Похоть на кончиках пальцев ног

Слегка успокоившись и стянув с Рэда пальто, вся компания отправилась есть мороженное. Буку Тони тоже захватили. Тот еще не знал, что прозвище 'Бука' закрепилось за ним на всю оставшуюся жизнь. Так его решил осчастливить Юлий. Малышу же не объяснишь, что Тони одиннадцатого сентября потерял всю семью, бросил армию и едва не спился. Если бы не наткнулся однажды на Рэда и не спас тому жизнь, по глупейшей, как он сам тогда сказал, пьяной прихоти, всё могло бы закончится трагично.

Как бы там ни было, мороженное оказалось вкусным. Мальчишки переглядывались через стол и хомячили за обе щеки. Рэд поинтересовался у Дани, что это они такое слушали. И тот признался, что это была ария Сальери из рок-оперы 'Моцарт'.

— Давно мечтаю услышать их вживую...

— Так в чем же дело? — Рэд столкнулся с Дани взглядом через стол, мельком глянул на притихших Марка и Юлия, — давайте съездим все вместе на медовый месяц.

Лицо Дани застыло маской. Рэд ждал своего приговора и неожиданно понял, что боится. Этот внутренний, иррациональный страх никак не удавалось подавить.

— Я думал, на медовый месяц уезжают только вдвоем, чтобы отдохнуть, например, — Марк не выдержал его взгляда и смущенно отвел глаза, — от детей.

— А разве от нас можно устать? Мы же ничего не делаем! — Возмутился Юлий.

Рэд хмыкнул и, дотянувшись, одобрительно потрепал малыша по волосам.

— Правильно мыслишь.

Но тот решительно снял с себя его руку и настойчиво уточнил, такой забавный в своей серьезности.

— Значит, свадьба все-таки будет? Что? — возмутился Юлий, получив слабый тычок от брата. — Ди сказал, что ты мог бы и передумать!

— Вот как? — Рэд смотрел только на Даниэля. А тот кусал губы, но взгляд не отводил. Упрямый, красивый и желанный. Свой. — Тони, пожалуйста, принеси из сейфа, — бросил Рэд через плечо.

Через пару минут ему в ладонь легла бархатная коробочка. Дани сглотнул и встал из-за стола на негнущихся ногах. Рэд тоже поднялся. Подошел и привлек к себе, свободной рукой обхватив за талию.

— Я ждал твоего ответа. Или хотя бы подписи.

— Я... в тот же день все подписал. Положил тебе на стол, — слова давались Дани с трудом. Он волновался, и Рэд не винил его за это.

— Не видел, — честно признался он. Похоже, брачный контракт просто затерялся в ворохе документов, с которыми ему пришлось разбираться в последнее время. Но мысленно проклинать себя за это он не стал, просто открыл крышку коробки, вынул кольцо и надел Дани на безымянный палец. Тот проделал тоже самое с ним самим, а потом они, невзирая на детей и Тони, поцеловались.

— А мы, правда, поедем в Париж? — Задался вопросом Юлий.

Рэд, не отпуская от себя Дани, подмигнул ему и подтвердил. А вот Дани решил внести уточнение.

— Остановимся где-нибудь в Saint Louis и обязательно попробуем мороженое марки 'Бертийон', 'морозное чудо Парижа'.

После такой рекламы, даже Марк невольно облизнулся. Рэд заметил это и рассмеялся. Похоже, жизнь не просто совершила кульбит и встала с ног на голову, но и расцвела немыслимыми красками.

А утром следующего дня с проверкой заявилась суровая Мисс из департамента по усыновлению. С ней единым фронтом выдвинулась дама-психолог, над которой всю прошлую неделю измывался сначала Марк, а потом вместе с ним и Дани. Рэд позволил себе высказаться о визитах без предупреждения, потому что чувствовал себя на своей территории. Предъявить им с Дани было нечего. Даже психолог была вынуждена согласиться с тем, что переезд благотворно сказался на детях. Больше всех горел пообщаться с незнакомыми дамами Юлий. Заливался соловьем, делился впечатлениями и планами. Особенно его занимало обещанное путешествие в Париж. Причем больше всего он приставал с вопросом, отпустят ли их с 'дядей Ди и Рэдом'. Дамы дать ему окончательный ответ, конечно, не могли. Но смотрели одобрительно. И вдруг вся тональность беседы, которая стараниями Юлия успела стать непринужденной, разительно переменилась. С пульта охраны сообщили, что с мистером Маклроем ищет встречи некая мисс Джесси Тейлор. И он дал короткое распоряжение впустить.

