Меж тем мужики действовали на редкость слажено. В конюшню притащили что-то вроде матраца, на который уложили находящегося в беспамятстве мужчину (которого ранее беглецы не видели), бросили ворох бинтов, поставили ведро с чистой водой, и рядом взгромоздили большой горшок с плотно закрытой крышкой, откуда вкусно пахло съестным, после чего мужчины все до единого быстро покинули конюшню.
Все тот же кряжистый мужик со стороны наблюдал за всем происходящим, а затем о чем-то заговорил с Белом. Впрочем, тот разговор был недолгим, и мужчина ушел, перед уходом еще раз оглядев конюшню, и заодно оставив здесь свой фонарь. Уже стоя на пороге, он обернулся к оставшимся в помещении людям, и произнес на языке Руславии, очевидно для того, чтоб его поняла и Олея:
— Еще раз повторяю: сейчас для вас самое главное — крепко закрыть дверь на засов, и до утра никого сюда не пускать, кто бы сюда не стучался, и как бы сильно он это не делал. И на разговоры не отзываться, в беседы ни вступать. Представьте, что вы слепые и глухие... Понятно?
— Ни хрена не понятно! — зло сказал Бел. — Может, все же поясните нам, убогим, в чем тут дело?
— За раненым нашим следите... — мужчина шагнул за порог. — Поедете вы с утра по своим делам, или здесь останетесь — это будет зависеть от того, будет жить ваш подопечный, или нет.
— Ничего себе... — Олея проводила взглядом мужчину, и подошла к Белу, который стоял около входных дверей. — А с чего это они так суетятся?
И верно — мужчины на улице явно торопились. При свете фонарей было видно, что они уже завели своих лошадей в пристройку при доме — видно, там тоже было что-то вроде склада или хлева, притащили лошадям воды и овса, а затем пристройку не просто закрыли, а еще и заперли на особый ключ. Еще небольшая суета на дворе — и мужчины все, как один, убрались в дом, перед тем опустив на окна что-то вроде крепких деревянных щитов. Загрохотали засовы, заскрежетал ключ в засове, и на дворе наступила тишина. Судя по всему, в эту ночь обитатели этого дома ни под каким видом не собирались высовываться на улицу.
— Мне все это совсем не нравится! — теперь и Бел закрыл дверь в конюшню и задвинул засов. — Пока у меня только один вопрос: во что мы влипли в очередной раз?
— Наверное, я тебя не удивлю, если предположу, что мы и сейчас вляпались во что-то крайне неприятное?
— Не удивишь ни в малейшей степени.
— О чем он с тобой говорил?
— Интересовался, кто мы такие, что нам нужно и на кой ляд тут шляемся. Но не это главное: по его словам, по ночам тут плохо. Проще говоря, места тут с худой славой, что, впрочем, меня не удивляет — тот торговец, у которого мы еду покупали, намекал на что-то похожее.
— Ты говоришь — по ночам тут плохо... В каком смысле?
— Это не я говорю — это мне сказал тот мужик, с которым я только что разговаривал. А насчет того, что он имел в виду... Если я правильно понял, то тут с наступлением темноты не принято выходить на улицу. Опасно. Видела, как мужики торопились забраться в дом? Вот и нам велено сидеть, до утра никому дверь не открывать. Как тебе это нравится?
— Совсем не нравится. А мужики, и верно, носились по двору, словно угорелые, очень торопились закончить со всеми делами. Получается, что мы все же поступили верно, не оставшись ночевать под отрытым небом...
— Кстати, что ты думаешь о здешних хозяевах?
— Если бы не их оружие, то они выглядели как обычные работяги в довольно грязной одежде.
— Верно, одежда у них простая и грязная, зато кони у них очень хорошие. Интересное сочетание... Ладно, давай-ка поглядим, что случилось с этим парнем, которого оставили на наше попечение. Единственное, что мне сказали о нем, так только то, что он ранен, а где его ранили и как — об этом умолчали, хотя я и спрашивал.
