— Да. И я не думаю, что наша артиллерия сможет нанести ему существенный вред. Если раньше мы рассчитывали не пустить русский флот в Босфор, обеспечив массированный огонь с обоих берегов пролива, то теперь я не уверен, что у нас это получится.
— Второй Аланд нам не пережить... Если это случится, о Францию станут вытирать ноги даже турки.
— Я рад, что мы мыслим одинаково. Поэтому, слушайте приказ. В Буюкдере мы не пойдем ни при каких обстоятельствах. Как бы ни бесновались турки и лайми. Вывести все наши корабли из Золотого Рога на внешний рейд в Мраморном море. Сход команд на берег запретить. Всем пароходам держать машины в часовой готовности. Если "Ростислав" все же прорвется в Босфор, то у нас будет время на принятие п р а в и л ь н о г о решения. Мы не можем прекратить войну и заключить мир на более-менее приемлемых для Франции условиях. Но мы можем с п о с о б с т в о в а т ь заключению этого мира, сохранив французский флот. А если островитянам так нравится задирать русского медведя, то пусть попробуют сделать это без нашей помощи. Мне уже надоело обеспечивать "вечные британские интересы" за счет интересов Франции...
Что и говорить, информация очень важная. Адмирал Гамелен спит и видит, как бы сподручнее удрать из Турции. Он давно понял, что Франция ввязалась в авантюру, сравнимую с походом на Москву. И надо заканчивать эту войну как можно скорее. Но требуется удрать так, чтобы это не выглядело, как трусливое бегство, за что можно получить кучу неприятностей от своего начальства в Париже. Хитромудрый адмирал все рассчитал правильно. Выйти из бухты Золотой Рог, которая может стать ловушкой, и ждать до последнего момента на внешнем рейде Константинополя после выхода из Босфора. А с внешнего рейда можно быстро сняться с якоря и уйти в Дарданеллы, если в самом Босфоре станет очень "жарко". И это будет уже не трусливое бегство, а грамотное отступление перед многократно превосходящими силами противника. Когда глупо надеяться не только на победу, но даже на нанесение серьезного урона врагу ценой своей гибели. Что ни говори, но Аланд многому научил "просвещенных" европейцев.
Проблема только в том, что передать быстро эту информацию Корнилову нет никакой возможности. Паладинов в Севастополе у меня нет, а подсаживать в какого-нибудь аборигена Ваньку, чтобы он передал послание, а после этого подчищать память "почтальону", очень рискованно. Моя разведгруппа в Константинополе обязательно узнает о планах Гамелена, такое скрыть невозможно. Но вот доставить эту информацию до выхода нашего флота из Севастополя, вряд ли. Впрочем, точки рандеву для наших кораблей, ведущих разведку у Босфора, и турецких "рыбаков", давно намечены, поэтому хоть и с задержкой, но Корнилов и Нахимов знают все, что творится в стане врага. Разведчикам дан приказ заниматься только сбором сведений и исключить любые диверсии, поскольку в них уже нет смысла. А когда начнется "веселье", спрятаться получше и не отсвечивать. А лучше вообще покинуть от греха Константинополь, береженого бог бережет. "Родственники" Кипариди мне еще пригодятся в Измире, или другом турецком порту Эгейского моря. Это если с Босфором и Дарданеллами сейчас все получится. А не получится, переберутся в Чанаккале, чтобы держать под контролем ситуацию в Дарданеллах. До Дарданелл все равно очередь дойдет рано, или поздно. Ну а пока запасаемся терпением и ждем. В руководство босфорской операцией мне лучше не лезть. Корнилов знает, что делает. Правда, для этого пришлось выгнать в отставку еще двух паркетных адмиралов под "шпицем", которые не поняли, что времена изменились, и продолжали мутить воду, но зато теперь черноморцам никто не мешает. И можно надеяться, что заключительный этап Крымской войны, которую историки теперь вряд ли назовут Крымской, пройдет без неприятных сюрпризов.
