|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Личный выбор
"Иногда достаточно ничего не делать". Эта мысль вертелась в голове Бернарда все последние дни. Стоило перестать думать о чём-то другом — и она была тут как тут. Солдат шагал через лес, держа двуручный меч на плече, а бесплотный голос шептал ему — просто остановись. Остановись, подожди немного, и ты получишь то, что так долго ищешь. Солнце уже садится, ждать придётся всего ничего...
Бернард Дюран, бывший эспадон королевской армии, бывший кнехт воинствующего ордена Святой Лукреции, тихо зарычал сквозь стиснутые зубы, мотнул головой, и ускорил шаг — хотя ноги гудели, и сапоги казались тяжёлыми, как стальные сабатоны. Он сам не мог объяснить, почему гонит мысль от себя. Быть может именно потому, что она так соблазнительна — а он привык отказывать себе в том, чего жаждет.
Впереди что-то мелькнуло, и солдат замер. Снял с плеча огромный меч — "кабаньи клыки" над рикассо звякнули о наплечник кирасы. Миг спустя перед ним словно из-под земли выросла фигура в мешковатом зелёном плаще.
— Безухая. — Бернард опустил клинок. — Не пугай так.
Фигура откинула капюшон, распахнула полы плаща. Высокая эльфийка положила руки в длинных кожаных перчатках на оружейный пояс, кивнула солдату. Под плащом она носила облегающий чёрный комбинезон и сапоги, голенища которых спереди прикрывали колени. Перчатки, ножны меча и кинжала, перевязь — всё было одного с комбинезоном цвета. Выделялся лишь круглый медальон на серебряной цепочке, составленный из двух камней — белый изображал серпик месяца, синий с искрами — фрагмент звёздного неба.
— Что там, язычница? — Дюран упёр остриё меча в землю, украдкой перевёл дух. Подумал, что, может, вот причина для него шагать дальше — он пока ещё не один. Пока ещё.
Эльфийка посмотрела на него без выражения, сделала приглашающий жест и быстро зашагала куда-то в сторону от их намеченного маршрута. Бернард хмыкнул, последовал за ней, снова закинув двуручник на плечо.
Безухая была странной. Для начала, она не была безухой, хотя и отзывалась только на это имя. В прошлую войну, десять лет назад, молодая эльфийка-егерь побывала в имперском плену. Должно быть, у захватившей её роты имперцев была отличная дисциплина, поскольку из плена девушка вернулась живой, с пальцами на руках и глазами в глазницах — ей лишь вырезали язык и вдвое укоротили уши. Безухая, кажется, не стеснялась этого, поскольку собирала свои длинные светло-русые волосы в хвост, оставляя куцые обрубки ушей открытыми. Затем, она была язычницей — и ревностно служила в отряде церковного ордена, став ближайшей помощницей самой Живой Святой. Наконец, эльфийка таскала с собой лук и умело им пользовалась. Бернард повидал много эльфов, в том числе таких же армейских егерей, как Безухая — и никто из них не брал в руки лук, когда можно было воспользоваться арбалетом или ружьём.
Ненужные мысли снова начали лезть в голову от монотонной ходьбы. Потому Дюран спросил — зная, что не получит ответа:
— Ты что-то нашла?
Безухая даже не оглянулась. Она шагала легко и пружинисто, словно не шла весь день вместе с Бернардом, ещё и постоянно убегая вперёд на разведку.
Уже смеркалось. В лесу сумерки вообще наступают рано, а из-за пелены туч, затянувшей небо в ночь, когда сгорел мир, дни стали ещё короче. К тому же, осень шла своим чередом, солнце садилось всё раньше. Деревья шумели на ветру, с них осыпались первые сухие листья, хрустели под ногами. Казалось, лесу не будет конца — можно идти и идти, пока не выйдешь к берегу океана, и весь путь будет пролегать под густыми кронами. Горящие города, столбы пламени, пробивающие облака насквозь, дороги, по которым маршируют колонны солдат и тянутся вереницы беженцев, орды искажённых тварей и демонов, выплюнутые свежими руинами — всё это сон. Есть только пуща, где скрипят ветки и шепчется листва. Может быть, и прошлая жизнь, прошлая война, где Безухая потеряла голос, а Бернард — душу, тоже сон...
