— У всех Младших сестер Центры Жизни хранятся у Старших... — В бессчетный раз запел я свою любимую песенку, и девочка вновь ответила теми же словами: — Хранятся, используются и возвращаются после Игры, но не выкидываются, точно мусор. Ты не уничтожил его, иначе Отец призвал бы меня, нет, ты его просто... — Она захохотала. — Потерял... — Девочка весело смеялась, но звуки, издаваемые ей, больше походили на рыдания. Резко прервалась и зацедила сквозь зубы рваным речитативом: — Ты потерял то, что является ключом, позволяющим снова и снова прожить лучшие моменты жизни, и не только своей. То, ради чего устраивают войны, уносящие миллионы жизней. А ты его потерял. — Она покачала головой и встала. — И вот еще что. — Приказным тоном сообщила девочка. — Можешь попрощаться с этим. — Она обвела себя рукой. — Я меняю образ, и видишь ты его в последний раз.
— Нет. — Прошептал я побелевшими губами.
— Да. — Передразнила меня она. — Ты так и не нашел, и время, отпущенное тебе, давным-давно вышло. Поэтому я, собственно, здесь. Я ухожу из тела этой влюбленной дурочки, а ты прощайся. И имей ввиду. — Девочка презрительно скривилась. — Мой сателлит в порядке, не так, как тогда, когда ты обманул, предал и подставил меня. Я снова Хранитель, и снова в Игре, пусть и соседних территорий, так что не наделай глупостей. И что ведь интересно, — с ненавистью процедила она. — Тяга к тебе, похоже, в этом теле заложена генетически. Стоит нам вновь увидеться и вуаля, кровь кипит, и бабочки в животе порхают.
— Так почему же... — Вырвалось у меня, — почему это не произошло после моего исцеления?
— Не знаю. — Бесстрастно произнесла она. — Возможно, в это время в моем сердце жила более сильная любовь.
Я вспомнил вечно молодого парня в их доме, двух детей, навсегда застывших на десяти и семи годах и в который раз содрогнулся от содеянного.
— Я знаю, почему ты отводишь глаза. — Холодно пропела девочка. — Я знаю и о Питере, и о наших с ним детях тоже.
— У вас не может быть детей. — Глухо произнес я.
— Зачать не могу, — согласилась она, — но сыграть роль суррогатной матери запросто. Они были плотью от плоти моей, и я знаю, что с ними сделал ты. В общем. — Она помолчала. — Прощайся, это последняя ночь с этим образом. А я удаляюсь. — Девочка брезгливо скривилась. — Не хочу видеть твои розовые сопли.
— Так почему ты просто не оставишь образ в покое? — Вырвалось у меня, хотя я прекрасно знал ответ.
— Потому что на давно заросшем пепелище моего дома я поклялась вечно мстить тебе, и я делаю это. — Безжизненно изрекла она. — И спасибо тебе, что ты однажды открыл мне правду. И будущая гибель этого образа, — девочка обвела себя и зло улыбнулась, — еще один укол рапиры в твою грудь. Ведь так было?
Я медленно кивнул.
— Очень жаль, что я тогда воскресила тебя. — С сожалением произнесла девочка.
— Жаль. — Подтвердил я.
— Значит, не будешь? — Повторила Венди и нахмурилась с чрезвычайно грозным видом, по крайней мере, так считала она.
Я смотрел на столь любимый образ и думал. Есть лишь один способ навечно сохранить его. Я улыбнулся и мягко спросил у ни о чем не подозревающей девочки: — Хочешь стать моей навеки?
— Что происходит? — Надо мной склонялась Алиса, ее глаза с расширенными вертикальными зрачками обеспокоенно шарили по моему лицу. — Почему здесь такое возмущение? Тебе снятся сны? О чем? Ты вспоминаешь, или с тобой говорят? Мой принц, ты помнишь уговор? Помнишь. — Она мило улыбнулась и погладила меня по левой щеке. — Спи. А я побуду рядом. Эй, ты, — недовольно обратилась она к кому-то, — подвинься и нечего моего принца обнимать.
И я действительно заснул, но практически сразу проснулся от возникшей надо мной возни.
