"Да вы, блохи вас задери, издеваетесь?", — метнувшись влево, Рык упал на все четыре лапы, всей шкурой ощущая то, что не успевает добраться до безопасного места.
Потолок был уже в сорока сантиметрах над полом, когда лис буквально проскользил на очередной перекрёсток. В ту же секунду механизм остановился, вызвав у зверянина вспышку раздражения, вылившуюся в поток людских ругательств.
Инстинкты, взвывшие об опасности, заставили откатиться вправо, уходя за угол очередного коридора, а в то место где молодой хищник был секунду назад, с гулом врезался шар воздуха. Только сейчас он заметил, что в воздухе появился запах, чем-то похожий на человеческий и лошадиный.
"Челоконь?", — мысль ещё только формировалась в голове, а тренированное тело уже выпустило из пасти поток чакры, превращённой в стихию огня.
Огненный дракон, извиваясь в воздухе подобно змее, вывернул из-за поворота и понёсся в предположительную сторону противника. Рык, воспользовавшись своей техникой превращения в тень, растёкся по полу и замер, ощущая как барьер начал вытягивать из него чакру.
Прошла секунда, за ней вторая... Наконец из-за поворота вышел сам кентавр, выглядящий целым и невредимым. Он осмотрелся по сторонам, затем к чему-то прислушался и повернулся к противоположному проходу.
"Сейчас", — решил зверянин, возвращая себе обычный вид, одновременно с этим бросаясь в атаку.
Однако же, в момент рывка лиса, кентавр взбрыкнул задними ногами, копытами попав точно по торсу молодого хищника. Удар был столь сильным, что незадачливого охотника не только отбросило, но ещё и перекувыркнуло в воздухе, а когда он наконец-то упал на пол, в тело вонзились серпы ветра, оставляя глубокие раны на шкуре.
"У него что, глаза на заднице?", — напитав шерсть чакрой, Рык превратил её в подобие брони, что помогло защититься от следующей атаки кентавра, отправившего в полёт очередную гудящую сферу.
Не желая терять инициативу, челоконь прыгнул на лиса, пытаясь достать его копытами, но совершил ошибку: зверянин проскользнул под брюхо лошадиной половины туловища, а затем вонзил когти рук в мягкое брюхо, разрывая его на куски.
Более не тратя ни секунды, молодой хищник помчался прочь, торопясь оказаться подальше от места скоротечной драки. Ему в спину неслись проклятья, подкрепляемые лезвиями ветра, срезающими укреплённую чакрой шерсть будто коса сухую траву.
Только завернув за очередной угол, Рык остановился и привалился боком к стене, по которой и сполз на пол, наконец-то ощутив весь спектр ощущений от травм. Даже то, что противник пострадал сильнее, не слишком-то успокаивало (всё же где-то в лабиринте находились ещё двое, которые тоже могли преподнести неприятные сюрпризы).
"Чего он вообще на меня напал?", — задался вопросом молодой хищник, начав спешно латать кровоточащие разрезы, одновременно с тем прислушиваясь к звукам, доносящимся из покинутого туннеля.
Только сейчас до лиса стало доходить, что игры закончились. И пусть раньше жизнь тоже находилась в опасности, но вот осознание, что противники не будут пытаться договориться, разойтись миром, или ограничивать себя в средствах... заставило ощутить себя испуганным щенком.
И пусть это продолжалось секунды, но Рыку хватило и этого, чтобы спешно пересмотреть свои приоритеты. Желание победить ушло на второй план, заменившись целью — выбраться из этой пирамиды.
Примечание к части
Всем добра и здоровья (и мне — тоже).
Жду ваших отзывов.
Глава 109
Привалившись боком к стене, Лоуренс постарался сконцентрировать внутреннюю силу вокруг раны, чтобы начать стягивать рваные края вместе, тем самым останавливая кровотечение. В голове кентавра стучали барабаны, дыхание было тяжёлым и рваным... Осознание, что если бы противник ударил чуть глубже, всё уже закончилось бы, давило на разум сильнее свинцового пресса.
