Звуки выстрелов, резкие, отрывистые, бьющие по ушам, вырвали Эми из сладкой грёзы, куда она было погрузилась. Кто-то надсадно орал вдали, ещё очереди выстрелов, сливающиеся вместе, маты, вопли, чьи-то команды, резкие и отрывистые. Бабах! Здание затряслось, и на Эми посыпалась пыль, что-то откололось от стены и просвистело рядом с ухом.
Это было дико, непривычно, страшно, и Эми завыла, закрыв голову руками, словно стараясь закрыться ими от всех бед. Она неоднократно лечила пострадавших от огнестрельного и холодного оружия, от Губителей, от кулаков Виктории, но вот в таких вот перестрелках не была ни разу. Тихий шелест лазеров и силовых полей не шёл ни в какое сравнение с этим ужасом. При этом Эми понимала, что рядом с ней убивают людей, и ощущала сильнейший позыв выбежать из дома, помочь, вылечить.
Но та часть её, что перестала быть героем, та часть, что нашёптывала мрачные, извращённые мысли, посылала видения влюблённой Славы — одно касание! — так вот, эта часть держала Эми на месте, не давала двинуться. Раздираемая противоречием, Эми продолжала подвывать, словно оплакивая всю свою жизнь, прошедшую под знаком преодоления и борьбы.
Настоящие родители, которых она не знала, и Кэрол, кривящая губы при виде приёмной дочери. О, как Эми боролась за то, чтобы заслужить похвалу, одобрение и любовь Кэрол Даллон, всё то, что она щедро расточала своей настоящей дочери — Виктории!
Борьба была проиграна с треском.
Виктория, вначале просто заботливая сестра, потом ещё и предмет обожания, тревоги, заботы, мыслей, которые Эми, если могла бы, вырвала бы из головы с кровью. Блистающая Слава, лицо Новой Волны, Александрия-младшая, героиня Броктон-Бей, в тени и у ног которой притаилась молчаливо страдающая серая мышка — сестра.
Борьба за любовь Вики тоже была проиграна с треском.
Попытка быть героиней и помогать людям, подавить в себе всё "злобное наследие" отца, которого она не знала. Люди славили её, не зная, что Панацея приходит в госпиталь, чтобы убежать от сестры и семьи. И что в результате? Она всё равно не убежала от неизбежного, поддалась и стала злодейкой.
Борьба за то, чтобы быть героиней оказалась проиграна.
— Бросайте оружие! — прогремел выкрик в наступившей тишине.
Эми вздрогнула, пытаясь понять, что ей делать. Потом сообразила, что ещё ничего не закончилась, и снова сжалась в комок, пытаясь закрыть уши руками, не слышать того, что будет дальше. Желание встать и выбежать на помощь уже пропало, ушло, остался только животный страх и картинки того, как её расстреливают, не разобравшись в ситуации.
Эми никогда особо не задумывалась о будущем. Вначале она была слишком маленькой, потом стало просто не до таких мыслей. В борьбе с собой, с Викторией, с школой, с Кэрол, с больницей места для размышлений о будущем уже просто не оставалось. Максимум, что мелькало в голове, это мысли о том, как они окончат школу и уедут далеко, где не будет Кэрол и Марка, и будут жить вместе, вначале как сёстры, а потом... тут фантазия обрывалась, ибо она была неприличной, неуместной, да и не собирались они бросать семью, команду и родной город.
Страх смерти, страх за любимую сестру, атакованную бандитами в торговом центре, некогда швырнул Эми в бездны триггера, превратив в Панацею. Панацея не то чтобы не боялась смерти, просто привыкла к ней, привыкла к виду страдающих, больных, умирающих, и при этом внутри терзалась маленькая Эми, желающая быть героем. Терзалась от того, что не может спасти всех, не может помочь всем, от того, что каждую секунду, которую она тратит на себя — кто-то умирает, кто-то, кого она могла бы спасти.
Потом привыкла, научилась жить с этим.
