— Верни сперва моему народу право на достойную жизнь в подземных чертогах!
— Перед страхом подобного же наказания алмирцы быстро унесут ноги за Южное море, которое они пересекли на беду морян и пелессов.
— Тебе не по силам сделать это в одиночку, Уттар.
— Но ты ведь будешь на моей стороне, мой друг. Мы совершили вместе немало добрых дел, но сколько зла еще бродит вокруг... Войну легко прекратить, для этого достаточно стать Ал-Гаруном.
— Нет, нет, колдунам не дано стоять над людьми, — сокрушенно закачал головой черноморец. — Разве ты этого еще не осознал? К тому же тебе не покорить гарунов, слишком дикий и воинственный у них нрав, они многолики и изменчивы как дуновение ветра, а жадны как топкое болото, заглатывающее все в свои недра.
— В любом случае, эта книга должна быть моей! — гнев наполнил его громогласный голос. — Тогда морийцы признают меня своим правителем, как сделали это с Морией, они подарят мне свою любовь, а я сделаю их самым великим народом на земле, какими они являлись прежде! Что ты делаешь?
— Я только хочу пить, — робко ответил царевич. Его рука замерла возле пояса, где висели фляжки с волшебной водой, и он с ужасом дожидался разрешения колдуна, без которого не мог пошевелиться.
— Что там у тебя? Никак живая вода?! — насмешливо, но вновь без лишних эмоций спросил Уттар.
— Да, — черноморец тяжко сглотнул, стараясь не выдавать своего волнения, но для чародея помыслы ученика были как на ладони. — Позволь мне напиться.
— Ты настолько глуп, — презрительно фыркнул Вечный. — Живая вода гибельна для колдунов, но отнюдь не смертельна. Наша беседа еще не окончилась, мальчик. Пей. Это будет достойной расплатой за твои неразумные действия в прошлом, за то, что ты не поделился со своим учителем всеми своими секретами. Хотя прежде ты был более стойким к моим словам. Я принимал тебя за недоучку, но теперь ты не сделаешь лишнего движения без моего ведома... Ты даже не умрешь, покуда я тебе не позволю. Но не будь глуп, Идек, ничего на свете не стоит жизни колдуна.
Он уже не прислушивался к словам колдуна. Царевич нащупал стеклянный сосуд, который за прошедшие годы так ни разу и не открыл. Он вытащил пробку и сомкнул глаза. В голове пронеслась вся жизнь. Ничто не могло его остановить перед принятым решением. Прошлое не стоило того, чтобы о нем тужить, он был готов его навеки забыть. Сердце сжималось лишь от воспоминаний о Марго, заключенной в стенах монастыря, за которой отныне никто не придет, хотя уже пробежали годы, а он так и не отважился вернуться и предстать перед глазами упырицы. Он сожалел, что забудет её голубые глаза и неукротимый нрав. Однако времени было в обрез. Он поднес ровное горлышко из толстого стекла к губам и отпил воды забвения.
* * *
Будто никак не кончался сон, который прокручивался вновь и вновь в утомленной голове. Он смотрел на свою прошлую жизнь. Вот мальчонкой он бежит по солнечному Гассиполю, где родился и вырос. Затем мелькали юношеские годы, проведенные в путешествиях вдоль морских берегов. Вспомнилась женитьба и введение молодой жены в скромный дворец, выстроенный в столице Асоле у снежных отрогов. Он покидает отчий дом вместе с прославленными бойцами, чтобы отправиться в неизведанные западные земли. Спасение русалки на берегу Алдана и встреча с духом потайных озер погружает еще в более глубокие пределы грез. Бескрайние степи, высокие горы, стройные города — Горгарат, Равенна. Ослепительный образ принцессы Мории, и орды гарунов погибают от рук его солдат около возводимой Серебряной Цепи. На пути домой в высоких волнах исчезает мертвая колдунья. Вновь рисуются родные пейзажи, но уже совсем чужие люди и лица. Он построил Башню и ушел из Черноморья. Долгие годы скитаний по Эрлинии и Пелессу слились в однообразную дорогу. Появляется колдун, который стал его учителем, вместе они блуждают по морийской земле и Межгорью. Новая война с гарунами разрушает столицу горцев. Вновь встречи и разлуки, новые друзья и враги, новые преследования и кровавые схватки, девушка, что стала по его неведению кровососом, второе нашествие алмирцев на Морию, заключение упырицы за высокие стены монастыря... Наконец, признание из настоящего, что она совсем не та, за кого он её принимал, что юная Марго стала ведьмочкой, а не кровожадной убийцей... Бесконечные сражения, в которых забывалось, что о нем некому жалеть, его некому ждать и любить, защита пограничных пределов и третья гарунская война. Неожиданное для колдуна свидание с учителем заканчивается кошмаром, который не раз являлся ему во сне. Он вновь видел перед собой темное лицо, прикрытое капюшоном, и слышал непонятные вопросы, на которые он узнал ответ, хотя видения было не изменить. Он умирал от удара клинка и яркие видения вновь всплывали в воспаленном мозгу, пока он все-таки не осознал, что совсем окоченел и не раскрыл глаза...