А ведь в тот миг... когда британец только обнаружил явно уставшего лиса... идея о внезапном нападении казалась правильной и логичной. В конце концов, кто бы его обвинил в желании избавиться от конкурента? Тем более здесь, где жизнь постоянно находится на тонком волоске от незавидного финала.
"Зверяне — проклятые живучие твари", — досадливо поморщился Лоуренс, прекрасно понимая то, что в нём сейчас говорят злость, страх, ну и немного — зависть (атаки лезвиями ветра, которые едва ранили соперника, самого кентавра разделили бы на несколько более маленьких жеребцов).
Наконец ощутив, как края раны сомкнулись и скрепились, шаман выдохнул более или менее облегчённо. Из-за перенапряжения и утомления, вызванных сперва путешествием по лабиринту, затем быстрой схваткой, а потом ещё и самолечением, голова была настолько тяжёлой, будто бы в неё набили сырой ваты...
"В круп это испытание. Нужно найти выход", — наконец принял решение Лоуренс, вновь применяя заклинание прорицания, чтобы продолжить свой путь.
...
Подняв правую переднюю лапу для очередного шага, белая тигрица замерла и прислушалась к окружающей тишине. Её уши дёрнулись, пытаясь уловить нечто, ускользающее даже от слуха оборотня, хвост же раздражённо качнулся из стороны в сторону, выдавая недовольство хищницы. Она простояла ещё несколько секунд, но затем всё же осторожно опустила конечность на то место, куда собиралась перенести вес...
Щёлк.
...и тут же отпрыгнула назад. В сантиметрах перед её носом промелькнуло нечто быстрое, металлическое и, как подозревала охотница, скорее всего острое. Идти в новый коридор как-то расхотелось, а потому она стала пятиться обратно к изученной развилке, собираясь повернуть в другую сторону, но...
"А кто сказал, что ловушки, установленные там, менее опасны чем то, что установлено здесь?", — задумавшись, Тиао припомнила то, что от момента активации и до выстрела невидимым снарядом прошло почти две секунды, что было безумно долго для реального боя.
Белая тигрица фыркнула, оскалилась, щёлкнула зубами, прижала уши и присела на напряжённых лапах... а затем рванула вперёд. Её бег сопровождался почти неслышными щелчками, а также звуками рассекаемого где-то позади воздуха. Впрочем, как и предположила хищница, в данном случае решающую роль играла именно скорость (ловушки вообще имели некую слабость, являющуюся заложенным конструкторами дефектом).
Самым сложным оказалось остановиться в тот самый момент, когда лапы встали на безопасный участок пола, находящийся на перекрёстке двух коридоров. Дыхание не успело сбиться, но сердце всё же стучало в груди так, будто бы пыталось проломить рёбра изнутри. Однако же поддаваться инстинктам было нельзя, а требовалось наоборот взять себя в лапы, чтобы обнаружить дефект следующего механизма.
"Главное — не наткнуться ни на кого живого. Уж лучше неразумные ловушки, нежели разумные монстры".
...
Если бы кто-нибудь мог увидеть Анксунамон в эти минуты, то этот случайный свидетель поразился бы хладнокровию девушки, с совершенно невозмутимым выражением лица идущей через коридор, в котором маятниками раскачивались лезвия секир, мелко вибрировали тончайшие струны, способные разрезать человеческое тело словно горячий нож сливочное масло, выступали из стен шипы и вращающиеся дисковые пилы. Впрочем, создаваемый всеми этими орудиями убийства шум, благодаря барьерам в начале и конце туннеля, совершенно не вырывался за пределы данного отрезка пути.
