Генерал поднял открытые ладони.
— Я не собирался тебе угрожать, друг, просто не хочу, чтобы наш план потерпел крах из-за того, что ты закрываешь глаза из-за своих привязанностей. Твой сын якшается с пацифистами. Не удивлюсь, если он попытается всадить нож в твою спину.
— Абель... — угрожающе тихим голосом произнёс Рензам. Сказанное другом обнажило старые раны. Он не хотел больше ничего слышать.
К его облегчению, мужчина не стал напирать.
— Что же, ещё неделя, и всё закончится, — вместо этого произнёс генерал. — Детали обговорим завтра утром. Идёт?
— Идёт.
— И не злись на меня. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда что-то идёт не по плану. У нас впереди слишком великая цель, чтобы ошибаться в досадных мелочах.
Они пожали друг другу руки и расстались.
"Досадных мелочах".
Рензам снова посмотрел на телохранителей Ювалии.
"Мой сын не досадная мелочь".
4
— Кобар, иди сюда! Нужна твоя помощь.
Услышав призыв Капелестры, взводного лекаря, он побежал к своему отряду, который остановился у фонаря, ярко освещавшего улицу. В последние дни он старался погрузиться в работу. Наряды, облавы на мелкие шайки преступников, обучение письму и чтению по настоянию Каресто, которая опять куда-то исчезла. Всё для того, чтобы меньше думать о том, что ему рассказали Дозилиан и Ввергатель.
Они видели место гибели Зульдена и его союзников. Здание, набитое трупами. Кровь повсюду, свернувшаяся и покрытая инеем. Жгучий холод. И единственный выживший. Юноша по имени Джун, уроженец Форгунда. Его нашли среди трупов, полуживого и испуганного. Он навалил на себя трупы товарищей, которые ещё не упели остыть, и продержался до прибытия "мусорщиков". Дозилиан и Ввергатель были там. Они успели расспросить его до того, как юношу увели лекари. Они были уверены в том, что Джун говорил правду. С чего бы ему лгать?
Абель Лейф предал доверие ренедов и убил их, одного за другим, с помощью девоны.
Боги, какой бред. Именно это он сказал приятелям, выслушав их историю. Абель Лейф герой многих битв и кумир всей армии. Сам Гверн Конкрут считает его своим сыном и наследником. И что самое важное — генерал всегда был честен по отношению к нему и его товарищам. Боги, да он придал смысл его жизни! Без Абеля, думал Кобар, он пошёл бы стезёй разбойника или вышибалы в Форгундских барах.
И потом, откуда в истории взяться девоне? Командир лучшего полка Изры имеет в союзниках Одержимую? Это немыслимо! Никто не сможет найти общий язык с девоной. А даже если и найдёт, то зачем девоне человек?
"К тому же, даже если этот Джун не соглал, чтобы отомстить Абелю за поражение, то генерал не сделал ничего предосудительного. Если бы не его план, не известно, чем бы обернулась битва в Форгунде. Любые военные трактаты говорят о том, что идеальный план подразумевает в первую очередь уничтожение вражеского штаба. Абель всё делал правильно".
Каждые несколько часов, отвлекаясь от работы, Кобар говорил себе одно и тоже, превратив оправдания в мантру. Хуже всего приходилось ночью, когда нужно было ложиться спать. Мысли теснились в голове, мешая уснуть. В итоге...
— Боги, Коб, у тебя температура, — Капелестра, девушка из Джессема с толстой русой косой, положила прохладную ладонь ему на лоб.
— Просто давно не спал, — отмахнулся юноша. — Кому здесь нужна помощь?
— Рефраманту, на руке которого ты сейчас стоишь.
— Дерьмо...
Сделав шаг назад, Кобар склонился над стариком, который лежал на ступеньках. Несмотря на удивительно опрятную одежду, от него несло алкогольными парами. Юноша поморщился.
— Думаешь, он рефрамант? Похож на мелкого торговца, который перебрал с вином.
— Хотела бы я сказать, что это моё, но воспитание не позволяет, — Капелестра протянула ему рефрактор. — Вряд ли он его у кого-то стянул. По одежде видно, что он при деньгах.
