— Спасибо тебе воевода смоленский за поддержку и понимание. Желаю тебе и вверенному в твои руки городу пережить достойно смутные времена. Будь на стороже, глядишь, ещё свидимся!
— И тебе того же, витязь! Спеши, на твоих крылатых дракарах ты быстро доберешься до стольного града, дня три ходу.
Я, обнявшись с Онежко и, обменявшись крепким рукопожатием с Хорем, вскочил в лодку и поднялся на борт корабля. Тем временем, воевода дал команду убрать преграду, и дракары, распустив паруса, вышли на середину Днепра.
Всю дорогу, которую мы прошли от Новогорода, нам в паруса дул попутный ветер. Не подвел он и сейчас, словно подтверждая важность нашего посольства. Чтобы придать кораблям большую начальную скорость, дружина села на весла.
Уже на исходе второго дня, миновав Любеч, мы достигли Вышгорода, от которого было подать рукой и до Киева. Там нас ждали, постарался Хорь, послав нарочного, чтобы никто нам не чинил препятствий. Но спешить мы не стали, не гоже появляться перед Великим князем на ночь глядя. Решили прибыть в город утром, с шиком и во всей красе.
В Вышгороде нам сказали, что князь в столице и знает, где мы находимся. Для моих ребят ночь оказалась бессонной, для них Киев был родным городом, где жили их родители, сестры, братья, друзья, знакомые; где были их дома и с младенческих лет знакомые места. Мы с Чандраванди и братьями-ниндзя, хорошо понимали их состояние, их радостное волнение, потому что волновались бы также, в предвкушении встречи с родными и близкими. Для меня, правда, Киев тоже не был чужим городом. Там жил кузнец Ракита с семьей, Ватажка, Никос, да и с самим Великим князем я был знаком не понаслышке. Только для моего индийского друга, да старого 'морского волка', Тимора, Киев являлся очередным городом русов. Им оставалось радоваться только за своих обретенных друзей, наконец-то попавших на Родину. Остатная дружина тоже не осталась в стороне, радуясь за своего вожака, Кувалду и его друзей. Однако отметить их возвращение в отчий дом, было решено в самом городе.
Утро очередного дня встретило нас чистым майским небом и теплыми лучами солнца. И если на севере, где мы были всего полторы недели назад, погода капризничала, а ночами ещё подмораживало, то здесь, на Южной Руси, конец весны уже больше походил на лето. И, хотя травень, то есть июнь, мог ещё преподнести сюрпризы, природа, уже насытившись влагой и теплом, буйно утверждала, что очередная спячка окончилась. Даже самые сонные из деревьев, — дубы, уже проснулись и распустили свои листья. Гудели пчелы, кусались комары, порхали бабочки. Жизнь кипела и бурлила повсюду: в небе, на земле, в воде.
Но с радостным осознанием прекрасных моментов жизни, я не забывал, что предстоит встреча с Ярополком и серьезный с ним разговор, что надо успеть в срок встретить своих на порогах, что мне осталось два месяца до решающего поединка с самим собой, который решит, что же я такое, в конце-то концов, черное или белое?
Пять мощных дракаров на малых веслах медленно подходили к Почайне, пристаням киевской гавани. Почти вся дружина в полном вооружении, за исключением гребцов, выстроилась на палубах кораблей. От блеска начищенных шеломов и броней казалось палубы горят солнечным огнем. Во главе сотен каждого судна стояли мои ученики: Кувалда, Мстислав, Добронрав, Вольга, Ратибор, Птах. Эти шесть витязей гляделись былинными героями, о которых и должно было слагать сказания, потому что никто, более чем они не заслужил таких почестей. Гордость распирала меня и радость. И было её так много, что ею заразились, стоящие рядом со мной мои друзья и соратники: Тимор, Чандраванди, Борислав, Богумил, Мирослав и Венед. Впрочем, шестеро витязей для них были не меньшей гордостью, чем для меня. Их мастерство и умение, их воля и чувство чести явились большим подспорьем для совершенствования характеров всей десятки киевских богатырей.
