— Не думала, что ты зайдёшь...
— А я не думал, что получу сегодня плату за месяц, — я отпил из кружки.
— И почему ты решил взять меня с собой?
— А почему бы и нет? — улыбнувшись, я пожал плечами. — Это можно нзвать обменом любезностями...
— Ах, — она хитро прищурила глаза. — Как странно...
— Что?
— Я вижу, что тебе нравится, когда я рядом, и мне тоже... Но ещё я вижу, что что-то внутри тебя хочет, чтобы ты убежал... Это так?..
Я вздохнул, одним махом выпил полкружки и кивнул:
— Да так...
— Почему? — на её лиц появилось выражение сострадания. — Может быть, что-то случилось?
Я снова кивнул, добил вторую половину кружки и, набравшись воздуха, принялся рассказывать эту грустную историю... Что-то часто последнее время, вам не кажется?.. И, в отличие от предыдущего раза, рассказ затянулся, два раза пришлось ходить ещё за вином и элем...
Рия, сохраняя на лице грустное задумчивое выражение, внимательно меня слушала, не проронив ни одной слезинки и не огласив воздух ни единым вздохом. Сложилось такое впечатление, что она принимала получаемую информацию, как... как просто слова, свзяанные в единый рассказ, отодвинув эмоции и переживания на второй, а то и на третий план. Думаю, даже как-то осуждать её за это смысла нет: я не хочу вызвать к себе чувство жалости, я просто отвечаю на вопрос... Не будем брать это себе в голову...
Мой рассказ был прерван на первом взмахе лопаты. Рия положила свою ладонь на мою скулу и в течение буквально доли секунды нежно поцеловала меня в губы.
— Хватит, — еле слышно сказала она, смотря прямо мне в глаза.
— Рия, — я не на шутку опешил и чуть отшатнулся назад, — как это понимать?..
— Как угодно, — она улыбнулась. — Поверь, за ним ничего не стоит...
— Кто тебя знает, — проговорил я.
— Патрик, — она немного засмеялась.
— Что?..
Рия помотала головой и пожаловалась на то, что у неё кончилось вино. То же можно было сказать и об эле в моей кружке...
Я почувствовал себя очень странно... Для начала, из-за внезапности. Нет... надо было это ожидать, но что бы так... Да и что-то ещё в душе не позволяло воспринять его, как должное и вполне нормальное явление... Но, с другой стороны, после него стало немного спокойней на душе... хоть что-то внутри меня и не позволяло на все сто процентов признать это... Не запутаться бы в себе!.. И помнить о том, что говорил Дорни последнюю неделю...
Опустошив ещё по две ёмкости с выпивкой, мы, смеясь и пошатываясь, вывалились из паба, приобнимая друг другу талии. Получив удар в лицо от метели, мы чуть умолкли и, стараясь ровно держаться на ногах, отправились к её дому...
С того момента, как закончился мой рассказ, мы говорили о чём-то жутко несуразном, что я, к счастью или сожалению, не запомнил, и что вызвало у нас жутковатый приступ смеха. Поймав со стороны несколько неоднозначно удивлённых взглядов, мы решили, что на сегодня уже хватит...
К тому моменту, когда мы, немного постояли возле дверей, всё-таки вошли внутрь, Кирт уже успел уйти. Мы разулись, оставили внизу куртку и сюртук и очень осторожно, один раз чуть не упав, поднялись в комнату Рии.
— Ты ведь не возразаешь, если поспишь на диване? — спросила она, расслабленно усаживаясь на край кровати.
— Нет, не возражаю, — я пожал плечами и прислонился к дверному косяку. В комнате было тепло и сухо, а о бури снаружи напоминал лишь приглушённый вой, который иногда вовсе терялся в толще стены...
— Мне душно, — Рия принялась возиться с бантом. Судя по её судорожным движениям и недовольным вздохам, белая шелковая лента никак не хотела сдаваться.
