— Доверься нам, — сказала Вальпурга. — Мы не можем дать клятвы, являясь лишь портретами, и не имеем права сказать всего, но поверь слову Блэков!
— Сириус уже показал, чего стоит слово Блэка, — криво усмехнулась, фыркнув.
И правда, когда Морриган выдала его мне, выпустив из той Арки Смерти в Министерстве, Блэк обещал сделать все, что попрошу, а по итогу пытался обвести вокруг пальца не раз, саботировал просьбы и приказы, даже пытался откровенно вредить.
Блэки принялись вновь на все лады поливать Сириуса грязью, его мать называла отродьем, от которого отреклась, выгнав из рода, остальные всецело поддерживали ее, раскрывая свой широкий словарный запас и убеждая, что Сириус только один представитель рода и тот они считают позором.
Слова Вальпурги зацепили что-то. Я вспомнила, что Августа говорила — никто не имеет права сообщать Темной леди, кто она, кроме самой богини. Вспомнила и как Августа говорила спокойно с портретом Вальпурги, оравшей тогда на каждого Орденца... Если Августа все знала с самого начала, то неужели Блэки бы не поняли?
— Если я скажу, — начала громко, чтобы быть услышанной и дождалась, когда они замолчат, продолжив: — Скажу, что уже знаю о своем титуле.
Блэки запереглядывались друг с другом на противоположных стенах и я только уверилась сильнее, продолжив:
— Что вы тогда можете мне рассказать?
Блэки продолжали молчать, но я видела, что попала в точку. Разом они все посерьезнели.
— Приветствуем Темную леди, — медленно произнес снова тот же мужчина, изобразив поклон.
За ним повторили все в точности остальные портреты, словно выполняя некую церемонию: один за другим склоняли головы, вставали с кресел те, что сидели, некоторые прижимали руку к груди.
Я подождала немного, пока они закончат и выпрямятся. Атмосфера как-то сразу изменилась и Вальпурга заговорила снова уже взволнованно и будто торжественно:
— Мы не имели права говорить это, прошу понять. Никто из нас никогда бы не посмел обмануть или навредить Леди.
Если бы я не знала, что Дженна с Лизой прогуливаются, выведя заодно и миссис Грейсон, я бы забеспокоилась, что они могут что-то услышать ненужное. А Кикимер... Его вряд ли удивлю этим, но все же попрошу Вальпургу потом тоже ему сделать внушение.
— Рядом с Леди даже самая паршивая грязнокровка станет в десять раз ценнее, — уверенно изрекла Вальпурга. -Мы заметили знаки, которые говорили о том, кем ты являешься и она стала только еще одним весомым подтверждением. Род Блэков испокон веков служил Темным лордам и леди верой и правдой...!
Я не слишком вслушивалась в ее разглагольствования о том, каким прекрасными и благородными были ее предки, коря себя, что заметила только сейчас. Снова я напоролась на те же грабли! Стоило бы догадаться, что раз я не знала о том, что Августа опознала во мне буквально с рождения, это не значит, что нет и других признаков.
— Значит, есть что-то что сделает мое благословение брака Дженны особенным? — уточнила я, едва уловила небольшую паузу в речи Вальпурги.
— Благословение Лорда или Леди накладывает ответственность на обоих, — пояснила она. — Они не смогут расторгнуть его и будут обязаны беречь друг друга, иначе рискуют нарушить волю Лорда или Леди. Если бы тот Лестрейндж услышал такое предложение он бы сразу понял, кто перед ним и никогда бы не подумал навредить нашему Дому!
Я не разделяла ее экстаз. То есть, не зная, я могла сама Лестрейнджу сказать о титуле? Потом бы еще получила от Лорда по шее за незнание, хотя он даже о красных глазах вовремя не предупредил. Или Лестрейдж бы вообще мог не разделять стремления портретов и наоборот — навредить.
