Агата внезапно открыла глаза, в которых не было ни следа сонливости.
— Что?
— Я нашла попутчиков, которые помогут нам добраться до Лондона. Возможно, помогут и в Лондоне. И ещё нам подбросили весточку о том, где мы встретимся с Ричардом и Джоном, — спокойно ответила Маргарет, хотя спокойствия под пронизывающим взглядом черных глаз она не испытывала.
Собирались они в полном молчании. Маргарет ломала голову над тем, чего ей ожидать от Агаты и почему она так легко поверила словам Мардж, хотя ясно же, что ведьмы сеют раздор повсюду, где могут. Собственно, Агата показала себя надёжным компаньоном в этом путешествии, она была сильной, умелой, ненавязчивой, даже откровенной. Почему эта женщина с тяжёлым, страшным прошлым вызывала у окружающих или настороженность, или страх? Возможно, вырезанные на её спине письмена, сделанные мужем-некромантом, создавали определённую ауру. Возможно, дело было в том, что таилось под чёрной, непроницаемой для Маргарет поверхностью памяти женщины. Она подосадовала на то, что совсем не упомянула о словах Мардж, когда рассказывала Дикону их дорожные приключения. Увлеклась событиями, и совсем не упомянула о странных словах "слуга Дракона". Может, потому, что ей они не говорили решительно ни о чем.
О том, где бродили мысли Агаты, знала только она сама. Она даже не спросила, с кем Маргарет договорилась добираться до Лондона, и не выразила никакого интереса к записке о месте встречи.
Когда они спустились к завтраку, в зале таверны уже царила суета. Музыканты сидели за отдельным столом, и мастер Джузеппе с энтузиазмом помахал рукой Маргарет. Все они налегали на кашу и хлеб, которые в этой таверне действительно были хороши, но пили не эль, а вино.
— Как спалось, красавица? — лукаво спросил Джузеппе, явно намекая на то, что предыдущей ночью Маргарет удалилась в компании Дикона.
— Совсем не спалось, — ответила она, скромно опустив глаза и вызвав этим смешки, и уселась за стол. — Моя подруга, мистрисс Агата, — представила она свою спутницу. Та коротко кивнула и присела рядом с Маргарет.
— Вот это мистрисс Кэт, ты её уже видела, милая, — указал музыкант на потрёпанную и растрёпанную блондинку неопределённого возраста. Та отсалютовала новым попутчицам кружкой и критически посмотрела на Маргарет.
— Плохо — волосы тёмные, кожа бледная. Людям подавай пшеничные косы да румяные щеки, если хочешь петь. Не то не получишь ничего, кроме смеха. Про подругу твою и не говорю, ей только Смерть изображать, — и Кэт пьяненько захихикала.
"Знала бы ты..." — подумала про себя Маргарет, но дружески толкнула Кэт в костлявый бок и заметила, что пшеничные косы у них в фургоне наверняка в сундуках найдутся, а уж румянец ей Кэт пусть сама рисует. Мастер Джузеппе наблюдал за женщинами зорко, и, кажется, остался доволен.
— Вот сын мой, Пьетро, а это — его жена, Годлина, — продолжил он, указав на красивого парня и молодую златовласую женщину с задумчивыми серыми глазами. — И другой сын, Бартоломео, и племянник Базилио. А это — моя дочь Томазина и ее жених Ринальдо.
Маргарет весело улыбалась всем, и за себя, и за Агату, которая мрачно смотрела в миску и даже из приличия не поднимала глаз. "Да что это с ней", — зло подумала Маргарет и довольно чувствительно наступила Агате на ногу.
— Слева, — прошелестела Агата, почти не шевеля губами. Что она углядела слева, понять было трудно, потому что глядеть приходилось против света. Все, что Маргарет могла рассмотреть украдкой, — это силуэты троих мужчин.
— Наёмники, — пожала она плечами и вернулась к завтраку. Наёмники её волновали мало.
