, с кем я связана. — Вот ведь манипуляторша чёртова, сразу просекла моё слабое место... Связать, говоришь? Я задумчиво оглядел высокую и неправдоподобно тонкую — явно очень гибкую — фигуру, "одетую" только в верёвки, туго и явно болезненно перетягивающие крест-накрест торс и двумя поясами — живот и талию. Кэт оказалась ниже, чем я думал сначала: её высокие ботинки с необычной круглой подошвой добавляли примерно десять сантиметров роста, скрадывая нечеловечески длинные и узкие ступни, но даже босиком её подбородок был выше уровня моих глаз.

— Куросакура, прости, что беспокою так поздно. — Я перешёл на японский.

— Да, учитель? — Судя по голосу, она тоже не спала, и ей это тоже не нравилось.

— Скажи, пожалуйста, ты знаешь шибари(*)? — Услышав мой вопрос, Куросакура поперхнулась.

* — Японское искусство связывания, имеющее много разных применений.

— Да, все араманди знают шибари в той или иной степени. Связать пленника и допросить в поле. — Отвечала она очень осторожно, старательно не акцентируя внимание на других аспектах шибари.

— Тогда помоги мне, пожалуйста, связать эту дуру, а то она никому спать не даст. — Всё-таки абсолютная неспособность местных понимать чужие языки иногда очень на руку: можно смело говорить гадости прилюдно, и никто не узнает — ну, если следить за выражением лица и интонацией.

— Да, учитель! Только возьму верёвку погрубее! — Я полностью разделял энтузиазм Куросакуры, и уже через полчаса Кэт была увязана до состояния аккуратного брикета — неспособная пошевелиться и едва дышащая, но при этом нигде ничего не было опасно пережато: не хватало ещё с проблемами из-за застоя крови разбираться.

Пока мы с Куросакурой увязывали Кэт, в ведре рядом отмокали розги — ну, как розги... просто несколько тонких прямых веток, срезанных с ближайшего куста и ошкуренных до полной гладкости. Немного подумав, я добавил финальный штрих: плотно завязал Кэт глаза и заткнул рот кляпом.

— Это тебе поможет! Лежи и думай о своих прегрешениях! — "Ласково" прошептал я слегка вздрагивающей алефси, а потом очень аккуратно и тщательно заткнул и завязал ей уши. Кажется, в BDSM(*) это называется сенсорная депривация...

* — Bondage, Domination and Sado-Masochism, если кто не знает. Одно из очень популярных применений шибари, как нетрудно догадаться.

Несколько раз от души вытянув её вдоль спины и пониже, я счёл свою воспитательную работу законченной, и отправился под бочок к Виль, смотревшей на это с явным неодобрением, но молча.

— Всё! Она нас не видит, не слышит, и ничего не скажет! — Удовлетворённо сообщил я жене. — И, самое главное — она получила своё наказание. А теперь давай спать! Ну или спать, если тебе так больше нравится. — Прокомментировал я внезапно обнаруженное под одеялом полное отсутствие ночной рубашки.

* * *

Утром Кэтлин пыталась возмущаться, что наказание-де было совершенно недостаточным, и что там остался последний пункт, но настолько неубедительно, что даже не понимающая ни слова Куросакура едва сдерживала смех: мечтательно-отсутствующий взгляд, припухшие, явно искусанные губы (кляп за ночь куда-то исчез, хотя все верёвки остались на месте), общая благостность на лице и недвусмысленные покраснения в тех местах, где никаких верёвок не было, говорили сами за себя. Поразительная гибкость и изобретательность!

— Если тебе не понравилось — я могу придумать что-нибудь другое. — Я задумчиво смерил взглядом Кэт и стоящие рядом деревянные козлы, на которых мы обычно пилили дрова. — Что-нибудь такое, после чего ты не станешь считать себя недостаточно наказанной. — Я специально выделил последние слова голосом, подпустив холодка. Это Виль мне жена и ровня, а Кэт сама согласилась на очень подчинённую роль. Кто сказал, что я не могу быть плохим "мастером"? От моих слов она заметно вздрогнула, но не отступилась.

— Нужно последнее... Ты должен... Я... должна быть твоей... — Видимо, по моему лицу было видно, что я думаю об этой идее. — Иначе магия печати сожрёт меня!

— И как же? — На всякий случай уточнил я, хотя ответ был очевиден.

— Fuck me!(*) — Подтвердила она мои подозрения.

* — В английском "fuck" не является столь нецензурным словом, как его принято переводить на русский — просто грубое, излишне прямолинейное, максимум — непристойное.

— У меня есть жена.

— Это... Это нужно сделать! Это же печать!