Иллюзия рассыпалась через пару минут. Эльфийка вывела Дюрана на узкую прогалину и остановилась. У края прогалины, привалившись боком к корням старого дуба, лежал зверь. Судя по хвосту и задним лапам, это когда-то был волк. Или, может, пёс. Сказать точнее было сложно, так как голова зверя теперь напоминала обтянутый голой кожей череп с беспорядочно растущими из него костяными шипами, а передние лапы раздулись так, что мышцы кое-где прорвали кожу. Из глазницы чудовища торчало сломанное древко. Видимо, даже от такой раны зверь умер не мгновенно — успел покататься по земле, сломав стрелу, и только потом успокоился.
Бернард взглянул на эльфийку. Безухая кивнула. Её янтарно-желтые глаза будто светились в наступающих сумерках — совсем как у кошки.
— Значит, и здесь уже появились, — скривился Бернард. — И раньше нас. Эти света не боятся. Или с другой стороны пришли? Впереди вроде нет больших городов на дни пути. Не стали бы имперцы жечь лес да деревни, а?
Безухая медленно моргнула. Повернулась к солдату боком, тронула пальцами колчан за спиной. Дюран понял, к чему она — в колчане оставалось всего две стрелы.
— Пора готовить ночёвку. — Бернард стащил с головы берет, утёр им проступивший на лбу пот. — Что сегодня придумаешь? Опять на дерево полезем, или в ямки зароемся? Раз уж не дала мне сдохнуть тогда, продолжай выручать.
С эльфом-егерем в лесу не пропадёшь, даже когда вокруг творится конец света. Дюран всегда это знал, но за последние дни ещё больше убедился в правоте утверждения. После бегства с поля проигранной битвы Безухая еженощно выдергивала их обоих из клыков Смерти — хитростью, ловкостью, опытом. Без неуклюжего солдата ей точно было бы в разы легче, однако девушка упрямо продолжала тащить Дюрана с собой — в первый день даже не побоявшись влепить ему затрещину, когда мечник решил вернуться к месту гибели остального отряда. Безухая была странной.
Вот и сейчас она, вместо того, чтобы оглядеться в поисках убежища на ночь, снова повела Бернарда за собой. Куда — стало ясно достаточно скоро. Лес расступился, образуя круглую поляну, и посреди неё солдат увидел... дом. Длинное приземистое здание побольше крестьянской хижины, рядом — высокий амбар, хлев, огороженный жердями загон.
— Творец Единый... хутор. — Дюран невольно сглотнул. Хутор — это люди, а у людей есть еда, огонь, постель. Они с эльфийкой бежали налегке, с тех пор как пали кони. Спали где придётся, ели то, что Безухая находила в чаще — иногда даже какую-то кору. А ночи стали холодными. Но бросаться вперёд и звать хозяев Бернард, конечно же, не стал. Прищурившись, он всмотрелся, потянул носом. Дымком не пахло, над печной трубой тоже ничего не курилось. Не было видно и слышно людей, собак, кур, скотины. Хутор выглядел мёртвым.
— Я пойду первым, — негромко сказал он, снимая с плеча меч. Безухая кивнула, вытянула из колчана предпоследнюю стрелу, наложила на тетиву.
Дверь жилого дома оказалась даже не выбита, а скорее продавлена внутрь. Её остатки болтались на единственной петле. Добротная мебель была опрокинута, словно в комнатах ворочался кто-то большой и неуклюжий. Семья здесь, похоже, жила не бедная — обстановка была сработана на славу, явно умелым плотником, пол застилал привозной ковёр из степного войлока, в стенах имелись широкие окна, затянутые пузырём. Прислонив двуручник к стене, Дюран достал широкий солдатский тесак, куда более сподручный для боя в тесноте, прошёл внутрь. Разгром царил всюду, но картина произошедшего здесь толком не складывалась. Кто-то огромный вломился в жилище и перевернул всё вверх дном. Только это и понял Бернард. На белёной печи он нашёл брызги крови, ещё немного впиталось в ковёр. Самая любопытная находка ждала в кладовой — разбитый в щепы люк маленького подпола для солений. Сами соленья валялись по углам кладовки, а подвальчик был буквально вымазан подсохшей кровью — не такой уже и старой. Взрослый человек в эту тесную земляную нишу никак бы не уместился — разве что ребёнок лет пяти, самое большее. Вероятно, ребёнок там и прятался. Но его нашли.