— Да куда ты лезешь? — Возмущенно шипела Алиса. — Здесь втроем места нет, куда ты еще?
— А тебе не кажется, дорогая подруга, — не менее возмущенно шипела Деф в ответ, — что находиться рядом с моим принцем у меня прав куда больше?
— Это не права, а обязанности. — Похоже, ее собеседница пыталась скинуть новоприбывшую в проход. — Хочешь, охраняй, кто тебе мешает? Вот здесь со свечкой постой. И вообще, лучше эту белобрысую дурынду отправь куда-нибудь, например, к тем бомжам на вокзале, что мы недавно проехали.
— Это мы к ней вторглись без спроса, и ты знаешь правила. — Моя любимая отвоевала все-таки место рядом со мной, сдвинув всех к стенке, и легла рядом, но с другой стороны от Алисы и ласково погладила меня по правой щеке.
— Спи, милый. Спи.
И я снова заснул.
Я растерянно смотрел на старшего брата.
— Да, противно. — Раздраженно повторил он. — Ты погляди на себя. Кто ты есть? Мальчишка или жеманная девчонка?
От удивления у меня едва не отвисла челюсть.
— Ты погляди, как ты двигаешься, — с непонятной мне злостью продолжал старший брат, вернее, просто тип, с которым мне приходилось делить этаж. — Ты ходишь, точно боишься поскользнуться, — обвиняюще произнес он, — а жесты? Ты видел когда-нибудь, чтобы нормальный парень двигал руками с такой плавностью, будто играет под водой на арфе?
Я подозрительно покосился на него. Может, он просто издевается?
— Ты хоть раз замечал, как ты застегиваешь воротник или поправляешь волосы? — Продолжал наседать обличитель. — Ну, поправь, поправь.
Я поднял руки к воротнику рубашки и, не сводя глаз с этого паразита, медленно и аккуратно расстегнул и застегнул несколько пуговиц, потом поправил волосы.
— Вот! — Он с презрением подбоченился. — Кто так волосы поправляет, кроме девчонок?
Я хотел, было, с достоинством ответить, что я, но передумал. Пусть говорит, авось скажет что-нибудь полезное. Сколько живем, столько учимся, как сказал некий безвременно усопший школьник.
— Ты прикасаешься к голове так осторожно, словно на ней прическа размером с дом и ты боишься, что она вот-вот рассыплется. Даже пуговицы застегиваешь не так. А разговариваешь?
Ну вот, уныло подумал я. Оказывается, я и говорю не так.
— С тобой ведь невозможно разговаривать! — Старший брат нервно прошелся по комнате. — Будь ты девчонка, я сказал бы, что ты влюбилась в меня по уши и строишь глазки.
Я открыл рот от изумления. Спятил, что ли? Неужели серьезно?
— Вот именно, — процедил он, разглядывая меня. — Именно так, как сейчас.
Я отвернулся.
— Ты разговариваешь так не только со мной, разумеется. Со всеми. — Задумчиво проговорил старший брат. — Может, это потому, что у тебя очень выразительная мимика. То поднимешь бровь, то улыбнешься, то нахмуришься, то прищуришься. Смотреть на тебя интересно, конечно. Но... Понятное дело, взрослые от тебя без ума. — Он ухмыльнулся с таким издевательским видом, что я едва не стукнул его по лбу. — Да, они считают тебя весьма очаровательным ребенком. А другим каково? Вот был бы ты девчонкой...
Он замолчал, точно проглотил собственный язык. Я с беспокойством поглядел на него. До того я смотрел в окно, чтобы он опять не решил, будто я "строю глазки".
— Ладно, — примиряюще сказал я. — Когда я буду разговаривать с тобой, я буду отворачиваться вот так. — Я показал. — Хорошо?
— Э-э-э... — Он потрясенно таращился на меня.
— У меня что, — я смерил его возмущенным взглядом, — у меня что, рога выросли?
— А может быть... — Его так и распирало. — Может быть, ты и есть девчонка? Может, ты просто-напросто всех нас надул... надула? Сказала, что мальчик, никто ведь тебя не проверял...
Здесь я влепил ему пощечину. Он замолчал, ошарашено держась за красный отпечаток ладони.
