— Как все прошло?
— Как ты думаешь, Нидра? Но очень скоро этот вопрос не волновал никого из нас. Он стал мной, а я стала им. Наши воспоминания были неразрывно связаны. Он понимал мои опасения. Осознал, что всегда был только один путь. Понял, что у нас не было выбора в отношении того, кем мы стали.
— Прощение?
— Принятие.
— Но это не закончилось, не так ли? Их было больше. Всегда больше. Другие виды... десятки, сотни. Пока не появились мы!
— Вы ничем не отличаетесь.
— Возможно, это не так. Но это меняет дело, не так ли? — Я все еще держала палец на спусковом механизме, готовая спровоцировать столкновение материи и антивещества. — Думаешь, я не сделаю этого? Ты сказала мне, кто ты такая. Я понимаю, что ты действовала... что вы действовали... ради того, что, по вашему мнению, является общим благом. Возможно, вы тоже правы. Но хватит. У вас есть Тетерева. Слишком поздно для нее... слишком поздно для тебя, если я все еще пытаюсь достучаться до нее. Но с Ленкой все кончено. Она моя. Она возвращается со мной.
— Она нужна мне. Мне нужно добавить ее библиотеку страхов к моей собственной. Мне нужно стать сильнее.
— Это не сработает. Уже не сработало. Ты застряла в спирали... в разрушительной петле обратной связи. Чем больше ты пытаешься казаться неуязвимой, тем более очевидной становишься для внешнего мира. Поэтому ты должна стать еще более неприступной... пополнить свою библиотеку страхов. Но так продолжаться не может.
— Так должно быть. Я пыталась остановить себя. Но они всегда приходили. Новые путешественники, новые виды. Что бы ни делала, я не становилась невидимой для них. Я не могла вести переговоры, не могла убеждать, потому что это было бы равносильно признанию сурового факта моего существования. Поэтому сделала то, что делала всегда. Спряталась. Сделала себя настолько тихой, насколько позволяла физика, и пожелала, чтобы они ушли. Я копалась в нашей общей психологии, бороздила океан наших страхов и из этого моря страхов формировала фантазии, которые, как я надеялась, послужат сдерживающим фактором, побуждая новичков не подходить ближе. Но этого никогда не было полностью достаточно. Некоторые всегда были слишком смелыми или любопытными и усилием воли проникали в мою сердцевину. И всегда у меня не было другого выбора, кроме как принять их, объединить, обратить их на свою сторону. Чтобы внушить мне свои страхи, чтобы я могла лучше защититься. Как думаешь, почему я должна была взять Тетереву? Она была первой из вашего вида — новая драгоценность, которую я поместила в свою коллекцию. Она была очень полезна, наша Тетерева. Мы все очень рады ей. Ее страхи — как новый цвет, новый запах. Мы и представить себе не могли такого!
— Хорошо. Мне искренне жаль Тетереву. Но Ленка тебе не нужна. Верни ей контроль над скафандром, и мы оставим тебя в покое.
— Ты могла бы мне это пообещать. Но ты пришла сюда не одна.
— Капитан... Мы позаботимся о нем.
Видите? Я думала о вас даже тогда.
Вы всегда будете в наших сердцах и умах.
— Я слушала вашу болтовню. Теории твоего капитана. Он жаждет удачи. Будет думать, что может извлечь из моего присутствия выгоду. Попытается продать информацию о моем местонахождении.
— Он даже не знает, кто ты такая!
— Но узнает. Спросит, что стало с тобой, что стало с Ленкой. Твое молчание ничего не будет значить. Он вернется. Направит в меня аппараты. И скоро придут другие, на других кораблях, и я обречена на провал. Когда машины коснутся вашей цивилизации, они сотрут вас с лица земли. Они делали это тысячу раз, в тысячах культур. Они оставят после себя пыль, руины и тишину, и вы будете не последними.
— Лев, — тихо сказала я.
