— Тем не менее, ситуация сразу взрывается, если рядом с "притворщиками" случайно окажется тот, кто действительно "настоящий человек"... Тот, кого высокая мораль не напрягает...
— Школьники, не сговариваясь, начинают травить "сильно правильного" одноклассника. Трудовой коллектив — "много о себе понимающего выскочку", — продолжила Ленка, — Всё логично! Полковнику — не повезло. Он оказался в меньшинстве. Вокруг "неправильное большинство". Ближайшая аналогия — обезьяну из зоопарка сунули в тюремную камеру к людям. Вроде бы, очень похоже (неволя, решетки, пайка), ан — совсем не то. За первое же неверное слово — свернут шею. А шансов занять место "пахана" — никаких. Ну и как? Будем ждать, когда Смирнов "слетит с нарезки" окончательно? Пример майора Логинова — не убеждает? — зря она так сказала... Люди типа каудильо на попытки манипуляции отвечают ослиным упрямством.
— Полковник Смирнов пока мне нужен! — что я говорила? Как припечатал...
Ленка с шумом выдохнула и беспомощно покосилась в мою сторону... Завхоз — нахохлился, как пожилой гриф из родного питерского зоопарка, разве что не сунул голову под крыло. Захотелось угостить его кусочком вкусненького... Когда бываю в зоопарке — всегда беру собой сумку харча (лучше всего идет обычный хлеб). Но именно "обычного хлеба" — на столе и нет. Причем, скорее всего, белой булки "точно такой, как дома" — я тут больше не увижу и не попробую... Засада!
— Вячеслав Андреевич, вы спрашивали про "заговор ученых"? — Ленка та ещё фифа, но ведь говорит дело! — Хотели знать, почему руководство блокадного Ленинграда в 1941-м реагировало на все "предложения снизу", гм... достаточно странно?
— И?
— Разве сами ещё не чувствуете? Вам предлагают информацию, а от неё — тошнит... Можете обижаться!
— На мой взгляд, вся ваша "так называемая информация"... — сердито распушил усы каудильо... — Ну, вы поняли...
— Что? Какая есть... Как предупреждали великие — "Правда стоит очень дорого, но при этом — невкусная..."
— Можно подумать, полковник Смирнов уже завтра-послезавтра примется плести против меня заговор...
— Завтра — вряд ли. Но, не забудет и не простит — никогда. Хрущев — ждал удобного случая двадцать лет... Между прочим, свой "путь на верх" он начал с доносов на "подозрительных".
— Слушайте, вы тут мне специально голову морочите? Он — нормальный, адекватный человек! — уперся... — В конце концов — каждый имеет право быть патриотом! — вот и проговорился...
— Хотите отгадаю? Полковник в "момент Х" не только одел мундир с "триколором", но и припас готовый письменный донос на профессора Радека? Чтобы на другой стороне "аномалии" — ни минуты времени даром не терять...
— Жалко, что наша "дыра" схлопывается "в точку", а не прозрачная, как "порталы" в кино, — пожаловалась Ленка, — Мог получиться классный кадр — Смирнов всем телом бьется о невидимый барьер с криком: "Не виноватая я! Вып-п-пустите меня отсюда!"
— Ладно, признаю — донос на меня у него тоже был, — сквозь зубы процедил каудильо, — И что? Я который раз повторяю — да, Смирнов мне нужен. Такой, какой есть... Кадры — на вес золота! — чуть помялся и добавил, — Он и "объяснительную записку" припас. "Я, такой-то такой-то, признаю свою вину за вынужденное участие в деятельности, направленной на подрыв существующего в РФ государственного строя, выразившееся в выполнении преступных приказов..."
— Анекдот! — прохрипел завхоз, — Крестьяне поймали Пугачева и требуют возглавить восстание, а тот отнекивается и хнычет — "Говорили мне, дураку: Филиппок, не бери фамилию жены..."
— И такого человека... — зловещим шепотом начала Ленка...
— Кого карать и миловать — здесь решаю я! Выдвигайте конструктивные предложения...