Но сейчас ей было страшно, страшно, страшно, как тогда, в торговом центре, когда она не знала, что делать, за что хвататься, и страх за Викторию толкнул её к получению суперсилы. Эми поняла, что и в этот раз боится не за себя, а боится умереть, не успев объяснить Виктории свои подлинные мотивы. Боится того, что Слава будет вспоминать её с презрением как злодейку, предавшую Новую Волну.
Осознание внезапно успокоило Эми, и она продолжила ждать, заткнув уши руками.
Когда крики окончательно стихли, она осторожно отняла руки от ушей и прислушалась. Помятые уши горели, тишина вокруг звенела и шумела, словно волны прибоя. Чуть отойдя, Эми услышала и тихие стоны с первого этажа, но всё же прислушивалась ещё какое-то время, словно не веря ушам своим.
Что делать теперь — она знала, но со знания этого толку теперь не было.
Вылечив кого-то, она прямо заявит о своей личности, а не вылечит — то, получается, даст умереть прямо у неё на глазах. Вылечить и заставить забыть? Ещё хуже. Быть героем в ущерб себе? Быть злодеем и терзаться потом муками совести? Эми не знала, что делать, и поняла, что это незнание относится не только к текущей ситуации, но и в целом ко всей её жизни.
Что делать? Куда идти? Как жить?
На все эти вопросы не было ответа, и Эми сидела, словно в трансе, под затихающие стоны с первого этажа. Потом она всё же встала, с трудом, но встала, понимая, что сюда скоро могут прибыть ещё люди, дружки загадочного Сохатого или ещё имперцы, или просто желающие поживиться грабежом после перестрелки. В любом случае они не будут небрежны в осмотре окрестностей, даже в надвигающейся ночной тьме, фонарики и свет Луны ещё пока никто не отменял.
— Помоги! — рука ухватила её за лодыжку цепкой хваткой, не разогнуть, не разжать. — Помоги!
Эми взвизгнула, пытаясь вырваться, но добилась лишь того, что упала, больно ударившись о пол. Она запаниковала, скребла руками, рвалась вперёд, но схвативший её держал крепко, даже подтянулся вперёд, словно собираясь навалиться на неё сверху. От этой мысли Эми ещё больше запаниковала, замолотила руками и ногами, забыв о своей суперсиле, охваченная лишь желанием вырваться.
— Да не дерись ты! — хрипело сзади. — Помоги мне! Денег дам! Ёбаные имперцы изуродовали, нужно к доку, он поможет!
Эми слышала и не слышала его хрипы, билась, пытаясь вырваться, затем всё же немного пришла в себя и перекатилась, собираясь оказаться на спине, чтобы получить возможность коснуться схватившего, парализовать его или просто заставить отпустить. При перекате с неё сдёрнуло платок и намотанную на голову футболку, а сама она оказалась в луче лунного света, падающего в пустой проем окна.
— Ты! — прохрипел схвативший её. — Я тя знаю! Ты ёбаная Панацея! Весь город тя ищет! Я буду богат! А ну не дёргайся!
Эми не выдержала и коснулась его, стремительно выбросив палец, коснувшись щеки. Раны его были не смертельны, даже без посещения доктора. То ли имперцы пытали, стремясь причинить максимальную боль, а не раны, то ли он просто быстро раскололся и начал выдавать информацию, а потом притворился умирающим. Судя по стонам, скорее первое, чем второе, но сейчас было важнее другое.
Деньги и награда за её голову, а значит, этот бандит не будет молчать.
— Нфнфу!!! — взвыла Эми, прокусывая губу до крови и направляя суперсилу.
Бандит упал и замер с выпученными глазами, руки его разжались. Эми торопливо вскочила, выскочила из дома, даже не пытаясь всматриваться или вслушиваться. Когда бандит придёт в себя, он будет помнить только то, что потерял сознание от ран, а потом пришёл в себя.
Эми торопливо побежала прочь, словно надеясь убежать от самой себя.
