— Вот это поворот! — изумился я, — Считалось, что оба они принадлежали к варягам.
— Глупость и невежество. Олег бы тогда никогда не поднял меча супротив Киева. Да и Рюрик не послал бы его в этот поход.
— Значит, Владимир сам не посмеет убить Ярополка?
— Если посмеет, то пожалеет об этом, потому что каждый из варягов станет ему врагом и кровным мстителем.
— А если по его наказу кто-то другой убьёт Ярополка?
— Если вина Владимира о подсыле будет доказана двумя свидетелями русами, то его ожидает участь, о которой я уже говорил. Ежели нет, то нет.
— Наверняка, этот подонок всё прекрасно знает, потому что пестуном у него был Добрыня, его родной дядя и новогородский наместник.
— О, этот боец всегда славился своей рассудительностью и обстоятельностью. Хитрости и ума ему не занимать, поэтому, думаю, что Владимир понимает, что к смерти Ярополка он не должен иметь отношения. Правда, Добрыня не рус, а русин, но варяг и сведущий во многих делах.
— Итак, на переговорах, которые состоятся на днях или раньше появится наемный убийца. Скорее всего, он уже есть, и знает о нем только Владимир, потому что мне его имя неизвестно.
— А приближенный круг? — предположил Аспарух.
— Нет, когда такую тайну знает несколько человек, она перестает быть тайной. Во всяком случае, я об убийце уже знал бы всё.
— У тебя что, при Владимире свой человек?
— Да, — соврал я.
Неожиданно раздались голоса у ворот.
— Что-то сегодня гости зачастили, — проворчал Вышата.
— Это мои охотники, — заявил вожак псиглавцев.
— Что-то случилось? — забеспокоился Аспарух.
— Сейчас узнаем, — проговорил Вышата.
Мне ничего не нужно было узнавать, потому что я уже почувствовал, что на заставу готовится нападение викингов, и враг близко. Пока Вышата шёл к воротам, я объяснил Аспаруху в трёх словах, кто, куда и зачем. Его реакция была молниеносной, потому что один из воев вскочил на уже оседланного коня и одновременно с открытием ворот выехал из крепости. Другие воины бросились занимать места согласно боевому расписанию.
Мы с Аспарухом остались одни посреди двора, и он вдруг поинтересовался:
— А где же твой Ворон?
— Жив и здоров, зверюга, но его пришлось оставить у брата в Херсонесе. Они с ним, говорят, подружились.
— Что, так оба в один голос и утверждают?
— Ну да, особенно, Ворон, — поддакнул я.
— Сколько этих нурманов?
— Сотни три, не меньше, в большинстве свеи, но человек пятьдесят, — нурманы. Они самые опасные.
— Почему, берсерки что ли?
— Есть три берсерка, но не менее опасны и остальные. Очень сильны и умелы, к тому же, знакомы с магическими приемами боя.
— А, что, есть и такие?
— Чего только нет на белом свете, друг мой. Но пусть тебя это не беспокоит, их я беру на себя, а, вот с остальными придется разбираться тебе и твоим ребятам.
— Разберемся, как-нибудь, — озабоченно проговорил Аспарух.
Тем временем, враг приблизился на полет стрелы и думал, что нападение станет внезапным. Однако всё обстояло, как раз наоборот. Именно скандинавов ожидал неприятный сюрприз.
Я видел, что нурманы отделились от остальных и стали обходить заставу с другой стороны, чтобы, воспользовавшись суматохой и неразберихой в крепости, на которую они рассчитывали при внезапном нападении основных сил отряда, проникнуть сюда с другой стороны и уничтожить защитников. В принципе, план был хорошим, и удался бы, если бы... в общем, бы, бы, бы, да кабы...
Я выпросил себе в помощь пятерых болгар с луками и повелел им взять по три колчана стрел, потому что боялся не поспеть всюду, где начнут пролезать нурманы. Со мной сунулся, было и Вышата, но я его попросил помочь Аспаруху у ворот.
