— Вернусь к основной системе. Кое-что произошло. Это сложно, и было бы намного проще решить без многочасовых задержек.
— Мы почти закончили. Обычно я не бросаю работу, когда она так близка к завершению — слишком трудно вернуться к правильному настрою.
— Тебе не нужно ничего бросать. Мои люди... высылают за мной корабль. На самом деле, он будет здесь очень скоро. Ты можешь остаться на месте и закончить работу.
Он представил это как какой-то незапланированный кризис, который разразился в кратчайшие сроки, но в глубине души я знала, что это не так. Нет, если этот его маленький корабль уже был на пути сюда, должно быть, несколько дней.
Я наблюдала за его прибытием. Это была крошечная штуковина, красивая, украшенная драгоценными камнями игрушка в виде космического корабля, гладкая, как морская свинья, и ненамного больше. — Экстравагантность, — сказал Сканда, когда корабль пришвартовался. — Просто иногда мне нужно иметь возможность передвигаться очень быстро.
Я подавила свои сомнения. — Тебе не нужно извиняться за то, что ты богат. Если бы это было не так, ты бы не платил за голову Давида.
— Я рад, что ты так на это смотришь. — Он поцеловал меня в щеку, предупреждая любые возражения. — Я бы хотел, чтобы была какая-нибудь альтернатива, но ее нет. Все, что могу обещать, это то, что я ненадолго. Мой корабль доставит меня туда и обратно очень быстро. Две недели, самое большее три. Продолжай работать. Закончи с Давидом за меня, и я вернусь, чтобы увидеть конечный результат.
— Куда ты направляешься? Ты так хотел быть здесь. Я понимаю, что у тебя мало времени, но до сих пор это тебя не останавливало. Что такого важного, что ты должен уехать?
Он прикоснулся пальцем к моим губам. — Каждая секунда, что я здесь, — это еще одна секунда, когда я не в пути, не делаю то, что должен. Когда вернусь, то расскажу тебе все, что ты хочешь знать, и гарантирую, что через пять минут тебе станет скучно. — Он снова поцеловал меня. — Продолжай работать. Сделай это для меня. Помни, что я сказал, Лоти. У тебя талант.
Какой смысл был спорить дальше? Я поверила ему. Все эти разговоры о местах, которые он мне показывал, о том, чем мы делились вместе, — об очаровании и зрелищности всей системы, которую мы можем взять. Он так прочно закрепил эту идею в моей голове, что мне ни разу не пришло в голову, что все это время лгал. Я никогда не думала, что у нас будет совместная жизнь — не была настолько наивна. Но несколько приятных месяцев — не слишком ли многого я прошу? Венерианская Пучина и рифовые города Европы. Мы вдвоем, художница и ее богатый любовник и спонсор. Кто бы от этого отказался?
— Поторопись, — прошептала я.
Из наблюдательного пузыря я наблюдала, как его маленький корабль удалялся от "Лунатика". Движение было ярким, и я следила за ним, пока оно не стало слишком слабым, чтобы его можно было заметить. К тому времени я уже определила его вектор. Это не имело большого значения — он мог легко направиться к промежуточной остановке, не имеющей отношения к его истинному пункту назначения, или просто двигаться в случайном направлении, чтобы сбить меня со следа.
Возможно и то, и другое. Но была и третья возможность, которая заключалась в том, что вектор был надежным и что у Сканды были дела вокруг Юпитера.
И даже тогда я не догадалась.
— Сколько времени прошло, прежде чем вы узнали о дальнем корабле? — спрашивает Ингвар.
— Какое-то время. Недели, месяцы. Сейчас это действительно имеет значение?
— Когда он улетел от "Лунатика"... это был ваш последний контакт с ним?
— Нет. — Это признание далось мне нелегко, потому что оно возвращает меня в то время, когда я была настолько глупа, что поверила обещаниям Сканды. — Он позвонил мне с Юпитера. Даже упомянул космический корабль: сказал, что его родственника заморозили и посадили на борт на время путешествия. Это была чрезвычайная ситуация. Он хотел быть там, чтобы как следует проводить того, кто там был.
