Уж не знаю, что моя жадность хотела здесь найти. Наверное, сработал стереотип — Орочимару в любом месте, где ему приходилось прятаться, тут же обустраивал себе лабораторию, где можно найти что-нибудь полезное. И от его ученика вполне можно было ожидать того же. Однако действительность жестоко меня обманула.
Связанные друг с другом пещеры (на стенах кое-где виднелись следы грубой обработки — стены ломали) тянулись на километры. И нигде не было ничего — вот буквально ничего, кроме голого камня. Только в одном углу я нашел что-то похожее на постель. Кабуто оказался аскетом из аскетов.
Все увиденное (а, точнее, не увиденное) заставило меня в очередной раз задуматься — а что же в голове у этих самозваных 'повелителей мира'? Чего они хотят добиться, чего им не хватает? С Обито ясно: психически нездоровый человек, да и Учиха еще — совсем без шансов. Но вот Кабуто... Со своими возможностями, и, главное, знаниями, он был бы желанным гостем в любой скрытой деревне. А если не позволяли принципы — можно и одному устроиться так, что окрестные дайме в очередь будут становиться, чтобы на твой роскошный быт полюбоваться. У тебя же есть Чакра, и ты можешь все... Однако нет — живешь в голой пещере, спишь на вонючей кошме, но при этом несешь боль и страдания целому континенту. Зачем? Наверное, нормальным людям мир не нужен — у них и так все есть.
Единственный из этой шайки, кто вызывает у меня уважение, хоть и Учиха — это Мадара. Он всего лишь хочет жить.
...Что привело меня в этот боковой отнорок пещеры, я так потом и не понял. Точно не движение — некому там было двигаться. И не стон — стонать тоже никто не мог. Интуиция? Закон природы — мы в ответе за тех, кого приручили? Так и непознанный до конца раздел фундаментальных физических взаимодействий 'Айдо и девушки'? Неизвестно. Но думать обо всяких глупостях сразу стало некогда, потому что в каменно мешке с единственным входом-выходом на полу, едва прикрытом охапкой какого-то жухлого сена, обнаружилась лежащая навзничь без движения Митараши Анко.
В первый миг мне было как-то не до разглядывания деталей. Но когда я упал на колени рядом с девушкой, в глаза бросилась неестественная бледность... и худоба. Ее как будто высосали досуха. Вампир. Очень давно голодающий вампир. Голодающий... или желающий воскреснуть. Догадка огненным шаром загорелась в черепе, но мне было уже не до таких мелочей. Ведь, несмотря ни на что, Митараши была жива! Едва-едва, но все же. Слава Всемогущей Чакре!
При таком жутком истощении действовать привычными методами было нельзя. Да о чем я, на Земле таких вообще было не спасти! Здесь же... Я подавал медчакру микроскопическими дозами, разжигая ядро, подкармливая жизненно важные органы за счет второстепенных, приклеивая, латая, зажимая...
— Хр-р...
Этот звук, так непохожий на обычный голос Митараши, заставил меня поднять голову. Анко открыла глаза и, не имея сил повернуть голову, смотрела в потолок и пыталась что-то сказать. Я увеличил подачу медчакры.
— Орочимару... — вырвался из ее горла хриплый шепот. — Он... жив...
Вот сейчас ты ничего нового не сказала. Скорее удивило, если бы он и вправду умер. Клану Учиха надо сменить прозвище с 'Красноглазых' на 'Косорукие', даже человека убить нормально не могут, — сварливо отозвался я. — Опять придется за ними подтирать. Впрочем, давно известно — хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам. А теперь спи!
Последних слов девушка уже не услышала. До конца исполнив свой долг, передав информацию, она успокоенно закрыла глаза, приготовившись умирать... Вот только у меня другие планы.
Сколько я так просидел над ней, осталось для меня секретом. Было не до слежки за временем, потому что с работой такой сложности я еще не сталкивался. Навыки ирьенина, полученные мной в детстве и выведшие мой контроль чакры на средний уровень, несмотря на обычный для Узумаки большой объем резерва, мне бы тут мало помогли. И если бы не тот единственный урок, полученный от Орочимару в параллельной Конохе и показавший, что на самом деле можно творить с человеческим телом, я бы не справился. Тот, кто убил Митараши, ее и спас. Забавно получается... но вот ей говорить об этом я не стану.
