— Ты думаешь, что открыл это первым, Джошуа? — усмехнулась Марианна — Наш путь выбран нами не за то, что он самый правильный, а за то, что он безопасен для нас как для цивилизации. Ты же наблюдал видения Призрака, его воспоминания? Колдуны прошлого были не выродившимися слабаками, как одни из их потомков — табориты. Они были могучими и гордыми людьми. Почитателями своей высшей крови и рабами культа прекрасного. Как они его понимали, конечно. А еще они были гордецами и высокомерными ублюдками, которые раскурочили свои земли в пух и прах из-за собственного тщеславия. Именно поэтому мы, пришедшие им на смену, отвергли этот путь. Потому что он ведет лишь к гибели. Чары не могут быть стихийной силой и безудержной игрой с мирозданием. Это четкий и ясный процесс. Законы и правила. Мы приняли их, и они стали нашей судьбой и нашим спасением. Поверь мне, я видела неоднократно, как способные и разумные чародеи и чародейки рано или поздно приходят к этим "новым" знаниям. И тогда у них есть выбор: отринуть их или пойти по такому пути. Те, кто выбирают тот путь, часто сходят с ума. А потом несут смерть и разрушение. Ты помнишь истории о безумных магах, сносящих с лица земли целые поселения? Эти истории — о них. Другие не принимают этот путь, и тогда при усердии и таланте становятся великими.
— Как вы, ваша мудрость?
— Мне нет нужды хвастаться, — без улыбки ответила целительница.
— И ни один из тех чародеев, что открыли для себя этот старый путь, не смог бороться с его пагубной силой?
На этот раз мэтресса Ланорвиль улыбнулась. Понимающе.
— Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос, Джошуа.
— Знаю. Мэтр Гаренцворт достойно борется с этим даром.
— Рамил, — в ее голосе звучала грусть, — он был великим еще тогда, когда Летнее Древо цвело и пело. Каким прекрасным было его волшебство! Каким чарующим и неповторимым...
— А потом он отказался от всего и пошел другой дорогой?
— Это был худший день для человеческой магии, Джошуа. Худший день.
— Этот разговор должен к чему-то привести, ваша мудрость.
— Должен. — Она выпрямилась, вмиг став сухой и официальной. — Я, Марианна Ланорвиль, предлагаю тебе, Джошуа Валладис, стать моим учеником. Быть под моей защитой и покровительством. Идти моим путем, пока не найдешь собственный.
— Это честь. — Он склонил голову. Искренне.
— Честь и большие возможности, — пожала плечами целительница. — Двое моих учеников заседают в Капитуле. Решают судьбы мира. Охраняют наши земли от таких бедствий, как это.
— В этот раз вышло не очень.
— Ты нахватался дерзости у своей эльфийской подружки, мальчик. — Целительница строго погрозила ему пальцем. — Не забывайся.
— Прошу прощения, — это снова было искренне.
— Мы бы все равно переломили этот кризис, только потерь было бы намного больше. Ваши действия, твои и наемников, достойны высочайших похвал. Но мы отвлеклись. Что ты решил, готов ли ты стать моим учеником? Быть может, будь ты в Капитуле, эти события могли бы закончиться намного меньшими жертвами.
— Для чего вам вообще беспокоиться о моей судьбе, ваша мудрость? Для чего я нужен Капитулу? И почему сейчас не сижу в темнице и не жду казни?
— Видишь ли, Джошуа, ты мне крайне симпатичен, но я спасла тебя не только поэтому. Не кривись, ты же знаешь, что бескорыстных чародеев не бывает. Твое спасение важно по многим причинам. Во-первых, ты наш выпускник, а значит, Цитадель и Капитул отвечают за тебя. Твои действия — это наши действия, и судить тебя должны мы. Не король, как бы он того ни хотел. Сейчас ситуация в мире неоднозначна. Мы и так все время балансируем на грани между договором и прямой конфронтацией с власть имущими, и отдавать тебя в руки Накрамиса — значит создавать неприятный и опасный прецедент. Во-вторых, ты стал жертвой подчиняющих чар. Жертвой жуткой и беспринципной магии. Могу, но не хочу представлять, что ты пережил, но уверена, ты совершенно не был готов к такому, я права?