— В то время как на самом деле эта родственница была его женой, и Сканда вскоре должен был присоединиться к ней. Они оба оплатили места на космическом корабле. Отправились создавать человеческий плацдарм в облаке Оорта. Но он ведь еще не закончил с головой Давида, не так ли? У него все еще были инструкции для вас. По-прежнему было важно, чтобы работа была закончена.
— Мне заплатили, и у меня не было причин сомневаться, что он вернется.
— Кроме завершения головы, какие были инструкции?
— Когда его маленький корабль пришвартовался, на нем был сигнальный маяк. Мне сказали закрепить его на голове, когда она будет готова.
— И какова же... функция... этого маяка? Вы никогда не задавались этим вопросом?
Я опускаю глаза. Хотела бы я что-нибудь сказать.
Ингвар продолжает. — Маяк также был рулевым двигателем. Сканда запрограммировал его на корректировку орбиты скалы. Импульсами, направленными на столкновение с Наядой. Он все рассчитал. Энергия связи спутника, кинетическая энергия объекта столкновения. Он знал, что это сработает. Знал, что сможет разрушить спутник и превратить его в кольцевую систему вокруг Нептуна. Высочайшее художественное достижение, образец преображения планеты, который затмевает века.
Я на мгновение задумываюсь. Разговор был таким же однобоким, как походка Ингвар. Она все задавала трудные вопросы, теперь настала моя очередь.
— Что это даст вам? Что заставило вас решить, что вы должны разгадать эту тайну? Вся система считает, что кольца были сделаны случайно. Что заставило вас думать иначе?
Вопреки ожиданиям, Ингвар выглядит скорее довольной, чем раздраженной. — Я видела это.
— Что видели?
— Голову Давида. Своими собственными глазами, как раз перед тем, как это произошло.
— Вы были там?
Внезапно Ингвар становится невероятно старой и усталой, как будто это конец какого-то огромного и изнурительного предприятия, на которое ушли десятилетия ее жизни.
— Я представляла власти. Была пилотом одного из кораблей быстрого реагирования, который мы отправили, чтобы отразить удар, как только увидели, что скала приближается. Я подошла достаточно близко, чтобы увидеть вашу работу, Лоти. Как оказалось, слишком близко. Мы били по скале оружием, пытаясь скорректировать ее направление или разбить вдребезги. Попадание произошло рядом с правым глазом Давида. Мой корабль попал в зону взрыва. Я потеряла управление и чуть не погибла. — Она переводит дыхание. — Мой корабль был сильно поврежден. Я тоже пострадала.
— Что с вами случилось?
— О, меня достаточно хорошо подлатали после того, как мой корабль вернулся. Больше, чем они смогли сделать для моего напарника. И все же, как бы мне ни повезло, после этого я уже никак не могла работать на власти. Отсюда и смена профессии.
— Но вы всегда знали о голове.
— Как и все, кто был вовлечен в это дело. Однако это не могло выйти наружу. Никто не мог знать, что на Наяде погибли люди, потому что это выставляло нас в невыгодном свете. И никто не мог знать, что ударившая скала была обработана, потому что это делало событие преступлением, а не несчастным случаем — и если бы это всплыло, то вскоре стало бы известно и обо всем остальном. Наши многочисленные неудачи.
— Сканда никогда не хотел, чтобы погибли люди. Он просто хотел сделать что-то вызывающее.
— Ему это удалось. Но на данный момент об этом знают только два человека. Вы и я. Вопрос в том, что нам делать с нашими знаниями?
Интересно, есть ли какая-то ловушка, которую я упускаю. — Вы потратили годы, чтобы собрать все это воедино, не так ли. Выслеживая правду. Отыскав меня и установив мою причастность. Что ж, поздравляю. Вы правы, я была его сообщницей. Ну и что с того, что я не знала, во что ввязываюсь? Властям на это наплевать. Тем более, что винить больше некого. Вы могли бы выдать меня прямо сейчас.