Однако, интерес к происходящим событиям проявляли не только мы. Ганс доложил, что над Черным морем непрерывно висят дроны, периодически меняя друг друга. Правда, ввиду ясной безоблачной погоды, ниже двадцати километров они не опускались, что давало Гансу возможность беспрепятственно работать на малых высотах. Но вот обеспечить постоянную ментальную связь из-за этого не удавалось. Хоть Ганс и говорил, что может избежать обнаружения, но я не согласился. Ничего страшного, посмотрю штурм Босфора в записи. Раз напрямую вмешаться в ход операции у меня нет возможности, то и незачем подвергать ненужному риску наше нелегальное пребывание на планете. От того, что я все узнаю на несколько часов позже, чем в режиме реального времени, все равно ничего не изменится.
Этот день начался так же, как и все предыдущие. В Петербурге было все спокойно, насколько может быть спокойно в столице государства, ведущего войну с сильными противниками. Все также приходилось принимать очередных "миротворцев", выслушивая их бредни, и все также давать всем от ворот поворот. Кому вежливо, а кому и не очень, кто в порыве служебного рвения забывал о границах дозволенного. С прочей текучкой справлялись Maman и чиновники, но вот переговоры с гостями из Европы я никому не доверял. Даже главе МИД Горчакову, который, после аудиенции с надоедливыми визитерами, все равно отправлял их ко мне. Заявляя при этом, что данный вопрос требует личного участия Ее Величества. Только так, и никак иначе.
Что ни говори, но мой образ хорошенькой пятнадцатилетней девчонки сбивает с толку многих. Те из европейских посланцев, кто видит меня впервые, искренне считают, что всем моим успехам в захвате и удержании власти я обязан неизвестному "серому кардиналу", находящемуся в тени трона, и старательно поддерживающему свое инкогнито. Вот и ведут себя соответственно, надеясь выйти на этого самого "кардинала". Ну а я этим беззастенчиво пользуюсь, в нужный момент надувая губки, и включая режим "обидевшийся девчонки", посылая слишком много о себе возомнивших визитеров ко всем чертям. Чтобы в следующий раз знали, как должно себя вести при общении с российской императрицей. Что вызывает улыбки у моего ближайшего окружения и волну очередных политических анекдотов в "Фонтанке", которая в последнее время стала пользоваться бешеной популярностью. Ну а я, как самодержица всероссийская, нисколько не мешаю свободе слова. Разумеется, в нужном мне ключе. Все в духе европейских "демократий", не придерешься. Поэтому многочисленные "гости" из Европы давно уже стали дежурным блюдом газеты, едко высмеивающей европейские порядки. Если же "гости" пытаются жаловаться в различные инстанции, сочтя данные анекдоты оскорблением чести и достоинства, то их бьют их же оружием. Свобода слова, господа хорошие! Все, как у вас в Европах! С вас пример берем!
.
Сижу за столом в своем рабочем кабинете, никого не трогаю, мило улыбаюсь и выдаю мысленно малый петровский загиб в адрес очередного посетителя, коим оказался шведский посланник Густав аф Нордин. Посланник неплохо говорит по-русски, поэтому обходимся без переводчика. О чем идет речь? Да все о том же. Основной лейтмотив — хватит безобразничать, и давайте быстренько восстановим порядок. Но кое-что новенькое есть. Не думал, что это произойдет так быстро. Вот и думаю, сразу послать визитера по нужному адресу, или малость подождать. Вдруг, что интересное выболтает...
Поскольку военные действия на Балтике после аландского разгрома полностью прекратились, наши и шведские купцы быстро вернули все на круги своя, и судоходство между российскими и шведскими портами стало очень оживленным. Этой зимой шведские суда появлялись даже возле Кронштадта, воспользовавшись услугами нашего ледокола "Илья Муромец". Король Швеции Оскар Первый, несмотря на свою патологическую русофобию, не стал уподобляться Наполеону Третьему, для которого идея "наказать Россию" превратилась в манию, приведшую в конечном итоге к потере власти. Вот и стал король свеев сразу же после Аланда прощупывать возможность наладить отношения с Россией. Поскольку понял, что с Англией и Францией каши не сваришь. И не прогадал. Николаю Павловичу тоже был не нужен лишний очаг напряженности на Балтике, поэтому оба монарха быстро пришли к взаимопониманию.