Кобар посмотрел на товарищей. За недели пребывания в Элеуре они привыкли собирать подвыпивших рефрамантов, разнимать драки и провожать молодых девушек до крыльца в подние часы. Никаких настоящих сражений. Даже облавы на разбойничьи картели в основном ограничивались несколькими убедительными ударами деревянными дубинками.
— Ладно, Боёк и Тарпа, отнесите этого домой, — сказал он двум солдатам, после чего без смущения взял старика за грудки и встряхнул. — Эй, дружище, очухивайся!
Старика рыгнул, заставив некоторых поморщиться, и открыл глаза. Обведя мутным взглядом собравшихся вокруг солдат, он скривился.
— Только не говорите хозяину, ладно?
— Кто твой хозяин? — обрадованно спросил Кобар. По крайней мере, не нужно тратить время на установление личности и место жительства пьяницы.
— Триксель Нурвин.
— Это который горбун? Страшный уродец и демонопоклонник? — спросил один из солдат. В памяти Кобара тут же всплыло лицо горбуна, которого он увидел в день прибытия в Элеур.
— Да, это он. Повезло. Он живёт в Уютном Закутке. Несите его туда. Может быть, Нурвин будет там.
— Надеюсь, что нет. Оставим его в общей зале, дальше сам найдёт дорогу.
— Вряд ли этот несчастный явится на пир, — скорее сам себе сказал Кобар и махнул рукой. — Забирайте.
Когда старика унесли, он поднялся на ноги и почувствовал, как кружится голова.
— Капи, мне нужна твоя ладонь.
— Да хоть две.
Юноша вымученно улыбнулся.
Глава 57. Во дворце.
Изра — это земля невероятной красоты. Она может быть дикой пляской фиолетовых огней в небе над архипелагом Навустроза или свободным колыханием цветочного моря степи Бадакай. Она может быть суровым блеском снежных шапок Джихалайских гор и буйной зеленью Междуречья.
В Изре есть ещё много мест, полных обворожительных пейзажей, будь то фермерские угодья Миргорда, пальмовые аллеи Ваэльвоса или сернистые берега восточного Каседрума. Так получилось за счёт того, что страна лежит в трёх климатических поясах: умеренном, субтропическом и тропическом.
Первый пояс охватывает земли от северной оконечности Навустрозы до Элеура, второй — от Элеура до Канстеля, а третий — от Канстеля до мыса Западного Клыка — крайней точки континента Ирдаран.
Как можно было уже понять, климат на больше части территории Изры тёплый и влажных. Зимы весьма мягкие, а лето длится около четырёх месяцев. Снег выпадает обильно, но так же и быстро тает. Исключение составляет северная часть Алеман, Каседрума и Навустрозы. Там зимы бывают необычайно суровыми. Основную роль в этом играют два морских течения — тёплое Бруссово и холодное Лиассоро. Более подробно мы поговорим о них в следующей главе "О течениях"....
"Мироописание", том 12,
795 год от создания Триединой Церкви.
1
Гирем ощутимо нервничал, поднимаясь по ступеням пророческого дворца. Вокруг было не меньше людей, чем в прошлый раз, когда ему не повезло иметь приглашение. Только в этот раз он таки попадёт на этот пир. Познакомится с рефрамантами и дивайнами Изры. Узнает что-то полезное.
"Нарисую у себя на лбу мишень", — мысленно усмехнулся юноша.
Фойе пророческого дворца подавил Гирема пространностью и освещением. Огонь пылал в магических светильниках, отражаясь на стенах, золотых основаниях колонн и мраморном полу, играя на драгоценностях, который усыпали головы и плечи руки богатейших людей Изры.
Слава богам, никто не обратил на юношу внимания. Несколько мимолётных взглядов, пара шепотков, и он влился в толпу, ища взглядом хоть одно знакомое лицо.
Фойе не было местом, где устраивался пир. Гости медленно стекались к лестнице, ведущей вниз. Гирем осторожно коснулся рукава старого мага, который неторопливо шагал чуть впереди, величественно выстукивая посохом с розовым кристаллом. Синяя роба отличалась от парадных строгостью линий и отсутствием лоска, напоминая военную форму.
