Аслан опомнился. Там, у стены — не Ренальд! И то, что произойдет с этим несчастным — уже предрешено, не сегодня, так завтра, и он не может вмешаться... Здесь, на этой земле, хозяин — Ливар.
Что хотел Ливар? Похвастаться подобным заведением для развлечений? Доказать ему, Аслану, что он знает о пристрастии варвара к мужчинам? Или показать, что он все-таки взял реванш, лишив 'девственности' похожего на асланова наложника парня... Бред какой-то...
Объяснять Ливару, что в интимных отношениях, бытующих в культуре варваров, нет ни любви, ни насилия, а лишь голый расчет на то, чтобы, сбросив лишние эмоции, обрести физическое и душевное равновесие, пожалуй, не стоит — все равно ведь не поймет. Даже пресловутая роль Зверя или Добычи лишь условна, тогда, как здесь, кажется, это имеет совершенно определенное значение — и неважно, что сейчас собралась лощеная публика — вот они гораздо больше похожи на... нет, не на Зверей — им уже нечего добиваться и доказывать свое превосходство, чтобы выделиться среди равных. Они не Звери — они просто животные... к сожалению, и те особи, которым выпало несчастье стать их жертвами — тоже уже не люди...
Аслан почувствовал, как пересохло в горле, потому что возник закономерный вопрос:
'А сам-то ты все еще человек, после того, что ты сделал с Рени? И лишь чудом не успел сделать с Дереком, просто потому, что оказался в одной весовой категории с рабом-воином?'
Вопрос был неприятен, и Аслан мысленно попытался оправдаться:
'Да, но я был пьян и не понимал...'
'Удобно свалить все на временную невменяемость... Ах, как удобно — и никакой ответственности за содеянное, и никаких угрызений совести, и не прожигают взгляды, со смесью затаенного упрека и страха, от несчастной жертвы твоей похоти?' — ехидно возразил внутренний голос.
'Я старался загладить, как умел...'
'Получилось? Задай себе еще раз этот вопрос, варвар, ты человек или животное, если ты все еще стоишь здесь?'
Аслан оттянул душащий ворот рубахи, чувствуя, как по виску стекает тонкая капелька холодного пота — внутренний диалог, предвещающий разделение личности, напугал. Хотелось выпить, но вот в этом заведении, пожалуй, не стоит ни есть, ни пить — еще неизвестно, что может быть добавлено в пойло, предназначенное подзадорить клиентов...
— Ага! — торжествующе провозгласил Ливар, неправильно истолковав отчаянный жест Аслана. — Я так и думал, что Вас проймет! Сейчас здесь действительно станет жарко, приведут строптивеньких. Их держат в отдельном помещении. И если захотите такого — он Ваш, только не забудьте зажечь фонарь, иначе кто-то может вломиться в самый неподходящий момент, — предупредил он, кивнув на многочисленные решетчатые двери вдоль стен. — А я, с Вашего позволения, уже пойду... Не терпится отведать, настолько ли этот милашка хорош, как кажется...
Над свободными кабинетами было темно, а над теми, за которыми уже уединились, зажглись небольшие фонарики.
Аслан прищурился. Свет был направлен так, чтобы сквозь частую решетку дверей можно было видеть из потаенных комнат, что творится в общем зале, но то, что происходит в самих комнатах — остальным не было видно. Оригинально, ничего не скажешь...
Аслан машинально кивнул, чувствуя легкую дурноту. Все-таки здесь, похоже, раскуривали какую-то траву, затуманивающую разум. Возможно, в этом есть какая-то практическая сторона. Нормальный человек тронулся бы умом... но, похоже, нормальными в данном случае и не пахло — наверняка, у собравшихся здесь, существуют какие-то психические отклонения. И пристрастность Ливара к гигантомании (если вспомнить его расхваливаемое оружие) и насилию — не комплекс ли это? Или все же Ливар больше склонен к сексу с себе подобными? Тогда зачем держать в своем доме столько молодых девушек, наверняка призванных выполнять роль наложниц, вместо того, чтобы завести наложников? Или это прикрытие, чтобы в глазах окружающих казаться примерным натуралом? Почему же тогда он удостоил такой сомнительной чести открыться? Избавьте, Великие Духи, от такой откровенности и навязываемой дружелюбности!
