Долгая заря Ивана Ефремова

ДОЛГАЯ ЗАРЯ ИВАНА ЕФРЕМОВА

1. УДАР МОЛНИИ

— Смотри, Айса! — круглое лицо девочки вдруг вытянулось, а узкие глазки стали круглыми от удивления. -Большая гора двигается! Как в сказке!

— Это тебе кажется, Гиляна, — Айса даже не смотрит, она занята сбором кизяка. Матушка у девочек строга. Она накажет, если они будут лениться и принесут мало топлива. — Ты, наверное, перегрелась.

— Да, брось ты свой кизяк! — Сердится её сестрёнка. — Когда ты такое диво дивное ещё увидишь? Гора — и движется.

Айса наконец отрывает взгляд от земли и замирает от удивления.

— Ой, правда, бежим поближе, посмотрим, как так получается. — Девчонки бросили сухие лепёхи и рванули со всех ног в сторону чуда.

В дрожащем мареве разогретой солнцем степи маячила серая каменная громада. С первого взгляда она казалась совершенно неподвижной, но стоило чуть присмотреться, как движение в сторону Итиль-реки становилось заметным. Вот глыба миновала урочище Шарбулак , вот по пологому спуску скользнула к зеркальной глади солёного озера.

Девчонки с замиранием сердца следили за небывалым событием.

* * *

У калмыков есть легенда.

Однажды два ламы решили перенести с Тибета на Волгу священную гору. Они долго постились, медитировали, пели мантры. Наконец, взвалили на плечи гору Богдо и понесли. Они уже почти дошли до места, когда по дороге им встретились юные луноликие красавицы. У младшего ламы в голове промелькнула греховная мысль, силы на мгновение покинули его, и гора придавила монахов. Постепенно она пропиталась этой кровью. С тех пор стоит Богдо с красными от крови склонами.

6 сентября 1926 года (последний год 15-го круга ЭРМ). Астраханская губерния. Урочище Шарбулак. Палеонтологическая экспедиция на гору Богдо. Иван Ефремов

Резкий треск разорвал молнией влажный воздух урочища Шарбулак. Похоже, что период августовских гроз сместился на сентябрь. Молодому палеонтологу Ване Ефремову первый раз выпало руководить настоящей экспедицией. Он был страшно раздосадован такими погодными выкрутасами. Работать надо, а не от дождя по сараям прятаться! Начинающему исследователю не терпелось приступить к работе. Не зря же сам академик Комаров назвал его 'надеждой советской науки', или, может быть, по-другому, но как-то так понял сам Иван. А тут эта гадкая погода...

Из окошка мазанки, в которой разместилась препараторская лаборатория, прекрасно видно, как огненные змеи бьют прямо в плоскую спину горы Богдо. От досады Иван бьёт кулаком по хлипкой раме. Рама не выдержала удара и повисла снаружи глинобитной стены, раскачиваясь со скрипом на ржавом гвозде. В мазанку хлынул поток влажного и холодного воздуха. Громовые разряды стали слышны отчётливее. Казалось весь воздух сотрясался от грохота.

Может быть, благодаря этому Иван обратил внимание, что сегодня молнии как-то кучно норовят вонзиться в самую середину горы Богдо. Казалось, что их притягивает туда какой-то магнит.

'Не связано ли это с залежами каких-либо руд?' — мелькнула мысль в его голове. — 'Кости допотопных ящеров — это, конечно, интересно, но если мне удастся обнаружить новое месторождение...', что именно будет в таком случае, он не очень представлял, но слава великого геолога его манила.

— 'Вот бы найти медь или селитру...'. Внезапно резкий собачий визг отвлёк Ивана от светлых мечтаний.

На крыльце кто-то топал и гремел вёдрами.

— Пшёл прочь сволочь ушастая! — Пьяный мужской голос донёсся с крыльца. — Поразвели тут всяких шавок, человеку не пройти.

Тут же раздались тяжёлые удары в дверь. — Есть кто живой? — недовольно басил незваный гость.

— Входите, не заперто, — крикнул Иван, с раздражением отрываясь от разглядывания горы. Он не любил, когда обижали ни в чём не повинную животину. А то, что пришедший ударил приблудного кобеля по кличке Волчок, он ни капли не сомневался. Мысль, что сейчас придётся ещё и окно ремонтировать тоже не радовала.

В комнату препараторской ввалился, разя перегаром, худощавый высокий мужик с лицом, изъеденным оспой. В зубах дымилась вонючая самокрутка. Вид вошедшего вызвал у Вани отвращение. Тут же на память пришли его частые драки со шпаной. Хорошо, что он научился боксировать... Полезное умение.

— Комната для анжинера имеется? — пробасил, даже не поздоровавшись, верзила. — На станции сказывали, что в ентом дому анженеров селют. Ты малой тож, поди, анжинер?

— Да. Здесь есть ещё комната. Надеюсь, не вы инженер? — Иван тоже не стал здороваться. — Зачем Волчка ударили?

— А нечего на порядочных товарищей пасть разевать. Ишь, паскуда, хотел мне штаны порвать, контра недорезанная. — Мужик плевком пригасил цигарку и сунул окурок за обшлаг рукава. Потом смачно харкнул на пол и уставился на Ефремова. — Сам-то кто таков? Тоже, поди, контра? Не ндравится ему, как пролетарий собачку воспитыват...

— Иван Ефремов, начальник палеонтологической экспедиции Московского Университета. — Иван представился по полной форме. — Если у вас всё, то извольте покинуть помещение. Комната есть, можете вести сюда кого хотите.

— Рожа мне твоя не ндравится, — проворчал мужик, плюхнул на пол чёрный саквояж и повернул на выход. — Точно контрик. Я таких как ты в восемнадцатом... — Он не договорил, повернулся и, громко хлопнув дверью, оставил помещение.

Не успела дверь закрыться, как в хату вошёл невысокий упитанный мужчина в поношенном френче. На носу блестели круглые маленькие очки, а в руках он держал изящную двустволку, ища глазами, куда можно её пристроить.

— Бельгийка? — Иван решил блеснуть эрудицией.

— Вы разбираетесь в охотничьем оружии? — удивился вошедший. — Совершенно верно. Производство Анри Пипера. Шестнадцатый калибр, центральный бой. Отличная штука... Да-с! Кстати, зовут меня Юрий Александрович, прибыл в ваше распоряжение. Вы же и есть Иван Антонович Ефремов? — Он протянул руку для приветствия.

— Так и есть. Ефремов, начальник экспедиции, — ответил Иван. — Дорогая, наверное, игрушка? Можно посмотреть?

— Не сказать, чтобы очень, — протягивая ружьё, сказал инженер. — В 1911 году в Нижнем отдал за неё месячный оклад.

Горный инженер Макаров . Юрий Александрович был матёрый геологический зубр, бродивший по Поволжью ещё с профессором Докучаевым . Макаров прекрасно знал район соляного озера, ведь именно он изобрёл и построил первый соляной комбайн. Экспедиция Университета должна была работать под его руководством, но Макаров наотрез отказался от поста начальника.

— Мне надо солесос до ума доводить, — рассказывал он позже Ивану, прихлёбывая горячий чай. — Знаете, сколько солеломов здоровье своё губят? Так я вам, милостивый государь, скажу. Все, кто соль здешнюю добывает. Да-с!

Я вижу свою задачу в первую очередь именно в этом. А вам я помогать буду, тут даже не сомневайтесь, но не более.

В тот же день Макаров собрался в окрестности Большого Богдо. Местные киргизы видели там, на днях стадо сайгаков. Рога этих антилоп по поверьям обладают лечебными свойствами , и Макарову, как человеку любознательному, было интересно проверить эти легенды. Кроме того, свежее мясо — прекрасное дополнение к скудному экспедиционному пайку.

Планы порушила погода. С утра ещё ярко сияло солнце, но уже к полудню тучи заволокли небосвод, и разразилась мощнейшая гроза.

— Юрий Александрович, — голос молодого геолога вдруг сорвался на фальцет. Он торопился поделиться с авторитетным товарищем мелькнувшей в голове мыслью. — Смотрите! — Он кивнул в сторону окна. — Садит в одно место! Как будто им там мёдом намазано. Никогда такого не видел, даже не верится!

— Милый Ванечка, — Юрий Александрович Макаров, опытный изыскатель, снисходительно улыбнулся и положил руку на плечо молодого начальника. — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам... В жизни чего только не случается. Да-с! Хотя я тоже не припомню, чтобы так кучно молнии били. И заметьте, молодой человек, дождь при этом совсем не сильный. Хотя грому и молний много.

Макаров подошёл к окну и, заватив рукой раму, втянул её в комнату. Повертел в руках, потом изловчился и аккуратным движением поставил на место. По стеклу побежкали капли дождя, ни о какой охоте речи уже не шло.

Ритмичное постукивание капель внезапно навело Ефремова на новую мысль.

— Юрий Александрович! — голос его обрёл твёрдость. — Вы как хотите, а я схожу на Богдо прямо сейчас. Гроза закончится, и не найти будет следов куда молнии попадают.

— Нет, ну, вы Ваня, как придумаете... — Макаров уставился на студента. — До горы ходу не меньше часа. Вы промокнете как цуцик, потом полчаса будете по скользкому склону наверх карабкаться. Во-первых, ногу вывихнете, или не дай бог, шею свернёте, или молнию поймаете... Плёвое дело, между прочим, в такую-то непогоду. Да-с. А во-вторых, вы пока дойдёте, гроза закончится. Вы только промокнете, потом простынете, и конец на этом нашей с вами экспедиции. Я вот точно никуда не пойду, мне моё здоровье дороже. Хотя должен вам признаться, планировал сегодня на сайгу поохотится. Но видать не судьба...

— Ну, как хотите. — Глаза Ефремова уже горели азартом. — Но я вас не понимаю! Как можно пропустить такое интересное небывалое природное явление? До сумерек ещё часов шесть. Час мне на дорогу туда и час обратно. Думаю, что часа, чтобы выяснить, что там творится, мне хватит. Если через три часа меня не будет, берите мужиков из солерубов и отправляйтесь наподмогу. Вдруг, я и в самом деле навернусь.

Он запахнул плотнее полы шинели, нахлобучил картуз, подхватил сидор с инструментом и, оскальзываясь, на мокрой глине, побежал в сторону темнеющей на горизонте горы. За пеленой дождя красноватый массив превратился в угрюмый серо-синий силуэт.

— Альпеншток возьмите! Что же вы, молодой человек... — с укоризной буркнул Макаров, выскочив вдогонку с палкой в руке. — Ну, нельзя же так, в самом деле.

* * *

Тучи издали пугали вибрирующим грохотом. Они ползли, как лохматые мамонты, набрасывая на степь серый сумрак. Страшные удары раскалывали воздух, землю и весь мир. Слепящие вспышки переходили в извилистые полосы огня, бороздившие небо по всем направлениям. Гроза была настолько мощной, что у Ефремова от грома мутилось в голове, а уши отказывались слышать.

Дорога до подножия заняла больше запланированного часа, а подъём по мокрому и крутому склону оказался труднее, чем Иван предполагал. К счастью, предсказание Макарова не сбылось, и Ефремов успешно преодолел подъём. Гроза продолжалась, молнии продолжали вонзатьсяь в плоскую вершину Богдо, а молодой геолог пытался уловить закономерность в 'стрелах Перуна'.

Яркие, дёргающиеся, сияющие столбы в сопровождении оглушительного грохота вставали повсюду. Иван шёл туда, где сверкание и грохот превращались в сплошной огонь и рев. В руке у него был зажат штуфенхаммер, а в кармане — деревянные колышки.

Странное покалывание пронизывало все тело, в ноздри бил резкий, кружащий голову, запах озона. Тело коченело под порывами ветра. Ноги оскальзывались на мокрых камнях, путались в жестких ветках багульника, травах и корневищах.

Огненные столбы били так мощно, что Ефремову стало страшно и он решил лечь на землю. Самоубийцей он не был. Словно по заговору природы, скопления молний оказывались в таком отдалении, что он не успевал доползти, а близкие разряды гасли слишком быстро. Иван напоминал себе черепаху, гоняющуюся за птицами. Насмешливо и свободно молнии уносились вдаль в тот самый миг, когда он, казалось, уже приблизился к месту их буйного танца. Много раз, совершенно выбившийся из сил, он впадал в беспамятство и лежал, поливаемый холодным грозовым дождем, пока особенно резкий порыв ветра не приводил его в себя. Но воля к борьбе не иссякала, и, может быть, только насыщенная электричеством атмосфера священной горы спасала его от падения с кручи. Три-четыре раза молнии ударяли так близко, что Ефремов на время слеп и глох. Назревала трагедия, сулившая бесплодный конец его усилиям. Близкая молния слепила, а дальняя не позволяла определить точное место удара

Непрерывный грохот будто вдавил Ивана в землю. Он крепко зажмуривал глаза, чтобы не ослепнуть от встававших перед ним гремящих столбов огня, плясавших, извивавшихся исполинскими бичами, хлеставших по всем направлениям, сотрясая небо и горы.

Иван упорно полз, обливаясь потом под холодным дождём. Оглушительный треск раздирал окружающий мир. В какой-то момент он перестал слышать грохот разрядов, ощущая раскаты лишь по сотрясению воздуха. В глазах струилась светящаяся пелена. Он тряс головой, протирал глаза, но пелена не проходила. Это был конец. Как мог он теперь достигнуть своей цели? Детская обида на нелепую судьбу, продолжавшую бить его, нанося удар за ударом, потрясла до глубины души. Ефремов всхлипнул, опуская отяжелевшую голову на мокрую землю и вжимая в глинистую почву пылающий лоб. Прикосновение к земле исцелило, струящаяся пелена неожиданно спала с глаз. Он увидел совсем близко целый пучок зеленых молний, ударивших в бугор, заметный по невысокому останцу. Там! Ловя ртом воздух пополам с пахнущей озоном водой, Иван рывком бросил тело вперёд, цепляясь за кочки, щебень, кустарник ободранными в кровь руками. Очередной удар неожиданно пришёлся почти по телу. Он отшвырнул парня прочь от желанной цели и обдал смертельным жаром. Стена огня встала перед ним, земля содрогнулась, и день превратился в ночь. 'Я ослеп' — констатировал мозг. Сознание помутилось. Медленно ворочая мыслями, геолог подумал о совершенной им ошибке. Где же записка на случай, если он не переживет этой грозы? Едва он полез негнущимися пальцами за отворот шинели, как оно случилось... Все тело до кончиков пальцев пронзило ужасающее ощущение — обжигающее, рвущее и в то же время оглушающее смертным покоем. Он не почувствовал ничего, только вытянулся в сильнейшей судороге, когда разряд вонзился прямо в темя.

Мгновение спустя тело молодого палеонтолога растворилось в воздухе. Как по мановению волшебной палочки, сразу закончилась гроза. Ещё через четверть часа о ней напоминали только лужи, парившие на ярком солнце.

6 сентября 1926 года. Урочище Шарбулак. Инженер Макаров

Сразу после грозы Юрий Александрович с группой солеломов, поднялся на вершину Богдо и до самого захода солнца искал следы Ефремова. Тот как сквозь землю провалился. Макаров сначала собрался ехать на станцию этим же вечером, но немного подумав, отложил доклад на следующее утро.

Едва солнце поднялось над горизонтом, как радостный лай Волчка оповестил округу о том, что кто-то из знакомых появился рядом с домом. Макаров, уже одетый в дорогу, распахнул дверь и чуть не обомлел от неожиданности.

От ворот вышагивал потерянный начальник экспедиции. Был он бодр, румян и даже как будто раздался в плечах. Вот только старой выгоревшей шинели на нём не было. Галифе, гимнастёрка и даже сапоги были, а шинелки нет, хотя ночи уже по-осеннему прохладны.

— Утро доброе, Юрий Саныч! — поприветствовал инженера Иван. — Вы, случаем, не меня искать собрались?

— Не угадал, студент, — довольно сказал Макаров. — Тебя мы вчера с ребятами весь вечер искали. Всю гору облазили... Да-с! Тебя где носило?

— Если бы я знал. — Ответил Ефремов, поднимаясь на высокое крыльцо. — Чайку бы, а то так пить хочется, что переночевать негде.

Внезапно, он осознал, что перестал заикаться.

Последнее, что он помнил, был мощный разряд молнии, ударившей прямо рядом с ним. Потом он потерял сознание, а очнулся от того, что какой-то старый калмык грузил его на лошадь. Дорджи нашёл его верстах в пяти от Богдо и помог добраться до стоянки экспедиции. Как он там оказался, Иван вспомнить так и не смог.

2. ПОДКИДЫШ ШАКТИ

Ленинград, Невский. д. 19. Редакция издательства 'Мысль'. Ответственный редактор Валентин Стенич и Иван Ефремов

Всю осень 1926 года, всю зиму и всю весну Иван Ефремов прилежно трудился над записками под рабочим названием 'Долгая Заря'. От выполнения обязанностей в лаборатории палеонтологии и занятий в Университете его никто не освобождал, времени у Ивана было крайне мало. Потому работу над рукописью он закончил только к апрелю следующего 1927 года. Получилась солидная пачка в сотню листов, покрытых убористым почерком.

Первым читателем он хотел сделать своего научного руководителя Петра Петровича Сушкина. Несмотря на то, что Иван годился мэтру российской палеонтологии во внуки, они отлично ладили и легко понимали друг друга. Оба по натуре были исследователями, настоящими путешественниками в 'незнаемое'. Поэтому и доверил Пётр Петрович руководство экспедицией на Баскунчак с поиском окаменелостей восемнадцатилетнему мальчишке. Чутьё настоящего учёного редко его подводило. В тот раз тоже экспедиция получилась богатой на результаты. Вот только кроме кальцинированных останков древних ящеров, Ванька привёз странную историю.

Ему не то приснилось, не то пригрезилось, что после удара молнии попал он на борт космического корабля, аж за две тысячи лет вперёд от настоящего времени. Молния и в самом деле могла попасть рядом с ним, что вызвало у парня изменённое состояние сознания. Результатом этого стали яркие галлюцинации. Так решил Сушкин и посоветовал молодому коллеге изложить содержание видений на бумаге.

Полгода Иван ночами трудился над рукописью. В апреле отдал академику.

— Пётр Петрович, я закончил. — Сказал он довольно. — Извините, но перечитывать не стану, если начну, то ещё на полгода эта бодяга растянется. Устал.

— Прекрасно, прекрасно, — протянул Сушкин, забирая протянутую папку завязанную тесёмками. — Мне самому читать некогда, хоть и не скрою очень любопытно. Иван, вы не будете возражать, если я дам почитать Асе Свитальской ?

— Эх, жаль, я хотел, чтобы Вы, Пётр Петрович, лично... — в голосе Ефремова слышалось сожаление. — Она же девчонка совсем.

— Девчонка, или не девчонка, но образование у неё хорошее, — усмехнулся Сушкин. — Главное, что у неё папа академик. — Он ткнул указательным пальцем в потолок. Но даже это не главное. Главное, что у меня времени нет. Я бы и хотел прочесть, мне, в самом деле, очень интересно, но как говорили древние — 'Ars longa, vita brevis'.

* * *

Ася Свитальская залпом 'проглотив' за ночь записи, утром уже делилась с отцом впечатлениями.

— Это что-то невероятное! — Воскликнула она, едва появившись в столовой. — Папа, надо сделать всё для того, чтобы этот роман увидел свет! Да-да, это именно роман, не смейся!

— Я и не собираюсь смеяться, — уверил дочь профессор, пряча в усах добрую усмешку. — Мне крайне интересно, чем так взволновал тебя этот мальчик. Этот Иван Ефремов кажется всего лишь на год старше тебя... Хотя должен признать, фактура у него привлекательная. Сложен парень прекрасно.

— Перестань, папа! — покраснела Ксения. — Там такие идеи! Такие пророчества! Папа, ты должен сделать так, чтобы этот роман напечатали.

— Перестань, Асенька! Ну, почему ты считаешь, что я должен? Да и нет у меня такой возможности.

— Папа! Как ты не понимаешь? А ещё профессор... — Ксения капризно сжала губы. — Такие идеи требуют всестороннего общественного обсуждения. Этот Иван дал картину коммунистического будущего! Написал он коряво, тут не поспоришь, но это всего лишь вопрос литературной обработки. Это не главное! В редакции много бездарей умеющих гладко излагать банальности. Главное — идеи, прогнозы, предзнаменования, утопии...

— Вот! — рассмеялся Николай Игнатьевич. — Утопии... Впрочем, хорошо. Пусть будет по-твоему. Кажется, у мамы какой-то родственник работает у Вольфсона . Поговори с ней, пусть через него передаст. Как раз его издательство такими утопиями промышляет.

Лев Владимирович Вольфсон заинтересовался рассказом заместителя, о так понравившемся его племяннице тексте. Он устал слышать обвинения идеологических работников Ленсовета и Ленглавлита в аполитичности, в низкопробности и ангажированности. 'Если там и в самом деле увлекательно подаётся идея светлого коммунистического будущего, то это может и вопрос с Главлитом снять и привлечь читателя' — думал он, разговаривая с Лотманом.