— Может, приоткрыть окно? — я бросил свитер на диван и сделал пару шагов в обозначенном направлении.
— Нет, не надо. Я не хочу, чтобы сюда забрались лапы метели, — Рия прижала ко лбу ладонь внешней стороной. — Патрик, ты не поможешь?
Я на секунду замер и посмотрел на неё...
К слову, здесь не так уж и жарко...
И это может быть игрой...
— Чёрт возьми, Пат! Ты — Ирландец! — дедушка чуть ли не бросил в стол стакан с виски...
Немного воспоминаний, уж простите...
Неудивительно, на дворе к концу подходит суббота, я вернулся из паба с кислой миной. Месяца полтора назад я расстался с девушкой, имя которой я сейчас крайне мутно помню. И всё бы ничего, если бы на вопрос "опять один?" я не ответил тяжёлым вздохом...
— Ты каждую субботу ходишь в паб лишь чтобы выпить свои четыре пинты и с унылым лицом прийти домой?!
— Но, дедушка...
— Хорошо, что твой отец в Ливерпуле, он начал бы тебе защищать, как толпа проклятых адвокатов! Пат! Ты меня расстраиваешь и расстраиваешь!
Его рука машинально схватила бутылку и чистый стакан. Спустя секунду он стал полным на добрые две трети.
— Выпей, — дедушка протянул его мне.
Под тихое "slainte" мы чокнулись, оба сделали по неплохому глотку.
— В твои годы я каждые выходные отправлялся в свою комнату с новой девицей и ни разу не видел в зеркале у входа такой кислятины.
— Но я же — не ты...
— Да кто же спорит?! Знаешь, твой отец был скромнягой и тихоней. По его глазам видно было, что у него ни малейшего желания повторять "подвиги" предыдущих поколений нет... А теперь посмотри на себя! Парень! Да ты весь измучался! Когда в последний раз с девушкой-то был?!
— Дедушка, не начинай, — я махнул на него рукой.
— О, что ж так давно?! Всегда знал, что жизнь в Англии на пользу не пойдёт!..
— Имеются осложнения? — улыбнулся я.
— Да тут патология! — усмехнулся он. Врач с большим стажем, всегда любил прыснуть в жизнь "профессионального словца".
— Доктор, кроме виски, у вас есть от этого лекарство?
— О да! Я пропишу тебе кое-что... хотя, нет, начнём терапию непосредственно и прямо сейчас! — он подошёл ко мне и взял меня за плечи. — Ещё старина Ронни Дрю, да покоится он с миром, пел про одного парня из славного графства Лимерик. А парень тот прекрасно знал, что нет ничего преступного в увлечении прекрасным полом. Поверь, каждый ирландец помнит это и старается об этом ни в коем случае не забывать... за редким исключением. Отправляйся спать, постарайся разбудить в себе этот гимн свободной жизни... Это... I'm a young fella...
— Да, это про тебя, точно! — я засмеялся, дедушка вместе со мной.
— Не дерзи! — он потрепал мою щёку. — Ещё не поздно, так что, ничего не бойся и просто сделай это... Усёк?
— Усёк, — я улыбнулся и залпом добил стакан...
Через неделю я познакомился с Лизой, спустя одну ночь и одно утро мы начали встречаться, и я решил, что пока можно успокоиться...
— Чёрт возьми, я — Ирландец! — сказал я про себя, выпуская на лицо отчасти хищную улыбку и постаравшись хоть немного заглушить протестующую часть себя. — Если это игра — пожалуй, поиграю по её правилам...
Рия, чуть изогнув брови и прикрыв веки, начала отпускать бант из рук, оставив на нём лишь по паре пальцев. Её нижняя губа немного поджалась, лицо выдавало то, что она чего-то ждёт... с нетерпением...
Я опустился перед ней на колени и потянулся к банту. В ту же секунду Рия схватила меня за плечи. Одарив её улыбкой, я принялся развязывать ленту. Что ж, узел оказался ерундовым, кто бы сомневался...