— Прошу меня извинить. Внизу находится пиршественный зал?
Маг с подозрением посмотрел на него. Спустя мгновение морщинистое лицо приобрело невозмутимое выражение.
— Полагаю, что так.
— Вы тоже здесь в первый раз?
— Вы проницательны, — сухо произнёс старик. — Какие-то ещё вопросы?
— Да, — Гирем помедлил с вопросом. "Демон со мной, почему бы и нет?" — Почему не розовая роба?
Маг хмыкнул.
— Во всяком случае, я не ношу на голове бабские кудряшки.
Гирем рассмеялся. Старик посмотрел на него с лёгким удивлением.
— Ну, зато, похоже, мы оба не любим стричься.
Они остановились перед входом, слишком узким для того, что бы собравшая на ступенях толпа могла свободно пройти в зал, часть которого Гирем уже мог увидеть и восхититься исполинской колоннадой, покрытой искусственной чешуёй, и мягким голубым светом, льющимся из голубых сфер, подвешенных к потолку.
— Это диастрийские сферы? Как они работают? — пробормотал он, как бы не обращаясь ни к кому конкретному, но надеясь, что старый маг ответит на его вопрос.
— Это сапфирит. Не имею ни малейшего понять о том, что именно он такое и где его добывают.
— Это из него делают начинку для взрывных устройств?
— Нет, начинку делают из авралита. Это несколько другой минерал, хотя его залежи мы тоже не нашли. Приходится торговаться с диастрийцами.
— Интересно, как они его добывают.
— Нам тоже интересно.
Они, наконец, прошли в зал. Гирем осмотрел столы, выставленные по его периметру. Обширное пространство в центре, очевидно, отводилось для танцев. Кое-где места уже были заняты. Увидев Бавалора, сидевшего с удручённым видом неподалёку от кресел, которые предназначались для семьи Велантисов, юноша коротко поклонился старому магу.
— Надеюсь, я не слишком вам докучал. Приятно было познакомиться. Меня зовут Гирем Кейр.
Мужчина кивнул.
— Вы уже поняли, кто я.
Гирем кивнул на изображение горнилодона, вырезанное у основания розового кристалла на посохе.
— Надеюсь, ваши люди не допустят повторения арены Брусса.
— Надеюсь, — пожал плечами маг и направился в сторону столов. Гирем быстро зашагал к Бавалору, пока место рядом с ним было свободным. Присев за стол, он начал разглядывать тех, кто сделал то же самое.
Почти вся семья Велантисов была на месте. Не хватало только Шаки Отраз и Кархария. Несколько мгновений спустя юноша нашёл первую неожиданно оживлённо беседующей с Сольвейгом Маэльдуном. Рядом с парочкой сидел статный мужчина с опасным лицом и женщина, взглядом которой можно было пронзать людей. По их одежде можно было предположить, что они тоже прибыли с севера.
Отец что-то обсуждал с троицей богато разодетых рефрамантов. В одном из них юноша с дрожью узнал Сарго Сандаала. Мужчина сжимал в руках белоснежную трость, увенчанную бесцветным кристаллом. Склонив голову на бок, он внимал Рензаму, словно покупатель предприимчивому продавцу.
Немного погодя он увидел и Кархария. Мужчина стоял в дальнем углу зала, беседуя с пятью мужчинами. Судя по их жестам, беседа была бурной. Жаль, нет способа подслушать, о чём они говорят.
— Ты выглядишь, как скисшее яблоко, — заметил он, решив обратить внимание на аппетитно выглядевшие куриные ножки, которые были грудой свалены на серебряное блюдо. Взяв чистую вилку, Гирем начал аккуратно отрывать от ножки куски мяса.
— Моя мать убила моего товарища. Я думаю, любой человек вёл бы себя также как я.
— Я разговаривал с ней.
— Идиот. Она опасна, ты ведь знаешь.
— Мне казалось, мать для тебя самый дорогой человек на свете.
— Так и есть. Это не означает, что я должен быть идиотом.
— Так вот, — не обращая внимания на грубый тон друга, продолжил Гирем. — Твоя мать переживает, дружище. Я уверен, она не хотела убивать Истада.
