— Как скажите ваше высочество, — сев на колени, посмотрев в небо, Тард видел силуэт ангела всегда сопровождающего его в пути. Она парила на крыльях метрах в десяти над ним. — Я сделал все что мог. К сожалению, я освободил только их души. Хоть конечно сглупил, не подумал о возможных последствиях, — завороженно глядя в небо говорил он. Едва ему стоило услышать голос своего прекрасного ангела, как настроение его тут же нездорово поднималось, он просто забывал обо всем. Было достаточно лишь одного явления его богини, лишь созерцания ее улыбки и все переживания в нем испарялись.
Тард быстро зашагал в сторону Аламфисова леса, туда, где он должен был встретиться с отцом. Немного пробежав, под давлением лени придя к выводу, что дело не срочное, часом раньше часом позже, отец подождет, он перешел на обычный шаг. Бредя по лесу, он устал мучиться от переживаний по поводу казни пленных, этой его ошибки. Переживания накатывали волнами, с каждым разом щипая душу все сильнее, не давая забыться. Сияния его ангела заставившего его двигаться дальше хватило ненадолго. Под давлением совести, чувства вины все его мысли сводились к этой кровавой ошибке. Он решил оторваться от всех этих переживаний и дать себе немного развеяться, подумать о чем-то другом, дать душе немного отдохнуть. Он вспомнил друзей, приятные теплые моменты, вспомнил о планах, которые строил в мирной жизни, пока отец ее не оборвал. Ведь он хотел отправиться с подругами на Белокаменный пляж, прожить там несколько недель в палатке коротая ночи под звездами в приятной компании, хотел записаться на курсы философии нового времени, завести роман с учительницей по рисованию. Как много он всего хотел, и все это осталось где-то там, в жизни, которая временно остановилась. И эта жизнь казалась такой близкой, ведь к ней можно было вернуться прямо сейчас. Физически от дома его ничто не отделяло. Вопреки душе рвущейся домой, он продолжал шагать в сторону Армидеи, плохо понимая, зачем ему вообще все это надо. Желая отвлечься он, кажется, сделал только хуже.
Вспомнив о подругах, он дико захотел с ними пообщаться, увидеть их. Его голову опять стала будоражить безумная в данной ситуации идея. 'А к черту!' 'Ну, я же быстро' — Тард недолго смог сопротивляться самому себе. Сначала для безопасности он хотел забраться на дерево, но потом передумал и залег в кустах. Надежно как ему казалось, укрывшись от посторонних глаз, прямо посреди мрачного леса он лег на спину и закрыл глаза, а после сознанием сообщился с Инфосредой. Он решил виртуально встретиться с друзьями или оставить подругам сообщения, это при том, что свое спящее тело он оставил где-то в дебрях Мрачноземья, где помимо реальных хищников с наступлением темноты в лесной глуши местами пробуждается ужасное зло, еще оставшееся от крови пролитой здесь в былые дни.
Уже затемно он дошел до места, где они договорились встретиться с Крегером. Отца естественно и след простыл. Скорее всего, Крегер ушел глубже в Аламфисов лес, нашел место безопасней, оставив ему подсказки на деревьях которые в темноте было не прочитать. Тард мялся, не зная, что делать, как быть. Идти в Армидею или остаться где-нибудь неподалеку найти пригодное для ночлега место и дождаться утра? А может отец не стал его ждать и уже в Армидее? Его голова была наполнена радостью и весельем от виртуального общения с друзьями, злясь на себя, он никак не мог заставить себя думать над выходом из сложившейся непростой ситуации. Едва вспомнив о хищниках, бродящих в темноте, как в ночном мраке он почувствовал на себе чей-то взгляд. В темноте между деревьев, метрах в десяти от него зашевелилось что-то огромное и черное. Едва Тард достал меч, как из темноты сияя ярким светом, вышел его ангел, в которого воплотилось то черное и бесформенное что секунду назад смотрело на Тарда из мрака. Она лишь улыбнулась, а после беззвучно растворилась. Затем ее свет засиял откуда-то из зарослей сбоку. Она указывала ему выход из этой ситуации — дорогу к отцу, всецело доверяя ей, Тард бросился за спасительным светом. Своим светом, смехом, произнесением его имени, она звала его за собой. Ожидая следующего за ее светом Тарда на цветочных полянах среди сосен Аламфисова леса, она уводила его дальше в эти чудные безопасные лесные дебри. Весело смеясь, она растворялась сразу, как только Тард видел ее, а после снова появлялась светом откуда-то из темных зарослей. Она действительно вела его, указывая путь. Это была не галлюцинация, не злая шутка больного ума или побочные эффекты погружения в Малдурум. Ему вообще не было знакомо это состояние, он был реэртоном, всегда разумно существовал в гармонии со своим злом, его разум был всегда стабилен. Его ангел действительно существовал.
На самом деле роль ангела в глазах Тарда исполняла та самая 'Духиня', которой наш молодой воин принадлежал как артэон. Дух в миру известный как Солофия, артэоном которого был Тард, всегда сопровождал своего единственного воина во всех его походах. Он (Дух) а точнее оно известное своей тягой к женскому ласкающему началу специально для этого создало себе облик ангела, будто сошедшего с картин мастеров пытавшихся достойно воспеть его (Духа) или 'ее' (Солофии) фантастическую красоту. 'Нет в мире зла, которое смогло бы устоять перед союзом людей и Духов'. Солдаты Армидеи, СБК, любых других артэонских армий встречая на пути врага превосходящего в силе, обращались к своим Духам и просили у них помощи. Если солдаты бились за правое дело, а на пути у них стояло настоящее зло то Духи без труда наполняли сверх силой людскую плоть своих артэонов, в зависимости от противостоящего врага делая их сверхбыстрыми, неимоверно сильными, даже порой невидимыми или устойчивыми к огню или воде, и так далее. Предела возможностям и силам, которыми Духи, через свои частицы, оставленные в артэнсферах могли наделить своих артэонов, не было. Духи подобно богам из мифов помогали и всячески оберегали своих воинов, если те преследовали благие цели, что делало артэонские армии стоящие на праведном пути фактически непобедимыми.
А Тард был один у своего Духа, как единственный сын у любящей матери. Всеобщий любимчик, местная знаменитость, единственный воин у своего ласкового Духа, он разумеется пользовался всемерной поддержкой своего сверхъестественного покровителя. Солофия, ладно, черт с ним — 'она' вела себя так, будто была в него влюблена (что является лишь красивой метафорой, ведь Духи, как считалось, не могли испытывать эмоций). Душа Тарда в глубине сияла наивным детским добром, как человек он был неравнодушен к чужим бедам, только слишком уж легкомыслен, Солофию вполне устраивала мораль и взгляды на мир присущие Тарду, поэтому 'она' даровала ему свою полную поддержку. Отвлекаясь от своих 'духовных' дел, временно забывая про Кефалию в специально придуманном для этого обличии ангела, 'она' всегда сопровождала Тарда, всегда поддерживала, не давала пасть духом и помогала выбраться из многих передряг. Когда его ледяная броня и Сфера Холода подводили его, Солофия как Дух даровала Тарду силы достаточные чтобы одолеть любого противника. При полной поддержке Духа став невероятно сильным он без труда в одиночку справился с огромным минотавром, выследил и уничтожил банду орков, прорывавшуюся в Арвладу с Преферидского полуострова. В боях во время миротворческих операций на диком юге перед началом основной битвы он мог в одиночку пробраться в стан врага и вырезать приличную часть вражеских сил еще до начала битвы. Все воины Арвлады замечали полную поддержку, которую Тарду почти всегда дарует его Дух, появление на поле боя этого молодого воина в серебристых доспехах для защитников Арвлады всегда означало формальную победу, 'Одноглазый с нами, мы не можем проиграть' — говорили солдаты.