Солнце уже изрядно поднялось над горизонтом, когда они выехали со двора "Петуха и остролиста". Мастер Джузеппе не собирался въезжать в Лондон немедленно, решив временно остановиться где-нибудь в Саутварке. На следующий день на Хай Стрит была объявлена ярмарка, и упускать возможность собрать немного денег ему не хотелось. Маргарет поёжилась при мысли о трущобах, тюрьмах и каталажках, которых в Саутварке хватало, но бунтовать не стала. На ярмарке она могла увидеть довольно много придворных рангом пониже, без того, чтобы они её узнали. Может, и придёт в голову, через кого они с Ричардом и Агатой смогут попасть к королеве.
Мастер Джузеппе взялся за вожжи, Томазина села с ним рядом, Ринальдо, Бартоломео, Базилио и Пьетро поехали верхом, образовав вокруг фургона что-то вроде эскорта. Годлина, Кэт, Агата и сама Маргарет забрались в фургон. Трясло там, конечно, нещадно, зато можно было укрыться от случайных взглядов и заодно, насколько позволяла дорога, заняться гримом. Агата некоторое время настороженно поглядывала на дорогу позади, но итальянцы выглядели людьми, готовыми к любой неприятности, и она постепенно успокоилась.
Содержимое сундуков бродячих артистов привело Маргарет в полный восторг. Ей всегда хотелось побыть златовласой красавицей, честно говоря. Такой, как Изольда Златовласая и все сказочные девы и принцессы. Она немного покривила душой, когда презрительно заявила Дикону и Робину, что не любила сказок даже в детстве. Конечно, любила. Просто ей всегда было обидно, что их героини щеголяли в золотистых косах, а её собственная копна непослушных кудрей была безнадёжно темной. Правда, став постарше, Маргарет заподозрила, что в сказках кроется обман. Во всяком случае, те, кто поспешил воспеть красоту черноглазой, темноволосой и смуглой Нэн Болейн, уже наградили её в своих виршах белоснежной кожей, голубыми глазами и золотыми косами. И все же видеть себя в зеркале светловолосой было приятно. К счастью, глаза у неё были синие, а кожа... Над этим стоило подумать. Кожа была и так бледновата, и мазать лицо белилами Маргарет решительно не хотелось. Конечно, на время выступления она может надеть маску. Но не ходить же в маске постоянно? Она вздохнула, и взялась за банку с белилами.
— Мать бы родная не узнала! — Голос проснувшейся Кэт звучал хрипло, а рука привычно нашаривала вино. Маргарет стыдливо отвела взгляд. Видеть, как молодая ещё женщина жадно припала прямо к фляге, было тяжело. Окончательно проснувшаяся и, как ни странно, протрезвевшая после нескольких глотков Кэт забеспокоилась насчёт представления.
— Ну, баллады наша девица им споёт, парни по канату походят, Ринальдо и Томазина итальянские песенки представят. Мало. С таким репертуаром век нам по ярмаркам колесить. Надо бы покровителей из благородных найти, иначе пропадём.
— Так давайте несколько сценок сделаем про Робин Гуда и деву Марион! — предложила Маргарет. — Их сам король любит представлять.
Кэт подумала мгновение и отрицательно мотнула головой:
— Нет у нас мужчины на роль Робин Гуда. Тот должен быть дюжим, как наш король Гарри, и англичанином. Если кто из молодых итальянцев попробует хоть слово за Робина сказать, нас гнилой репой закидают, если раньше зрители не лопнут от смеха. Они музыканты и акробаты, но не годятся для наших английских мистерий.
— Придумала! — Маргарет чуть не подскочила от восторга. — Король Артур! Там мужчинам можно и не разговаривать, они же все время на турнирах сражались. Кэт, у вас латы и мечи театральные есть?
— Игрушечных нет, а вот настоящих — полный сундук, — хмыкнула Кэт, и легонько пнула массивный чёрный сундучище, стоявший в углу фургона. — Мы ведь всё лето по стране ездили. Подумай сама, какой прок от игрушечных лат, если случится столкнуться с настоящими бандитами.
— И случалось?