Бернард вернулся ко входу. Припомнив, как сам был вынужден сгибаться чуть не пополам, чтобы зайти внутрь, осмотрел притолоку. К ней прилипло несколько тёмных волосков — коротких, жёстких. Солдат показал их ждавшей за порогом Безухой. Девушка прищурилась, кивнула. Не убирая лука, быстрым шагом обошла поляну, указала Бернарду несколько мест. Сломанные вилы около дверей хлева, чуть в стороне — топор со следами крови на топорище. Внутри хлева — кровавые пятна на соломе, оторванная и раздавленная в кашу голова козла.
— Дня два прошло, думаю, — снова вооружившийся двуручником Бернард погладил свою отросшую бороду. — С тех пор дождь был, помнишь? Следов не осталось, да?
Безухая зашла в хлев, опустилась на колено и поворошила солому. Дюран присел рядом с ней. Ну да, под крышей следам дождь не страшен. Земля здесь была сухая, утоптанная, но туша, способная выдавить крепкую дощатую дверь, не оставит следов разве что на брусчатке.
— Похоже... на медведя? — неуверенно предположил Бернард. Найденный Безухой отпечаток принадлежал кому-то здоровому и с когтями. Следопыт из Дюрана был примерно такой же, как из Безухой — проповедник.
Тем не менее, эльфийка кивнула, глянув солдату в глаза.
— Медведи себя так не ведут, — уже более уверенно сказал Бернард.
Безухая наклонила голову к плечу, не отводя взгляда.
— Ведут?...
Девушка пожала плечами.
— Ты же егерь, — упрекнул её Дюран. Ответом ему стал стеклянный взгляд жёлтых глаз. Безухая поднялась, осмотрелась. Указала на алую полоску заката, виднеющуюся над макушками деревьев.
— Ну да, ну да. — Солдат тоже встал. — Если эта дрянь ещё здесь, ночевать в лесу — дело дурное. Ушла она или нет, лучшего места, чем дом, мы не найдём.
Согласный кивок.
Они подготовились. Дверной проём закрыли самым тяжёлым столом, подперев другим, поменьше. Окна, напротив, освободили от рам с пузырём, расширили, лишь потом прикрыли изнутри дощатыми задвижками. Перед дверью Бернард выложил полукруг из хвороста — на таком расстоянии от порога, чтобы его не разметало рухнувшей баррикадой в случае чего. Хворост солдат щедро полил найденным в кладовке маслом. Несколько кучек поменьше он сложил под окнами. Соорудил пару факелов из ножек от стульев и промасленной ткани. Безухая тем временем приготовила ужин из не успевших испортиться продуктов, лежавших в той же кладовой — сухого хлеба и вяленного мяса. Растопив печь, они подогрели котелок травяного чая, впервые за долгое время перекусили с горячим питьём. Закончили, когда окончательно стемнело. Бернард уселся на пол перед печкой, опёрся спиной о стену, положил на пол меч, на колени — широкий тесак. Ему предстояло караулить первым, так что Безухая закуталась в плащ, села рядом, положила голову солдату на плечо и мгновенно уснула. Эта детская доверчивость удивляла Дюрана в эльфийке больше всего. У неё не было причин хорошо к нему относиться. Да, они сражаются вместе уже несколько лет, но что такое эти годы для эльфа? Бернард не знал, что именно делали имперцы с пленной девушкой, но легко мог догадаться — только вырезанием языка дело не обошлось. Многие женщины после подобного начинали бояться любых мужчин, уже тем более солдат. Но... что сказать — Безухая была странной. После плена она не вернулась в родное лесное княжество, а несколько лет в одиночку бродила по лесам, терроризируя лагеря разбойников, принося дичь в нищие деревни, сопровождая путешественников на опасных дорогах. Однажды её, израненную после очередной стычки, нашёл отряд Живой Святой — и в результате почти односторонней беседы с самой Святой язычница-эльфийка осталась в отряде. Не сменив, однако ж, веру.