Дальше все походило на фарс или неудачную трагикомедию. Рэд не был впечатлён поведением матери мальчиков, ему приходилось лицезреть и более шокирующие вещи. Но видеть, как смотрит на сестру Дани, было почти невыносимо. Она даже не помышляла вернуть себе малышей, она хотела срубить с богатенького дяди денег за своих детей. Много и сразу. И пришла не одна, а с тем парнем, Тоддом, о котором рассказывал Марк. О том, что при разговоре присутствует соцработник и психолог эта парочка отморозков, конечно, узнать не успела, потому что Джесси, окинув циничным взглядом гостиную и даже не взглянув на Марка и Юлия, повела себя развязно и принялась требовать возмещения морального ущерба. Рэд смотрел на все ее потуги со всевозрастающей иронией и не собирался ее останавливать. Джесси все больше заводилась, раскраснелась, начала горячиться. Даже выкрикнула что-то о том, что если он не заплатит, любой суд оставит детей ей, а не какому-то чужому мужику, а уж она-то распишет все так, что сидеть кое-кому в тюряге за растление ее невинных деточек, вот уж зеки порадуются такой холеной целке. Взгляд Рэда потемнел. Он словно со стороны услышал, как скрипнули его собственные зубы и медленно разжал непроизвольно сжавшиеся кулаки. Джесси, конечно, заметила его реакцию, и тут же ухмыльнулась. Но тут вмешался Юлий.

— Нет! Никто нас тебе не отдаст! Никто! Думаешь, я спал, когда ты с подушкой приходила? Думаешь, маленький и не понимаю, почему Марк меня в библиотеку с собой стал брать, чтобы ты, пока его не будет... чтобы ты...

— Ну, все-все, — Дани вовремя подхватил Юлия на руки. Тот весь дрожал, слезы катились по щекам крупными каплями, рыдания прорывались с воем и болью.

— Что все это значит? — обратился Рэд к Марку. Тот не отвел взгляд и не смутился. Даже словно выше стал, распрямил плечи, когда окончательно решил для себя, на чьей он стороне и кому, действительно, можно позволить быть старшим и переложить на него ответственность.

— Мы мешали. Она была вынуждена тратить на нас деньги, которые могла бы потратить на себя. Однажды ночью я застал ее над спящим Юлием с подушкой. Она хотела его задушить. Поэтому я переехал в комнату к брату и стал забирать его с собой в библиотеку, если дома становилось невозможно, когда она... — и он наградил мать таким взглядом.

— Да что ты несешь, пиздюк! — Взвыл Тодд, которого до этого воспринимали лишь бесплатным приложением к Джесси. Незваный гость схватился за пояс и Рэд решил, что этот дрянной наркоман собирается вытащить из шлевок ремень, чтобы накинуться на Марка, но недооценил ублюдка. У того под курткой оказался спрятан армейский нож.

Увидев лезвие, Рэд действовал инстинктивно, толкнул Марка себе за спину и выставил перед собой руку. Дальше все происходило очень быстро. Тони впечатал Тодда лицом в пол. Дани носовым платком, который протянула ему дама-психолог, принялся зажимать неглубокий порез на руке Рэда. Тони успел вовремя. Рэд даже сообразить не успел, как у того получилось так быстро оказаться рядом с нападавшим. Вот что значит армейская выучка.

— Подавайте на лишение родительских прав и на усыновление, — сказала соцработник, когда приехавшая по первому звонку полиция забирала отчаянно матерящуюся Джесси и окончательно сникшего Тодда, — Можете сказать своему адвокату, что мы с Памелой будем свидетельствовать, если потребуется.

