В результате струг с раненным турком спехом отправили в Камскую вотчину, а судовая рать, погрузив на себя Камский полк смогла, наконец, начать путь вниз по Волге-реке...
Глава 21
День за днём шла судовая рать. Длинной вереницей тянулись друг за другом струги. К сожалению, большую часть времени ветер, словно издеваясь над людьми, дул в лоб, потому паруса были спущены, и корабли шли на веслах, да влекомые течением. Плыли молчаливо, с опаской. Давно русская рать не заходила так далеко. Почитай последний раз при Иване свет Васильевиче то было.
Потому и шли неторопливо, хоть и взяли себе проводника из казанцев. Нашли среди тех, кто выжил нескольких умельцев, не раз ходивших с караванами в Хадж-Тархан, да и выбрали из них двоих, готовых в обмен на свободу себе и своим семьям послужить русскому государю. С их помощью обходили самые значимые мели и отыскивали лучшие стоянки, хотя это вовсе не освобождало от мелких происшествий, как то, что то один, то другой струг цеплялись за косу или половодьем намытую мель, заставляя останавливаться всех и ждать, пока снимут неудачников на чистую воду. Оттого и к ночлегу становились рано, а поутру поздно снимались с прикола. И только картографы, на кроках конспектирующие прошедший путь были довольны подобной неторопливостью.
Но вот окончились пологие степи, и перед глазами ратников предстали во всей своей красе Жигули — высокие, скалистые, с жёсткими щётками лесов. Они издавна были страшны обилием разбойного люда, однако на этот раз пока всё обходилось тихо. Видимо сказывалось отсутствие нормальной торговли, порушенной русско-казанской войной. Ловить разбойникам стало некого.
Перед самарской лукой сделали длинную ночёвку. Проводники рассказали, что обычно купцы Жигули обходят по Волге, а не по Усе, хотя, поднявшись по ней с другой стороны гор, можно было немало выиграть по времени. Пришлось бы только часа два тащить суда посуху. Но тяжёлое купеческое судно — не лёгкий чёлн, так что проще сделать круг, чем горбатиться на перешейке. А уж Андрею и вовсе на том пути делать было нечего, ведь Серная гора где-то на волжском берегу располагалась.
Увы, но всё, что он помнил о ней, это то, что открыли её в годы царствования Петра I, и расположена она была напротив устья какой-то реки. Вот последнее и было самой ценной информацией, какой он обладал, ведь гор в Жигулях хватало.
Теперь караван двигался ещё медленнее, внимательно осматривая все острова и протоки на левом берегу, дабы не пропустить впадающих в Волгу речек. На правом же, взятые из Камской вотчины в большом количестве розмыслы с учениками внимательно обшаривали каждую более-менее подходящую под описание гору. Так что не стоит удивляться, что к концу недели рать прошла лишь полсотни вёрст, до горы Наблюдатель (хотя подобного названия она ещё и не носила). И никаких следов наличия серы розмыслы до сих пор не обнаружили, хотя, справедливости ради, половину увиденных гор просто пропустили из-за отсутствия подходящего устья на другом берегу. Ну не считали же предки мелкие ручейки достойными упоминания!
На третью неделю поисков левый берег вдруг тоже начал стремиться ввысь. Теперь Волга оказалась словно сжата между двух горных массивов, сузившись до четырёх сотен саженей, отчего течение стало куда более могучим, чем было до этого, напомнив Андрею пресловутые "ленские щёки", которые он проходил несколько раз во время туристического сплава в той ещё жизни.
