— Если не о твоей родословной — я согласен. Я знаю, что писал Конан-Дойл по такому поводу...
— А, знаю: вот так начнешь изучать старинные портреты и уверуешь в переселение душ. Старо, но работает и подтверждено наукой. Идём ужинать, Саша.
— Охотно.
После ужина Иванов как и обещал, лёг спать и мгновенно уснул. Утром он встал вместе с Викторией в шесть часов и после завтрака они вышли в парк, окружавший усадьбу. Разговоры действительно не касались родословной семьи Беловых и это радовало Александра, чувствовавшего, что к встрече с таким глубоким прошлым он не готов и его вполе устраивала пока что информация о Виктории уже имевшаяся в наличии.
— Господи, Викта, я опомниться не могу после всего сказанного тобой... Надо же: наследная владелица родового замка, баронесса да ещё представитель рода, известного с восемнадцатого столетия. Мы, Ивановы, чётко прослеживаем наш род с девятнадцатого, а ранее идут одни недокументированные догадки.
— Саша, ты снова хочешь древней моноистории. Позволь все же быть современной своему времени и не входить в очередной раз в штопор. Я не только баронесса и представитель очень древнего знатного рода, но я просто Навигационная звезда и так далее и тому подобное. А главное — я просто жаждущая женщина. — игриво закончила Виктория, снова резанув взглядом по глазам Александра. — А ты по-прежнему играешь роль скалы и холодный как волжский утес.
— Что поделаешь, надо все переварить и после — обдумать. А для того надобна энергия, ведь я уже не на занятиях в Космоцентре, где многое делается через "не могу".
— Не на занятиях. Вот чего, Сашочек. Есть предложение: берём рюкзаки, палатку и — на канал. Сейчас пока что там тихо и свободно, навигационно я маршрут проверила.
— Опять...— Александр был недоволен, что Виктория даже на отдыхе не снимает с себя служебного астронавигационного кокона.
— Мне астронавигация определённо нравится и очень помогает. Не беспокойся, служебный кокон я не надела. Я такая же, какой бываю всегда только рядом с тобой. — успокоительным тоном заметила Виктория. — Так как?
— Ладно, но ведь я прибыл сюда налегке...
— Я тоже прибыла тогда к тебе на дачу налегке. А пребывая на своей даче я просто хочу отдохнуть. Отдохнуть рядом и вместе с тобой. Хочу ... Хочу искупаться и поплавать. Да и немного подставить тело солнцу не мешает, хотя нашим разогревшимся светилом я не злоупотребляю.
— Хорошо. Когда выступаем? — Александр уступил.
— Идём в дом, соберёмся и потопаем.
— Лады.
Через полчаса они покинули поставленную на охрану территорию усадьбы и углубились в лесной массив. В этот раз Виктория не бежала сломя голову вперед, а шла медленно, глубоко дыша и посматривая по сторонам. Чувствуя, что она в очередной раз подзаряжается, Иванов не спешил присоединяться к ней и шёл чуть сзади.
Двадцать километров они прошли не спеша за четыре часа по сплошному лесу, ныряли в овраги, поднимались на невысокие холмы, побывали у стен двух монастырей двадцать второго века, прошли по пяти мостам, перекинутым через судоходные и оросительные каналы.
Наконец они сбросили рюкзаки на траву на берегу широченного судоходного канала. Виктория пошла к воде, а Александр поставил палатку и развернул поддон для костра. В этот раз он был гостем и не собирался командовать. Ему нравилось подчиняться Виктории, неплохо изучившей его странности и не злоупотреблявшей женской властью.
— А вот и вода. Удить рыбу не будем, в это время не рекомендуют, идёт восстановление ресурсов, работают рыбзаводы. Так что обойдёмся похлёбкой из консервированных припасов. Слава богу, что у нас консервы всегда на уровне. — Виктория, наклонившись и присев на корточки, опустила обе ладони в воду, затем вынула руки из воды, выпрямилась и не спеша повернулась к Александру.