Рэд кивнул и ушел в спальню, где прямо на полу под окном сидел в обнимку с мальчиками Дани и смотрел на мир чужими, разом повзрослевшими глазами. Рэд присоединился к ним, обнял и позволил всем троим выплакаться. Эту ночь малыши снова провели в одной с ними постели.

В понедельник во второй половине дня Дани без предупреждения заявился к возлюбленному в офис. Как ему удалось просочиться мимо бдительной секретарши, на которую до этого ничье обаяния не действовало, Рэд даже спрашивать не стал. Знал, что Дани, если захочет, может быть просто чертовски неотразимым.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто дома нам снова вряд ли дадут остаться наедине.

— Тебе не кажется, что секс в кабинете большого босса — это банальность? — поинтересовался Рэд, тем не менее, позволяя Дани схватиться за галстук и увлечь себя к небольшому дивану для посетителей.

— У тебя уже было с какой-нибудь ... такая банальность?

— Нет. Так низко я раньше не падал, — съязвил Рэд.

— Черт, ты даже себе представить не можешь, что я готов сделать за такую твою улыбку.

— Расскажи мне.

— Отсосать. Нет, стой. Еще разнообразить наш массаж ног. Ну... как ты мне...

— Языком каждый пальчик и зубами за пятку?

Дани кивнул и сглотнул так шумно, что Рэд не задумываясь смял его похотливый рот и не отпустил, пока со вкусом не оттрахал языком.

— Сволочь, — прохрипел Дани, прижав ладонь к жестко изнасилованным губам.

Рэд сдул с его лба светло-рыжую прядь, выбившуюся из узла на макушке. Спиной плюхнулся на диван и дернул Дани на себя. Тот решительно оседлал его бедра и принялся возиться с ширинкой.

— Не надо как я тебе. Но твои минеты мне нравятся.

— Почему нет?

— То, что мне нравится кусать тебя за пятки, не значит, что хочется того же для себя. Если ты забыл, я все еще боюсь щекотки.

— Смотри, в следующий раз не предложу.

— Ну и не надо, — Рэд притянул его для нового поцелуя. — После ремонта в нашей спальне будут звуконепроницаемые стены и о-о-очень прочный замок.

— Я сейчас кончу без тебя, если ты не прекратишь...

— Люблю, когда ты не отвлекаешься на собственное удовольствие и полностью сосредотачиваешься на моем.

— Засранец. Любишь, значит, дотрахивать...

— И не скрываю это, — Рэд без лишних сантиментов раздернул молнию на джинсах Дани, и с горловым стоном обхватил оба их члена. Дани тут же начал тереться об него, вскидывать бедра и урчать, как кот. Рэд укусил его за нижнюю губу, пожевал, выпустил. Позволил себя поцеловать и даже не стал перехватывать инициативы.

— Ты бы знал, как хочется кожа к коже... так мало... — уже плохо соображая, сообщил Дани, совершая судорожные рывки бедрами.

Рэд тихо рассмеялся, укусил за подбородок, лизнул в щеку. Притянул к себе еще ближе, так, что почти перестал двигать рукой — места нахватало. И шепотом на ухо приказал:

— Кончай, детка. Давай.

Дани судорожно вцепился ему в плечи, длинно выдохнул, замычал и... растекся основательно прокипяченной лужицей. Но Рэд этим не удовлетворился.

— Теперь почисть меня, как я люблю.

Дани, все еще слабо соображающий после оргазма, сполз на пол и взял в рот. Рэд распустил узел у него на затылке, с наслаждением намотал на кулак рыжие пряди и вогнал до самого горла. Дани принял, потому что уже научился. Привык. Распробовал. Рэд запрокинул голову и закрыл глаза. Удовольствие было слепящим и острым, как лезвие ножа с армейской заточкой. Очень сильно закружилась голова. В глазах на пару секунд потемнело. Рэд вынырнул из оргазма, как из омута. Дани сидел у его ног и неосознанно водил языком по припухшим, соблазнительно розовым губам. Рэд потянул его вверх. Так Дани снова оказался у него на коленях. Они долго целовались, снова заводясь, но не спеша переходить на второй раунд. Все-таки офис главы крупной корпорации — не самое лучшее место для этого.

— Мне пообещали закончить с ремонтом за неделю.

