Спасаясь от горечи, цепкими щупальцами оплетающей сердце, временной маг придвинулся ближе к отцу и склонил голову ему на колени. Сухие, чуть подрагивающие пальцы тотчас запутались в пшеничных волосах, поглаживая и успокаивая.
— Как она умерла?
— Не знаю. Меня не было в Белолесье, — тихо ответил Арсений. — А когда я вернулся, она лежала в этом самом кресле, словно на миг задремала. Такая красивая...
Временной маг всхлипнул, по щекам потекли горячие слёзы.
— Я всё пропустил, — прошептал он, сминая пальцами мягкую брючную ткань. — И Дима меня бросил.
— Вы поссорились?
— Он ушёл, ничего не сказав.
— Он вернётся.
— И сделает вид, будто ничего не случилось. А я не хочу так... Раньше мы никогда не лгали друг другу.
— Так поговори с ним.
— Разве он станет слушать? Дима считает, что должен ограждать меня от всего. Но ведь я тоже Смерть и могу справиться с чем угодно. А он не верит в меня!
— Ты преувеличиваешь.
— Нисколько! — Артём поднял голову и посмотрел в глаза отцу. — Я чувствую себя ненужным.
— У тебя есть друзья.
— Им плевать на мои сомнения.
Арсений вздохнул, положил ладонь на плечо сына и чуть сжал пальцы:
— Попробуй изменить свою жизнь. Забирай Диму, Валю с Ричардом, Кевина и перебирайся сюда, в Белолесье. Этот дом пуст, верни ему жизнь, Тёма. И, уверяю, всё наладится. Хочешь, я поживу с вами немного, поговорю с Димой и остальными...
— Нет! — Временной маг отшатнулся и замотал головой. — Ничего не наладится! Ты не понимаешь! Никто не понимает! Дима меня не простил! Он любил Марусю, и я обещал, что с ней всё будет в порядке. Я сделал её наложницей принца Камии, но она всё равно умерла! И Стасю я выкинул в Лайфгарм! Мог же убить или в тюрьму посадить, так нет же — вышвырнул в Керон! Откуда я знал, что она к врагу переметнётся?!
— Успокойся, Тёма! — испуганно воскликнул Арсений, но сын не услышал его.
Артём вскочил на ноги и заметался по гостиной, то вцепляясь пальцами в волосы, то хлопая себя по щекам, а то и вовсе останавливаясь и сгибаясь пополам, точно у него начинались колики. И при этом без умолку говорил:
— Всё правильно. Дима хороший. Это я плохой. Я всё время его обижал и требовал сладкого. Вот он и не выдержал! Он бросил меня, потому что не в силах больше терпеть рядом недоумка. Ещё бы! Я же всё время делаю всё не так. Хотел показать величие Олефира, а напоролся на обезьяну. И она всё испортила! Я точно выглядел глупо. А потом, в лесу, нужно было самому прибить гвардейцев. И Диме не пришлось бы втыкать в себя кинжал. И со Стаськой... С ней особенно гадко вышло... А Маруся?.. Он не простил... Он только говорит, что простил... А на самом деле... У-у-у... Никчемное глупое существо... У-у-у... Он терпит меня из... из...жалости... У-у-у...
Временной маг стал запинаться, перемежая слова жалобным подвыванием, и по гостиной пополз тяжёлый, удушающий аромат безумия. Вжавшись в кресло, наблюдатель испуганными глазами следил за сыном, понимая, что ни уйти, ни прекратить его истерику он не в состоянии. Артём медленно, но верно, скатывался в пропасть, и удержать его было некому.
"Дима!" — мысленно воззвал Арсений, и, конечно, Смерть не услышал.
Зато услышал Артём. Резко замерев на месте, временной маг развернулся к отцу и шальными глазами уставился сквозь него.
— Не зови! — истерично взвизгнул он и вжал голову в плечи. — Он опять станет возиться со мной, а я этого не заслуживаю. Я обуза! Я делаю ему больно! Мешаю жить! Я хочу, чтобы он был только со мной! Всё время! А он не хочет! Но он будет стараться, потому что правильный. А я так не могу! Не хочу!