— Ещё как. В Хатфилде приключилась одна история... До сих пор мороз по коже, как вспомню. — Кэт покрепче вцепилась во флягу с вином. — Мы старались в посёлках и городишках надолго не задерживаться, чтобы какую-нибудь заразу не подцепить. Ночевали раз у церкви в Кингс Лэнгли. По правде сказать, почти на кладбище ночевали, потому что там спокойно и просторно, и никто из местных не посмеет побеспокоить. Мне не спалось, так что я устроилась около одного склепа со своей подружкой, — Кэт энергично поболтала флягой. — Вижу — в окнах церкви какие-то огоньки, словно кто-то там со свечой ходит. Ну, я не дурочка, так что затаилась за склепом и даже дышала через раз. Ясно же, что добрым людям по ночам в церкви делать нечего. Но время шло, а из церкви никто не выходил, и осмелилась я подкрасться поближе. Дверь приоткрыта, слышу, что кто-то там возится, что-то двигают, но не у самой двери. Заглянула в дверь осторожненько — а там... Господи! Плита в полу открыта, и на краю стоит призрак! Свечу в руке держит, а зачем ей свеча, если она сама синим светится! Ну, тут-то я уж завизжала и бросилась назад к фургону. — Кэт содрогнулась, приложилась к фляге. — В общем, все проснулась, меня обругали, доспехи натянули. До утра не спали. Но никто нас не потревожил. Утром мужчины пошли за фриарами, рассказали, что ночью в церкви кто-то, может быть, безобразничал. Пошли смотреть. Говорят, что плита была на месте, но её кто-то правда поднимал, потому что сдвинулась она легко. Стали смотреть, что там с саркофагами. Их там много, этих саркофагов. И видят, что на одном крышка сдвинута! Подошли, посмотрели, а саркофаг-то пустой! А как выехали мы поутру из Кингс Лэнгли, так в первом же перелеске и нарвались на засаду. Хорошо, что на мужчинах доспехи были не бутафорскими и мечи не игрушечными — отбились. Но что-то неохота нам стало по полям и лесам после этого колесить, направились в Лондон. И поэтому нужно нам заиметь в Лондоне покровителя, чтобы жить, как люди, а не как беззащитные бродяги.
— Чей был саркофаг? — вступила в разговор Агата. Кэт наморщила лоб, растрепала пятернёй и без того всклокоченные волосы, но вино мешало ей собраться с мыслями.
— Леди Сесилии, тётки нашего короля, — подсказала молчавшая до сих пор Годлина.
Маргарет попыталась вспомнить, говорил ли ей Гарри что-нибудь о своих тётках. Кажется, не говорил. Или говорил, но она прослушала. Что тут поделаешь, если от разговоров о родственных связях её внимание начинало плыть в далёкие дали на втором слове. Но за тётку Гарри ей все равно стало обидно. Совсем обнаглели грабители, если уже на гробницы королевского рода посягают. Впрочем... Что там сказала Кэт — гробница оказалась пустой? Мысль о том, что где-то поблизости бродит призрак тётки Гарри, заставила содрогнуться и её. Оставалось надеяться, что Кэт с пьяных глаз чего-то ночью увидела не так, и пустой гробнице этой леди Сесилии найдётся вполне мирное объяснение.
— Ну ладно, — сменила тему Кэт, — так что там ты хочешь показать про короля Артура?
Маргарет замялась. Конечно, она до тошноты наслушалась рассказов про золотой век правления Гарри и Арагонки, когда они были молоды, беззаботны, полны надежд, и щедры друг к другу и ко всем окружающим. Мало того, что редкий вечер при дворе королевы обходился без воспоминаний о тех днях, но ведь и Гарри обожал рассказывать о них снова и снова.
Арагонка вздыхала, вспоминая, как она была молода и красива, и как король добивался своими шутками и представлениями её улыбки и благосклонности. Генри, похоже, помнил каждый удар копья, которым он обменялся в те годы с тем или другим рыцарем, и каждую часть амуниции, которая у него была. Но вот конкретных представлений из жизни короля Артура они, кажется, не устраивали. Так, аллегории — сэр Благородство, леди Неприступность, и всё такое.