На берегу нас встречали. Пока мы медленно подбирались к причалам, нам освободили достаточно места, чтобы корабли смогли встать рядом друг с другом, не касаясь бортами. Я сразу узнал человека, который с дружинниками расчищал для нас причал.
Это был Ватажка, уважаемый мной Ватажка, мой друг и боевой соратник. За причалами собралась большая толпа, в которой я увидел и Никоса.
Последний раз, затормаживая дракары, ударились о воду весла, и суда дружно замерли. От нас к причалу перекинулись мостки и первыми на берег вышли те, кого здесь так долго и больше всех ждали, мои ученики. Сразу выделились семьи всех шестерых парней, впереди которых стояли их отцы, большие киевские люди, не уступавшие в родовитости Рюриковичам.
Сыны степенно подошли каждый к своему отцу и отвесили низкий поклон. Но традицию нарушил Мстислав, который после поклона, порывисто шагнул к родителю и крепко его обнял. Тот не стал сопротивляться, только после непродолжительного объятия, отстранил от себя сына, пристально вгляделся в него и на сей раз уже сам обнял своё дитя. Я заметил, что под впечатлением встречи стоявший слева от меня Тимор украдкой смахнул слезу.
'Да, — подумал я, — капитан, стареешь, становишься сантиментальным!'
Вслед за Мстиславом, Кувалда тоже облапил своего папашу, который чуть не задохнулся в его объятиях. Обнимались, целовались, проливали слезы радости и другие семьи, встретившие сыновей. Но иные стояли пригорюнившись, и я понял, что это родные Родомысла, Владимира, Рогдая и Болека, — которые не знали, что и подумать о своих сыновьях, но терпеливо ждали разъяснений, давая порадоваться родственникам вернувшихся.
Я моментально кинул 'глаз' к устью Днепра и немного поднялся вверх по течению, где сразу же увидел четыре наших хеландии, ходко рассекавших воды реки. Все были живы и здоровы, выглядели бодрыми и веселыми. Поэтому, шагнув с корабля и крепко обнявшись с Ватажкой и Никосом, я извинился перед ними, и поспешил к тем, кого хотел успокоить.
— Будьте здоровы, уважаемые! Пусть день сегодняшний оказался для вас не столь радостным, как для иных, но и ваши сыновья, во главе своих кораблей, скоро прибудут в Киев. Мы сейчас пришли с севера, а Родомысл, Владимир, Рогдай и Болек шли через Царьград и Понт. Сейчас они уже на Днепре. Я встречу их у порогов.
Стоявший сзади и слушавший меня Ватажка тихо сказал:
— А ты знаешь, что на порогах всё ещё сидит тот самый, — Куря? Он опасен.
Никос молча кивал головой. Родственники заволновались.
— Спокойно, про старого Курю я знаю всё, даже больше, чем он знает о себе. Сегодня он уже не опасен, сегодня его орда села на земли, дарованные им Великим князем Ярополком. Но даже если бы он и захотел что-нибудь выкинуть, то горько бы потом раскаивался за свою оплошность. Витязи имеют на кораблях дружину, которая ни в чем не уступает Святославовой. К тому же если в малой дружине Святослава было триста уставших, голодных и израненных воинов, а он, не зная о других ордах, не испугался отряда Кури, то с молодыми витязями — дружина в четыреста копий, а каган сейчас только со своим родом. И я же сказал, что встречу их.
— Так что дня через четыре готовьтесь и на вашей улице будет праздник, — вновь обратился я к взволнованным родственникам отсутствующих моих учеников.
— Спасибо на добром слове, Кожемяка, ведь это ты пестовал наших сыновей?
— Да, и воистину горжусь этим, не меньше вашего. Они все для меня заместо моих неродившихся сыновей. Вы видели, каковы витязи! — указал я на Кувалду и остальных, — Уверяю, ваши нисколько не уступают другим!
Лица родных посветлели. Отцы семейств расправили опущенные, было плечи и уже по иному, не исподлобья, начали всматриваться в прибывших чужих сыновей.