— Гражданин начальник! — ожил завхоз, — Вы тут решили, на ночь, глядя, поиграть в Горбачева и Съезд Народных Депутатов? Галочка, напомните-ка товарищу, отчего главным образом, при виде академика бесновался зал.
— Сахаров призывал, пока не поздно, брать в СССР всю полноту власти. А народишко — собирался "красиво потусоваться" за казенный счет. Пока Горбачев жевал сопли — скинули его самого.
— Сахаров "выделился из толпы", — мрачно подбила итог Ленка, — Этого — достаточно! Во все времена — вполне достаточно... И обязательно находятся доброхоты, которые просигнализируют о "подозрительном"... После чего — руководство начинает пропускать слова "выскочки" мимо ушей.
— Только и всего? — скептически поморщился каудильо.
— Публично выделиться умом из толпы, для обывателя — преступление, — поправилась филологиня, — Нельзя демонстративно противопоставлять себя обществу и начальству. Бандерлоги — задохнулись от ужаса и отвращения! Беда в том, что начальство (в лице Горбачева) поддержало именно бандерогов... Знаете, что "человек — единственное животное, которое много раз спотыкается об один и тот же камень"? Сталин знал, что Хрущев троцкист и дурак, но держал "за своего"... Берете пример?
— Галина, — Соколов сделал над собою усилие, — В блокадном Ленинграде получилось примерно оно же? Ученых, выступавших с неожиданными предложениями, обвиняли в "заговоре" просто потому, что не хотели слушать? А кто из них пытался что-то делать сам — объявили "вредителями"?
— Наверное... — сами понимаете, протоколы давних совещаний давно уничтожены, — Я же говорю, биология! Но, официальным поводом к репрессиям — послужили доносы "бдительных граждан".
— "...Толпа категорически лишена чувства ранга, одержима уравнительной болезнью, руководствуется американской поговоркой "выделяться неприлично" и требует от политиков быть, как все..." Это определение Хосе Ортеги-и-Гассета. Моральный императив толпы весьма точно описал Клайв Льюис (Clive Staples Lewis — автор недавно экранизированных "Хроник Нарнии") — "А я не хуже тебя!" Само собой разумеется, что подобный императив всегда ложь, потому что умный человек не скажет дураку, а качок не скажет задохлику — "А я не хуже тебя!" Это боевой клич тех, кто "хуже", но не желает себе в этом признаться. Идею ведь всегда можно и в другую сторону развернуть — "А чем он меня лучше?" "Чо, самый умный, штоль?" "Мочи яго робяты!" — Ленка сегодня зла и блещет эрудицией.
— Я и пытаюсь объяснить, — продолжил завхоз, — Для наглядности, холерно неудобными примерами. Когда некоторые делано удивляются — "Как же ухитрились всё просрать в Блокаду?", можно им напомнить, как "ухитрились всё просрать" в последние годы дореволюционной России и потом Союза. Разница исключительно в том, что руководство обороной Ленинграда скручивало своим "умникам" головы потихоньку, а министры Керенского и болтливые народные депутаты — "просирали" страну публично, "в прямом эфире", злобно брызгая слюнями и руками-ногами отбиваясь от специалистов, которые реально знали дело и не боялись говорить правду тупорылому электорату. Срать хотел электорат на знающих дело "умников". Во все времена... Но, признаваться в дурости и желании "любой ценой покрасоваться на трибуне перед телекамерами" (когда всё уже трещало по швам) — "народным избранникам" не охота даже сейчас... Зря надеются, кстати. Архивы всё их "ужимки с прыжками" сохранили!
— Между прочим, Сахаров предлагал реформировать Союз во что-то странное, — заметил каудильо, — С трудом представляю, что именно он замышлял. "Конвергенция" и прочее — это тогда как?
— Очень многим, после двадцати лет "катастрофических перемен", ужасно хочется, что бы в развале Союза оказался виноватым тот, кто Союз и советскую власть спасал до самого последнего вздоха. А не они, любимые, — отрезал завхоз, — Напомнить, чем академик Сахаров отличался от большинства делегатов того Съезда?
