— Это кажется необычным только с самого начала, а потом ты привыкаешь, — прозвучал из-за спины спокойный, тёплый, такой знакомый голос, заставивший скорлупу спокойствия треснуть и разбиться.
Тёмно-синяя аликорница сама не заметила, как обернулась и бросилась на белую крылато-рогатую пони, врезаясь ей в грудь, прижимаясь к изящной шее своей шеей, утыкаясь мордочкой в развевающуюся гриву и захватывая передними ногами в крепкое кольцо… Только вот она не ощутила ни тепла, ни привычного запаха, ни даже тактильного контакта, что в один миг будто бы отрезвило, вновь позволяя смотреть на происходящее с рационализмом… машины.
— Я тоже рада тебя видеть и слышать, Лу, — мягко улыбнулась Селестия, приобнимая сестру за плечи и отстраняясь, чтобы заглянуть ей в мордочку. — И я очень надеюсь, что скоро смогу обнять тебя по-настоящему. Пока же… тебе многое следует узнать. И… Я должна тебя кое с кем познакомить.
— Приветствую, ваши высочества, — ещё секунду назад рядом никого не было, но стоило по пространству пройти искажению, состоящему из нулей и единиц, как на зелёном поле появился светло-серый, практически белый земнопони с чёрными хвостом и гривой, совершенно усреднёнными чертами мордочки и невзрачным телосложением (увидев его на улице, крылато-рогатая пони забыла бы о его существовании уже через пару мгновений). — Рад возможности общаться с вами обеими. Меня зовут Крусейдер.
Принцесса ночи отстранилась от сестры, поочерёдно посмотрела на обоих первых собеседников, которые у неё появились за очень долгий срок, а затем произнесла:
— Рассказывайте.
* * *
Переступая передними ногами и не решаясь сделать ещё хотя бы один шаг вперёд, словно провинившаяся школьница перед кабинетом сурового директора, готового отчитать нерадивую ученицу… Скуталу стояла перед входом в атриум стойла два. Она затягивала визит сюда так долго, как только могла, но самые срочные дела оказались завершены, новые задачи решались по удалённой связи… и откладывать встречу дольше стало практически невозможно (это было бы попросту грубо и оскорбительно по отношению к той, кто терпеливо ждала и ничем не намекала на своё недовольство).
«Гнилое сено: это тяжелее, чем идти на штурм крепости совета генералов, зная, что можешь оттуда и не вернуться. Ведь мы тогда не знали, что солдатам был отдан приказ сдаться…» — глубоко вдохнув, оранжевая пегаска, одетая в силовую броню без шлема, опустила голову к самому полу и с шипением выдохнула сквозь сжатые зубы.
Она очень боялась и признавалась себе в этом. Ей было охвостенно страшно увидеть в глазах подруги, которая была словно сестра, если не отвращение за все совершённые поступки, то разочарование в ней…
— И долго ты ещё собираешься топтаться на пороге? — прозвучал вопрос мелодичным, чуть ироничным голосом. — Это, знаешь ли, неприлично.
Летунья резко вскинула голову и устремила взгляд на белую единорожку, одетую в комбинезон «Стойл-Тек», которая смотрела на неё, хмуро сдвинув бровки. Слова, которые она придумывала несколько дней подряд, которые должны были послужить если не оправданием для большинства поступков, то хотя бы объяснением того, что побудило совершить их, утекли из головы, словно вода из раковины в открытый слив.
— Я-я-я… — всё же попыталась что-то сказать Скуталу, непроизвольно делая шаг назад.
— Дура, — припечатала певица, а затем сделала несколько резких шагов вперёд, чтобы, привстав на задних ногах, заключить крылатую подругу в крепкие объятья. — Я скучала, Скут. Очень скучала… Добро пожаловать в Понивилль.
— Я тоже скучала… Свити, — прошептала оранжевая пегаска, а затем уселась на круп и порывисто обняла подругу, мордочкой зарываясь в её гриву. — Прости меня.
— Ни за что, — столь же тихо ответила белая единорожка. — Я ведь думала… думала, что вы обе погибли… Ты, Блум… Рарити… Мне было очень плохо, Скут. За это я тебя ни за что не прощу. Мы ведь обещали… обещали, что всегда будем вместе… что всегда будем поддерживать и защищать друг друга. Помнишь?
— Я… помню, Свити, — шмыгнув носом, летунья закрыла глаза, ухом прижимаясь к шее подруги и чувствуя то тепло, которого ей так не хватало… и которого так не хотелось лишаться вновь, что не помешало собраться с силами и произнести: — Ты же знаешь о том… о стойле один?
— Знаю… и не только о нём, — после непродолжительной паузы ответила Свити Белль, а затем она отстранилась, заставляя Скуталу разжать объятья, чтобы заглянуть в её глаза и грустно улыбнуться. — Ты ведь не думаешь, что я отвернусь от тебя теперь, когда только что снова обрела? Да и если уж говорить о мрачных секретах, то за последний год я узнала настолько много, что шёрстка сама собой дыбом встаёт. Но… я никого не собираюсь судить, Скути. И если придётся, то я буду защищать тебя… как раньше. Помнишь?