Шоколадные глаза стали совсем безумными. Арсений стиснул подлокотники, изо всех сил стараясь не отводить взгляда от перекошенного лица сына. Он чувствовал, что если отвернётся, Артём перестанет видеть в нём слушателя и мгновенно убьёт. На лбу и висках наблюдателя выступил пот. Холодные бисеринки стекали по щекам, щипали глаза, но маг упорно смотрел на сына, стараясь даже не моргать лишний раз.
Внезапно временной маг осел на пол, словно ноги перестали держать его, и срывающимся голосом, тихим и обречённым, забормотал:
— Я должен его отпустить. Я умру, исчезну, растворюсь во Времени, как вилины, и он будет счастлив.
Тёма замолчал, глубоко вздохнул и неожиданно улыбнулся, отчего Арсений едва не потерял сознание. Наблюдатель решил, что пришёл его смертный час, но временной маг легко поднялся на ноги, отряхнул плащ и, прошептав: "Скажи Диме, что я люблю его", исчез.
Несколько минут высший маг сидел, тупо глядя на то место, где стоял его сын, а потом вскочил, провёл ладонью по лицу, стирая следы скорби и морщины, и грозно тряхнул волосами.
— Это была самая идиотская затея из всех возможных! Найдёт какое-нибудь очередное Безвременье и поминай как звали! — прошипел он сквозь зубы и бросился вон из комнаты.
Дима вздрогнул и сел, заспанно хлопая глазами. В первую секунду он не сообразил, что же его разбудило, а когда понял, что Артём покинул Лайфгарм, разразился громкими проклятиями.
— Что ж ты творишь, Тёма?! Куда тебя понесло?!
По связи доносилось шальное удовлетворение и злость. Видимо, не дождавшись друга в Белолесье, временной маг решил форсировать события и подтолкнуть его к действиям.
— Надеешься, что я помчусь за тобой и как всегда стану просить прощения? Но почему я должен вечно извиняться? К чёрту всё! Хочешь шляться по мирам — пожалуйста! Вернёшься, тогда и поговорим!
Дима скатился с кровати и бросился в ванную комнату. "Горячая вода, много ароматной пены и тишина. И никакой нервотрёпки! В конце концов, я его чувствую, и если что — вытащу. И выскажу всё, что думаю, не стесняясь в выражениях! Тёма должен понять, что сейчас не время для его сумасшедших игр!"
Ослепительно-голубое солнце, сиреневое, как лесная фиалка, небо и фиолетовая луговая трава казались причудой шального художника, воплощённой на холсте в припадке гениальности. Солнце, небо и трава сливались в монотонное пятно, вызывая зевоту и желание закрыть глаза и больше никогда их не открывать. "Идеальное место, чтобы умереть", — с мрачной решимостью подумал Артём, обернулся Волком и понёсся вперёд, туда, где водились аборигены.
Миновав луг, он промчался по редкой рощице с ветвистыми разлапистыми деревьями, чьи прямые дымчато-синие стволы и васильковая, с розоватыми вкраплениями листва гармонично вливались в общий фон мира. За рощицей начиналась прямая, вымощенная багровым булыжником дорога, по обеим сторонам которой тянулся высокий индиговый забор. "Загоняют добычу, не меньше". Волк презрительно фыркнул, выскочил на дорогу и, сбавив темп, потрусил к виднеющейся вдалеке усадьбе. Испытывая дикое, противоестественное желание похулиганить, зверь легко перемахнул через ограду, пробежал по стриженной сапфировой траве и одним прыжком вернулся на дорогу. Так, перепрыгивая туда-обратно, он незаметно приблизился к распахнутым настежь воротам и, приняв человеческий облик, вошёл в поместье. Чистый ухоженный двор был пуст.
— Гостеприимство, похоже, здесь не в чести.
Артём надменно вскинул голову, поднялся на крыльцо и, распахнув дверь, зашагал по широкому коридору с тёмно-синими стенами и унылым лиловым потолком. Многочисленные двери мага не интересовали. Он слышал, как бьются сердца обитателей дома, и уверено шёл на звук. У нужной двери маг остановился, глубоко вдохнул, словно готовясь к затяжному погружению под воду, и с искромётной улыбкой вступил в гостиную.