Бернард сидел почти неподвижно, гладя кончиками пальцев лезвие тесака, слушая ночь и глядя на пляшущий в печке огонь. Если за тобой гонятся люди — огонь твой враг. Он выдаст тебя и приведёт к гибели. Но если тебя преследует зверь или тварь из тьмы — огонь станет лучшим союзником. Зверю не нужен свет, чтобы найти тебя. Если этой ночью что-то произойдёт, то почти наверняка огонь станет единственным спасением для двух измотанных беглецов.
Солдатское чутьё лучше всяких часов подсказало Бернарду, когда истекло время его дежурства. Дюран легонько толкнул Безухую в плечо, и та проснулась столь же легко, как заснула. Распахнув плащ, девушка положила ладони на рукояти тонкого меча со старомодной крестовиной и длинного кинжала, кивнула солдату. Тот подбросил напоследок дров в печь, уселся поудобней, надвинул берет на глаза, и через пару минут задышал ровно.
Ему снился сон. Один из тех, что повторялись много раз со дня, когда, десять лет назад, он лишился души. Статуи святых, мраморные и деревянные, раскрашенные яркими красками, одна за другой подходили к нему — и Бернард выжигал им глаза раскалённым железным прутом...
* * *
Не сбиться со счёта. Каждому десятому оставить один глаз. Девять и один. Девять и один. Раз за разом. Их будет четыре тысячи, даже больше. Да, Бернард был не единственным. Но во сне все четыре тысячи идут через него. Девять и один. Девять и один...
Его разбудил толчок в плечо. Дюран вздрогнул, заморгал, ещё не понимая, где находится. Перед собой он увидел выкрашенное жёлтой и алой краской лицо — невероятно красивое, с такими идеальными чертами, какие могу быть лишь у фигуры святой в столичном храме. Солдат поднял руку, собираясь выжечь статуе глаза — и лишь тогда окончательно проснулся. Он сидел на полу в заброшенном доме, над ним склонилась Безухая, чьё лицо пляшущими ало-золотыми отблесками подсвечивал огонь из печки. А вместо железного прута в руке Дюрана был солдатский тесак, которым он только что чуть не ткнул девушке в глаз. Эльфийка чуть отстранилась, вжала голову в плечи, словно напуганная кошка. Секунду смотрела на него с опаской, затем прижала палец к губам. Бернард, открывший было рот, чтобы извиниться, замер. Вслушался.
Бум. Бум. Бум.
За стенкой топал кто-то огромный. Шаги слышались совсем близко — ночной гость двигался вдоль дома, ко входу. Бернард стиснул зубы, кивнул. Медленно, бесшумно убрал тесак в ножны, подобрал с пола двуручник. Придвинул ближе оба факела.
Бум. Бум. Бум.
Шаги затихли перед выломанной дверь. Вместо них донеслось тяжёлое дыхание, что-то вроде низкого взрыка — и стон, явственно человеческий. Бернард сглотнул, покосился на эльфийку — но та не отводила глаз от загораживающей проход баррикады.
Бум!
Что-то ударило в поставленный вместо двери стол. Тот устоял. Следующий удар был куда сильнее — его баррикада уже не выдержала. Подпорка треснула, стол рухнул — а тёмная туша, неразличимая толком в слабом свете печи, начала протискиваться сквозь дверной проём, утробно ворча и одновременно хныча человеческим голосом. Бернард не стал больше ждать — вскочил, сунул один из факелов в печь. Едва тот занялся, солдат бросил его на выложенную перед порогом груду хвороста. Промасленные ветки вспыхнули моментально, пламя охватило шкуру незваного гостя. Гневный рёв его слился с пронзительным криком. Огонь осветил всю комнату, но Дюрану некогда было рассматривать чужака. Безухая уже открыла ближайшее окно и ловко выскользнула наружу. Солдат сперва бросил в окно меч, лишь затем полез сам, помогая себе локтями. Без кирасы было бы проще, однако снимать броню на ночь Бернард не стал — понимая, что в случае чего не успеет её надеть. Через подоконник он перевалился как мешок с брюквой, шлёпнулся на пыльную землю. Быстро поднялся, схватил недалеко улетевший двуручник. Огляделся. Над хутором сиял голубой диск полной луны, окружённый удивительно яркими звёздами. Безухая уже отступала к лесу шагом, натягивая лук.