— А вдруг... Вдруг у него какая-то заразная болезнь?
— Не думаю. Его же несли сюда на руках безо всякой боязни. К тому же и бинтов на перевязку оставили целую кучу.
— Чего же товарищи его к себе в дом не взяли? Там и светлей, и удобней, и людей в помощь побольше будет...
— Не знаю.
Мужчина неподвижно лежал на тюфяке, причем в той же позе, в какой его и оставили товарищи. Похоже, он все еще без сознания. Пока при свете фонаря Олея осматривала мужчину, Бел его обыскивал. Увы, при этом человеке не оказалось ничего, что могло внести хоть небольшую ясность в происходящее.
— Пусто... Ну, что скажешь? — обратился Бел к Олее. — Что с ним?
— Очень странные ранения... — недоуменно пожала плечами Олея. — Словно нанесены тонким лезвием. Смотри сам... Что скажешь?
Бел внимательно изучал глубокие порезы на груди и руках мужчины. Действительно, вид у них несколько необычный, и если раны на руках можно как-то объяснить, то пять длинных узких полос на груди вызывали весьма неприятные ассоциации.
— Знаешь, что это мне напоминает? — Олея чуть растерянно посмотрела на Бела. — Такое впечатление, словно кто-то провел тут огромной лапой...
— Верно. Только лапа дала бы более рваные края, а тут рана чистая, словно разрезанная...
— Кто это сделал?
— Давай не будем упоминать к ночи тех, о ком ничего не знаем. Лучше делом займемся.
Бел помог Олее промыть и перевязать раны мужчины, и когда они это закончили — в тот самый миг мужчина открыл глаза. Какое-то время он недоуменно смотрел по сторонам, приходя в себя и пытаясь понять, где находится, затем, глядя на стоящих перед ним людей, что-то заговорил. В ответ Олея лишь пожала плечами — не понимаю, зато Бел откликнулся. Ого, как раненый встрепенулся! Вон, Бела за руку схватил, отпускать не хочет, словно пытается найти защиту...
Олея не стала им мешать, отошла в сторону, якобы для того, чтоб проверить лошадей: не стоит отвлекать мужчин, тем более что раненый явно старается выговорится, рассказать о том, что его тревожит. Кажется, он здорово перепуган, вот, как торопливо что-то говорит Белу. Интересно, кто сумел так испугать этого человека?
Женщина вслушивалась в слова незнакомой речи, но, как и следовало ожидать, не поняла ни слова. Единственное, на что она обратила внимание, так на то что мужчина несколько раз повторил слово: олл-гол. Ох, а голос у Бела сейчас какой! Добрый, мягкий, звучит очень спокойно, даже умиротворяющее, так бы слушала и слушала! Надо же как он умеет говорить, прямо так и хочется столь внимательному человеку всю свою душу открыть, наизнанку вывернуться, прислониться к его крепкому плечу и облегченно вздохнуть! Прямо удивительно, тот ли это Бел, или на его месте внезапно очутился кто-то другой?
Невольно Олея подумала: а со мной он никогда так не говорил, хотя и мог бы — муж, все же, причем брак заключен по всем законам... Впрочем, какой он муж для нее!? Только на словах, да и согласие на брак дал сквозь зубы, а на свою молодую жену с того времени постоянно смотрит искоса — можно подумать, ему неприятно находиться рядом! Бел, помнится, тогда сказал священнику, что у него на будущее были другие планы, и в них никак не входила женитьба на Олее... Ну, насчет этих самых планов все понятно — у мужика наверняка дома имеется невеста! Надо бы сказать свежеиспеченному мужу — пусть не трясется, его новая жена разведется с ним сразу же, как только он попросит, за хвост держать этого парня она не намерена! Как только в Руславию придем — пусть скачет, к кому пожелает!