Аслан обвел взглядом зал, пытаясь сориентироваться. В это время распорядитель щелкнул пальцами, и где-то в глубине помещения послышался шум, возня и сдержанная брань. Некоторые из посетителей воодушевились, возможно, не готовые сами поучаствовать, но желающие посмотреть хотя бы, как будет происходить выбор. Дюжие помощники распорядителя вывели нескольких молодых мужчин, пытающихся сопротивляться... но с этими шкафами рабам справиться было сложно и, спустя пару минут, четкими отработанными до автоматизма движениями трое новеньких претендентов на роль жертв, оказались распяты как раз между резными колоннами. Вперед вышли несколько клиентов, желая получше рассмотреть товар. Распорядитель услужливо приготовил плетки...
Самое жуткое было, что на остальных рабов это не произвело ровным счетом никакого впечатления, и они продолжали лебезить перед потенциальными клиентами или изображать ленивую негу, в ожидании своего 'звездного часа'. Несчастные же строптивцы ни руками, ни ногами шевелить не могли, растянутые так, что при малейшем движении рисковали бы причинить себе боль, но лица их были перекошены паническим страхом и лютой ненавистью... Адская смесь...
Аслан отвернулся — возможно, что они заслужили такое — иногда за преступление, насильников не сажают в тюрьмы, а продают в рабство, и какое из двух зол для них хуже — непонятно... Но ведь возможен и другой вариант — они просто заложники обстоятельств, и ничего противозаконного не совершали — тогда эти люди не заслужили подобной участи...
Ливар уже скрылся со своим сегодняшним 'призом' за одной из дверей, над которой тут же загорелся фонарик — 'занято'...
В помещении сейчас стало еще темнее, и в то же время как-то более интимнее и необычно возбуждающе из-за освещения... но варвару было не любований декорациями предлагаемого спектакля, повсюду уже слышались томные вздохи, полные страстного желания, вскрики боли, довольные возгласы удовлетворенных клиентов и прочие звуки, о происхождении которых Аслан догадывался, и от этого становилось еще противнее.
Он мотнул головой, прогоняя прочь досужие вымыслы, посторонние звуки и шорохи, терзающие слух, молча отодвинул растерявшегося распорядителя (протянувшего ему добротную плеть-семихвостку) с прохода, и побрел к выходу...
В голове царил сумбур, и только настойчивая мысль о том, что до Рени, до их доверчивого, доброго, умного, веселого, заласканного Тессой котенка, дотронуться чьи-то жадные похотливые руки, выжигало внутренности пылающим жаром — нет! Ренальда это заведение не получит ни за что на свете! А Ливар, намекнувший на взаимный визит (уж не надеялся ли Морицкий увидеть его 'игрушку' или, пользуясь правом гостя, попросить одолжить его?), не дождется приглашения. Нет! Нечего Ливару делать на моей земле, а уж в Замке, где он нечаянно может коснуться Рени хотя бы взглядом — тем более!
К черту, если не удастся уговорить оружейника — ждать некогда. Главное, заполучить арбалет и побыстрее вернуться домой, удостоверится, что в синих глазах домашнего Солнышка нет больше страха и обреченности. Пусть уж лучше снова попадает в свои нелепые истории, виновато клянясь, что он 'не нарочно' и обещая, что 'больше не будет'. Пусть бегает за Тессой хвостиком, пусть сидит рядом, даже когда хочется остаться с Тессой наедине — только бы не представлять, что было бы с мальчишкой, не выбери его Тесса на аукционе...
Самое поганое, что возвращаться в Замок Ливара на ночевку без самого хозяина было 'неприлично'. Придется ждать его, пока тот натешит свое самолюбие и удовлетворит гнусные желания...
