Конечно, можно было бы долго отмахиваться от желания поговорить наедине с Фернандо и уговаривать и успокаивать Легрэ, но на этот раз герцог поступил умнее. Он попросил добавить в горячее вино сонного отвара, чтобы Кристиан уснул и наконец отдохнул. Почти час юноша лежал в его крепких объятиях, пока мышцы бывшего стражника не ослабли, а дыхание не выровнялось. Именно тогда юноша поднялся и отправился к своему королю, чтобы никто уже не помешал им пообщаться — даже если и в последний раз, но теперь по воле самого Луиса. Юноша прошел мимо гвардейцев, и те не остановили герцога. хороший знак, что ему еще разрешено являться без приглашения. Долго стоял перед пологом, а потом сделал шаг внутрь.
Когда Легрэ вытащил Луиса из шатра, Фернандо с трудом добрался до сумки и нашел нужную бутылочку. Тьма стала уходить, боль из головы— тоже. Король сидел и смотрел на огонь. Нужно было заставить себя встать и пойти разбираться с покушением. Нужно проверить, что с телами дворян и монахов. Нужно проверить, всем ли разосланы оповещения. Нужно проверить... Нужно...
Он поднял руку к лицу. Мокро? Фернандо сидел и долго смотрел на слезу на своем пальце. Когда это в последний раз было? Он не мог вспомнить. Король закрыл глаза. Нужно с этим заканчивать. Завтра будет подписан договор. Луис останется здесь. С Легрэ. Душу опять свернуло болью. Все блажь. Это не для него. Дьявол штопал рану. Пройдет время, и он забудет. Забудет.
Теперь нужно придумать, как сделать, чтобы мальчику не было больно. Чтобы он возненавидел. Нет, это не годится. Любовь и ненависть слишком сильные чувства, их легко перевести друг в друга, но ненависть будет долго жечь. Если бы Луис оставался один, это был бы выход, это дало бы ему цель в жизни. Но он остается не один, у него уже есть, зачем жить. Мальчик должен разочароваться. Понять, что его король — никчемный. Этот осадок Легрэ должен суметь убрать. В любом случае, соглядатаи и лекарь будут докладывать о состоянии герцога, если барон не сможет справиться с ситуацией, он что-нибудь придумает.
Время шло, костер поглощал подношение за подношением, а Фернандо продолжал крутить в голове идеи. Пока ничего умного не придумывалось.
Луис стоял у порога и смотрел на короля. Вернее, на его спину. Яркий огонь отнял все внимание, но герцог точно знал, его появление не осталось незамеченным. А потому он подошел, присел сзади и прислонился щекой к спине, между лопатками.
— Не говори ничего сейчас, — попросил умоляюще. — Я ничего не потребую и ничего не стану перевирать, — нежная ладошка пробежала по плечу. — Потом прогонишь. Я уйду, как ты хочешь. Я пришел тебе сказать, что в заговоре замешан Микаэль. Он предлагал Легрэ сделку. Я должен был сам сказать... но я не думал, что происходит что-то серьезное... Похоже, я тоже предатель. Мой отец организовывал всю эту сделку, значит убийство продумано им и Церковью. И теперь будет легко найти нити. — пальцы проникли в черные волосы. — Я... прости меня... прости... я все равно буду... тебя любить...
От прикосновений, от слов мальчика тело короля опять стало выламывать желанием, до покалывания в пальцах, руша возведенные барьеры. Легрэ отпустил Луиса одного после столь однозначного приказа? Фернандо поджал губы — плохо, значит, придется оставить еще умного советника мальчику. Дьявол беспокойно вертелся.
— Что значит для тебя "любить"? — мужчина порадовался, голос ровный, ничто не выдает его.
Слова мальчика про заговорщиков он, конечно, запомнил, но прямо сейчас они не так важны — арестованы все дворяне и монахи, которых сумели захватить, а с отцом Луиса он разберется потом лично.
— Это так просто, Фернандо... и сложно... Я думал... но думать значит мешать чувствам, — пальцы пробирались в густые волосы. — Апостол Павел все до нас сказал. Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, сорадуется истине, всего надеется, все переносит. Я не идеален... Я очень дурной мальчишка...