Ватажку и Никоса я перезнакомил со всеми старшими воинами своей дружины. Сразу появились свои симпатии. Никос охотно вступил в беседу с Тимором и Чандраванди, а Ватажка, вспомнив братьев, начал выспрашивать их о Новогороде.
Воспользовавшись временной свободой, я попытался определить 'на глаз', сколько по времени будут добираться хеландии до порогов. Получалось, что в запасе у меня два дня, поскольку до встречи с Родомыслом и остальными ребятами, я собирался наведаться к Куре. Оглядел и его стоянку, которая разместилась далеко от Днепра, но заметил, что дозоры печенегов пристально бдят водный путь и готовы немедленно дать сигнал вспомогательным или основным силам орды, в зависимости от размера замеченной жертвы.
Во вспомогательном отряде, находившимся в километре от реки, располагалась сотня, всего же, по моим примеркам, у кагана сейчас насчитывалось не более пяти сотен. Я слышал, что в лучшие времена Куря, имел родовую дружину в полторы тысячи воинов, а всего мог собрать до пяти тысяч бойцов. Сейчас же толи он ослаб, толи часть его орды находилась на дальних пастбищах.
Но проверять пастбища я не собирался, да к тому же почувствовал, что кто-то теребит меня за рукав.
Теребящим оказался Ватажка, который вспомнил что-то важное и собирался рассказать мне об этом. В состоянии частичной прострации он видел меня впервые, поэтому, скорее всего, решил, что я о чем-то там глубоко задумался. Борислав и остальные, несколько лучше разбирающиеся в моих способностях, поняли сразу, что я куда-то 'отлетал'. Кстати, такой термин ввел в наш разговорный обиход, Вольга, чтобы остальные не зацикливались на моей персоне. И, действительно, это слово помогло быстро привыкнуть непосвященным в такие таинства воинам, которые уже недели через две перестали обращать внимание на мои 'отлеты'.
— Слушай, Никита, князь Ярополк ждёт тебя сегодня к вечеру у себя в тереме. Не забыл дорогу-то?
— Да нет, вроде бы. Я, правда, не думал, что Великий князь так быстро захочет меня увидеть, поэтому собирался успеть навестить кузнеца Ракиту.
— Ещё не вечер, успеешь!
— Нет, не хочу наспех. Я с уважением отношусь и к мастеру, а потому беседа наша станет продолжительной. У меня есть, что ему поведать.
— Что сейчас делать собираешься? — поинтересовался Ватажка.
— Сейчас надо заняться дружиной, устроить куда-нибудь.
— У тебя этим заняться больше некому?
— Всем, кому есть, вот они, перед тобой, с родней милуются. Правда, Тимор, да Борислав с братьями тоже смогут, но не хочу нарушать сложившиеся отношения, поэтому придется самому. Впрочем, я быстро. Если есть время, подожди немного и тогда вместе пойдем в тот самый шинок, да и Никоса прихватим, может и ещё кого?
— Времени достаточно. Мне князь велел при тебе быть и самолично привести тебя пред его светлые очи. А с размещением твоих воев помогу. Я уже повелел освободить два постоялых двора неподалеку от пристаней, чтоб твоя дружина могла и отдохнуть, и службу нести исправно.
— Вот, сразу узнаю хватку моего бывшего сотника! — с неподдельным восхищением воскликнул я. — Пойду, скажу ребятам, что на два дня они могут оставаться со своими домашними.
Когда я приблизился к домочадцам своих ребят, меня заметили, крики и восклицания стали замолкать. От семей отделились главы, убеленные и не убеленные сединами, и склонили свои благородные выи.
Да, передо мной склонились головы отцов благороднейших родов, не только Киева, но и многих арийских племен. Чтобы не прослыть невеждой, и я поклонился им в ответ.
После взаимных приветствий и выказанного уважения вперед выступил отец Кувалды и произнес:
— Дозволь нам, вольный ярл, Никита, пригласить тебя в гости от имени каждого здесь стоящего, чтобы ты смог почувствовать, насколько дороги нам наши сыновья и насколько важно нам то, что ты смог сотворить с ними. Мы отдавали тебе в руки мальчишек, а ты нам возвращаешь витязей.
