В ранний час на площадях были организованы пункты раздачи еды. Солдаты раздавали людям завтрак: булка хлеба на человека, для малышей сладкие булочки и суточная норма чая, выдаваемая утром. Толпа беженцев, в этот ранний час заполнившая городские улицы в основном текла к площадям, где раздавали пищу и обратно.
Люди постепенно обживаясь, тихо, не спеша разрушали город. Ночи стали холодными, для экономии энергии квартиры не отапливались в полном объеме, поэтому заселившие артэонские жилища люди искали способ обогреться самостоятельно. Несколько стариков ломали деревянные ставни, украшающие литературное кафе, где еще вчера прежние хозяева с присущей им аристократичностью наслаждались произведениями классиков и цитировали современников. В отсутствии артэонов вся деревянная домашняя утварь, что составляла интерьеры и утонченные дизайны их квартир, также шла для растопки каминов. Даже деревья в парках уже потихоньку стали вырубать. Кишащие на улицах солдаты в силу тяжелой обстановки не желая создавать конфликтов делали вид, будто ничего не замечали, никаких приказов и инструкций ведь на этот счет не поступало. Про грязь и мусор на улицах можно было даже не упоминать. Во всей Армидее в отсутствии хозяев все стало грязным, никому ненужное покрылось пылью или было сломано, расхищено, разобрано на дрова или другие бытовые нужды. Зеленые парки, где еще вчера неспешно разгуливали артэоны, сегодня никому ненужные зарастали травой. Лавочки в парках, на которых артэонская молодежь проводила летние ночи, где еще вчера были слышны признания в первой любви, новыми обитателями Армидеи, также были разобраны на металл и дрова. Головы людей были забиты проблемами выживания, у них не было времени на романтику и рассуждения над жизнью свойственные артэонам. На улицах редко можно было встретить облаченные в черные, будто траурные армидейские плащи фигуры истинных хозяев города. Пробуждаясь из акрополя, некоторые артэоны укрыв лица под капюшонами плащей, печальными одинокими незаметными для окружающих 'дикарей' фигурами бродили по родным местам и лишь молча наблюдали, как толпа 'невежественных варваров' разбирает их город на части. От некогда прекрасного золотого города остались только коробки домов. По своей сути это уже был очередной людской Певенс, наполненный суетой и шумом.
— Видно Проклятие Таргнера потрепало Армидею серьезнее, чем я мог себе представить, — пришел к выводу Тард, разглядывая то, во что превратился золотой город.
'Одноглазый!' — солдаты, патрулирующие улицы узнавали Тарда и, улыбаясь, здоровались с ним. Крегер накинув на голову капюшон, старался укрыться от любого стороннего внимания, в то время как Тард вел себя совсем противоположно. Воин в броне нейтрального стального цвета, половина лица изуродована в схватке со злом и поэтому укрыта специфическим шлемом, восседающий на черном лихом коне — Тард будто сошел с картинки, люди на улицах шептались: 'Это он!' 'Это же Тардес Кефалийский!'. Наступил момент славы для Тарда. От ощущения своей 'заслуженной' узнаваемости ему было приятно и лестно, не имея тяги к скромности, он всецело наслаждался особым вниманием окружающих. 'Вот она слава — то ради чего я пахал все эти годы. Давайте любите меня!' — смеялся он про себя. Еще никогда ему не было так приятно следовать по улицам Армидеи. Зная, что его образ узнаваем для каждого второго эвалтийца, он выпрямил спину, расправил плечи и сделал серьезное лицо. Желая не обмануть представлений о своей персоне он, изо всех сил наиграно пытался выглядеть как изображение с картинки, он буквально позировал перед толпой эвалтийских мальчишек провожающей его восхищенными взглядами. Не лишенный артистизма, снаружи и вправду выглядящий как статный матерый воин внутри он едва сдерживал смех. Он понимал, что все это глупо, но все же всеобщая узнаваемость приятно ласкала его привыкшую к славе и особому вниманию натуру. Удержаться от соблазна было трудно. Его попросили дать автограф, он, не задумываясь, слез с лошади. Он шутил и разговаривал с толпой мальчишек, что видела в нем героя. 'Мистер Тардес, а вы остановите чудовище?' — детским голосом раздался неизбежный вопрос.
