— Адмирал, вы нам хоть кого-нибудь оставили?
Услышав это, Соломин с трудом удержался от того, чтобы подпрыгнуть. Его офицеры, судя по выражению их лиц, пребывали в том же растерянном состоянии. Справившись с удивлением, адмирал протянул руку, включил связь:
— С кем имею честь?
— Адмирал флота Соединенных Штатов Америки Мак Кинли. Мне тут сообщили, что у вас тут неприятности. Позволите принять участие?
— Да легко, мишеней на всех хватит, — улыбнулся Соломин и, повернувшись к старшему артиллеристу, одними губами приказал: — Держите их под прицелом.
Офицер понятливо кивнул и склонился над пультом, но предосторожность оказалась излишней. Американские корабли, аккуратоно обогнув отступающую эскадру, устремились навстречу ксеносам и обрушили на них огонь своих орудий. Те вяло огрызнулись, но боя принимать не стали, а, развернувшись, скрылись в космосе. Их не преследовали.
Почему американцы так поступили? Соломин не знал, но предположил, что так как военных использовали без их ведома, то они просто не были в курсе, что за их спинами идет какая-то игра, и что иные расы сейчас их союзники. А увидев человеческий флот, преследуемый кораблями иных рас, поступили так, как люди всегда поступали в подобных ситуациях — атаковали ксеносов. Вполне логичное предположение. Возможно, были и еще какие-то нюансы, но Соломин не собирался копаться в побудительных мотивах других людей. Сами выжили — и ладно, а для того, чтобы все знать, есть разведка, вот пусть она поиском мотивов и занимается.
Французы же, напротив, вместо того, чтобы лезть в драку, синхронно развернулись и исчезли в космосе. Ну, с этими хотя бы было все понятно. Однако Соломину было сейчас не до них, да и всем остальным тоже. Устало вздохнув и вытерев пот со лба, адмирал сел, помассировал виски, и сказал историческую фразу:
— Все свободны, всем отбой.
Ночью у нестарого еще и никогда ничем всерьез не болевшего контр-адмирала Соломина случился инфаркт.
Место и время неустановленно.
— Ну, что вы можете сказать по этому поводу?
— Нас предали...
— Да кто вас предавал, ...? Вас, ... ... ... вначале разделала под орех эскадра, вдесятеро уступающая вам численностью, а потом вы не смогли даже уничтожить свидетелей!
— Но...
— Никаких но. Расстрелять. Это все, что я могу для вас сделать, адмирал. Так вы хотя бы умрете быстро.
Чуть позже.
— Итак, операция провалилась?
— Да. Я вынужден признать тот факт, что люди оказались значительно сильнее и подготовленнее, чем мы думали. А главное, наши так называемые союзники палец о палец не ударили для того, чтобы всерьез помочь нам. Они даже патрульную службу всерьез наладить не позаботились. Ничего удивительного, что первый же решительный флотоводец, имея под рукой небольшой флот, перебил всю посуду на нашей кухне.
— Да уж... На родине нас не поймут, придется назначать виновных.
— Я одного уже назначил. Честно говоря, не так уж он был и невиновен — уж отрядить несколько крейсеров в патрулирование всяко можно было.
— Согласен. Думаю, командир нашей эскадры пойдет под суд.
— Рекомендую до суда не доводить. Лучше, если он, к примеру, застрелится в собственной каюте. У людей есть хорошая поговорка: "нет тела — нет дела". А то ведь может начать говорить не то, что нужно.
— Благодарю за совет. В принципе, я так и собирался поступить.
— Это хорошо, что мы поняли друг друга. Итак, какие ваши планы?
— Срочно заняться укреплением обороны. Насколько я знаю людей, они не оставят происшедшее без последствий. Думаю, скоро нам будет нанесен ответный визит вежливости. Мои аналитики в один голос советуют заняться эвакуацией научных центров и основных военных производств. У нас есть на примете несколько планет, которые считаются непригодными для жизни и где их никто не будет искать.
— Думаете, не найдут?
— Не знаю... Если честно, сомневаюсь. Когда имеешь дело с людьми, следует ожидать самого худшего, поэтому я уже ничему не удивляюсь. А что вы собираетесь делать?
— Примерно то же самое. И на коленях просить пощады, иначе, боюсь, они начнут войну на уничтожение. Если одна эскадра фактически нейтрализовала объединенный флот, то на что способны флоты серьезных человеческих государств?
— По некоторым данным, это была элитная эскадра.
— Да какая теперь разница? Нам сейчас просто нечем их встретить. Люди оказались нам не по зубам, пора это признать.
— Пока не по зубам.
— Это пока слишком растянулось. За всю историю конфликтов у нас не было ни одной серьезной победы — только поражения, которые все больше нас ослабляли. Может, пора что-то менять?
— Мы можем, если постараемся, собрать флот мощнее этого.
