— Нидра права, ее тело — не наша забота, — сказал Рашт, пока Ленка просматривала листы. — Она рискнула, и у нее ничего не вышло. Но американо представляют для нас интерес.
— Записи говорят, что их здесь не было, — сказала я.
— И я всегда в это верил. Но записи могут быть неверными. Что, если Тетерева была права в своей теории? Реликвии американо в наши дни стоят немало, особенно на Йеллоустоуне.
— Тогда мы вернемся на орбиту и отправим туда беспилотник, — сказала я.
— Мы уже здесь, — ответил Рашт. — Нас трое — четверо, если считать Канто. Ты видела, сколько лет было шлему Тетеревой? У нас снаряжение получше, и нас не поджимает выживание. Мы можем повернуть назад, когда захотим. Кто не рискует, тот не выигрывает.
Потребовалось бы что-то невероятное, чтобы наше ветхое снаряжение выглядело лучше, чем у кого-либо другого, подумала я про себя. Кроме того, мы строили слишком много догадок, основываясь всего на одном шлеме. Возможно, это был старый подарок на память о прежних космических приключениях.
Тем не менее, Рашт был тверд в своем решении. Орбитальный корабль был обобран дочиста; в шаттле тоже не было ничего ценного, оставалась только пещера. Если мы и хотели что-то получить от этой экспедиции, то это был последний вариант, который у нас был.
Даже я могла видеть в этом смысл, нравилось мне это или нет.
Не обращайте на меня внимания в данный момент. Мне нужно работать. Занята, занята, занята.
Что я делаю со всеми этими вещами?
Ну, это же очевидно, не так ли? Я расставляю их вокруг вас. Вгоняю в лед, как зеркальные скульптуры. Знаю, что вам нелегко двигать головой. Впрочем, в этом нет необходимости. Здесь не на что смотреть, кроме входа в пещеру позади вас и разбившегося шаттла впереди.
О чем вы говорите?
Нет, это не для вашей пользы! Глупый капитан. Но вы в центре внимания. Вам всегда нравилось быть в центре событий, не так ли?
Что?
У вас проблемы с дыханием?
Минуточку. Я не хочу, чтобы вы умерли до того, как мы начнем! То, что случилось с лебедкой, было большой удачей. Имею в виду, что в конце концов я нашла бы ее, как и трос. Конечно, тогда это не казалось удачей. Я думала, что умру там. Вы думали о том, чтобы бросить меня?
Наверняка вы так и хотели.
Вот. Немного уменьшу натяжение. Так лучше? Можете дышать немного спокойнее?
Замечательно.
Мы снова вышли наружу. У обезьяны возникли некоторые трудности с лапой, как будто загрязнение проникло в механизмы сервопривода. Она продолжала стучать лапой по земле, пытаясь высвободить ее.
— Здесь нет никаких следов, — сказала Ленка, доставая бинокль из-под тульи шлема. Она говорила в общих чертах, обращаясь к нам с Раштом без всякой благосклонности. — Но я вижу вход в пещеру. Это именно то, о чем говорила Тетерева. Должно быть, он километрах в пяти-шести отсюда.
— Можешь проложить нам путь между этими препятствиями? — спросил Рашт.
— Легко.
Был еще день, даже не полдень по местному времени. Небо было бледно-голубым, его пересекали облака на большой высоте. За голубизной виднелся лик газового гиганта, закрывавший вид на холм — одна вздутая уродливая громада возвышалась над другой. Мы двинулись гуськом, Ленка впереди, Рашт за ней, потом обезьяна, потом я. Мы все еще обходились воздухом в скафандрах, хотя датчики на наших шлемах терпеливо сообщали нам, что внешняя атмосфера полностью пригодна для дыхания и (на пределе возможностей наших датчиков) в ней отсутствуют какие-либо токсичные вещества. Я наблюдала, как хвост обезьяны раскачивался из стороны в сторону при ходьбе. Бурлящие лужи окружали нас с обеих сторон, и наш путь сужался. Время от времени бил гейзер или бассейн выбрасывал в воздух огромный пузырь газа. Вероятно, там пахло токсинами или чем-то еще. Но, с другой стороны, мы были с "Лакримозы", которую едва ли можно было назвать благоухающим садом.