Блэки заверяли меня всем скопом, что все наоборот: Лестрейндж из древнего рода, придерживающегося традиций, ему можно доверять, и едва бы он узнал мой титул, можно было бы не опасаться любых угроз. Мне не очень-то верилось. Когда я спросила, не скрыли ли они от меня еще что-то, Блэки заверили, что всегда теперь будут со мной честны, ведь никакого смысла утаивать больше нет. Но верить им я не спешила после этого.
— Миледи, мы, честно признаться, все еще гадаем, каким образом позор нашего рода Сириус дал вам клятву, — сказал тот же колдун с портрета, видимо, принимавшийся остальными тоже за уважаемую персону, а мне спрашивать его имя спустя долгое время было неудобно. — Мало кто из нас верит в то, что он последовал за своим долгом, ведь он больше здесь не появлялся. Не утолите ли наше любопытство?
— Его мне выдала в качестве учителя и помощника на замену богиня, — пожала плечами, не видя смысла скрывать. — Выбросила его из Арки Смерти, хотя я не просила, и, вы правы, по итогу толку с него не было, один вред.
Блэки как-то разом в едином порыве застонали. Один колдун рвал на себе седые волосы, другие просто хватались за голову, какая-то колдунья пыталась по-моему, откусить свой веер, большинство просто разразились руганью на его голову, из которой я смогла уловить:
— Упустить возможность стать наставником!..
— Обмануть госпожу!..
Это были единственные слова, являющиеся цензурными, хоть и сказанные с возмущением, из чего я сделала вывод, что Сириуса они считают непроходимым тупицей. Вальпурга не пыталась оправдывать сына, ругаясь не меньше, но при этом ревела, как раненый носорог, явно в истерике. Кто-то истерично кричал, что все они теперь прокляты. Одним словом — Блэки.
Кто-то, кого назвали, как я поняла, дедом Сириуса, сказал, что надо было просто ему раньше все рассказать, до того, как он покинул дом. Кричал он упорно, чтобы донести эту мысль, ему так же упорно кричали, угрожая через рамы, что его дядя чуть ли не виновник всех их бед, ведь разбаловал племянника, дав ему возможность за что жить дальше, утверждали, что не будь у Сириуса средств к существованию, сгинул бы он в ближайшей канаве и не успел бы наломать дров.
В принципе, истязать свои барабанные перепонки дальше не имело смысла. О моем присутствии они, кажется, уже даже позабыли. А когда вернулись с прогулки женщины, в прихожей наконец воцарилась тишина.
Миссис Грейсон живо приходила в себя, вполне умело управлялась с чарами. Правда, не боевой маг, чего нет того нет, но по дому она справлялась не хуже Дженны, еще и находила в чем ее упрекнуть. Дженна стоически переносила это, признавшись, что успела отвыкнуть от этого. Пообщавшись с ее матерью, вернувшей себе былую уверенность, я только убедилась, что эта женщина сделает все даже получше меня. Она собиралась начать с вопросов, как они познакомились, обьяснив, какой должна быть правильная реакция на это (а важна была именно реакция, даже не ответ) и смотреть за Лестрейнджем, вплоть до того, как он будет обращаться к обслуживающему персоналу. При словах, что Лестрейнджи довольно богатый род, колдунья стала выглядеть довольной, но многообещающе сказала:
— В его способности управляться с этим богатством тоже убедимся.
Мне кажется, миссис Грейсон видела его больше как просто подозрительного молодого человека, который выдает себя за кого-то другого, но пообещала, что о работе его тоже спросит (Дженна при этих словах добавила, что они с ним договорились это не обсуждать). Вопросов было еще много, но я не сомневалась, что старая колдунья вытрясет из Лестрейнджа все, что только можно — видно было, что женщина матерая и фальш почувствует без легилименции. От Дженны чувствовалась некоторая основательность, а теперь было видно, у кого она это переняла.
Все это время я хотела бы присутствовать и не собиралась отказываться от этого. Благо, я озаботилась тем, чтобы держать на Гриммо флягу с Оборотным зельем и теперь только радовалась своей предусмотрительности. Варить его долго, ингредиенты доставать дорого, а некоторые еще и сложно, но кое-как с ребятами, с которыми я договорилась о варке зелий, достали и наварили немного про запас.