Прошло с полчаса, но атака задерживалась. Я видел, что гонец, посланный с заставы, уже достиг лагеря, где располагались три сотни пограничников, и там подняли тревогу. Значит, на помощь можно было рассчитывать, примерно через час.
Чего стоят бойцы заставы, мне предстояло увидеть воочию, через несколько минут, но я ошибся, потому что атака началась через несколько секунд. С моей стороны нападения следовало ждать позже, когда бой будет в самом разгаре.
Но, у нападавших с самого начала всё пошло не так, как было задумано. Первые ряды атакующих были истреблены нашими лучниками, сильно проредились и более дальние ряды врага.
Однако, понеся ощутимые потери, викинги не спасовали, не откатились назад, в темноту ночи. Сплотив ряды и прикрывшись щитами, они подступили к воротам и стали разбивать их своими секирами. Другие приставили три лестницы, а особо удалые, из-за спин и щитов своих товарищей, попытались с помощью трехметровых шестов перепрыгнуть за стены крепости. Последних лучники заставы били влет, как гусей. Двоим молодцам удалось перепрыгнуть, но приземлились они уже мертвыми, утыканные стрелами.
Не лучше сложились дела и у тех, кто попытался влезть на стены по лестницам. Но свеи, столпившиеся у ворот, представляли опасность. Могучие секиры медленно одолевали крепко сколоченные ворота.
В этот момент началась и моя работа. Сразу пять 'кошек' впились в деревянные стены крепости. Я видел, как ловко и быстро взбираются по веревкам нурманы...
Я почувствовал нетерпение своего акинака и стал закипать яростью сражения, будто сотни воинов закричали во мне, требуя крови врагов. Первым пятерым я срубил головы, пробежавшись вдоль стены, но к последнему, из второй пятерки, не успел, меня подстраховали лучники.
А, затем нурманы полезли, как тараканы из щелей, и я потерял счёт убитым врагам. Я опомнился, когда передо мной никого не стало, но, оказалось, что десятку скандинавов удалось перебраться внутрь крепости в другом месте, и они устремились к воротам. Двоих сняли лучники, остальным я успел заступить дорогу.
Понимая, что перед ними стоит незаурядный боец, нурманы попытались применить магию, но в ответ получили такую порцию 'скандала', что сразу же отказались от этой затеи и ринулись в бой по-простому, по-человечески. Атаковали по трое, а двое попытались зайти мне за спину, но тут же поплатились, получив порции стрел.
Две тройки, сменяя друг друга, продолжали атаковать. Правда, длилось это не долго, я не собирался выпендриваться и сражаться на равных, не до того было. Поэтому на уничтожение первой тройки я потратил девять секунд, а на вторую, — шесть. Полсотни нурманов отправились к своему Одину или в царство Божье, в зависимости от веры, а мне предстояло помочь защитникам ворот.
Там находился Вышата и ещё двадцать воинов, которые приготовились дорого продать свои жизни. Однако я отогнал их подальше, потребовав, чтобы они построились клином у меня за спиной, прикрывшись щитами и ощетинившись копьями. Вышату я поставил во главу клина.
Ворота уже трещали и шатались в петлях, ещё минута, две, и враг должен был ворваться на заставу, но грянул гром, потом ещё и ещё. О воротах забыли, а я, воспарив 'оком', увидел сотни блестящих витязей, которые, как косой, прошлись по полю боя. Я не стал наблюдать за преследованием свеев, понимая, что совсем немногим удастся уйти от заслуженной кары.
Вышата, распахнув ворота, встал перед ними со своим 'клином', составленным из двадцати воев, словно воевода, принимающий парад дружины, после боевых учений.
И сотни, действительно, прошли парадом перед ним, молодцевато гарцуя на конях, будто и не было сумасшедшей скачки в ночи и сражения с сильным врагом.