— Древняя моноистория? — понимающе спросил Иванов.
— Почти. — Виктория подошла к костру, сняла пробу. — скоро будет готово. Ну чего стоишь как истукан, ведь пищу для костра ты уже заготовил, так садись, просто помолчим, посмотрим на сию красоту.
Александр сел и Виктория тяжело привалилась к нему. Он почувствовал, что учёба в Космоцентре далась ей непросто и очень многое усугубил их годичный разрыв, когда Вика залезла в стратегические запасы. Ощутив острую потребность, Александр повернулся к ней всем корпусом и просящим взглядом коснулся её глаз.
— Саша, что с тобой? — Виктория спокойным взглядом просканировала его лицо, сразу поняв, что ей предстоит выслушать...
— Вика, прости меня за тот год... Я знаю, ты не можешь этого сделать, но мне невыносимо больно и тяжело чувствовать твою ослабленность, виной которой являюсь я сам. Я знаю, что должен был раз двадцать попросить у тебя прощения со всей наивозможнейшей тщательностью, но ты раз за разом не давала мне возможности и буквально закрывала рот. Если сможешь... А я не надеюсь и не рассчитываю на то, что ты это сможешь сделать... По-моему этому, совершённому мной, просто нет прощения... Я вверг тебя в смертельно опасную авантюру... Ты едва не погибла... И нет в нашем людском мире суда, способного меня оправдать и помиловать...
— Глупости, Саша. — Виктория понимала, что любой её взгляд будет сейчас горек для Александра и потому говорила, глядя на голубоватую гладь. — Мы же люди, пограничные существа. Мы не роботы и не автоматы, а люди. А значит, можем и должны ошибаться и — делать глупости, а потом — платить за них. Ты уже уплатил по всем возможным счетам за те два месяца. Я уже обо всём забыла.
— Но ты ведь сейчас используешь резервы... И только потому, что съела резервы тогда... Когда я по собственной глупости испарился, не объяснив тебе хотя бы в нескольких словах ситуацию...
— А у меня был выбор? Ты тогда действительно быстро испарился, но мне кажется, в этом был определённый резон и даже необходимость... Необходимость не только для тебя, но и для меня... Я тогда, после нашего разрыва тоже очень многое поняла про себя и про тебя и про наш путь. У нас счастье — в совместном пути, но командовать тобой я больше не буду. Не могу и не имею на то права...
— Вика, командуй мной сколько сможешь и сколько захочешь, на здоровье, ведь командиру тоже надо научиться подчиняться, прежде чем он чего-либо скомандует другим. И кому же командовать мной, как не тебе... Ты же женщина, а я — достаточно тупоумный и недалёкий мужчина.
— Скажи ещё, что я — женщина с большой буквы.
— И скажу.
— Нет, Саша. Не могу. Ты сам должен многое решать... Ты сам можешь очень многое решать...— Виктория проговорила эту фразу медленно и по-прежнему не глядя на Александра. В медленности произнесения чувствовалась тяжесть давно обдуманного и окончательно принятого решения.
— Вика, ты меня пугаешь...
— Не более чем тогда, когда интуитивно просчитываю варианты своего дальнейшего пути ... — прошептала она.
— Ты полагаешь... — Александр встрепенулся.
— Может сложиться так, что мне придется действовать автономно. Саша, мне очень больно от одной мысли о том, что я обладаю тем, чем ты и наши хорошие друзья не можете пока обладать. Такое по закону Космоса сразу не даётся тысячам и миллионам. Оно даётся сначала единицам. Вот и я попала в категорию таких единиц... Я уже неоднократно говорила о том, что то, что доступно мне, недоступно очень многим. Значит, я даже при твоём крайне ценном для меня участии, даже при всемерной помощи и поддержке со стороны твоей и моей семьи, даже при архиточном понимании и внимании со стороны Владилены, даже при ежесекундной готовности защитить меня, которую я постоянно ощущаю со стороны Михаила... я при всём при этом всё же обречена на одиночное плавание и выполнение множества задач в автономном режиме. Ввязывать во многое тебя, Лосева и Юльеву я просто не имею права.