— Недо попробовать! — сказал Вольфсон вслух. — Передай сестре, пусть приходит этот их самородок. Побеседует со Стеничем . Тот же у нас дока. В пять минут раскусит, стоит с ним дело иметь или... — Вольфсон сделал рукой жест, как будто отмахнулся от назойливой мухи.

* * *

Валентин Стенич был очень недоволен. Поручить ему, мастеру и знатоку стилистических особенностей романской и германской лирической поэзии, сочинить заключение на какой-то графоманский бред! Но от директора зависела зарплата... Ах, эти пошлые деньги... Но без них жить неудобно, он пробовал. В свои тридцать лет Стенич уже попробовал и революционной романтики, и изысканной богемной жизни. Последняя ему понравилась, но денег требовала не в пример больше.

Тяжёлая стопка исписанных бисерным почерком листов привела его в ужас. Он не смог прочитать и половины. Бросил сначала на первой главе, потом взял себя в руки и одолел ещё пару страниц. После этого у него заболели зубы, челюсти и мозг прямо в черепной коробке.

Что касается коммунистических идей обильно рассыпанных по всему повествованию, то они не вызвали у Стенича не то чтобы восхищения или омерзения, нет. Они не показались ему даже оригинальными. Всё это изложено ещё в работе так почитаемого большевиками Энгельса. Только обёрнуто в подобие художественности.

Когда Валентин Осипович попытался донести до директора издательства всё, что думает по этому поводу, то был поражён в самое сердце, услышав резкую отповедь.

— Валя! Это же прекрасно! Это то, что нам нужно! Языком литературы передать идеи коммунизма. От нас тогда Главлит отстанет, может быть, даже от Ленсовета заказы появятся, да, чем чёрт не шутит, может в Москве заметят.

Поэтому тебе, Валя, придётся встретиться с этим самородком. Как там его? Ефремовым? Да... И рассказать, как правильно пользоваться пишущими инструментами, чтобы текст получался читабельным, чтобы... — он сделал многозначительную паузу. — В общем, ты понял.

Три дня до назначенного срока пролетели быстро.

Сегодня пришёл автор, чтобы возрадоваться счастливой вести о приёме в печать его 'великого творения'.

На столе второго редактора лежала папка с текстом. Перед Стеничем на стуле сидел крепкий высокий парень, совсем не похожий ни на учёного, ни на литератора. Больше всего он напоминал пролетария с плакатов. Крепкие кулаки лежали на коленях, словно дожидаясь, когда можно будет ковать и крушить.

— И так, Иван Антонович, — Стенич протёр круглые очки и раскрыл папку. — Очень приятно, что вы со своим замечательным романом обратились именно в наше издательство. В целом, на общем идейно-политическом уровне, ваше произведение вызывает определённый интерес. Чувствуется, что вы внимательно ознакомились с трудами Фридриха Энгельса и Карла Маркса.

Он сделал паузу и глянул поверх очков на посетителя. Тот сидел, не меняя позы и не выказывая волнения.

— Но я обязан сказать вам, уважаемый Иван Антонович, что в том виде, что вы нам представили, текст опубликован быть не может.

— Почему? — спросил Ефремов. — Если, как Вы говорите, он так хорош, то что мешает? Я согласен на любые коррективы, если будет сохранено главное. Главное это сохранить описание коммунистического общества в привлек-к-к-кательном виде. — Внезапно, наверное от волнения, вернулось заикание.

— Что ж вы так разволновались?Водички глотните. — вздохнул Стенич и пододвинул Ефремову графин. — Мне нравится ваш конструктивный подход. Мне нравятся ваши идеи. Мне не нравится стиль изложения. Вот послушайте. Он открыл вторую главу и начал читать вслух.

Орбита планеты Торманс. Звездолёт прямого луча 'Тёмное пламя'. Чеди Даан и остальная команда звездолёта

Вдруг свет в рубке звездолёта погас. Сразу чувство провала, падения в бездну придавило гаснущее сознание. Мучительное ощущение внутреннего нервного взрыва заставило Чеди Даан кричать надрывно и бессмысленно. На самом деле она лишь беззвучно шевелила губами. Ей казалось, что все её существо испаряется, точно капля воды. Потом ледяной холод сковал ее в глубине той бездны, куда она падала без конца...

Наконец, падение закончилось. Тело обрело цельность. Появилось восприятие света и цвета. Появилось ощущение низа и верха. К Чеди вернулось сознание. Струйки тонизирующей газовой смеси тихо обвевали ее покрытое потом лицо. Медленно, боясь не пережить вторичного распада сознания, Чеди скосила глаза на экраны справа. На них не виделось ничего, кроме мутной и серой пустоты. Налево, где раньше сияла светоносная мощь миллионов солнц центра Галактики, тоже виднелась непроглядная чернота. Чеди встретилась глазами с Фай Родис. Та слабо улыбнулась и, видя, что Чеди собирается что-то сказать, приложила пальцы к губам.

Гриф Рифт, Див Симбел и Соль Саин сдвинули свои кресла. В треугольнике их плеч и голов светилась теперь невысокая, прозрачная, как хрусталь, колонна. Внутри неё по едва различимой спирали текла похожая на ртуть жидкость. Малейшее замедление или ускорение ее потока вызывало скачок одной из стрелок больших циферблатов и короткий требовательный гудок откуда-то из подножия пульта. С гудком все три головы вздрагивали, напрягаясь, и снова впадали в оцепенение, едва стрелка возвращалась на черту.

* * *

Стенич перестал читать. Поднял глаза на посетителя. Улыбнулся ободряюще.

— Начало неплохое. Сразу появляется интрига. Правда пока не понятно, кто есть кто, и что вообще происходит. Это хорошо. Вот то, что присутствует некоторая манерность, не очень хорошо... Этот кусок вполне в духе модного в наше время фантастического машинного направления. Дальше не так благостно.

Он поискал глазами место, на котором остановился.

* * *

Яркая вспышка резанула по глазам палеонтолога. Ефремов, преодолевая очередной приступ боли, рефлекторно зажмурился. Боль исторгла из горла мучительный стон. Иван пришёл в себя, открыл глаза и увидел над собой овал чёрного лица с широким плоским носом на слепящем белом фоне. 'Преисподняя, — пронеслась мысль в голове. — Выходит, не врали попы про чертей и Адское пекло...' — подумал Иван, но додумать не успел, так как 'чёрт' схватил его за плечо и начал тормошить, причиняя дикую боль. Сознание сжалилось над телом и снова угасло.

— Похоже, что организм сильно обожжён, поэтому при любом прикосновении наступает болевой шок, и сознание отключается, — рука инженер-программиста Сола Саина застыла в направлении человека. — Трогать его сейчас, как пытать калёным железом.

В рубке в этот момент находились члены команды, ответственные за прохождение кораблём границы нуль-пространства и Фай с Чеди. Все пятеро приблизились к внезапно возникшему на борту человеку, пытаясь разглядеть, кто же это оказался у них в гостях.

Со стороны пришелец смотрелся кучей мокрого тряпья, со следами травы и глины. Такой грубой тканью не пользовались на Земле уже тысячу лет. Под ней угадывалась достаточно крупная фигура гуманоидного типа. Существо, после того как Соль попробовал вступить с ним в контакт, признаков жизни не подавало.

Соль попробовал снова осторожно потянуть вверх край грязно-зелёного полотна, оказавшегося капюшоном. Полоса ткани отделилась, оставшись у него в руке. От неё посыпались на пол кусочки сажи. В воздухе рубки запахло гарью.

Под обгорелыми лоскутами показалась голова молодого мужчины. Чётко очерченные скулы, щёки и подбородок покрывала грубая щетина, волосы мокрыми прядями липли ко лбу и вискам.

— Состояние болевого шока, — повернулся к друзьям Соль Саин. — С ним случилось что-то страшное, но парень остался жив. Надо его к Эвизе побыстрее. Пусть практикуется. Мы-то народ здоровый.

— Только будьте с ним аккуратнее, мы не знаем его биологии, он вполне может оказаться носителем паразитов, — Фай Родис решила напомнить, кто главный на борту. — Кроме того бывают повреждения, при которых неправильные манипуляции могут...

— Сразу видно историка-гуманитария, — усмехнулся Гриф. — Файечка, милая, у тебя данные из твоей любимой ЭРМ . Наша медицина дальнего космоса сейчас такие чудеса вытворяет! Лично видел как человека, разрубило стальным тросом пополам. Все думали, что уже точно не жилец, а через пару недель я с ним уже в футбол играл. Тут абсолютно целый организм... Ну, может, обгорел чуть больше, чем нужно, чтобы остаться в живых. Но стоны мы все слышали, значит он жив. Что же до паразитов, то есть специальные препараты. Так что беспокоиться не о чем. Наша Эви — спец высшего класса.

Все знали, что помещённый в ёмкость с раствором регенерации, организм сможет восстановиться, как бы сильно не был повреждён. Умный ОМН, носивший в быту название 'ЭрВэ', считывал программу формирования тела прямо с ДНК. Тело на Земле научились восстанавливать полностью и даже с улучшенным состоянием органов и членов. У человека прошедшего через ОМН исчезали старые шрамы, новообразования и возрастные изменения. Главное, чтобы неповреждёнными оставались доли мозга ответственные за память. Иначе, даже восстановленный физически, человек терял признаки личности.

* * *

Первое, что Иван почувствовал, когда сознание снова вернулось, — тупая боль в области затылка. Боль распространялась в шею, спину, поясницу достигая ягодиц... Чем яснее становилось сознание, тем невыносимее делалась боль. Иван попытался изменить положение тела, но боль снова огненным бичом ожгла тело, вынудив сознание отключиться.

В очередной раз он пришёл в себя после укола в области груди. Боль от укола показалась незначительной и прошла быстро. Сквозь веки пробивался яркий белый свет. Иван с трудом попробовал открыть глаза. Полупрозрачная жёлто-янтарная пелена не позволяла что-либо разглядеть. Он вспомнил, как носился в погоне за молниями на вершине Богдо, вспомнил слепящий блеск чудовищного разряда... Вспомнил боль, пронзившую тело. Дальше полоса беспамятства. Потом какой-то светлый зал... Голоса... Яркий свет, чёрт с вывернутыми губами и широким носом... Снова боль, и снова провал.

Природное здоровье помогло Ивану. После укола тело ощущало только покой и приятное умиротворение. Боли не было. 'Вернее сказать, я не ощущаю боли' ѓ— подумал про себя Ефремов. Рефлекторно лёгкие попытались втянуть воздух, но раствор заполнял и трахею, и бронхи, и все альвеолы и капилляры. Такова была технология регенерации — все полости организма, имевшие выход наружу, были заполнены.

Сквозь янтарную пелену пробивались неясные тени. Их мелькание сопровождали звуки женского голоса. Речь звучала невнятно, явно не русская. Но Иван почему-то прекрасно понимал всё, что говорили присутствующие. Вернее, понимал он значения отдельных слов, но вот смысл разговора в целом ускользал, потому что был настолько невероятен, что разум отказывался принимать такое.

Иван попробовал поднять руку, испытывая жгучее желание протереть лицо от странного тумана, мешающего ему рассмотреть, что происходит. Но, ни руки, ни ноги поднять не удалось. Голова тоже не поворачивалась. Конечности и корпус были прочно зафиксированы на чём-то достаточно мягком, чтобы не причинять неудобства.

— Фай, сейчас РВ сольём и можно будет парня исследовать. — грудной голос раздался прямо над его ухом. — После курса гипно-педии с ним можно будет даже поговорить.

— Хорошо, что научились обучаться во сне, — подключился к разговору Гриф Рифт. — Он сможет рассказать, как на борт попал?

— Вред ли он это знает. Уж больно грязное было его верхнее облачение.

— А он не принесёт нам какую-нибудь заразу?

* * *

— Вы чувствуете? Слышите, как коряво?

Стенич отчеркнул карандашом целый абзац.

— Поработайте над этим местом. Читателя надо уважать. К тому же, ваш замысел это не повлияет.

Про мелочи в виде построения предложений, про странную лексику я говорить не буду, это, конечно же, корректор поправит. Стоить будет денег, но без денег в нашем деле никуда, сами должны понимать.

Он откинулся в кресле. Минуту подумал и предложил.

— А давайте, сейчас Вы, Иван Антонович, будете читать, а я послушаю?

Иван трясущимися от волнения руками принял папку. Нашёл глазами место, на котором остановился Стенич и начал чуть заикаясь...

Орбита Торманса. ЗПЛ 'Тёмное пламя' Гриф Рифт, Эвиза Танет, Иван Ефремов

— Гриф, ты разве забыл, что в состав РВ входи мощная доза дезинфектора? — Эвиза Танет с удивлением посмотрела на командира корабля.

Гриф Рифт был настойчив. — Мы не знаем, откуда взялся пришелец, не знаем, какая у него биологическая структура и как его симбиоты отразятся на наших организмах. Поэтому приказываю, — в голосе командира звякнул металл, — приказываю вступать в контакт с неисследованной формой жизни только при полном комплекте биозащиты. Приказ понятен?

— Так точно, капитан Гриф! — Эвиза недовольно качнула глянцево-гладкой головой и начала набирать на пульте необходимые команды для слива регенерирующего состава. Время от времени она переводила взгляд на камеру, в которой на высоком столе мягкими ремнями зафиксировано тело молодого мужчины. Тело привлекало внимание волосяным покровом, особенно густым на голове, в паху и на груди. Из-за обилия волос оно выглядело неопрятно, но притягательно в своей дикости. На Земле волос на теле не носили уже давно за исключением ресниц и бровей.

Наконец, Эвиза, закончив анализ, дала команду на очистку. Стол с телом из замкнутой капсулы снова превратился в поверхность на возвышении, удобную для медицинских манипуляций. Тёмно-янтарная субстанция быстро стекла в резервуар рекуперации. Восстановление успешно завершилась. Подопечный пришёл в сознание и сразу попытался подняться. Его в тот же миг скрючило. Он дёрнулся, завалился на бок и, кажется, снова в который раз потерял сознание. По телу прошла волна спазма. Рот распахнулся и из него хлынул поток янтарной жидкости. Организм около минуты исторгал из себя остатки раствора. Обессиленный пациент подтянул руки и ноги к груди и замер в позе эмбриона. Его тело сотрясала крупная дрожь.

* * *

Постепенно мутно-жёлтая пелена перед глазами Ивана становилась всё светлее и светлее, пока всё пространство перед его взором не затопил яркий белый свет, падавший сверху. До слуха донёсся резкий щелчок и тут же мышцы рук и ног почувствовали свободу. Голова на противодействии качнулась вперёд. Он попытался сесть, но едва упёрся руками в поверхность лежанки, как его согнуло судорога. Он рефлекторно завалился на бок. Живот напрягся, а изо рта и носа хлынул поток жидкости горько-солёной на вкус. Ноги подтянулись к груди, руки обхватили колени, а голова свсилась с края. Ещё минуту спазмы сотрясали организм. Наконец, он замерл в облегчении. Дышать полной грудью Ивану было страшно, и он ограничился поверхностными вдохами.

* * *

Стенич сделал знак остановиться. Ефремов замолчал.

— Вы слишком сильно увлекаетесь физиологическими подробностями. Настолько натурально, что даже у меня тошнота к горлу подступила, — сказал редактор и откашлялся, прочищая горло. — Такая точность в художественном произведении совершенно лишняя. Лучше убрать. А вот приборы навигации опишите подробнее.

* * *

Перед глазами, в нескольких метрах виднелась матовая чуть подсвеченная вертикальная поверхность бледно-зелёного цвета переходящая вверху в тёмно-малахитовый потолок. С потолка яркие диски роняли белый мягкий свет. Граница между стеной и потолком не просматривалась, и это почему-то сильно беспокоило Ефремова. 'Неужели это и есть Преисподняя? — появилась странная мысль. — А где котлы и сковородки?'

Двигаться не было ни сил, ни желания. На память пришло пережитое, казалось, совсем недавно приключение на горе Богдо. Вспомнились аршинные жгуты голубого огня, с грохотом и треском разрывающих воздух, дождь, заливающий глаза, скользкая глина на покатых скалах под подошвами сапог. Вспомнилась и жгучая боль в затылке...

В поле зрения попало странное существо, с первого взгляда напоминавшее портновский манекен с блестящей деревянной головой, закутанный в белое полотно из непонятного материала.

Присмотревшись, Иван заметил, что полотно слегка прозрачно и сквозь него проглядывает человеческое тело. Когда снеговик наклонился, он понял, что 'голова' это всего-навсего защитный шлем. Сквозь прозрачное лобовое стекло виднелось миловидное женское лицо с большими голубыми глазами.

Иван внезапно осознал, что абсолютно наг. Он машинально попытался прикрыть низ живота. 'Снеговик', оказавшийся женщиной, протянул руку в тёплой и мягкой перчатке и нежно погладил его по плечу. Перед Ваниными глазами опять опустилась пелена лёгкого тумана, ноздри втянули воздух пропитанный запахом медовых трав, и он погрузился в приятный сладкий сон.

* * *

На борту 'Тёмного Пламени', по принятому положению о дальних исследовательских экспедициях, управление было разделено между капитаном корабля Грифом Рифтом и начальником экспедиции Фай Родис. Фай отвечала за проведение научных исследований. Гриф — за безопасность и точность навигации. Если Гриф руководил в основном астронавигаторами и инженерами, то Файя Родис координировала работу исследователей. Появление пришельца затрагивало обе сферы деятельности, поэтому занимались им и Фай, и Гриф.

Эвиза Танет, довольная состоянием подопечного, стянула белую паутинку медкомбинезона и кинула его в деструктор. Сквозь лёгкий шелест ионизирующего душа она услышала срочный вызов центра управления. Быстро накинула любимый рыжий паричок, воткнула в него белую розу, только сегодня распустившуюся у неё в каюте, и отправилась на доклад. Пациент спал, а корабельный анализатор приблизительно через час выдаст полный цитологический и генетический анализ.

Первый вопрос руководства касался как раз нового подопечного.

— Долго он проспит? — Фай Родис, как обычно, была серьёзна. — Нам придётся как-то с ним контактировать.

— И когда будут готовы анализы? — Грифа больше беспокоила о безопасность экипажа. — Всё-таки ксенобиология ещё не достаточно совершенна.

— Проспит паренёк часов восемь, может девять. — Эвиза пожала плечами и посмотрела снисходительно на начальников. — Зависит от параметров организма, прогнозировать можно с точностью до часа.

Анализы получим не позднее чем через пару часов. Но я вам и без анализов скажу, что с вероятностью девяносто процентов, этот мальчик одного с нами биологического вида и, скорее всего, с Земли. Вещи, которые были на нём уже проанализированы. То, что сверху, покрытое частицами глины, супеси и растительной органики. Полотно балахона из хлопкового волокна, под балахоном, ещё несколько слоёв искусственных покровов, в том числе из шерсти мелких парнокопытных. Назывались животные, кажется, овцами. Контактировать нам с ним придётся, но я его мозг уже обработала по программе гипнопедии. Он уже сейчас может понимать нас и говорить с нами. По крайней мере, на том понятийном уровне, что ему доступен. Как здорово, что смогли создать такую штуку для обучения во сне.

— Думаю, что у нас всё-таки будут трудности в понимании. — Заметил Рифт. — Сукдя по облачению и волосяным покровам, этот экземпляр из какой-то дикой местности.

— Я, как историк напомню, что раньше на земле носили такую неудобную одежду, — Фай решила внести ясность. — Называлась она 'обмундирование' и использовалось в основном в силовых структурах.

— Но если парень с Земли, — Гриф вернул беседу к основной теме. — То как он попал на корабль? 'Тёмное Пламя' это не парусник древних мореходов. К нам нельзя проникнуть тайком. К тому же прямо в навигационной рубке. Да ещё и в грязной хламиде, как ты её назвала? Обмордиро...? Какое смешное слово...

— Об-мун-ди-рование.

— Обратите внимание на страшные пятна на голове, шее и спине? — Эвиза продолжила доклад. — Чёрные разводы на плечах, шее и спине. Страшно смотреть! В сочетании с оволошением, тело выглядит очень не эстетично. Ох уж эта щетина! Не то, что у современных мужчин. — Она нежно провела ладонью по мускулистой, гладкой и тёплой груди командира корабля.

— М-р-р-р, — шутливо промурлыкал Гриф. — Эви, не отвлекай меня от работы. Делу — время, потехе — час.

— Хорошо, милый. Могу тебе предложить лёгкое успокоительное, если не можешь сам регулировать порывы. Э?— Эвиза лукаво ухмыльнулась и тут же вернулась к деловому стилю. — Волосы на теле мы начали уничтожать около пяти веков назад. Сейчас даже на островах Забвения не найти людей с волосами. А у парня и на голове жуткая копна, и по всему телу чёрная щетина, как у древних. Но на щеках и подбородке она заметно короче, видно, что он пытался с ней как-то бороться.

— Каждый день скрести кожу лица... Бр-р-р. — Гриф нежно коснулся гладкой кожи на голове Фай Родис. — Всё-таки гладкая ровная кожа — не только красиво, но и удобно.

— А уж нашим древним сёстрам было каково? Постоянно ухаживать, заплетать, расчёсывать, красить. Ужас! При этом никакого разнообразия. То ли дело сейчас! Любой цвет, любой фасон... — Эвиза игриво тряхнула огненно рыжей шевелюрой. — И ухаживать не надо, выкинул в дезку и все дела.