— Не знаю. Посмотрим, — с улыбкой ответил Тард рукой взъерошив копну волос мальчишки.
Верхом на коне следуя по людной улице, Тард задержал взгляд на фасаде одного из зданий, разрушенном будто войной. — Помнишь ту мою армидейку на которой я чуть не женился? — спросил восседающий в седле Тард у идущего следом отца.
— Да помню... горячая была штучка...
— Отец! — с отвращением скривился Тард. — Я вспомнил ее, потому что вот, — он указал на разрушенный фасад. — Она любила это кафе. Мы часто ходили сюда, — Тард удивлялся тому, как сильно был изуродован город, если учесть, что от любимых мест остались только воспоминания. Люди сейчас казались ему подобными саранче, которая поглощала все, до чего могла добраться.
Двигаясь по людной улице, он все также чувствовал себя знаменитостью, наслаждался своей звездностью в глазах простых жителей Эвалты. Его довольная ухмылка резко пропала, когда за восторженными взглядами своих почитателей в лице мальчишек он увидел глаза их матерей, жен, чьи мужья остались где-то там воевать, простых женщин, разом лишившихся всего что имели, бежавших бросив свои дома. В этих глазах застыло отражение горя. Он увидел глаза маленьких перепуганных чумазых детей жующих артэонские булки, детей которые даже не понимают, где они оказались, и почему им пришлось бежать из дома. Заметил какого-то худого голодного пса, который потерянно в толпе ищет своего доброго хозяина, которого забрала эта 'война'. Он увидел последствия очередного конфликта мира людей, как обычно — тысячи разрушенных судеб. За полными удивления и восторга глазами мальчишек видящих в Тарде героя легенд, он увидел глаза тысяч несчастных людей. На него смотрели с надеждой на спасение, серая измотанная толпа взрослых из числа беженцев, провожая Тарда взглядами полными печали и горя, безмолвно молила его помочь. Для них Тард — не герой из легенд, накрученных артэонской пропагандой, он защитник пришедший спасти их, проблеск надежды, тот, кто способен прекратить этот кошмар и дать этим людям возможность вернуться домой к своим мирным жизням. От наслаждения славой в такой тяжелой обстановке Тард почувствовал себя пирующим во время чумы эгоистом. Внутри ему стало стыдно. Повесив голову, он понял, какую ответственность на себя возложил, войдя в золотой город, в это пристанище тысяч беженцев, вынужденно покинувших готовящиеся взорваться гражданской войной родные земли.
При виде измученных потерянных людей, обращая внимание на их глаза полные горя, что-то сдавило его сердце. Произошло протрезвление, для него это была необходимая встряска, помогающая из плена ложных бессмысленных ценностей вернуться к правильным ориентирам. Тард резко позабыл о своей лени, мирной жизни манящей сладкими ночами скрашенными компаниями подруг. Все сомнения по поводу того что он делает, 'нахрен он вообще сюда пришел?' — все это разом выбило из его головы мощным потоком погружения в реальность. 'Так ведь я для этого сюда и пришел. Пришел помочь им' — он заметно приободрился, снова задышал полной грудью, будто сам в себе почувствовал невероятную силу, о которой позабыл. Меж серыми людьми сияя своей красотой, появился его ангел, красавица расплылась в сияющей улыбке, чем подтверждала правильность пути своего воина. Тард улыбался ей в ответ, 'Да ваше высочество, теперь я все вижу', — говорил он ей. Как обычно только под воздействием нахлынувших эмоций, что преступно для артэона — существа способного разумно контролировать свой внутренний мир, Тард ощутил смысл своих действий. Исчез его исподлобья уставший всем недовольный взгляд, теперь он понял, зачем сюда пришел, он должен помочь этим людям. 'А ведь если бы не старик я бы сейчас разлагался дома, а все эти люди здесь страдали. Все-таки хорошо, что есть этот старик способный вернуть меня в реальность', — Тард совсем по-другому посмотрел на плетущегося позади отца.