— Могла бы. Но обязательно ли это будет правильным поступком? — Ингвар изучает свои ботинки. — Моя вторая карьера... не то чтобы мне было чего-то стыдиться. Я много работала, и у меня были свои успехи. Незначительные дела, по сути дела. Но я не потерпела неудачу. Ну и что, если я не сделала ничего такого, за что меня никто никогда не вспомнит?
— До сих пор. Сдайте меня полиции... это могло бы создать вам репутацию.
— И вам, — кивает Ингвар. — Подумайте об этом, Лоти. Все, что вы сделали, каждый камень, который вы обработали, все ваше искусство в целом — ничто по сравнению с головой Давида. А голова Давида — ничто по сравнению с кольцами Нептуна. Вы создали нечто удивительное. Вы превзошли Иннинга, Тарабулуса или кого-либо еще. Это был единственный раз, когда в вашей жизни было что-то грандиозное. — В голосе Ингвар внезапно слышится благоговение. — Но вы не можете никому об этом рассказать. Все, что у вас будет, — это остатки вашего творчества, во всей его заурядности, до самой вашей смерти. Ни славы, ни дурной славы не будет. И все, что у меня будет, — это хромота и тяжелые дни в моей второй карьере. Вопрос в том, сможет ли кто-нибудь из нас с этим смириться?
— А что, если я решу этого не делать?
— Я бы сделала вам имя.
— Как осужденной преступнице, запертой в какой-нибудь тюремной камере?
Ингвар пожимает плечами, давая понять, что это не более чем пустяк. — Некоторые пошли бы на это в мгновение ока. Художники убивали себя, чтобы получить шанс на бессмертие. Никто не требует от вас многого.
— А вы?
— Я бы раскрыла тайну катастрофы на Наяде. Привлекла бы к ответственности последнюю живую преступницу. Это было бы в какой-то мере признанием меня.
— Только в какой-то мере?
— И еще кое-какие неприятности. Как я уже говорила, не все были бы рады, если бы правда выплыла наружу.
Я качаю головой, почти разочарованная Ингвар из-за того, что она уступила сейчас. — Так вы хотите сказать, что у меня есть выбор?
— Я хочу сказать, что он есть у нас обеих. Но, думаю, нам придется согласиться с этим. Нехорошо, если одна из нас будет тянуть в одну сторону, а другая сопротивляться.
Я снова смотрю на Нептун. Кольца, бури, задумчивая голубая необъятность всего этого. И думаю об этой временной звезде, сияющей всего несколько секунд в созвездии Печи. Свет космического корабля, погибающего в беззвучном выбросе субатомной энергии. Говорят, что они запускали двигатели, пытаясь обогнать другие космические корабли. Пытались первыми достичь облака Оорта. Стремились к победе.
Они также говорят, что никто из живых существ не видел этой вспышки; что свидетелями этого были только машины, но что если кто-то и смотрел в сторону Печи, то в нужное время...
— Это было бы что-то, стать известной благодаря этому, — говорю я Ингвар.
— Это было бы что-то.
— Мое имя звучало бы в веках. Как у Микеланджело.
— Это правда, — соглашается она. — Но Микеланджело мертв, и сомневаюсь, что теперь для него это имеет большое значение. — Ингвар хлопает своими ладошами. — Мне становится холодно. Я знаю неподалеку хороший бар, и там нет каменотесов. Давайте зайдем внутрь и все обсудим, хорошо?
ТРАВМОКАПСУЛА
Когда прихожу в себя, то обнаруживаю, что нахожусь в помещении размером с повернутую на бок душевую кабину. Лежу на спине на мягкой обивке. Меня окружают стены антисептического белого цвета, до которых можно дотронуться. Они изгибаются, образуя гладкий потолок, изрезанный люками и углублениями. Кабели и трубки выходят из зазоров. Слышится тихое жужжание насосов, шипение и пыхтение циркулирующего воздуха. И прямо сейчас на меня с потолка, прямо над моим лицом, смотрит пара глаз со стереоскопической камерой.