К тому времени народ на судах начал уже потихоньку роптать, мол, осень на подходе, а им ещё идти и идти до родных пенатов. Чего тянуть, крутясь возле этих чёртовых гор? Так, глядишь, и до белых мух дотянут. Но пока что дальше шепотков дело не шло. Однако розмыслы, почерневшие и отощавшие, ходили по лагерю опустив взор в землю, словно это они были главные виновники потраченного времени. Они бы давно уже прекратили эти поиски, но князь сказал, что серный камень тут есть, а слову князя они привыкли верить. Ещё не было случая, чтобы он ошибся. Жаль только, что больно не точно князь место указует. Хотелось бы, конечно, чтобы ткнул пальцем — тут ищи — и всех делов. Но, увы, иной раз район поисков вельми велик бывает. Вон старики вспоминают, что медь два года искали, но ведь нашли, хотя многие считали, что блажит князюшка, нет в тех местах никакой меди. Так и тут, есть в этих горах сера, есть. Искать только лучше надо.
И они искали, взбираясь по таким кручам, что самим потом страшно становилось. Искали упорно и в один прекрасный день их старания были вознаграждены. Первый образец добыл вырвавшийся на подъёме далеко вперёд тринадцатилетний Мишук, Митрохин сын, ученик одного из розмыслов. Небольшой кусочек прозрачной серы, цветом похожей на янтарь, вызвал среди подоспевших розмыслов настоящий переполох. Не меньший ажиотаж начался и в лагере, куда Мишук притопал со своей находкой. В гору, не смотря на все трудности подъёма, рванула почти вся бригада, и лишь главный розмысл с Мишуком направились к князю.
Сказать, что Андрей был рад это не сказать ничего. Сунув руку в карман (а карманы у него давно были на любой одежде) он вытащил серебряную монету и тут же вручил её мальчугану, смешно старавшемуся вести себя как взрослый.
— Ты, парень, даже не представляешь, какое дело сотворил. Рубль премии по прибытию, а теперь марш обедать, — и когда мальчуган выскочил из шатра, разбитого на крутом волжском берегу, он обернулся к главному розмыслу: — А мы пойдём, сходим.
— Далёко шагать, княже.
— Ничего. Ходить для сердца полезно, — отмахнулся Андрей.
Уже спустя полчаса он проклял своё решение, но останавливаться на полпути, а тем более возвращаться назад даже не подумал. Благо подъем на Серную гору проходил в тени деревьев, хотя на некоторых участках и был достаточно крутой.
К моменту их прихода розмыслы уже нашли целый куст самородной серы и теперь гадали, как глубоко может залегать жила. Послушав их несколько минут и поняв, что ничего не понял, Андрей принял простейшее решение: пусть специалисты сами разбираются. Для него же важен сам результат — серные залежи они нашли. Так что уже следующим летом сюда приплывут сотни работников, дабы отстроить рабочий посёлок и начать разработку богатейшего для методов 16 века месторождения. Заодно и место под опорный город-крепость отыщут. Лука-то ведь Самарская, а значит и Самара-городок где-то тут стоять должна. Скорей всего дальше по течению, дабы после волжских "ворот" дать судовщикам возможность отдохнуть и расслабиться.
А пока что можно начинать готовиться в обратную дорогу. Но просто так уйти не получилось...
Ночью над Волгой отшумела гроза. Лежа в своём шатре, Андрей сквозь полудрёму слышал, как барабанили тяжёлые капли по натянутой ткани, как ворочалась и плескалась в берега разбушевавшаяся от ветра река, как шуршало и хлюпало в окрестных кустах. Но под утро ветер стих, гроза ушла вслед за ветром, и гром уже еле слышно грохотал где-то вдали. И лишь дождь продолжал лить с небес, убаюкивающе шурша по листве.
Разбудил Андрея громкий шепот, раздававшийся за пологом шатра. Слуги явно кого-то пытались не пустить к отдыхающему начальнику. А этот кто-то упорно старался пройти мимо них. Громко кашлянув, Андрей привлёк внимание обоих сторон к своей персоне и тут же перед ним вырос ратник, опередивший слуг.
— Княже, снизу лодьи идут, — громко отрапортовал он.
— Что за лодьи? — мгновенно подобрался князь. Для купцов было уже поздновато, а вот какой-нибудь разбойной рати очень даже вполне.