— Объяснишь это Виль. Сама. Уговоришь — сделаю. Не уговоришь — сама виновата. — Я протянул Кэтлин колоду и демонстративно сложил руки на груди, как только она её взяла. Надо будет ещё две взять, для Виль и Кэт.

— Я не смогу! В колоде нет нужных слов! — Казалось, Кэт готова расплакаться, но я был абсолютно уверен, что на самом деле она уже бешено просчитывала варианты.

— Придумай что-нибудь. Зачем мне в команде та, что даже не может нормально договориться с остальными? А если вам придётся действовать без меня? Что, поругаетесь и друг друга прирежете? Очень ценная команда! — Похоже, я угадал с тоном и мотивацией: мрачно кивнув, Кэт уселась прямо на землю и стала листать колоду, скидывая чуть ли не каждую вторую карту. Посмотрев на это занимательное зрелище, я повернулся и уже сделал несколько шагов в сторону огорода — еда сама не вырастет, ей нужна помощь, как был остановлен криком Кэт:

— Мастер! А как остальные слова достать?

— Что? — Обернулся я, не поняв вопроса. — Это стандартная колода, сделанная другр. Куросакура говорит, что все колоды одинаковые, во всяком случае, у араманди слова ровно те же, только начертание чуть-чуть иное. Какие ещё "остальные слова"?

— Которые вчера были... Когда ты нам переводил.

Я постарался вспомнить, что же вчера было. Ну да, я переводил, на полном автомате выдёргивая из магического футляра нужные слова... нужные, а не те, что были в колоде! Я задумчиво посмотрел на собственные пальцы. Они скромно промолчали в ответ. Вернувшись за колодой и собрав скинутые карты, я уже привычными жестами раскидал давно знакомый "пасьянс": прямоугольник двадцать на четырнадцать, двести восемьдесят карт, по числу "счётных" дней в году. Посмотрев на футляр и старательно сосредоточив все мысли на другом, я выдернул ещё одну карту. Пальцы совсем слабо, но узнаваемо — теперь, ожидая этого, пропустить было трудно — закололо магией, а я с интересом уставился на новую, двести восемьдесят первую карту, которой просто не могло быть, с чем-то неразборчивым вместо синего слова. Неудивительно, что у меня вчера пальцы болели — ощущения, будто я эспандер жму, пусть и не очень тугой. Выдернув ещё пару карт, я задумчиво собрал остальные.

— Идём. — Не оборачиваясь скомандовал я Кэт.

Мы нашли Виль и Куросакуру возле теплицы — дварфы делали отличное стекло, но возить его было непросто, тем более в такую даль, так что затянута она была чем-то вроде полиэтиленовой плёнки: вполне пропускающей свет, но очень мутной.

— Виль, сколько я вчера достал карт, которых нет в колоде? — Она удивлённо на меня посмотрела.

— Разве можно достать то, чего нет? Я просто подумала, что у тебя колода больше... — Когда до неё дошло, она посмотрела на меня большими глазами.

— Ага, именно. Куросакура, сколько ты насчитала карт, которых нет в обычной колоде? — Пару раз моргнув, она дала более точный ответ.

— Приблизительно ещё десять дюжин. Может, одиннадцать. Я не сразу стала считать, да и обычную колоду помню не очень хорошо.

Я протянул ей колоду.

— Достань карту из тех, что точно нет в обычной колоде.

Немного задумавшись — логика перелистывания карт предусматривала только стандартные карты, Куросакура пожала плечами и просто вытянула карту.

— Вот.

Пальцы дёрнуло слабым разрядом. Мы переглянулись с Виль, старательно сверяя карту с памятью, и синхронно кивнули. Дважды — и по поводу колоды, и по поводу того, что это надо будет потом обсудить.

— Спасибо, Куросакура! Ты мне действительно очень помогла.

Глядя на удивлённую Куросакуру, я забрал карту и протянул колоду Кэт.

— Вот Виль, вот колода. Действуй. А мне ещё грядки пропалывать. Кстати, ты говорила про вашу магию, что она растения защищает. Подумай, чем ты можешь нам помочь, чтобы не остаться голодной.

Глава 14, в которой герой узнаёт ещё немного и всё-таки заканчивает начатое ранее.

Разумеется, Кэт не удалось уговорить Виль. Она очень старалась, но взаимная антипатия была слишком велика. Зато в процессе она вложила немало сил в улучшение нашего огорода, а после обеда ушла на охоту и к ужину добыла какое-то крупное копытное. Заодно я узнал, что в этом мире практически нет животных среднего размера — с зайца или лису. Есть мелочь вроде мышей, крыс или куниц, есть крупные звери — с волка или оленя и больше, а в середине непонятный пробел. Мясо немного горчило, но после дварфийской преимущественно вегетарианской диеты пошло замечательно.