— Через часик. Мне ещё с подружками пошушукаться надо... — улыбнулась она.
— Да. Только... — снова в голосе Александра прорезалась озабоченность. Он даже подумал в тот момент о том, что больше всего боится однажды окончательно потерять Викторию.
— Не извольте беспокоиться, мой повелитель. Всё будет в пределах допустимого. — улыбнулась его подруга.
Теперь Александр мог надеяться увидеть дачу Беловых и пожить на ней достаточное время в качестве полноправного гостя. Раньше он, уважая право семьи Беловых на уединение, упорно отказывался от предложений Виктории или её отца прибыть на дачу и пожить на ней. Но теперь он принял предложение Вики, учтя то, что они будут там одни и никого не стеснят.
— Сашочек, твою комнату я уже приготовила, она на втором этаже. Я — рядом, на третьем, в своём обычном комплексе — кабинет, лаборатория и спальня. — Виктория сидела за управлением и поглядывала в зеркало заднего вида на Александра, углубившегося в чтение информпрессрелиза. — Надеюсь, тебе там понравится. Река, озеро, лес вокруг. Ну, естественно, все блага цивилизации в расположении дачного центра. Хотя насчёт благ мне больше простой вигвам нравится, с минимумом удобств. А то отупею.
— Ладно, Вика. Мне, как обычно, надо подумать и помолчать. Разрешишь?
— Какой вопрос, Саш, конечно. — Вика включила затемнение задней части салона и софиты. Гравилёт шуршал катками по шоссе, скоро был поворот на автостраду, там ещё одно-два шоссе и наконец — боковая дорога к въезду в дачный центр. Конечно, Виктории хотелось поговорить, но после угрожающего разрыва, после того, как Александр силой своего Внутреннего Огня поставил её на ноги лучше, чем вся громада Земной Медслужбы любого уровня, она поняла, что этому человеку она должна позволять многое, даже если это позволение противоречит её желанию, продиктованному генетической памятью. — Если потребуется стенка — клавиша слева зелёного цвета на третьем пульте.
— Спасибо, Викта, но созерцать тебя мне тоже надо и я не собираюсь баррикадироваться.
— Успокоил, спасибо. — усмехнулась Виктория, поворачивая рычаг вправо и встраивая машину в поток на автостраде. — Теперь и мне можно отдохнуть. Я ставлю на автопилот и тоже полноценно отдохну.
— Ага... — Александр уже несколько минут наблюдал в экране заднего обзора следовавший за ними полицейский патрульный лимузин дальнего класса. По яркому бортовому номеру он понял, что за рулём не кто иной, как его брат Борис. Как всегда его старший брат использовал любую возможность, чтобы лично поучаствовать в охране и защите Виктории. Вся СБ Московска и Еврорегиона об этом знала и беспрепятственно назначала старшего Иванова на маршруты, близкие к местопребыванию Навигационной Звезды. Виктория тоже видела на экране обзора эту полицейскую машину, но до времени не обнаруживала своего знания:
— Что-то мне не нравится подтекст твоего "ага", Саша. Я не люблю неоправданных сюрпризов...
— Какой сюрприз? Он, собственно, уже сзади нас... — Александр постарался сохранить невозмутимость и это ему удалось.
— Эта патрульная машина службы безопасности Московска? Что-то мне очень знаком человек, сидящий за управлением. Это твой старший брат Борис... Капитан отдела патрульно-постовой службы...
— Угадала. Притормози, он включил мигалки...
— Ладно. Надеюсь, арестовывать меня не за что. — Виктория прижала машину к обочине и остановила её у знака набора скорости. Патрульная машина встала чуть впереди машины Виктории.
Офицер вышел и приблизился к машине Беловой со стороны водителя:
— Добрый день. Капитан Иванов, Служба патрулирования автострад. Ваши документы.
— Вот пожалуйста.
Просмотрев документы, офицер вернул их и кивнул сидевшему в машине напарнику. Мигалки погасли, что означало отсутствие проблем.
— Здравствуйте, Виктория Аскольдовна.
— Здравствуйте, Борис Александрович.
— Куда путь держите? — осведомился офицер СБ.
— К себе на дачу. — ответила Виктория, ещё раз просмотрев показания навигационных экранов и приборов.
— Ясно. Шоссе аш тридцать закрыто, там меняют покрытие. Есть шоссе аш триста-пять, там вам будет удобнее.
— Спасибо. — Виктория пробежалась пальцами по сенсорам вспыхнувшей виртуальной клавиатуры.
— Можете следовать. Счастливого пути и хорошего отдыха вам обоим. — Борис отвлёкся от созерцания Виктории и посмотрел в глубь салона. — Привет, Саша.
— Привет, Боря.
— Всего доброго. — Борис неспешной походкой вернулся к своей машине и она исчезла в потоке транспорта.
Виктория не торопилась включать двигатели и трогать машину с места.
— Работка у твоего брата... Он немного напряжён и скован... Хотя мне это очень хорошо понятно.
— Опасная. Но он хотел её и он, убеждён, к ней готов, насколько это вообще возможно. Поехали, Викта. Тронемся минут через десять. Не гони.
