Маркус направил на меня пистолет, не давая приблизиться.
— Я не советую тебе приближаться. Я зарядил пистолет пулей, которая тебе точно не понравится.
Что за чушь?
— Не веришь? Есть кое-что гораздо хуже серебра. Только я еще думаю, на кого из вас тратить драгоценную пулю, — бред, возможно, он сошел с ума, но раньше вожак словами просто так не бросался.
Я вновь посмотрел на фотографии.
— Ты хочешь, чтобы она убила его для тебя? Но он же выиграл для тебя войну...
Вожак лишь блеснул белоснежным правым глазом.
— Ты так ничего и не понял. Как я и ожидал...
После чего он схватил лугару за подбородок и заставил посмотреть на себя:
— Мы сидим здесь уже часы. Работай...
Когда мужчина ее отпустил, девушка безвольно опустила голову. Позади начал формироваться огромный огненный шар.
Который продолжал расти, расти и расти, пока не стал размером, наверное, с чертову Башню!
Остается надеяться, что остальные успели убраться подальше.
Но, вопреки ожидания, огромное слепящее полотно огня не взорвалось, выжигая все, что находится рядом, а быстро полетело куда-то в сторону.
И готово было рухнуть на землю, испепеляя все, но резко замерло у самой земли. А потом... просто распалось...
Не сразу, но постепенно дошло происходящее. Маркус хотел убить очкарика, устроившего переворот в клане.
— Бесполезная тварь... — вожак пнул стул со связанной девушкой и выстрелил ей прямо в голову. После чего бросил пистолет и пошел куда-то прочь.
Я выхватил револьвер и выстрелил вслед. Но тот лишь проигнорировал рану, скрывшись в другом помещении.
За последний час удалось повидать много жути. Что-то на уровне стихийного бедствия, которого невозможно избежать и невозможно противостоять, если оно направлено на тебя.
Но это не должно отвлекать от главной цели. Вожак ни в коем роде бедствие не стихийное, хоть и явно хочет таким казаться...
Быстрым шагом двинувшись вперед, через мгновение я резко остановился, увидев, что королева лугару еще жива. И что-то пытается сказать.
Несмотря на возможность опасность, была сделана попытка это услышать. Ради этого пришлось сесть на колени рядом.
Слова отчасти не имели смысла... но все вместе было... странным пророчеством... предостережением... и одновременно не значило ничего. Не может ничего такого произойти.
После она умерла. Еще одна мировая угроза устранена. Не мной... стоило задуматься, что я вообще здесь делаю. Но поздно уже сейчас останавливаться.
Сверху раздался шум лопастей вертолета. Я прибавил шагу и обнаружил вожака, быстрым шагом уходящего в сторону взлетающего МИ-8. Последние два выстрела в спину он также проигнорировал.
Отбросив револьвер в сторону, я побежал вперед, готовясь прыгать... как вертолет разорвало на куски, отбросив нас обоих назад.
— Разве ты не видишь? — услышал я через секунды, как прошла контузия.
Вожака потрепало не меньше меня. Сейчас мы оба были слабы, и вряд ли бы справились друг с другом. Требовалась передышка.
— Что я должен увидеть?
Ноги, стоило на них подняться, едва удержали вес моего собственного тела. О какой драке могла идти речь?
— Что весь этот спектакль был ради того, чтобы убить меня и Самаэля. И тем самым вновь вернуть в наш мир статус-кво. Мы все пешки, если ты этого еще не понял. Дункан завербовал тебя по чьему-то поручению, это точно. Только его время прошло, и надеюсь, он понимает, что он расходный материал...
— Это не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал. Со всеми нами...
— Я слышал этих твоих "всех". Послушал слезливую историю Ольги, этого принципиального Андрея... но больше всех своей слепотой меня поражает Эдвард. Впрочем, я пытался вразумить тех, кто гораздо умнее его, поэтому не удивительно, — вожак говорил с невероятным пренебрежением. — И что я слышу... каждый хочет отомстить, в большинстве своем, за личные обиды.