Кажется, они поспешили. Зверь не успел полностью взлезть в дом. Увидев, что добыча сбегает, он попятился, выбрался из огненной ловушки. И почти сразу увидел Бернарда. Со знакомым уже двухголосым рёвом-стоном встал на задние лапы. Дюран выругался. Подобной мерзости солдат ещё не встречал.
Это на самом деле был когда-то медведь. И от медведя в нём осталось довольно много. Только вот к груди зверя прирос человек. Выглядело это так, будто зверь прижал беднягу к себе лапами — и тут случилось нечто, слившее их обоих воедино. Ноги человека болтались в воздухе, страшно переломанные, торс же и руки вросли в грудь медведя. Голова находилась у левого плеча зверя. Дюран видел левую половину лица, один глаз и открытый рот, исторгающий те самые стоны. Лицо несчастного обгорело, волос на голове почти не осталось — как и шерсти на башке медведя.
— Творец милосердный, огради детей своих старших и младших, любимых... — забормотал молитву Дюран, делая шаг назад, вскидывая меч в оборонительной стойке.
Стрела свистнула над его ухом. Эльфийка метила в одну из голов существа — но зверь в этот самый момент снова упал на четыре лапы, выстрел прошёл мимо. Рыча, ночной гость грузной рысью бросился в атаку. Бернард выждал до последнего, и прыжком ушёл с его пути, даже не пытаясь нанести удар. Чудовище пронеслось мимо, будто разогнавшийся жандарм, солдат же перекатился по траве, спешно встал. Вторая стрела ударила медвежью голову в висок, чуть-чуть разминувшись с глазницей — и отскочила, не пробив череп. Дюран видел краем глаза, как Безухая отшвыривает лук, сбрасывает плащ, обнажает меч и кинжал. Лунный свет превратил её в угольно-чёрный силуэт, лишь волосы казались серебряными.
— Ну! — крикнул солдат, шагая теперь уже навстречу обернувшемуся зверю. — Давай! Сюда!
"Может, вот оно?" — пронеслось у Дюрана в голове. Вот тот самый момент? Он не поддался, не подыграл судьбе. Всё честно. Он бьётся до конца, в полную силу. Сделает всё, что может. Просто этого едва ли хватит. А Безухая не дура, спасётся. Без него даже вернее. Главное — всё закончить прежде, чем она полезет в драку.
— Иди сюда! — повторил солдат, наставляя на чудовище меч. Он никогда не ходил на охоту, и не знал, как ведут себя медведи — но в любом случае, от этого создания едва ли стоило ожидать нормальных повадок. — Выродок!
Зверь фыркнул, тряхнул башкой. Переступив с лапы на лапу, опять начал подниматься.
— Х-ха! — Теперь уже Бернард рванулся вперёд. Он нанёс колющий удар с разбегу, навалившись на рукоять двуручника всем телом. Клинок вошёл в спину сросшегося со зверем человека, пронзил и его тело, и медвежью грудь. Человек лишь коротко вскрикнул, от рёва зверя же у Дюрана заложило уши. Мгновенье спустя лапы чудовища обхватили солдата, придавили к воняющей горелой шерстью и гнильём груди.
— Р-ра-р-р! — Бернард зарычал в ответ, задёргался, попытался достать тесак — напрасно, руки его были прижаты к бокам. Хватка сделалась крепче, хрустнули кости, заскрипела кираса. Солдат запрокинул голову, желая встретиться взглядом со зверем. И увидел, как стройная чёрная фигура вспрыгивает монстру на загривок. Вогнав кинжал в спину создания, держась за него одной рукой, Безухая отвела вторую руку назад, с размаху вогнала тонкий меч куда-то под череп медведя. Зверь молча рванулся, разжал объятия. Отшвырнул от себя Дюрана, сбросил по спины эльфийку. Солдат шлёпнулся ничком. Со своего места он мог видеть, как зверь пошатывается, словно пьяный — с двумя мечами, торчащими из его тела. Безухая скользящим шагом обходила тварь, сжимая в руке своё последнее оружие — фехтовальный кинжал. Внезапно она остановилась, подняла кинжал над головой. В глазах Бернарда мутилось, плясали тёмные пятна. Ему показалось, что лунный свет окутал клинок, и тот стал длиннее, шире. Девушка обхватила рукоять двумя ладонями, пошла навстречу чудовищу, ускоряя шаг.