...Ну все, она отодвинута от края так далеко, как это только возможно. Остальное должно доделать время, которое куда как могущественнее любой чакры. Я глубоко вздохнул, выпрямил спину и тут же наткнулся на вопросительный взгляд своей пациентки.
— Айдо? Что ты здесь делаешь? — прошептала она.
Голос Митараши уже не был похож на речь успевшего уже немного подгнить трупа, но сил хватало только на шепот. Откровенно говоря, он тоже был лишним... но разве ж эту ехидну уймешь?
— Интересно, сколько раз я еще услышу этот вопрос? — устало проговорил я. — Главное, что я появился здесь вовремя. Информация, которую ты должна была передать, не могла попасть более точно. Так что можешь расслабиться. И, ради Ками, молчи!
Я подхватил ее на руки, устроив голову на предплечье, и пошел к выходу из пещеры. В этот раз дорога буквально стлалась под ноги и выход нашелся практически сам по себе. Мистика.
Митараши Анко была атеисткой. Ну, или, по крайней мере, не очень уважала богов. Потому что упоминания Ками хватило минут на пять.
— Айдо, — в этот раз шепот звучал гораздо увереннее. Видимо, даже ее организм окончательно сдался и отправил остатки энергии к голосовым связкам. — Я выжила сейчас... чудом.
— Знаю. Я в нем даже немного поучаствовал. И у меня для тебя новости. Вынужден тебя расстроить, но отныне и до самой смерти ты никогда не сможешь растолстеть. У тебя теперь повышенный метаболизм, а печать, которую я поставил тебе на ребра, сохраняет гомеостаз организма. Так что прощайте, лишние килограммы!
Во мне еще теплилась надежда, что она уймется.
— Шутишь? Да об этом каждая девушка мечтает, — слабо хихикнула она. — Если я расскажу об этом в Конохе, тебе придется спасаться бегством. Хотя я теперь могу есть данго сколько захочу... поэтому я тебя прощаю!
Не на ту напал.
Митараши ненадолго замолчала, а затем продолжила:
— Айдо... Мы шиноби и другого момента у нас может не быть. Я хотела поговорить с тобой, мы ведь не чужие друг другу...
— Стоп-стоп-стоп! — я перебил ее и резко мотнул головой. — Если ты о том очевидном факте, что любишь меня с самого детства... До того, как ты продолжишь, знай — у меня очень плотное расписание на ближайшее столетие! У меня есть девушка. Две. Мне нужно открыть диппредставительство в Суне... и, подозреваю, затем открывать его не реже раза в месяц, а то песчаная буря — она такая. А еще на острове все не слава богу, что наводит на подозрения! Так что я занят. Очень занят!
— Я только хотела спросить, не был бы ты против, если мы с Какаши-куном... — ошарашенно проговорила Митараши, а затем мои слова до нее дошли и она восхищенно прошептала: — Паршивец! И когда только?!.
А я поднял глаза к только что появившемуся из-за каменного свода пещеры ночному небу.
— Какаши, значит? А тебя не смущают его книжки? Они ведь... необычные?
— Я их читала и могу тебе сказать, что у Джирайи-доно очень бедная фантазия!.. Ой.
Эта зараза запнулась и посмотрела на меня невинным взглядом. В этом месте приличным девушкам полагается краснеть, но из-за тотального недостатка крови у Митараши это провернуть не вышло. Впрочем, я не уверен, что, даже будь она в полном здравии, озаботилась бы такими мелочами. Зараза. Но я должен отомстить!
— Так, значит? Ну что ж, хорошо. Выходит, я сейчас не зря старался. Для своих, так сказать.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Анко.
— Видишь ли. Когда я тебя спасал, мне пришлось поделиться с тобой литром крови. Это было не обязательно, я держал тебя и так. Но мне пришлось сделать это... Чтобы сохранить угодный богам размер твоей груди, ведь ничем иным Какаши от книжек не отвлечь!
