Кошмары Изумрудного города

Лань вздрогнула всем телом и затихла. Глаза её так и остались открытыми.

Дровосек и Лев переглянулись.

— Гигантский паук? Тот самый, которого создала Гингема?

— Похоже на то.

— Значит, нужно разобраться с ним!

— Верно. В какой-то степени он здесь из-за нас.

Лев тряхнул гривой длинных волос:

— Я разберусь с ним!

Дровосек покачал головой:

— Ишь какой смелый стал!.. Даже я не смог...

— А я смогу. Или умру смертью храбрых. Не ждите меня — я догоню!

И, прежде чем кто-то успел возразить, Лев обернулся львом и понёсся в лес. Он чуял запах паука — мерзкий, жуткий, отвратительный для большинства зверей запах чёрного колдовства. Неведомо, из каких миров Гингема призвала это чудовище, но вряд ли даже она справилась бы с ним.

Лев быстро нашёл паука. Тот спал в середине огромной паутины, протянувшейся над выкопанным им же карьером. Лев удовлетворённо рыкнул.

"Он спит. Паутина липкая, но если прыгнуть с той скалы — я попаду прямо на паука... Шея у него тонкая, перегрызу в два счёта. Хм, до чего же мерзкое существо!"

Знакомые лапы липкого страха потянулись к сердцу Льва. Не давая себе опомниться, он решительно направился к скале, напрягся — и прыгнул. Адреналин захлестнул его кровь, и зарождавшийся было страх пропал, как не бывало.

Лев приземлился на спину паука, вцепился зубами в шею врага и принялся грызть, выгрызая куски мяса с человеческую голову размером. Паук спросонья даже не понял, что случилось. А Лев точно обезумел от вида и запаха крови. Паук тщетно пытался его сорвать у себя со спины — лапы не доставали — а Лев рвал и царапал шею врага, пока голова не отлетела прочь. Тело ещё долго билось, а потом затихло. Из шеи вытекала липкая зелёная жижа.

Лев наконец-то перестал грызть и осмотрелся. В глубине карьера он увидел паучьи яйца: готовился целый выводок.

"Нет уж. Здесь царь зверей — я".

Лев превратился в человека, нашёл два кремня и высек искру. Взял ветку со смолянистой сосны, поджёг её, после чего подпалил паучью паутину.

Она загорелась. Лев притащил хвороста и поленьев. Костёр в карьере всё разгорался. Со стороны яиц донёсся противный визг.

Когда огонь погас, не было ни паутины, ни паука, ни яиц — только гора пепла. Лев удовлетворённо обошёл карьер, убедился, что ни один паучок не выбрался из яйца и не спрятался где-нибудь, после чего неспешно направился за друзьями. По дороге он перекусил мясом умершей лани — всё-таки он был хищник, не пропадать же добру!

Лев нагнал друзей у скалы и рассказал о произошедшем. Дровосек покачал головой.

— Разве напасть на спящего — смелость?

Лев отмахнулся.

— Для меня главное — результат!

Из леса вышли несколько напуганных животных. Среди них были и львы.

— Неужели чудовище мертво? — спросил один. Лев гордо ответил:

— Да! Эй, кто правит этим лесом?

— Львы, как и всюду, здесь цари зверей... — ответил один из львов. — Но мы ничего не могли поделать с пауком! Как ты...

— Это мой секрет. Что ж, тогда я сам стану вашим правителем! Согласны?

Львы — нехотя, а прочие животные — равнодушно — согласились. Лев сказал им:

— Я сгоняю по быстрому в Розовую страну, отведу туда Элли, а потом вернусь к вам, мои подданные!

И они продолжили путь. Лев то и дело хвастался друзьям:

— Вот оно как!.. Теперь я — царь зверей! Мог ли я об этом мечтать раньше?

— Молодец, — равнодушно сказал Страшила. — Чего ж ты раньше таким смелым не был? Столько лет угробил на трусость!

Лев вздохнул и кивнул.

— Зато сейчас... эй, ты что, издеваешься надо мною, да? Да я тебя...

Страшила отпрыгнул и на всякий случай вынул серп, но Лев ударил себя по лбу и отхлебнул из фляги.