— Причина? — Александр напрягся.
— Поскольку я об этом раньше не говорила, не было необходимости, теперь я скажу. Основная причина в том, что ты, Михаил и Владилена, вы все — мои заместители. Сомнут меня... — Виктория сделала короткую паузу. — А меня могут смять — я не идеалистка и не авантюристка... Кто же тогда, если не вы продолжите мое дело своими объединёнными возможностями и тем, что я успею перед уходом вам передать.
— Вика...
— Саша, жизнь — не игрушка. Мне тоже хотелось в школе и Космоцентре например, петь и плясать в самодеятельности. Мне этого жутко хотелось с момента моего попадания в центр Карпатского феномена... А я, как ты прекрасно знаешь, только вкалывала и работала... Причина сего способа жизни одна — я хочу, чтобы жизнь наших землян стала лучше и безопаснее не в десять, а в сотню раз.
Я работаю, как ты знаешь, на неподвластных многим и очень многим людям режимах. Многие мне не верят, не верят тому, что чисто теоретические критические нормативы можно выполнять и перевыполнять. Сколько объективных и приборных контролей я выдержала — трудно даже сосчитать. Эти контроли, как ты сам понимаешь, я не считаю каким либо оскорблением — в данной ситуации они неизбежны и нормальны. И это всё я делала ради того, чтобы по моему пути потом безопасно, свободно и спокойно пошли десятки, сотни, тысячи наших соотечественников, простых землян.
Я работала для этого почти всю свою прошлую жизнь и я буду работать в том же режиме дальше. Я буду работать на прежних запредельных режимах, Саша. Это мой путь и мой крест. Я буду работать так. Буду работать столько, сколько меня хватит, Саша. Только потому, что хочу дать возможность другим петь и плясать безопасно. Но — с маленьким уточнением: очень и очень долго и — в любое удобное время. Таков уж здешний закон — когда одни отдыхают, — она глубоко вздохнула, — другие должны тяжело и много работать, иначе развитие остановится. Суровый закон, но — закон.
— Виктоша...
— Я знаю, Саша, ты хотел бы отдать себя мне без малейшего остатка тогда, на даче и сейчас ты чувствуешь то же желание, сопряжённое с острейшим чувством беспощадной вины. Я знаю, что ты готов был просидеть возле меня ещё два года, если бы я тогда не вернулась из почти что небытия. И не просто просидеть, а отдать мне теперь уже капля за каплей всю возможную свою энергию... Но Лосев и Юльева без тебя выполнить свою часть задачи не смогут и я не могла тогда и сейчас не могу, и никогда не смогу позволить себе принять твою жертву. Я знаю, что когда сказала тебе об обязанности моей любыми путями спасти тебя, ты сказал Михаилу, что так же спасёшь меня. Этого простого человеческого высказывания мне вполне достаточно для моего дальнейшего пути.
— Викта...
— Здесь нет ничего странного, Саша. Я не провидица, я просто очень хорошо понимаю программу человеческой цивилизации в её вариантном большинстве. Я не занимаюсь решением проблем методом тыка... Ладно, хватит глубокомысленных разговоров. — она вскочила и разделась до синего купальника. — я пойду поплаваю...
Александр почти что впервые видел Вику в пляжном наряде. Суровая красота точных и выверенных многочасовыми тренировками и строжайшей диетой форм её теперешнего тела разительно отличалась от той болезненной размазанности, какую он видел во время спасательной операции на своей даче. Невольно он залюбовался ею и Виктория поняла это как естественную дань влечения мужчины к ней, женщине. Она тихо вошла в воду и поплыла на другой берег канала.
— Александр Иванов? — раздался позади хорошо знакомый голос. — Добрый ныне день вам. Разрешите присесть?