— Иногда мне кажется, что ты далеко не такой умный, каким себя считаешь.
— Я чего-то не знаю?
Бавалор испустил тяжёлый вздох.
— Это я во всём виноват. Не нужно было открывать Истаду слово Парения. Его смерть не была случайностью. Мать увидела, что он умеет парить, как я, и потому убила, чтобы он не успел передать Слово своей семье.
Гирем замер, жуя мясо и напряженно обдумывая слова друга. В памяти всплыла недавняя беседа с Ювалией. Он пытался связать её реакцию с бедствием в Герране, но теперь причины такого поведения представлялись в ином свете.
"Может быть, ты не так уж и не прав".
— Даже если она сознательно убила Истада, она всё ещё твоя мать. Чтобы ты не думал, она любит тебя. Я прекрасно понимаю твои чувства. Истад был человеком чести, но его смерть — это демоническое стечение обстоятельств. Ты не мог предвидеть эту смерть. Ты не можешь быть уверен, что мать сознательно его убила....
— Не будь лицемером, дружище. Ты хочешь, чтобы я спокойно относился к тому, что моя мать убийца, хотя сам ненавидишь своего отца и действуешь за его спиной!
— Это совсем другое дело, — тихо произнёс Гирем. — Дело не в моих чувствах к отцу. Дело в том, что он хочет ввергнуть в хаос весь мир....
— И это делает его хуже моей матери? Теург, посланник Богов, которая убила хорошего человека из-за денег, не является тем же, чем является рефрамант, который хочет убить людей из мести?
— Тебя беспокоит не смерть, не так ли. Тебя беспокоит то, что в тот день ты и твоя мать лишилась Чести, — голос Гирема задрожал от гнева. — Но правда в том, что в случае моего отца лишаться жизни многие. Согласись, честь не имеет значения, когда на кону миллионы жизней.
Бавалор посмотрел на него и Гирем понял — в воздухе между ними что-то сломалось.
— Жизнь миллионов ничего не стоит, если это жизнь диких зверей.
Гирем понял, что давно согнул вилку пополам. Отложив её в сторону, он наклонил лицо к лицу Бавалора.
— Тогда веди их от звериного существования к человеческой жизни. Хватит переживать о том, чего не изменить, достаточно жалеть самого себя. Стань, мать твою, Пророком, и исправь ошибки наших предков. Только всё это ты сможешь сделать, лишь перестав вести себя, как слабак и нытик.
Он возмущённо выпрямился и откинулся на спинку кресла. Всё ещё несомый волнами гнева, он нашёл взглядом Джензена, который танцевал среди десятков других гостей, сжимая в объятиях рыжеволосую девушку.
"Хитрый ублюдок. Даже в такое время ты нашёл время для танцев".
Он отпил из бокала с вином, чувствуя, как успокаивается. От разговора с Бавалором его бросило в пот. Гирем посмотрел на друга, и увидел, что тот тоже потягивает вино. Интересно, не перегнул ли он палку. Он всегда боялся пускать в ход своё красноречие, но когда пускал, то мог наговорить и лишнего.
Звонко поставив свой бокал, Дастейн поднялся из-за стола и, ни сказав не слова, направился в сторону Шаки Отраз.
Наблюдая за тем, как он обменялся несколькими фразами с дочерью Пророка и повёл её в квадрат танцующих, Гирем почувствовал, как его губы растягиваются в довольной улыбке.
Стоило прийти сюда хотя бы ради этого момента.
2
Джензен чувствовал себя необыкновенно вдохновлённым. Грандиозность и красота дворца всегда заставляли его трепетать и восторгаться. Вокруг танцевали нарядные люди, впереди весь прекрасный вечер, а в здоровой ладони — ладонь самой прекрасной девушки на свете.
Валерия выглядела роскошно в зелёном платье, которое второпях купила в одной из лавок нижнего города. Грязные волосы она помыла и подстригла — не без его помощи. Несколько раз он перехватывал устремлённые на девушку мужские взгляды и криво улыбался, обращаясь осязанием к приятной тяжести рефрактора у пояса.