Ногарэ 8.22 Легенда
15 мая 2011 года, Броктон-Бей
— Последний патруль, и я отбуду в Нью-Йорк уже официально, вместе с командой, — сказал Легенда негромко. — Думаю, круг над городом будет в самый раз. Джеймс?
— Для меня это честь, сэр, — отозвался Бесстрашный, наклоняя голову.
— В остальном — стандартный протокол, — обратился Легенда уже к Мисс Ополчение. — Пока обстановка не будет признана безопасной, запросы из Броктон-Бей будут иметь приоритет, и я, и моя команда, будем готовы прийти на помощь, по первому же призыву.
— Я надеюсь, что нам не придётся посылать этот запрос, — мягко улыбнулась она.
Легенда улыбнулся в ответ, невольно вспомнив момент, когда впервые увидел будущую Мисс Ополчение. Первая команда Стражей, пять парней и пять девушек, среди которых была и Ханна, беженка из сожжённой турецкими солдатами курдской деревушки, практически не говорящая по-английски.
И вот, почти пятнадцать лет спустя, она глава команды Протектората.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Легенда.
Основания для этого у него, надо признать, были. Губители, с момента первого появления Бегемота в декабре 1992 года, атаковали более пятидесяти раз, и сражение в Броктон-Бей было одним из самых успешных. По числу потерь, как среди масок, так и среди обычных людей, по результатам и нанесённому Левиафану ущербу, по скорости восстановления города после атаки.
И это не могло не зарождать надежду.
Отсалютовав рукой, он взмыл в небо с крыши штаб-квартиры СКП. В самом начале, после получения сил из рук Доктора Мамы в середине 80-х, весь Триумвират взлетал, вначале приседая, словно отталкиваясь от земли, хотя этого и не требовалось. Только Герой сразу взлетал просто так, без приседания, потому что в небо его возносили созданные им устройства, а не суперсила в теле.
Легенда улыбнулся, поняв, почему он вспомнил о давно погибшем друге и соратнике. Герой тогда выступал с речью перед первой командой Стражей, зажигательной и весёлой, как и он сам. Он по праву был лидером Протектората и душой их четвёрки, вдохновляющий на подвиги, не унывающий в любой ситуации. Каждый из Технарей специализируется в какой-то области, но Герой, казалось, мог всё, и у него всегда был какой-то козырь в рукаве, ещё одно хитрое Технарское приспособление, выручающее его. Герой не был неуязвим, как Александрия, не мог переходить в особое энергетическое состояние, как Легенда, не мог оперировать несколькими силами, как Эйдолон, но при этом не уступал никому из Триумвирата благодаря своей силе Технаря.
— Какой у нас будет маршрут, сэр? — догнал его Бесстрашный и пристроился рядом.
Легенда покосился на него, потом бросил взгляд вниз. Ночной Броктон-Бей не сиял множеством огней, не дышал жизнью, как Нью-Йорк, но всё же была видна разница между южной и северной частями города. Побочным эффектом силы Легенды — умения создавать лазеры, любые лазеры из тела — было улучшенное восприятие световых волн, и сейчас, в свете Луны, он видел город не хуже, чем днём.
— Пролетим вдоль холмов на север, потом пройдём над Доками до порта, — ответил Легенда, задумавшись на секунду, — оттуда на юг, вдоль берега залива, и там мы расстанемся, я отправлюсь дальше, в Нью-Йорк.
Конечно, это не было кругом, о котором он говорил ранее, но и настоящим патрулированием оно тоже не являлось, ибо не было нужды, и это радовало Легенду. Если бы каждая атака Губителя проходила так, то у человечества была бы надежда выжить, выстоять и найти способ одолеть неодолимое.
Пока же уделом знающих оставалось мрачное ожидание неизбежного конца света.
Легенда ещё раз покосился на отлетевшего в сторону Бесстрашного. Герой из команды Броктон-Бей летел строго параллельно, примерно на расстоянии тридцати метров справа от Легенды. Копьё и щит его, казалось, светились в лунном свете, взгляд Бесстрашного был устремлён вниз, на улицы города в сотне метров под ним.