— Прекратите болтовню, друзья! — Фай Родис перебила свернувший не в ту сторону разговор. — Эви, лучше скажи, что говорят анализы этого 'обмундирования'?

— Как я уже говорила, то, что ближе к телу — тканое полотно из волокон хлопка. Конкретно этот сорт произрастал в Хорезмском оазисе, это в Средней Азии. Верхний слой — шерсть овцы. Всё совершенно натуральное. Овечку и хлопок можно при желании восстановить. Генетического материала достаточно. — Эвиза вопросительно посмотрела в глаза командира корабля. — Может, попробуем? Никогда не видела древнюю овцу.

* * *

— Всё! С меня хватит. — Махнул рукой утомлённый Стенич. — Забирайте вашу рукопись и уходите с глаз моих. Всё очень и очень сыро. Кроме того, местами напоминает какой-то научный отчёт с непонятными терминами. Лысые космические женщины... Ф-фу, какой чудовищный бред. Отвратительно!

Местами у вас выходит неплохо, но этих мест совсем мало. К сожалению. Поэтому мой Вам совет, Иван Антонович. Начните с малых форм, с рассказов. Вы кто по специальности, извините, что-то запамятовал?

— Биолог, палеонтолог, — буркнул расстроенный сверх всяких сил Ефремов.

— По экспедициям, наверное, мотаетесь?

— Как же без этого? С мая по октябрь у нас поле.

— Вот и начните с этого. Талант у вас есть, это видно. А вот привычки к художественному слову нет.

Иван с печальным вздохом сгрёб в охапку листы своего романа. Лицо его выражало крайнюю степень разочарования. Забыв попрощаться, он выскочил из кабинета редактора, пролетел быстрым шагом по коридору и выскочил на Невский. Не обращая внимания на пешеходов и извозчиков, он миновал Мойку, едва не попал под судорожно звенящий трамвай на Адмиралтейском. Затормозил только на аллее Александровского сада. Осмотрелся по сторонам, нашёл свободную скамейку и плюхнулся, бурча под нос:

— Начните с малых форм... Пишите о том, что знаете... Сыро ему, понимаешь...

Он открыл рукопись на том месте, где закончил чтение.

* * *

— Нет уж, нам на борту только парнокопытных не хватает, астероид мне в дюзу, — Гриф протестующе поднял руку. — И без того дел до неба. Фай, ты лучше скажи, как попал к нам на борт этот... хм, молодец?

— У меня нет каких-то мыслей по этому вопросу. До выхода из нуль-пространства его точно не было, а как раз в момент перехода он вдруг ниоткуда появился. Очень странно это всё... Если рассуждать логически, то очевидна связь этих двух событий. Судя по первичному биоанализу, как я уже говорила, он с Земли, или с планеты заселённой переселенцами. Может с Торманса? Тем более что Торманс совсем близко.

— А в мозгах у него поковыряться, когда сможешь? — повернулся Гриф к Эвизе.

— Не раньше, чем жизненные показатели у него достигнут естественного уровня. Ты же должен помнить, что работа МС отнимает у человека много энергии. А наш подопечный только что избежал смерти. С помощью наших стимуляторов, я думаю, только к вечеру подключим. Но ты сильно не надейся. МС не читает мысли как книгу, он всего лишь отражает образы.

— Зачем тогда эта игрушка?

— Эта игрушка, — иронично передразнила Эвиза, — позволяет определить психотип, темперамент, характер. Можно будет предсказать особенности поведения, мышления, преобладающий эмоциональный фон, — врач на мгновение задумалась. — Впрочем, я уже без всяких приборов могу сказать достаточно много, но ничего о том, что тебя интересует, мой милый капитан.

— И что же?

— Мужчина. Молодой. Не более двадцати лет. Генетических дефектов не имеет. Пропорции тела правильные, сложение атлетическое, а значит, стремится к успеху, но склонен к риску. Уже в этом раннем возрасте наверняка старается подчинить своей воле других людей. Честолюбив, но может ради цели сдерживать эмоции. Как-то так. Впрочем, подробности он сможет рассказать тебе лично. Как я уже сказала, уже проведена гипнопедия.

— И на том спасибо, — недовольно буркнул командир. — Жду подробного анализа после завершения сегодняшнего вахтенного цикла.

— Слушаюсь, мой капитан! — Эвиза шутливо козырнула кулачком, приложив его к рыжей копне на голове.

После доклада она опять отправилась к подопечному. Ей и самой было любопытно, откуда он всё-таки взялся. Тот лежал в позе эмбриона, сладко посапывая. Обожжёные участки кожи постепенно приобретали нормальный вид. Регенерация шла быстро.

* * *

К началу отчёта, завершающего каждый корабельный день в круглом зале, который команда называла 'веранда', на центральной оси корабля, под пилотским сфероидом становилось шумно. Ни командира корабля Рифта, ни Фай Родис ещё не подошли. Они предпочитали задержаться на несколько минут, чтобы команда спокойно собралась.

На мягком приятном телу синтетическом ворсе, имитирующем живую травку, собрался вокруг Эвизы Танет женский состав экспедиции. Покрытие источало нежный аромат свежескошенной травы. Запах бодрил и освежал. Эвизе не терпелось поделиться с подружками впечатлениями о неожиданном госте.

— Девчонки! Какой интересный мальчик! — Эвиза наклонилась к Тивисе Хенако и Олле Дез. — Молоденький совсем, но физически развит не по годам. Я вам сейчас расскажу, вы просто сдохнете...

— Эви, не городи чепуху! — карие глазки Тивисы лукаво блеснули из-под ниточек нарисованных бровей. — Откуда на корабле в милях от Земли возьмётся человек?

— Взялся же откуда-то. Вселенная полна тайн и загадок. — Рассмеялась Эвиза. — Так вот этот мальчик с Земли! Но из другого времени. Слушайте, как у нас с ним первый контакт произошёл. Обхохочетесь!

Подружки непроизвольно сдвинулись ближе, соприкоснувшись коленями. Эвиза перешла на шёпот.

— Захожу я в лечебку. Естественно, после того, как регенератор уже отработал. Комбез я уже выкинула, на мне, вот как сейчас, ничего, — она скользнула ладонями вдоль тела. — Это же не официальная процедура. Подхожу к платформе с распростёртым тельцем. Он спит, ну прямо как младенец, слюнку пустил, улыбка счастливая... А сам весь такой волосатый. Представляете, девочки, на голове — волосы, на спине — волосы, на груди, на ногах, на попе... везде. Чёрная такая щетина, — она растопырила пальцы, — а внизу живота так вообще целый куст. Тестикулы даже не разглядеть.

— А пенис видно? — встряла в рассказ самая молодая участница полёта Чеди Даан. — Или он в волосах запутался до полной невидимости?

— До пениса дело дойдёт, не мешай, Чеди. — Эви отмахнулась от девушки и продолжила. — Трясу я его за плечо, ну, чтобы разбудить. Он смешно так брыкается, бормочет что-то непонятное, только слово 'мама' поняла. Потом вдруг глазищи как откроет, а они у него голубые-голубые, как незабудки... Как на меня уставился. Секунду смотрел, да как вскочит. Потом на себя посмотрел. Лицо покраснело, руками почему-то пенис прикрыть попытался, ага! Он у него приличного такого, размера одной ладошки не хватило. Мальчик бедный согнулся, скукожился весь... Лицо красное. Кровь к щекам прилила. Мне его даже жалко стало.

— У него, наверное, какой-то негативный опыт с детства, — Мента Кор выдала свою версию. — Так бывает, говорят, если в школе первого цикла случается что-то с сексуальным подтекстом.

— Думаю, что всё проще, — отмахнулась врач. — Скорее всего он из того времени, когда тело и всё, что с ним связано было под запретом из-за диких религиозных предрассудков. Слушайте, дальше будет ещё интереснее.

Вот стоим мы в лечебке. Я — красивая, впрочем, как всегда, и паренёк — скрюченный, ручки ножки подобрал, словно напуганная черепашка. Я предлагаю ему сесть на платформу. Для того чтобы сесть, ему надо руками о край опереться, а значит, жезл свой нефритовый явить, так сказать, во всей красе. Деваться-то ему некуда. Он ладошки убрал, а там та-акой аппарат! Представляете, девочки, он от моего вида возбудился и гордо так поднялся. — Эвиза ребром ладони рубанула по предплечью, показав длину детородного органа. — Не меньше двадцати сантиметров!

Эвиза медленно провела языком по губам. — В общем, я узнала, что зовут его Иван, что он действительно с Земли... из России.

— Стой! — остановила её Мента. — Как ты могла добиться таких деталей. Допустим под гипнопедией он мог узнать значения отдельных слов, но география то как?

— Мика, ты зря так волнуешься! — подмигнула Эви. — Я достаточно сообразительна, чтобы догадаться показать ему картинки. Начала с Солнечной системы. Он сразу к стене подбежал, в Землю пальцем ткнул. Попросил, чтобы я карту планеты показала. Мне не трудно, я и показала. Тут он, прямо как школьник первого цикла обрадовался и рассказал. Про Советскую Россию, про Ленинград, про университет...

— А ты смогла ему рассказать, откуда мы?

Эвиза не успела ответить. В середину зала вышла Фай Родис. На ней почему-то в этот вечер не было её любимого иссиня-чёрного парика. Блики играли на коже идеально ровного черепа.

— Друзья, извините, немного задержалась. Только что получены первые сигналы с Торманса. Я не могла утерпеть и взяла распечатку первых данных на наше сегодняшнее собрание. Знаю, что вам, мои родные, тоже будет интересно. — Она направила луч браслетного проектора на ближайшую стену. По световому пятну побежал ряд линейных символов и знаков. Все собравшиеся сосредоточились на тексте. К всеобщему сожалению, тот оказался слишком коротким. Общий вздох разочарования пролетел по залу.

— Единственное, что пока можно сказать, — тишину нарушил глубокий голос Родис. — Разумная жизнь сейчас на Тормансе есть. Цивилизация находится на достаточном уровне, чтобы обмениваться теле— и радиосигналами, но недостаточном, чтобы выходить в околопланетное пространство. К тому же до Торманса пока далековато. И мы ловим только самые мощные сигналы. Часа через два, как заверил меня наш милый Тор, — она кивнула в сторону планетолога. — Мы будем висеть практически на границе атмосферы планеты. А до этого важного события я предлагаю устроить небольшой праздник. Танцы, шутки и розыгрыши приветствуются.

— Можно мне слово? — вытянула вверх руку, привлекая к себе внимание, Тивиса Хенако. Не дожидаясь ответа, она тряхнула фиолетово-чёрными прямыми волосами парика в виде конского хвоста. — Праздник это хорошо, но к любому празднику надо подготовиться. Иначе будет скучно.

— Что ты предлагаешь, Тиви?

— Давайте перенесём фиесту на время после выхода на орбиту Торманса. Тогда праздновать можно будет не только успешное преодоление нуль-пространства, но и достижение цели полёта.

— Точно! — В зале появился командир корабля и встал рядом с Фай. — Тогда можно будет устроить трансляцию нашего праздника на всю планету! Мы же любим зажигать!

— Да! Да! Отлично! — криком поддержали все собравшиеся в зале члены экипажа.

— Гэнка! Ты мне спинку разрисуешь? — Тиви повернулась в сторону группы мужчин что-то тоже весело обсуждающих.

Гэн Атал, инженер броневой защиты корабля, занят обсуждением вариантов проникновения на борт чужого организма. Но на призыв Тиви откликнулся.

— С удовольствием, милашка! Ты мне за это на спине крылья чёрные изобрази. Идёт?

— Друзья! — Файя Родис опять призвала расшалившуюся команду к тишине. — Нам сейчас надо решить важный вопрос. Кто останется на корабле, а кто войдёт в наш 'экспедиционный корпус'.

— Разве это не известно? Нас же расписали ещё в момент формирования? — удивлённо подняла глаза на начальников Олла Дез.

— ОЛ, ты наверное, немного не поняла. На Земле были только предварительные прикидки. Окончательное решение мы должны были принять на месте. К тому же, теперь у нас возникла нештатная ситуация. Эвиза Танет планировалась в состав высадки, но скорее всего ей придётся остаться. За нашим гостем надо присматривать! Это очень интересный трофей. Прорыв в исследовании природы времени. Нам нельзя его терять.

— Нет! Я не согласная! — выкрикнула медик. — Мой врачебный долг — быть рядом с первопроходцами. А мальчика я предлагаю взять с собой, если кто-то боится оставить его на корабле. К тому же, интуиция мне подсказывает, что он здоров, как любой из нас и не требует специального наблюдения.

— Мальчик — ценный научный образец! — тоном, не терпящим возражений, завершила обсуждение Фай Родис. — Он должен вернуться на Землю в любом случае.

* * *

— Да, этот редактор, наверное, прав. — Пробормотал Ефремов, дочитав главу вслух. — Когда бубнишь, корявость текста коробит слух. Талант, если он и есть, то заметен только для специалиста. Учиться? Но как же тогда палеонтология? Да ну его на хрен, это писательство! Буду заниматься наукой. Все силы — науке, а там, если только... — он не договорил. Поднялся и быстрым шагом устремился в сторону института.

3. НА ОРБИТЕ ПЛАНЕТЫ НЕСЧАСТИЙ

5 апреля 1929 года. Ленинград. Палеозоологический музей. Препараторская при отделе позвоночных ископаемых. Иван Ефремов и Ася Свитальская.

— Ванька, знаешь, что мне папа что рассказал? — звонкий голос улыбчивой круглолицей девушки, казалось, отдавался эхом во всех углах ещё не полностью обустроенной препараторской. — Нет! Откуда? Я ещё тебе не рассказывала же!

— Ась, что ты прыгаешь, как зайчик, — Ефремов в это время вместе с младшим помощником Василием тащит тяжёлый лабораторный стол. — Сейчас мы это чудовище в угол задвинем, и ты мне всё расскажешь.

— Ты работай, работай, не останавливайся. — Звенел ехидный голос. — Папа сказал, что 'Горный журнал' взял твою статью к публикации. Помнишь, ты прошлой осенью про стегоцефалов писал?

— О! Хорошая новость! — довольно пробасил Иван. — Вась, шабаш, пойдем, посмотрим, как статья в печатном виде смотрится. Я ещё ни одной своей статьи в журнале не видел. Только смотри, осторожно! Индрикотерия не повреди.

— Не торопись, глупый! — Ася заливается смехом. — Я же сказала — приняли в печать, а не напечатали! Журнал со статьёй ты увидишь, дай бог, осенью. В лучшем случае через пару месяцев. Папа не сказал, в какой номер статья войдёт, но даже ближайший выйдет только в июне. Вань! Ты не понимаешь! Это уже не важно. Главное, что напечатают. У тебя будет первая настоящая научная публикация. Ты представь! Тебе только двадцать один год, а у тебя уже статья в серьёзном журнале.

Имя 'Вань' опять резануло ухо. Почему-то у Ивана Ефремова с этим сокращением его имени какие-то странные отношения. Стоило ему услышать 'Вань', как что-то неясное, томительное и одновременно горькое, как миндаль, поднималось из глубины души.

Вот и сейчас, когда Аська произнесла это магическое 'Вань' у него приятно заныло где-то внизу живота. Девушка подошла совсем близко, ухватила рукав его чёрного рабочего халата и притянула к себе.

-Пойдём сегодня к нам. — Прошептала она, нежно касаясь горячими губами его уха. — Папа просил позвать тебя на обед. Будет опять тебя агитировать к себе на кафедру. Вот я никак не понимаю, почему ты отказываешься?

— На обед — это хорошо. Покушать я люблю. — Иван проигнорировал последний вопрос. — Только мне вечером в порту надо быть. Баржа с солью приходит. Ребятам без меня тяжко придётся. Да и мне червонец лишним не будет.

— Какой же ты всё-таки зануда! И что я тебя так люблю, — Ася смеётся и, чмокнув парня в щёку выпархиваает из комнаты.

Орбита Торманса. Борт звездолёта 'Тёмное Пламя'. Иван Ефремов

Над головой Ивана светился потолок плавно переходящий в стены. Помещение казалось совсем не большим, не больше каюты сейнера, на котором он работал пару лет назад, когда тянул лямку матроса на Тихом океане. Женщина-ангел по имени Эвиза привела его сюда и велела отдыхать. Она ещё что-то говорила, но он не мог, как ни старался, оторвать глаз от коричневых ореолов, просвечивавших сквозь ткань медхалата, поэтому смысл её речей не уловил.

'Как хорошо-то на том свете! — пронеслась мысль в его голове. — Вот только не понятно, Рай это или всё-таки Ад'.

После встречи с женщиной-ангелом у него не должно было остаться сомнений, что он в Раю, но в памяти всплывало чёрное лицо с вывернутыми губами и белыми большими глазными яблоками. Явно же, что это был чёрт.

'Наверное, мне почудилось', — решил Иван про себя.

Оставался вопрос, почему ангелы говорят на незнакомом языке, но при этом язык Ивану понятен. По логике, раз они принимают в Царствие Небесное души человеческие, то и общаться они должны с душами по-человечески. Наличие женских половых признаков тоже не соответствовало представлениям об ангелах, но это почему-то Ивана не смущало. Ладно, отсутствие крылышек ещё как-то можно объяснить. Может ангелы летают силой божественной воли. Отсутствие волос на теле и даже на голове тоже понятно, так красивее, да и незачем ангелу волосья. Но для чего им женская грудь? А вот ещё странность, — зачем Эвиза проверяла его знание географии? А ведь как здорово на стене карта появилась! Цветная, подробная, чёткая, и с меняющимся масштабом.

Ваня лежал в сладостном безделье и думывал о странностях судьбы. Ему казалось, что прошло уже несколько часов. Сон больше не шёл. Никто к нему в каюту не заходил. Молодой деятельный мозг начал требовать каких-то действий. Проснулся инстинкт охотника за непознанным. Он свесил ноги с лежанки и осмотрелся.

В каюте кроме лежанки, на которой он сидел, ничего не было. Светящийся потолок, плавно переходящий в малахитово-зелёные стены, излучал тёплый чуть приглушённый свет. Иван провёл ладонью по краю бархатистой поверхности, тут же ягодицами почувствовал, что поверхность начала бугриться. От неожиданности он соскочил на пол. На ощупь пол приятно тёплый. Нога по щиколотку утонула в мягком ворсе. Но внимание привлекла поверхность, на которой он только что сидел.

Она двигалась. Невысокие валики перемещались вдоль неё. Иван осторожно положил руку. Характер движения сменился на радиальный. Смотреть на шевелящуюся зелёную поверхность одновременно и смешно, и жутковато. Казалось, под простынёй живут какие-то загадочные существа. Иван снова коснулся края. Движение стало быстрее.

'Так это автоматический массажист!' осенило парня. Здорово! Он расположился спной на 'живую' кушетку. Множество мягких молоточков начали колотить по телу от пяток до плеч. Рукой попробовал регулировать скорость движения. 'Хорошо, но скучно', — вскоре пришла в голову мысль. — 'Давай-ка, брат-Ванька, продолжим'. Он начал ощупывать край лежанки дальше. В результате нашёл регулятор света, запаха и температуры. Встроенный патефон обнаружился при нажатии на угол лежанки со стороны головного утолщения. Незнакомая мелодия звучала совсем как настоящая, никакому механическому патефону такое не под силу. Не всякий живой музыкант сможет так играть. По крайней мере, так казалось Ване. Звуки музыки, казалось, заполнила всё пространство небольшого помещения. Мягкая и плавная мелодия перемежалась со звуками птичьих трелей, падающих капель и шелеста листвы.

С другой стороны изголовья попалась кнопка открывающая пульт управления. После прикосновения прямо в воздухе возникла полупрозрачная картина с клавишами и кнопками. При этом контральто, похожее на голос давешнего ангела, произнёс:

— Система управления медицинского блока готова. Жду команды.

'Голос приятный, но не человеческий. Команды ждёт? А если покомандовать?' — пронеслось в голове молодого исследователя.

— Можно воды? — Он не придумал ничего более интересного. — Очень пить хочется.

В изголовье лежанки открылась створка и показалась ёмкость в виде прозрачной бутылки с забавным клювиком. В бутылке оказалась простая пресная вода комнатной температуры. Стоило поставить бутылку на место, как створка задвинулась обратно, оставив почти незаметный волосяной зазор в стенке.

Иван опустил ноги на пол. Ступни погрузились в упругий ворс, тёплый и чуть щекочущий. Круг вдоль стен позволил обнаружить помещение, отгороженное глянцевой твёрдой перегородкой с множеством непонятных экранчиков, каких-то пупочек и рычажков. Внутри перегородки что-то негромко переливалось и булькало.

Иван вернулся к полупрозрачной панели, продолжавшей висеть в воздухе над лежанкой. Не успел он придумать ещё какой-нибудь вопрос, как часть стены исчезла и в комнату вошла его давешняя прелестница. На этот раз её голову украшала огненная грива волос с большой белой розой. Ивану же было не до розы. Ведь кроме цветка никакой одежды на Эвизе не было.