— Бинго, — всё ещё держа ленту поверх её воротника, я посильнее сжал её в ладонях. — Рия?..
— Да? — она улыбнулась, сквозь свою рубашку я почувствовал её ноготки.
— Был ли тот поцелуй в пабе таким уж и безобидным?
Она разомкнула губы, чтобы ответить, но, не дожидаясь ответа, я потянул бант на себя...
Какая замечательная ночь... И какое хорошее утро, если, конечно, уже не за полдень... За окном во всю светило солнце, прогнавшее ночную метель, зимняя предрассветная тьма уже давно отступила. Воздух, скорее всего, сковывал мороз сильнее вчерашнего...
Лениво приоткрыв веки, я натянул одеяло на нас обоих и повернулся набок. Рия, видимо, тоже только проснулась и, щурясь от лучей, врывающихся в окно, смотрела мне в глаза.
— Доброе утро, — промурлыкала она, гладя меня по щеке.
— Доброе... Как тебе спалось?
— Чудесно...
— И что же скажет дядя?..
— А он о чём-то узнает? — Рия хитро улыбнулась. — Что ж, а я бы, как честная девушка, настояла на том, чтобы ты стал моим супругом...
Немного испугавшись, я округлил глаза.
— Успокойся, — она нежно обняла меня, — мы же оба прекрасно понимаем, что это невозможно. Ты красивый, милый, ты хороший... добрый... Ты чем-то похож на... лиса, на доброго лиса...
Я улыбнулся и поцеловал её в щёку.
— Ты мне нравишься, — продолжа она, — быть может, даже больше, чем просто нравишься... Но я не смогу отдать тебе своё сердце... Пойми...
— Рия, я всё понимаю, — мягко перебил я.
— Хорошо, — она прижалась ко мне щекой. — И я не могу забрать твоё сердце... ведь оно принадлежит другой... и в нём скорбь...
Внутри что-то защемило и ёкнуло, я тяжело вздохнул...
— Прости... тебе больно? — Рия приподнялась на руках и посмотрела мне в глаза.
— Да... но я понимаю, что всё-таки надо жить дальше... Быть может, это не совсем правильно, но я готов жить дальше с этой скорбью... и болью... Но, Рия, пока что всё хорошо, — я улыбнулся.
Она поцеловала меня в губы и, встав с постели, надела ночную рубашку.
— Пока ты здесь, — она подошла к двери и взялась за ручку, — я постараюсь помочь тебе жить с этим...
— Хорошо. Ты так добра, Рия, — я, всё так же улыбаясь, кивнул.
— Сейчас принесу чай... Лис, — подмигнув, она вышла из комнаты...
Байка Восьмидесятая
Послесловие
Мы распрощались спустя пару-тройку часов после полудня, пообещав друг другу заглядывать (она — в паб, я — к ней) при первой же возможности. Когда дверь передо мной закрылась, я зарыл лицо в воротник и, стараясь не думать ни о чём, поплёлся в "Якорь и Корону".
— О, Пат вернулся! — радостно воскликнул Дорни, протирая за стойкой кружки.
— Похоже на то, — я снял сюртук и принялся искать чайник.
— Не пойму по твоему лицу, ты доволен или расстроен? — он пристально посмотрел мне в глаза.
— Знаешь, — я прошёл за стойку и всё-таки нашёл чай, — всё прошло хорошо... но, сам понимаешь...
— Понимаю, — он покивал и, отставив кружку, облокотился на стойку. — Но, сам понимаешь, переживём...
— Точно, — я щёлкнул пальцами и отпил из чашки.
— За работу, — со смешком бросил Дорни.
— А?
— Бегом за фартуком, а потом обратно сюда! — он шутливо подтолкнул меня к лестнице. Мне ничего не оставалось сделать, как, смеясь, ретироваться на чердак...