Я стоял на стене, вместе с Аспарухом, и на сердце у меня было светло и радостно, словно это не я только что убил сорок или пятьдесят человек и готовился убивать ещё. Во главе сотен я сразу же увидел Ридгара, Ратмира и Фарлафа. Любомира, как всегда не было, он до самозабвения любил границу между лесом и степью, пропадая там и раньше днями и ночами. К тому же кто-то должен был оставаться на охране внешних рубежей.
Подмигнув Аспаруху, я скрытно возник за 'клином' бойцов и осторожно стал пробираться в голову треугольника, предупреждая воинов, чтобы не выдавали меня раньше времени. Три сотника спешились и оказались перед Вышатой, ещё не остыв от боя и преследования. По-братски обнялись, на что дружина отреагировала криком: 'Слава!'
— Спасибо, братцы, что так быстро появились, теперь знаю, сколько мы должны сражаться на заставе до подхода основных сил, — начал, было, начальник заставы, — Но сегодня, думаю, мы смогли бы обойтись и без вас, — вдруг задиристо закончил Вышата.
Витязи переглянулись, Фарлаф уже готовился обидеться, Ратмир не знал, как отреагировать, а Ридгар, что-то заподозрил. Все их чувства были так ясно написаны у них на лицах, что я не выдержал и выскочил из рядов бойцов.
Первым среагировал Ридгар, который мгновенно оказался рядом со мной и крепко, по-мужски обнял меня. Молча, без радостных криков и пустых слов, типа:
'Сколько лет, сколько зим!' Опомнились и другие, набросившиеся на меня слева и справа.
До утра мы старые 'заставщики' сидели и делились событиями, произошедшими за то время, пока мы не виделись. Когда я рассказал, что половина моих учеников погибла по моей вине, никто не стал меня успокаивать, прекрасно понимая, что словами горю не поможешь.
Только Вышата произнес выстраданные им слова:
— На войне, как на войне. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. А горше всего бывает старшему над другими, который отвечает за жизни своих товарищей. Он всегда виноват даже, когда боги или случай вмешивается в жизнь и смерть его подопечных и друзей.
Молча выпили за помин душ, снова наполнили чарки.
— А, что у тебя? — поинтересовался Ридгар.
— Ничего, осталось день-два, а я даже и не чувствую какого-то приближения беды, да и не это меня сейчас заботит. Я, ведь, приехал посоветоваться с извечным вопросом людей, живущих на этих землях: — Что делать?
— Тебя заботит, вмешиваться в спор братьев или нет? А если вмешиваться, то, как глубоко?
— Вот именно! Гложут сомнения, уже начал разговаривать сам с собой, а всё никак не решу, — смею ли я что-либо предпринимать, вопреки сложившимся обстоятельствам?
— Ты не забывайся, говори проще, а то не всё понятно. Что означает 'сложившимся обстоятельствам'?
— Ну, тому, что случилось.
— А случилось то, что Владимир уже примеряет Великокняжескую шапку, только живой Ярополк не позволяет?
— Даже, если позволит, то живой он все равно не нужен Владимиру. Кстати и его ближайшее окружение тоже.
— То есть, бояре и их семьи?
— Точно, но семьи моих ребят уже под моей защитой. Этих я не дам на растерзание, а вот, что делать с Ярополком?
— И его не отдавай.
— Я попытаюсь объяснить тебе, почему с ним так всё сложно. Во-первых, он заметная личность в истории, он записан в главных анналах всех летописей, всех миров.
— Каких миров?
— Видишь ли, Ридгар, кроме вот этой Земли, существует ещё огромное множество Земель, где существуют идентичные, то есть один в один, человеческие существа, с такими же или схожими именами и судьбами. Есть там и свои Ридгары, и Никиты, и Вышаты, и Владимиры, и Ярополки. Но, чем значительнее, чем заметнее личность, тем больше вероятность того, что она существует на всех иных Землях. Во всяком случае, на всех из них были или есть, или будут Святославы, Рюрики, Игори, Олеги, Владимиры. И обязательно их жизни и смерти повторятся, если только кто-то, знающий об их судьбе, не помешает им или их врагам повторить всё то, что с ними уже было на других Землях. Это понятно?