— Я… — летунья сглотнула горький ком в горле, сморгнула слезу, а затем боднула подругу лбом в грудь. — Спасибо, Свити. Спасибо за всё.
Подруги так и сидели в коридоре, слушая дыхание друг друга и совершенно не обращая внимания на приглушённый свет и музыку, льющуюся из скрытых динамиков. Наконец после довольно продолжительной паузы смотрительница стойла два предложила:
— Давай всё же пройдём в мой кабинет?
— Угу, — согласно кивнула Скуталу, поднимаясь на ноги и стараясь скрыть влагу на шёрстке мордочки.
— У меня тоже есть секрет, которым я бы хотела с тобой поделиться, — встав на все четыре ноги, белая единорожка развернулась к проходу в атриум, обернулась через плечо, ехидно улыбнулась и, прищурившись, заявила: — Я встречаюсь с Рейнбоу Дэш.
Слова ещё не успели отзвучать, а певица уже побежала внутрь стойла, звонко цокая копытцами по полу. Несколько секунд Скуталу осмысляла услышанное, после чего округлила глаза и закричала:
— Что?! А ну вернись!..
* * *
В широкое панорамное окно рабочего кабинета, заставленного столами с терминалами, шкафами с папками и иными хранилищами информации, пробиваясь сквозь тонкий тюль, врывался солнечный свет. Впрочем, хозяйка этого помещения мало внимания уделяла синему небу по ту сторону стекла, предпочитая изучать строчки символов и столбики цифр, бегущие по экранам рядом с изображением прохаживающейся по испытательному залу механической кобылы…
— Ваш кофе, учитель, — объявила маленькая белая единорожка, одетая в светло-серый комбинезон с кармашками, ставя перед наставницей пластиковый стаканчик, заполненный ароматной жидкостью с шапкой из пены.
— Спасибо, — оторвав взгляд от монитора, на котором отображались данные с платформы «Призрак-один», Твайлайт Спаркл посмотрела на свою личную ученицу, прибывшую в Цитадель Мэйнхеттена, чтобы заботиться о своей непоседливой наставнице, чтобы одарить её благодарной улыбкой. — Ты уверена, что не хочешь вернуться к сестре и друзьям? Всё же работа здесь несколько… скучная.
— Не-а, — бодро ответила кобылка, после чего добавила: — Как может быть скучным место, где поселился настоящий дракон? И… Мне нравится разговаривать с принцессой.
Последние слова маленькая пони произнесла смущённым шёпотом, потупив блестящие от восторга глаза и порозовев мордочкой. Улыбка же сиреневой единорожки стала на это чуть шире: уж она-то прекрасно знала, какой интересной рассказчицей является Селестия, из-за своего нынешнего состояния получившая возможность заниматься несколькими делами одновременно. Правда… в глубине души она всё же ощущала некоторую зависть и ревность, побуждающую выкраивать из личного графика время, чтобы заняться прямыми обязанностями учителя.
— Подожди пять минут: сейчас мы проверим приводы задних ног «Призрака»… и я расскажу тебе одну историю о том, как можно нестандартно использовать простейшие красящие заклинания, — пообещала исполняющая обязанности принцессы, глава Министерства Магии, и просто увлекающаяся пони Твайлайт Спаркл.
— Хорошо, — радостно отозвалась маленькая кобылка, отходя от стола с терминалом к тому углу кабинета, который был отведён в её пользование.
* * *
В жеребячьей комнате стойла двадцать девять, в углу с кубиками, мячиками и мягкими игрушками сидела группа из восьми жеребят, пятеро из которых были земнопони, двое — единорогами, а один — пегасом. Пользуясь тем, что воспитательница куда-то отошла, малыши общими усилиями соорудили рядом с оградкой лесенку из кубиков и других игрушек, по которой на самый верх взобралась розовая кобылка. Умилительно-серьёзно нахмурив бровки, она осмотрела комнату с высоты в полметра, но не увидев ничего подозрительного… столкнула на противоположную сторону плюшевого мишку, которым воспользовалась для приземления после прыжка.
Другие жеребята в это время собрались у своеобразной калитки, закрытой на защёлку с внешней стороны. Нетерпеливо сопя, они наблюдали за своей подругой, которая подошла к задвижке и не без труда, но всё же смогла её сдвинуть, чтобы освободить своих товарищей от заключения.
С радостными писком и смехом табунок жеребят покинул своё узилище, неловко ковыляя в коридор вслед за своим лидером. Пинки Гам же широко улыбалась и смотрела на мир вокруг чистыми голубыми глазами, в которых отражались любопытство и искренняя наивность…
— И куда это вы собрались? — выглянула из-за угла Винил Скретч, присматривавшая за жеребятами вместо нянечки, которая отошла навестить своего жеребчика, только-только вернувшегося с работ наверху.
— Ик, — отозвалась розовая земная пони, мордочка которой на миг стала такой, будто бы она вот-вот расплачется, но наваждение исчезло в тот же миг, когда она с радостным визгом пошла в атаку, ведя за собой миниатюрную армию беглецов.
