Джейми бросил на террасу холодный взгляд. Действительно, Алан МакДональд поднимался навверх — прямо на табурет; несомненно большая бочка казалась более экстремальной — и количество людей было намного меньше, чем слушало его жену, но все равно значительное — было сгруппировано вокруг с вниманием.
— Вы не пойдете послушать его? — миссис Баг была готова взлететь, поднимаясь над землей как колибри.
— Я достаточно услышу и отсюда, — заверил ее Джейми. — Вы идите, а nighean.
Она поспешила прочь, загудев от восторга. Джейми осторожно дотронулся обеими руками до своих ушей, проверяя, на месте ли они.
— Было очень мило с твоей стороны привезти ее, — сказала я, смеясь. — Милая старушка, вероятно, не имела такой радости полстолетия.
— Нет, — сказал он, усмехаясь. — Она похоже...
Он внезапно остановился, нахмурившись, когда поймал взглядом что-то за моим плечом. Я повернулась, чтобы взглянуть, но он уже двигался мимо меня, я поспешила за ним.
Это была Джокаста, белая как мел, и взъерошенная, как никогда. Она неустойчиво качнулась в сторону дверного проема и могла бы упасть, если бы Джейми быстро не подхватил ее за талию одной рукой, чтобы поддержать.
— Господи, тетушка. Что случилось? — он говорил тихо, чтобы не привлекать внимания, и одновременно уже вел ее в дом.
— О Боже, о, милосердный Боже, моя голова, — прошептала она, ее рука была раскрыта над лицом как паук, прикрывая левый глаз, пальцы едва касались кожи. — Мой глаз.
Полотняная повязка, закрывающая ее глаза на людях, сморщилась и и в мокрых пятнах; слезы вытекали из-под нее, но она не плакала. Слезотечение; из одного глаза сильно текли слезы. Слезились оба глаза, но хуже была ситуация с левым; край полотна был намочен и влага блестела на той щеке.
— Я должна осмотреть ее глаз, — сказала я, тронув Джейми за локоть, и оглядываясь вокруг в напрасной надежде увидеть хоть кого-то из слуг. — Веди ее в гостиную.
Она была ближайшая комната, и все гости либо были снаружи, либо бродили через холл, чтобы увидеть зеркало принца.
— Нет!— это был почти крик. — Нет! Не туда!
Джейми посмотрел на меня, подняв одну бровь в замешательстве, и заговорил с ней успокаивающе.
— Хорошо, тетя, все в порядке. Я отнесу тебя в твою комнату. Давай, — он шагнул, поднял ее на руки, как ребенка, ее шелковые юбки свисали с его руки и шелестели, как тростник в воде.
— Неси ее; я приду прямо туда.
Я заметила рабыню по имени Ангелина, проходящую через дальний конец холла, и поспешила позвать ее. Я дала ей указания и помчалась прямо по лестнице — задержавшись ненадолго, чтобы заглянуть в маленькую гостиную комнату, как и собиралась.
Там никого не было, хотя разбросанные битые чашки и сильный запах табака свидетельствовали, что Джокаста, похоже, ранее принимала там гостей. Ее корзинка для рукоделия стояла открытой, некоторые наполовину связанные вещи были вытащены и свисали в беспорядке на одной стороне корзины, похожие на мертвого кролика.
"Видимо, дети", — подумала я; несколько клубков ниток также были вытащены и валялись на паркетном полу, от них тянулись разноцветные нити. Я колебалась — но инстинкт был сильнее меня — я быстро схватила клубки и побросала их обратно в корзину. Сверху я запихнула вязанье, и вдруг с криком отдернула руку.
Из маленького разреза сбоку большого пальца лилась кровь. Я засунула палец в рот и сильно пососала, ослабляя давление в ране; тем временем другой рукой, я искала, уже более осмотрительно, в глубине корзины, что же меня порезало.
Ножик, маленький, но рабочий. Похоже, его использовали для разрезания ниток для вышивания; я обнаружила кожаные ножны на дне корзины. Я засунула ножик обратно в ножны, схватила коробку с иголками, закрыла крышку корзины для рукоделия и поспешила по лестнице.