— И в результате понести еще большие потери? Те, кто открыл эту череду конфликтов, погибли сами и создали нам всем врага, который бьет нас как и когда хочет.
— Официальная история говорит, что люди первыми начали эти конфликты.
— И вы верите официальной истории? Какой-нибудь полуграмотный крестьянин, может, и верит, обязан верить, для этого мы историю и пишем и, насколько я знаю, так обстоит дело практически у всех рас, считающих себя разумными, но с нашей высоты стоит глядеть правде в глаза. В общем, вы как хотите, а мой народ в подобных авантюрах больше не участвует. Если мы вообще выживем после этой.
— Мы тоже предпочтем мир. Хотя бы в ближайшее время. Только не факт, что нам его дадут.
— Дадут. Я получил личное послание от главы самой влиятельной державы людей. Его требования очень жесткие, но в свете нынешней ситуации вполне правомерные. Оно относится также к вам, думаю, вы получите такое же в ближайшее время. Однако мы можем рассчитывать на мир только в случае, если заключим его вместе. В противном случае — война. У границы уже концентрируются ударные эскадры людей. Однако для нас это все же шанс, остальным, боюсь, так не повезло...
— Считаете, их уничтожат?
— Уверен. Люди не боятся терять солдат в войнах с нами, но они всегда мстят за них. Я считаю, надо соглашаться.
— Я должен обдумать.
— Думайте. Но помните, первый выстрел в этой войне, неважно, произведем его мы или наши враги, будет означать конец любых договоренностей, об этом меня тоже предупредили. И лимит времени поставили очень жесткий.
Территория, контролируемая человечеством. Время и место не установлено.
— Итак, операцию можно считать успешной?
— Да. Все прошло точно по плану. Нам повезло, что французы оказались достаточно легковерными и чрезмерно зацикленными на собственной исключительности, но что еще ждать от этих снобов?
— Мне кажется, что куда больше повезло с этим русским адмиралом.
— Да нет, тут как раз никакого везения, один голый расчет. Русские всегда ведут себя подобным образом. Как бы они не гордились тем, что смогли перестать думать о человечестве, а интересуются только своими, в подобных ситуациях они всегда действуют в интересах людей, как вида. И ничего не боятся.
— Знаете, я иногда им завидую.
— Я тоже. Только не стоит, чтобы об этом знал кто-то, кроме нас.
— Полностью согласен. Я слышал, что у вас была... э-э-э... маленькая накладка?
— Давайте называть вещи своими именами — так будет проще. Да, один из посланных на переговоры с русским адмиралом представителей решил нас предать. Мы заранее предполагали, что он может это сделать, точно рассчитали, что он может им сообщить, и держали ситуацию под контролем.
— Однако, насколько мне известно, переданная им информация могла привести к тому, что русские открыли бы огонь по нашему флоту. Вам не кажется, что ваше поведение не совсем соответствует тому, как должен вести себя союзник?
— Но ведь не открыли же.
— Мы вам поверили, мы предоставили для участия в операции свои корабли, причем их экипажи реально рисковали. Да случись что, конгресс снял бы с меня голову! Меня бы сожрали с потрохами!
— Прошу вас, не кипятитесь. Мы составили точный психологический портрет этого русского. Он все же сначала думает, а потом стреляет.
— Если я начну кипятиться, вам мало не покажется... Ладно, что вы сделали с предателем?
— Увы, ничего. Он успел бежать на Новый Амстердам, и там ему не только предоставили убежище, но и назначили начальником штаба флота — он все же грамотный офицер, а Новый Амстердам занимается возрождением своих вооруженных сил, и профессионалов такого уровня на планете не хватает. Достать его там мы не сумеем.
— Да? А я считал ваши спецслужбы лучшими в мире.
— Так и есть. Просто если с ним что случится, русские не будут разбираться, кто прав, а кто виноват. Меня уже предупредили об этом, и я не хочу рисковать.
— Да уж, здесь вы ошиблись.
— Как знать, как знать...
— Да ладно вам словестные бышни выстраивать. Операция висела на волоске, а вы ходили с невозмутимой физиономией. Наверняка и сейчас, случись что, вы только плечами пожмете. Хорошо хоть, все прошло успешно.
— Меня это тоже, кстати, весьма радует. Наши границы обезопасены от агрессии иных рас, французы теперь в дерьме и, хотя ничего не доказать, да никто и не пытается, они оказались в полной изоляции. И все удалось провернуть при минимальных затратах, чужими руками и без потерь.
— Да уж. а вот то, что Турция перестала существовать, уже явно лишнее.
— Для того, чтобы взять главный приз, иногда надо жертвовать малым.
— Ой, оставьте вы, наконец, свои нравоучения. Если честно, они меня уже бесят. Лучше скажите мне, что мы будем делать с русскими? В глазах общественности они сейчас являются героями. Империя постаралась, чтобы информация о подвиге эскадры Нового Амстердама стала всеобщим достоянием.