— Что-то я слишком... храбр. Надо будет ещё того зелья сварить!

* * *

Перед путниками была высокая скала. Из-за камней непонятно откуда появились множество крепких, хорошо сложенных ребят со сбитыми кулаками и лбами.

Дровосек поднял топор.

— Это прыгуны. Они владеют смертельными боевыми искусствами. Каждая часть их тела — оружие: они могут быть локтями, кулаками, коленями, ногами и даже лбом, причём им — особенно сильно. Но они точно дикие: очень боятся огня. Так что держитесь за мною.

Он вынул факел, поджёг. Прыгуны отпрыгнули, смотрели с ненавистью, но Дровосек не подпускал их, тыкая факелом. На землю спустились сумерки, быстро сменившиеся ночью.

Друзья так и прошли по дороге, зажигая факел за факелом. Прыгуны не решились приблизиться. Вскоре они точно растворились за камнями, так и не сказав ни слова.

Элли и Тотошка перевели дух.

Когда забрезжил рассвет, перед ними раскинулся широкий город с домами и крышами всех оттенков розового и красного цветов.

— Красота. Красный кирпич и черепица, ими же вымощены улицы, — проговорил Страшила. — И костюмы у всех розовые. Да тут убей кого — никто и не поймёт, что кровь, подумают, что лужа...

— Болтуны — народ неплохой, но болтают много лишнего, — сказал Дровосек. — Что ж. Вон в середине города Розовый дворец, где живёт Стелла, вечно юная волшебница. Кое-кто утверждает, что юность ей позволяет сохранять ванна из крови невинных девушек, которую она принимает каждое утро... но это ложь.

— Ложь, что принимает ванну из крови? — уточнил Тотошка.

— Ложь, что эта ванна позволяет ей оставаться молодой. На самом деле, полагаю, тут другие причины...

— И какие же?

Дровосек не ответил, только нахмурился.

— Идёмте, — наконец сказал он. И компания направилась в Розовый дворец.

Глава 16.

Друзья вошли во дворец Стеллы. Теперь он казался не розовым, а, скорее, кроваво-красным. Вокруг был разбит прекрасный парк и розовые клумбы. Но в самом дворце царили сумерки: окна были занавешены тяжёлыми шторами.

Путникам сразу была оказана аудиенция. Элли с интересом и волнением ожидала появления Стеллы. И не была разочарована: волшебница была молода и прекрасна, как весна, но отчего-то бледная, с кроваво-красными губами, и печальна. На ней было воздушное розовое платье, в полумраке кажущееся кроваво-красным.

— Добро пожаловать в мой дворец, путники, — мелодичным голосом проговорила Стелла. — Мне доложили о вас.

— Здесь всегда болтают, — неприязненно сказал Дровосек.

— Таковы здешние жители, — губы волшебницы тронула улыбка, — и я не могу их винить.

— А почему вы вечно молодая? — спросила Элли. Стелла улыбнулась и не ответила.

Дровосек вышел вперёд. Пурпурное Сердце сияло у него на груди.

— Давайте я раскрою ваш секрет. Вы не выходите из дворца и боитесь солнца. На окнах шторы, во дворце полумрак. Вы бледна, но губы красные, и это не помада. И слухи про кровавую ванную... Вы вампир, Стелла. Поэтому и не стареете. Вот он, секрет вашей вечной юности. Я прав?

Ресницы Стеллы дрогнули, она опустила взгляд.

— Я вижу, слухи о Стальном Головосеке, охотнике на нежить, оказались правдивы: он и вправду не только силён, но и умён.

— Я слишком много нежити перевидал, — усмехнулся Дровосек.

— И сами стали ею.

— Я буду последним, когда...

— Когда что?

— Когда уничтожу всю нежить, я убью себя.

— Значит, ты и меня убьёшь?

— Когда придёт время.

Стелла вздрогнула. Сейчас она не казалась волшебницей — обычной напуганной девушкой.

— Но ты не убил Элли, а она тоже нежить.

— Она... она маленькая девочка, — выдавил Дровосек. — И, наверное, она ещё может вернуться?