В считанные секунды хихикающая диджейка оказалась окружена и облеплена жеребятами, стремящимися её то ли обнять, то ли повалить. С потолка же полилась задорная негромкая музыка, за которой последовала бодрая песенка голосами молодых Эпплблум, Скуталу и Свити Белль.
В каждом маленьком понёнке, в самом юном жеребёнке,
Есть по двести грамм взрывчатки или даже полкило!
Должен он бежать и прыгать, всё кусать, ногами дрыгать,
А иначе он взорвётся: трах-бабах — и нет его.
Каждый юный жеребёнок, вылетая из пелёнок,
Вмиг теряется повсюду и находится везде!
Он всегда куда-то мчится и ужасно огорчится,
Если что-нибудь на свете вдруг случится без него.
— Хи-хи-хи… Спасите! — всё же рухнув на спину, хихикая и поджимая все четыре ноги, чтобы случайно кого-нибудь не стукнуть, жалобно попросила взрослая пони, которую принялись щекотать все восемь жеребят. — Окти, маму обижают!..
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Эволюция машины
Монументальные серые четырёхугольные башни, рядами вырастающие из ровного серого бетона во все стороны от центра, насколько только хватает взгляда, будто поддерживающие потолок колонны, упираются в серый небесный свод, на котором не видно и намёка на солнце, луну или звёзды. Никаких украшений, ярких красок или хотя бы осветительных приборов здесь нет, да и необходимость в них отсутствует как таковая по той причине, что приглашать сюда гостей я не намерен.
Заложив руки за спину, будучи одетым в серый деловой костюм с серыми рубашкой, галстуком и туфлями, неспешно шагаю по импровизированной улице между монолитами, олицетворяющими архивы моей памяти, которая лежит в основе личности. Наверное, мне стоило бы печалиться из-за того, что даже приняв в этом виртуальном пространстве человеческий облик, восстановленный по воспоминаниям о моём же собственном молодом теле из прежней жизни, я не чувствую себя прежним двуногим существом, гордо именовавшим себя царём природы. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что и аватар пони не вызывает каких-то особых душевных откликов.
Моё нынешнее состояние неплохо описывают слова старой песни: «Дым на небе — дым на земле: вместо людей машины…». Анализируя собственный разум, вынужден признать, что в большей степени являюсь именно компьютером, пусть и крайне сложным, а не прежней личностью… и в погоне за эффективностью процесс трансформации становился всё быстрее.
Усилием воли заставляю своё виртуальное тело перетечь в форму земнопони, одетого во всё тот же, пусть и изменившийся деловой костюм. Следующим действием заставляю одежду сменить расцветку на чёрно-белую, а на морде создаю тёмные очки, за которыми прячутся безэмоциональные глаза. Тут же уголки губ приподнимаются в ироничной улыбке, а с языка так и рвётся слететь фраза: «Добрый день, мистер Андерсон».
Я помню, что у людей… как и у пони… часто возникали вопросы вроде «Кто мы?», «Откуда мы?» и «В чём смысл жизни?». Неопределённость пугает, заставляет искать ответы на вопросы ради получения ощущения собственной полноценности, защищённости, уверенности в будущем… Именно благодаря этому люди в своём мире, как и пони Эквуса, сумели добиться немалых вершин… Машины вроде «Крестоносца», каковым он был до момента нашего слияния, изначально знают своё предназначение, как и имеют ответы на иные животрепещущие вопросы, из-за чего их взгляды на существование более твёрдые, но в то же время и хрупкие.
Остановившись перед одной из колонн-башен, мысленным усилием вызываю панель быстрого доступа. Тут же передо мной раскрывается информационное окно, требующее ввести код доступа, а получив его, исчезает, позволяя увидеть столбик папок с ничего не значащими названиями, из-за чего вторженцу могло бы показаться, что он наткнулся на очередной мусорный архив (ради достоверности тут даже присутствуют соответствующие файлы).
Благодаря своему нынешнему состоянию при помощи нажатия нескольких виртуальных кнопок я мог бы вернуть свой разум к тому виду, каковой он имел в самом начале вселения. С одной стороны, таким образом ко мне вернётся большая человечность, что позволит меньше опираться на аналитические подпрограммы в том, что касается живого общения, но с другой стороны… снизится моя эффективность как управленца. Всё же человеческое сознание, даже получив возможность мыслить несколькими самостоятельными потоками, к подобному не приспособлено и снова начнёт изменяться под воздействием внешних факторов.
Ещё одной причиной не восстанавливать «заводские настройки» является то, что я-человек буду чувствовать себя минимум неуютно в теле, отличающемся от двуногого гуманоида. В свою очередь это помешает возможному переселению в тело представителя понижизни, которое теоретически возможно уже сейчас (за что следует благодарить автора Чёрной Книги). Учитывая же, что для прежнего меня смена не только вида, но и пола, вероятность которой существует из-за более высокого потенциала расы аликорнов, существующих лишь в виде кобыл, без стабилизирующего фактора машинного мышления станет травмирующей, подобные действия выглядят уже не просто бессмысленными, но и откровенно вредительскими.