Дергаюсь, пытаясь поднять голову, чтобы как следует рассмотреть себя. С меня сняли броню. На мне был боевой экзоскелет, но теперь внешняя оболочка исчезла. Все, что осталось, — это легкая облегающая сетка, да и та изрядно порвана. Я пытаюсь получше рассмотреть свои конечности, но пара рук мягко толкает меня обратно вниз. Они просовываются через пару отверстий над моей грудиной, как будто кто-то снаружи протягивает руку внутрь.
Это совершенно обычные человеческие руки в зеленых хирургических перчатках.
Женский голос произносит: — Не двигайтесь и не паникуйте, сержант Кейн. С вами все будет в порядке.
— Что... — начинаю я.
— Это хорошо. Вы нас слышите и понимаете мои слова. Это очень позитивно. Вы также можете говорить. Это тоже обнадеживает. Но в данный момент я бы хотела, чтобы вы позволили мне говорить самой.
Должно быть, они что-то в меня вкололи, потому что в данный момент мне не хочется ни с кем и ни о чем спорить.
— Хорошо.
Панель отодвигается, открывая экран, а на экране — женское лицо. Зеленая униформа, черные волосы убраны назад под хирургическую шапочку. Она смотрит прямо на меня — так близко, что мне почти неудобно. Ее губы шевелятся.
— Вы были ранены, сержант.
Выдавливаю из себя улыбку. — Ни хрена себе.
Помню фрагменты, а не всю историю целиком. Глубокая разведка прошла неудачно. Я и двое других... сейчас вспомню их имена. Над нами кружат беспилотники, вражеские роботы слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Бронетанковая поддержка слишком рассредоточена, чтобы помочь нам. Окно эвакуации закрыто. Все должно было произойти не так, как планировалось.
Белая вспышка импульсной бомбы, сотрясающая череп взрывная волна.
Кто-то кричит: — Медик!
Кто-то, очень похожий на меня.
— Вам повезло. Один из наших полевых медицинских роботов смог вовремя добраться до вас. Он развернул свою травматологическую капсулу и затащил вас внутрь. Вот где вы сейчас находитесь: в капсуле. Она бронирована, оснащена автономным питанием и вполне способна поддерживать вашу жизнь до тех пор, пока у нас не появится время для эвакуации. Полевая медицинская единица охраняет территорию и установила вокруг вашего объекта зону отчуждения.
У меня сильно пересохло во рту, и теперь, когда я немного ориентируюсь в пространстве, начинаю замечать, что с головой у меня что-то не так.
— Когда? — спрашиваю я. — Как долго? До эвакуации.
— Жду новостей по этому поводу прямо сейчас. Лучшее предположение — от шести до двенадцати часов, но может быть как больше, так и меньше, в зависимости от того, как развиваются события в зоне операции.
На секунду я думаю: "операция", и удивляюсь, почему, черт возьми, это должно быть моей проблемой. Забери меня отсюда к чертовой матери, а потом думай, когда сможешь отправить меня на операцию.
И тут я понимаю, что она говорит о другом виде операции.
— У меня столько времени?
— Это то, о чем нам нужно поговорить. Состояние ваших травм стабилизировалось, но вы еще не в полной безопасности. — Она делает паузу. — Я доктор Аннабел Лайз. Я на связи из передового хирургического отделения в "Танго Оскар". Я и мои коллеги будем с вами все время, пока вы будете находиться в капсуле, и займемся вами, как только вас эвакуируют. Знаю, что вы сейчас чувствуете себя довольно одиноко, сержант Кейн, и это вполне естественно. Но я хочу, чтобы вы знали, что не одиноки.
— Зовите меня Майк, — говорю я.