Шаг вперёд и разворот корпуса влево, чтобы пропустить мимо лезвие маятника, затем наклониться вперёд, чтобы дать тонкой струне просвистеть над головой, шагнуть вправо и снова вперёд, ускользая от высовывающихся из стены шипов. Со стороны действия ламии были похожи на танец, грациозный, уверенный и неспешный... На самом же деле ей приходилось отслеживать одновременно дюжины угроз, рассчитывая в уме дальнейший маршрут, сопоставляя алгоритмы работы ловушек.
"Организаторы совсем сдурели", — наконец расслабленно подумала девушка, выходя из стены в новый коридор. Посмотрев назад, она увидела всё тот же барьер, маскирующий тайный проход, который позволил срезать солидный участок пути (только вот повторять этот свой опыт она очень не хотела).
Приоткрыв рот, девушка высунула кончик раздвоенного языка, пробуя на вкус воздух. Её глаза сами собой закрылись, погружая окружающее пространство в полную темноту, которую ранее разгонял лишь свет от сияющих золотом радужек глаз, в то время как перед внутренним взором мелькали размытые образы...
"Кто-то есть рядом", — отметила египтянка, начав покрываться чешуёй, попутно отращивая когти на руках.
...
"Игры закончились", — в очередной раз повторил сам себе Рык, применяя навык обращения тенью.
Пусть в плоском состоянии он почти не ощущал запахов, да и слух со зрением становились весьма специфичными, но в условиях полной темноты и тишины, некоторые факторы становились неактуальными. С другой стороны, ощущать окружающие объекты всем телом, при этом практически лишившись собственного веса, было более чем удобно... Если бы ещё чакра не утекала с такой жуткой скоростью, заставляя делать передышки каждые пять-десять минут, то всё было бы вовсе прекрасно.
Чёрной кляксой скользя по полу, лис ощущал себя так, будто бы нашёл способ жульничать в игре, при этом не нарушая правил. Приходилось раз за разом напоминать себе о том, что всё происходящее вокруг — это никакая не игра, а противники, в отличие от других зверян, не ограничатся лёгкой трёпкой, искренне желая попортить шкуру конкуренту.
"Звери какие-то", — промелькнула мысль на грани сознания, показавшаяся Рыку крайне ироничной, учитывая факт его собственного происхождения.
Тем временем резерв в очередной раз растратился более чем наполовину, из-за чего лису пришлось принять истинный вид, задержавшись на очередной развилке. Он уже не мог вспомнить, сколько подобных мест попалось ему на пути, да и закрадывались в душу подозрения, что и сюда ему довелось вернуться не в первый раз. Обоняние, обычно помогающее ориентироваться по запаху, на этот раз почему-то подводило, теряя даже собственный след, едва проходило десять-пятнадцать минут.
"Соберись, тррряпка!", — шлёпнув себя ладонями по морде, зверянин потряс головой и прислушался, надеясь заметить какие-нибудь признаки присутствия других участников (из-за тишины и темноты ощущение времени начинало подводить, а ещё возникал страх, что его попросту забыли здесь, в то время как остальные давно выбрались наружу).
— Ненавижу подземелья, пирамиды и лабиринты, — проворчал Рык, ощущая как постепенно восстанавливается запас чакры. — Может отметку какую-нибудь оставить?.. Клок шерсти или каплю крови, чтобы любой, кто обладает достаточно хорошим обонянием, сразу понял о том, что я тут был.
Фыркнув, лис размял конечности, провёл ладонями по шкуре, на которой остались следы недавней схватки, затем сложил из ладоней причудливую фигуру и применил навык, позволяющий обратиться тенью. Чёрная клякса, опавшая на пол коридора, после пары секунд привыкания, выпустив ложноножку поползла дальше, продолжив искать выход из ловушки.
...
Лоуренс "ослеп". Его техника прорицания перестала работать, так как сил для поддержания контроля над духом уже не осталось, из-за чего пришлось остановиться на середине очередного туннеля.
Кентавра окружали тишина, темнота и холод, который с каждой минутой всё сильнее вгрызался в плоть, проникая под кожу человеческого торса.