Без какого-либо предупреждения лед подо мной провалился. Должно быть, он был достаточно прочным, чтобы выдержать остальных, но их переход — вес их тяжелых скафандров с электроприводом — ослабил его до такой степени, что он больше не мог поддерживать меня последнюю.
Я погрузилась по шею в бурлящую теплую воду, инстинктивно раскинув руки, как будто можно было плыть. Затем мои ноги коснулись дна. Мой скафандр мгновенно уловил переход в новую среду и начал информировать меня об этом внезапном изменении ситуации — показатели температуры, кислотности, щелочности и солености прокручивались по моему лицевому щитку вместе с масс-спектрограммами и молекулярными диаграммами химических продуктов. Волна воды ржавого цвета плескалась о нижнюю часть моего визора.
Я вздрогнула, но не испугалась. Я не была полностью под водой, и скафандр мог выдержать гораздо худшее, чем погружение в жидкость.
Но вылезать — совсем другое дело.
— Не пытайся меня тащить, — сказала я, когда Ленка попыталась наклониться ко мне. — Выступ просто прогнется под тобой, и мы обе окажемся в воде.
— Нидра права, — согласился Рашт, в то время как обезьяна смотрела на это с каким-то возбужденным восторгом.
Все это было очень хорошо, когда я предостерегала Ленку, но потребовалось всего несколько минут отчаяния, чтобы понять, что без посторонней помощи мне не выбраться. Дело было не в силе, а в том, что у меня не было надежной опоры. Край бассейна был покрыт коркой льда, которая отламывалась, как только я попыталась надавить на нее всем весом. Все, что я делала, это расширяла этот край.
В конце концов я прекратила попытки. — Это не сработает, — сказала я. К тому времени я уже осознавала, что мои руки покрываются таким же пушистым красным налетом, который поразил лапу обезьяны.
— Нам нужно будет вытащить ее, — сказал Рашт. — Это единственный способ. Поскольку мы на твердой земле, это не должно стать проблемой. Ленка, тебе нужно вернуться к посадочному модулю и взять механическую лебедку.
— Есть более быстрый способ, — сказала Ленка. — Я видела лебедку в кладовке на разбившемся шаттле. Она выглядела исправной. Если она никуда не годится, мне придется потратить немного больше времени, чтобы достать нашу.
Итак, Ленка развернулась к месту крушения, обогнула бассейн, в котором все еще находилась я, а затем вышла на наш первоначальный путь. С моей точки зрения, она вскоре скрылась из виду. Рашт и обезьяна не сводили с меня глаз, капитан молчал долгие минуты.
— Ты думаешь, это ошибка, — сказал он в конце концов.
— Мне не нравится этот холм, и еще меньше нравится тот факт, что Тетерева с него не спустилась.
— Мы действительно не знаем, что случилось с Тетеревой. Насколько нам известно, она вернулась к месту крушения и в конце концов была спасена.
— Тогда почему она не сказала об этом или не взяла с собой свой дневник?
— Мы отправляемся в пещеру, чтобы найти ответы, Нидра. Это то, чем мы занимаемся — адаптируемся и исследуем. Данные Мазамела оказались ошибочными, поэтому мы извлекаем все возможное из того, что находим.
— Вы получаете информацию, за которую платите, — сказала я. — Есть причина, по которой другие корабли никогда не имели дела с Мазамелом.
— Немного поздновато для взаимных обвинений, тебе не кажется? Конечно, если ты недовольна своим выбором места работы, всегда можно найти другую команду. — Я думала, он оставит все как есть, но Рашт добавил: — Я знаю, как ты относишься к "Лакримозе", Нидра. Презираешь меня, Ленку, свой корабль. Но сейчас все по-другому, не так ли? Без этой лебедки ты никуда не продвинешься.