— Иван, я вижу, ты уже пришёл в себя. — Обратилась она к подопечному. — Мои слова тебе понятны?

— Да! Всё понятно! — с удивлением ответил Иван. — А как это... Это Царствие Небесное?

— Нет. Это всего лишь звездолёт прямого луча 'Тёмное пламя'. Напомню, что меня зовут Эвиза Танет. Я врач экспедиции, кроме того занимаюсь медицинскими и биологическими исследованиями. — Эвиза мягко улыбнулась. — Я смотрю, ты уже полностью пришёл в себя. Готов к экскурсии по кораблю?

— Здорово! — выпалил Иван, удивившись своему внезапному умению говорить на языке ангелов. — Одеться бы. А то неловко как-то.

— Зачем? — Пожала плечами красавица. — На борту тепло, сухо, безопасно. Мы используем искусственные покровы только при контакте с опасной средой или в торжественных и официальных случаях. Начальство любит иногда что-нибудь такое изобразить.

— А ничего если у меня встанет? — усмехнулся парень, почувствовав, что фаллос начинает подозрительно набухать. — Видите? Уже...

— Ничего страшного. Это естественное явление, поэтому никто на тебя внимания не обратит. Разве что, кто-нибудь захочет помочь. Девушки у нас добрые, всегда готовы оказать небольшую помощь. Ты уж не отказывай. У нас отказывать в таком пустяке не принято. Мы все — одна большая семья.

— Ну, у вас и порядки, — Ваня решил сменить тему. — Вы сказали, что мы сейчас на корабле. Можно узнать, как я на нём оказался?

— Я уже вроде бы говорила. Будь внимателен. Мы на звездолёте. Звездолёт прямого луча 'Тёмное Пламя' прибыл с Земли к планете Торманс, что в системе звезды Альфа Рыси. До планеты ещё достаточно далеко. Твоё тело обнаружили без признаков жизни в навигационной рубке, в момент выхода из нуль-перехода. Как ты у нас оказался никто не знает. Загадка космоса. Поэтому ты для нас первый и очень ценный трофей. Будем тебя беречь, пылинки сдувать, холить и лелеять. Так, кажется, говорили в твоё время?

Сообщение привело Ивана в состояние шока, гораздо большего, чем всё, что он переживал до того. Даже попадание в Рай, представлялось ему более вероятным, нежели сложившаяся ситуация.

— Ни хуя себе! — едва слышно прошептал он. — Пиздец!

— Я не поняла, при чём тут хуй? — голос Эвизы вывел парня из ступора. — Насколько мне удалось понять из вашей лингвистики, это мужской половой орган в оскорбительном значении. Но сейчас ты вроде бы никого не оскорбляешь, судя по твоему эмоциональному фону. Поясни, пожалуйста.

— Половой хуй здесь совсем ни при чём, — усмехнулся Иван. — Это я удивился настолько сильно, что приличных слов у меня не нашлось. Это же надо. Звездолёт! Созвездие Рыси! В 1926 году никто про это не знает...

— Сейчас в России 1926 год?

— Пятое сентября 1926 года. По крайней мере такая дата была до того момента, как я влез на вершину Богдо. А у вас какой год?

— У нас на Земле год лошади синего цикла 51-го круга Эры Встретившихся Рук.

— А можно эту дату перевести, в наше летоисчисление?

Эвиза Танет, задумавшись, подняла глаза к потолку.

— По-вашему это будет 4030 год от Рождества Христова. Правильно я вспомнила точку отсчёта?

— Вот так но-номер! — Иван пропустил мимо ушей вопрос. — П-пятое тысячелетие! Вот это меня шандарахнуло! — Он снова начал заикался.

— Шанда... что? — Эвиза легко коснулась плеча парня. — Что с тобой произошло?

Иван выложил, как на духу, и про грозу с чудовищными молниями, и про экспедицию, и про гору Богдо. Рассказал про свою заветную мечту — найти кладбище динозавров, чтобы прославить своё имя в веках.

— Увы, милый Ваня, через века удаётся пройти лишь самым выдающимся философам и политикам, чьи идеи так резко меняют жизнь, что память о них живёт тысячи лет. Платон, Аристотель, Маркс вот и все имена, что я могу вспомнить из школьных циклов. И это ещё у нас история считается самой важной из наук. На мой взгляд, это весьма спорно.

— История? — Иван до крайности удивлён. — Этот набор сказок для взрослых? Перечень царей-королей и их злодеяний? Никогда не поверю в то, что это вообще можно назвать наукой.

— Ладно, молодой человек, вам об этом лучше будет побеседовать с руководителем нашей экспедиции. Она, хоть и историк, но женщина умная, — усмехнулась Эвиза. — Наверняка убедит тебя в важности истории для развития цивилизации.

— Пора знакомиться с кораблём и остальной командой. — Эвиза с явным удовольствием провела по груди парня тёплой ладошкой. — Начнём прямо отсюда. Это медбокс.

Её рука описала круг, как бы приглашая оглядеться. Приэтом грудь приподнялась и упруго качнулась, отчего у Ивана потемнело в глазах. Женское тело он видел только однажды в портовом борделе Нагасаки. К тому же тогда всё происходило в полумраке, среди клубов табачного дыма. А сейчас освещение позволяло разглядеть, казалось, каждую складочку, каждый волосок. Кровь прилила к щекам, а руки снова скрестились на чреслах.

Эвиза сделала вид, что ничего не происходит.

— Поскольку наш корабль проектировался только на 13 человек, то жить тебе придётся здесь. Аппаратуры для медицинских манипуляций тут много, но ты её не заметишь. Всё скрыто внутри стен, поэтому тебе ничто мешать не будет. Я думаю, что за несколько месяцев с тобой ничего не случится, а когда мы вернёмся на Землю, наши учёные придумают как тебя отправить назад в твоё время. Мне кажется, что раз можно попасть оттуда сюда, то и обратное перемещение тоже должно быть доступно.

— А у вас остаться не-не-нельзя? — заикаясь, произнёс Иван.

— Наверное, можно... Я думаю, что твоё мнение примут во внимание. Впрочем, это к делу не относится. Я продолжу твоё знакомство. — Женщина положила ладонь на зелёную поверхность лежанки.

— Это универсальная платформа. Может использоваться как операционный стол, как массажная кушетка, биомонтажный стенд и как место для отдыха или сна. Можно подобрать сочетание звуков, света, запахов под любое настроение. Лично я больше предпочитаю стимулирующие наборы. Вот послушай.

Она провела рукой и пошевелила пальцами в воздухе. Резкий запах водорослей ударил Иванук в нос. Жёсткий и громкий барабанный ритм хлестанул по ушам, а глаза ослепили яркие оранжево-красные всполохи. Заметив, что Иван в ступоре, Эвиза со вздохом выключила синтезатор.

— Вижу, тебе тоже моя любимая композиция не по нраву? — Эвиза пожала плечами. — Это апельсиново-огненная кантата композитора Дэйры Мир. Меня она возносит куда-то вверх, хочется двигаться, действовать, лететь куда-то... — Она встряхнула головой так, что огненные волосы взметнулись, словно крыло крупной жар-птицы.

— Здорово! На меня так 'Варшавянка' де-действует. А ваша слишком неожида-данная. — Попытался оправдаться Иван. — Если 'Варшавянку' сопроводить красными и чёрными всполохами, то, наверное, тоже будет же-же-железно.

— Почему железно?

— Мы в университете так говорим, когда хотим выразить восхищение.

— Понятно. Жаргон. Но мы что-то заболтались. Жилище твоё я тебе показала. Ага! Вспомнила. Тебе придётся пройти ещё одну неприятную процедуру. Обрати внимание на мою голову. — Она стянула с головы парик, продемонстрировав абсолютно гладкую кожу головы. — У нас генетически уже более пяти сотен лет не растут волосы на теле, а у тебя вон какая щетина со всех сторон. Неплохо бы удалить. Ты, надеюсь, непротив?

— Н...а-на-на голове, на лице, даже с радостью, — Иван окинул себя взглядом. — А вот остальное... Это сколько времени на бритьё потребуется? К тому же, волосы имеют свойство постоянно расти. Сегодня вы меня обреете, а завтра я снова покроюсь щетиной. Эвиза, давайте оставим как есть. Лучше с заиканием помогите справиться. Я уже обрадовался, что прошло, а оно... — Иван с досадой хлопнул ладонью по бедру.

— Ладно, сегодня ограничимся лицом, а там посмотрим, как народ наш к этому отнесётся. — Медичка запустила пальчики в густые волнистые локоны на голове Ивана. — Ты же не хочешь, чтобы от тебя шарахались, как от дикаря. Хотя и в самом деле, ты генетически устроен так, что волосы растут постоянно, и тратить время на их удаление со всего тела, занятие бессмысленное. А вот с заиканием я прямо сейчас разберусь. Смотри сюда.

Она подняла ладонь на уровень его глаз. Сделала ладонью круг, после чего у Ивана начала сладко кружиться голова, щёлкнула пальцами и, склонив голову к плечу, улыбнулась.

— Так просто? — Иван и в самом деле заговорил свободно. Мешавший ему дефект исчез. — Это всё?

— Элементарный гипноз, такой фокус умели делать ещё в Древней Индии. — Мило улыбнулась Эвиза.

* * *

Двухметровый коридор освещался боковым бананово-жёлтым светом. Это создавало иллюзию высокого потолка. На самом же деле от пола до бегущих поверху белых труб — чуть больше двух метров. Пол, как и в каюте, был тёплым, но вместо густого ворса, был выстлан чем-то похожим на дерево. Ивану даже померещился запах нагретой на солнце сосновой смолы. Стены украшены живыми картинами с пейзажами самых красивых уголков родной планеты. Детали пейзажей, казалось, едва заметно шевелились, живя своей жизнью.

Эвиза направилась в сторону темнеющего в центральном цилиндре дверного проёма. Внутри скрывалась винтовая лестница, ведущая наверх.

Проходя мимо стены выделенной ультрамариновым покрытием, Эвиза на ходу похлопала по ней ладошкой.

— Там у нас всё, что касается гигиены, душ, туалет, всё такое.

— Может у вас ещё и бассейн есть?

Бассейн есть, но наверху. Воду, правда, приходится экономить. Замкнутый цикл. Рекуперация. Все дела. Поэтому бассейн очень маленький и не глубокий. На скорость не поплаваешь. — Женщина зашлёпала босыми ступнями по лестнице.

Иван, специально приотстав, любовался ладной фигуркой. Чуть покачивающиеся при ходьбе полушария небольших крепких ягодиц, мутили сознание, но отказать себе в этом удовольствии он был не в силах. В какой-то момент он даже замер в прострации. Чуть постоял, но опомнился, взял себя в руки, глубоко втянул носом воздух и переступив сразу через три ступени, догнал спутницу. На память снова пришли те четыре дня в японском порту, что он провёл с местной девкой... — Ну, никакого сравнения...

Чтобы выйти на следующий этаж, лестнице хватило всего двух десятков ступеней. Иван перешагнул через невысокий порог и оказался в просторном зале. Зал представлял то ли залитую солнцем поляну, то ли пляж среди балтийских дюн. С первого взгляда определить трудно.

— Мы зовём этот зал 'верандой'. Здесь проходит основная часть времени тех, кто свободен от вахты. Танцевальный, спортивный, обеденный зал и комната для дружеских посиделок и приятного общения. — Эвиза раскинула руки в приглашающем жесте. — Пройдись, посмотри. Вон там, наверху, — она подняла руку в сторону белой полусферы, — там у нас рубка управления. Хоть кораблик наш умненький, но всё равно требуется человеческий контроль.

— Эвиза, скажите, — Иван решил немного отвлечься от созерцания наготы. — Вы сказали 'кораблик умненький', это как? Корабль это же всего лишь транспортное средство.

— Средство, конечно, — рассмеялась Эвиза. — Я тебе чуть позже его представлю. Сначала всё-таки людей, а потом уже искусственные объекты.

— Эви, — откуда-то послышался сердитый тенор. — Вот, не надо меня обзывать...

Просторный зал с бирюзовым углублением бассейна посередине, рядом с лестницей, заливал яркий свет. Аромат луговых трав прекрасно сочетался с едва слышной плавной мелодией. Поверхность мягкого пола, песчаного и травянистого цвета, бугрилась странными выступами и впадинами. В одной из впадин раскиданы цветные подушки. На подуушках сидели и лежали три человека. Смуглая субтильная девушка, белый крепкий мускулистый мужчина и чёрная крупная женщина. При появлении Эвизы и Ивана они дружно встали и двинулись им навстречу.

— Эви, ты уже рассказала мальчику о нас? — Смуглая девушка с чёрными прямыми волосами и японским разрезом глаз улыбнулась Ивану.

Она подошла первой и сразу протянула Ивану узкую ладошку.

— Я — Тивиса Хенако, биолог, — не дожидаясь ответа, обратилась она к нему. — А как вас зовут молодой человек?

— Иван Антонович Ефремов, палеонтолог, — смущённо пробормотал космический подкидыш. Его лицо снова залил румянец. — Начальник экспедиции Академии наук СССР в Астраханской губернии.

— Тиви, не смущай мальчика, — Эвиза прочно взяла шефство над новичком. — Видишь, он красный как помидор.

И уже обращаясь к Ивану, — ты, Вань, не стесняйся! Здесь все свои. Мы, как я тебе говорила, одна большая дружная семья. А в семье все друг другу помогают, поддерживают, выручают, любят, ну, и всё остальное.

Иван, смущаясь, разглядывал новых знакомых. К ним постепенно собиралась вся свободная от вахты команда экспедиции. Эвиза, плавно качнув бёдрами, подошла к мужчине высокого роста с очень светлой покрытой коричневыми веснушками кожей.

— Гэн Атал, или просто Гэнка. Наш страж. Он следит за бронёй корабля и бережёт наши тушки от всяких космических напастей.— Женщина мягко ткнула мускулистого парня в бок кулачком. — Ты же не возражаешь, Гэн, чтобы тебя Гэнкой называли?

— Мне нравится, когда просто, — пробасил безопасник, неожиданно низким голосом. Всегда рад новым знакомым. — Он протянул руку Ивану.

При этом его длинное лицо с близко посаженными глазами озарила детская улыбка. — Добро пожаловать в семью.

Эвиза положила руку на плечо чернокожей женщины, стоящей рядом с Аталом. Шоколадная кожа, высокий рост, крепкий, словно выточенный из эбенового дерева торс в сочетании с тяжёлыми полушариями грудей делали женщину одновременно и притягивающей, и отпугивающей. Ивану темнокожих женщин видеть не приходилось. Большие чуть вывернутые губы обнажали в широкой улыбке белые зубы. Голову украшал короткий паричок лимонного цвета и большие металлические кольца в ушах. С шеи до величественных полушарий грудь украшала связка разноцветных бус.

— Олла Дез, спец по всем видам связи, — Эвиза изобразила шутливый поклон. — И фиксация происходящего на всех уровнях проявления материи. Если ты понимаешь, о чём я.

Большая чёрная женщина ответила таким же шутливым книксеном.

— Олла, тебе очень к лицу эти бусики. — Эвиза подмигнула подружке. — Ты ароматизатор в них вживила?

— Конечно, дорогая, любой зов под настроение. Ты разве сейчас ничего не ощущаешь? Сейчас чуть усилю... — Олла слегка коснулась пальчиком одной из бусин. Чуть погодя в воздухе явственно проявился цитрусово-хвойный аромат.

Иван зачарованно наблюдал за происходящим. Наконец, преодолел робость перед необычной внешностью.

— Могу ли я вас спросить, милая Олла? — он вопросительно поднял взгляд. — Разве можно синтезировать запах?

— Почему нет? Ведь созданием ароматов люди занимаются тысячи лет. Неужели в вашей стране не было парфюмерии?

— Да, конечно, духи, одеколоны... — Иван вдруг понял, что сморозил глупость. Он по молодости лет и в самом деле не придавал значения всем этим дамским штучкам. — Я подумал, что синтез предполагает использование искусственных материалов.

— Так и есть, в том аромате, что мы сейчас ощущаем, нет природных составляющих, но в принципе, это ничего не меняет. Какая разница, использую я природный исходник, или создаю новый молекулярный ряд? Мне кажется, никакой.

— Ребята! Вы заболтались. — Эвиза перебила диалог. — Мне ещё ту сладкую троечку надо представить. Они как раз подходят.

К компании действительно приблизились две женщины и высокий чёрный как сапог парень с овальным лицом и широким негритянским носом.

Иван внезапно узнал в нём 'чёрта' из своего видения. 'Вот он откуда...' — пронеслось у него в голове.

— Я вас помню, — сказал он пожимая протянутую розовую ладонь.

— Извини, я тогда тебе причинил боль. — Смутился Соль. — Честное слово, не хотел.

— Ничего, ты же не знал, — пожал плечами Ефремов. — Меня Иваном зовут.

— Соль Саин, к вашим услугам,— парень широко улыбнулся, озарив комнату белозубой широкой улыбкой. Он протянул руку для приветствия. — Командую искусственным разумом этого звездолёта. А эти прекрасные создания, — он указал на двух сопровождающих его девушек, — мои подопечные. Представьтесь, девушки.

— Чеди Даан, — первой шагнула вперёд молоденькая, на вид не старше двадцати лет, невысокая хрупкая девушка с пепельно-русым хвостиком на голове. — Психолог, или, как у нас говорят, — мозгоклюй.

— Чеди, не надо скромничать, — с укоризной проговорила Эвиза. — Ты же, кроме клевания наших котелков, исследуешь и языковые процессы, и ксеноэтнографию.

От последних слов в голове у Ивана возникла сумятица. Сочетание научной лексики и разговорного языка ему казалось невозможным. Преподаватели в университете так никогда не изъяснялись.

Соль Саин нежно привлёк к себе вторую спутницу. Высокая, спортивная, с ослепительной улыбкой, она протянула ивану квадратную ладонь с длинными пальчиками.

— Инженер биозащиты, — бросив любопытный взгляд, представилась белокожая красавица с мускулистым телом гимнастки. — Нэя Холли. Можно просто Нэй.

От такого количества наготы и красоты у Ивана опять свело челюсти. Пришлось напрячь волю, чтобы не таращиться на 'срам'. Но глаза постоянно предательски сходились то на сосках, то на гладких лобках девушек. Поэтому запомнить, кто есть кто, и кого как зовут он был не в состоянии.

'Ладно, разберусь как-нибудь, — успокоил он сам себя. — Вроде, народ здесь простой, небожителей из себя не строит, не то, что профессура в университете'.

Не смотря на более зрелый возраст, Эвиза нравилась ему больше остальных женщин, к тому же он успел к ней привыкнуть, да и первый телестный контакт создал между ними особую связь. Или ему так казалось...

— Здесь у нас не вся команда, — Эвиза продолжала исполнять роль гида. — Ещё шесть человек заняты управлением кораблём. Мы только вчера вышли к цели полёта и теперь вращаемся вокруг планеты Торманс. В околопланетном пространстве приходится быть осторожными.

Она обвела взглядом зал и, не найдя того, что искала, пожала плечами.

— И ещё. Угадай, кто у нас самый большой, самый умный, самый полезный, и вообще самый-самый член экипажа?

Иван смущённо пожал плечами. — Как я могу угадать, если я здесь первый день?

— Подсказка! — Эвиза сделала таинственное лицо. — Это не человек.

— Марсианин какой-нибудь? — Сделал попытку подыграть Эвизе Иван.

— Не угадал. — Женщина подняла глаза кверху. — Это наш звездолёт! 'Плам', поприветствуй нового члена экипажа. — сказала она чуть громче.

Воздух в центре рубки волшебно замерцал, и вдруг среди разноцветных искр возникло полупрозрачное объёмное изображение мальчишки лет десяти. Пацан, как и все остальные, был абсолютно гол. Голову его украшала шапка чёрных цыганистых кудрей. Коленки и локти сбиты до крови, а через щёку тянулась царапина.

— Привет, Иван Ефремов! — Мальчишка широко и открыто улыбнулся. — Рад тебя видеть. Думаю, мы подружимся. Мне, собственно, болтать некогда. Это люди могут себе позволить развлечения, а мне приходится без сна и отдыха... Эксплуататоры трудового народа... — малец тяжело вздохнул. Изображение растаяло, словно его и не было.

— Не слушай это электронное недоразумение, — Соль Саин решил внести ясность. — Вечно он прикидывается обиженным. Всё у него хорошо, можешь мне поверить. Я его программировал, все его шутки и приколы я и загрузил. Правда, так веселее?

У Ивана от происходящего начала кружиться голова. Но он решил больше ничему не удивляться. — 'Не хватало ещё свихнуться', — промелькнула мысль.

— Как тебе наш звездолёт? Правда, хорош! — Эвиза хотела ещё что-то добавить, но внезапно её слова заглушило лёгкое шипение. Это запела настроенная на си-бемоль струна ОЭС. Сверху опустился серебристый диск. На нём стояли женщина и мужчина.

Мужчина, несмотря на мощную мускулатуру, выглядел не моложе пятидесяти лет. Зрелый возраст выдавали морщинки вокруг глаз и глубокие носогубные складки.