— Да, этот раунд информационной войны вы явно проиграли. Сочуствую. Тем более что подвиг и впрямь был эпическим.
— Вы тоже проиграли, так что и я сочувствую вам.
— Уели, согласен. Но не все так плохо, как кажется.
— Да? И что же хорошего? Русские потеряли несколько десятков морально устаревших кораблей, что никак нельзя назвать для них критичным, весь мир перестал воспринимать их, как оккупантов, захвативших населенные малыми, но гордими и имеющими право на собственное волеизъявление народами, планеты, и смотрит на них, как на героев... При этом потери самих русских минимальны, в том флоте их и было-то всего ничего, они все больше из туземцев экипажи набирали.
— Вы обвиняете меня в нравоучениях, а сами разговариваете лозунгами. Смешно... Я предлагаю уточнить обстановку, а потом уже разобраться, как лучше действовать. Вы согласны?
— Да. Все равно при недостатке информации мы только, как говорят русские, дров наломаем.
— Вот и хорошо. Предлагаю встретиться, скажем, через месяц. Тогда разговор можно будет вести более предметно.
Российская империя. Военная база "Кондор". Время не установлено.
— Вы идиот, адмирал! Пропустить такую угрозу! Мой отец за такие шутки вас не то что с должности снял бы — вообще отправил на рудники.
— От ошибок не застрахован никто...
— Что-то много ошибок у вас в последнее время, и все они крупные.
— Взгляните вот сюда, пожалуйста.
— Что это?
— Это? Это запись одного очень интересного разговора. Только, пожалуйста, сделайте это не сейчас, а чуть позже, когда остынете. А после просмотра я безропотно приму любое ваше решение по моей скромной персоне.
— Хорошо, адмирал. Но даже если я вас прощу, помните: еще один такой ляп — и вы вылетите в отставку.
Эпилог.
Неоконченный путь -
Диалог, что сорвался на взлёте.
Маркер пройден опять
На опасном лихом вираже.
Никуда не свернуть,
Что-то будет на том повороте...
Если что-то менять,
То вчера. Или поздно уже?
(С.Никифорова (Алькор). На "Полёт Небесной Волны")
— Эй, Саша! Вылезай!
— Ну Па!!! Я еще чуток...
— Вылезай, кому говорю! Ремня захотел?
— Оставь ребенка в покое, — развалившийся в шезлонге Соломин приподнял зеркальные солнцезащитные очки и с ухмылкой посмотрел на грозного папашу. — Пускай купается. Хищников крупнее пескаря тут не водится, а замерзнуть у него при всем желании не получится. Вода — как парное молоко. Да и глубина здесь полтора метра в самой глубокой яме.
— Ты мне это... перестань мальчишке потакать. Совсем его разбалуешь, — грозный папаша, отчаявшись выгнать сына из озера, в котором тот самозабвенно бултыхался, беспомощно махнул рукой, вернулся к своему шезлонгу и с размаху плюхнулся в него, подставив лицо местному солнцу, нежаркому и очень приятно ласкающему кожу. Деревянные ножки жалобно скрипнули и прогнулись, но выдержали тушу императора. Мальчишка, ощутив за собой поддержку хозяина этих мест и, по совместительству, скольки-то-там юродного дяди, снова радостно нырнул. В прозрачной воде было отчетливо видно, как он ловко плывет, огибая под водой стебли местных кувшинок. Соломин ухмыльнулся про себя — парнишке явно здесь нравилось, а особенно нравилось, как он подозревал, то, что с ним не сюсюкались предоставив ему полную и практически неограниченную свободу. Ну а он, соответственно, свободой этой распорядился по полной программе, целыми днями пропадая со сверстниками из ближайшей деревни в лесу или на речке.
— Ничего страшного, — адмирал улыбнулся и почесал слегка отросшее за последние месяцы пузо. — Когда еще ему играть-то, как не в детстве? Сам подумай. Ну, вырастет он — и пойдет в офицерское училище, потом служба, потом империю принимать да на своих плечах тащить... Пусть играет, пока может, право на детство он имеет.
— Тебе легко говорить. А, не дай Космос, простудится? Я и так с его матерью на ножах, так после этого она меня живьем съест.
— Ну так казни ее, — пожал плечами Соломин. — В конце-концов, император ты или нет?
Император лишь печально вздохнул — если честно, иногда ему и впрямь хотелось казнить бывшую супругу, но, увы, не получалось. Формально она никаких законов не нарушала, даже на флаере своем, летая, не превышала скорость, поэтому казнить или даже просто наказать, вроде бы, и не за что. Ну а уж что там за внутрисемейные разборки знать и вовсе никому не стоит. Так что приходилось терпеть склочную бабу, хотя Соломин в шутку уже предложил как-то организовать беспрецедентное нападение пиратов ни ее личную яхту с поркой вожжами всех особ женского пола. Император согласия не дал, но и нет пока что не говорил, очевидно, всерьез задумавшись над этой идеей.