— Ланс! Ланс де Терро! — тихий строгий голос раздавался над самым ухом, а вдобавок кто-то топорщил его рукав. Он открыл глаза и разглядел над собой склоненную фигуру Вещуна в серебристо-темном одеянии. Ланс узнал Реорга, хотя рядом с ним застыли бесстрастные лица и стройные тела незнакомых людей, похожих на служителей Ледяного Света.
— Я в порядке, — ответил колдун. Голос звучал приглушенно, и Ланс понял, что промерз до костей, до смерти проголодался и устал. Он попытался самостоятельно подняться, но Реорг поддержал его руками сквозь свою мантию без прорезей.
— Мы поможем тебе спуститься и дойти до места, где ты отдохнешь в тепле и покое, Ланс де Терро. Ты лежал без сознания четыре дня. Стены давно померкли, и мы решили, что тебе пора проснуться, — заботливо произнес мужчина, но колдун отстранился от него, давая понять, что еще был в силах стоять на ногах.
— Мне явилось все, что я пережил до того, как испил воды забвения, — обратился он к сиригу, — но я хочу узнать еще одну вещь.
Вещун отступил к своим собратьям, которые молчаливо оглядывали пошатывавшуюся фигуру графа.
— Ты можешь спрашивать о чем угодно, чародей, — ответил один из них. Его волосы уже покрыла седина. — Истина откроется, но изведать её тебе предстоит самому.
— Что с Уттаром? — Ланс выкрикнул в сторону гладкой стены, мгновенно замерцавшей от звуков его голоса. Он хотел увидеть, что стало с могущественным колдуном после того, как он убил своего ученика, а также, где его искать теперь. Но явившиеся картины были коротки. Они показались всем людям, собравшимся в тесной пещере, а затем мерцание льда прекратилось.
Перед глазами графа всплыла зловещая фигура, которая нависала над телом серо-белого трупа огромного волка. Владыка пригнулся к земле и поднял в ладонях две стеклянные фляги с чудодейственными водами. В грозном молчании он двинулся вглубь темной шахты и прошел её насквозь, остановившись возле русла мелкой реки, протекавшей меж скал вглубь земли. Колдун отбросил прочь деревянные пробки и вылил в чистый поток содержимое фляг, а после кинул на камни сами колбы, которые унеслись быстрым течением вод.
— Вот отчего были отравлены воды Ведана, которые пробудили к жизни мертвецов, — задумчиво произнес граф, не отрывая взгляда от потемневшей стены.
— Ланс де Терро ведь уже встречался с этим человеком? — голос Реорга отвлек его от помыслов, и колдун, слегка покачнувшись от навалившейся усталости, согласно кивнул.
— Мы виделись с ним совсем недавно. Только теперь он отринул все прежние имена и зовет себя просто и скромно — Хозяином.