Дьявол короля тонкими змейками растекался по телу, неся за собой жар и безумие. Фернандо сидел, не шевелясь. Он понимал, что юноша его провоцирует, но продолжать играть именно с ним было очень сложно. Как же сделать, чтобы мальчик именно разочаровался? Думать становилось все сложнее.
— Ты что ты от меня хочешь? — взгляд мужчины не отрывается от костра.
Или... Может быть, пусть Луис разочаруется в чувствах короля к нему? В их силе, направленности? Фернандо слегка улыбнулся — это можно попробовать.
— Ничего, я хочу тебе все отдать и уйти. Я мешаю тебе. — Юноша встал. Ему было так сложно. — А потом я уеду. Как и намеревался. В Александрию. И поступлю там в семинарию. Ты не бойся, твое сердце останется тебе.
Мужчина повернулся и посмотрел снизу вверх на герцога.
— Луис, мальчик мой, у меня нет сердца. То, что стучит в груди, — это не сердце, — лицо, голос абсолютно спокойны. — Да, я к тебе испытываю чувства, это заметно уже всем. Но с чего ты решил, что они рождаются именно из сердца?
Помолчав, он продолжил:
— В Александрию ты не поедешь. У тебя и здесь слишком много обязанностей. У тебя теперь в руках страна. Хочешь ты этого или нет.
— Я отдам тебе. Ты словно глухой, не слышишь меня совсем, — улыбнулся Луис, отступая. — Конечно, тебе хотелось бы, чтобы я поступал по твоему, но я отпишу эти земли если не тебе, то кому-то другому, кто более достойнее меня. Свой путь я уже избрал. Прости, но ты можешь говорить сейчас про сердце что угодно, ты испытываешь чувства. И какими бы они ни были, в первую очередь, они мешают тебе самому, — герцог отвел взгляд. Ему так хотелось его обнять, поцеловать его, утонуть в его тьме. Но нужно разрубить гордиев узел. И перестать жить на лезвии ножа. Фернандо остынет и забудет.
— На каких условиях ты останешься управлять Аталией? Или развитием университета? — Фернандо знал, что в Александрии он точно не сможет защищать Луиса, если тот останется, то есть хоть какой-то шанс уберечь мальчика от опасностей. Непривычный для него самого страх заставлял дьявола еще сильнее торопиться.
— Я не останусь, Фернандо. — герцог боялся выразить свои чувства. И без того смешон. — Я уже получил место и... по договоренности с Эдуардо... Он теперь, конечно, ничего не решает, но и по решению моему и моего отца... — горькая усмешка, — я получил место там, и потом я ... когда закончится обучение, наверное, отправлюсь в Рим. Я... — он сделал шаг вперед. -Я сегодня наговорил тебе... и вчера... Прости меня... Я не совсем в своем уме. Ты тоже это знаешь... Хотя... кто из нас в своем? В общем, ты можешь перевести земли на Фредерика. Это будет правильным решением. А я все подпишу.
— Опять бежишь? — король зло улыбнулся. — От ответственности, от себя?
Мальчик стоял буквально в одном шаге от него, и Фернандо просто притиснул его к себе. Было так странно — смотреть на него снизу вверх. Дьявол довольно облизнулся, полыхнув глазами.
— А если я сейчас прикажу тебя арестовать, как заговорщика?
— Где сокровище мое, там и сердце. Не на небе, не на земле, — Луис коснулся лица мужчины. Он отринул страх перед королем, как будто сбросил одежду. Черные глаза для него горели жарко, желанно. — Если тебе хочется, то кто запретит? — Луис стал опускаться, встал на колени, потянулся губами к Фернандо. — Хочешь?
Усмешка исказила губы короля. Какие игры словами...
— Зря ты пришел сейчас один, — взгляд горел безумием. — Зря... — Поцелуй, даже не поцелуй, а легкое касание губ. — Тебе будет больно... — Язык нежно пробежал по губам юноши. — Очень больно... — Поцелуй накрыл губы Луиса.