Митараши секунду смотрела на меня, а я ждал вспышки гнева, с интересом представляя, как она будет выкручиваться в таком состоянии. Но Анко в очередной раз подтвердила свое реноме абсолютно непредсказуемой личности. Она улыбнулась, прошептала: 'Спасибо!', подняла руки, из последних сил обнимая меня за шею, и прижалась губами к моим.
— Кхм, — сказал я, оторвавшись от нее и передавая Митараши с рук на руки созданному клону. — А целоваться ты по-прежнему не умеешь!
— Что-о? Когда это мы целовались?!.
— Доставить до госпиталя Конохи, нигде не задерживаться, сдать под расписку, — кивнул я клону и перевел взгляд на Анко. — И, если ты развеешь копию, будешь валяться одна под кустом, в ожидании, когда твой Какаши заметит, что чего-то не хватает и расчехлит свой рабочий инструмент!
Из-за спины удаляющегося клона раздалось восхищенно-рассерженное: 'Ну, паршивец!', но я не слушал. Ведь меня — ждал Хирайшин.
Глава 61
Интерлюдия
Рано или поздно заканчивается все. И, как бы сильно ни было желание изменить естественный порядок вещей, какие бы силы ни были к этому приложены, рано или поздно он все равно берет верх. Ночь окончательно вступила в свои права, обняв бархатными крыльями отданное ей во владение полушарие планеты, и даже самый быстрый или владеющий телепортацией шиноби уже не догнал бы ни единого лучика солнечного света. Но тьма не пришла. Ночную мглу рассеивала восходящая полная и какая-то очень уж большая сегодня Луна. Ей помогали частые и мощные вспышки зарниц у горизонта, видимые из любой точки совсем небольшого континента, некогда хвастливо названного своими обитателями Миром Шиноби.
Наступила ночь и в Конохе. Она мало чем отличалась от двадцати восьми тысяч восьмисот других ночей (за вычетом времени на пожары, нападения, разрушения и массовые убийства), прошедших с момента основания Деревни, Скрытой в Листве. По-прежнему сияли электрическим светом в ночной темноте окна домов, все также пролетали по крышам тени ночных патрулей ниндзя, неизменно разгоняли тишину вечерних улиц разговоры и детский смех. Разве что сейчас все было немного не так. Окна светились чуть тусклее и частенько моргали: большинство операторов конохской электроподстанции ушли на войну, а единственный оставшийся подмастерье не справлялся с контролем напряжения этого никому не понятного электричества — то ли дело чакра! Тени над крышами мелькали часто, но выглядели разреженными, как кисея утреннего тумана: оставшиеся в деревне чунины скоростью перемещения пытались компенсировать собственную малочисленность. А смех звучал слишком уж громко, временами переходя в неприличный гогот. Впрочем, его громкость — и это было единственное такое явление в деревне — не имела к войне совершенно никакого отношения...
— А ну, заткнитесь! Вот вам!
На третьем этаже обыкновенного коноховского дома, привычно выстроенного в стиле 'неприкаянный дух Сальвадора Дали вселился в первокурсника архитектурного института' распахнулось окно и женский силуэт обрушил во двор поток холодной воды из ведра со скоростью и точностью, выдававших в обладательнице силуэта как минимум генина.
— Полночь скоро, а вы все не угомонитесь! Надо же, я всегда думала, что Наруто — сирота, а у него двое таких же братьев! Поостыньте-ка!
С этими словами женщина захлопнула окно. На самом деле она не так уж и злилась. По правде говоря, безудержное веселье под окнами отвлекало ее от мрачных мыслей. Беспокойство за двух сыновей и мужа, воюющих далеко от дома неведомо с кем, не могло не выплеснуться наружу и приняло облик полного ведра воды. Но женщина, даже став генином, все равно остается женщиной и, обрушив маленький водопад на головы ночных возмутителей спокойствия, она почувствовала себя немного лучше и даже смогла улыбнуться истерическому ржанию, взорвавшемуся в ответ на ее выступление. ' Хорошо бы эти двое и правда были знакомыми Наруто. Ведь это очень тяжело — быть одному...'