Всё по правилам — чтобы их обоих одновременно не накрыло ударом с земли, если найдётся дурак или безумец, который решится на это. Таковых хватало среди масок, но Легенда не волновался. В случае удара он инстинктивно переходил в свою вторую форму, находясь в которой, он мог поглощать различные виды энергии, и поглощал, снижая эффективность вражеской атаки до считанных процентов от того, что могло бы быть. И мгновение спустя он возвращался в основную форму, используя поглощённую энергию, чтобы излечить себя. Требовался удар огромной мощи и скорости, чтобы вывести Легенду из битвы.
Удар Губителя.
Удар Сибири.
Лицо Легенды омрачилось от воспоминаний о том роковом дне, 15 сентября 2000 года, когда они сразились с Сибирью и их осталось только трое. Ушла ли вместе с Героем некая частица команды? "Золотой век" героев закончился в 92-м, с появлением Бегемота, можно ли сказать, что "золотой век" их четвёрки закончился в 2000-м, вместе с гибелью Героя? Эйдолон начал слабеть год от года, Александрия отдалилась, словно готовя какой-то заговор. Легенда знал, что это не так — обязанности лидера Протектората съедали массу времени, а ведь Александрия была не только второй по командованию, но ещё и Старшим Директором СКП, успевая и там, и там.
Но почему же его не покидало ощущение, что старые друзья устроили заговор за его спиной?
— Бесстрашный, — обратился Легенда, чтобы сказать хоть что-то, отвлечься от несвоевременных мыслей.
Он читал досье Джеймса, знал о его силе и знал, какое будущее ему пророчат. Суперсила обычно приходила "как есть", сразу готовая к употреблению, практически неизменная. Единственное, что изменялось с годами, это способы применения силы, новые способы и трюки, которые осваивал владелец. Случай с Бесстрашным не был исключением — его сила "заряжать" не изменялась, но вот возможности... недаром ему прочили силу, большую, чем у Триумвирата.
Мысли Легенды в который уже раз за вечер скользнули к Герою. Чего бы он достиг за эти годы, продолжая совершенствовать свои устройства? Насколько легче было бы биться, имея за спиной почти всемогущего Технаря? Если бы Герой оставался в строю, то это была бы четверть века творчества, созидания, опыта битв и всего остального.
Чего достигнет Бесстрашный за четверть века?
— Что-то случилось?
— Пока нет, — улыбнулся Легенда, поглядывая вниз.
Тьму Доков прорезало пламя костров, лучи фонарей, вспышки зажигалок и даже несколько фар автомобилей на западе. Где-то справа мелькнули две вспышки выстрелов, но звук не долетел. Бесстрашный не заметил выстрелов, потому что смотрел на Легенду.
— Просто вспомнил, что хотел поговорить об одной вещи ещё до отбытия. Вообще, это не афишируется официально, но каждая из масок Протектората, кто перерастает определённый порог силы, проходит нечто вроде стажировки в командах, которые ведёт Триумвират.
— Я не знал об этом, — сказал Бесстрашный просто.
— Оружейник, например, проходил, но я слышал, у вас были разногласия с ним?
— Ничего такого, что мешало бы совместной работе в поле, сэр. Это часть обучения?
— Не совсем, — пожал плечами Легенда, — скорее, нечто вроде боевого сплачивания в мирных условиях. В боях с Губителями уже не до выстраивания командной работы, и поэтому мы стараемся проделать такое заранее. Не просто строчки о силе из досье, а лично представлять, что за человек, каков его дух, как он сражается, каков в общении, и так далее.
— Понятно, — немного озадаченно отозвался Бесстрашный.
— Когда в Броктон-Бей окончательно всё утихнет и наступит мир и порядок...
Легенда увидел, что Бесстрашный улыбается, и сам улыбнулся. Броктон-Бей был в некотором роде притчей во языцех, во всяком случае, для основной части страны он представал этакой клоакой, кишащей суперзлодеями, бандами, преступлениями и открытой войной прямо на улицах.