Юноша обвил шею мужчины и потянулся навстречу тонкой веткой. Он так сейчас нуждался именно в этом, в безумном поцелуе, что забылся и отдался целиком, всей душой. С безумием, которое захлестывало и разрывало на части.
Фернандо, не прерывая поцелуя, уложил юношу на шкуру. Похотью разрывало все тело. Но сначала игра. Король отпустил Луиса и зверем вгляделся в голубые глаза. Такой сладкий мальчик. Рукой погладить по щеке, очертить шрам, улыбнуться в предвкушении. Убрать прочь с юноши пелиссон, рубашку. Захлебнуться желанием, глядя на тело.
— Сопротивляться будешь? — мужчина вернулся к поцелуям.
И получил ответ, горячий и влажный, заставляющий задыхаться от страсти. Юноша ощущал во рту язык, который скользил по зубам, по нёбу, сплетался с его языком. Тело прижималось к мужчине ближе, отрываясь от ложа. Мой дьявол! — руки заскользили по спине, между лопатками, выверенно находя каждую косточку позвоночника.
— Хочешь, буду... — на выдохе, когда отпускает поцелуй.
Радостная улыбка появилась на лице короля.
— Тогда сопротивляйся, посмотрим, на сколько тебя хватит.
Мужчина коленом грубо раздвинул ноги Луиса, прижимая к себе его руки.
— Что делать будешь, милый?
— Ты серьезно, Фернандо? Хочешь, чтобы я со всей силой сопротивлялся?
Король отпустил руки юноши, нежно провел пальцами по коже, очертил грудь, спустился ниже. Пальцы застыли на животе, больно впиваясь в него ногтями.
— Мальчик мой, ты не сможешь не сопротивляться, — пальцы давят все сильнее, а язык гуляет по шее. — Ты можешь начать делать это сейчас сам. Или позже за тебя начнет это делать твое тело. Твой выбор, — легкий выход страсти в губы.
— Конечно, я буду... сопротивляться, — стон сорвался огнем. Пальцы убрали со лба черные пряди.— И умолять буду... Отпустишь? — глаза стали прозрачными и светлыми. Герцог ответил, целуя лицо короля. — Что ты хочешь?
— Отпустить? Сейчас? Нет, мой милый, ты останешься, — голос Фернандо сошел на шепот. — Хотел меня настоящего увидеть? Так смотри. Но только посмотреть не получится.
Король отодвинулся от мальчика.
— Раздевайся! — как хлесткий приказ.
— А потом тебя раздевать? — улыбка нежная, пальцы достали до колена короля. Юноша не стал подниматься, а развязал ленты на штанах и потянул вниз, одновременно снимая и сапоги. Гибкий, голый, перевернулся на живот, изгибаясь назад. — Или сам?
Ноздри Фернандо затрепетали — игра началась прекрасно. Он присел рядом с юношей, с удовольствием провел рукой вдоль его тела. Уже еле заметные шрамы. Манит.
— Это мне решать, милый. Какой-то ты сегодня слишком храбрый. С чего бы это? — пальцами чувствуется легкое дрожание, на которое откликается все внутри.
— Отмаливаю предстоящий арест? — предположил с усмешкой юноша. Вновь перевернулся на живот. — Что ты хочешь? Хочешь? — в голове отдавались слова о том, что Луис боится близости, что в нем нет искренности. Ты говорил, Фернандо... ты так много задавал вопросов.
— Арест? — над головой юноши раздался смешок. — Что ж, это идея.
Пока юноша не успел опомниться, король связал ему руки его же собственным ремнем.
— Один кусочек свободы я у тебя забрал. Какой кусочек забрать следующим, милый?
— А у меня много выбора? — в животе плясали огоньки желания и опасности. Запах Фернандо дурманил голову. — Ты сам себя не понимаешь... Ты хочешь слишком антагонистичных вещей. Подчинения... Поклонения... Страха... Боли... Нежности... Ласки... — откинуться еще дальше, коснуться плеча. — Сделай так, как хотел. Поговори со мной... откровенно.
— Сейчас? — притворное удивление в голосе короля, рука гладит ягодицы юноши. — Сейчас, милый мой, ты этого не получишь.
Фернандо подхватил свой ремень и связал Луису лодыжки.