— Ты все сказал? — Холодно прошипел я. Меня аж трясло от злости. — Так вот. — Я сплел руки на груди, до боли сжав пальцы. — Запомни, кто бы я ни был, мальчик или девочка, человек или нет, но ты, ты никогда... — Замолчал, тяжело дыша. — Псих!
Повернулся и побежал прочь.
— Это я-то псих? — Изумленно донеслось сзади.
Это ж как меня надо довести, с ужасом думал я, чтобы я едва не проболтался. Что происходит? С каких пор меня стали трогать мысли о том, что думают обо мне какие-то там... Пусть я и живу вместе с ними.
Я остановился в коридоре и, мелко дрожа, прижался спиной к стене.
— Нет, друг мой, — прошептал и крепко зажмурился. Взгляни правде в глаза. Ты привязался к ним, вот что. А привязанность сродни любви, это так, что бы о том не говорили. Это что же...
У меня подогнулись колени, и я бессильно сполз по холодной как лед стене. Привязался. Полюбил. Все правильно. Почему же иначе я влезал в дела приемного отца? Только ли из нежелания потерять часть удобств из-за финансового краха? А может, может, просто мне его стало жалко? Может, стало больно смотреть на его осунувшееся от постоянного недосыпания лицо? Наблюдать, как он вместе с несколькими верными старыми друзьями ночи напролет пытается найти хоть какой-то выход? Именно тогда один из них вскользь, вроде печальной шутки, упомянул об акциях "Кабана Грегори", которые вмиг решили бы их проблемы. Но... Зажмурился еще сильнее. Но почему я, доставая те несчастные бумажки, не пошел по самому простому пути? Не задавил волю ничтожной букашки, какого-то там человечка Грегори, совершенно неизвестного мне? Не заставил его разум сломаться под моими ладонями и вылепить из него, что мне заблагорассудится? Он выполнил бы приказ, передал акции, а потом пустил бы себе пулю в лоб. Вот и все, так мы делали испокон веков. Так почему же предпочел не трогать его волю, не касаться человеческой души залитыми кровью руками и вместо этого решил просто поговорить?
Я улыбнулся сквозь слезы. Просто поговорить. Нет, так только кажется, на самом деле у нас была совсем не просто беседа. Пусть я и шантажировал, пусть, но не лишил его выбора.
Когда-то, невероятно давно, мне было сказано, что право выбора, это единственное их сокровище. А потом, много-много времени я и другие, такие же, как я, пытались это сокровище отнять.
Так что же происходит? Когда-то я избавился от ненависти к ним, потом, от презрения, а теперь, получается, и от безразличия?
— Эй, что с тобой? — Меня взяли за локоть и подняли на ноги. — Ты что?
Старший брат испуганно заглядывал мне в глаза.
— Не плачь, что ты, в самом деле... Ты из-за меня плачешь, да?
Я слабо кивнул.
— Из-за тебя. — Я говорил, давясь слезами. — Из-за тебя, из-за твоего папы, из-за мистера Грегори, из-за... Всех.
— Отпусти его. — Мрачно произнес мой настоящий брат.
— Ты кто? — Старший растеряно переводил взгляд с него на меня и обратно.
— Санта Клаус. — Еще мрачнее проговорил новоприбывший. — Отпусти, я сказал.
— Почему вы так похожи? — Не унимался старший и попытался загородить меня собой.
— Потому что мы близнецы. — Родной щелкнул пальцами и старший застыл с открытым ртом.
— Вот зачем ты слился с этой девочкой? — Мягко спросил брат и приподнял за подбородок мое заплаканное лицо. — Ты понимаешь, как сложно было сделать так, чтобы никто не обратил внимания на изменение твоей внешности? Хорошо, хоть мальчиком решил остаться. Или нет? — Он подозрительно всмотрелся в меня и печально вздохнул. — Ну и коктейль ты намешал. Намешала. Намешало. — И неожиданно весело фыркнул.
— Так ведь мы же средний род. — Я заулыбался тоже и вытер слезы.
— Средний... — Брат нахмурился. — Слушай, кажется, я знаю, где он.
Глава 26. День седьмой. Утро.