— Знаешь... отец. Спасибо тебе. Действительно, если бы тебя не было, я бы сейчас где-то там морально разлагался, пока эти люди здесь страдали. Спасибо что не даешь мне остаться бессмысленным уродом, — восседая в седле Тард не поворачиваясь, сказал плетущемуся сзади отцу.
— Что ты мать твою несешь?! — Крегер видящий в сыне только блудливого шатающегося по ночным гулянкам наркомана, подумал, что Тард успел уже что-то употребить или занюхать. По-другому внезапные откровения сына его больной ум объяснить не мог.
— Шевелись старик! Давай быстрее покончим с этим, — крикнул Тард, разогнав тихо ковыляющего Руфуса. Крегер своим непониманием разрушил всю прелесть момента духовного подъема сына, чем опять разозлил его.
В отличие от сына рассматривающего улицы восседая в седле, плетущийся внизу Крегер не видел того что открылось Тарду. Старый ворчливый маг видел только то, что было у него перед носом. Недовольный взгляд он бросал на то, что осталось от артэонского золотого города. Окружающих людей за ту помойку, в которую они превратили некогда прекрасную Армидею, он ненавидел. Несколько странных личностей снимали черепицу со здания районной библиотеки, в одном из дворов прямо посреди детской площадки как в обители дикарей был установлен вертел, на котором вращалась обжариваемая над огнем свиная туша. 'Люди это стадо диких животных. Действительно нет такого места, которое они не смогли бы превратить в помойку' — исподлобья глядя по сторонам проворчал Крегер.
— Да брось, ты же любишь людей. Я думал это артэоны для тебя уроды. И вообще ты говоришь так, будто сам не человек, — подшучивал над отцом Тард.
— Так я по себе и сужу! — усмехнулся Крегер.
— Оглянись вокруг, кого ты видишь? Женщины, дети, в глазах которых замер ужас от непонимания царящего безумия. Эти несчастные люди без причины пострадали от безумия нашего мира. Стали жертвами всей этой идиотской сложности. Их нормальные жизни были оборваны ни за что ни про что. Будто им своих проблем было мало, тут еще на голову свалилось это Проклятие Таргнера. В охватившем их родные земли хаосе пожелавшие остаться верными мудрости и заветам артэонов, они были вынуждены бежать спасаться от безумия. Желающие остаться свободными, жить по разумным законам они спрятались здесь, за стенами Армидеи — последнем месте, где могут гарантировать их права и свободы. Мы должны понимать, что именно из-за этих людей мы сюда и пришли. Мы должны помочь армидейцам, чтобы они потом помогли этим людям, и в Эвалте снова восстановился порядок, и все эти беженцы спокойно вернулись в свои оставленные дома. Пусть разрушенные, пусть сожженные, главное в родные земли — домой. Чтобы семьи воссоединились, чтобы отцы не умирали на очередной бессмысленной войне, а воспитывали детей, мы должны прекратить этот дурацкий кризис, — как мог 'прозревший' Тард пытался поделиться с отцом своим прозрением.
— Прозвучало неплохо. Но что-то как-то меня не зацепило, — оставался неисправим отец, кряхтя едва успевающий за ускорившимся Руфусом.