Женщина была моложе, но тоже выглядела зрелой. Хотя немного детская улыбка придавала её лицу слегка наивное выражение. Её голову украшал чёрный шар мелких кудрей, чуть покачивавшийся при любом движении. В отличие от остальных, можно сказать, что Фай Родис была одета. Её бёдра прикрывало лёгкое парео с ярким пёстрым рисунком. Завязанное на правом бедре переливающееся полотно спускалось по левому бедру до колена, позволяя любоваться красотой высоких ног. Живот, грудь и плечи тоже были полностью открыты, демонстрируя скульптурную красоту тела.

Как только диск коснулся пола, женщина грациозно сошла с него, приветливо улыбнувшись Ивану.

Чёрный шар качнулся в сторону новичка. Женщина протянула руку для приветствия.

— Искренне рада видеть вас, Иван Ефремов, на нашем космическом корабле. — Голос выражал дружелюбие, но был лишён молодого задора, присущего другим членам команды. — Я начальник экспедиции Фай Родис. А это, — она качнула копной волос в сторону спутника, при этом чёрные колечки задрожали, словно пружинки. — Гриф Рифт. Он командует кораблём и экипажем.

— Я тоже... — Иван вдруг испытал жуткое смущение под пристальным взглядом зелёных глаз начальницы. — Мне очень... ну... в общем, я как бы это... — Он чувствовал, что не может связать слова и заикался от этого ещё сильнее. Наконец, перестал напрягать мозг, в тщетных попытках сохранить лицо, и замолчал.

— Не надо так переживать, Вань, — заметно теплее приободрила его Фай. — Моя вина, я без спросу попробовала просканировать твои мысли. Ты как-то почувствовал это и сбился. — Она ободряюще потрепала его по плечу.

Женщина повернулась к остальным присутствующим.

— Друзья! У меня приятная новость для всех. Нам удалось найти частоты, на которых идёт вещание жителей Торманса. Язык неизвестен. — Она обратилась к Чеди Даан. — Чеди, зайка, работа как раз для тебя. Надо будет на основании местных данных составить языковую модель, определить базовый язык и научить нас местной речи.

— Милая Фай, мне кажется, ты слишком торопишься, — мягкий баритон командира корабля перекрыл голос Родис. — У нас сегодня два важных события. Я, как командир корабля, объявляю сегодня день отдыха и предлагаю устроить по этому поводу торжественный обед и танцы. Слияние с космическими энергиями Шакти, пробудит в нас энергию Кундалини. Все помнят 'Тантрусаттву'? 'Корень всего сущего начало и конец миров...' Да будут все наши врата сегодня открыты миру. Девушки, огромная просьба к вам. Только в ваших силах сделать так, чтобы великая Кундалини вознесла силы нашей небольшой дружной семьи на Вершину Мира. И сдерживайте мужчин от соблазна потери энергий в чёрных страстях плотских удовольствий. Я чувствую, что работы нам предстоит много и силы для этого потребуются немалые.

* * *

— А давайте устроим день средиземноморской кухни! — предложил Гэн Атал. — Вань ещё ничего не успел попробовать, ему всё равно, а большинству она нравится. Как по мне, так фрутти ди маре, вообще, самое вкусное блюдо. А под мальвазию... М-м-м-м.

Вся компания дружно покатилась со смеху.

— Я бы и сама не прочь подкрепиться, — поддержала безопасника Эвиза. — Круглос уточная возня с пришельцем утомляет. А поддерживать силы стимуляторами — бр-р-р-р. Хочется чего-нибудь вкусненького и укрепляющего.

— Пластиковой кашки тебе пару мисок, — подхватила со смехом Тивиса. — Будет тебе и вкусненькое, и укрепляющее.

Все почему-то дружно расхохотались.

— Ну, мы же не терпим бедствие, — Эвиза погрозила пальцем девушке. — И можем позволить себе любое блюдо.

— Смотри, Вань,— обратилась она уже к Ефремову. — 'Веранда' — центр жизни нашей семьи. Благодаря умнице 'Пламу', за пять минут здесь можно создать любую нужную поверхность. Сейчас Гэнка чуть-чуть 'поколдует', и режим 'прибалтийского парка' сменится на 'приморский ресторан'.

Когда требуется провести, какое-то официальное торжество, пол выравнивается. Сегодня в завершение корабельного дня будет фиеста. Вдоль стен амфитеатром расположим ряд для тех, кто пожелает присесть или прилечь, а в центре будут групповые, парные и сольные танцы.

— А мне можно будет присутствовать? — Ване смертельно захотелось увидеть танцы прекрасных, а главное совершенно голых женщин.

— Не можно, а нужно!— Эвиза взъерошила волосы на его голове. — Ты же у нас сегодня второе событие, хоть и не запланированное, но всё равно очень важное.

Тем временем, прямо на глазах ландшафт помещения начал преображаться. Дюны и псевдопесчанные холмы меняли цвет и разглаживались. На них непонятным образом вырастали грибовидные полупрозрачные столики, снабжённые мягкими на вид лавочками. Поверхность пола стала совершенно ровной.

Из стен выползли низкие тележки с кубическими разноцветными ёмкостями и цилиндрами с жидкостью внутри.

— В красных боксах — мясо, — поясняла Эвиза Ивану. — В синих — рыба, в жёлтых — овощи, в белых — рис. Ребята попросили у "Плама" 'средиземноморскую кухню', поэтому, будет рыба, мясо и овощи. Да, ещё видишь зелёные коробочки? Там приправы и зелень для создания колорита Средиземноморья.

— Как вы в полёт берёте такое разнообразие продуктов? — глаза Ивана стали круглыми от удивления. — Ты мне говорила, что путешествия через нуль-пространство затратно.

— Нет, милый Вань, — рассмеялась Эвиза. — Конечно же, мы с Земли ничего не тащим. Ты слышал про круговорот веществ в природе?

— Ага, слышал, конечно, это же наш Ломоносов и их Лавуазье..., — Иван с удивлением уставился на Эвиу. — Ничто не исчезает в никуда и ничто не появляется ниоткуда. Закон сохранения называется. Но причём тут...

— А если подумать? — опять рассмеялась женщина. — Начни с того, что корабль замкнутая система. Какой-то запас воды и органики мы с собой взяли, но на 13 человек на расчётные полгода экспедиции брать запас слишком затратно. Тем более что ещё до открытия Рена Боза изобретены репликаторы. Всё вместе назвали системой рециркуляции. Система способна так перетасовывать молекулы, что на выходе из любого вещества получается любой требуемый продукт. Уж про очистку тут и говорить не приходится. Кстати, так решили проблему мусора, которого на Земле с каждым годом становилось всё больше.

— Ого! Ничего себе! — До Ивана дошла комичность ситуации. — То есть вся ваша еда произведена из вашего же дерьма? Как хорошо, что я ещё ничего не ел. Сейчас бы метнул харчи от такой новости.

— Это ничего! Привыкнешь и избавишься от предрассудков.

Это предрассудки — есть три раза в сутки.

И иметь кровать чтоб ночевать.

А мы без предрассудков, не балуем желудки,

И нам на предрассудки наплевать.

Пропел Иван знаменитый студенческий куплет.

За разговором они не заметили, как подошли к тележке с продуктовыми боксами. Эвиза подняла одну из красных крышек. Облако ароматного пара чуть не обожгло нос, сунувшемуся Ивану. Над 'верандой' поплыл аромат сочного приготовленного на открытом огне мяса. Двузубой вилкой Эвиза подцепила солидный ломоть поджаристой до золотистой корочки баранины.

— Отличный кусочек! Попробуй, очень вкусно. Может быть, только где-то в Турции найдётся мастер, способный так запечь мясо. А вот овощи. — Она сняла крышку с жёлтой коробки.

— Ты только глянь! — помидоры, баклажаны, перцы, фасоль... Вкуснотища!

Запах из коробок действительно раздавался весьма аппетитный. В животе Ивана раздалось характерное урчание. Парень постоял, посмотрел и решился. Зачем-то зажмурился изо всех сил и вонзил зубы в горячее мясо. Нежное, тающее во рту, с чуть заметным ароматом дыма и трав, мясо было отлично приготовленной бараниной. Он не мог спутать этот вкус.

— Вань, не забудь про мальвазию! — Эвиза ткнула пальцем в прозрачный цилиндр с золотистой жидкостью внутри. — Очень полезный напиток! На Земле известен несколько тысяч лет. Эллины уверяли, что мальвазия принесена богами для вдохновения художников и философов.

В суровой действительности Советской России у Ефремова не было опыта в высоком искусстве пития. На Гражданской ему, конечно, приходилось пробовать и самогон, и брагу. Ни то, ни другое ему не понравилось. В Японии попробовал тёплую рисовую водку. До сих пор он вспоминал тот опыт с омерзением. Поэтому и сейчас он с сомнением отхлебнул из высокого бокала. Лёгкий вкус чернослива мягко сочетался с нотами цитруса, что делало синтетическое вино действительно очень приятным дополнением к мясу и овощам. Иван и сам не заметил, как осушил бокал. Решил, что второй — лишним не будет. А там незаметно проглотил и третий...

Возможно, сказалась процедура регенерации потому, что уже через пять минут он почувствовал, что окружающие его предметы начали какое-то приятное кружение. Прозрачная поверхность стола подскочила и толкнула его прямо в нос. 'Это ещё что за...' — не успел он довести мысль до конца, как опять отключился.

Разбудила Ивана громкая ритмичная музыка. Он сначала вообще не понял, где находится. Почти в полной темноте, разрываемой только сполохами жёлтого, красного, оранжевого цветов 'веранда' сотрясался под давлением очень громкой, ощущаемой даже кожей, музыки. Вместе с полом качались стены и потолок, отбрасывая колышущиеся в мерном ритме тени. Низкий баритон напевал что-то ритмичное. Всё это вернуло парня в ту злополучную грозу, так явственно, что он в какой-то миг подумал, не приснился ли ему звездолёт.

Тут из темноты перед его глазами возникло женское симпатичное лицо. Распахнутые глаза, вздёрнутый задорный носик, широкая улыбка, мокрые рыжие сосульки парика. 'Эвиза' — вспомнил Иван с чувством приятной истомы.

— Слава Вселенной! — Эвиза легко толкнула Ивана в плечо. Она, раскачиваясь в ритме музыки, наклонилась прямо к его уху. — Вставай, пойдём танцевать. — Тебя все заждались. Эк же тебя с трёх бокальчиков-то размотало. Впрочем, это после регенерации бывает. Вот, проглоти это, и вперёд. Не бойся — не отрава. — Сказала Эви, заметив сомнение во взгляде Ивана.

Густой сладкий аромат вишни коснулся обоняния. Упругий женский сосок невзначай задел тыльную сторону ладони, и Ивана тут же бросило в жар, а чресла приятно заныли, наполняясь кровью.

Ленинград. Иван Ефремов и академик Свитальский

— Ванька! Ты гений! — Ася бросилась на шею Ефремову, едва тот переступил порог квартиры Свитальских. — Я в восторге от романа. Как у тебя фантазии только хватило такое придумать? Проходи на кухню, я сейчас самовар скажу поставить. Папа тоже одну главу прочитал, и что-то хочет тебе сказать. Ворчал вчера...

Ася чмокнула Ваню в щёку и упорхнула в глубины профессорской квартиры.

Не ожидавший такого урагана эмоций, Иван стянул сапоги, аккуратно поставил их в угол и прошёл по знакомому коридору на кухню.

— Здравствуйте-здравствуйте, Иван Антонович, — приветствовал Ивана уже расположившийся под большим оранжевым абажуром профессор. — Мне тут Аська все уши про Вашу гениальность прожужжала, что не удержался, каюсь, прочитал ваш любопытный опус. Две первых главы всего, но самый общий вывод для себя сделал. Сразу скажу: — Бросайте вы это дело! Сосредоточьтесь на ваших любимых лабиринтодонтах. А то, может всё-таки в мою лабораторию? Геология куда важнее и, что главное нужнее для страныи народа. Вот не далее как третьего дня вызывали меня в 'Инцветмет'. Золотые горы сулили... Да-с! Это значит, финансирование будет лучше, премии, награды. А с Криворожским месторождением столько работы предстоит!? Непочатый край работ. Переходите, не пожалеете.

— Спасибо, Николай Игнатьевич, но я уже в палеонтологию влез по самые уши, — пошутил Иван. — Наши исследования для вас же, геологов, нужны, поэтому думаю, без наград и премий не останусь.

— Папа, ну вот куда ты торопишься! — Ксения даже топнула ножкой от возмущения. — Сейчас поставим баранки, нальём чаю... Ваня с работы, вагоны с солью разгружал. Правильно?

— Да, вагон раскидали... — Иван повёл натруженными плечами. — Чай будет очень кстати... Но ты, Ась, не права, мне очень важно услышать мнение Николая Игнатьевича. Тем более, если я буду хлюпать чаем, то ему помешать не смогу.

— Молодец, Иван Антонович, — засмеялся профессор. — Срезал барышню.

Он тут же повернулся к дочери. — А ты, дочь моя, раз так заступаешься за голодный пролетариат, то не стой, наливай чай, насыпай сахар, ну и так далее... Тем более, что на столе, кажется, закончились баранки. Придётся тебе сбегать в кладовку.

— Пока Аська бегает, я скажу несколько слов, которые могут вам, коллега, не понравиться. Таланты принято хвалить, тем более и есть за что, но лучше всё-таки вам услышать мнение опытного человека.

Первое, что мне хочется сказать, это излишний эротизм. Я всё прекрасно понимаю, молодость, весна, жажда жизни, жажда любви... Но для публикации в советском издательстве это не годится. Знаете, что стало с ребятами, что голыми бегали по Ленинграду?

— Это те, что 'Долой стыд'? — Нет, не слышал. Как-то они резко исчезли, а я-то полгода в поле. Вы же сам геолог, знаете, как в поле с информацией.

— 'Долой стыд' это анекдот, — его один журналист придумал, а всем так понравилось, что ушло, как говорится, в массы. Но отдельные несознательные граждане всё-таки бегали, да-с. Я про общую тенденцию, закручивания гаек в стране. Поэтому вам будет легче напечататься, если вы уберёте откровенные фрагменты. Детали физиологии тоже ни к чему. Это мы с вами люди науки спокойно можем рассуждать на любые самые спорные темы, а издатели народ с одной стороны крайне пошлый, а с другой, страшно зажатый в тисках обывательской морали. Ханжи!

К тому же, коммунизм — тема сама по себе очень скользкая, вдруг какому-то чиновнику покажется, что вы как-то не так описываете коммунистическое общество? Не думали на эту тему? Эх! Молоды вы ещё, легкомысленны.

Профессор начал задумчиво расхаживать по столовой в ожидании чая.

* * *

От Свитальских уходил начинающий писатель в расстроенных чувствах. 'Прав он, прав, — говорил сам себе Иван. — За двумя зайцами погонишься, ничего не поймаешь'.

Прикинув всё услышанное, он решил сосредоточился на двух самых важных для себя темах: — палеонтология и женщины. Последние сами висли на нём. И первой среди череды поклонниц оказалась дочка профессора. Описание быта команды 'Тёмного Пламени' так вдохновили девочку, что та решила, что готова проводить самые рискованные эксперименты в области межполовых отношений. Тем более что у неё 'под рукой' оказался такой прекрасный образец, как Ваня Ефремов.

Узами брака поначалу они обременять себя не собирались, как и большинство их товарищей по университету. На увлечения друг друга на стороне смотрели с пониманием, и всё так бы и шло в русле доброй дружбы, но однажды Николай Игнатьевич и Ольга Иосифовна, на свою беду, вернулись из Мартышкино с раньше положенного. Вид застигнутых врасплох полуголых парочек, вызвал в родителей резкий всплеск возмущения. Профессор поставил вопрос ребром, и через неделю научная общественность Геологического музея поздравляла Ивана и Ксению с созданием новой ячейки социалистического общества.

Постоянные экспедиции и длительные командировки никогда и никому не помогали укрепить семейные узы. Пример родителей у Аси постоянно стоял перед глазами, но она надеялась, что подобно маме сможет пережить длительные отлучки мужа. Надеждам не суждено было сбыться. Горячий темперамент девушки, унаследованный от папы, требовал внимания, восхищения и поклонения. Это сильно напрягало Ивана, и он всё дольше задерживался в лаборатории и экспедициях. Через год молодые скоропостижно развелись. Иван дал зарок, не жениться пока не достигнет научной известности.

4. ПОСЛЕ БАЛА

31 декабря 1935 года. Москва. Палеонтологический институт на Большой Калужской улице, 16. Иван Ефремов и Елена Конжукова

— Леночка, позвольте предложить вам бокал вина, — Лабунецкий, пьяно улыбаясь, ухватил Елену Конжукову за рукав костюма. — Давайте выпьем! За Новый год!

Невысокая, стройная, с большими глазами и чувственными губами, Конжукова всегда привлекала внимание мужчин.

— Вам, Дмитрий Вячеславович, уже хватит, — Елена пытается высвободить руку. — Вы пьяны. Лучше сыграйте нам ещё что-нибудь.

— Точно! А потом вы выпьете со мной на брудершафт, и прекратим уже выкать.

Лабунецкий сел к стоящему на эстраде пианино. Помотал головой, отгоняя хмель, и пробежался пальцами по клавишам.

Ты уходишь, чтобы не вернуться,

Но ещё раз ты себя проверь.

Лучше всё забыть и улыбнуться,

Чем уйти, захлопнув счастью дверь...

Играл он действительно очень хорошо. Профессиональный музыкант всё-таки. Но вот третий куплет, по пьяному делу, забыл. Рассердился, вскочил и хлопнул крышкой так, чтозадребезжали молоточки внутри инструмента. Лабунецкий недовольно тряхнул гривой волнистых ухоженных волос и спрыгнул с эстрады.

Увидев рядом с Леночкой мощную фигуру Ивана Ефремова, Лабунецкий раздосадованно сжал губы. С молодым крепким палеонтолом он ни за что бы не справился. Пришлось срочно переключиться на другую жертву. Благо в палеозоологическом институте хватало молодых сотрудниц.

— Ванечка! Какое счастье, что ты сегодня в Ленинграде! — Елена не скрывала радости по случаю избавления от навязчивого музыканта. — Этот Лабунецкий пристал как банный лист, никак не могла его прогнать.

— Леночка, а давай ты научишь меня танцевать, — неожиданно для себя, выдал Иван. — Скоро тридцать, а до сих пор так и не научился.

У обоих год выдался удачным. Оба стали кандидатами геологических наук, и оба по совокупности трудов. При этом у Ивана даже не было диплома о высшем образовании.

Урок танцев постепенно перешёл в празднование Нового года в квартире Конжуковой, где, по только что уставновленной моде стояла маленькая ёлочка.

Утро первого дня нового 1936 года они встретили в одной постели. С этого началась дружба, перешедшая в большое чувство.

Иван был настолько увлечён Леночкой, что тут же поделился с ней своими видениями. Показал заветную папочку с уже изрядно потёртыми листами, рассказал, что видения иногда посещают его и сейчас. Причём они бывают настолько живыми и яркими, что трудноотличимы от реальных воспоминаний.

— Вань, тебе надо переписать повесть, — с любопытством перебирая страницы, заметила Леночка. — У них уже такой вид, что стыдно кому-то показывать.

— Тебе, правда, неприятно? — спросил Ефремов. — Милая, у меня совершенно нет времени, чтобы переписывать, и нет денег, чтобы кого-то об этом попросить. В институте жалование, сама знаешь какое, а работы у меня — вагон и маленькая тележка...

— Дорогой, ты не будешь против, если я напечатаю?

— Это было бы прекрасно, но мне неловко... Мне нечем тебе заплатить. Но я всё равно очень рад, что ты предложила.

— Мы же друзья! — Леночка потрепала Ивана по взлохмаченной после бурной ночи голове. — С друзей я денег не беру.

Ночь оказалась плодотворной во всех смыслах. Уже на следующий день пара объявила о создании новой ячейки общества, Елена тем же вечером приступила к печати и считыванию 'Долгой Зари'.

Уже через неделю она подошла к Ефремову, только что вернувшемуся с работы.

— Вань, а как ты относишься к критике?

— Если по делу, то нормально. — Иван удивлённо поднял глаза. — Ну, неприятно, конечно, но не смертельно. А что? Всё плохо?

— Нет, как раз местами очень даже не плохо. Но в целом... — Лена разгладила складки платья на коленях. — Не хватает художественности. Вот смотри, четвёртую главу... — Она зашуршала листами уже отпечатанного текста.

Орбита Торманса. Звездолёт 'Тёмное пламя'. Иван Ефремов, он же Вань Рем, Чеди Даан, Олла Дез и Эвиза Танет

...Тяжело дыша, Иван взбирался по скользкому и крутому склону. Обнажённой кожей он чувствовал его наждачную шершавость. Каждый камешек под его рукой шатался и норовил улететь вниз. Где-то позади остался Саныч. Ваня наклонил голову, чтобы посмотреть как там дела у пожилого спутника, но сквозь радужную пелену разглядеть ничего не смог. Внезапно острая боль в темени отвлекла Ивана от мыслей о Макарове. 'Наверное, камень...' — подумал он и проснулся.