Наступило молчание. Я задавалась вопросом, заговорит ли существо передо мной снова. Возможно, я закрыла дверь для общения между нами этим единственным призывом.
Но голос спросил: — Что ты знаешь о Льве?
— О твоем сыне, — ответила я. — Сыне части тебя, сыне Тетеревой. Тебе пришлось оставить его на орбитальном корабле. Ты не хотела этого, но, должно быть, это был единственный выход. Ты любила его. Ты очень хотела передать ему сообщение, попросить его помочь тебе. Вот почему ты проделала такой долгий путь. Но у тебя ничего не вышло.
— И Лев умер.
Я кивнула. — Но не так, как ты думаешь. Кто-то добрался до этого корабля раньше нас — вычистил его. Снял с него двигатели, энергоустановки, экипаж. Замороженных.
— Но они могли быть кому-то полезны. Если бы Лев был на том корабле, он бы уже вернулся на один из заселенных миров. И мы можем найти его. Нищенствующие покупают тела в замороженном состоянии, и мы торговали с ними во многих системах. Есть каналы, по которым можно наводить справки. Название твоего корабля...
— Что бы это значило для тебя?
— Скажи мне это название. Давай найдем Льва. Я вернусь. Это я тебе обещаю.
— Никто никогда не обещает вернуться, Нидра. Они обещают держаться подальше.
— Название корабля, — повторила я.
Она сказала мне его.
Так много названий, так много кораблей. Бесчисленное множество. Названия слишком странные, чтобы их можно было выразить языком, по крайней мере, таким, который укладывался бы у нас в голове. Имена, подобные облакам. Имена, подобные лесам. Имена, подобные постоянно развивающимся математическим структурам — имена, которые порождают сами себя в мечтах о рекурсии. Имена, которые разделяют мир надвое. Имена, которые могли бы лишить вас рассудка.
Но она выговорила мне некоторые из них, как могла.
Прекрасные имена. Имена, исполненные такой красоты и ужаса, что заставили меня заплакать. Надежды и страхи храбрых и потерянных. Лучшие и худшие из всех нас. Все путники, все путешественницы.
Я попросила ее попытаться вспомнить последние из них.
Она это сделала.
Рассказать вам?
Ни за что, капитан. Вы не можете знать всего.
Я отступила от его неподвижного тела в скафандре, любуясь делом своих рук. Он действительно выглядел как скульптура, застыв в этой странно величественной позе, скрестив руки на груди и касаясь одной рукой манжеты другой.
— Полагаю, можно сказать, что мы с Тетеревой пришли к взаимопониманию, — сказала я. — Или с тем, кем стала Тетерева. Отчасти, думаю, это был страх, что я воспользуюсь "горячей пылью". Была ли я близка к этому? Да, определенно. На тот момент терять было нечего. Я, возможно, и смогла бы управлять кораблем без вас, но уж точно не без Ленки. Если она не выжила бы, то и мне не было особого смысла выживать. Но Ленке разрешили уйти, и мне тоже. Это была тяжелая работа — вернуть Ленку сюда. Но сейчас она начала восстанавливать некоторые функции скафандра, и я не думаю, что у кого-либо из нас двоих возникнут проблемы с возвращением в посадочный модуль.
Капитан попытался заговорить. Это было трудно, так как петля туго стягивала его горло. Он мог дышать, но все остальное требовало усилий.
Он выдавил из себя три слова, которые могли означать "пошла ты, Нидра". Но я не была уверена.
— Я дала обещание Тетеревой, — продолжала я. — Во-первых, мы позаботимся о том, чтобы вы не стали проблемой. Во-вторых, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти Льва. Если на это уйдут десятилетия, даже больше, пусть будет так. В любом случае, это то, ради чего стоит жить. Цель. Нам всем нужна цель, не так ли?
Он попытался подобрать другой набор слогов.