Этого прекрасного ангела кроме него никто не видел, 'она' являлась только Тарду. Отчего порой общаясь с ней Тард, выглядел как сумасшедший шизофреник. Он никогда не называл благотворящего ему Духа по имени, он с уважением и любовью назвал Солофию 'Мой ангел', обращаясь к 'ней' только с колен. Именно колющее сердце желание увидеть своего ангела подсознательно служило чуть ли не основной мотивацией для Тарда. Только чтобы там, у костра в ненавистной броне, в сыром лесу остаться с 'ней', моментально оторваться ото всех невзгод почувствовав нежность губ настоящего ангела, он в итоге преодолевал свою лень и шел следом за отцом навстречу опасностям и злу этого мира. Он был действительно влюблен в этот мираж, и эта любовь не давала ему полностью забыться мирной жизнью, эта любовь тянула его в далекие странствия следом за отцом. Лишь бы увидеть ее, удостоиться ее поцелуя. Возможно, поэтому он вел блудящий вольный образ жизни, и ни одна из артэонских красавиц не могла покорить его собой. В глубине души он был болен недоступным идеалом, был по-настоящему влюблен в своего ангела, которого на самом деле нет, ведь все это была очередная игра Духа, очередная шутка почти бога над обычным смертным. Ангел, в которого он был по-настоящему влюблен, в действительности был не более чем очередной системой контроля, средством манипуляции, созданным Духом. Во всяком случае, так это все задумывалось изначально, но сегодня 'это все' немного вышло за пределы дозволенного. Это все больше напоминало полноценные отношения, видимо этот Дух заигрался.
И вот вместо ангельского света из-за деревьев показался желтый свет огня. Там за деревьями его ждет недовольный отец. Не желая встречи со своим старым ворчуном Тард замер на месте. Его ангел, возникнув у него за спиной, тихонько коснулась губами его щеки и, игриво хихикнув, растворилась. Согретый ангельской нежностью Тард, которому теперь было все ни по чем, вышел в свет от костра. Услышав приближающиеся шаги, замерев в готовности отразить нападение сил Тьмы Крегер застыл у огня с посохом в руках. Но вместо сил Тьмы к огню вышел блудный сын.
— Молчи! Замолчи. Ничего не хочу слышать, — сразу заткнув отцу рот Тард сел к костру ведя себя так будто ничего страшного не произошло. — Привет Картер! — он заметил сидящего у костра Картера замотанного в одеяло.
Крегер, на протяжении уже нескольких часов не находящий себе покоя, переживающий по поводу того что могло случиться с Тардом, почему он так задержался, после такого наглого хамского появления сына просто растерялся, стоял и моргал не зная что сказать. Радостный Руфус подбежал лизаться к своему вернувшемуся другу.
— Что с моими деревенскими? — поинтересовался Картер.
— К сожалению... никого, спасти не удалось.
— Это горестно, — сделав печальный вид, добавил Крегер.
— Но злоумышленники не остались безнаказанными. Я отомстил. Все людоеды уничтожены, — Тард пытался хоть как-то утешить Картера, который теперь кажется, остался единственным мужчиной из своей деревни. Картер кивнул, одобряя действия Тарда, а после замолчал, ушел в себя и больше никак не реагировал на происходящее.
— Я понимаю, ты убил всех людей Коно... — дал о себе знать недовольный отец.
— Началось! — раздраженно воскликнул Тард.
— Ну и сколько их было! Сто? Пятьсот? Ты что каждого из них убивал по нескольку минут? Убивать долго и мучительно это садизм, казнь, это уметь надо, для такого у тебя кишка тонка. Так, где ты пропадал так долго?
— Бредя по лесу, я жутко захотел пообщаться со своими девушками. Поэтому лег посреди леса и соединился с Инфосом!
— Серьезно?! — Крегер посмотрел на Тарда как на полного придурка.
— Нет, конечно. Я что полный идиот! Я же не придурок... знал, что там заложники, старался действовать тихо и аккуратно, чтобы не вспугнуть врага. Я напал только с наступлением темноты, — соврав на ходу, Тард спасся от отцовских насмешек и упреков. Отец отстал, но Тарду стало мерзко от своих слов. Посмотрев на поникшего Картера, он хотел, послав отца куда подальше, рассказать ему все как есть, как все было, что он просто не подумал о судьбе его односельчан. Хотел излить душу, покаяться, рассказать, как он переживает из-за всего случившегося. 'Прости Картер' — все, что вышло из Тарда под давлением совести. Но Картеру уже все было безразлично.