Пока сын верхом на лошади стремительно двигался вперед, в одном из переулков Крегер увидел, как парочка мужчин криминальной внешности прижала к стене какого-то перепуганного явно слабого мальчишку, лицо которого уже пестрило следами от побоев. Выбивание долгов, личные счеты, неважно, дело пахнет преступлением. Крегер тут же посмотрел на Тарда, будто на свою совесть, взглядом спрашивая как быть в этой ситуации. Тард восседая в седле теперь глядя только вперед не заметил того что происходило в переулке в стороне от основной улицы. Крегер поняв, что его 'совесть' оказалась слепа, решил тоже ничего не замечать, оставить все как есть и просто пройти дальше. Ему была не чужда простая человеческая мораль. Как маг — а это в первую очередь сильный человек он понимал, что за слабых нужно заступаться. Но не было в нем стержня, не было того стремления помогать, что было свойственно Тарду. Без нужного стимула, толчка со стороны общества или обстоятельств он мог пройти мимо умирающего, как и большинство из толпы, просто разведя руками. Такое поведение он называл: 'быть обычным человеком таким же, как и все'. Вдобавок, в силу внутренней необъяснимой странности он сдерживал себя в определенных темных рамках, не давал себе полностью стать этим 'дебильным светлым магом'. Носил темный плащ, осознанно не давал себе переступить некую черту, за которой он станет хорошим безупречным носителем добра и справедливости. В целом не отказываясь этому миру помогать но, пройдя мимо одного отдельного преступления, он оставался чем-то непонятным, темным снаружи светлым где-то внутри — безумным магом Крегером и от этого чувствовал себя спокойно. Ему казалось, что заявив себя как светлый маг, помимо ответственности которую он на себя возложит, которую он так боится. Он также бросит этому темному миру вызов, а этого он боялся еще сильнее. Ему было комфортно оставаться непонятно чем, без ответственности и серьезных проблем. Он также ненавидел быть героем, боялся всеобщего внимания, ему ненужно было всех этих 'слюней, соплей, любви и благодарности'. При виде того что два урода посреди белого дня избивают слабого и погруженным в свои проблемы 'всем' на это наплевать внутри него конечно что-то зашевелилось, возникло какое-то резкое несогласие с таким положением вещей, ведь он не был идиотом. Если бы вокруг никого не было, то он, возможно, вмешался бы. Разделался бы по-быстрому. В нынешнем случае он просто превратил бы обоих преступников в пепел, сделав мир немного чище, но улица была многолюдна, любящий быть героем Тард ничего не заметив прошел мимо и Крегер просто прошел следом.
Все золото и прочие личные вещи артэонов, которые могли быть восприняты людьми как драгоценности, для сохранности на время эвакуации были собраны в разбросанных по городу домах культуры, стальные ставни которых, были опущены, двери плотно закрыты. Дома культуры временно были превращены в огромные хранилища. По пути этим двоим, попалось одно такое разграбленное хранилище. Вокруг все оцепили десятки солдат, на месте преступления работали офицеры морской пехоты для новых обитателей Армидеи исполняющие роль полицейских следователей. Все тщательно документировалось, опрашивались свидетели.
— Вижу в Армидее, нашли убежище не только невинные жертвы надвигающейся гражданской войны, — глядя на разграбленное хранилище ценностей, вспоминая сцену в переулке потягивая трубку, бурчал Крегер.
— Официально эти личности зовутся 'мужчинами отказавшимися принимать участие в предстоящей гражданской войне'. Кто не хочет защищать свой дом? Трусы, а также преступники и мошенники. Проникновение криминальных элементов с потоком беженцев было неизбежным. Когда ворота Армидеи открылись для эвакуации, всех проверять и отфильтровывать законопослушных от преступников, было некогда. В заполненной беженцами Армидее процветает криминал, а у солдат голова совсем другим забита. У армидейцев сейчас хватает головной боли, — высказал свое мнение едущий на коне Тард.
— Вот я и говорю, вот это и странно. Что здесь делают все эти люди? Ведь Армидею вроде как терроризирует Чудовище Таргнера. Что вообще происходит? Где следы нападений монстра, где пустой пребывающий в военном положении город?