— Это ваше, — сказала я. — Ваше предназначение — умереть здесь. Это произойдет. Как быстро произойдет, зависит от вас. В буквальном смысле. Те обломки, которые я разложила вокруг вас, — это кривые зеркала. Так вот, это не точная наука. Но когда взойдет солнце, некоторые из них сконцентрируют солнечный свет на снегу и льду, на которых вы стоите. Снег начнет таять. Напряжение на вашей шее возрастет. — Я сделала паузу, давая ему возможность осознать эту часть, если он еще не пришел к такому выводу сам. — В любом случае, лед со временем растает, со сменой времен года. Это всего лишь вечная мерзлота в глубине пещеры. Но к тому времени вы уже умрете. Это будет неприятная, медленная смерть. Переохлаждение, обморожение, медленное удушье — выбирайте сами. Но вы можете ускорить процесс, если хотите. Увеличьте обогрев вашего скафандра, и сможете оставаться в тепле столько, сколько захотите. Недостатком является то, что тепло будет уходить от вашего скафандра и лед будет таять еще быстрее. Через несколько часов вы будете подвешены за шею, и вся масса вашего скафандра будет пытаться оторвать ваш череп от позвоночника. В этот момент, охваченные ужасом и болью, вы можете попытаться снова отключить терморегуляцию. Но к тому времени вы, возможно, не сможете пошевелить пальцами. В конечном счете, это не имеет значения. К одной цели ведет множество путей. Все сценарии заканчиваются тем, что ваш труп свисает из входа в пещеру. Раскачиваясь там, пока снова не нарастет лед. Вы станете эффективным средством устрашения, не так ли? Вполне сносное предложение держаться подальше?
Рашт попытался что-то сказать. Но Ленка, которая, прихрамывая, подошла ближе, приложила палец к его губам.
— Хватит, — прошептала она. — Поберегите дыхание.
— Где обезьяна? — спросила я.
— Привязана там, где мы ее оставили, возле места крушения. Может, оставить ее здесь?
— Нет. Мы возьмем Канто с собой и будем хорошо о нем заботиться. Я пообещала ему это. Я стараюсь не нарушать своих обещаний. Ни одно из них.
— Тогда мы закончили, — сказала Ленка.
— Думаю, да.
Мы повернулись спиной к нашему бывшему капитану и начали медленно возвращаться к посадочному модулю. По пути остановились у места крушения, забрали обезьяну и все, что могли, из вещей Тетеревой. Потом мы оказались бы за пределами Холды, вне этой системы, и это была хорошая мысль.
Даже если бы я знала, что мне придется вернуться.
— Когда мы вернемся на корабль, я хочу дать ему новое название.
Я на мгновение задумалась. — Это хорошая идея. Решительный шаг. У меня есть несколько предложений.
— Было бы хорошо их услышать, — сказала Ленка.
ПОХИТИТЕЛЬНИЦА ВОДЫ
Паренек снова хочет заполучить мой глаз. Он видел, как я им пользуюсь, как кладу его на матрас, на котором сижу на корточках. Я не совсем понимаю, почему он так сильно его хочет.
— Извини, — говорю я. — Мне он нужен. Без него я не могу работать, а если не смогу работать, мы с дочерью будем голодать.
Он слишком мал, чтобы понимать мои слова, но смысл все равно доходит. Я улыбаюсь, когда он убегает, останавливаясь только для того, чтобы оглянуться через плечо. Ничто не мешает мальчику забраться в контейнер, который служит нам домом, и забрать глаз, пока я работаю. Но он этого еще не сделал. Что-то в его лице заставляет меня думать, что ему можно доверять.
Здесь, в лагере для беженцев, это невозможно переоценить. Не то чтобы он так назывался. Это "Центр обеспечения ресурсами и переселения". Я здесь уже шесть лет. Моей дочери двенадцать, она почти ничего не помнит о внешнем мире. Юнис — хорошая и прилежная девочка, но этого будет недостаточно. Нам обеим нужно что-то большее. Пракаш сказал мне, что, если я наберу достаточное количество баллов по профессиональным навыкам, нас, возможно, переведут.
Верю Пракашу. А почему бы и нет?