С Рабастаном Лестрейнджем договорились встретиться в кафе во второй половине дня. Кикимер перенес по очереди всех троих — все-таки не рекомендовалось даже с домовиками переносить нескольких человек, как и при аппарации. Может пройти и без проблем, но у некоторых даже аппарация своего тела без оплошностей не проходит. Я старалась не пользоваться магией, Дженна и Лиза признались, что не слишком умелы с аппарацией, а миссис Грейсон сослалась на неуверенность в этом. Сейчас и правда было не лучшее время проверять, не расщепит ли ее.
Кафе выбрали, убедившись, что там стабильно днем приходит немного посетителей, чтобы и они смогли спокойно поговорить и я понаблюдать, и никто не мешал. Для Оборотного я выбрала облик какой-то молодой женщины, проходившей просто по улице мимо Гриммо. Пусть Гриммо достаточно защищен, мне не хотелось лишний раз рисковать, после Мунго.
Посетителей было всего четверо, а интересующая меня компания присела поодаль. Я пришла немного позже, зашла в кафе буквально через пару минут, выбрав столик через один. Села боком, но чтобы видеть краем глаза и заказала чай с кусочком торта. Как бы не прислушивалась, не слышала разговора вообще — только видела выражения лиц. Видимо, использовали какие-то чары для приватности. Пожалела в который раз, ведь Шерлок в таких ситуациях очень выручал. Он мог бы пролезть под них незаметно, например, забравшись под стол, и по связи передать мне все, что видел и слышал. Крайне полезная способность фамильяра...
Пока же я довольствовалась только выражениями лиц и пыталась угадать о чем идет речь. Конечно, я потом могу просмотреть все воспоминания, но мало ли. Я не исключала варианта, что Лестрейндж тоже придет не один, а с подстраховкой и не забывала следить за окружением, аккуратно прощупывая его магически.
Лестрейндж на удивление усы и бородку все-таки сбрил. Если бы не сидела здесь инкогнито, то дала бы волю замечанию, что так наверное целоваться удобнее, а так пришлось сдержать его в себе. Разговор шел явно непринужденно, хотя он чувствовал себя уверенно, даже чересчур, как по мне, и смотрел прямо в глаза, будто демонстрируя, что ему нечего скрывать. Подозрительно... Хотя он мне весь подозрительный, еще и рожа его теперь эта гладко выбритая...
Вот, действительно, чего он сбрил все с лица? Я ему кто, чтобы он прислушался? Это если бы ему Лорд приказал, он бы на месте, наверное, все выполнил. Его старший брат, Рудольфус, тем не менее, на меня чуть было не набросился, кажется, так что и подозревать их в неположенных знаниях вроде как ни с чего. К тому же, все может быть даже проще. Например, ему могла посоветовать это Дженна, вернувшаяся домой только под утро.
Кстати, у Дженны тоже какая-то проблема с животом что ли? Видно, что она нервничает, может подташнивает от нервов и проблемы с кишечником? Хотя она не такая прямо зеленая, как Камилла, но и проблема у нее поменьше. Погодите-ка... Если у двух женщин, явно живущих с мужчинами, одинаково что-то странное пониже живота...
Лестрейндж повернул ко мне лицо и прищурился, глядя прямо на меня. Видно, я так разволновалась, что он магию почувствовал. Плохо.
Сделав вид, что смотрю мимо их столика, медленно отхлебнула чай из чашки. Точнее, сделала вид, усиленно повторяя уже вбитые дыхательные упражнения. З-з-зараза. Пусть он ничего не поймет. Пусть он ни о чем хотя бы не догадается!
Рабастан Лестрейндж поднялся из-за стола и подошел прямо к моему столику. Сглотнув ставшую вязкой слюну, вопросительно на него взглянула, приготовившись схватиться за палочку, едва он дернется. Руки Пожиратель держал по швам, но я не обольщалась, зная не по наслышке о подготовке Пожирателей.