— Стой! Я... — прохрипел Дюран. Он попытался приподняться на локтях — и вспышка боли стала ему наказанием. Даже не охнув, солдат потерял сознание...
* * *
Один из десяти. Одного из десяти можно пощадить. Слабое утешение. Говорили, что ему хватило смелости исполнить приказ. На деле ему не хватило смелости отказаться его исполнять. Он знал цену своей смелости. Каяться потом всякий может. Это пустое, когда ты имел выбор, и твоя трусость выбрала за тебя.
Дюран открыл глаза, вырываясь из плена кошмарных видений. И тут же застонал от боли во всём теле. Однако такое было солдату не впервой. Сделав несколько судорожных вздохов, он медленно повернул голову. Бернард лежал на земле, посреди поляны, на подстеленном эльфийском плаще. Жилой дом почти прогорел, только отдельные огоньки плясали на обвалившихся брёвнах. Между пожарищем и Бернардом темнела бесформенная масса — только по её размерам солдат понял, что это ночной гость хутора. Тихий и недвижимый. Около тела сидела Безухая. Согнув одну ногу в колене, сложив на ней ладони, эльфийка смотрела куда-то вверх. Дюран невольно тоже глянул на небо.
Луны и звёзд не было, небеса затягивала серая плёнка сплошных облаков. Но... Бернарда как молнией поразила мысль — а откуда вообще взялась луна? Облака образовались вскоре после ночи огня, затянули небосвод от горизонта до горизонта. Их не развеивали даже осенние ветра, несущие грозы. Неделями Дюран не видел и клочка синего небо, солнце превратилось в расплывчатый диск за пеленой. Но... во время битвы с чудовищем он точно видел луну и созвездия, яркие как никогда! Уж не приснилось ли ему сражение? Однако боль убеждала — не приснилось. Схватка была. Даже реши Безухая во сне избить его ногами, он бы чувствовал себя лучше. Солдат осторожно пошевелился. Конечности слушались — значит, спина цела. Похоже, кираса уберегла от худшего. Хотя рёбра наверняка пошли трещинами, и боль в плечах уж очень острая. Махать двуручником он сможет нескоро.
Сдержав стон, Бернард очень осторожно сел. Безухая перевела на него взгляд, секунду порассматривала жёлтыми кошачьими глазами и снова уставилась на небо. Да уж, сострадания тут не дождёшься.
— Ну... — выдавил Дюран, нашаривая на поясе фляжку с водой. — Значит, не в этот раз. Будет другой. Не играть в поддавки — мой личный выбор.
Отпив пару глотков, солдат ощутил себя чуточку лучше. Он закупорил фляжку и сказал, повысив голос:
— Эй, языческое отродье. Такой большой хутор едва ли очень далеко от деревень стоит, а? Тут же есть тропа какая-то? Сможешь нас к людям вывести?
Эльфийка не обернулась к Дюрану — но кивнула.
* * *
Над посёлком вились дымки. Уютные дымки от растопленный печей и плит. Лаяли собаки, замычала корова. Там, за крепким частоколом и сухим рвом жил кусочек прежнего мира — не идеального, но куда как более уютного и безопасного. Бернард вышел к воротам первым, с облегчением скинул с гудящего от боли плеча двуручник, упёр остриём в землю. Караульные, конечно, заметили их издалека, и уже ждали, наставив грубо откованные сулицы. С площадки над воротами выглянул паренёк, вооружённый примитивным самострелом.
— Рыжая борода и ушастая без ушей, — проворчал старший караульный, смерив гостей взглядом. — Ну вы и рожи. Ты наёмник что ли, рыжий?
— Вроде того. — Бернард немедля подхватил знакомый ему тон. Для большей убедительности даже сплюнул в сторону.
— У нас тут золота не водится, и солдаты не нужны.
— Золота нам не надо. А что солдаты не нужны... — Дюран криво ухмыльнулся. — Дайте пару слов вашему старосте сказать. Глядишь, сами попросите, чтоб подольше у вас остались...
Конец первой истории.
5
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