— Правы.
— А знаешь почему? Конечно, не знаешь. К такому у нас не готовят, потому что чары подчинения давно под запретом. Они объявлены вне законов и возможностей уже многие века. Не только потому, что эта магия опасна. Никакая опасность не смогла бы отменить эффективности. Все дело в том, что никто из ныне живущих чародеев не может эти чары воспроизвести. А если бы могли? Ты хоть представляешь, какой хаос захлестнул бы нас? Но даже это не самое страшное. Сам посуди: мы — как бы нас ни ненавидели — особая каста. Люди, изменяющие неизменное. А если станет известно, что даже нас можно подчинить и заставить делать ужасные вещи... Что будет с нами тогда? Если люди увидят, что единственное, что до сих пор до конца не подвластно магии — разум — тоже стал нашей игрушкой... Любой сможет сказать, что его заставил чародей. Околдовала ведьма. Подчинил эльфийский кудесник. Таборитский шаман. Халфлингский знахарь. Знаешь, что делали кровавоголовые с мятежными чародеями? Они жгли их на кострах. Хочешь, чтобы такие костры горели по всей Ойкумене?
— Не хочу.
— Никто не хочет. Нельзя, чтобы даже тень сомнения проникла в души людей. Никаких намеков. Все чародеи, которые участвовали в этой истории — ренегаты и предатели. Они поддались посулам, жажде власти, угрозам и собственным нездоровым амбициям.
— И мэтр Грейн? Ведь он хотел исправить свою ошибку.
— Но не преуспел. Его убили солдаты короля или воины графа, он старался усмирить всех без разбора и сильно увлекся. Его больше нет. А если бы он не играл в игры с Призраком, а следил за планами графа, резни можно было бы избежать.
— Они хотели помочь, пусть и переоценили собственные силы.
— Они ошиблись и поплатились за это. А нам еще долго расхлебывать последствия. Очень долго.
— Значит, я тоже предатель и ренегат, ваша мудрость, и таковым останусь?
Марианна не опустила глаз.
— Пока да, мой мальчик. То, что будет с тобой дальше, — зависит уже от тебя.
— И как же вы спасете меня от плахи?
— Своим авторитетом.
— Польщен.
— Не дерзи. Ты чародей на службе, и твоя задача — защищать принцессу. Капитул осудит тебя за жестокость и неоправданность твоих действий, но они все же принесли результат, и принцесса была спасена. А значит, ты должен быть наказан, но вместе с тем и поощрен как верный слуга короны. Никто не заткнет злые языки, и твоя слава вряд ли будет доброго толка, но твоя голова останется на плечах.
— У вас все так складно выходит, ваша мудрость.
— Практика. Со временем ты станешь не хуже.
— Вы мне льстите.
— Не имею такой привычки.
— Не дадите даже подумать?
— Зачем? Этот выбор, он от сердца. А твое уже знает, что ему нужно. Решайся же, Джошуа. Новому придворному магу Римайна понадобится хороший ученик. А будущей королеве — верный друг.
Который будет смотреть, как она идет под венец с другим.
Как веселая толпа провожает их в спальню.
Как она рожает ребенка. От крови Лоргонов.
Нет. Он бы выдержал это. Смирился бы и выдержал. Так или иначе.
Вот только он уже знал, что должен уйти.
Дорога его жизни вела прочь от Римайна.
Забавно: когда твои мечты начинают сбываться, это порой не приносит никакой радости. Может, потому, что в реальности они видоизменяются, обрастая неприятными, порой исключающими всякую радость подробностями. Может, потому, что поздно. Или ты уже знаешь слишком много, чтобы мечтать о таком.
— Это честь, ваша мудрость.
Целительница нахмурилась.
— Но?..
— Но я все же попробую другой путь.
Марианна не стала гневаться. И одобрять тоже.
Легко поднялась с кресла и коротко кивнула.