Ой, о чем это она думает? Тут такие дела творятся, неизвестно, куда они попали и что с ними дальше будет, а у нее в голове одни глупости! Нет, логика у женщин совершенно иная, в корне отличная от мужской! Что ни говори, но в нынешней ситуации те дурные мысли, что сейчас посетили Олею, вряд ли пришли бы на ум хоть одному из мужчин! Вместо того, чтоб всякую дурь в голове перекладывать с места на место, лучше бы внимание раненому уделила — похоже, с ним все далеко не так просто!
Меж тем кровопотеря у мужчины большая — вон как он жадно пьет воду, которую ему Бел принес в большой кружке. Межу прочим, самостоятельно держать эту кружку мужчина не в состоянии — похоже, совсем ослабел. Великие Боги, хоть бы он до утра дотянул, а иначе... Неужели их тут попытаются задержать? И без того время подпирает — надо как можно быстрей добраться до родной страны, да артефакты вернуть на место, Сандр вот-вот может на их след напасть — а тут, еще новые неприятности на их шею вот-вот свалятся!
Однако вскоре речь мужчины стала более сбивчивой, да и голос заметно слабел: было заметно, что раненый терял силы, а спустя какое-то время он и вовсе умолк — снова потерял сознание. Бел же еще какое-то время сидел возле этого человека, будто пытаясь собраться с мыслями.
— Что он тебе сказал? — не выдержала Олея.
— Если коротко — то ничего хорошего.
— А поподробней?
— К сожалению, подтвердились мои самые скверные опасения. Помнишь, я тебе говорил, что ранее в этих местах были рудники?
— Помню. Кажется, тут металл добывали. Только, если я правильно запомнила твои слова, те рудники уже полностью выработаны.
— Так-то оно так, но, как выяснилось, выработано еще не все. В некоторых старатели еще втихую копают, и усиленно стараются делать все, чтоб власти о том не знали.
— А что ищут?
— Золото.
— Этого нам еще только не хватало!
— Согласен.
Оказывается, в давние времена золото в этих местах попадалось в немалом количестве. Как и положено в таких случаях, все найденное золото шло в казну. Естественно, в здешние края просто так никого не пускали: стражники охраняли старателей, да следили, чтоб те найденное золотишко не прятали в укромных уголках. Все найденное золото направлялось в казну, а, по слухам, желтого металла тут было чуть ли не в избытке — недаром в те времена Маргал богател год от года. Но все хорошее заканчивается рано или поздно, закончились и запасы золота в этих местах. Как не искали рудознатцы золотые жилы в этой земле — так и не нашли больше ничего, полностью, говорят, золото выбрали.
С тех пор здешние места заброшены. Раньше, в давние времена, когда здесь еще добывали золото, жителей отсюда выселили — нечего, мол, вам делать в тех местах, где золото ищут, как бы вас на незаконное старательство не потянуло! Потом, когда золото в земле закончилось, старатели и охранники ушли — тогда, казалось бы, сюда вновь могли придти жители, только вот власти не одобряли тех, кто желал поселиться в здешних местах. Почему? Власти рассуждали так: уж не желают ли эти шустрые люди незаконно добывать золотишко, а иначе с чего это их сюда потянуло?! Уж лучше пусть эти места стоят безлюдными, чем допускать сюда всяких умников, которые, и впрямь, будут втихую ковыряться в землице, и вдруг (не приведи того Великие Боги!) сумеют отыскать какую-нибудь из золотых жил, до того не замеченную рудознатцами. Тогда золото попадет не в казну, а в чьи-то карманы... Э, нет, шалишь, время будет — сами рудознатцев пошлем, пусть еще разок все осмотрят. Вдруг повезет, и еще одну золотую жилу найдут? А что, в жизни все может быть...