— Нет, непонятно. Где эти Земли? Почему обязательно повторяются знаменательные события?
— Это очень сложно объяснить, ещё сложнее понять и поверить, но ты просто поверь, как веришь в Перуна или Рода. Так вот, на одной из точно таких же Земель, но на которой всё это произошло значительно раньше, Владимир с помощью наемного убийцы погубил Ярополка и стал полноправным правителем Руси.
Поэтому история той Руси потекла в том русле, в каком определялись его помыслы и поступки. Наш Владимир, как две капли воды похож на того, в том мире. Ярополк тоже похож.
Если ничего не менять в судьбах главных героев, то история нашей Руси, скорее всего, повториться, но если убить Владимира и спасти Ярополка, то я, думаю, что многое здесь в дальнейшем измениться, а хуже будет или лучше, не знаю.
Я ещё очень мало знаю, Ридгар, а Боги не хотят или не могут помочь мне.
— Ну, если Боги не могут помочь тебе, то, что же ты хочешь от меня?! Погоди-ка, ты знаешь историю той Земли?
— Да, достаточно хорошо.
— Ну, так и решай! Если та история устраивает тебя, то оставь всё, как есть, ну, а если считаешь, что той Руси нет места в нашем мире, корчуй ты её к той матери, не жалей!
После его слов, во мне что-то распрямилось, и я знал, что решение моё вызрело и его уже ничто не изменит. Я благодарно пожал руки Ридгара, тот только смущенно улыбнулся.
Свидетели разговора, большинство из которых ничего не поняли из нашего с Ридгаром диалога, тоже облегченно вздохнули... А, может, все всё поняли?..
На посошок мы 'хряпнули' ещё по чарке, и я заспешил. Никто меня не задерживал, чувствуя, что мои дела не могут ждать. Уже в воротах, на меня и провожавших наехал гонец, который, соскочив с коня, произнес:
-Печенеги!
Вышата с досады плюнул:
— Да, что за напасть, столько лет была тишь да благодать, а тут вражины, как тараканы изо всех дыр полезли.
— Вот вам и объяснение, почему нас ночью атаковали викинги, — пояснил я.
— То есть, ты хочешь сказать, что наша застава у них, как кость в горле? — прорычал Вышата.
— Не у них, а у Владимира, — подсказал Ридгар.
— Сколько печенегов? — спросил Аспарух у гонца.
— Тьма, не меньше, — ответил воин.
Я с сомнением посмотрел на друзей. Ридгар первым отреагировал на мой взгляд.
— И не думай, исполняй свой долг, а мы исполним свой. Ничего, выдюжим!
— Да не боись, Никита, таперича не то, что было давеча. Нас тогда было много меньше, мы были слабее, но победили. Неужто сейчас не одолеем?!
— Если, что, позовите, просто позовите меня по имени. Я услышу, поверьте! Хватит потерь, хватит жертв! Мне нужны живые друзья.
Молча обнялись, и я, как учил меня Отшельник, потрусил к лесу, набирая и набирая темп. Скрывшись из виду, я шагнул в Родень, прямо с горницу князя.
С первого взгляда, комната показалась пустой, но нет, в темном уголочке, прижавшись к стене, подобрав ноги и уткнувшись лицом в колени, сидела на лавке Юлия, Великая княгиня. Она была настолько отрешена от мира, что не услышала, как я подошёл к ней.
Осторожно дотронувшись до её плеча, я подождал, пока она очнется и поднимет голову. Только после этого я спокойно произнес свой вопрос:
— Где князь?
— Он ушёл, туда..., — она неопределенно махнула рукой в пространство, — К нему... На смерть.
Княгиня не выдержала и зарыдала. Успокаивать её, я понимал, времени не было, потому спросил:
— Давно?
Из её невразумительного ответа, прерывавшимся плачем, я понял, что Ярополк ушёл на переговоры с полчаса назад, не дождавшись моего возвращения. Исчезая из горницы, я услышал во след:
