— Куда? — недоуменно нахмурился рыжеволосый друг Ника и схватил его за кафтан, прошипев тому. — Не оставляй меня с ней!
— Пошли со мной! — обрадовано хлопнул по спине паренька Мики и вцепившись ему в руку потащил того дальше по коридору. — Ты будешь моей путеводной звездой во мраке зловещей обители садиста!
— Не буду я твоей звездой, — вырвался из его хватки Эдвард и, с опаской глянув на меня, громко шепнул. — А с ней что?
— Что за хамство! — не выдержав их неподобающего поведения, возмутилась я. Мне не нравилось, что они обсуждали меня в моем же присутствии — это унижало мое достоинство. Поднявшись на ноги и элегантно смахнув пыль с юбки платья, я, гордо расправив плечи, продолжила. — Если вам есть что мне сказать — говорите, а нет — не смейте обсуждать меня за моей спиной! Это некультурно и вы выставляете себя не в лучшем свете!
Они недоуменно переглянулись и подошли ко мне, с опаской взглядываясь в мое лицо. Не знаю, что было на уме у этих двоих, но явно ничего хорошего. Я даже успела подумать, что если они опять будут домогаться или же пытаться убить — я буду кричать.
— Что это вы удумали? — подрагивающим от волнения и страха голосом молвила я, стараясь как можно невозмутимей смотреть на этих заговорщиков. — Эдвард, живо объяснитесь!
— Миледи, — как можно ласковее сказал паренек, во всю улыбаясь, — вы не волнуйтесь, вам нельзя волноваться... А то вдруг с вами вновь случится припадок... — он осторожно взял меня за ладонь и успокаивающе ее погладил. — Мы приведем Ника, он вас осмотрит, вылечит и вы вновь будете здоровы...
— Да, да, — услужливо закивала копия Никериала, — мы приведем того садиста, даже большую лохматую собачку для пущей утехи, но сначала найдет целебную мазь для исцеления моих боевых ранений. И вы ускорите этот процесс, если соизволите ответить на простой вопросик — где или же кто может предоставить мне сию мазь?
— Милена может, — шокировано прошептала я. Не могу поверить, эти двое считают, что я больна! Какой кошмар! Мое щеки запылали от стыда, но я старалась держать себя в руках, чтобы они не заметили моего состояния.
— А кто такая Милена? — обратился к Эдварду тот, кто был в образе светловолосого мага.
— Домовая Ника. Готовит, убирает, заботится обо всех. Добрая душа...
— О! — обрадовано воскликнул Мики и, вновь схватив Эдварда, потащил почти несопротивляющегося паренька на поиски домовой. — Надо же поблагодарить ее за столь чудесный, восхительно-изумительный, божественно-вкусный шоколад! Уверен, после моих хвалебных дифирамб ее поварскому искусству она с радостью даст мне мазь! — они все дальше удалялись от меня и голос Микио становился все тише. — Не люблю хвастаться, Эди, но поверь профессионалу — я могу растопить Сердце даже самой неприступной дамы.
— Ну конечно... А Алия? Или же она в твоем понимании не дама?
— С чокнутыми чаеманками мое обаяние бессильно, но я работаю над этим...
Когда их стало невидно и беседу я больше не могла услышать, меня вдруг озарило и, перебрав в уме вновь произошедшие события, я кое-что с ужасом поняла:
-Так она мужчина? — мое незыбленное видение мира пошатнулось, в глазах потемнело, перехватило дыхание. — Тогда... Ник что, мужеложец?!!!
Нет, этого просто не может быть! А если может... его срочно нужно спасать!
* * *
Ник
Я заливисто чихнул. Мой чих эхом прокатился по округе, спугнув с крыш воробьев и несколько синиц. Шмыгнув носом и растерев замерзшие руки, я начал задумываться о том, что забраться на крышу северной башни и полчаса на ней просидеть, спрятавшись от всех настырных, не было такой хорошей идеей, как казалось в самом начале.
На улице было не так уж холодно — незаметной поступью в наши края приближалась весна, и дуновение ее нежной свежести уже можно было ощутить: веяло легким морозцем, небо было не затянуто снежными тяжелыми тучами, а радовало взор небесной синью и легкими рассыпчатыми облаками. Рядом со мной чирикали птицы, свившие между перекладинами гнезда; они не обращали внимания на пришельца, который улегся прямо на снежной крыше в потертом и изъеденном молью полушубке и любовался окрестностями.
Если честно, меня мало интересовали подернутые легкой дымкой далекие горы, или же одетый в снежное убранство лес, тянущийся почти до горизонта, я просто думал. Фил бы сказал, что я как всегда, "ушел переживать наверх". Отчасти он прав, с детства я предпочитал размышлять о былом, настоящем и будущем на крыше — в пору учебы у Карактириуса единственным спокойным и безопасным местом была она: наклонная, с темной черепицей и удобным чердаковым окном. Я любил смотреть с нее на долину: на небольшую деревушку, вечером озарявшуюся огнями, на далекие горы, мечтая однажды вырваться из душного дома учителя и посмотреть мир, прославиться, доказать крикливому и несправедливому наставнику, что я чего-то стою. Крыша стала олицетворением моих грез, местом, с которым были связаны самые приятные воспоминания детства. Возможно поэтому, когда на душе было невыносимо и от того жизнь казалась гадкой и неправильной, я всегда стремился попасть "на то самое место", так сказать, очутиться на миг в детстве, где самой большой проблемой было — это грозящая порка от Карактириуса за очередной проступок.
Да, на моей душе было гадко, пусто, я чувствовал себя так, словно в одночасье лишился всех своих самых светлых эмоций, даже воспоминания о детстве дарили лишь нестерпимое чувство тоски и разочарования. Нет, выходки Микио были здесь ни причем (что с безумца спросишь) и не Ирен (на принцессу и обижаться грех), я размышлял о себе. В кого я превращаюсь? Что ждет меня в будущем? Для чего я живу? Вопросы, которые я не задавал себе с того самого момента, как ушел из госпиталя.
Тогда жизнь мне казалась проще: цель была ясна, будущее виделось лишь в светлых тонах, я был полон энергии на новые свершения, желал признания, побед, славы... Со временем все померкло, я выбрал другую стезю, трудный и ветвистый путь кабинетного ученого. К мелким невзгодам я относился со снисходительностью, считая, что если их не замечать, то они исчезнут сами, к большим — с осторожностью, боясь разрушить хрупкое равновесие, что установилось в моей жизни. Людей я отчасти стал презирать, относясь хорошо лишь к тем, кто не оставил меня в трудную минуту, я себя считал выше других, мудрее и это мне нравилось.
Все началось с Риэла. Его хамство, желание при любом случае поддеть меня, вывести из себя все-таки переполнили чашу моего терпения, и я не выдержал, показал свои настоящие чувства... это было моей первой ошибкой, которое привело к плачевным последствиям. А дальше... я при каждом удобном случае показывал, как мне неприятна очередная личность, которая выбивалась из моей системы видения мира, стал доходить до рукоприкладства... Ведь так себя не должен вести настоящей целитель, меня учили терпению, снисхождению и состраданию, и что я сейчас творю? Ставлю себя на одну ступень с ребячившимся магистром, для которого окружающие, это лишь те, кто могут его развлечь? Может нужно быть более сдержанным и не поддаваться на провокации некоторых личностей?
Я тяжко вздохнул, скрестив на груди руки. Что за засада, похоже, меня начинает мучить совесть. Где же ты бродила все эти годы, блудница, оставив своего хозяина на произвол судьбы? Почему вернулась? Решила, что я достаточно пожил в свое удовольствие и пора о себе напомнить? К ее сожалению, ветреные женщины не в моем вкусе, от них не знаешь что ожидать...
— Какая встреча, — внезапно раздался низкий мужской голос прямо возле моего левого уха.