Алан МакДональд как раз закончил свою короткую речь, послышался громкий гул аплодисментов снаружи, крики, и возгласы одобрения на гэльском.
— Чертовы шотландцы, — пробормотала я себе под нос. — Они что, никогда не научатся?
Но у меня не было времени для размышлений о взбудораженном МакДональдами народе. В это время я достигла верхней ступеньки, один из рабов шел позади меня, пыхтя под весом моего медицинского сундучка, другой был внизу, осторожно неся кастрюлю горячей воды из кухни.
Джокаста сидела на большом стуле, согнувшись пополам, и стонала, сильно сжав губы. Ее чепец сполз, и обе руки ее беспокойно двигались туда-сюда по спутанным волосам, как будто беспомощно искали, за что бы схватиться. Джейми поглаживал ее спину, бормоча что-то на гэльском; он явно вздохнул с облегчением, когда я пришла.
Я давно подозревала, что причиной слепоты Джокасты была глаукома — повышенное давление внутри глазного яблока, которое, если его не лечить, в конечном счете, приводит к повреждению глазного нерва. Теперь я была почти уверена в этом. Более того, я знала, какой тип болезни у нее был, очевидно, случился острый приступ остро-угловой глаукомы, наиболее опасной из всех.
В этом времени для глаукомы лечения не было; ее признаки еще не были известны сейчас. Даже, если бы и были, было слишком поздно: ее слепоту было не изменить. Я, конечно, могла как-то помочь в критической ситуации — и боялась, что это придется сделать.
— Возьми немного отсюда и поставь настаиваться, — сказала я Ангелине, хватая кувшин с канадским желтокорнем из моего ящика и передавая его ей в руки. — А ты, — я повернулась к другому рабу, имени которого не знала, — накипяти еще воды, принеси чистых тряпок и положи их в воду.
Давая указания, я одновременно вынула спиртовую лампу, которую носила в своем сундучке. Огонь в камине почти угас, но там все еще горели угли; я наклонилась и зажгла фитиль, потом открыла коробку с иголками, взятую из гостиной, и вынула самую большую иглу, трехдюймовую стальную, обычно используемую для починки ковров.
— Ты же не... — начал Джейми и осекся, сглотнув.
— Я должна, — сказала я кратко. — Нет другого выбора. Держи ее руки.
Он был почти такой же бледный как Джокаста, но кивнул и сжал ее пальцы, отняв руки от головы.
Я сняла повязку. Левый глаз заметно припух под веком и явно покраснел. Слезы текли вокруг и текли постоянным потоком. Я чувствовала давление внутри глазного яблока, даже не прикасаясь, и сжала зубы, чтобы отвлечься.
Ничего не поделаешь. Быстро помолившись святой Клэр — которая помимо всего прочего была покровительницей больных глаз, как и моей святой покровительницей — я провела иглой через пламя лампы, налила на тряпку чистого спирта и протерла копоть с иголки.
Сглотнув неожиданный излишек слюны, я одной рукой раздвинула глазные веки пораженного глаза, всей душой моля Господа, и с силой сунула иглу в склеру глаза, возле края радужной оболочки глаза.
На полу поблизости были брызги от кашля, и воняло блевотиной, но я не обращала на это внимания. Я осторожно вытянула иголку, так быстро, как смогла. Джокаста вся застыла, словно замороженная, руками вцепившись в руки Джейми. Она не двигалась, только издавала слабые, шокированные звуки затрудненного дыхания, будто боялась пошевелиться, даже чтобы дышать.
Из глаза текла струйка жидкости, слегка мутная и достаточно густая, словно вялый поток по влажной поверхности склеры. Я, все еще держа веки раскрытыми, вытащила свободной рукой тряпку из заваренного канадского желтокорня, немного отжала и осторожно приложила к ее лицу. Джокаста тяжело задышала от прикосновения тепла к коже, выдернула свои руки и схватила тряпку.
Я отпустила, позволив ей схватить теплую тряпку, она прижала ее возле глаза, жар немного облегчал боль.