Сонно щурясь и моргая на солнечные лучи, я недоуменно приподнялся на локте.
— Уйди сейчас же! — Пронзительно закричали над моим ухом, и я понял, что именно меня разбудило. От последовавшего толчка я свалился в проход между диванами и неуклюже забарахтался, запутавшись в одеяле.
— Извращенец! — Между тем кричали на меня сверху и даже, вроде, ударили чем-то по спине, судя по ощущениям, подушкой. — Маньяк! — Я почти встал, но на последнем слове мне прилетело в лоб, и я ошеломленно сел на диван напротив скандалящей фурии. — Куда ты меня притащил?! — Разъяренная Блонда махнула подушкой перед моим лицом и закрылась ей как щитом. — Ты меня похитил?! У-у-у, маньячила!!! — И запустила мягким снарядом мне в голову.
Спросонья совершенно ничего не понимая, я откинулся на спинку дивана в обнимку с орудием избиения. Дверь с лязгом откатилась, и с растерянным видом уставился на ребят. Из-за их спин выглядывала Настя.
— Так вот она где! — Радостно закричала она кому-то, перевела взгляд на меня и гневно воскликнула: — И опять этот... этот мелкий жук клеится! Ни стыда, ни совести, хотя бы Деф постеснялся!
.— Вы кто?! — Сидящая напротив меня девушка старательно закрывалась поднятым с пола тощим одеялом и переводила испуганные глаза с одного утреннего визитера на другого. — Где мои мама и папа? Где я?
— Что, допугался? — Настя от возмущения даже руками всплеснула. — Говорили тебе, что не доведут твои шутки до добра! Ты что сделал, что у бедной девочки крыша съехала?!
Вперед протолкались угрюмая Деф и крайне веселая Алиса.
— Мой принц. — Нежно мурлыкнули мне и послали воздушный поцелуй. Моя помощница оттянула ошарашенной девушке, что сидела на диване напротив, одно веко, внимательно что-то там посмотрела, попыталась провести похожую процедуру с другим, но была с возмущением оттолкнута.
— Ты что? — Испуганно воскликнула Блонда и отодвинулась как можно дальше. — Ты кто?
— Ну, Леха... — С угрозой протянула Настя и зашарила глазами по купе, очевидно, ища подходящее орудие убийства. — Ну, ты, доигрался...
Деф повернулась и с негодованием сказала Алисе: — Так и знала! Незачем мне надо было надеяться... — Она не договорила, лишь сверлила подругу яростным взглядом.
— Да ладно тебе. — Та ослепительно улыбнулась, невесомо опустилась рядом со мной, закинула ногу на ногу и беспечно покачала серебристой туфелькой. — Ну, выпало чуть больше, так что? Эй, ты, — презрительно обратилась она к ничего не понимающей Блонде, — как зовут то тебя, помнишь?
— Лена. — Растеряно ответила она.
— Ну, вот. — Девушка с белокурыми волосами небрежно указала на нее пальчиком. — Не овощ. А вот его помнишь? — Она показала на меня.
— Помню. — Блонда недовольно нахмурилась, Алиса тоже. — Мой одноклассник. Алексей. Он... — Замолчала и попыталась получше закрыться одеялом.
— Что, он? — С любопытством спросила Настя.
— Ничего. — Однако вид у девушки на диване был надутый и обиженный. — Куда мы едем? И где мои родители?
— Что ты помнишь последнее? — Деф присела рядом с пациенткой.
— Школу ... — Блонда закрыла глаза. — Я сижу в классе, беру учебник и нечаянно роняю ручку. А он... — Девушка улыбнулась, совсем, как когда-то, — а он ее прямо в полете поймал и мне вернул. — Открыла глаза и с возмущением посмотрела на меня. — А потом в кровать ко мне забрался!
— Так ты определись, — назидательным тоном посоветовал Колька, — в школе ты, или в кровати.
И они с Пашкой радостно заржали, впрочем, быстро затихли, получив от Насти по подзатыльнику.
— Значит, все-таки, помнишь, — разочарованно протянула Алиса.
— Ты это специально сделала. — Мне показалось, еще немного, и Деф в своей подруге дыру прожжет, причем в прямом смысле слова.