Аслан потер виски... желания... а насколько его собственные желания отличаются от таких же гнусных? Почему-то вспомнилось то утро, когда он немного 'помог' Рени в уборной... Разве не было у него самого желания обладать? Было... Но оно почему-то шло не от того, что болтается между ног, точнее не только от этого — в груди становилось теплее, осознав, что вот это безвольное Чудо, что оказалось заключенным в кольцо сильных рук, полностью подвласно тебе, причем практически на добровольной основе, и уж стонет-то, эротично закусывая губу, точно не от боли, а от рвущегося наружу желания, от близящегося удовольствия, мило заливаясь краской от стыда за собственную смелость и безрассудность, за вопиющую распущенность в глазах господина...
Аслан тогда просто млел — ему было и смешно, и приятно, он и сейчас улыбнулся, вспомнив порывистые объятия Рени на прощание, словно вспышкой сияющих лучей, отодвинув всю грязь, что успел подцепить там, за оставленными за спиной дверями мерзкого борделя.
Сауш с Волошем, сидевшие неподалеку на страже, вскочили и хотели подойти, но Аслан жестом остановил их, желая побыть наедине с собственными мыслями. На расспросы отвечать не хотелось, грубить своим ребятам — тоже, но лаэр сейчас был на взводе и ему требовалось просто отдышаться.
Вот ведь штука какая — Сауш не пропускает ни одной юбки, но самое интересное, что девки сами на него вешаются... Ведь можно же получать секс и без насилия, доставляя лишь обоюдную радость от тесного общения друг с другом, и при этом не нужны постоянные отношения... Почему, у кого-то есть подобный Дар, а кому-то приходится доказывать всем вокруг и самому себе, утверждая свою доминантность, унижая более слабого... Для мужчины чувствовать себя на высоте положения — это нормально, но где та грань, за которой он не принимает вместе с признанием его статуса и ответственность за подчиняющегося его воле, а просто беззастенчиво пользуется, ломая чужие судьбы...
Аслан не долго философствовал, периодически ударяясь в самоедство. Вскоре на пороге заведения показался Ливар. Аслан удивился — неужели так быстро наигрался? Хотя, скорее всего, прикормленный распорядитель сообщил хозяину, что клиент ускользнул. Ну что ж, одна надежда, что мальчишке-рабу не сильно досталось за сорванные планы Ливара.
Ливар, конечно, был не в сильном восторге от того, что его веселье прервали, а в особенности от того, что Аслан не купился на это представление...
— Эх, Аслан, все-таки зря вы отказались, да и у меня если честно, вечер только начинался — экземплярчик попался капризный, но ничего, теперь немного подлатают и через недельку можно будет повторить... Аслан, а как Ваш, уже...
Ливар осекся, не успев закончить вопрос, наткнувшись на пронзительный взгляд потемневших от ярости глаз Аслана:
— Я не обсуждаю моих... (чуть было не ляпнул 'близких', включив в это понятие и Рени, и чуть было не выйдя из образа мерзавца) 'игрушек' и других подручных средств для интимных утех. Давайте сменим тему, — процедил Аслан, заставив Ливара крепко задуматься и пробормотать вполголоса что-то вроде: 'не побрезговал бы, не бесился бы от неудовлетворения, гордец'.
— Хорошо, Аслан, — наигранно бодрым голосом подхватил Ливар. — Желание гостя — закон! Давайте сменим, тема обсуждения оружии Вас устроит? Я не показал Вам еще часть своей коллекции, доставшейся от предков, что хранится у меня в подвале...
* * *
Вернувшись в Замок, Аслан тут же поспешил распрощаться с Ливаром, сославшись на усталость.
— Ну вот, я же предлагал Вам расслабиться, сейчас чувствовали бы себя совершенно иначе, до утра-то еще время много, — шутливо упрекнул хозяин.
— Да-да, но мне больше помогает здоровый сон, — отвертелся варвар, — так что прошу меня извинить.