— Спасибо, Саша. А то чего доброго наломаю дров на автостраде...
— Тогда Борису придется вернуться с сотоварищами... И при его подготовленности к подобным казусам последствия не замедлят...
— Подождём.
Они в молчании просидели неподвижно полчаса.
Александр и сам бы удивился, узнав, что они вместо десяти минут прождали целых полчаса, но тогда, видя удалявшегося от него старшего брата, Александр вдруг с ранее незнакомой силой ощутил, что он и Борис в чем-то очень важном едины.
Так случилось, что после войны с Чужими Россия приняла решение немного увеличить степень своей открытости и интегрированности в мировое сообщество, на время ослабив защиту собственного пути от внешних посягательств. И тогда, когда Александр был в третьем классе, случилось то, что заставило Россию закрыться в очередной раз слишком надёжно. Следом за ней закрылись от внешнего влияния и страны Евразийского Региона. Тогда Борис впервые ощутил необходимость служить именно в частях защиты интересов России, частях, отвечавших за безопасность граждан России где бы они ни были в пределах атмосферного щита.
Абулаканский центр дальних исследований предложил России поучаствовать в одном, как позднее выяснилось, предельно опасном и неоднозначном эксперименте. Был предоставлен и корабль, названный весело и жизнеутверждающе — "Юнона". И всего — то попросили предоставить членов экипажа — исключительно девушек. И в этом не усмотрели ничего странного — мало ли кого набирали в экипажи, были и чисто женские корабли. Суть эксперимента состояла в том, чтобы забросить корабль в один из самых малоизученных квадратов Внешнего кольца Галактик. Даже корабли с женщинами ходили раньше в такие районы — и в этом ничего не усмотрели.
В назначенный срок у посадочных опор-лап сравнительно небольшой по размерам "Юноны" в белоснежных скафандрах выстроились пятнадцать девушек. Среди них была и хорошая знакомая Бориса — Анжела. Теперь Александр знал, что именно она была пока единственной большой любовью старшего брата — он после этого не шёл ни на какие контакты, превышавшие служебные, но был более открыт, чем Александр. Обычное построение, обычные предполётные хлопоты, обычное волнение, обычные слёзы. Но слишком много странностей и нестыковок с нормативами выяснилось намного позже.
Всё прошло легко и свободно, без вопросов и объяснений. Корабль стартовал. Целый год всё происходило так, как будто впереди будет радостное возвращение и не менее радостная встреча с родной планетой.
Как оказалось, даже всесильные Информцентры России знали немногое о чудовищной подоплёке эксперимента. Только временами наблюдатели осуждали на словах и в письменных отчётах привередливость зарубежных коллег и приходили в непонятное состояние, читая отчётные кристаллы, регулярно доставляемые в Москву в Центр расследований от резидентов и агентов.
Корабль благополучно вошёл в закрытую доселе ветвь и вскоре пришло сообщение о посадке на красивую, почти земного типа планету. Всё. Больше — ни одного сообщения в адрес Земли не поступило, а всякая связь с бортом прервалась.
Тогда-то и появились во временном офисе Абулаканского центра, расположенном в Плесецке, откуда ушла в свой рейс "Юнона", плечистые парни из Российской Службы Безопасности Нации. Тогда-то и началась раскрутка спирали плана. На гора были подняты проектные документы корабля, предварительные черновые планы работы, списки оборудования. Два пятидесятитонных железнодорожных вагона-контейнеровоза заняла документация и техника, которые бойцам российских отрядов спецназначения удалось изъять, не дав уничтожить.
На космодромах Спасательной Службы Космических сил России впервые за долгие годы сыграли сигналы повышенной боевой готовности. Три могучих дальних разведчика и два корабля из состава Аварийно — Спасательных сил Евразии взяли курс к той злополучной ветви.
Полгода ожидания, полгода напряжённых разбирательств, консультаций, согласований и утрясок. Полгода нервного напряжения. Наконец пришло сообщение, что мёртвая "Юнона" найдена в положении аварийного взлёта на дне кратера. Диаметр этого кратера составлял несколько километров. Корабли отряда попытались было совершить посадку как можно ближе, но приборы безопасности зашкалило. Пришлось вызывать скоростные рейдеры с сотрудниками Особых Эвакуационных отрядов Космосил России. Как подошли спасатели к мёртвому кораблю, как с величайшими предосторожностями проникли в него, как они нашли всех путешественниц на своих местах по отлётному расписанию — все это было подробно описано в отчетах Службы Уголовного розыска Космосил России.
Но с момента уяснения первых предпосылок трагедии над головами руководителей проекта нависли нешуточные неприятности. Через два часа после прихода первого отчёта спасателей, быстро получив разрешение Международного Суда по космическим делам, три отряда Российских сил специального назначения Службы Безопасности Евразии "накрыли" всех, кто имел малейшее отношение к этому проекту. Все они были вывезены в Россию, в расположение особозакрытого городка изоляции, подчинённого Силам безопасности России.