От неожиданности я подскочил и чуть не свалился с крыши, про себя костеря на все лады неожиданного пришельца. Джек, а это был именно он, незаметно улегся рядом со мной, а так как его в дневном свете почти не было видно, то решил подшутить над своим хозяином. Как оригинально. Если бы я временно не ушел в себя, то он никогда бы не смог исполнить свой злодейский замысел.
— Пшел вон, — как обычно с угрозой произнес я, не намеренный терпеть его присутствие. Раньше, когда я только въехал в замок, то попытался подружиться со всеми, кто достался мне к нему в довесок, но потерпел сокрушительное фиаско. Настырный призрак все никак не желал признавать меня своим хозяином, и многие годы отравлял жизнь своими мелкими проказами. Я жалел его, не хотел изгонять, да и его присутствие поначалу забавляло меня, как-никак, собеседник, а человеческого общения впервые годы мне сильно не хватало. Конечно, потом мы смогли ужиться, но я уже перестал считать Джека "забавным", обретя стойкую неприязнь ко всем призракам, а он же поумерил свой пыл, справедливо опасаясь изгнания, лишь иногда "обижался" на плохого хозяина. Так что отношения у нас были натянутые.
— Какой ты сегодня злой, Ник, — сразу обижено прогнусавил Джек и хихикнув, добавил. — Слышал ты сегодня не с той ноги встал. Молодец, мужчина не должен быть моногамным, гарем — вот что красит любого! Если честно, Ирен никогда мне не нравилась, а вот твоя новая пассия...
— Сгинь, — прошипел я. И, вспомнив, как совсем недавно убеждал себя быть сдержаннее и дружелюбнее, примирительно добавил. — Нет у меня никакой пассии, это была ошибка. А Ирен... — я вздохнул, чувствуя, что еще немного и я сойду с ума в этом доме умалишенных. — А что она? Мы с ней кардинально противоположные личности и даже теоретически не будем вместе. Это нонсенс. И точка.
— Жаль... А она хорошая, воспитанная девушка. Из нее будет прекрасная жена!
Я скептически глянул на Джека, который как всегда был непостоянен в своих суждениях. И как с таким вести конструктивный диалог? Порой он хуже Микио... даже у безумного иллюзиониста есть своя логика. И я начинаю подозревать о том, что все сговорились — в последнее время я только и слышу о том "какая Ирен прелесть". От Ярика, от Эда... теперь, докатился, мне советы дает неугомонное привидение, которое и при жизни, я подозреваю, не был дамским угодником.
— А что ты здесь делаешь? О чем думаешь? — как ни в чем не бывало сменил тему Джек, завалив меня вопросами, будто не слышал, как я его уже два раза вежливо и миролюбиво попросил уйти с глаз моих долой. Ну почему ему постоянно нужно повторять? У призраков что, проблемы со слухом?
— Я миром прошу, Джек, — вздохнул я. — Оставь меня одного. У меня сейчас нет настроения на твои глупости. Иди, приставай к Ирен, ты же любишь это делать, и все довольны — она с удовольствием внимает твоим речам и идет спасать мир, а ты искренне радуешься тому, что вновь смог воздействовать на историю материального мира или как ты там себя оправдываешь?
— Иреночка сейчас занята, а вот Милена... — задумчиво пробубнил он, и, выдержав эффектную паузу продолжил, — надо же обязательно рассказать ей где прячется хозяин! Бедная, так долго его ищет! Уже второй час безрезультатно взывает к его совести и благоразумию у двери в лабораторию!
По моей спине пробежался холодок и я внезапно понял, что не против, а наоборот, очень жажду пообщаться с Джеком. Нет, после того что я натворил все остальные проблемы как-то незаметно ушли на второй план. Милена страшна в гневе, как сварливая матушка, которая изо всех сил пытается контролировать своего непутевого сыночка. Я на это просто не обращал внимания — у всех свои тараканы в голове, да и опасно для здоровья лишний раз спорить с тем, кто готовит тебе обеды. Вообщем, мне искренне не хотелось в ближайшее время пересекаться с Миленой. Отчасти поэтому я и сидел на крыше. В лаборатории, библиотеке и в опочивальне она искала бы меня в первую очередь.