— Ну тогда, доброй ночи, пусть Вам во сне привидится Ваш наложник... или, может, какую служаночку прислать? — сально улыбнувшись, подмигнул Лаэр здоровым глазом, отчего Аслану почему-то стало жутко. (Поврежденный глаз со шрамом Ливара при такой гримасе показался каким-то злодейским). — А что? У меня все девки хорошо натасканы, — хвастливо добавил он.
— Но ведь это... — начал было Аслан, но потом подумал, что что-то объяснять этому человеку, получающему удовольствие от физического насилия, пустая трата времени и промолчал.
— Напрасно, Вы отказываетесь, — приблизился вплотную Ливар.
— Нет, благодарю. Женщина у меня единственная, моя жена! — с достоинством пояснил Аслан, отступив и поборов желание просто оттолкнуть мужчину, вторгнувшегося в его личное пространство.
— Ох, да неужели? А Вы знаете, какие анекдоты про Вашу семью ходят? — поинтересовался пьяный Ливар, словно не замечая неприязни собеседника. И, не дожидаясь вопроса Аслана, с воодушевлением поведал:
— Что Ваша Тесса вовсе и не женщина, судя по ее умению обращаться с оружием, или Вы, по варварской привычке чаще заходите не в то отверстие, поэтому и детей у Вас нет.
— Что?! — не поверил своим ушам Аслан, вмиг свирепея от подобной наглости высказывания.
— Ой, простите, — спохватился Ливар, сгоняя улыбочку, даже спьяни поняв, что перешел непозволительную грань, — это не мое мнение, просто слух....
— Тем, кто распускает подобные слухи, следует укоротить язык, — ледяным голосом сообщил Аслан, сдвинув брови. — И я готов это сделать в любое время.
— Ну, право же, не стоит обижаться, — примирительно поднял руки Ливар, подавляя желание сгорбиться под пламенеющим взглядом варвара. — Я же вовсе не хотел Вас обидеть или оскорбить Вашу жену, Аслан. Я бы никогда себе этого не позволил. Вы же понимаете, нам не нужны лишние трения. Всегда лучше иметь надежного союзника, нежели врага, — и про себя закончил: 'особенно такого, как ты, со своими дурацкими принципами'.
Ливар не кривил душой, он немного побаивался варвара и во многом не понимал, почему его люди настолько преданы ему, тогда, как его, которым он платит неплохие деньги и закрывает глаза на многие недостатки (в том числе — пьянство, драки, незапланированные рейды по окрестным селениям с целью порезвиться и даже на случавшиеся иногда акты мародерства — все равно жаловаться местное население не могло на господских псов лаэра Ливара), могли переметнуться к тому, чьи условия оказались бы лучше. Единственное, в чем он был уверен — его люди вряд ли попробуют получить место в Аслановой сотне. Неизвестно, чем держал в страхе своих людей варвар, но про подобное поведения его бойцов никаких подтвержденных слухов не было.
Аслан побуравил взглядом Ливара, прикидывая, специально ли он высказал явную провокацию, или ляпнул не подумав о последствиях? Все-таки, затей драку здесь, в чужой крепости — преимущество на стороне Ливара), но тот выражал сейчас искреннее раскаяние от опрометчиво вырвавшихся слов и решил поспешно распрощаться от греха подальше:
— Поверьте, Аслан, мне очень жаль, что Вы восприняли чужие домыслы так близко к сердцу, но, пожалуй, сейчас в самом деле Вам лучше отдохнуть.
— Добрых снов, — сквозь зубы выдавил Аслан (сделав вид, что не заметил, как Ливар облегченно выдохнул), и быстро развернувшись, пошел прочь.
Сауш, поджидавший неподалеку, немедленно догнал своего господина:
— Орис вернулся, — доложил он, уловив перемену настроения в Аслане. И если по дороге из города в Замок-крепость Сауш еще не был уверен, что лаэр в бешенстве, то теперь, отвязавшись от Ливара, Аслан не считал нужным скрывать эмоции, и временный помощник ожидал решения, будет ли спокойная ночь, или готовиться к неприятностям.