На резервном космодроме в Плесецке впервые за долгие годы открылись створки ангара, где стоял большой "Черный Тюльпан" — тяжёлый рейдер скорби и памяти. Пятеро мужчин в чёрных скафандрах вошли в рубку корабля, который взял курс туда, куда совсем недавно ушла жизнерадостно щебетавшая в динамиках ДКС "Юнона".
Могучие машины Информцентра Космосил России начали подготовку к международному судебному процессу. Всем, кто имел отношение к членам экипажа "Юноны", была предоставлена возможность выступить в качестве свидетелей или обвинителей. Всем им были предоставлены условия для ознакомления с материалами уголовного дела, переданного в ведение Верховного Суда России по особо опасным делам.
Прошло несколько месяцев и в пределах Солнечной системы появились три корабля, ведущие на буксире обездвиженную, но не сломленную "Юнону". Далеко позади следовал "Чёрный Тюльпан". По боевой тревоге была поднята одна из частей Российской Службы Психологической Защиты, сотрудники которой спецрейсом вылетели в Лосинск. В этом небольшом городке было решено провести Процесс.
Плесецкий космодром на несколько дней занял центральное место в отчётах Пресслужбы планеты. Сюда три спасательных корабля доставили "Юнону". Сюда же, но на другое поле тихо опустился "Чёрный Тюльпан", к которому не допустили никого. Пять взводов Службы Охраны космодрома перекрыли все возможные доступы к полю посадки, ставшему теперь полем Скорби. Трёхцветное полотнище с российским орлом и знаком Космосил России на шпиле Поста управления полётами обзавелось чёрными лентами — знак Скорби и Памяти.
Кораблём занялись эксперты Российского Центра Службы катастроф. Три спасательных корабля через несколько дней отбыли на свою базу. В эти же несколько дней уложились и эксперты, добавившие к уже накопленным материалам ещё пятьдесят увесистых томов по две тысячи страниц каждый.
Горизонт затягивали грозовые тучи. Хотя было лето, никто из россиян не обращал особого внимания на отпуска и развлечения. Быстро посуровевшая Россия собиралась судить посягнувших на её честь и достоинство. Ещё до суда Совет Президентов Евразии принял решение закрыть Россию и Евразию прежним кольцом охраны, обеспечивавшим строгую фильтрацию и надёжную защиту. Решение начало тотчас же претворяться в жизнь.
Борис Иванов, получивший незамедлительно академотпуск в школе второй ступени, вылетел в Лосинск. Он сделал там пятиминутное заявление, говорил от сердца, неравнодушно, но предельно взвешенно и четко.
Впервые за долгие годы в российском зале судебного заседания были произнесены страшные слова: "Преступление перед нацией", которые обозначили высшую степень беспристрастности и не менее высокую степень неприязни. Международные обозреватели в один голос говорили, что с фирмами, которые решились на сотрудничество с Россией в рамках данного эксперимента, вполне вероятно, придется распрощаться. Другие отметили вероятность существенного ограничения Россией степени участия иностранных партнёров в своих космических программах.
Сдерживаемый правилами приличия гул и откровенные и резкие высказывания, раздававшиеся в зале Процесса, не доносились до подземных этажей, куда были доставлены тела погибших. Стеклянные капсулы приняли в себя всех пятнадцать. Всё, что смогло выстоять, но не смогло сохранить жизнь. Борис дважды побывал в этом зале. Один раз — с официальной делегацией от школы второй ступени, где училась Анжела, а второй — уже один.
В молчании он долго стоял над капсулой с телом Анжелы. Да, она была старше его, да, она была опытнее, да, она приехала жить и учиться в Московск всего на полгода. Этого было вполне достаточно. "В России дети взрослеют рано..." — сказал как-то отец. И Борис не смог с ним не согласиться. Вот и теперь он вглядывался в заострившиеся черты лица Анжелы и думал, что он, мужчина, не смог встать на её пути, отговорить от решения поучаствовать в "небольшом совместном космическом эксперименте", как мило и просто тогда это называлось. Не смог отговорить, не смог заставить отказаться, хотя восемнадцатым или каким там по счету чувством ощущал, понимал, что это может быть смертельно опасно.
Именем народа России всех имевших отношение к эксперименту приговорили к дезинтеграции — квалифицированной смертной казни. Редчайший случай в предельно гуманно настроенной России. Редчайший случай в Евразии.
Вернувшись домой, Борис несколько дней ходил как потерянный. Ему предстояло ещё принять участие в похоронах членов экипажа "Юноны". В понедельник он вылетел рейсовым трассором в Велесенск.
Капсулы были доставлены на Поле памяти под охраной конного и пешего Караула Памяти. Каждая капсула была накрыта российским флагом, флагом Космических сил России и флагом Евразии. Хотя погибшие не были офицерами Космофлота планеты, им были отданы все воинские почести высшего ранга, включая троекратный артиллерийский салют и прохождение подразделений Почётного Траурного Караула Космосил Евразии. Борис положил свой букет на холмик, выросший на месте погребения Анжелы, подошёл к её родителям, молча выразил соболезнование — одним взглядом, поскольку любые слова были тут бессильны. Вечером того же дня трассор привёз Бориса обратно в Московск.