— Едва ли. Если ты нежить — назад пути нет. Правда, я слыхала об одном, который воскрес после распятия на кресте. Но стал ли он вновь живым, учитывая, что его раны не заживали, и туда можно было сунуть палец — большой вопрос.

Дровосек резко повернулся.

— Хорошо! Я не хочу убивать Элли. Я хочу ей помочь. Может быть, не вся нежить так уж плоха.

— Например, твой друг Страшила?

— Например.

— Или — я?

— А это вы мне сейчас докажете. Я знаю, что дар магии — исключительно человеческий дар. Вампиры могут управлять погодой или оборачиваться в животных, но не умеют колдовать. А значить, вы не можете мне ничего сделать.

Стелла кротко вздохнула и кивнула.

— Признаю, ты прав. И что ты теперь будешь делать?

— Зависит от ваших действий. Верните Элли домой!

Стелла улыбнулась:

— А как ты узнаешь, выполнила ли я обещание?

Дровосек задумался.

Волшебница — вернее, попросту вампирша — улыбнулась и продолжила:

— Но я выполню его. Не потому, что боюсь тебя — а потому, что мне самой любопытно, что будет с девочкой, когда она окажется за пределами долины, где колдовство Виллины уже не действует... Быть может, результат окажется весьма любопытным.

— В смысле?

— Магия противоестественная для внешнего мира. Там царят иные законы. И они будут стремиться вернуть всё на свои места.

— Я ничего не понял, — пробормотал Дровосек.

— Зато я понял! — воскликнул Страшила. — Элли, быть может, оживёт, если вернётся домой! Законы физики вернутся в нормальное состояние, и она возвратится к прежнему облику! Ну, вот, к примеру, вода. Если тепло — она жидкая, если холодно — твёрдая. Магия — это как холод. И, вернувшись в безмагический мир, Элли, как бы, "оттает". И снова станет живой!

— Правда?.. — обрадовалась Элли.

— Правда-правда! — сказала Стелла. — Ты — любопытнейший магический парадокс, поскольку совершенно не должна была быть там, где ты сейчас. Виллина думала, что домик пуст, и магию применила соответствующую. Решено! Ты летишь домой, дитя со светлым челом!

— Лечу?

— Конечно! Твои серебряные башмачки отправят тебя домой! Сними-ка из на мгновение...

Стелла взяла башмачки, что-то прочла на их внутренней стороне.

— Да, всё верно! Ты могла бы отправиться домой с их помощью в первый же день! Произнеси, куда хочешь попасть, и прочитай заклинание на латыни!

— Заклинание?

— Да! После чего стукни каблучками и сделай один шаг! И вернёшься домой!

— Только и всего? Значит, всё, что я пережила, сделала, натворила — всего этого можно было избежать?

— Можно было. Ну что ж, считай это испытанием. И ты прошла его с честью.

— Став грешницей, — проворчала девочка.

— Вот только башмачки там испарятся — в твоём мире нет места подобным волшебным вещам. Прощай, прелестное дитя!

— А может, останешься, Элли? — предложил Страшила. — Вдруг ты не выживешь? Да и нужен тебе тот Донб... вернее, Канзас! Смотри, как чудесно у нас!

Элли улыбнулась — впервые за долгое время, искренне и радостно.

— Даже если я не выживу — я вернусь домой! Снова увижу его! Я так соскучилась по родным. Прощайте, друзья! Я никогда вас не забуду!

И, обнявшись со всеми, маленькая мёртвая девочка повернулась к Стелле:

— Давай, произноси заклинание!

Стелла вздохнула.

— Повторяй: дигнаре, о домине, дие исто сине пэ като...

Элли повторила.

— Мизэрэрэ ностри домине! Фиат мизэри корди атуа...

Девочка старательно повторяла "заклинание"...

— Супер нос квием адмодум сперавимус...

— ...Модум сперавимус...

— Сперавимус инте!.. Всё, делай шаг!..

Элли сделала шаг... и исчезла.

— Сработало! — обрадовался Лев.

Дровосек и Страшила не спешили радоваться. Дровосек подошёл к Стелле и тихо спросил:

— Ты обманула её. Ты заменила её серебряные башмачки на поддельные, я видел. И "заклинание" было вовсе не заклинанием, а католической молитвой.