Все было хорошо вплоть до дворцового переворота. А вот когда в России наступил кризис власти, Швеция начала "вилять жопом". Как гласит народная поговорка, Оскар Первый захотел "и рыбку съесть...". Меня, то есть пятнадцатилетнюю царевну Елизавету, "случайно" ставшую императрицей, он за серьезную фигуру не воспринял. Поэтому сразу же попытался пересмотреть торговые отношения в свою пользу, ущемляя интересы России. Как раз и "удобный" момент подгадав, когда мы заняты на Юге. И то, что пятнадцатилетняя девчонка отвергла его наглые хотелки, воспринял поначалу, как личное оскорбление. Но быстро сообразив, что нахрапом ничего не добьешься, сменил тактику. Предпринял, как ему казалось, гениальный и беспроигрышный ход. Взял и... прислал сватов! Вернее, одного свата. Шведский посланник имел поручение своего короля предложить мне стать женой шведского принца Карла Николауса Августа, младшего сына Оскара Первого. Чтобы, так сказать, направить оба наши государства по пути мира и процветания. С точки зрения Оскара, я должен ухватиться за это предложение обеими своими нежными ручками, и благодарить небеса за оказанную честь породниться со шведским королевским домом из рода Бернадотов. Ведь жених, хоть куда, и для России сплошная выгода! Мы получаем хоть и ахового, но союзника в Европе, беспрепятственный выход из Балтики, а заодно возможность получать превосходное шведское железо, которое находится буквально под боком. Что ни говори, но в условиях продолжающейся войны с Англией и Францией помощь весьма существенная. Ну а то, что Швеция от такого финта получит гораздо больше плюшек, присосавшись к богатствам России, это как бы само собой для Европы разумеющееся.
Выслушав заливающегося соловьем гостя, "приземляю" его всего лишь одной фразой.
— Господин Нордин, а з а ч е м мне это надо?
— Что именно, Ваше Императорское Величество?
— Ну, вот все это, о чем Вы говорили. Чтобы в дальнейшем у нас не было недопонимания, давайте сразу уточним суть вещей. Зачем нам шведское железо? Русское железо ничуть не хуже. Аланд это хорошо показал. Беспрепятственный выход из Балтики? А что, кто-то собирается нам его закрыть? Если этот кто-то решит совершить такую глупость, то мы приведем убедительные доводы, чтобы опять открыл. Породниться со шведским королевским домом Бернадотов? Я очень уважаю род Бернадотов, но я р у с с к а я. И мои наследники тоже будут р у с с к и м и. Хватит с нас близкородственных браков, практикующихся во всех дворах Европы, и ведущих к вырождению династий. Судьба Габсбургов Вам ни о чем не говорит? Поэтому ни о каком заморском принце в качестве моего будущего мужа не может быть и речи. Я сочетаюсь законным браком только с одним из своих подданных, когда придет время.
— Но как?! Ваше Императорское Величество... Ведь это не признают ни в одной стране!
— Вы хотели сказать, ни в одной стране Европы? А сейчас нас сильно там признают? Например, в Англии, во Франции, или в Сардинии, которые воюют с нами? Какое мне дело до признания врагом? Вы думаете, что я не в курсе относительно намерений Пруссии, Австрии, Дании, да и, что греха таить, Швеции в начале войны? Вы думаете, что для меня имеет значение признание Голландии и Бельгии, этих прирожденных торгашей? Которые ради барыша признают что угодно, и кого угодно? Вы думаете, что меня волнует признание Испании и Португалии, этих нищих европейских банкротов? Которые, как и Голландия с Бельгией, за приличный куш признают что угодно, и кого угодно? Вы думаете, что меня волнует признание Баварии, Саксонии, Вюртемберга и кучи германских герцогств, каждое из которых в несколько раз меньше любой российской губернии? Пожалуйста, могут не признавать. Да только, и о выгодной торговле с Россией в этом случае могут забыть. Но с теми, кто ставит здравый смысл выше своих аристократических амбиций, мы будем сотрудничать. И Вы правы, эту войну надо заканчивать. Но закончим мы ее на н а ш и х условиях. Так и передайте это тем, кто Вас послал...