Легкие шаги застучали по лестнице снова, зхатем по коридору: это была Ангелина, запыхавшаяся, с пригоршней соли, прижатой к груди, и ложкой в руке. Я счистила соль с ее влажной ладони в кастрюлю с теплой водой и усадила ее размешивать, пока не растворится.
— Ты принесла лауданум? — спросила я ее тихо. Джокаста прислонилась спиной к стулу, глаза закрыты — неподвижная, словвно статуя, веки стиснуты, кулаки сжаты на коленях.
— Я не смогла найти лауданум, миссис, — прошептала мне Ангелина, со страхом поглядывая на Джокасту. — Я не знаю, кто мог взять его — ни у кого нет ключа, только у мистера Улисса и миссис Камерон.
— Улисс отправил тебя в коморку с лекарственными травами — так он знает, что миссис Камерон больна?
Она энергично кивнула, отчего ленточки на ее чепчике затрепетали.
— О да, миссис. Он был бы в ярости, если бы узнал, что я не сказала ему. Он сказал позвать его сразу, как она захочет его видеть — в противном случае сказать миссис Камерон, чтобы она ни о чем не беспокоилась, он обо всем позаботится.
Джокаста глубоко вздохнула, ее сжатые кулаки слегка расслабились.
— Благослови Бог этого человека, — пробормотала она, не открывая глаз. — Он заботится обо всем. Без него я бы пропала. Пропала.
Ее белые волосы были мокрыми на висках, пот стекал с кончиков завитков, что лежали на ее плечах, оставляя пятна на темно-голубом шелке платья.
Ангелина расшнуровала платье Джокасты, ее корсет и сняла их. Потом Джейми уложил ее в рубашке на кровать, поместив вокруг головы толстое покрывало из сложенных полотенец. Я наполнила один из моих, сделанных из гремучей змеи, шприцов теплой соленой водой. Джейми держал ее веки раскрытыми, и я смогла смочить глаз, надеясь, что возможно удастся предотвратить инфекцию раны от прокола. Рана была видна — крохотная ярко-красная точка на склере, маленький связующий пузырек жидкости рядом. Джейми не мог смотреть на это, не моргая, я заметила это и улыбнулась ему.
— С ней все будет в порядке, — сказала я. — Ты можешь идти, если хочешь.
Джейми кивнул, развернувшись, чтобы идти, но Джокаста остановила его рукой.
— Нет, останься, a chuisle... пожалуйста.
Последнее было сказано исключительно извежливости; она схватила его за рукав так, что пальцы побелели.
— Да, тетушка, конечно, — сказал он ласково и, положив свою ладонь поверх ее руки, успокаивающе сжал ее. Она не отпускала его, пока он не сел рядом с ней.
— Кто тут еще? — спросила она, раздраженно поворачивая голову из стороны в сторону, в попытке услышать характерные звуки дыхания или движения, которые бы дали ей информацию. — Рабы ушли?
— Да, они ушли помочь с обслуживанием, — сказала я ей. — Здесь только я и Джейми.
Она закрыла глаза, сделав длинный дрожащий выдох, только потом начала немного расслабляться.
— Хорошо. Я должна тебе кое-что рассказать, племянник, и никто больше не должен слышать. Племянница, — она подняла длинную белую руку прямо ко мне,— пойди, посмотри, действительно ли мы одни.
Я послушно пошла и выглянула в холл. Никого не было видно, хотя были голоса в комнате за холлом — смех и шуршание, и приглушенные звуки. Молодые женщины щебетали, поправляя свои волосы и наряды. Я вернулась обратно и закрыла дверь, звуки остального дома отдалились, заглушенные в далекий гомон.
— Что такое, тетушка? — Джейми все еще держал ее за руку, большим пальцем нежно поглаживая ее по тыльной стороне ладони снова и снова, в успокаивающем ритме, я видела, как он использовал этот прием на пугливых животных. Хотя это было менее эффективно на его тете, чем на обычной лошади или собаке.
— Это был он. Он здесь.
— Кто здесь, тетушка?