'Приснится же, такое...' — подумал он, но завершить мысль не успел, так как голова болела по-настоящему. Сухой язык царапал губы. Всё тело ломило и выкручивало, как от испанки , которую он перенёс пять лет назад. — 'Я же не пил ничего, перед тем как на Богдо лезть' — пронеслось у него в голове.

И тут он всё вспомнил.

Осторожно открыл глаза, надеясь, что всё произошедшее с ним накануне — странный сон. Он ясно вспомнил удивительно красивых женщин в ярких цветных париках, вспомнил ласки Эвизы, танец Чеди, всполохи цветных прожекторов, звуки странной музыки. Массовое распутство он тоже вспомнил, как и своё участие в нём. Заныли натруженные тестикулы, отдавая тянущей болью в мышцы бедра.

Голова жутко болела. Ваня открыл глаза и приподнял голову над мягкой и тёплой поверхностью пола. С трудом, но ему это удалось. Золотистый неяркий свет заливал зал, где вчера гремела вакханалия. Мягкая мелодия на грани слышимости наполняла пространство. Среди невысоких бледно-зелёных бугров в поле зрения никого не было видно. Он медленно попробовал оглядеться. Только тогда заметил людей. Рядом с бассейном две женщины выполняли странные упражнения. Девушки, широко расставив ноги, медленно опускали головы, стараясь дотянуться макушками до пола. Чернокожую, как он вспомнил, звали, кажется, Оля. Высокая, с широкими бёдрами, налитыми ядрами грудей и крепкими ягодицами, она олицетворяла силу и стать здоровой женщины. Вторая — её противоположность. Хрупкая, белокожая, небольшого роста, она грациозно сгибалась, почти касаясь блестящей макушкой пола, при этом непринуждённо забрасывая ладони за ступни ног.

Плавные движения девушек завораживали. Иван любовался их грацией. Он даже вздрогнул, когда почувствовал нежное касание женской руки у себя на плече.

— Вань, ты как себя чувствуешь? — Эвиза решила продолжить наблюдение за новичком. — Давай-ка я тебя осмотрю.

Она с профессиональной бесцеремонностью осмотрела тело юноши, уделив почему-то особое внимание чреслам. Увидев воспалённую плоть, покачала гладкой головой.

— Перестарались мы с девчонками... — Она нежно погладила парня по голове. — Ничего, регенератор выпьешь, и будешь как новый.

Эвиза покопалась в сумочке, закреплённой на предплечье, достала что-то похожее на речной окатыш и приложила его к воспалённому участку. Иван почувствовал приятное тепло и лёгкое покалывание. Через минуту процедура завершилась. Опухоль спала, и член вернулся к нормальному виду.

— Видишь, как удобно быть обнажённым! — усмехнулась Эвиза. — Как общее самочувствие?

— Если честно, то не очень, — Иван смущённо снова прикрыл срам ладонями. — Голова сильно болит. Мне бы аспирину...

Эви достала прозрачный пузырёк с похожей на молоко эмульсией.

— Аспирина у нас нет, выпей это. Микроботы, восстанавливающие все повреждённые ткани. Когда ты после удара молнии к нам попал, нам пришлось тебя в этот раствор целиком погрузить.

* * *

— Вот к чему в литературном тексте такие физиологические подробности? — лукаво склонив голову к плечу, спросила Леночка. — Это же не учебник по анатомии человекообразных.

— Зато это правда.

— Правда или нет, для художественного текста это не так важно. Понимаешь, есть правда факта, а есть правда литературы.

— Не выдумывай чепухи, милая. Правда, одна. Было так, как было.

— Ты хочешь сказать, что всё вот это, — Лена ткнула пальцем в бумагу, — всё это произошло с тобой в действительности?

— Это было в виде видений, — Иван смутился. — Наверное, ты права. Решил не развивать тему. Он и сам не понимал, отчего его видения были так подробны.

— Идём дальше.

— Ёжик! Пожалей меня, я же с работы. Устал, голоден и зол, как тысяча чертей!

— Нет, уж... Попросил редактирования, вот и получай. — Елена озорно хлопнула мужа по макушке папкой, правда, едва коснувшись. — Ужин на плите, так что голодным не останешься. Быстро расскажу, что заметила, а потом кормить буду, и будешь ты у меня добрый и сытый.

Она снова начала читать.

* * *

— Эви, давай к нам, — раздался звонкий голос Чеди. — Мы только начали Сурью Намаскар , можешь присоединиться. Ваня тоже тащи сюда. Пусть к йоге привыкает.

Действительно, стоило Ване сделать глоток зелёной жидкости, как почти сразу ушла головная боль. Кроме лечебного эффекта раствор, похоже, оказывал ещё и стимулирующее действие потому, что настроение заметно поднялось.

— Девчонки, слышали приказ Фаи? — Эвиза тоже широко расставила ноги, прогнулась, вытянув вперёд руки. — Через час общий сбор.

— Жаль! Мы с Оллой хотели Ваня на Камасутру раскрутить, — Чеди лукаво подмигнула Ивану.

Иван смутился, покраснел и опять попытался прикрыться руками.

Все три красавицы дружно рассмеялись.

— Перестаньте, девочки! — с укором посмотрела на подружек Эвиза. — Ему сегодня не до Камасутры. Сами же вчера его заездили. Пусть передохнёт немного.

— Можно мне присутствовать на общем собрании, — сменил тему Иван. — Ему не нравилось публичное обсуждение интимных деталей его организма. Принятая на звездолёте открытость пока его всё больше раздражала.

— Твоё присутствие даже необходимо. Свежий взгляд на любую проблему всегда порождает новые идеи. — Эвиза снова по-матерински погладила Ваню по макушке. — Беги в каюту, приведи себя в порядок, там же найдёшь, чем подкрепиться. Голодный, наверное...

* * *

— Вот это тоже хорошо было бы как-то причесать. Текст совершенно не художественный. Опять эротика в смеси с физиологией. Это совершенно неуместно. Я понимаю, если бы ты писал любовно-романтический роман, но у тебя же научная, заметь, — она ехидно подчеркнула голосом слово, — научная фантастика.

— Ленка, иногда ты становишься невыносима, — недовольно проворчал Иван. — Настоящий ёжик. Есть хочу, умираю. Корми меня быстрее, если не хочешь видеть труп мой хладный прямо на пороге...

* * *

Орбита Торманса. Звездолёт 'Тёмное пламя'. Астронавты Тор Лик, Вир Норин и Мента Кор. Ходовая рубка звездолёта 'Тёмное пламя'

— Всё готово! Пора шлёпать поближе к Тормансу, — сказал, зевнув, Вир Норин. — Впрочем, у нас времени навалом. Успеем перекурить.

— Подкрадываемся, как древние охотники к зверю, — скривился Тор Лик. — Будто мы что-то нехорошее замышляем.

— Фай лично предупредила, чтобы мы подходили медленно, со стороны солнца и полном радиомолчании, — Вир кинул недовольный взгляд на приятеля. — Так что, да, крадёмся как охотники.

— Есть что-то нехорошее — скрываться и приближаться вот так, тайком! Всё-таки там тоже люди, а не зверушки какие-то. С людьми лучше вести себя по-людски. Я не прав? — заметил Тор Лик с сомнением.

— Тут уж или улетать, несолоно хлебавши, либо вступать в переговоры с жителями. Если улетать, то дома разбираться во всём не торопясь, а потом, уже выработав чёткую программу возвращаться. Фай сказала правильно, 'без необходимости не тревожить обитателей'. Раз они цефеянам отказали, то какие-то причины у них для этого были. Возможно, негативный опыт с какими-то неизвестными нам цивилизациями, которые не поняли их и причинили им 'радость'. Мало ли! Вселенная полна загадок.

Моё мнение: если они враждебно настроены к гостям из космоса, то приход "Пламени" вызовет возмущение. Нам пару месяцев на орбите крутиться, пока язык изучим, пока с обычаями познакомимся. Сейчас мы даже не сможем внятно объяснить, зачем мы здесь!

В центре рубки замерцало чуть просвечивающее голографическое изображение. Чернокожий ребёнок лет пяти с круглыми глазками посмотрел на Норина и улыбнулся.

— Не волнуйся, Вир, с моей помощью, вы любой язык одолеете легко и просто... — звонким мальчишеским голосом заговорила голограмма.

— Не мешай, Плам. Мы сейчас не об этом. — Вир Норин повернулся к Тору. — Ты опять забыл, что мы на службе и приказ начальника для нас равносилен закону! Все вы исследователи такие эгоисты.

— Ну, Вир, ну, что ты право! — Астрофизик искренне возмутился. — Исследователи разные бывают. Я не собираюсь нарушать приказ. Но иметь собственное мнение, мне никто запретить не может. — Он отвернулся к экрану, по которому бежали цепочки символов с датчиков выпущенных ранее разведывательных устройств.

От работы их отвлекло появление в рубке Чеди Даан.

— Привет, братишки! — Настроение после вчерашнего фестиваля у девушки было прекрасным. — Чем порадуете?

Тор взмахом руки приветствовал девушку. — Ты как считаешь, Чеди? Должны мы быть вежливыми с туземцами? То есть, если аборигены нам откажут, улететь домой, или всё-таки, лучше наплевать на политесы, любым способом добиваться контакта?

— Недостойно людей Земли, явиться, подсмотреть и тихо вернуться назад. Наблюдать со стороны за жителями, это как заглядывать в комнату человека, когда он ничего не подозревает... Вреда мы не причиним в любом случае. Объясним наши цели, когда спустимся, и они поймут.

— А если не поймут? — навигатор насмешливо прищурился. — Заставим?

— Я согласна с Родис. К тому же она назначена главой экспедиции, на ней лежит ответственность за всё, что здесь происходит и за результаты тоже. — Чеди шутя, высунула розовый язычок.

— И я думаю так же,— сказал инженер-пилот. — Но вы оба упускаете из виду существенную деталь. С громадной высоты, на какой мы можем вести устойчивый орбитальный полет, мы увидим лишь самые общие детали жизни планеты. И сможем наблюдать только те передачи, какие предназначены для планеты в целом. Иначе говоря, мы увидим только открытую общественную жизнь. Но нам ведь этого мало! Это может быть достаточно для поимания их языка и норм поведения, но не для изучения политики и экономики.

— Мальчики, перестаньте спорить попусту. — Чеди мило улыбнулась и погладила обоих мужчин по спинам. — Сейчас мы все вместе решим, как лучше поступить.

— Слушай, Чеди, говорят, вы вчера здорово покувыркались с этим новеньким подкидышем? — Мента Кор, до этого не участвовавшая в разговоре, решила переменить тему.

— Ребята, честно вам скажу! — глазки Чеди, и без того большие, стали ещё больше и даже загорелись. — Это какой-то самородок. Вань в Камасутре — ноль, ничего не знает, пользоваться природным даром не умеет, но... — она округлила глаза. — Талант! Талантище. Так что вам не повезло с дежурством. Я просто улетела. Какая-то животная энергия! Остальные тоже. Я никогда не забуду, как трясло Эвизу... Её колени так и ходили ходуном. Олли так закатила глаза, что я даже начала о ней беспокоиться.

— Она его своими чёрными дыньками не задушила? — Мента поняла, что пошутила неудачно и прикрыла рот ладошкой.

— Да ладно тебе, Чеди! — так не бывает, чтобы из-за одного, пусть и одарённого парня, вся команда унеслась... — Вир с сомнение окинул взглядом девушку.

— У тебя ещё будет случай проверить, — Чеди хлопнула его по плечу. — Вот он удивится, когда поймёт, что у нас не только с женщинами можно любовью заниматься.

На мгновение она отвлеклась, заглядевшись на космический пейзаж за окном рубки.

— Я, собственно, не за этим к вам пришла. — Чеди вернулась к действительности. — Гриф распорядился, чтобы вы перевели движение в автоматический режим, а сами готовились. Через час — общий мозговой штурм. Приказано быть всем без исключения.

— Ты всего лишь хотела похвастать, малышка. — Рассмеялся Вир Норин, легко хлопнув Чеди по попе. — Командиру проще через 'Плама' с нами связаться, достаточно его об этом попросить. Вот смотри.

С этими словами он повернулся к проходу, чтобы голограмма была более чёткой.

— Плам, двигай на расчётную орбиту без нашей помощи! Как понял?

— Вир, дружище! — прощебетал голографический образ. — Я всё понял. Просто позволил Чеди с вами поболтать. Вы её понять должны. Такой жаркой чакрапуджи я не видел на своём борту никогда! Даже жаль, что мои создатели не предусмотрели для меня органов для совокупления. — Голографический мальчик глубоко вздохнул, изобразив на лице вселенскую печаль.

— Ты ещё мал для таких занятий! — Рассмеялся Вир.

* * *

— Вань, держи парадку. — Эвиза протянула Ивану пакет из материала, вызвавшего у того неподдельное изумление. Прозрачный, как стекло, но в тоже время мягкий, как ткань . — Мозгоштурмы у нас мероприятия официальные с протоколом, поэтому принято соблюдать древний этикет. Не пугайся, тебе привычно будет.

— Эви, а что это за стекло такое? — Не удержался Иван от вопроса. — Прозрачное, и мнётся...

— Х-м-м, я думала, что в вашем веке уже полимякиш существовал... Это такое углеводородное соединение. Где-то читала, что нечто подобное изобрели ещё в ХХ веке . — Эвиза болтала и одновременно манипулировала с пакетом.

Она расправила в руках серебристую курточку, встряхнула её перед собой, осмотрела и накинула на себя. Чёрный стоячий воротничок жёстко упирался в нижнюю челюсть, заставляя высоко держать голову. По плечевому шву бежали белые огоньки, придавая дополнительную нарядность. Свободного кроя брючки с такими же бегущими огоньками в боковых швах завершили облачение.

— Не люблю я эту штуку, — проворчала врач, старательно вдевая в ухо крючок застёжки для радужного диска. Все одинаковые, как из инкубатора. — Скукота. Хорошо, что хотя бы коммуникаторы позволено носить любые. Посмотри, красиво, правда? — Она кокетливо покачала головкой.

— Здорово! — Только и мог промолвить Иван. — Ты самая красивая женщина на свете!

— Ну вот! — Она выдохнула, с удовлетворением разглядывая себя в отражении зеркальной поверхности стены. — Насколько всё-таки удобнее ходить без одежды. Хотя надо признать, что определённая гармония в этом есть. Она слегка подтянула воротник.

Картину довершил чёрный берет с кокардой дальнего космофлота. На взгляд Ивана смотрелось всё по-армейски грубовато, но он не стал сообщать, полагая, что Эвизе это не понравится.

Он встряхнулся и начал разбираться с собственной униформой. Мужской комплект ничем принципиально не отличался от женского. Та же белая куртка и точно такие же брюки. Только огоньки в швах у него не белые, как у Эви, а зелёные. Шелковистый материал не сковывал движений и не причинял каких-либо неудобств. Только чёрный ворот неприятно упирался в челюсть. Но даже в непривычном наряде ему стало спокойнее, чем без одежды.

— Вань, давай быстрее, нас уже ждут! — Поторопила Эвиза подопечного. — Когда будешь говорить, старайся сильно не задумываться, мозговой штурм построен на том, чтобы снять контроль разума с процесса перебора вариантотв. Поток ассоциаций должен течь непрерывно. Речи сначала будут записаны протокол-редактором, потом им же проанализированы, систематизированы и выданы всем для дальнейшего размышления. Ты про фракталы слышал?

— Самоподобные фигуры? — удивился Иван. — Краем уха в университете. Какие-то красивые картинки друзья показывали.

— Не важно, суть в том, что каждая интересная мысль может вызвать целую цепь ассоциаций, из которых можно будет извлечь нужное решение. В этом суть мозгового штурма. Важно набрать как можно больше самых разных пусть даже совершенно неправдоподобных предложений. Потом из них экспертная группа выберет самые интересные и снова их закинет на обдумывание по ассоциациям. Обычно на третьем цикле появляется действительно стоящее решение. У нас принято оставлять не менее трёх, чтобы можно было принять в работу другую базу. Если дело почему-либо не пойдёт.

— Это же долго! — удивился Иван. — Разве нельзя сразу принять решение?

— Конечно, нет! — лучше потратить день или два на выбор правильного направления, чем разрабатывать, возможно, неправильный путь, и потратить массу времени и ресурсов не просто впустую, но, возможно, во вред.

Кроме того, это хороший способ порадовать мозг. Штурм — приносит огромное удовольствие. По интенсивности почти как оргазм, только в голове.

* * *

А вот это здорово! Это ты придумал гениально. Ванька, ты у меня сокровище! — Лена чмокнула мужа в нос. — Мы должны этот метод применить у нас в институте.

5. ШТУРМ ИЗВИЛИН

Орбита Торманса. Командная рубка звездолёта. Команда в полном составе.

Звездолет описал очередной круг над планетой. Скорость упала до назначенного минимума. Все тринадцать человек команды плюс подкидыш разместились в пилотском сфероиде. Через панорамное окно команда наблюдала за приближающейся планетой.

Удобнее было бы разместиться на 'веранде', но все хотели любоваться таинственным Тормансом. Зеркала визуальной шахты позволяли делать это с максимальным эффектом. Внешняя поверхность шахты настолько прозрачна, что создавалась иллюзия отсутствия преграды между мирами внутри и снаружи.

Астронавты, по случаю официального мероприятия облачённые в парадную форму, тихо переговаривалась.

С орбиты Торманс выглядел сиренево-шоколадным, а там, где облака отражали лучи солнца, — тёмным до черноты. Окраска планеты внушала неясную враждебность. Коричневый шар висел в черном небе, а под ним, едва заметный, плыл серебристый диск планеты-спутника.

Гриф появился в ходовой рубке одновременно с Фай. В отличие от остальных мужчин, на его белом кителе виднелись орденские планки за успешные миссии в разных уголках галактики. У Фай цвет формы резко контрастировал с остальными. Такой же белый китель оттенял ярко-оранжевый шеврон на рукаве, а смоляные колечки любимого паричка прекрасно дополнял берет с кокардой.

Не успели командиры занять пост, как приемный экран внезапно ожил. В воздухе над ним заиграла, переливаясь серебристым светом, дуга светового пунктира.

Гриф Рифт бросился к пульту, но искусственный разум опередил его, включившись самостоятельно. Над длинным экраном локатора прямо в воздухе побежали короткие вертикальные столбики, а из динамиков раздалась примитивная мелодия из двух нот, повторяясь без перерыва.

— Язык Кольца! — воскликнул командир.

В воздухе бежали цифры: 02, 02, 02, 02..— галактические позывные станций Великого Кольца. Звездолет вызывали!

Чувствительные локаторы обнаружили приближение "Темного Пламени" и теперь обращались к нему на языке, общем для миллионов планет галактики и внегалактических звездных скоплений, объединенных в Великое Кольцо.

Но тогда выходит, что земляне ошиблись! Если Торманс входит в Кольцо, знает его язык и общается с братьями по разуму, то никакой 'планеты мучений' не существует.

Чеди Даан показалось, что в звездолёте повеял ободряющий ветер далекой Земли. Вместо того чтобы ломиться в двери негостеприимной, опасной планеты, они приходят зваными гостями, равные к равным. Напрасны их опасения обидеть или быть обиженными недоверием и страхом.

Мерцание голограммы продолжалось установленное число минут. Затем они сменились тревожными красно-оранжевыми значками, сопровождавшимися жёстким, слабо модулированным голосом, каким говорили машины на кораблях Цефея.

— Всем, всем, всем. — Медленно, будто диктуя, бурчал киберголос. — Передается путевое сообщение... Передается путевое сообщение... экспедициям с планет с кислородной формой жизни. Не делайте посадки. Планету заселяет гуманоидная цивилизация большой плотности, не входящая в ВК. Индекс технической высоты -36,6. На просьбу принять звездолет, ответили отказом. Разведывательный зонд уничтожен. Не высаживайтесь на планету...

Люди стояли в молчании, пока галактические позывные звучали раз за разом.

— Все ясно! — на третьем повторе Олла выключила приемник.

— Да, — невесело сказал астронавигатор,— автономная станция на спутнике исправно работает третье столетие. Молодцы цефеяне!

* * *

— Вот! Ванечка, вот этот фрагмент у тебя получился очень сильно! — вскочила с места Елена. Смотри, когда будешь переписывать, не выкидывай. Очень хорошо получилось! Ты у меня настоящий мастер художественного слова, но только тебе ещё надо учиться. Помнишь у Гумилёва?

Порою в небе смутном и беззвездном

Растёт туман... но я смеюсь и жду,

Я верю, как всегда, в мою звезду,

Я, конквистадор в панцире железном.

Орбита Торманса. Командная рубка звездолёта. Команда в полном составе

— Прошу внимания, — Гриф поднял руку, обращаясь к команде. — Предлагаю вернуться к ранее намеченному плану. Фай, напомни, будь добра, что у нас в программе? Надо ли приближаться к спутнику теперь, когда получено подтверждение необитаемости?

— Надо, или не надо... Придётся, — пожала плечами Родис, снова превратившись в прежнего, спокойного и уверенного лидера. — Мы можем увидеть то, что могли не понять и, следовательно, не заметить цефеяне. Может быть, на спутнике остались сооружения прежней цивилизации Торманса, лишь впоследствии пришедшей в упадок. На планете могла существовать еще более древняя цивилизация, вымершая или истребленная современными обитателями, если они и в самом деле пришельцы с Земли.