— Не разобрались ещё, но старшой велел вам доложить обязательно.
— Понятно, молодец, — кивнул головой Андрей. — Ступай, скажи: скоро буду.
Когда ратник выскользнул из шатра, он рывком поднялся с ложе и принялся облачаться, пока слуги накрывали на стол. Выскочив к умывальнику, Андрей убедился, что утро давно уже настало, просто хмурые облака не пропускали сквозь себя солнечный свет, отчего день и казался сумрачным. Дождь всё же добился своего и усыпил воеводу. Впрочем, Андрей всегда любил поспать во время ливня.
А чужие корабли, замеченные дозором, появились в поле зрения уже после того, как князь успел позавтракать (или рано пообедать, что было бы точнее). Даже по виду было заметно, что их строили не на Руси. Первыми шли крутобокие остроносые суда с одной мачтой и единственным парусом на ней. Они были узки в корме и носу, и весьма выпуклы по бокам. За ними виднелись суда другой конструкции, их обводы больше напоминали обводы европейских галер, но с приподнятой кормой и вытянутым носом. Они несли по две мачты с латинскими парусами, но при этом могли двигаться и на вёслах. Всего Андрей насчитал двенадцать кораблей.
Едва от берега отвалили боевые струги, как на чужих кораблях поднялась нервная суматоха. Они явно не ожидали увидеть здесь кого-то кроме разбойников на утлых чёлнах и теперь не знали что делать: то ли бросаться в бой, то ли отступать, то ли вступать в переговоры. Но вот над волнами проплыл сигнал трубы, и чужие корабли прекратили движение, а один из галероподобных наоборот, двинулся в сторону ощетинившихся стволами стругов. Вот он сошёлся с передовым кораблём и явно вступил в переговоры. Спустя какое-то время чужак развернулся с помощью вёсел и быстро достиг своего каравана. Струги же явно встали на якорь, не выказывая враждебности, но недвусмысленно перегораживая путь. А потом от большого корабля отвалила лодка и понеслась в сторону берега.
Хмыкнув, Андрей направился в сторону уреза воды. Судя по всему, пришло время переговоров больших дядей.
Хажисултан-бек почти всё плавание провёл в раздумьях. За прошедший год, он практически и не побыл дома. Сначала был послом в Москве, где сообщил русскому государю нерадостную новость о кончине хана Джанибека, и восшествии на престол ставленника ногайского Шийдяка Ачха-султана. Потом была долгая дорога назад, причём по приезду он узнал потрясшую его новость: отправившийся перед ним в Хаджи-Тархан русский посланник по прибытии в город был схвачен людьми хана и заточён в подземелье.
Этот шаг своего правителя Хажисултан-бек мягко говоря не приветствовал. Хаджи-Тархан так до конца и не оправился от погрома, учинённого ему ещё Железным Хромцем, а в последнее время к нему всё пристальнее стали приглядываться алчные соседи — Крымское ханство (с запада) и Ногайская Орда (с востока). Причём за спиной у Гиреев просматривался интерес и стамбульского султана. И именно с целью противодействия посягательствам на свою независимость со стороны сильных соседей диван и начал сближение с "далекой" Москвой, которая, как им казалось, для них совершенно безопасна, а для Крыма и ногайцев будет существенным противовесом. И тут такой афронт!
К счастью, Ачха-султан недолго пробыл ханом. Его жизнь окончилась с приходом Мухаммед-Гирея, а русский посланник был освобождён и скорым порядком отправлен восвояси. В опустевший же Хадж-Тархан без боя и ногайской помощи (если не считать таковой убийство крымского хана) вошел Хуссейн, сын Джанибека и внук Махмуда. Он был сторонником партии московского противовеса крымским поползновениям, а потому очень опечалился, что русский посланник убыл без должного почёта, вот только первое время ему было явно не до посольских дел. А когда он более-менее окреп на престоле, до Хаджи-Тархана донеслись ужасные новости о страшной участи Казани. Северные соседи на деле доказали, что не оставят московский погром без ответа. А ведь большая часть пусть и небольшого, но полона казанским ханом была продана именно на рынках Хаджи-Тархана. Так что хан Хуссейн поспешил отправить в Москву своё посольство с предложением мира и дружбы. На роль же посла выбрал уже познавшего русские обычая Хажисултана.