Глава 8
БЕРЕГОВАЯ БАШНЯ
Карета позади тройки пегих лошадей быстро катилась по ровной дороге под низкой грядой Черных гор, за которыми простирались ненаселенные пустоши, переходившие на юге в песчаные барханы. Экипаж сопровождал многочисленный отряд черноморских всадников. Под надежной защитой царица Антея пересекла огромное расстояние, что разделяло Черногорье от берегов внутреннего Золотого моря, где находились владения бресов. Уже второй год из четырехлетнего периода правления Веллинга-мага черноморские войска покоряли бреские города, затерявшиеся в пустыне, заполонившие низкими лачугами все побережье Златоморья, где приносились жертвы горячему солнечному богу Авуру.
Напротив царицы восседал верховный маг Черноморья Неорий Литтий, кутавшийся в обитую толстым мехом короткую накидку поверх длинного широкого платья, принятого к облачению в его ордене. Несмотря на середину весны, маг прятал окоченевшие бледные ладони в одежде, а на лысеющую голову надвинул треугольный колпак. Он внимательно выслушал свою госпожу, которая возвращалась из войск, столь далеко забредших от родных краев. Настал его черед отвечать на вопросы и озабоченный взор Веллинга.
— Дела на фронте не блещут, мой друг, однако похоже, что и в нашем царстве не все в порядке, раз Хранитель Башни покинул свою обитель, чтобы встретить Веллинга у границ и препроводить до столицы?
— Я просто хотел вас заранее предупредить о делах в Асоле, куда также направляюсь, Ваше Величество, и для меня честь сделать небольшой крюк, чтобы заполучить возможность въехать в город вместе с Веллингом, — маг склонил голову в знак почтения, но царица дотронулась до плеч мужчины, давая понять, что любезности излишни. — Нынче дворяне и онтарии, которым вы доверили управление городом в свое отсутствие, охвачены небывалой активностью. И рьянее всего действует одна уже немолодая особа — сударыня Кавелла, жена онтария Эонита. Её слуги чуть ли не каждый день стучатся в дома мирных горожан, испрашивая приношения для нужд войск, что завоевывают для черноморского народа далекие земли. При этом эрлинская госпожа наказала своим помощникам не забывать поминать каждый раз имя Веллинга, царицы Антеи, и сама в каждом месте, на каждом приеме выражает в вашу сторону невообразимо пылкие тирады восхищения и любви.
— И что же в этом плохого? — насупилась царица, хотя скорее всего объяснения ей были не нужны. Она знала, что сама невольно вызвала смущение народа деятельностью одной из своих придворных дам. — Прежде она поносила мое имя на каждом углу Асоля, и вы лично высказали мне опасения о столь вольных речах горожанки. Теперь вы опять, Неорий, недовольны, правда, уже немного иным результатом...
— Ваше Величество, от её навязчивости и вздорного характера, которому никто не смеет перечить, полагая, что госпожа Кавелла в действительности ваша названная сестра и чуть ли не второе лицо в стране после Веллинга, — он хитро прищурился, наблюдая как изменилось лицо царицы от услышанных слов, — ваши подданные еще более противятся затеянной далекой войне, в которой гибнут их отцы, братья и мужья. Этот поход никому не принесет плодов — зачем нам земли бресов?! Ладно бы главнокомандующий онтарий Эонит посылал через пустыню полные обозы золота, коим по слухам переполнены храмы бресов, но ведь по вашему повелению с врагами расправляются крайне мягко, мы идем на уступки, а после вновь вынуждены покорять те же города и поселки, что прежде клялись в верности Веллингу! Бресы подобно их богу Авуру — днем лучезарные и послушные, а ночью темные, лживые и коварные.
— Вы ведь знаете, что во время моего нахождения в армии мы захватили главные порты бресов и вышли к морю. Войне вскоре придет конец, язычникам придется признать верховенство Уритрея над Авуром, что ходит по небесным просторам нашего бога. Я старалась избегать лишнего кровопролития, Хранитель, дабы наши действия зародили успешные взамовыгодные связи на долгие годы вперед. Говорят, что воды Золотого моря теряются в безбрежных пучинах, где сосредоточены все богатства востока — бресов и виндов. Жемчуг, кораллы, золото... А с Кавеллой я немедленно разберусь, едва мы прибудем во дворец, — строго закончила Антея. — Благодаря вам, я буду готова, что меня встретят лицемерные косые взгляды. Что ж, я постараюсь выдержать их гнет.