Вместо ожидаемых нескольких минут, я провёл там полчаса, а то и больше... Стоило лишь подойти к тумбе и взять в руки фигурку лисёнка...
Сидя на кровати и держа его на своих ладонях, я пытался понять, правильно ли я поступил прошедшей ночью? Да, тело моё довольно, получив неплохую порцию ласки, тепла и нежности, но в душе происходило что-то лютое и невообразимое. Я никогда никому не изменял, но, думаю, если бы такое случилось, чувствовал я бы себя так же, как сейчас... Будто меня выпотрошили, снова наполнили содержимым и снова выпотрошили, заставив при этом как-то жить...
Я прекрасно понимаю, что Молли... мертва, Её не вернуть, но Она заняла в моей душе, в моём сердце очень большую часть. Эту часть просто нельзя игнорировать и как-то отделить от остального. С ней надо считаться, с ней надо жить дальше, с ней надо находить компромисс... Хм, может быть, он есть и сейчас... Я поставил лисёнка под солнечный луч (показалось, что он даже улыбнулся) и спустился вниз, надевая на ходу фартук... Пора за работу!..
— Пат! — окрикнул меня Дорни... С того дня прошло ещё около недели и ещё одна встреча с Рией...
— Да? — я торопливо поставил чашку на стойку.
— Тут бумаги пришли, надо кое-что на улице вывесить, — на ближайшем к нему столике появилась небольшая стопка листов и ведёрко с широкой кистью в нём.
— Конечно, — я поправил фартук, натянул берет и, взяв в одну руку клей, а под другую — бумагу, вышел на улицу. Было утро, довольно раннее. Пока перед пабом никого не было, лишь редкой крупой падала схваченная морозом воздушная влага. Я подошёл к доске (она стоит у нас рядом с одной из дверей), стукнул по её основанию ногой, чтобы сбить снег и, поставив ведро перед дверью, принялся наносить толстенный слой клея поверх старых объявлений...
Что тут у нас новенького? Пара указов Городского Совета, один от графа, несколько от короля... Какая жалось, половина полетит в камин — с учётом щедрости королевских писарей на бумагу для всех места не хватит... Кто-то продаёт дом, кто-то лошадь, кто-то какую-то странную тварь, которую, если верить объявлению, можно использовать для перевозки тяжестей. Флот объявляет о предстоящем наборе в свои ряды, ещё несколько городских новостей и других объявлений о купле-продаже...
Все эти каждодневные мелочи, на которые натыкаешься каждое утро и к которым вскоре привыкаешь... Как же это по-домашнему мило! Выходишь в короткую минутку передышки из паба и читаешь всё это, пока не схватит холод, если повезёт, находишь что-то новое. Оказывается, жителям Отшиба запрещено посещать все королевские таверны, а ежемесячное жалование моряка составляет аж пять золотых...
Я улыбнулся и, вздохнув, взялся за последний листок. Не так уж и жарко на улице — надо побыстрее заканчивать с этим. Намазав на последний участок немного клея, я занёс над ним руки с развёрнутым листом... В ту же секунду я обомлел, так и застыв с полусогнутыми руками, сжимающими бумагу...
На ней имелся портрет, имя изображённого человек крупным шрифтом, ниже, не меньшим — сообщение о вознаграждении в сто золотых, а ещё ниже — огромный список того, что он натворил, читать который я просто побоялся. Будучи нарисованным довольно выразительно, с бумаги на меня смотрел некто с короткой растрёпанной бородкой, усами и короткими волосам. Взгляд с портрета казался пугающе хищным, а ухмылка — хулиганской. В рамки рисунка влезла и его одежда — строгая армейская куртка с погонами и помятым стоячим воротником. Далее... а вот здесь начинается самое интересное... я всё-таки вернулся к его имени и прочитал (кажется, даже вслух):
"Вильям Майкл Стюарт".
397