— Добрый день! — громко поприветствовал он хозяев и осмотрелся: стены — струи сиреневого шёлка, потолок — гладкий, отполированный аметист, мебель — огненно-фиолетовые костры.
На полу, выбиваясь из общей цветовой гаммы, был расстелен пушистый бледно-зелёный ковёр, на котором двое прелестных малышей в одинаковых бирюзовых платьицах старательно возводили башню из костяных кубиков. Их родители в роскошных, даже по меркам принца Камии, нарядах сидели в мягких широких креслах и с отстранённым умилением наблюдали за своими крошками.
Голос гостя нарушил их благостное созерцание, заставив повернуть головы к визитёру. Артём невольно вздрогнул: чёрные смоляные волосы, бледные фарфоровые лица, пухлые алые губы, большие карие глаза — сходство с вилинами было поразительным. И стало бы совсем полным, если б тёмно-синие одежды перекрасили в красный цвет.
— Этого не может быть, — пробормотал временной маг, попытался понять, что подвигло его забраться именно в этот дурацкий мир, но быстро одёрнул себя: "Без разницы. Случилось так, как должно было случиться".
Тем временем хозяева внимательно оглядели гостя и одновременно поднялись из кресел.
— Здравствуй, путешественник, — задушевно улыбнулась женщина, демонстрируя ровные жемчужно-белые зубы. — Меня зовут Мэлла Тир, а это мой муж — Бэлин Таг. Мы рады, что ты посетил наш мир. Садись, отдохни с дороги.
— Благодарю.
Артём покосился на ядовито-фиолетовое кресло, поморщился и, сотворив простой коричневый стул, уселся на него верхом. Если хозяев и шокировало поведение гостя, то виду они не подали. Стояли и улыбались, как фарфоровые болванчики. Временной маг немного помолчал, ожидая вопросов, но, видимо, любопытством аборигены не страдали, поэтому, наплевав на этикет, спросил сам:
— Как называется ваш мир?
— Лант, — ответил Бэлин Таг и залился соловьём, словно вопрос гостя прорвал невидимую плотину, удерживающую уста на замке. — Наш мир прекрасен и удивителен! Мы не знаем ни войн, ни болезней. Мы живём в любви и согласии...
— Я слышал подобные речи. Вам не удастся зачаровать меня! — перебил его временной маг и насмешливо поинтересовался: — Так в чём подвох?
— Подвох? Почему ты решил, что мы собираемся обмануть тебя?
— Однажды, я побывал в Вилине. Его жители тоже пытались обольстить нас красивыми речами, а потом выяснилось, что они хотят нашей крови. Вы — живые портреты вилинов!
— В самом деле? — Звякнув драгоценностями, Мэлла Тир шагнула вперёд, и в карих глазах засветилось искреннее любопытство: — А может, они и вправду наши сородичи? Давным-давно наш мир раздирали войны магов, и, казалось, им не будет конца. Нас становилось всё меньше и меньше. Мы бы вымерли, но вмешался Лант. Он вышвырнул самых сильных магов, и с той поры мы живём в мире и согласии. Правда, считалось, что изгнанники погибли, но, похоже, это не так.
— Они погибли, — усмехнулся Артём. — Их убил я!
Супруги взволнованно переглянулись:
— В одиночку?
— Можно сказать и так.
— В тебе столько силы?
Глаза Бэлина загорелись хищным огнём, но Артёма это лишь позабавило.
— Я же Смерть! — криво улыбнулся он, и Мэлла оживилась, словно ответ мага был для неё ясен и понятен:
— В самом деле? Ты слышал, милый? У нас в гостях Смерть!
— Да-да, дорогая, — закивал лантиец, и в его руках появился поднос с хрустальным кувшином и высоким бокалом.
Наполнив бокал тёмно-красной жидкостью, Мэлла Тир протянула его гостю. Артём понюхал напиток и прикрыл сверкнувшие ледяным серебряным светом глаза: запах крови Смерть не спутал бы ни с чем.
— Пейте! Это лучший мальф на всём Ланте.
— Мальф? — переспросил Артём и расхохотался, едва не выплеснув кровь на ковёр.