Гриф кивнул, соглашаясь. Остальные одобрительно загалдели, выражая заинтересованность в исследовании спутника.

— Тогда главный вопрос сегодняшнего штурма. Он исходит из цели экспедиции. — Командир продолжил собрание, дождавшись, когда наступит тишина. — На всякий случай, я напомню. 'Помочь жителям планеты в решении их главных проблем'. Следовательно, вопрос можно сформулировать так — 'Каковы проблемы планеты и как мы можем помочь народу Торманса?'

Только поставив верный диагноз, можно выбрать правильный путь к излечению. Мы не сможем ничего сделать для них, если не познакомимся с их проблемами не с высоты орбитального полёта, не через планетарные средства связи, а непосредственно от самих жителей планеты. Но для этого нам потребуется решить ряд задач. Договориться с теми, кто занимает верхний уровень их управленческой пирамиды. Потом решить, кто из нас будет этим заниматься. Да, я помню, — Гриф жестом остановил поднимающийся ропот. — Наши роли расписаны ещё на Земле, но здесь после получения конкретной информации, они могут измениться. Так я уже вижу опасность посещения планеты для Эвизы.

Медик у нас в экспедиции она одна. Мы не можем рисковать ею, а вероятность такая, судя по полученным тревожным сведениям, далеко не нулевая.

— Я категорически возражаю! — возмущённо заявила Эвиза. — Что значит, вероятность не нулевая? Она всегда не нулевая. Работа космофлота связана с риском, так что, — сидеть и не высовываться? У меня намечен целый комплекс исследований, передача важного опыта, много планов, между прочим, утверждённых Советом!

— Я прекрасно тебя понимаю, милая Эви! — но в данном случае я забочусь не столько о тебе, сколько об остальной команде экспедиции. Если на корабле не будет лекаря, то гарантия возвращения экипажа снизится, а если никто не вернётся, то весь полёт будет напрасной тратой ресурсов. — Гриф жестом остановил, пытавшуюся возразить Эвизу. — Приказ обсуждению не подлежит. Мелочами вроде места для посадки, снабжения нас водой и энергией, сбором информации о жизни на Тормансе можно будет заняться только после того, как мы решим главный вопрос. По традиции предлагаю начать с младшего члена нашей команды. Никто не возражает против включения в состав Ивана Ефремова?

Вань, тебе слово. С места будешь говорить, или сюда выйдешь?

Гриф повернулся к Ивану и жестом пригласил выйти вперёд.

— Остальным напомню, никакой критики! Только слушаем и фиксируем все предложения. Анализ и разбор — потом.

Иван чувствовал себя более уверенно рядом с Эвизой, поэтому он поднялся начал излагать всё, что всплывало в голове. К своей радости, он обнаружил, от заикания не осталось и следа. После процедуры реструктуризации речь стала ровной.

— Товарищи! У меня нет опыта публичных выступлений. Только однажды перед походом красного командарма Михаила Фрунзе в Крым, я выступил перед бойцами нашей автороты... Было мне тогда всего тринадцать лет, зато революционная сознательность... ну, в общем, мы пошли бить Врангеля, и мы тогда победили!

Я что сказать хочу... Опыт участия в боях у меня не большой. — Иван вдруг понял, что несёт что-то не то. Он замялся на секунду, зачем-то опустил глаза на свои ладони и продолжил.

— Как учил меня незабвенный товарищ, комиссар полка Ершов, прежде чем куда-то соваться, надо как можно больше разузнать, разведать и разнюхать. Вот! Я предлагаю организовать тайную экспедицию для сбора всего, что можно собрать.

Иван опять замялся, потеребил обшлаг кителя и добавил, — а если не подходит такой вариант, то опять же можно похитить кого-то из местных и выскрести из его мозга всё до самого донышка.

Он зачем-то поклонился, прижав руку к груди, и сел.

— Следующей по старшинству предлагаю выступить Чеди Даан.

Чеди любила выступать перед публикой, любила привлекать внимание, поэтому быстро прошла к месту председателя.

— У меня самое простое предложение. Мы должны связаться с людьми из органов управления планеты, убедить их в пользе сотрудничества с Великим Кольцом, согласовать место посадки и программу наших исследований. Всё надо делать открыто и честно. Не достойно гражданам Великой цивилизации Земли вести себя подобно мелким... — она задумалась, подбирая правильное слово. — Ну, тем, кто покушается на чужое.

Выступления остальных, по сути, повторяли эти два противоположных мнения, кто-то предлагал отвлечь внимание туземцев, сбросив в пустынных землях что-нибудь взрывчатое, кто-то дать в планетный эфир поток ярких картин из жизни Земли и других цивилизаций Кольца, но в целом преобладали два диаметрально противоположных предложения: Тайком исследовать и по результатам исследования выбрать воздействие, или вступить в прямые переговоры и обсуждать открыто, что требуется жителям Торманса.

— Я думаю, что нам в этот раз даже нет необходимости в аналитической стадии, — по лицу Фай Родис видно, что она довольна результатом. — Я предлагаю соединить эти два варианта в один.

— Но они же противоречат друг другу. — Сочный бас Гэна Атала заполнил тесное пространство рубки. Его брови сложившиеся домиком над близко посаженными глазами выражали недоумение.

— Именно поэтому диалектически они хорошо дополняются. Нам придётся изучить язык тормансиан, настолько, чтобы можно было легко понимать друг друга. Придётся пересмотреть множество их теле-программ, проанализировать их, тут без помощи 'Плама' не обойтись, — Фай ласково похлопала по серой поверхности электронного терминала. — Когда будет ясна реальная картина происходящего на планете, мы вступим в переговоры с местными властями.

— Может быть, тогда снова потанцуем? — Тивиса Хенако лукаво подмигнула Тору, с которым работала вместе ещё с периода Подвигов Геркулеса. — Так вчера хорошо оттопырились. — Она закинула руки за голову и покрутила точёной головкой, разминая мышцы шеи.

— Тиви! Милая Тиви! Такие энергетические всплески нельзя проводить часто. — Фай укоризненно осадила девушку. — Можете попрактиковаться с Тором, можете Ваня в компанию взять, но всеобщий 'хоровод' устроим только после первого настоящего значимого достижения.

Она немного подумала и продолжила отчитывать, словно забыв, что перед ней не воспитанники школы первого цикла, а её товарищи по экспедиции.

— Лучше начните языковую подготовку. Она не должна занять много времени. Вань справился с нашим языком всего за одну ночь. Тут большая заслуга нашей дорогой Эви, да и язык у нас гораздо проще. В очередной раз задумаешься, насколько удобнее пользоваться единым общим языком.

— Фай, подожди, не стоит торопиться, — вступила в разговор Чеди. — С Ванем прошло легко и быстро потому, что мы свой язык знаем, гипнопедическая методика давно обкатана на наших братьях по Великому Кольцу. С Тормансом так не получится. Нам надо будет сначала узнать его фонетику, лексику, грамматику. Жаргонизмы и диалекты, кстати тоже. Хорошо бы и тонкости вроде, что по этикету говорить положено, а что нет. Не меньше месяца потребуется только для того, чтобы собрать исходный материал в виде лингвистических таблиц. Только потом будем говорить о создании гипнограммы.

— А нельзя как-то ускорить? — в голосе Фай Родис мелькнула досада. — Очень хочется приступить непосредственно к работе.

— Думаю, что можно, если начать параллельно древним методом мнемомодуляции. Он может ускорить, но не сильно, поскольку гипнограмма действует ударным методом загрузки в центры памяти мозга целых блоков информации.

— Чеди, перестань грузить меня ненужными сведениями, — начала сердиться Фай. — Если есть хотя бы небольшое ускорение, надо им воспользоваться.

Она повернулась к покидающим рубку товарищам, которые на ходу стягивали парадку.

— Минуту внимания, друзья мои! Слушайте приказ по экспедиции! — Родис вытянула вверх руку, привлекая внимание. — С этой минуты мы все начинаем учить язык тормансиан. Через час Чеди подготовит первую партию языковых таблиц и инструкции к их применению. Задача для всех, — после получения приступить к изучению немедленно. Цель — подготовить мозг к предстоящему гипновоздействию.

* * *

Вечером в рубке пилотов дежурил Тор Лик, его внимание привлекла светящаяся линия на экране индикатора со всплесками осцилляции. Он тут же связался с Родис, Грифом и Чеди. Все четверо собрались у темного экрана. Переводчик из оборудования 'Пламени' работал на полную мощность, делая корявыый, но понятный перевод сообщений:

"Сообщение... главный... обсерватория Хвост... подтверждать... следить... станции. Вокруг наша планета обращать... неизвестный небесный предмет... Верно... космический судно... Орбита круг, угол экваториальной плоскости — 45, высота — 200, скорость..."

— Они умеют рассчитывать орбиты, — буркнул Гриф Рифт.

— Они когда-то умели управлять звездолётами, — усмехнулась Фай.

"Размеры космический судно... грубо... меньше судно Мудрый Отказ. Второй доклад в восемь часов...".

— Вот мы и обнаружены, — с оттенком грусти сказал Гриф Рифт. — Что делать будем?

Родис не успела ответить, как вспыхнула стена с экраном. На экране появилось мужское лицо.

— Срочное сообщение! Всем слушать! Слушать город Средоточия Мудрости! — диктор говорил отрывисто, резко, будто взлаивая в середине фраз. Он передал сообщение о звездолете и закончил: — В десять часов утра выступит друг Великого Чойо Чагаса, сам Зет Уг. Всем слушать город Средоточия Мудрости!

— Что будем делать? — повторил Гриф Рифт, приглушив повторное сообщение.

— Говорить с Тормансом! После выступления этого Зетуга вклинимся в поток, и на всех экранах появлюсь я с просьбой о посадке.

* * *

— Вань, можно подчеркнуть? — Елена повернулась к мужу, склонившемуся над тарелкой с пшёнкой. — Мне опять попался изумительный фрагмент. Я бы все подобные места выделила, чтобы ты не дай бог их не забыл.

— Делай, милая, что хочешь, — Ефремов оторвался от поглощения ужина. — Мне очень приятно, что ты так прилежно трудишься над моим скромным опусом.

* * *

Сигнальные часы над экраном синхронизированы по времени главного города Торманса. Фай Родис появилась за четверть часа до выступления Зета Уга. Она заранее приготовила платье любимого тормансианского цвета — красного с золотисто-оранжевой каймой из дававшей глубокий тон материи. В этом наряде знакомые черты Фай Родис стали тверже, а плавные ее движения казались бликами красного солнца Торманса. Парик на её голове оформленый в виде сферы, полностью открывал точёную шею.

Вместе с ней в рубке готовились к контакту Гриф Рифт, Олла Дэз и Чеди Даан.

Фай села в кресло перед экраном, не обменявшись ни словом со спутниками. Приглушенное привычное пение приборов не нарушало настороженной тишины корабля. Гулкие, гудящие металлом удары, возвестили о начале выступления одного из правителей планеты. Некоторое время экран оставался пустым, затем на нем появился человек в тёмно-синем одеянии, вышитом причудливо извивающимися золотыми змеями. Его кожа казалась более светлой, чем у большинства людей Торманса. Нездоровая одутловатость смягчала резкие складки вокруг рта, маленькие умные глаза сверкали решимостью и в то же время бегали беспокойно, будто он опасался что-то упустить из виду.

Олла Дез подавила вздох разочарования и покосилась на Фай Родис. Та оставалась бесстрастной, будто облик этого человека не был для нее неожиданностью.

Зетрино Умрог провел узкой ладонью по высокому, с залысинами лбу, изборожденному поперечными морщинами.

— Жители планеты Ян-Ях! Великий Чойо Чагас поручил мне предупредить вас об опасности. Снова в нашем небе появился пришелец из тьмы вселенной. Корабль враждебных сил. Для блага народа Ян-Ях, мы объявляем на планете чрезвычайное положение.

* * *

— Очень красиво! Я, как на яву, вижу Фай Родис в красном одеянии, выступающую перед целой планетой.

— У тебя тоже ужин сегодня получился вкусным! — засмеялся Иван и потянулся поцеловать супругу.

— Знаешь, Вань, у меня появилась важная мысль...

— Я весь внимание...

— В текст надо добавить больше философии. Такой марксистско-ленинской, как по учебнику. Так можно будет проще добиться цели, про которую ты мне рассказывал. Помнишь?

— Леночка, если добавить философию, читать никто не будет. Никто не любит пространные рассуждения, как бы важны они не были.

— Но иначе у тебя получится только развлекательная беллетристика. Читатели будут читать, будут хвалить, но смысл до них сквозь мишуру приключения не дойдёт! В конце концов, книжка так и будет пылиться на полках.

— Но я не очень умею в философию... — пожал могучими плечами Иван.

— Поэтому, дорогой мой, тебе придётся всё-таки начинать с малого. Закончи всё-таки институт. Параллельно пиши рассказы про то, что ты хорошо знаешь. Про экспедиции, про тайгу, про геологов. Тоже приключения... Постепенно добавляй в приключения философские и научные рассуждения. Так и научишься.

* * *

Однако жизнь распорядилась по-своему. Череда экспедиций, с последующими отчётами, проблемы связанные с переездом коллекции из Ленинграда в Москву, постоянная текучка занимали всё время Ефремова без остатка. На эксперименты с писательством не оставалось ни минуты. Единственная литературная форма, в которой он преуспел, — путевые дневники.

Несколько лет напряжённой научной работы, казалось, вытеснили из головы все видения. Остались только неясные сны.

Однажды во время экспедиции в Эворон-Лимурийский район Иван свалился в горячечном бреду. Среди этого бреда он снова увидел нагих людей. Одна из таких галлюцинаций была настолько ясной, что он даже запомнил слова мужчины со странным именем Див Симбел. Тот рассказывал ему про связь палеобиоценозов и процессов накопления останков древних организмов. Этот сон-видение натолкнул на идею исследования закономерностей процессов образования местонахождений ископаемых. Так родилась новая отрасль палеонтологической науки, которую Ефремов назвал тафономией. Его статью напечатали в США, он стал известен по всему миру. Но это только добавило Ивану работы. Труды его не пропали даром, уже в 1941 ему присвоили степень доктора наук и он задумался о создании собственной школы, тем более, что команда уже имелась. Но грянула война, эвакуация, сложности с сохранением и размещением оборудования и коллекций института. Нагрузки на хватавшегося за всё молодого учёного оказались запредельны и организм не выдержал.

В 1943 году он слёг. Врачи долго не могли определиться с диагнозом. В конце концов, сошлись на странной 'лихорадке тифозного типа'. Организм, обессиленный недоеданием, после очередного приступа болезни не годился ни на что серьезное. В этих условиях Иван вернулся к литературе, начав писать первые рассказы. В основном это были приключенческие истории для детей и молодёжи. Они позволяли оттачивать литературное мастерство и навык к работе с образами.

После возвращения из эвакуации в суете обустройства, литературные опыты опять отошли на задний план пока не попали на глаза Дмитрию Обручеву.

— Ваня, ты бы отнёс рассказы в 'Молодую Гвардию'. Мне кажется, очень не плохие вещицы у тебя получились. Для подрастающего поколения пойдут на ура.

— Может быть, и отнесу как-нибудь, — Ефремов задумался на мгновение. — Устал я уже с разными советчиками советоваться. Извини, Дима, за каламбур.

— Я тоже ему всё время говорю, что надо в издательство отнести, — подключилась к разговору Елена Конжукова. — А муженёк мой ни в какую.

— Вот прямо завтра возьму и отнесу. — Сердито буркнул Ефремов и встал, показывая, что закрыл тему.

6. ТОРМАНС ПРОТИВ

12 декабря 1944 года. Москва, ул. Коминтерна, Сануправление Кремля. Отделение онкологии. Алексей Толстой и Иван Ефремов.

Утром двенадцатого декабря у подъезда института палеонтологии остановился ЗИС 101. Молодцеватый порученец в звании лейтенанта госбезопасности скорым шагом пробежал к директору.

Оказалось, что Председатель Союза писателей СССР Алексей Толстой очень желает беседовать с молодым писателем Иваном Ефремовым. Товарищу Флёрову надлежит обеспечить прибытие указанного Ефремова в указанное же место. Товарищу Флёрову ничего не оставалось, как откомандировать доктора биологических наук Ефремова в Кремлёвскую больницу. Последний был этим страшно недоволен. Он только-только приступил к исследованию лантанозуха. Но деваться некуда. Отказывать органам в советской стране не принято. К тому же и папка с отпечатанными на машинке страницами тормансианской истории на счастье оказывается под рукой. Накануне Леночка закончила еженощный труд по приданию читабельного вида фантастическим видениям мужа.

* * *

— Ну, здравствуйте, товарищ Ефремов, — сидящий в большом кожаном кресле известный писатель даже в больничной пижаме выглядел импозантно. — Какой же Вы большой! Настоящий русский богатырь.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — ответил Ефремов, озираясь по сторонам в поисках стула. — Желаю Вам скорейшего выздоровления.

К счастью стул обнаруживается за ширмой, отгораживающей закут с кроватью от приёмной. Ефремов аккуратно почти без стука ставит его напротив Толстого.

— Спасибо на добром слове, но тут уж что лечить — что мучить, — шутка писателя получилась невесёлой. Он знал, что у него рак лёгкого и метастазы уже распространились по организму. — Мне тут принесли журнал 'Октябрь'. В нём два Ваших рассказа. На фоне остальных они выглядят как жемчужины среди гальки. Позволь узнать, как вы стали писателем! Как вы успели выработать такой изящный и холодный стиль?

Явный интерес вождя советских писателей позволил Ефремову сразу перейти к делу. Он воспрянул духом, подумав вдруг, что пришла пора для публикации его непутёвого главного детища.

— Я в детстве читал много про приключения. Наверное, мне ближе всего Хаггарт... А стиль... наверное, от работы. Пикетажные книжки постоянно заполнять приходится. — Решил пошутить Иван.

— Точно! — воскликнул Толстой. — Как я сам не догадался. Красивые девицы, благородные, смелые юноши. Это как раз то, что надо в наше время. Война вот-вот закончится. Для уставших людей, многие из которых потеряли родных любимых людей, необходима развлекательная, при этом поучительная литература.

— Алексей Николаевич, Вы совершенно правы. Я тоже так думаю. Вот, подготовил большое произведение на двадцать авторских листов. Такого плана, как Вы говорите.

— Очень интересно! А фабулу можете пересказать?

— Я захватил с собой рукопись. — Руки Ивана даже задрожали от внезапно нахлынувшего волнения.

Орбита планета Торманс. Рубка управления ЗПЛ 'Тёмное пламя'

— Жители Ян-Ях! Великий Чойо Чагас поручил мне предупредить вас об опасности. Снова в нашем небе появился пришелец из тьмы и холода вселенной. Корабль враждебных сил. Для блага народа Ян-Ях, мы объявляем по всей планете чрезвычайное положение. Если пришельцы осмелятся вторгнуться в наши дома, мы как один, плечо к плечу, отразим коварное нападение. Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Последуем примеру наших предков! Вспомним мудрость великого кормчего Ино Кау и мужество народа, прогнавшего не прошеных пришельцев в Век Мудрого Отказа. Да здравствует Великий Чойо Чагас! Слава Ян-Ях!

На экране возникла панорама планеты. Под резкие визгливые звуки толпы людей на улицах и площадях городов возбуждённо кричали, размахивали сжатыми кулаками, словно грозили кому-то ненавистному. Снова появилось лицо Зета Уга, он придал лицу выражение значительности и собрался продолжить выступление.

— Может быть, довольно? Владыка высказался... — шепнула Олла Дез из-за пульта. — Всё предельно ясно. Нам здесь не рады. Пора обозначить нашу позицию.

— Фай Родис кивнула головой, Олла повернула голубой шарик манипулятора до отказа, включив на полную мощность заранее настроенную установку ТВФ .

Лицо Уга на экране задрожало, разбилось на цветные квадраты, потом на точки и исчезло. Фай Родис поднялась на круг главного фокуса. Она непринуждённо смотрела в объектив, и одновременно краем глаза следила за собственным изображением на экране фронтальной камеры. Удовлетворённо улыбнувшись своему изображения, она сфокусировала взгляд прямо в центре объектива.

Перед изумленными тормансианами вместо изображения Зета Уга появилась улыбающаяся миловидная женщина с роскошным шаром чёрных волос. Голос мягкий, но сильный, послышался из телеприёмников.

— Приветствую вас люди Ян-Ях! Я — Фай Родис, глава экспедиции с планеты Земля. Прошу прощения за то, что мы вынуждены были прервать выступление уважаемого Зета Уга, но у нас важное сообщение для жителей всей планеты.

Мы пришли с Земли, планеты, породившей и вскормившей и наших, и ваших предков. Случай разделил нас безжизненным пространством Вселенной. К счастью, прогресс не стоит на месте, и теперь мы смогли преодолеть разделяющие нас парсеки. Мы пришли к вам, как кровные родичи, чтобы соединить усилия в достижении лучшей жизни. Мы никогда не были врагами и полны добрых чувств к вам. Нас с вами ничто не разделяет и между нами возможно полное понимание.