— В этом нет сомнений, Ваше Величество. Ваши подданные несмотря ни на что продолжают в вас верить и обожают свою царицу. Только мне все чаще приходится объяснять собратьям, что некоторые знания царицы Антеи, одной из нашего магического ордена, невозможно описать и изучить, ибо они доступны лишь ей одной. И прошу вас, хотя бы в столице, не злоупотреблять этими силами, — он встретился с прямым взглядом её темных глаз. Иногда Неорий замечал их истинный цвет, но не сейчас. Глаза колдуньи сверкали темнотой, и маг поежился от мысли, что подобно тому, как легко царица залезла в сознание ревнивой эрлинки, сменив её злобу и ненависть к себе на непомерную любовь, таким же образом Антея может выпотрошить его душу. Но он собирался крепко держаться перед её чарами, в конце концов ему уже удалось выстоять перед одним колдуном, и теперь не дрогнет от власти колдуньи, пусть это будет даже Веллинг. Ведь этой женщине он поверил много лет назад, и она еще ни разу его не разочаровала. Маг сожалел лишь о том, что прекрасная царица не замечала быстрого неумолимого течения времени, её лицо давно превратилось в безжалостную неподвижную маску. — Настроение жителей столицы совсем упало после того, как Кавелла разнесла по улицам страшные предсказания, которые якобы явились к ней во сне. Лишенная мужа, эта женщина полностью ушла в богослужения и возомнила себя лифией. Она водит за собой толпу босоногих девушек, страстно восклицая при этом, что царица Антея возвратится и покарает своих граждан за неверие, за трусость и предательство, потому как грядет великое несчастье, и волны Нопсидона падут на грешников и смоют целые города. Подобные речи не новы для черноморцев, царица, — в его голосе отразились обеспокоенность и тревога, — сумасшедших, исторгающих глупости при всем честном народе, у нас хватало и прежде. Но люди не на шутку обеспокоены, и только ваше возвращение с добрыми вестями позволит унять бред Кавеллы и прекратить панику. В среде знати уже всерьез поговаривают о возможной войне на нашей территории. Нахождение основных войск столь далеко от Черноморья чревато угрозой для безопасности страны, — подчеркнул последние слова маг.
— О какой войне вы говорите, мой друг? Разве нашим краям смеют угрожать какие-то войска?
— Маги собирают сведения со всех сторон света, царица, — Неорий слегка осекся, припоминая об одном поручении, которое так до сих пор и не удалось исполнить его собратьям, несмотря на хваленную осведомленность. Поэтому он тут же быстро продолжил, надеясь, что сама царица не попрекнет его этим промахом. — Тинголы стягивают табуны в устье Пенной реки. Ныне эти конники даже прекратили постоянные набеги на виндов и почти позабыли дерзость униатов. Лишь полоры до сих пор примыкают к тинголам, ища в восточном соседе защитника перед прочими союзными племенами.
— Так это не наша забота, — вспылила Антея. — Пусть униаты обороняют свои границы, объединяя войска для того, чтобы дать отпор тинголам. Атубатан разорил Хафез, теперь он не менее жадным взором окидывает поля и леса северных широт, князья которых до сих пор сумели сохранить свою независимость и даже укрепиться в ней. Пусть грызутся между собой, атану незачем заглядываться так далеко на запад.
— Уже четвертый год противостояние на приречных землях сводится к внезапным карательным набегам на территории обоих правителей. Если Атуб решит отправить своих всадников на север, то разгорится долгая война, требующая постоянного подкрепления в припасах, лошадях, людях. С возможностями тинголов, чей род многочислен как полный муравейник, это не составит больших трудностей. Странно лишь, что атан до сих пор не подмял под себя непокорных союзников, которые время от времени поновой начинают старые ссоры и вспоминают прежние обиды. Затеяв, наконец, решающую схватку, он собирает отряды на юге своих владений, призывая к реке всех полоров... Но надежные источники сообщают, что при дворе атана в Шафри все чаще упоминают Черноморье и Оларию, а никак не северных униатов.