— А без навигатора вы далеко не продвинетесь.
— Но в этом ты ошибаешься. Я могу работать навигатором, так же как и подменить специалиста по сенсорам, такого как Ленка. И это значит, что я мог бы управлять "Лакримозой" самостоятельно, если бы до этого дошло. Ты полезна, но не незаменима. Ни одна из вас.
— Обязательно передайте это Ленке, когда она вернется.
— Не нужно. У меня никогда не было ни малейших сомнений в верности Ленки. Она эмоционально слаба — все это глупое беспокойство из-за Тетеревой. Но никогда не отвернется от меня.
Обезьяна что-то забормотала. Ленка возвращалась.
Механическая лебедка представляла собой инструмент размером с крупнокалиберную вакуумную винтовку. Ленка держала ее двумя руками. У нас была похожая, так что о том, как ею пользоваться, не стоило задумываться.
На лебедке был грейфер, который можно было запускать сжатым газом. Ленка отсоединила конец тросика от грейфера, а затем свернула этот конец, чтобы получилось что-то вроде ручки или петли. Тросик был тонким и гибким. Ленка отмотала его от лебедки и бросила петлю в мою сторону. Я подошла к петле и взялась за нее. Ленка убедилась, что стоит на твердой земле, включила усиление своего скафандра и начала вытаскивать меня с помощью лебедки. Тросик натянулся, затем начал принимать мой вес. Это все еще было непросто, но, наконец, я смогла выбраться на окружающий лед, не проваливаясь в него. Я ползла животом вниз от края, пока не почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы рискнуть встать.
— Твой скафандр в беспорядке, — заметил Рашт.
— Выживу. По крайней мере, окунулась туда не нарочно.
Но мой скафандр действительно пострадал, что стало очевидно, когда мы продолжили наш поход ко входу в пещеру. Система жизнеобеспечения была цела — мне не грозила смерть, — но мои двигательные установки работали не так хорошо, как предполагалось. Как и в случае с лапой обезьяны, организмы в пруду, по-видимому, проникли в системы сервопривода скафандра. Я все еще могла ходить, но реакции скафандра были вялыми, и он скорее сопротивлялся мне, чем помогал.
Я вспотела от усилий. Было трудно угнаться за остальными. Даже у обезьяны не возникло проблем с остальной частью скафандра.
— Спасибо, что достала лебедку, — сказала я Ленке, переводя дыхание. — Хорошо, что вспомнила о пострадавшем в аварии шаттле. Еще немного в том пруду, и у меня могли бы возникнуть серьезные проблемы.
— Я рада, что мы тебя вытащили.
Возможно, это был просто прилив благодарности за то, что меня спасли, но я поклялась думать о Ленке лучше. Она была старше меня в экипаже, и все же Рашт, казалось, ценил ее способности не больше, чем мои. Что бы я ни думала об отсутствии у нее амбиций, о том, что она охотно согласилась занять свое место на корабле, меня поразило, что она заслуживала лучшего. Возможно, когда все закончится, я смогу объяснить ей, что она считалась не более чем полезной, как компонент, который до поры до времени выполняет свою задачу. Это могло бы изменить ее взгляд на вещи. Я даже представила, как мы вдвоем сбегаем с корабля в следующем порту, оставляя Рашта с его обезьянкой. Возможно, мы могли бы сойти за сестер или близнецов, если бы захотели найти новую работу.
По мере приближения к холму местность становилась более ровной, и нам не нужно было так тщательно выбирать курс. Земля медленно поднималась. Под нашими ногами все еще был лед, и с обеих сторон нас окружали постоянно расширяющиеся лавовые трубы, которые были уже в десять или пятнадцать раз выше любого из нас.