Была еще одна причина того, что люди в здешние места не торопились. Дело в том, что за то долгое время, когда в этих краях добывалось золото, тут поселилось немало тех сущностей, от которых каждому нормальному человеку надо держаться как можно дальше. Золото вообще обладает способностью притягивать к себе далеко не самую чистую силу, а тут еще следует учесть и то, что за время существования рудников в здешних краях полегло немало людей. Некоторые умерли своей смертью, но большей частью были те, чья жизнь оборвалась насильственным образом. Тут и старатели, и стражники, и контрабандисты, и разбойники, и воры — всех не перечислишь! Кого хоронили, а кто так и остался лежать неуспокоенным, а если учесть, что почти все из них умерли не своей смертью, а души их были отягчены немалыми грехами...
Как сказал Бел, теперь ему стало понятно, почему тот торговец, что продал им провизию, избегал любых вопросов о здешних местах, или же уклонялся от ответов. Эта темя для многих была под запретом: как говорится, не упоминай лихо вслух...
В общем, магам и священникам надо бы долго и тщательно чистить эти места от всего того, что тут накопилось за долгие годы золотого промысла, да только вот, как это обычно водится, у властей не оказалось ни средств, ни времени, ни возможностей для того, чтоб привести в порядок эти отдаленные места. Так что пока простые люди не только не совались сюда, но и обходили эти края десятой дорогой — так спокойнее.
Только вот всегда находились горячие (или безрассудные) головы, которые мечтали враз разбогатеть, и кое-кто из таких умных голов совался в эти заброшенные места. Подавляющее количество подобных старателей покидали этим края ни с чем (если, конечно, вообще уходили отсюда), но, как видно, были и редкие единицы, которым удавалось что-то найти. Вот и те, кого беглецы встретили в этом отдаленном месте, были одними из таких незаконных старателей. Естественно, тем, кто занимается незаконной добычей золота, свидетели не нужны...
— Понимаешь, — продолжал Бел, — я раньше особо никогда не интересовался тем, как добывают золото. Просто не было такой необходимости, да и далек я был от всего этого. Знаю только, что золото бывает двух видов: рудное и самородное. Может, еще какое есть, не знаю — тут я полный профан. Все, что мне известно о добыче золота, можно свести к одной фразе: в золотой жиле встречается, в основном, золотой песок, но иногда там частенько попадаются и самородки. Так вот, если слушать все предания старателей, то в них есть одно утверждение: иногда, крайне редко, среди такой вот золотой жилы идет целый пласт чистого золота, без всякой примеси. Бывает, что подобный пласт встречается и вне золотой жилы... Конечно, кто на него нарвется — тот, можно сказать, стазу станет сказочным богачом, потому как золота в таком вот пласте очень и очень много. Немыслимо много. Вывозить надоест... Беда в том, что такой вот золотой пласт, как правило, приносит страшные беды тому, кто его нашел. Оттого-то многие старатели, хотя и страстно мечтают найти такое золото, в то же самое время страшно боятся его отыскать. Знаешь, как называют такой вот пласт? Злое золото.
— Хм...
— Да, злое золото. На языке Маргала это звучит как олл-гол.
— Погоди! Я слышала — эти слова говорил наш раненый...
— Совершенно верно. Надо же такому случится: мужики, к которым мы невольно попросились в гости — это и есть незаконные старатели, и вчера вечером они натолкнулись на злое золото.
— Великие Боги!
— Я тоже их помянул. Да нас с тобой отсюда теперь ни за что не выпустят! Свидетели того, что в здешних местах орудуют старатели — они никому не нужны, а уж если станет известно про злое золото...
— А как они его нашли? Я имею в виду олл-гол.
— Как, как... Они ж тут золото добывают, причем под землей, в шахтах. Там на этот пласт случайно и нарвались.
— Значит, это рудное золото?
— Верно, хотя нам с тобой без разницы рудное оно, или самородное. У этих старателей то ли имеется карта старых выработок, то ли еще что, но, как видно, за то время, что они тут находятся, парни сумели набрать себе кое-какое золотишко, а иначе они б не стали рисковать, ползая по старым подземным выработкам. И вот получили парни такой... подарок, хотя трудно сказать, можно ли назвать подарком злое золото. Сейчас им его еще надо достать из-под земли каким-то образом...