— Уважаемые люди Киева, вы своими делами добились и достигли того, что сейчас вы принадлежите к первым боярам стольного града. Доверив своих сыновей, вы оказали мне честь, не погнушавшись моим иноземным происхождением и худородностью. Разве мог я обмануть ваши ожидания? К тому же сыновья ваши, уродились в отцов своих. Но плох тот отец, который не мечтает увидеть сына своего более славным и успешным, чем он сам!
А за приглашение благодарю! Это великая честь и новый мой долг перед вами, который я должен буду со временем вернуть, но не сейчас. Не обессудьте! Грядут грозные дни для Руси, для Киева, для Великого князя и для тех, кто останется верен ему. Ваши сыны вам всё расскажут за те два дня, что проведут дома. Но затем им придется вернуться к своей дружине, к своим сотням, к своим кораблям.
Копыто, отец Кувалды, тихим голосом спросил:
— Что, действительно, всё так серьёзно, как ты глаголешь?
— Да, — ответил я ему, — в ближайшие седмицы может решиться вопрос, а какой быть Руси дальше?
Ответ мой услышали и остальные главы семейств. Я тем временем сделал знак своим парням, которые быстро подошли ко мне.
— Кувалда, Мстислав, Вольга, Добронрав, Птах, Ратибор, уводите своих с пристани, расходитесь по домам, отдыхайте, но обязательно доведите до сознания своих отцов, что опасность велика и не минует Киева. На всё про всё даю вам два дня. После этого вы возвращаетесь к дружине. Меня в это время уже не будет в городе, но о дальнейших действиях вам расскажут. Не спрашивайте сейчас, кто это будет, пока сам не знаю, но кто-нибудь из хорошо вам знакомых людей.
Я протянул вперед руку ладонью вверх, и сверху упало шесть мужских богатырских дланей.
Закончив расквартировывать сотни, отдав все необходимые распоряжения по дежурствам на дракарах, не забыл предупредить и особо горячие головы о правилах поведения в Киеве. Только после всего этого Ватажка, Никос, я, Борислав, Мирослав, Богумил и Венед отправились в корчму (а не в шинок). Чандраванди с Тимором с нами не пошли, у них наметились свои планы.
В общем, часам к четырем семеро крутых мужей ввалились в едально-питейное заведение с одной целью как следует отметить встречу. Правда, питейщики из меня, Ватажки и Никоса, сегодня были не очень, поскольку вечером ожидалось встреча с князем. А Борислав с братьями никогда крепче пива вообще не употребляли, из принципа.
Налегли на еду, чтобы не казаться голодными на приеме.
За едой, пивом, да разговорами время пролетело незаметно.
Три года тому назад я также стоял перед детинцем, правда, один, весь в сомнениях и ожиданиях. Сегодня многое изменилось, но сомнения и ожидания остались. Конечно, во многом и они уже претерпели изменения, но не в главном!..
Тогда, правда, я подошёл к княжеской крепости один, сейчас нас было семеро. О многом мы успели переговорить там, за столом, но ещё больше осталось недосказанного. Как и в тот раз бросилось в глаза, что врата крепости плохо охраняются. Видимо, тишь, гладь, да Божья благодать, отвратительно сказывались на военной дисциплине киевской дружины. Несколько лет назад Сфенальд правил здесь своей твердой рукой, но даже при нем привратники вели себя кое-как. Сейчас, по словам Ватажки, всем верховодил воевода Блуд, хотя верхним воеводой числился Волчий Хвост.
Этого служаку я лично не знал, в те поры он находился в Вышгороде и в Киеве не появлялся, потому что очень не ладил со Сфенальдом, моложе которого был лет на десять. Именно он со старым Претичем, когда в Киеве не было Святослава, смог отогнать от стен города орду печенегов. Но в отличие от Претича, он не стал креститься в новую веру, а потому не любил бывать при княжеском дворе. Христианский Ярополков двор его тоже не жаловал, потому Вышгород для Волчьего Хвоста стал настоящей вотчиной, где он отводил душу с такими же, как он сам, воинами-язычниками.