А внизу, даже не подозревая, насколько точной оказалась на этот раз женская интуиция (впрочем, как и положено интуиции, не слишком заострившая внимание на деталях), разгорелся спор.
— Мамору, смотри! Я прошел сквозь воду и совсем ее не зацепил! Моя скорость выросла, я крут!
— Не зацепил?, Х-ха, а это что? Вон, на рукаве, три капли. Слабак ты, Макото, не зря же я старше на целых полчаса!
— Ах ты!..
По утоптанной земле, сминая случайно попавшиеся кусты и ударяясь о деревья, покатился шар из двух сплетенных, но при этом шипящих и толкающих друг друга тел. Катился он несколько быстрее, чем ему бы полагалось по законам физики.
Странным образом перебив шум драки, по двору разнесся удрученный девичий вздох, почти сразу же заглушенный резким треском и белой вспышкой разряда. Драчуны немедленно расцепились и вскочили на ноги, одинаковым жестом (близнецы же) схватившись за места, расположенные чуть ниже спины. Немудрено — цепной Райден, хоть и предельно ослабленный, явно был не тем явлением, которое можно было просто взять и проигнорировать.
— Парни, ведите себя тише — уже и правда довольно поздно. А мы тут не для того, чтобы нарываться на неприятности.
Девушка, сидящая неподалеку на одинокой скамейке, стряхнула с пальцев белые искры и с неудовольствием на них посмотрела. Уменьшить силу техники красиво и чисто никак не получалось: сосредотачиваешься на концентрации чакры и тут же упускаешь контроль. Сразу образовывается этот... 'паразитный чакросброс'. Ох, как же много еще тренироваться!..
Избавившись от свидетельств своего несовершенства, девушка, которую, скорее, стоило назвать девочкой, закинула ногу на ногу и, чуть повернув голову, покосилась на собеседников, вытянув руки и обхватив ладонями колено. Поза, явно подсмотренная у старших подруг, была немного по-детски угловатой, ей не хватало того непринужденного изящества, понимание которого как-то само собой приходит в юности. Пока что на лавочке сидела всего лишь девочка с каштановыми волосами в не очень подходящем для нее положении. Но что-то — то ли в повороте головы, то ли в линии изящной шеи, а, может, в медово-карих глазах, на дне которых плясали озорные йокаи, говорило — еще совсем немного времени, и этот скромный бутон распустится в потрясающей красоты цветок, способный составить настоящую конкуренцию одной особе, которая тоже любит закидывать ногу на ногу, не обращая при этом на длину своей юбки никакого внимания.
— Акеми, ты... это... — протянул один из близнецов, поворачиваясь к девочке. — То, что тебя Айдо-сама лично учит, неважно. Мы старше и ты должна нас... это... слушаться!
Наученный обширным и горьким опытом, последнее слово парень проговорил с изрядной опаской, на всякий случай приготовившись воспользоваться своим геномом Скорости. Но просто промолчать ему не позволяла мужская гордость.
Девочка улыбнулась:
— Не буду я вас слушаться. Потому что я вас люблю! — и, полюбовавшись выражением опасливого недоверия на лицах близнецов, вздохнула: — Ну почему все парни такие придурки?.. Ладно, занимайтесь чем хотите, только не шумите. Не за этим вас сюда отправил Айдо-сама.
Имя Узукаге прозвучало с любопытной интонацией. Будучи очень наблюдательной и умной девочкой, Акеми прекрасно разбиралась в хитросплетениях отношений своей семье. Не было для нее тайной чувства сестры и эмоции брата. И ко всему этому примешивались свое, очень сложное отношение к красноволосому парню, стремительно — даже для Повелителей Скорости — ворвавшемуся в жизнь клана Кайсоку и навсегда изменившего их судьбу. Так что неодобрение, восхищение, уважение и капелька надежды, причудливо сплетшиеся в одном имени, не должно удивлять. Женщины... Они способны и не на такое, даже если еще девочки.