Когда раздосадованный посланник ушел, я довольно улыбнулся. Непривычны господа европеи к такому поведению российских монархов. Ничего, то ли еще будет ой-ё-ёй! Вы у меня в очереди за м о и м признанием стоять будете...
Неожиданно пришел вызов Ганса.
— Командир, не занят?
— Ганс, чертяка, что так долго?!
— Раньше не получилось. Три дрона наверху висели, пришлось на малых высотах и крадучись уходить. Но обошлось, не заметили.
— Ганс, не томи! Как все прошло?
— Все отлично, Командир! Вход в Босфор наш. Теперь ни одна тварь в Черное море не проскользнет.
— А как "Ростислав" себя показал?
— Это надо от начала и до конца в спокойной обстановке смотреть. Потерпи, я скоро буду. Одно могу сказать — идея себя оправдала.
Такое "кино", действительно, надо смотреть в спокойной обстановке. АДМ использует режим мимикрии, поэтому влетевшего в открытое окно Ганса никто с улицы не увидел. Быстро прячу его за лифом платья и покидаю рабочий кабинет. Хватит на сегодня государственных дел. Визитеры из Европы закончились, а с прочей текучкой и без меня управятся. Отдав нужные распоряжения, с чувством выполненного долга удаляюсь на отдых. В конце концов, я хоть и императрица, но пока еще несовершеннолетняя. И могу устать от назойливых "миротворцев", чтоб им пусто было.
Уединившись, и приказав охране никого ко мне не пускать без крайней необходимости, сажусь в удобное кресло и вызываю Ганса.
— Ганс, а теперь давай во всех подробностях. С самого начала. Еще до подхода к Босфору.
— Принято!
Начальная стадия босфорской операции требовала безукоризненного совпадения отдельных элементов по времени. Никто не собирался нагло вломиться в Босфор средь бела дня, поскольку подходящую к проливу эскадру обнаружили бы еще на горизонте, и успели подготовиться. Насколько успешно подготовиться, это другой вопрос, но ни о какой внезапности в этом случае речи не было. Поэтому командующий флотом адмирал Корнилов, и командующий десантными силами генерал Липранди, решили задействовать "подлые" (с точки зрения "цивилизованных" европейцев) приемы казаков-пластунов. Вход в Босфор нужно было провести ночью, незадолго до рассвета. А для этого надо вывести из строя все пушки на береговых батареях на входе в пролив. Но не слишком рано, и не слишком поздно. Турецкие и английские корабли не удалялись далеко от Босфора даже днем, а ночью вообще не рисковали выходить в море. Поэтому была надежда, что в ночной тьме противник обнаружит нас уже на подходах к проливу, и не успеет организовать надлежащий отпор. И поскольку места расположения наблюдательных постов и артиллерийских батарей были нам хорошо известны, казачки взялись решить эту проблему. Что ни говори, план был очень рискованный. Но зато, в случае успеха, мы могли очень быстро, и без серьезного сопротивления взять всю северную часть Босфора вплоть до бухты Буюкдере, где сосредоточился турецкий флот. Вернее, его остатки. Но эти остатки могли создать массу проблем, став на якоря вдоль берега бухты, и держать под обстрелом всех, кто пытается пройти мимо. Тут же стояли и английские пароходы. Но, как выяснилось, больше для моральной поддержки турок. О чем турки еще не знали.