Стелла неожиданно вздрогнула. Её голос задрожал — казалось, она вот-вот заплачет.

— Ты всё правильно понял, Ник. Боже, я так переживала о тебе...

— Ник? — переспросил Страшила. — Дровосек, тебя в самом деле так зовут?

— Звали, — ответил Дровосек. — Глинда, я думал... боги... Значит, ты жива? Вернее... Это нельзя назвать жизнью, но...

— Глинда? Так вы что, знакомы? — удивился Страшила.

Стелла и Дровосек не ответили. Но их взгляды, казалось, говорят за них. Вампирша отвела глаза и прошептала:

— Башмачки мне и самой понадобятся. Я в перчатках, поэтому могу брать серебро. А поддельные я давно приготовила, мне подданные доносили чуть ли не о каждом вашем шаге.

— Это я понял, — сказал Дровосек. — Они всегда много болтают.

— А Элли... Она просто так и не поняла, кто она. Да, Виллина напитала её своею силой, пока девочка летела в домике — это дало возможность ей жить после смерти, но... Девочка забирала часть силы у каждой убитой колдуньи — Гингемы, Бастинды... Она даже не удивилась, когда провела магический обряд, который не всякой волшебнице под силу! Но магия в ней держалась не на заклинаниях, а на вере. То, что она поверила, что вернётся домой, и вернуло её, а вовсе не поддельные серебряные башмачки. И исчезнут они потому же. Её вера — сильное оружие, сила, которая, быть может, продолжил влиять на Волшебную страну и после возвращения девочки домой. И если она когда-то поверит, что ей суждено вернуться сюда — она вернётся. Понимаете?

— Понимаю. Вы убедили её, что она воскреснет, если вернётся домой. И она воскреснет, потому что верит в это.

— Да. Девочка сейчас отчасти могущественнее любой колдуньи. Вот только... не знаю, стоило ли отпускать её, обладающую такой силой.

Дровосек кивнул.

— Пожалуй. Тогда почему ты её отпустила, Глинда?

Стелла смущённо развела руками и улыбнулась:

— Мне просто стало её очень-очень жалко!

Глава 17.

Элли медленно раскрыла глаза -она зажмурилась от страха, едва почувствовала, как земля ушла из-под ног. Но ничего не увидела. И лишь когда глаза привыкли к темноте, поняла, где находится... и вскрикнула.

Она стояла на пустынном ночном кладбище. Луна когда-не-когда выглядывала из-за туч. Холмики, кресты и могильные плиты немо высились вокруг, безмолвные стражи вечности.

Элли задрожала. В голову полезли детские побасёнки о призраках, об упырях из могил, о Тыквоголовом Джеке, ужасном обезглавленном мертвеце, который потерял голову и теперь ищет её, а чтобы меньше привлекать внимания, пришил к плечам тыкву, в которой вырезал глаза и рот, а внутрь вставил свечу...

Девочка было бросилась бежать, но кладбище, точно заколдованное, не кончалось. Она остановилась: будь что будет. Но проходила минута, вторая — а ни единого призрака, ни демона ей не попадалось. Кладбище было пустым и безлюдным.

"Чего мне бояться нежити — я ведь и сама уже нежить", — подумала она. И гордо направилась вдоль могил, надеясь увидеть знакомые надписи. Страх и оторопь разом исчезли.

Девочка была босиком: серебряные туфельки исчезли. Только и осталось, что поношенное платье и белая накидка из занавески.

— Гав! — неожиданно раздалось рядом. Девочка аж подскочила, и тут же, устыдившись, повернулась на звук.

— Тотошка?!

— Гав, — ответил пёсик.

— Ты разучился разговаривать?

— Гав.

— Совсем?

— Гав-гав!

— Совсем-совсем?

— Гав-гав, гав-гав!

— Жаль.

— У-у!

Элли направилась вперёд. Она узнала место. Чуть дальше были могилы её родственников. Рядом с ними виднелся свежий холмик.

Элли подошла к нему. Подождала, пока луна выйдет из-за туч. И присмотрелась к табличке.