Впереди виднелся вход в пещеру. В плане он представлял собой полукруг, вершина которого возвышалась примерно на десять метров над поверхностью льда, уходившего в темноту от входа. Холм поднимался все выше и выше от устья, местами почти отвесный, но над входом виднелся выступ, покрытый оболочкой из гладкого чистого льда, — "клюв" на рисунке Тетеревой.
Ледяной язык продолжался и внутри, загибаясь вниз, в ту часть пещеры, которую мы могли видеть.
— По-прежнему никаких следов, — сказала Ленка, когда мы приблизились к входу.
То, что лед время от времени таял и снова замерзал, было видно по бахроме сосулек, свисавших с выступа, причем некоторые из них были достаточно длинными, чтобы доставать до пола. Рашт пробирался сквозь них плечом вперед, ломая сосульки броней своего скафандра. Когда их осколки разбивались, они издавали звенящую, атональную музыку.
Теперь Ленка сказала: — Там следы! Вот куда она пошла!
Это было правдой. Они начинались на глубине нескольких метров, куда солнечный свет, должно быть, проникал лишь изредка или не проникал вовсе. Там была только одна пара следов, и они вели только в одну сторону.
— Это обнадеживает, — сказала я.
— Если хочешь остаться здесь, — сказал Рашт, — мы можем исключить тебя из прибыли.
Таким образом, он перешел от отрицания пребывания американо к скептическому восприятию такой возможности и представлению о том, как можно было бы разделить дивиденды.
Мы снова включили фонари на наших шлемах — Рашт наклонился, чтобы включить свет на шлеме обезьяны, которая была слишком глупа, чтобы сделать это самостоятельно. Обезьяна, однако, казалась более взволнованной, чем раньше. Она волочила лапы, виляла хвостом и не отставала от Рашта.
— Ему это не нравится, — сказала Ленка.
— Может быть, он умнее, чем кажется, — пробормотала я себе под нос, и это было все, что мне удалось выдавить из себя в своем потрепанном скафандре.
Но я разделяла опасения обезьяны. Кто бы на самом деле захотел тащиться в пещеру на чужой планете, если бы у него был выбор? Тетерева поставила на кон свое спасение, пытаясь найти реликтовую технологию, которая могла бы выиграть ей дополнительное время на месте крушения. У нас не было такого побуждения, кроме ощущения, что нам причитается по заслугам после нашего прежнего разочарования.
Угол склона круто уходил вниз. Пол был покрыт льдом, но окружающие стены представляли собой обнаженную скалу. Мы перешли на левую сторону и, опираясь на рифленую стену, стали спускаться, расставляя ноги в стороны. У обезьяны, все еще привязанной к Рашту, не было другого выбора, кроме как продолжать. Но ее нежелание становилось все более очевидным. Ее бормотание становилось все более пронзительным и тревожным.
— Ну-ну, мой дорогой, — сказал Рашт.
Туннель сужался по мере углубления. Вскоре все следы дневного света остались позади. Мы продолжали неуверенно продвигаться вперед, следуя по следу, который оставила для нас Тетерева. Раз или два отпечатки стали путаться, как будто их вдруг стало три, а не один. Поначалу это озадачивало меня, пока я не поняла, что они отмечали случаи нерешительности, когда Тетерева останавливалась, обращала вспять свое продвижение, только чтобы собраться с духом и продолжить двигаться в прежнем направлении.
Я сочувствовала Тетеревой.
— Что-то впереди, — объявил Рашт. — Думаю, это свечение. Выключите свет.
— Сначала у обезьяны, — сказала я.
— Естественно, Нидра.
Когда Рашт погасил свет Канто, остальные последовали его примеру. Наш капитан был прав. Далеко впереди, из темноты, появилось серебристое излучение. Казалось, что оно исходит не из одного точечного источника, а скорее из прожилок какого-то минерала, проходящих сквозь скалу. Если бы они находились ближе к поверхности, мы, вероятно, не заметили бы их при более ярком дневном освещении. Но до этого места я не замечала, чтобы они там были.