— Он был там одним из самых старых... — немедленно влезла Ленка.
— Во-о-от! — кривой палец поучающе уперся в потолок, — Сахаров долго жил и помнил Советский Союз о-очень разным. На его глазах, с 20-х годов, тот изменялся почти непрерывно. В очередной "трансформации" и новом территориальном расширении страны он не видел ничего особенного. Проект-то Союза изначально всемирный. Ученый! Зато молодое поколение, выросшее после войны — такой подход шокировал... Им — существовавшие в позднем СССР порядки казались "вечными и незыблемыми".
— "Нет пророка в своем отечестве..." — пробурчал в усы Соколов, — Интересно, а он сам сложившееся вокруг него "общественное мнение" понимал? Галина, что скажете?
— Он рос в другой "социальной атмосфере".. Сделали Революцию 1917 года, победили в Гражданской войне, дошли до Берлина и первые запустили в космос человека "люди не от мира сего", — по крайней мере, я этот вопрос понимаю так, — Сахаров типичный "строитель новой цивилизации". А их отличительним маркером обязательно является лютая "чуждость" для окружающих. Будущие знаменитости — начинают, как "изгои общества". Хоть самые древние египтяне, хоть ранние христиане, хоть "люди длинной воли" Чингис-хана, хоть члены партии "большевиков" с дореволюционным стажем. Они — всегда таланты... Они — герои и умницы... Но, одновременно, битые-перебитые жизнью и властью "отморозки". Точнее, "недобитые"... В процессе взросления — выживает один из двадцати... если не один из ста...
— Ага! "Русская" и позднее "советская" цивилизация — совершенно типичные "проекты недобитых", — Ленка никак не угомонится, — Оно не моя формулировка, это сам сэр Тойнби выразился. Который Арнольд... А дедушка говорил так — "Мои товарисчи — книжек не пишут. Им некогда! Помирают на бегу... А когда нет — их книжки сразу прячут в "спецхраны", как воспоминания разведчиков. Мысли мудрецов всегда доходят до потомков поздно. Обычным людям — они противны и оскорбительны..." Вот!
— Это я и за собой замечал... — протянул каудильо, — Тебя слушают, даже принимают к сведению, но впечатление, будто говорят с приговоренным к смерти. Типа — с "загробным голосом"...
— Точно! — не к месту развеселилась Ленка, — Когда Сахарова, в декабре 1986 года, вернули в Москву из ссылки, дед со старшим Альтшулером заявились к нему в гости. Ну, поздравить с победой... и вообще. Он потом родителям рассказывал. Левка, говорит, ударился в пафос — "Вы теперь находитесь на верхнем этаже власти!" Ха-ха... А Андрюшка, ему в тон отвечает — "Я — не на верхнем этаже. Я — рядом с верхним этажом... по ту сторону окна..."
— Всё как у людей — "на покойников не обижаются"... — буркнул каудильо.
— Такое в истории — часто и густо, — поддержала Ленка, — Какое время ни возьми. Сократа, в древних Афинах — народное собрание приговорило к смерти. Официально — "за развращение юношества"... А фактически — от ненависти и подозрений к человеку, которого никому не удалось переспорить. И плевать они хотели на все его заслуги и славу. В типа просвещенной Франции, начала ХХ века, самую знаменитую женщину мира, физика Марию Склодовскую-Кюри, дважды лауреата Нобелевской премии — травили буквально всем городом... Перед её парижским домом много лет (!), каждый день, как на работу, собиралась выкрикивающая грязные ругательства толпа, а полиция — делала вид, что ничего особенного не происходит... В современной Калуге, памятники Циолковскому — на каждом углу. А при жизни — он ездил на своем велосипедике по улицам, как изгой, осыпаемый грязью и объедками... Бедняге повезло — умер в своей постели. Дожил бы до конца 30-х годов — обязательно бы посадили...
Глава 39.
Рацион дебилов.
Соколов дернулся так ощутимо, что вздрогнул весь мой хилый пенопластовый домик...