— Я не знаю! — ее глаза отчаянно бегали туда-сюда в бесполезной попытке увидеть не только сквозь темноту, но и сквозь стены.
Джейми поднял брови, посмотрев на меня, но видел так же, как и я, что она не бредила, как бы бессвязно все не звучало. Она понимала, что говорит; я могла заметить усилия на ее лице, когда она пыталась взять себя в руки.
— Он пришел за золотом, — сказала она, понижая голос. — За французским золотом.
— Да? — сказал Джейми осторожно. Он поднял бровь и взглянул на меня, но я покачала головой. У нее не было галлюцинаций.
Джокаста нетерпеливо вздохнула и замотала головой, потом неожиданно остановилась, приглушенно охнув от боли, и положила обе руки на голову, словно пытаясь удержать ее на плечах.
Она глубоко вдохнула раз или два, губы плотно сжаты. Потом медленно опустила руки.
— Это началось прошлой ночью, — сказала она. — Боль в глазу.
Она проснулась ночью от пульсации в глазу, тупая боль медленно распространилась на всю голову.
— Это бывало и раньше, — она села и выглядела немного лучше, хотя продолжала держать теплое полотно на глазу. — Это началось, когда я начала терять зрение. Иногда это был один глаз, иногда оба. Но я не знала, что будет дальше.
Но Джокаста МакКензи Камерон Иннес была не такой женщиной, чтобы позволить телесному нездоровью нарушать ее планы, тем более прием обещал быть самым блестящим общественным делом в истории Кросс-Крик.
— Я чувствовала себя отвратительно, — сказала она. — И тут приезжает мисс Флора МакДональд!
Для мероприятия все было сделано; туши барбекю жарились в ямах, большие бочки эля и пива стояли приготовленные возле конюшен, воздух был насыщен ароматами горячего хлеба и бобов из кухни. Рабы были хорошо натренированы, и она могла полностью положиться на Улисса, который все организует. Все, что ей было нужно делать, по ее мнению, это оставаться на ногах.
— Я не хотела принимать опиум или лауданум, — объяснила она. — Я бы наверняка заснула. Поэтому я воспользовалась виски.
Она была высокой женщиной, вполне привычной к употреблению крепких напитков, способных свалить и взрослого мужчину. Ко времени приезда МакДональдов она выпила большую часть бутылки, но боль стала невыносимой.
— А потом из глаза потекло так сильно, что любой мог заметить, что что-то не так, а я не хотела этого. Поэтому я пошла в гостиную; я припрятала крохотную бутылочку лауданума в моей корзине для рукоделия на случай, если виски будет недостаточно. Народ снаружи толпился плотно, как вши, пытаясь поймать взгляд или слово мисс МакДональд, но гостиная была так пустынна, так что я могла слышать стук в моей голове, а глаз просто готов был взорваться.
Она произнесла последнее почти небрежно, но я видела, как Джейми вздрогнул — воспоминание о том, что я делала иголкой, было еще свежо. Он сглотнул и вытер костяшками пальцев рот.
Джокаста рассказала, что быстро вытащила бутылочку с лауданумом, сделала несколько глотков, потом села, дожидаясь, когда он подействует.
— Я не знаю, пробовал ли ты когда-нибудь эту настойку, племянник, но это дает тебе удивительное ощущение, будто ты начинаешь полностью растворяться. Если глотнуть слишком много, ты начинаешь видеть вещи, которых нет — и не важно, слепой ты или зрячий — и слышать тоже.
Под действием алкоголя и лауданума, а также шума толпы снаружи, она не заметила шагов, и когда голос заговорил рядом с ней, она сначала решила, что это галлюцинация.
— "Вот ты где, детка", — процитировала она, и ее лицо, всегда бледное, побледнело еще сильнее от воспоминаний. — "Помнишь меня, так ведь?".
— Я так понимаю, ты вспомнила, тетя? — спросил Джейми сухо.
— Да, — ответила она так же сухо. — Я слышала этот голос дважды до того. Один раз на Сборе, когда твоя дочь выходила замуж — и один раз раньше, лет двадцать назад, в гостинице возле Койгача в Шотландии.