— Ну хорошо, — нехотя проговорил я, предвкушая то, как Джек потом заплатит за свои угрозы. — Что тебе надо?
— Что тебя тревожит? Чем опечален? — радостно отозвался он, устроившись поудобнее возле меня. — Расскажи мне обо всем!
— Зачем? — ни за что не поверю, что призраку интересны мои проблемы. Они же к миру относятся иначе, считая все личные неурядицы пустой тратой времени и недостойных их "великого внимания". Так мне однажды по секрету поведал знакомый некромант, который общался больше с миром духов, чем с миром живых. Говорил, что призраки считают, что у человека есть только одна стоящая проблема — это его преждевременная кончина. Но за то они обожают вспоминать свое прошлое и могут часами в мелочах расписывать о том, как ели, спали, ходили в туалет, занимались любовью...
— Как зачем?! Я же твой дедушка!
— Ты не мой дедушка.
— Но я же все равно твой родственник!
— Дальний, — снисходительно улыбнулся я, — очень дальний.
Да еще и мертвый, и очень надоедливый.
— Это не важно, — отмахнулся Джек от такой несущественной, по его мнению, мелочи. — Я, может, за тебя беспокоюсь.
Прелестно. Теперь за меня беспокоятся духи. Я что, и вправду выгляжу так жалко, словно сам не способен справиться со своими проблемами?
— Да неужели... С чего это? — как-то внезапно возникшие родственные чувства выглядели подозрительно. — И не говори, что это лишь потому, что ты мой родственник.
— Я что, не могу уже и проявить участие?! — сразу возмущенно воскликнул Джек, явно копируя нотки истеричной барышни. Нет, все же он переигрывает, у барышни получилось бы на порядок искреннее.
— Можешь, — я встал и отряхнул полушубок от снега. — Только вряд ли я тебе отвечу.
— Ты мне не доверяешь? — к истеричным ноткам добавилось еще и еле сдержанные слезы. Какой в нем пропадает лицедей. Интересно, а пугает он также фальшиво?
— Конечно нет, — я стал осторожно спускаться к карнизу, памятуя о том, что недавно с него чуть было не валился. А это было бы весьма печально — великий ученый и маг умер от того, что упал с башни собственного замка. Зачем доставлять врагам такую радость и повод для насмешек?
— Хорошо, злодей, — буркнул Джек и скороговоркой проговорил магическую клятву молчания. — Я, Антоний Тристан Ленге-Джоанис, клянусь своей духовной сущностью, что сохраню в тайне все, что в этот день мне поведает Никериал Ленге, пока не исчезнет само мироздание. Да примет мою клятву магия и скрепит нерушимой печатью молчания.
Я споткнулся и, потеряв равновесие, чуть не полетел головой вниз, в последний момент, сумев с помощью левитации удержать себя от постыдного падения с пятнадцатиметровой высоты в сугроб. В голове вертелась лишь одна мысль — Антоний? Его на самом деле зовут Антоний?
Пока я забирался обратно на безопасное расстояние от карниза, мои руки обвило голубоватое свечение, исчезнувшее через пару мгновений — магия, к моему удивлению, приняла клятву призрака, что само собой было нонсенсом. Точнее, еще никто не мог точно сказать распространяются ли клятвы магов на нежить, а тут такой подарок судьбы. Надо будет написать об этом случае статью в альманах...
— Антоний? — озвучил я то, что волновало меня в данный момент. — Тебя зовут не Джек, а Антоний?
— Ну и что, — подлетел ко мне Джек... хм, Антоний. — Я перечеркнул свое прошлое со смертью и сменил имя. Это естественно, я же начал новую жизнь! А вот то, что ты до сих пор не рассказываешь мне о своих бедах, меня оскорбляет. Я же уже дал клятву.