Ленка замерла, а Лев Абрамович принял "подбородочно-локтевую" боевую стойку, бестрепетно скрестив с каудильо взгляд.
— Наконец-то дошло? — странно, обычно завхоз вежлив, а тут — сорвался, — Сколько времени потеряли, а он — ни тпру, ни ну... Читать мысли — здесь некому. Мы же не телепаты!
— Да я тут прикинул... — "модуль" опять зашатался. Вроде бы взрослый мужик, а крутится, как нашкодивший школьник...
— Но пока не подсказали — признаваться не хотелось, — бесцеремонно влезла Ленка.
— Оно дико неудобно...
— Ладно, я сам озвучу! — завхоз уселся прямо, — Неужели не приходилось раньше читать доносы на самого себя? Там, иногда, тако-о-е пишут...
— Тако-о-е... — передразнил его Соколов, — мне попалось в первый раз. Почему и спросил... Ну, сам догадался...
— Там бессвязные горячечные фантазии? — сочувственно осведомилась Ленка, — Как в доносах эпохи "Большого Террора"? Обвинения в работе на разведку Уругвая и замыслах продать Аляску японцам?
— Хуже! Когда примерно такое же лет десять назад читали по телевизору, рассказывая про сталинские репрессии, я смеялся. А когда сам столкнулся, ой! Дарья диагностирует, как типичный параноидальный бред. При абсолютно нормальном бытовом поведении... Разве такое бывает?
— Так ведь с медицинской точки зрения — полковник более "нормальный", чем мы, — пора подключаться, — У него самый обыкновенный "ситуационный психоз". Ближайший сходный пример — убийства и дикие обвинения во всех мыслимых грехах врачей, присланных на подавление эпидемии чумы.
— Достали мудреными словечками! — наконец-то взорвался каудильо, — Скажите просто, можно ли ему теперь доверять?!
— Слишком заумно? Перевожу простым словами. В спокойном состоянии дрессированная обезьяна может быть о-очень прошаренной и всё-всё понимать. Но, как заведётся — разум отключается. Стресс! В голове — бурлят гормоны и исходят на говно инстинкты. А от той чуши, которую при этом несёт поциент — волосы встают дыбом. Чуйства-то — распирают... Это — не её вина, это — её беда. Издержки цивилизации. Писать-читать — обезьянку научили, а думать головой — даже не собирались.
— Вы не ответили!
— Я ответила... Могу повторить. Пока "дыра" полностью закрыта — Смирнов безопасен. И даже абсолютно лоялен. А вот что произойдет, если она очередной раз откроется — не знает даже он сам.
— Я знаю! — каркнул завхоз, — Опять примется "действовать по обстановке"... Приспосабливаться к ней по-своему. Выдрессировали же бабуина, на свою голову, навыкам тактики...
— Вы хотите сказать...
— Повторяю, полковник — абсолютно нормален. Ну, по стандартам "для государственных служащих среднего звена". Это мы — банда психов! — от последних моих слов Ленка сдавленно хихикнула, снова закусив зубами кулак.
— Что ещё? — повернулся к ней Соколов.
— Это... Ик-ик! — попыталась она совладать с эмоциями, — Ой, не могу! Их с Радеком борьба за "аномалию" — натуральное "утро в дурдоме". Кто первым надел белый халат — тот и доктор...
— Обезьянка способна сосредоточиться только на двух вариантах поведения — "спасать себя" и "пробиваться в вожаки". Другие варианты — просто отсутствуют. Что и наблюдаем. Полковник был готов к любому из них. Если нельзя удрать через "аномалию" к своим — то надо попытаться взять её под контроль, в качестве "источника власти". Бинарная логика! И хоть кол на голове теши...
— Радек утверждает, что "аномалия" перешла в стабильную фазу... — пробурчал себе под нос Соколов, — Мы наблюдали последние всплески "остаточной активности". Смирнов это переживет?
— Обязательно, — в свою очередь хмыкнула Ленка, — О! А хотите точно знать, когда у него закончится "ломка"? Ну, отследить момент окончательной потери надежды вернуться в XXI век?