— Он еще не говорил с тобой?
— Нет.
— Значит, я его опередила. Что ж, удачи тебе, Джошуа Валладис. Пусть тебе всегда светит счастливая звезда.
— И вам тоже, ваша мудрость.
— Ты что, забыл, мальчик? В моем возрасте дамы сами зажигают себе счастливые звезды.
Они спустились по лестнице и остановились у выхода на улицу.
Накинув плащ, она шагнула за порог. Обернулась.
— Ты симпатичен мне, Джошуа Валладис, — сказала мэтресса. — Поэтому я буду откровенна с тобой до конца. Если твой путь заведет тебя на стезю жестокости и смерти, я приду за тобой.
— Я запомню, ваша мудрость.
— Береги себя. — С этими словами целительница исчезла в сумерках.
Мэтр Гаренцворт пришел под утро и, смущенно улыбаясь, предложил свою помощь и покровительство в изучении волшебства.
Джошуа конечно же согласился.
Вечером того же дня, накинув капюшон и одевшись как можно проще, Джошуа пошел на городскую площадь.
Там, на спешно сколоченном помосте, возвышаясь над толпой горожан, стоял граф Реджинальд Кафас. Бледность его лица резко контрастировала с темными тонами роскошного камзола.
На трибуне восседали король с приближенными. В их числе находились господин Деверо и мэтресса Ланорвиль. Принцессы видно не было.
Когда герольд громко зачитал все обвинения, а жрец принял его последние слова, состоялась казнь.
Его сиятельство казнили без пыток. Как человека благородного, Кафаса не повесили и не колесовали. Седую голову хозяина Гриндо срубили исключительно благородным оружием — двуручным, хорошо отточенным мечом.
Майриэль пришла на следующий день.
По сложившейся традиции — с едой и хорошим вином. Неприметный плащ, который, видимо, считался хорошим тоном при посещении его логова представительницами прекрасного пола, она бросила у двери.
— Как ты тут, конспиратор? — участливо поинтересовалась эльфийка.
— Жду новостей.
— Ясненько. А то Кай сказал, что ты тут пьешь горькую по поводу своей несчастной судьбы.
— Было дело, — не стал отпираться Джошуа.
— А сейчас как?
— Сейчас я успокоился и держу себя в руках.
— Вот и славно. Хорошо, когда все держат себя в руках.
Она уселась в то же кресло, что приглянулось мэтрессе Ланорвиль. Только в отличие от сдержанной чародейки лучница с аппетитом и азартом накинулась на принесенную снедь.
— Ты не представляешь, как с этим сложно во дворце! — пожаловалась лучница, не удосужившись прожевать. — Они едят там, как птички. Какие-то диеты, каши неизвестного происхождения, брр! А на королевскую кухню спутниц ее высочества не пускают. Утащить что-то — большая удача.
— Как же они там все завидуют твоей эльфийской конституции.
— И не говори, все уши прожужжали своим нытьем!
Джошуа с удовольствием присоединился к угощению, и некоторое время над столиком царила гармония гастрономических наслаждений.
— Как дела с вашим вознаграждением?
— С нашим вознаграждением все не так просто. Какие-то непредвиденные обстоятельства. Кай с Рамилом разберутся. Тем более что на нашей стороне принцесса, и король не сможет кинуть нас в каменный мешок, даже если захочет.
— Ясно.
Помолчали.
— Как Джулия? — спросил он, выждав.
— Вся в заботах. Приготовление к свадьбе, знаешь ли...
— Знаю.
— Ланорвиль заглядывала?
— Да.
— Понятно. Наплела небось с три короба?
— Она старалась.
— Ты ей сказал, куда она может пойти со своими интригами?
— Попытался.
— Молодец. Рамил поделился новостью — ты, возможно, уедешь с нами.
— Я бы очень хотел, и как можно скорее. Желательно — до свадьбы.
— Уверен?
— Нет. Поэтому лучше до свадьбы.
— Понимаю.
Майриэль вытерла пальцы ажурным платочком и брезгливо закинула непрактичную тряпочку куда подальше.
— Вы ведь так и не поговорили, — сказала она.
— Все слишком сложно.
— По-другому не бывает.
— Зачем тебе все это?
— Скажем, я жутко сентиментальна. Не убедительно? Хм. Тогда так: ты заслужил хотя бы, чтобы объясниться с предметом своего обожания. А учитывая, что предмет сам не против и даже очень за, я просто не в силах не связать этот узелок.
— Джулия придет ко мне? — Джошуа вскочил на ноги.
— Да-да, только не опрокинь стол, герой-любовник! — засмеялась эльфийка.
— Когда?!
— Тише-тише. Завтра вечером. Выскользнуть из дворца накануне приготовления к свадьбе, сам понимаешь — дело хлопотное. Но с такой превосходной помощницей, как я...
— И прекрасной! — польстил Джошуа.
— Верно. Особенно, прекрасной.
Она вдруг посерьезнела, поднявшись с кресла, обошла столик и встала рядом. Положила руку на плечо.
— То, что случилось, будет долго преследовать тебя, — сказала эльфийка. — Потом ты сможешь говорить об этом почти спокойно, поверь мне. Но сейчас ты должен помнить главное — ты не виноват. Просто есть вещи и события, которые случаются помимо нашей воли и, даже если мы видим их и стоим на их пути, часто нам попросту не хватает сил, чтобы выдержать этот напор.
— Ты, наверное, устала слушать мои благодарности, но спасибо тебе большое еще раз.
— От благодарностей сложно устать, глупый смертный!
Когда она уходила, Джошуа остановил ее:
— Майриэль.
— Да?
— Ты ведь летняя эльфийка, да?
— Трудно было ожидать, что ты настолько глуп, что не догадаешься, — пожала плечами Майриэль.
— Я не выдам твой секрет! — с жаром воскликнул Джошуа.
— Надеюсь, а то будет жалко такого хорошего парня, — она повернулась к выходу.
— Майриэль.
— А?
— А тот Барьер, о котором говорил Призрак...
— Милый, по одной страшной тайне за раз, — строго прервала его лучница. — И чтобы ты о нем не упоминал вообще нигде. Ясно?
— Яснее ясного.
— Все, марш спать, и чтобы завтра был чист, бодр и весел, а то я вашу братию знаю — сплошные разгильдяи.
Джулия пришла поздно вечером.
Он ждал ее весь день и нервничал куда больше, чем прежде.
Вымыл квартиру сверху донизу. Окна, полы, двери. Вымыл посуду и придал ей настолько блестящий вид, насколько это возможно с помощью соды. Снял всю паутину и извел пыль везде, куда только мог дотянуться — а младший мэтр с посохом наперевес мог дотянуться куда угодно. Краснея как вареный рак, поменял постельное белье на узкой лежанке Магды. Ни на что особо не надеясь, решил сделать так, чтобы все было прилично.
Говорить, что он привел в надлежащий вид и себя, было бы излишним.
В хлопотах день пролетел незаметно, и этому Джошуа был несказанно рад.
Небо уже украсилось звездами, а принцесса все не появлялась.
Джошуа дежурил на балконе, выходящем прямо на улицу, высматривая редких прохожих.
Наконец две фигуры в плащах пересекли улицу и направились к двери, ведущей в дом. Одна из них приподняла капюшон и помахала ему рукой. Он узнал Майриэль.
Метнулся к входной двери квартиры, сбив по пути стол и чуть не уронив расписную вазу. Когда в дверь постучали, он уже успел успокоить дыхание. Более-менее.
Джулия, закутанная с ног до головы в тяжелый плащ, шагнула внутрь. Майриэль, оставшаяся за порогом, подмигнула Джошуа и знаком пожелала удачи. Дверь закрылась.
И вот они остались вдвоем.
Наедине.
Он взглянул ей в глаза и понял — не разумом, сердцем: эти несколько дней разделили их.
Хотя...
Может...
Ему просто показалось?
— Здравствуй, — сказал он.
Она подняла глаза.