— Угу.

— Придется потерпеть совсем немного.

— Ладно.

— Но я скажу, чтобы тебя ко мне пропускали без вопросов.

— Люблю тебя, знаешь? Иногда таким дураком себя ощущаю, таким... мелким, даже мелочным. И все равно... вот, не смог держать в себе. Тебе смешно, наверное.

— Знаешь, ты сейчас, прямо, как Марк. Тянешься, открываешься, но... все равно не доверяешь. Сопротивляешься.

— Просто боюсь попасть в зависимость.

— Тогда бери пример с меня. Я зависим от тебя, потому что не представляю, как буду жить, если ты вдруг исчезнешь... снова. Я одержим, потому что иногда, видя, как ты улыбаешься кому-то из своих сокурсников или сокурсниц, мне хочется запереть тебя в квартире, посадить на цепь или, например, заставить сделать татуировку. Чтобы даже через много лет любой, кто увидит тебя без одежды, знал, чей ты.

— Мне нравится... нравится идея с татуировкой. И с цепью можно поэкспериментировать... с ошейником из белой кожи, с шипами.

Рэд сглотнул ставшую вязкой слюну и решительно спихнул Дани со своих коленей.

— Тебе пора.

— Эй!

— Иначе я за себя не ручаюсь.

— Давай, я поручусь? — пальцы Дани снова оказались в волосах. Помассировали затылок. Соблазн был так велик, но... на рабочем столе надрывно затрезвонил телефон. Экстренная линия. Немногие знали этот номер. Рэд тяжело вздохнул, но был вынужден отказаться от неприкрытого предложения, которым светились глаза Дани.

— Встретимся дома. Я скажу, чтобы тебя отвезли.

— Ну, уж нет. Я сам.

Рэд отошел к столу. Телефон все еще звонил. Кто-то явно уже узнал у секретарши, что босс у себя, и не собирался сдаваться. Что же могло произойти? Рэд уже хотел махнуть рукой, типа — как знаешь. Но слова Дани вонзились в спину, словно нож в беззащитное перед лезвием масло.

— Должен же кто-то озаботиться приобретением инвентаря, если ты только грозишься...

Образ Дани в ошейнике с шипами, правда, не белом, а классическом черном, встал перед глазами так явственно...

— Закрой за собой дверь.

— Да, пожалуйста, — легко и фривольно рассмеялся тот, — только не смей тут дрочить без меня.

Рэд оставил последнее замечание без комментария, потому что уже снял трубку. Звонили, действительно, по очень серьезному поводу. Но это еще не значило, что кое-кому удалось остаться безнаказанным.

...два года спустя

— Я хочу поговорить, — слова Марка, сказанные с порога, вскрыли память как консервную банку. Когда-то он точно так же подловил момент, чтобы остаться с Рэдом наедине. И вот слова произнес те же самые.

Рэд отложил контракт с поставщиками, который изучал и посмотрел на старшего сына поверх тонких очков. Зрение начало падать только последний год. Но переходить на линзы он не спешил. Да и очками пользовался только для чтения особенно мелкого шрифта.

Сегодняшний Марк разительно отличался от Марка двухлетней давности. Ему недавно исполнилось четырнадцать. За прошлое лето он сильно вытянулся, даже в чем-то похорошел. Превратился из ребенка в подростка, но так и не приобрел типичную для тинейджеров угловатость и неуклюжесть. Красивый, статный мальчик, который в будущем имел все шансы превратиться в рокового красавца. Рэд, задумавшись, откровенно залюбовался сыном. Отчего мысли невольно перекинулись на его бойфренда, и настроение сразу испортилось, потому что подсознательно он уже знал, о чем будет разговор. И как всегда не ошибся.

— Сколько тебе было, ну... когда ты в первый раз?

— И как... глубоко /далеко у тебя зашло с твоим хулиганом?

— Но мне уже четырнадцать!

— Тебе еще четырнадцать, а его мне хочется подвесить за яйца. Ладно. Иди сюда, — совладать с собой оказалось нелегко. Но это, черт возьми, его сын... такой счастливый и такой откровенный. Да уж, черт рядом не валялся.