Сажусь на корточки на своем матрасе. У грузового контейнера-дома сняты двери и прорезаны отверстия по бокам. С одного угла крыши свисают ветровые колокольчики, вырезанные из погнувшихся алюминиевых шестов для палаток. В этот душный день они безмолвны, как сталактиты.
У меня не так уж много снаряжения для вирчинга. Есть глаз, очки, наушники и футболка. Все это дешевое, подержанное. Я устанавливаю глаз, балансируя им на коробке из-под обуви, пока его фиолетовый зрачок не начнет мигать. Надеваю наушники. Футболка ультрамаринового цвета с китайским слоганом и веселыми плещущимися дельфинами. Слишком тесная для взрослой женщины, но акселерометры и датчики осанки все еще функционируют.
Запускаю вирчинг-соединение. Очки выдергивают меня из реальности в глобальное рабочее пространство.
— Добрый день, Пракаш, — говорю я.
Его голос звучит близко и в то же время далеко. — Ты опоздала, Сойя. У меня для тебя было несколько хороших заданий.
Проглатываю свои оправдания. Нет смысла оправдываться перед этим человеком. Сегодня утром мне пришлось идти в два раза дальше, чтобы набрать чистой воды, потому что кто-то из соседнего дома вломился на нашу территорию. Они повредили наш насос, когда пытались его украсть.
— Уверена, что у вас есть еще что-нибудь в очереди, — говорю я ему.
— Да... — рассеянно произносит Пракаш. — Дай-ка посмотрю.
Если бы Бог был мухой, он был бы у него в голове. Меня окружают тысячи постоянно меняющихся граней. Каждая из них представляет собой возможное задание. Грани расширяются и сужаются по мере того, как Пракаш предлагает мне варианты. Там есть описание работы, вознаграждение, требуемый набор навыков и начисляемые баллы за квалификацию. Цифры скачут вверх-вниз, как птицы, устраивающиеся на ночлег.
— Ремонт дорог, — торжественно заявляет Пракаш, как будто это должно взволновать душу. — В центре Лагоса. Ты уже делала что-то подобное раньше.
— Нет, спасибо. Зарплата — дерьмо, и обезьяна могла бы это сделать.
— Мойка окон. Частный художественный музей, Каир. У них намечается торжественное открытие, а их обычный робот сломался.
— Я уже много лет не мыла окна.
— Сойя, ты всегда была хитрой покупательницей. Людям следует быть менее разборчивыми в жизни. — Он делает длинный выдох носом, словно выпускает воздух из шины. — Ну, что у нас еще есть? Биоремедиация, Черное море. Поддержание систем контроля за цветением водорослей и их локализацией.
Другими словами, очистка насосов от ила. Я смеюсь над ничтожным вознаграждением. — Следующее.
— Подводная инспекция, Гибралтарский мост. Ориентировочная продолжительность — восемь часов, оплата разумная, в зависимости от ваших навыков.
— И еще я должна забрать свою дочь из школы через три часа. Найдите мне что-нибудь покороче.
Пракаш страдальчески вздыхает. — Ремонт дамбы на побережье Адриатического моря. Ночной шторм разрушил дамбу. Четыре часа, высокая оплата. Им нужно, чтобы это было сделано быстро..
Типично для Пракаша, он знает, что я всегда выполняю работу, от которой не откажусь до последнего.
— Мне нужно позвонить, — говорю я, надеясь, что кто-нибудь сможет забрать Юнис из школы.
— Не тяни время.
Пракаш пока откладывает задание, и я возвращаюсь к нему как раз вовремя, чтобы забрать его себе. Не то чтобы я была единственной, кто выполнял это задание: прорыв в Адриатическом море — это локальная чрезвычайная ситуация. Сотни роботов, гражданских и военных, уже работают над восстановлением разрушенной дамбы. В основном это работа, с которой мог бы справиться и ребенок, если бы у него была сила сотни мужчин, — перетаскивание каменных блоков, нанесение быстротвердеющего бетона.