— Здравствуйте, генерал. — приветствовал Александр генерала Кузнецова. — Присаживайтесь.
— Как Виктория? — офицер опустился на траву.
— Гм. Нормально. Меня беспокоит состояние её здоровья. — Александр переваривал сказанное Викторией. Кузнецов его понял с полувзгляда:
— Да, она работает на резервах, но, думаю, за месяц ситуация наладится и на первом курсе Академии проблем не будет. — генерал сел поудобнее, подкладывая ветки в костер. — У нашей службы замечаний пока нет, вы не доставляете нам хлопот...
— После того года...— с уничижительной самоиронией произнес Иванов.
— С кем не бывает. Мы бы просто работать нормально не смогли, если бы наказывали всех и каждого за малейшие ошибки. Но мы тоже понимаем, что все здесь — люди и людям и раньше, и сейчас и в будущем свойственно ошибаться. Если ошибка не превышает возможности общепланетной системы коррекции ситуации — мы не наказываем людей в обход судебной системы Земли. В этом — наше отличие от столь нелюбимого Викторией КГБ.
— Да, разговор на катере.
— Именно. Но это — сугубо в рамках нашей с вами совместной работы ради будущего и дальше нашего круга задействованных в операции людей не пойдёт. Это — точно. — генерал уловил беспокойство Александра возможностью утечки информации. — А вы сами-то как, готовы к Звёздной?
— После Космоцентра я, если честно, немного вымотался, но Виктория сделала мне чудесный подарок — пригласила к себе на дачу. Думаю, к первому сентября я буду в полной норме.
— Хорошо, Александр. Я найду вас, как обычно, сам. Успехов. — офицер поднялся. — До встречи.
— До встречи. — Александр проводил взглядом уходившего в чащу генерала АПБ и увидел выходившую на берег Викторию. По немного расширившимся глазам Александра она поняла, что её вид ему понравился.
— Разотри меня хорошенько, Саша. — попросила она подходя и подавая большое махровое полотенце. — и не будь истуканом, смелее. Я — не кусаюсь. Я знаю, что ты немного опасаешься моей обнажённости, ты не чувствуешь себя вправе касаться меня вот так, просто и свободно, но ведь ты и только ты — тот самый человек, который знает обо мне намного больше любого другого человека... Так неужели я буду по-глупому не доверять тебе своё тело, если я доверила тебе свою суть и душу? Будь добр, Саша, не будь пуританином и обращайся со мной как с обычной женщиной, а не как с бесплотным творением неизвестно каких сил... Мы же в конце концов пограничные существа и я с тобой уже слишком долго общаюсь почти исключительно духовно. Это ценно, но для равновесия требуется и плотный физический контакт... А ты здесь превращаешься в айсберг и моим теплогенераторам просто катастрофически не хватает мощности, чтобы его растопить. Остаётся прямо тебя попросить... И ты такой скованный после реанимации меня на твоей даче? Я все твои основания для подобных опасений и нежеланий очень хорошо понимаю, но всё же, я — при всех моих странностях — обычная земная женщина из плоти и крови... Со всеми вытекающими отсюда нормальными человеческими последствиями... Так что — кончай пуританство...— Виктория озорно повалилась прямо на него и несколько минут они с наслаждением катались по покрывалу. Звонкий смех Викты свидетельствовал, что ей такое поведение Александра приятно и нравится, тем более, что он ни разу не прижал её всем телом к покрывалу, не задавил. Внезапно Александр замер и озабоченно провёл рукой по ткани её купальника.
— Не пойдёт, Виктория. Мы тут играемся, а ткань — мокрая. Схватишь ещё простуду...
— Какую такую простуду, Саша?
— Викта, не заставляй меня цитировать медицинские справочники. Ты, конечно, большая-пребольшая, просто огромная энциклопедия, но и я не лыком шит. Потому скажу кратко — от переохлаждения. И есть ещё у тебя во что переодеться?