— Могу я присоединиться? — как ни в чем не бывало, поинтересовался он.
— Мне показалось, вы сидели за столиком с теми двумя колдуньями? — изогнула я бровь.
— Я только на пару слов, — сказал он и, не дожидаясь разрешения, присел за свободный стул напротив.
Посмотрев мимо него, заметила, что Дженна с матерью напряженно наблюдают за нами.
— Твой отец ищет тебя, — как бы невзначай проследив за моим взглядом, сказал Лестрейндж, явно дав понять, что магический выброс все-таки был и он меня все-таки распознал.
— И что с того? — без интереса спросила, внутренне пытаясь успокоиться и найти какой-то выход из ситуации.
Пока было не ясно, что он намерен делать, но уже ясно, что меня раскрыли. По каким таким признакам? По всплеску спонтанной магии? Она даже не заставила предметы подскочить. Может ли так быть, что Лестрейнджи тоже, как и Блэки, и Лонгботтомы... или точнее Селвины, из которых Августа, знают больше? И я просто не могу представить, где и когда прокололась?
Сердце учащенно стучало, но и только. Наверное, только с помощью уроков владения собственным сознанием, я сохраняла спокойный вид, с ощущением, что все пропало.
Лестрейндж сделал расслабленный жест женщинам, что все в порядке и снова повернулся, сверля меня взглядом глаза в глаза. Знакомое ощущение ветерка на затылке... Да он пытается меня легилиментить! Поверхностной легилименцией, но я напряглась все равно. Это считалось плохим тоном, так делать. Как я уже узнала, за такое можно было и проклятье какое-то в отместку получить. Может поэтому он и рискнул сейчас, что знает, что мы здесь считай один на один?
То-то Крауч говорил, что легилименция не такое уж редкое умение... У него был пример перед глазами.
Мои щиты Лестрейндж не прощупал и думаю, с поверхности ничего не считал, хотя и смотрел пристально, неестественно и раскрыв широко веки, притом не моргая. В ответ сама его прощупала.
Окклюментные щиты, конечно, ничего не видно, а если надавлю, чего доброго за палочку схватится. Но новость эта все равно неприятная. Значит, он что-то умеет. Может, не на уровне Лорда, но ту же Дженну 'просмотреть' даже незаметно должно умений хватить... А я вчера сама дала немало поводов, еще и Дженна разнервничалась, могло что-то в ее мыслях и мелькнуть.
— Выходит, это ты тот 'благодетель'? — деловито спросил Лестрейндж, прекратив играть в гляделки. — Предлагаю договориться. Назови сумму.
— Предлагаешь купить ее? — хмыкнула я, испытав к нему презрение. — Как товар?
— Возместить вложенное, — не смутился Лестрейндж. — Вернуть все, что тебе должна Дженна.
'Продавать' я ее бы и так не стала, даже сама мысль так поступать с живым человеком была неприятна. У нас с ней деловые и денежные взаимоотношения только, но с самого начала я всегда спрашивала, согласны ли они с Лизой на такие условия. И они не выглядели ни капли несчастными. Если бы еще не этот Лестрейндж.
Я отвлеклась, но прислушалась к окружающей обстановке. Бледные женщины сидели на месте... кажется, почти незаметно удерживаемые какой-то магией за ноги. Не похоже, что Лестрейндж применил что-то, чтобы они не могли говорить, но купол тишины вокруг их столика все еще отделял их от остального зала.
Пока не вижу никаких подозрительных людей, которые могли бы прийти с Лестрейнджем, но любой из редких посетителей, которые ничего не заметили, мог быть таковым.
— Мы можем говорить по-другому, — сказал Рабастан Лестрейндж, когда молчание затянулось. — Я могу сдать тебя на руки твоему отцу со всей твоей авантюрой и тогда с тобой договариваться никто не будет. Деньги ведь его.