— Два. Что следующее?
— Не отпустишь... — от прикосновений, от каждого движения сводило мышцы. — Отпустишь... Никогда не уйдешь... Иди вон... Мой... Ничей... — герцог безнадежностью перевернулся опять, руки оказались под спиной. — Теперь есть варианты... Ты выбираешь... — нежные губы полуоткрылись. — Сколько стоит твой искренний поцелуй? Твои честные объятия?
— Искренний, — взгляд короля скользил вдоль тела юноши. Сквозь марево бессознательного начало что-то пробиваться. — У тебя он уже был. Видимо, — тихий смешок, — для тебя это было очень недорого.
Плотный платок опустился на глаза юноши.
— Это три.
-Все искреннее подернуто было твоими лживыми речами... Зачем тебе я нужен? Говори... Телом говори, яростью, болью... Все, что тебе доступно... Я приму. Я каждый раз принимал... — Луис попался в силки тьмы. Фернандо прячет свое лицо. Прячется... Он не хочет, чтобы герцог увидел правду. -Я хочу тебя.
— Я тебе не лгу, милый. Я тебя веду. Веду пока словами. — Король обходил вокруг юноши, голос его то удалялся, то приближался. — А ты уже запутался. Хочешь запутаться и в моей боли?
— Ты красив, — обронил задумчиво. — Пока это твое проклятье.
В воздухе раздался щелчок открываемого лезвия серебряной палки. Рубин жестко ткнулся в живот Луиса. Король перевернул палку — и острие уперлось в плечо мальчика.
— Кричи.
— Боже, — резкая боль заставила герцога сжать губы и застонать. — Отпусти или возьми. Забудь или прими... Дай уйти или остаться... — слезы намочили повязку. — Уничтожь, наконец.
— Сначала узнай меня. Потом будешь говорить, — жестко ответил Фернандо. Он убрал оружие.
Мальчик сейчас только слышит, неизвестность усиливает страх многократно.
— Все примешь, говоришь, — нежная ласка вдоль тела, которую сменяет хлесткий удар. — Это тоже примешь?
— Если тебе нужно, если тебе... — Луис ловил отголоски блаженства, пришедшие из детства. "Это ты примешь, — шептал каждый раз ангел, когда боль становилась невыносимой..." — Я приму... Как ты скажешь...
— Тогда я тебе кое-что расскажу, мальчик мой, — Фернандо уселся сверху на мальчика, придавив его своим весом, левой рукой удерживал за горло. — Кровь — это жизнь нашего мира. Она несет в себе все — и желание, и ярость, и страх, и боль, — на последней фразе король сделал первый небольшой надрез на теле мальчика. Полюбовавшись, он продолжил:
— Зря ты тогда смеялся. — Второй небольшой надрез. Тело уже поняло, что нож острый, но он крепко держал мальчика. — Вкус моей крови тебе понравился?
И мужчина сильно провел тупой стороной ножа по телу мальчика.
— Нет, да... Ты был горький и сладкий, — Луис ловил боль, не искал в ней освобождения, а пытался вникать в близость, в запах, источаемый Фернандо, он облизнул губы, которые пересохли. Ощутил, как льется кровь... Теплая на коже, покрывшейся ледяным потом. — Рассказывай, что тебе нравится... — стон от проводящего по телу ножа. Удавка сжималась сильнее... Сильнее, задуши меня...
Мужчина подцепил острием ножа повязку, которой завязывал глаза Луиса, и потянул вверх, открывая ему глаза. Сумасшедший взгляд изучает, впитывает ощущения.
— Рассказывать? Что ж...
Фернандо подхватил мальчика и устроил его полулежа около мягкого тюка с тканью. Опять сел сверху, но теперь глядел прямо с глаза. Рука опять зафиксировала герцога.
— Кровь успокаивает и усиливает мое безумие, — круговое движение рукой — и вокруг соска юноши кровавая рамка. Кажется, что на груди мальчика появилась какая-то экзотическая брошь — идеальная жемчужина в центре, рубины по краям. — Ты же уверен, что я безумен, — король наклонился и убрал языком всем красным капельки, освобождая место другим.