Маленькие лантийцы вздрогнули, недоумением взглянули на гостя и вернулись к строительству башни. "Либо они каждый день видят пришлых магов, либо это самые странные дети, которых я когда-либо видел", — рассеянно подумал временной маг и перевёл взгляд на Бэлина:
— Вы называете этот напиток мальфом?
— Именно, почтеннейший Смерть. — Слова лантийца сочились мёдом. — Мальфом наполнены все реки Ланта, но наша — самая полноводная в мире.
Терпкий запах тревожил и дразнил. Маг с трудом удерживался от желания убить гостеприимных хозяев и броситься на поиски ближайшего водоёма, чтобы проверить, правду ли ему сказали. Но, вспомнив, что он пришёл сюда не развлекаться, Артём судорожно стиснул ножку бокала и вкрадчивым шёпотом уточнил:
— Так я должен это выпить?
— Пейте, и не сомневайтесь, Вам понравится.
Смерть кивнул, поднёс бокал к губам, но, прежде чем сделать глоток, понюхал напиток ещё раз — к крови было что-то подмешено. "Вот и подвох... Впрочем, какая разница, как умирать". И он залпом выпил мальф.
— Правда вкусно? — счастливо воскликнула Мэлла Тир и, склонившись к гостю, внимательно посмотрела в пылающие серебром глаза. — Вы оценили послевкусие?
— Ещё бы! И что дальше? Вы уж расскажите, а то я не засну. Поверьте, мне ваше снотворное, что мёртвому припарка. Я желаю знать, как вы будете меня убивать! Расчлените и съедите? Или перережете горло и прикопаете в милом фиолетовом садике?
Карие глаза лантийки наполнились негодованием и укором.
— Глупость какая. Мы любим чужаков.
— Так это будет изнасилование с последующим удушением? — вяло хихикнул Смерть. — Я не против. Ты, конечно, не такая трогательная и красивая, как моя Ника, но тоже ничего.
— Молодой человек!
— Оставь его, Мэлла, — вмешался Бэлин. — Разве ты не чувствуешь? Он сумасшедший.
Хозяйка оценивающе оглядела гостя, и на её лицо вернулось добродушно приветливое выражение:
— Спите, господин Смерть. Мы Вас не тронем. Теперь Вы принадлежите нашему миру. Вы — пища Ланта.
— Значит, всё-таки убьёте... Что ж, для этого я и пришёл.
Временной маг уронил голову на руки и заснул.
Кевин смотрел на мозаичный потолок и счастливо улыбался — свобода! Юноша пока не знал, что будет делать дальше, но сегодня он проснулся вольным человеком, и всё было иначе: оранжевое солнце светило особенно ярко, его лучи непривычно нежно ласкали кожу, постель необыкновенно приятно пахла лавандой, да и вся комната казалась волшебной. Стояло раннее утро, Керонский замок только начинал просыпаться, а Кевину хотелось рассказать всему миру о том, что с ним случилось. "Свободен!" — в который раз мысленно прокричал он, быстро оделся, выбежал из комнаты и вприпрыжку понёсся по коридору. Камиец стрелой пронёсся по двору и углубился в парк. Помахал рукой садовнику, подстригавшему кусты, с удовольствием умылся у маленького фонтанчика, но прохладная вода не остудила пылающие щёки, и Кевин помчался по гравиевой дорожке, подставляя раскрасневшееся лицо свежему ветерку. А, выбившись из сил, переместился на побережье и, скинув одежду, нырнул в море. Юноша долго плавал, любуясь иссиня-чёрными скалами, потом валялся на тёплом песке и бессмысленно пялился в бездонное синее небо.
Сладко потянувшись, Кевин поднялся, с сожалением посмотрел на прозрачные воды Зеркального пролива и перевёл взгляд на восток, туда, где виднелись шпили Керонского замка. Ему нравились люди, что вчера пришли в Годар: его задумчивый брат — странный маг с бело-голубыми глазами и взбалмошный Артём — великий принц Камии, забавный целитель по прозвищу Солнечный Друг и немногословный, суровый король Инмара. Однако, находясь рядом с ними, юноша испытывал какое-то непонятное чувство тревоги. Стать своим в этой необычной компании хотелось безмерно, но он вряд ли мог рассчитывать на искреннюю дружбу этих загадочных личностей...