— Я пришел, чтобы добиться справедливости! Чтобы никто больше не страдал от "Отбора"! И твоя чертова сыворотка!..
— Должна была помочь человечеству! Семен наверняка перед смертью пытался убедить всех вас... вы ни черта не понимаете. Думаете лишь только о себе, о своих проблемах. Пытаетесь перестроить мир по своим личным представлениям, совершенно потеряв связь с реальностью! — Маркус сделал шаг вперед, говоря на повышенных тонах, а я, на всякий случай, отступил на шаг. — Ты пришел убить меня. Тебе плевать на вид, на человечество, на мир, тебе плевать даже на своих друзей. Все это отразится на их жизни. Ты, ведомый желанием мести, придумал себе какие-то возвышенные цели... или стремишься оправдать свою вторую сущность...
Я стиснул зубы, когда он завел об этом разговор. Что ему она наплела, когда они встретились... проклятие....
И, к сожалению, Маркус был прав. Я пришел ради мести, и только ради нее. Потому что не мог простить, не мог смириться. Моя жизнь, Ольги, Андрея, Анны, Сержанта... перечислять можно бесконечно... но думал больше о своей. И использовал других, чтобы добраться до заветной цели. Здесь моя вторая сущность была гораздо честнее. Хоть чему-то следовало поучиться.
— Ты сам создал себе врага, Маркус, — не желая продолжать эту тему, я увел разговор в сторону. — Сам настроил меня против себя...
Вожак лишь покачал головой:
— Думаешь, у меня не было причин? Если ты такой тупой, я все разъясню тебе по пунктам... я давно изучаю таких, как ты. Вижу их, стоит взглянуть даже на фотографию. В "Отбор" ты, как и остальные, попал совершенно случайно. Потом случайно попался мне на глаза. Я перевел тебя к себе ближе. наблюдал. Ты казался перспективным. Нося с собой зверя внутри, ты выгодно отличался от остальных кандидатов. Таких, как ты, было немного, но с каждым я потерпел неудачи. На твои маленькие грешки я закрывал глаза, но постепенно чаша весов переполнялась... твоим испытанием была Америка.
Стерев копоть с лица, глава стаи скрестил руки на груди.
— Мне плевать, что там произошло. Даже если тебя не завербовали, я не мог рисковать. Поэтому приказал сделать все по-тихому. Ты бы ничего не почувствовал. Но решил вмешаться Эдвард, потребовал справедливого суда. Скажи, ты действительно считаешь, что обратив того парня, ты не подписал себе смертный приговор? Разве ты сам считаешь эти законы неправильными?
Здесь я не нашелся, что ответить. За одно это меня следовало расстрелять. Никаких изгнаний или помилований. Только смерть. Из-за меня погибли другие. В очередной раз... Маркус был здесь не причем.
Но вот в остальном...
— У тебя был шанс, тогда я уже смирился со своей судьбой, — я посмотрел на врага суровым взглядом желтых глаз. — Но потом, когда мне удалось сбежать, я встретил одного из твоих лейтенантов, который устроил для меня спектакль во время "Отбора", Одно это перекрывает все мои долги перед стаей и тобой. А потом эти манипуляции... потом то, что я видел на корабле...
— Придержи коней, — слегка выставил ладонь вожак. — Ты ничего не говоришь о том, что тебя завербовал Дункан. Скажешь, ты по своей воле сюда пришел?
— Это не имеет ник...
— Имеет! Твое появление — одна большая игра. Посмотрим мне в глаза и скажи честно, что не было ни одного момента помощи со стороны. Я не говорю о лугару или сочувствующих тебе собратьях. И я более чем уверен, что Павла ты встречаешь не в первый раз...
Не в первый. Но надеялся, что в последний. Вновь Маркус не дождался от меня ответа.