С первыми лучами солнца они вышли на нормальную дорогу и двинулись в Армидею. Затянутый утренним туманом Аламфисов лес пах сырой травой. И вот туманная дымка рассеялась, и вдалеке появилась армидейская стена. Маленькая дверь в центре огромных четвертых ворот отварилась перед ними. Тард сидел верхом на Руфусе, поникший Картер сидел за его спиной, а Крегер опираясь на посох, хромая брел впереди. Оставленная артэонами Армидея сырым туманным утром казалась серой и печальной. Атмосфера золотого города погибла после ухода его жителей. Но Армидея не была пустой, как раз, наоборот, здесь сейчас творилась такая суета, которую привыкшие к артэонскому спокойствию городские улицы, наверное, себе и представить не могли. Все женщины, дети, старики, больные, а также мужчины не пожелавшие вступить в ополчение, все мирное население не только севера, но и частично юга Эвалты для безопасности было размещено за стенами золотого города. Армидея стала гигантским лагерем беженцев. Из-за хаоса охватившего окрестные земли, в поисках спасения и безопасности людская Эвалта прорвав все кордоны, ворвалась в артэонский мир, быстро изменив Армидею — его частичку под себя. По указу правительства, можно сказать город был отдан беженцам на растерзание. Беженцы были размещены в пустующих квартирах, спящих в артэонском акрополе хозяев.
Люди быстро растоптали все следы артэонской идиллии и подстроили город под свой быт. Улицы уже пахли отходами человеческой жизнедеятельности, да и сами эти отходы порой валялись прямо на улицах. Между жилыми домами от окна до кона были натянуты веревки, на которых сушилось белье. На улицах можно было встретить гуляющие стада коров или коз, которых некоторые хозяева додумались прихватить с собой. В холодной обесточенной Армидее метро естественно не работало, да и вряд ли Руфуса туда бы пустили, поэтому им пришлось идти пешком по брошенным артэонами, поэтому временно обжитыми людьми улицам бывшего золотого города сейчас изменившегося до неузнаваемости. Снующие по улицам люди расступались перед конем Тарда, отец, не отставая следовал за этим ледоколом. Через потоки людей они продвигались к городскому центру.
Несмотря на ранний час, вокруг царила жуткая суета. Погруженные в заботы толпы людей текли на встречу друг другу, по улицам хихикая, играя друг с другом, бегали дети одетые как оборванцы. Среди людской массы, блистая броней, выделялись армидейские солдаты. Исполняя функции полицейских, солдаты контролировали порядок и соблюдение законов временно населившими Армидею гражданами погрязшей в хаосе Эвалты. Солдаты стояли на всех углах, прогуливались по улицам, патрулируя город. В Армидею эвакуировали мирное население со всей Эвалты, включая женщин, детей и стариков превращенного в крепость Певенса. Следовательно, где-то здесь находились родные и близкие Картера. Передав Кратера солдатам эти двое двинулись дальше в центр города, навстречу со здешним начальством, в самую ЦентрЦитадель.
Крегер вообще довольно эмоциональный человек, сейчас прибывающий в безразличии ко всему, просто по этой жизни болтающийся, вообще не имел какой-то твердой жизненной позиции, ко всему относился сиюминутно. Но, не блистая интеллектом, довольно простым взглядом на этот мир глядя, в извечном споре, противостоянии людей и артэонов, он, конечно, был на стороне людей. В молодости он естественно прошел через период ненависти к артэонам и сегодня, будучи ворчливым стариком, ненавидел их уже, будто по привычке. Но сейчас глядя на помойку, в которую люди превратили Армидею, он наполнялся ненавистью к человечеству. Вот оно различие людей и артэонов, тот самый момент делающий артэонов предпочтительнее. Он любил Армидею, ему нравилась гармоничность, чистота артэонских городов. Но сейчас наблюдая весь этот беспорядок, хаос которым наполнилась некогда прекрасная тихая артэонская обитель, он видел в снующих по улицам людях стадо диких свиней. Смотрел на них злобно исподлобья, ему хотелось накинуть на голову капюшон лишь бы закрыться от ужасной окружающей вони, пришедшей на смену аромату улиц артэонского города.