Вот так и получилось, что вместо семейного уюта бек вновь оказался на мокрой от брызг палубе.
Однообразие дороги выматывало. Спасали только купцы, присоединившиеся к посольскому каравану в надежде выгодно продать свой товар на северных рынках. Корабельщики везли рис, шёлк и специи для обмена на русские меха, и купцы под предлогом развлечь досточтимого посла старались выведать у него истинные цены, пусть и годовой давности. В конце концов, хорошего торга не было уже три года, а это в купеческом деле большой срок. Что ж, беку это было не в тягость, а угощения и подарки просто радовали глаз и чрево.
На подходе к Жигулям на кораблях удвоили бдительность. И как оказалось, не зря! Едва впереди показались волжские ворота, как от берега отвалили чужие корабли, в которых посол быстро опознал русские струги. Возможно, это была так называемая судовая рать, подчищающая казанские владения. Но могли быть и разбойники, сорганизовавшиеся в ватажку. Были времена, когда подобные ватажки доходили и до самого Хаджи-Тархана. Так что прежде чем принимать какое-то решение, стоило получше прояснить обстановку.
Повинуясь его команде, Хаким-раис погнал свою шебеке, с головой быка на месте носового украшения, в сторону неизвестных, остальные же корабли остановились в ожидании результатов переговоров. Причём купеческие багалы тут же сбились в кучу, словно стадо испуганных овец.
Хаким-раис вернулся довольно быстро, сообщив послу радостное известие, что перед ними не разбойники, а русская рать, которой командует конязь Барбашин. Хажисултан, проведя полгода в Москве, много слышал об этом молодом, но уже немало прославившемся воине, причём одном из любимчиков русского государя. Так что желание познакомиться с таким встречным было более чем предсказуемым. И вот теперь уже посольская шебеке потянулась в сторону русского лагеря.
Они сидели в шатре с убранными пологами, отделённые плотной тканью от ветра и наслаждаясь видом на реку. В стороне аппетитно булькал казан, в котором седобородый татарин готовил плов. Самый настоящий, с бараниной. Нет, Андрей и сам умел его готовить, спасибо другу, родившемуся и до училища проживавшему в Узбекистане (впрочем, тогда ещё Узбекской ССР), вот только многих ингредиентов на Руси было либо днём с огнём не отыскать, либо они были слишком редки, как тот же рис. Да и правильно подготовить рисовое пшено перед варкой тоже ведь настоящее искусство.
Понимая, что главные решения будут приниматься в Москве, они, быстро окончив протокольные беседы, не сговариваясь отложили политику в сторону и как-то незаметно перешли к более простому общению, благо князь, хоть и с большими огрехами, но владел татарской молвью, а бек слегка поднаторел в русской. И вот обсуждая перспективы везомых купцами товаров, они и вышли на такую вкусную тему, как плов. Узнав, что московский вельможа знает и весьма ценит это блюдо, Хажисултан не без гордости поделился мнением, что его повар готовит один из самых лучших пловов во всём Хаджи-Тархане. И тут же велел привести его с корабля, чтобы на деле подтвердить сказанное.
Повар не подвёл, плов и вправду выдался превосходным. Андрей ел с большим аппетитом, не забывая поддерживать светскую беседу. В преддверии выхода Руси на Каспий было весьма кстати услыхать о том, что творится в регионе от очевидца. Ведь Хажисултан-бек по своей посольской сущности знал немало.