— Не знаю, — призналась она. — Кажется, они там все время охотились за чудовищами и сражались на турнирах. Наверное, у Артура совсем не было времени для жены, поэтому-то его Гвиневра и спуталась с первым же рыцарем, который обратил внимание на её существование.
— Интересная мысль, — хихикнула Кэт. — Но беда в том, что у Артура Гвиневра была уже третьей женой. Предыдущих тоже звали Гвиневрами. Он, видно, жён выбирал по имени, чтобы память не напрягать. Как понимаешь, при нынешнем положении дел при дворе кто-нибудь может углядеть в нашей истории измену.
— Да? — удивилась Маргарет. — Ничего подобного не слышала. С чего ты взяла, что у Артура было три жены?
— Не я взяла, а так записано в одной из "Триад" Уэльса, — наставительно сказала Кэт. — "Гвенвифар, дочь Огрфана Гавра, испорчена с детства, испорченнее с возрастом", — так про неё написано. Та ещё штучка, между прочим. И Ланселоту голову вскружила, и за Мордреда охотно пошла. Кажется, только на мужа её милостей и не хватило.
Маргарет махнула рукой.
— Вряд ли кто читал эти "Триады", если я никогда ни от кого ничего не слышала. Да и Святую Арагонку никто не заподозрит в том, что та могла "спутаться"...
Она осеклась.
— Ага! — Кэт не скрывала торжества. — А ЕЁ Артур?!
— Королева поклялась, что осталась после этого замужества такой же, какой была в минуту своего рождения, — нейтрально заметила Годлина.
— Ой, я не могу! — Кэт даже взвизгнула от смеха. — Положите в одну кровать молодую девчонку и парня, разгорячённых вином, и поверьте потом, что они только сказки друг другу на ночь рассказывали! Ночь за ночью!
Маргарет невольно прыснула. Одно слово Гарри могло решить все дело о королевском разводе, но если Нэн Болейн ждала этого слова, то ей пришлось разочароваться. То ли король меньше всего думал о девственности своей первой в жизни женщины в брачную ночь, то ли не мог открыто признаться, что к нему перешла женщина брата вместе с короной, планировавшейся для брата.
Если верить Арагонке и многим придворным, то ТОГДА её муж заявил своим сэрам и пэрам, что она была девственна. Наверное, заявил. Ведь этого от него ждали, не так ли? Так же послушно он в отрочестве сначала согласился жениться, а потом отказался, подстраиваясь под хитрые планы своего папаши, а потом снова согласился. Что бы ни говорила королева, но их с королём брак был решён без них, советом короля и бабушкой короля. Маргарет покачала головой при мысли, что тогда Гарри был моложе, чем она сейчас. Она, выросшая в сельской Англии среди простых людей, с детства хорошо знала всё, что можно знать о разнице между мужчиной и женщиной, но, кровь Христова, разве она была способна прикинуть эти знания на себя? Это теперь она несколько поумнела. А что взять с юнца, спальню которого отец запирал собственноручно на ключ? Конечно, лично с ней Гарри никогда не говорил о своих любовных приключениях, но она могла легко представить, что о некоторых практических особенностях женской анатомии король узнал только после женитьбы, да и то не сразу.
Кэт с задумчивым видом приложилась к кувшину, и стала прикидывать:
— Слишком много совпадений. У Артура этого, который с рыцарями, тоже были любовницы и бастарды, и тоже не было наследника, и его королева тоже не родила ему сына. И погубила его королевство, как его может погубить нынешняя королева... Нет, лучше нам истории с Артуром не касаться.
— Откуда ты все это знаешь?! — вырвалось у Маргарет. Кэт, снова опьяневшая, махнула рукой:
— Я ведь не всегда была Пьянчужкой Кэт. Были деньки, когда я, дура молодая, думала, что только Бог достоин меня. Ну, Бог потом хорошо мне доказал, что гордыня — действительно смертный грех. — Она криво ухмыльнулась, смахнула набежавшие пьяные слезы и тяжело откинулась на свёрнутый плащ, отвернувшись к стенке фургона. Через несколько секунд женщина захрапела.