Гордость воина столкнулась с инстинктом самосохранения, который утверждал о том, что идти дальше в таком состоянии... это всё равно, что подписать себе смертный приговор. Ведь теперь он не мог ни обнаружить ловушку, ни уклониться от неё...
С рычанием обрушив кулак на стену, британец запрокинул голову и закричал:
— Я сдаюсь! Слышите? Сдаюсь...
Ничего не произошло. Лоуренс, впрочем, ни на что и не надеялся, но всё же должен был попытаться.
Устало рассмеявшись, кентавр опустил голову, пытаясь придумать план дальнейших действий. Однако же, никаких толковых идей, кроме как продолжать стоять на месте, надеясь на то, что его всё же заберут отсюда, в голову не лезло.
А затем мир вспыхнул и закрутился, жеребца будто бы протянуло сквозь узкое бутылочное горлышко, а затем выкинуло на горячий песок. Яркий свет, шум ветра, гомон множества голосов и обилие запахов отправили утомлённый разум в благословенный обморок.
— Один выбыл! — объявил высокий темнокожий мужчина, одетый в белые рубашку и широкие штаны, привлекая внимание дисквалифицированных участников, слишком поздно добравшихся до пирамиды. — У нас осталось трое претендентов на победу!
...
Тиао замерла, едва высунувшись из-за поворота очередного коридора. Её глаза наткнулись на золотые радужки темнокожей женщины, от которой пахло... змеёй.
Ламия же улыбнулась, тонким языком облизнув губы, а затем бесшумно приблизилась к белой тигрице, плавно опускаясь перед ней на колени. Когтистые пальцы обвили шею зачарованного оборотня, покрытое змеиной кожей лицо приблизилось к морде...
— Не бойс-с-с-ся... — прошипела Анксунамон, окончательно подавляя волю своей жертвы.
Молодая хищница, запертая в собственном теле будто в клетке, билась в подобии истерики, но при этом продолжала всё видеть и ощущать. Она чувствовала, как к шее прикоснулись острые клыки, почти без сопротивления пронзившие шкуру и вонзившиеся в плоть, после чего по жилам стал распространяться холод...
Ламия отпустила свою жертву, когда тело оборотня обмякло. Она не убила тигрицу, использовав вместо смертельного яда сильное обезболивающее с галлюциногенным эффектом. Этого должно было быть достаточно, чтобы большая кошка не была помехой ближайшие три-четыре часа.
Почему она не оборвала конкурентке жизнь? Просто среди змей не было глупцов, готовых обрушить на себя гнев покровителей священных животных... Даже если эти животные — варвары с востока соседнего материка.
"Надеюсь, мне это зачтётся", — слизнув с губ капельки крови, африканка продолжила идти дальше, свернув в противоположный проход от того, из которого появилась тигрица (в конце концов, если бы выход был там, то полосатая вряд ли продолжила бы шататься по лабиринту).
Душу уколола совесть за то, что она бросает соперницу совершенно беззащитной. Однако же голос разума заметил, что если её состоянием воспользуется кто-то из других конкурентов, то вся ответственность будет лежать уже на нём. Поэтому ламия даже не обернулась, вступая на путь очередного испытания.
А Тиао, оставшись абсолютно одна, пролежала на холодном полу ещё несколько минут, после чего исчезла в технике обратного призыва, появляясь на горячем песке перед пирамидой, где попала в заботливые руки целителей.
Распорядитель же объявил, что остались всего два претендента на победу, которые почти подошли к выходу. Но только один из них добъётся успеха...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Глава 110
Чёрной кляксой проскользнув через очередной коридор, Рык оказался в просторном светлом зале, потолок коего находился где-то далеко-далеко наверху, откуда падал свет. Однако же не успел он удивиться, обрадоваться или усомниться, как с противоположной стороны помещения, из аналогичного коридора вышла девушка, тело коей было покрыто сине-зелёными узорами на змеиной коже, а глаза сияли золотом с узкими вертикальными щёлками зрачков.