Сначала помощь в Новосибирске, еще до встречи с Дунканом. Потом помощь Хантера с его странными планами. Меня использовали, как расходный материал... я ослабил Самаэля, поучаствовал в ослаблении вожака...
— И пока ты двигался вперед, перебил много своих собратьев. И после этого пытаешься сказать мне, что воюешь за вид?
— Ты тоже говоришь, что воюешь за вид, а сам... — попытался я перевести стрелки, не в силах признать правду вслух.
— Я всегда говорил, что воюю за весь мир. Что интересами вида порой можно пренебречь. Но вы все слышите только то, что хотите слышать. Ваши принципы и ваш патриотизм не дает вам видеть всю картину. Но теперь... ты знаешь, что ты и я, Дункан и Самаэль... всех нас обыграли и обвели вокруг пальца. Ты сейчас стоишь передо мной, потому что так захотели неизвестные тебе сущности. И должен убить меня, потому что так хотят они. И хочешь ты сам, безусловно. Но не устал ли ты быть марионеткой? Я их устраивал очень долгое время, но стоило мне сделать что-то радикальное, взять все под свой контроль, как они всполошились...
Ольга была права. Он говорил хорошо, даже слишком. Но сейчас уже слишком поздно. Слова не помогут.
— Марионетками управляешь только ты... — выдохнул я. — Я сделаю то, что должен, ради себя, а не ради кого-то. Можешь не умолять о пощаде...
— Я не умоляю.
Вожак смотрел твердо. И стало ясно, что было бы, если из моих уст прозвучало согласие. Он предложил бы встать на колени и умереть во благо вида. Нет, всего человечества и мира.
Потому что, как говорил Эдвард, Маркус никогда не прощает. Не простит убитых, не простит потери, расстроенные планы. И не простит Семена. А я не смогу простить его. Нам не по пути в этом мире.
Удивительно, но целая планета стала тесной для нас обоих.
— Когда-нибудь, скорее всего, перед смертью, ты поймешь, как сильно ошибался, — добавил вожак, обращая взгляд в небо.
Сквозь редеющие облака на нас смотрела полная Луна.
— Наконец-то....
Эти слова были произнесены с таким облегчением, что мне это сразу не понравилось.
Прошло много времени, спустилась глубокая ночь. Всем обращенным пора превращаться... но какое это отношение это имеет....
Я не успел додумать, как вожак начал трансформироваться, и следовало взять с него пример. Вот только его габариты оказалсь несоизмеримо больше. Если Эдвард казался громадным и массивным, то по сравнению с главой стаи он не шел ни в какое сравнение.
Он оказался на метр выше меня, гораздо шире в плечах. Мышцы так и бугрились на теле. Оба глаза стали белыми, без зрачков. Длинная грива развевалась на ветру. А пасть заполнена длинными белоснежными клыками, в которых, казалось, можно увидеть свое отражение.
— Я ненавижу это форму. Ты не представляешь, что это такое — просыпаться каждый день в ненавистном теле.
И тут вспомнились запоздало слова Дункана о том, что Маркус не может просто так принимать звероформу. Некий блокиратор его силы...
Но чего я не заметил, как после трансформации рана на груди быстро затянулась. И это без всякой подпитки в виде человеческой плоти.
— Не спеши радоваться, — прочитал мои мысли вожак. — Луна тоже помогает тебе. Но твое тело долго не протянет, да и все закончится быстро...
— А как долго протянет твое тело? — прицениваясь к огромной машине смерти, храбрился я.
— Достаточно...
Переговоры были окончены. Началась кровавая схватка.
Я знал, что бой с вожаком будет не похож ни на что, с чем приходилось сталкиваться ранее. Но даже предыдущие битвы не смогли меня подготовить к подобному.
Маркус в этой форме оказался несколько неповоротлив. Но каждый его удар отбрасывал.
После очередного полета, я оказался на краю горящей крыши. Глубокая рана от когтей на груди затянулась быстро, но противник не собирался давать поблажек. Перекат в сторону. Уже на ногах. Прыжок и попытка свалить вожака вниз с крыши. Однако тот устойчиво стоял на сильных когтистых лапах.
Длинные когти впились в плечо, и сбросили вниз уже меня.
С трудом удалось зацепиться за край десятком этажей ниже. Но враг не собирался меня так просто отпускать и прыгнул следом. Тактика отступления и быстрых нападений пока работала. Мы скакали между этажами, Маркус делал это, в основном, с легкостью пробивая потолок.
К сожалению, атаки особо результата не приносили, его раны заживали моментально, и не было никаких признаков усталости. Порой казалось, что столь толстую шкуру пробить невозможно.
И вот в один прекрасный момент я оплошал и получил сокрушительный удар ногой в грудь. Ребра затрещали, а мое тело безвольно полетело через стены, пока не вылетело из небоскреба. Вожак, как и тогда давно, ринулся следом. Только в этот раз догнав по приземлению, врезавшись всей массой и со всей скоростью мне в грудь, дробя ребра в мелкую труху и сминая легкие, сердце... травмы, казалось, совершенно несовместимые с жизнью.
Но я все еще мог двигаться, уже не чувствуя боли, потому что рецепторы уже отказывались передать в разум нужные импульсы. Глаза застилала мутная пелена адреналина. Не было слышно ничего, кроме нашего рычания.
Уклон от смертельного удара, новые удары когтями, повалить, располосовать горло...
Снова отбросили, на этот раз в брошенный грузовик.
Тогда я швырнул тяжелую махину прямо в вожака. Но тот поймал и бросил в ответ, пришлось уклоняться. Один острый железобетонный обломок оказался как нельзя кстати. Тяжелые прутья оказались внутри живота противника. А он вдавлен в стену здания, что было неподалеку от Башни.
Уже не помня ничего вокруг, я просто бил кулаками по любому месту, до которого мог дотянуться, игнорируя редкие попытки вожака спихнуть меня.
Сколько прошло времени? Час? Два? Сутки?
Битва продолжалась, Луна лишь продляла нашу агонию. Равно как и взаимная ненависть. Казалось, что Маркус то и дело уступает в битве, но очередные тяжелые ранения заставляли посмеяться над наивностью этих мыслей.
Но вот очередной удар в живот главы стаи когтями, отказался заживать. Он перехватил меня за руку, выдергивая из раны ценой оставшихся внутри двух когтей, а потом переломил кость в районе локтя сильный ударом ребра ладони.
Новый пинок, и я оказался внутри бетонной стены.
В голове слышался надменный хриплый смех второй сущности. Если зверь действительно жаждал победы, то выбрал самый лучший способ, чтобы подбодрить.
Я собирался доказать ему и всем остальным, что вся неуверенность, вся слабость... все осталось в прошлом. Навсегда.
Вскоре в бою мои раны тоже перестали заживать. Мы оба истекали кровью, слабели. Наконец, на тактические ухищрения нас перестало хватать. Я и Маркус просто били друг друга когтями, почти не уклоняясь, ожидая, кто первый упадет. И последним ударом оказался мой, прямо по глазам, срезая с них солидный кусок, делая нежизнеспособными...
Но вожак больше не мог сопротивляться и упал как подкошенный с громким рыком.
Маркус медленно принял человеческий облик. Я сделал тоже самое, рухнув на колени рядом. Все израненное тело дрожало, казалось, что умираю. И лучше бы умер, но придется дальше терпеть эту агонию...
Единственное, что удерживало от отключки, это торжество над поверженным врагом. Вожак оказался на последнем издыхании.
— Надеюсь... ты горд собой... — прохрипел Маркус. — Скажи... что будешь дальше?
Не хотелось отвечать. Но и просто так оставлять его без ответа было бы признаком слабости.
— Ничего... все кончилось. Дальше будет править Эдвард...
— Эдвард не протянет и года... ты уничтожил вид, за который так рьяно боролся.... как мой сын когда-то сделал практически успешную попытку...