Мы просим разрешения опуститься на планету, чтобы познакомиться с вами, рассказать о жизни Земли и передать вам все, что мы знаем полезного. В экипаже нашего корабля всего четырнадцать человек. Всего четырнадцать! Это горсточка в сравнении с множеством жителей Ян-Ях. Мы изучили ваш язык, в знак уважения к вашей самобытной культуре и теперь надеемся, что сможем избежать ошибок и непонимания.

Фай подняла ладонь в прощальном жесте и отключилась.

Экран подернулся серой рябью, сделавшись плоским и пустым. Из глубины его возник, прерываясь, воющий звук, сквозь который надрывно кричал знакомый уже землянам голос диктора города Средоточия Мудрости:

— Передачу... прекратить... передачу... прекратить!

Фай Родис переглянулась с Гриф Рифтом и вернулась на прежнее место. Олла Дез протянула руку к выключателю, но Родис жестом остановила ее. Нагнувшись к приемнику, она заговорила громко и звонко, не обращая внимания на помехи:

— Звездолет "Тёмное Пламя" вызывает Совет Четырех! Звездолёт вызывает Совет Четырех! Повторяем просьбу — разрешите посадку! Просим довести просьбу до сведения Чойо Чагаса, председателя Совета Четырех. Ждем ответа на частоте ваших навигационных передач. Ждем ответа!

Олла выключила ТВФ. Загорелся синий огонек эллипсоидной антенны. После воя и криков, лившихся с экрана, тишина в круглом зале рубки казалась абсолютной.

— Не могу считать начало успешным, — озабоченно сказала Родис.

— Я бы сказал яснее. Попытка познакомить Торманс с нами провалилась, — скупо улыбнулся Гриф Рифт.

— Хороши же эти правители! — возмущенно воскликнула Чеди. — Они боятся! Боятся нас! Как можно бояться посланцев великой цивилизации, несущей свет знаний и торжество коммунизма? Чего боятся эти глупцы?

— Того же, чего боялись все воспитанные капитализмом, проникнутые завистью неравенства. Конкуренция, — вот главный источник страха. Они знают, что слабее нас, поэтому считают, что мы лишим их власти, — ответила Фай Родис.

— Но ведь это нелепо. Зачем нам власть в чужом мире?

— Это ясно для нас, для Земли, для Великого Кольца, но вряд ли люди на Тормансе понимают это. Скорее, они считают нас захватчиками, посягающими на свободу и независимость их родины.

— Тогда зачем нам вообще просить посадки? Очевидно, мы не поймём их, а они никогда не поймут нас, — продолжала возмущаться Чеди. — Чтобы полёт не оказался совсем бесполезным, нам придётся заняться исследованиями незаселённых территорий, а по окончании возвращаться домой.

— А я верю, что среди миллиардов жителей планеты найдутся такие, что смогут нас понять и принять наш путь. Да и нам следует сделать всё, чтобы понять реальные мотивы этих странных правителей, — твердо заявила Родис.

— И ты будешь настаивать?

— Другого пути я не вижу! Если убедить не удастся, будем действовать по жёсткому варианту.

Скоро звездолет вышел из полосы оптимального приёма. В воздухе рубки возникла голограмма 'Плама'. На этот раз искусственный разум предстал в образе пожилой китаянки в пёстром халате.

— Друзья мои, прошу вас пройти на веранду. Я сегодня порадую вас изысканной кантонской кухней. В древних кулинарных справочниках мне удалось найти несколько интереснейших блюд. Думаю, что 'лунхудоу ' будет кстати именно сегодня.

— Да, подкрепиться нам не помешает, — поддержал командир корабля. — Лунхудоу, так лунхудоу. Из китайской кухни я люблю только свинину с ананасами, но раз уже готово, то попробуем.

— Чеди, ты подежуришь? — Фай не любила приказывать. — Вдруг эти... всё-таки решатся что-то ответить. Позже Олли тебя сменит.

— С удовольствием! — воскликнула Чеди. — Я тоже не очень китайскую кухню.

* * *

На веранде команду переговорщиков уже ждали остальная команда. Всем не терпелось поделиться впечатлениями от владык Торманса. По внутренней ТВФ все наблюдали за дебатами.

— Когда садимся? — в лоб спросил Гэн. Мне не терпится пообщаться с местными инженерами. Столько вопросов...

— Вынуждены вас огорчить, друзья. — Голос Фай слегка дрожал. — Я очень недовольна собой. Мы... Нет, конечно же я... Я неправильно подготовила приветствие... Она стянула парик и в сердцах запустила его в дальний угол.

— В общем, садиться нам не разрешили. Я оставила запрос на сеанс связи с властями, но ответ пока не получен. Ждём...

У Фай после провала переговоров аппетита не было, поэтому она ограничилась лишь бокалом густого КМТ-компота — оливково-зеленого напитка, в котором плавали кусочки синтетических фруктов. На борту его называли "кок-компот", или просто 'кок', потому что его действие напоминало действие отвара листьев коки.

Чеди Даан, оставшись в рубке, наблюдала за возобновлением всепланетных новостей. Перед телекамерами возникали улицы городов Торманса, залы собраний и аудитории учебных заведений. Везде народ планеты бурно выражал возмущение. Везде слышались слова поддержки властей. Проявлялось это в активной жестикуляции, выкриках и даже хоровых потоках слов. Чаще всего повторялись слова: "Долой космических бродяг! Вон с нашей планеты! Убирайтесь! Не допустим! Уничтожим!.."

На одном из каналов шла программа в стиле аналитического разбора ситуации. Чеди решила прислушаться. Всё-таки это лучше пустых эмоций, служащих исключительно для создания требуемого настроения.

На широком уступе перед зданием, похожем на астрономическую обсерваторию, стоял молодой человек в голубом хитоне. Диктор представил его, как Стража Неба, напомнив, что главная цель Стража Неба, охрана планеты Ян-Ях.

Чеди надеялась, что мужчина в голубом сейчас расскажет, какие меры будут приняты для обороны планеты, или что-то ещё для успокоения. Однако это не входило в планы организаторов.

Страж Неба внезапно завопил: "Вы слышали гнусную ложь дрянной женщины, предводительницы шайки межзвездного ворья, с беспримерной наглостью посмевшей назвать себя сестрой нашего великого народа. За одно это кощунство пришельцы подлежат жестокому наказанию. Наши ученые давно установили и доказали, что предки народа Ян-Ях явились с Белых Звезд, чтобы покорить природу этой планеты и устроить здесь жизнь, полную счастья и покоя..."

В Чеди проснулся этнограф-исследователь. Она вспомнила рассказы преподавателей в университете про странные обряды племён, живших в изоляции тысячи лет. Пафос оратора увлёк девушку своей нелепостью. Голосовые модуляции показались ей особенно забавными. Голосом Стража то дрожал, то срывался на крик, то понижался до змеиного шёпота. Чеди не заметила, как за ее спиной появилась Фай Родис.

Фай постояла несколько минут, прислушиваясь к истеричным крикам оратора.

— Милая Чеди, я вроде бы неплохо изучила язык планеты, но некоторые слова мне всё равно не понятны. — Фай положила руку на плечо этнографа. — "Гнусный", "шайка", "воры", "дрянной", "кощунство".

— Судя по контексту, это слова-ругательства, призванные возбудить ненависть среди зрителей этой программы. Конкретное значение в данном случае не важно, — Пальчики Чеди, вспорхнув над клавиатурой, набрали нужную комбинацию. — Мне интереснее наблюдать за зрителями, за их мимикой, одеждой, украшениями.

Объектив приблизил к экрану толпу, собравшуюся в зале.

— Заметь, Фай, только молодые лица, с тем непроницаемым выражением, какое было когда-то у земных религиозных фанатиков.

Внезапная догадка осенила этнографа. Чеди связалась с Оллой. Связистка экспедиции через минуту была в рубке. Только что она спорила сразу с Виром, Тивисой и Нэей, отстаивая свою точку зрения на общение с 'владыками'. К её появлению Фай вывела на экран словарь древних понятий.

— Нашла значения загадочных слов? — не смогла сдержать сарказма Чеди. Ей хотелось срочно поделиться осенившей её догадкой.

— Да, Чеди, ты абсолютно права. Это просто ругань, слова на низком уровне развития, считающиеся оскорбительными теми, кому адресованы. В данном случае, эти слова адресованы не нам, а своим согражданам для скрытого влияния на психику. Приём широко использовался фашистскими и псевдо-социалистическими режимами ЭРМ. Жил там некий Гитлер, так он действовал в точности как этот Страж, заражая толпу ядом возбуждённых эмоций.

На экране действие приобретало совершенно безобразный характер: Оратор надрывался, размахивая руками:

— С врагами не спорят. Мы будем рвать их на части, убивать, душить их. Мы уничтожим их, чтобы их грязные руки не смели прикасаться к идеалам нашего общества!

— Девочки, видите! Для этого оратора нет ничего, кроме вбитых в голову лозунгов. Он обращается не к здравому смыслу, а к животному началу, так пусть вас не смущает эта ругань — она всего лишь прием для манипуляции толпой.

— Чеди встала и прошлась перед экраном, сжав кулачки от нетерпения. Наконец-то она получила возможность поделиться находкой.

— Я поняла, — воскликнула она. — Я даже Оллу позвала, её навыки будут кстати...

Родис и Олла внимательно смотрели на Чеди, ожидая продолжения. От нахлынувших чувств та никак не могла начать.

— На Тормансе должна существовать другая сеть новостей. — Чеди наконец, справилась с волнением. — Та, которую мы ежедневно принимали, фильтруется, так же как и наша Мировая Сеть. Но если мы делаем это для отбора наиболее интересного и важного, то здесь это делается с целью контроля над информацией. Власти лучше знают, что гражданам следует знать, а что не следует. В древности это называлось 'цензура'.

Подбором новостей создается "определенное впечатление". А может быть, создаются и сами "новости".

— Без сомнения, так. — Фай Родис кивнула одобрительно. — Я догадалась, когда смотрела на "негодование масс". Группы людей, которые высказываются абсолютно одинаково, буквально одними и теми же словами. Понятно, что при таком порядке подлинного обзора мнений мы не видим, как не видят его и обычные зрители планеты.

— Если так, то логично предположить... — как бы размышляя вслух начала Фай Родис, — должна существовать другая сеть, — подхватила мысль Чеди. — По ней идет подлинная информация. Тем, кто отвечает за принятия решений, не могут руководствоваться выдумками. Это опасно.

— Тогда понятно, для чего Чеди меня так срочно вызвала. — Всплеснула руками Олла. — Я должна найти вторую сеть. Есть соображения о параметрах?

— Помнишь, мы поймали ночные рапорты обсерваторий?

Олла Дез склонилась над аппаратом волнового разреза, и его индикаторы ожили, сканируя эфир планеты. По экранам бежали всполохи атмосферных разрядов.

Через несколько минут громкая речь зазвучала одновременно с появлением на экране обширного помещения, заставленного столами с развернутыми на них листами чертежей. Над ними склонились люди, совсем непохожие на буйствующих на улицах. Серьёзные мужчины и женщины в коричневых или темно-серых одеждах собрались в кружок за большим столом. Они выглядели много старше экзальтированной молодежи.

— Не понимаю этой нелепой паники, — говорил смуглый круглолицый мужчина в центре. — Чего так боится этот фигляр Чагас? Надо принять звездолет. Взять от них всё, что может принести нам пользу, попрощаться с пришельцами и жить дальше, сохраняя прежний порядок.

— Нет, дорогой Наранг, — сиплый голос перебил его. — Дело в том, что тогда летит к праотцам история нашей цивилизации. История прихода с Белых Звезд превращается в простую сказку.

— Кома она нужна сейчас? — сердито нахмурился тот, кого назвали Нарангом. — Пусть сказки станут сказками.

— На этих сказках держится власть на Ян-Ях. Любая, самая минимальная угроза власти будет воспринята нашими правителями, как покушение на их жизни. Кто может усомниться в гениальности великого Цоама? Только тот, кто хочет сам встать у кормила власти. Великое учение Цоама всесильно, ибо оно верно! — усмехнувшись, собеседник явно процитировал какой-то всем известный текст. Все собравшиеся рассмеялись.

— Довольно! — Чей-то высокий тенор оборвал смех. — У Четырех везде глаза и уши. Будто по сигналу, люди разошлись, вернувшись к своим обязанностям.

* * *

Объектив телекамеры переключился на лабораторию со стеной сетчатых клеток, в которых копошились какие-то животные. Здесь стояли пожилые люди в желтых халатах, и разговор тоже велся о звездолете землян.

— Наконец это случилось! — сказала женщина с морщинистым лицом и забавными косичками. — Тысячелетний спор 'об инопланетных мирах' потерял всякий смысл. Если прилёт одного звездолета можно было выдать за наваждение, то сегодня появился второй, да еще с нашими прямыми родственниками. Как же можно его не принять!

— Тс-с! — совершенно по земному сделал знак молчания старый, согнутый возрастом тормансианин. — Там, — он поднял палец вверх,— еще ничего не сказали. Мне бы не хотелось на старости лет попасть на...

Изображение на экране дрогнуло, звук пропал. По мерцающей поверхности побежали цветные блики.

Земляне не успели ничего предпринять, как звук и видео вернулись в норму. Только это был не прежний зал биологической лаборатории, а тесное помещение какой-то камеры похожей на установку ТВФ.

— Пришельцам из космоса! Пришельцам из космоса! Совет Четырех вызывает вас для переговоров. Вступайте в двустороннюю связь. Техник пояснит способ включения!

Перед экраном сидел пожилой тормансианин в голубом балахоне 'Стаража Неба'. Он начал было объяснять параметры особой линии, но поняв, что земляне уже подключились, предпочёл замолчать. Увидев на экране пришельцев, он замер в ожидании.

— Звездолет "Темное Пламя" к переговорам... готов, — с ноткой торжества сказала Олла, немного спотыкаясь на тормансианском произношении. — Мы вас внимательно слушаем.

Техник оправился от неожиданности и что-то пробурчал в кубик на гибкой ножке, выслушал ответ и поднял побледневшее лицо.

— Приготовьтесь, о великие путешественники Вселенной! — Запинаясь от волнения, пробормотал он. — Выберите среди вас, да будут ваши года бесконечны, того, кто хорошо владеет языком Ян-Ях и знает слова почтения. После дайте знать, и я, недостойный, соединю вас с Обителью Совета Четырех!

Техник склонился в низком поклоне.

На экране появилась огромная комната, задрапированная тяжёлой тканью малахитово-зеленого цвета. На задней стене виднелась астрономическая карта, слабо светящаяся на стене, украшеной пестрыми и тонкими рисунками. Высокая лампа с бледно-голубым абажуром бросала неяркий свет на четырех людей, развалившихся в тяжёлых резных креслах. Трое скрывались в тени, впереди сидел худощавый и высокий человек в синей накидке, с ежиком седых волос.

Олла Дез была довольна. Связь работала отлично. Чойо Чагас производил впечатление властелина и, несомненно, являлся им.

Пока шли первые фразы техника, Фай успела накинуть своё эффектное красно-жёлтое платье. Любимый кудрявый парик и так был на ней.

Чойо Чагас выпрямился и долго рассматривал женщину Земли.

— Я приветствую вас, о, прекраснейшая! — наконец, сказал он. — Вы явились без спроса! Так не поступают люди, желающие добра. Но мы понимаем, что не все жители Вселенной благовоспитанны, поэтому снизойдём до беседы с вами. Видно такова наша судьба, учить вас приличиям.

Он тяжело вздохнул, картинно пожал плечами и продолжил:

— Прекраснейшая, передайте вашему командиру, или тому, кто уполномочен представлять правителей вашей планеты, чтобы он лично объяснил цель прибытия.

— Я и есть глава экспедиции, — усмехнулась Фай Родис. — Пусть моя половая принадлежность вас не смущает. В нашем обществе и женщины, и мужчины могут возглавлять любую команду или организацию.

Фай Родис кратко рассказала об экспедиции и историю исчезновения трех звездолетов Земли. Чойо Чагас бесстрастно слушал. При этом выражение его лица с каждой минутой становилось всё надменнее и высокомернее. И чем надменнее становилась его поза, тем яснее читали земляне смятение, происходившее в душе председателя Совета.

Наконец, Фай закончила, в очередной раз, испросив разрешения на посадку звездолёта.

— Я не понял, о прекраснейшая из прекрасных... — протянул Чагас. — От чьего имени вы всё-таки говорите. Вы слишком молоды и красивы, чтобы принимать решения на уровне планеты!

— Мы говорим от имени всех граждан нашей планеты, — ответила Фай Родис.

— Люди Земли, вы... странные вы... — усмехнулся Чагас. — У всех граждан не может быть одного имени. Ваши слова лишены логики. Я недостойный, осмелюсь спросить по-другому. Кто велел вам говорить так, a не иначе?

— Мы не можем говорить иначе, — возразила Родис, — мы здесь частица человечества. Каждый из людей Земли говорил бы то же самое, только, может быть, в других выражениях или яснее.

— Человечество? Это что такое?

— Население нашей планеты. Неужели вам и это не понятно?

— То есть народ?

— Если пользоваться этим понятием, то да, мы говорим от имени народа Земли.

— Как может народ говорить помимо законных правителей? Как может простонародье, выразить единое мнение?

— А что вы подразумеваете под словом "простонародье"? — осторожно спросила Фай Родис. — В нашем языке отсутствует такое понятие, хотя части слова вроде бы ясны.

— И эти люди вышли в космос! Лезут учить других! — Чойо Чагас рассмеялся. — Вы не знакомы с простейшими понятиями народной организации. Чему вы нас можете научить? Я сейчас вам попробоую растолковать. Вы запоминайте. — Он ткнул пальцем в объектив камеры.

— Простонародье это часть народа, неспособная от рождения к высшей науке управления. Эта часть используется для воспроизводства населения и самых простых работ.

— У нас нет простонародья, нет разделения на толпу и правителей. Законно же у нас лишь желание человечества, выраженное через суммирование мнений. Для этого есть точные счётные машины.

— Я не уяснил себе, какую ценность имеет суждение отдельных личностей, темных и некомпетентных.

— У нас нет некомпетентных личностей. Каждый вопрос открыто изучается миллионами ученых в тысячах научных институтов. Результаты доводятся до всеобщего сведения. Мелкие вопросы и решения по ним принимаются соответствующими институтами, даже отдельными людьми, а координируются Советами по направлениям экономики.

— А как же верховный орган? Кто принимает окончательное решение?

— Его нет. По необходимости, в чрезвычайных обстоятельствах, управление берет один из Советов. Например, Экономики, Здоровья, Чести и Права, Звездоплаванья. Распоряжения проверяются Академиями.

— Ну, вот! — удовлетворённо выдохнул Чагас. — я, в ничтожестве своём, уже подумал, что у вас царит анархия. Но всё равно, о прекраснейшая, такое размытие института власти вызывает у меня сомнения в полезности для народа Ян-Ях контактов с вами. Наша спокойная жизнь может быть нарушена... Я отказываю вам в посадке. Возвращайтесь на свою планету анархии или продолжайте бродяжничать в безднах вселенной! Не смею вас задерживать.

24 декабря 1944 года. Москва. Алексей Толстой и Иван Ефремов.

— Иван Антонович, ну и озадачили Вы меня старика, — несмотря на шутливый тон, взгляд Толстого был суров и серьёзен. — Нельзя такие рукописи раздавать направо и налево!

— Почему? Там же показано противоборство олигархической фашистской системы и горстки коммунаров, которые, даже проиграв битву, выигрывают войну.

— Наивный вы, Иван Антонович, человек! — усмехнулся Толстой. — В таком виде отдавать в издательство всё равно, что стрелять себе в голову. У нас везде, особенно в литературе, очень много бдительных товарищей. Охранителей священного наследия 'богов с белых звёзд'. Я понятно выразился?

— Вы считаете, что в этих листочках можно усмотреть что-то антисоветское? — удивился Иван.

— Вы этого не спрашивали, я этого не слышал. Иначе можно под такой монастырь угодить, никакие заслуги, никакие звания и премии не помогут. Я бы вам советовал начать с древней истории. Чем древнее, тем лучше. Например, с Египта. Что вы знаете об истории Древнего Царства?

— Практически, ничего, — пожал плечами Ефремов. — Пирамиды, фараоны...

— Примените средства вашей любимой палеонтологии. Пусть у вас египетские эксплуатируемые массы одомашнивают динозавров. А коварные фараоны и их жрецы строят всяческие козни, мешая прогрессу человечества.

— Ну, у вас и фантазия, Алексей Николаевич, — Ефремов вдруг рассмеялся раскатистым басом. Идея исторического романа ему понравилась.

— А если серьёзно, — продолжал Толстой, — то попробуйте для начала написать что-то более простое. Можно на материале этих же записок. Чтобы все поняли, как должно выглядеть коммунистическое общество. Чтобы всем захотелось там жить. Я чем могу, помогу, чтобы у Вас было меньше препятс...— Лицо Толстого посерело. — Прошу... врача... что-то мне нехорошо...

Ефремов выбежал из комнаты, на ходу вспоминая, где может быть пост, но ему на встречу уже спешила дежурная сестра.

Через неделю в лабораторию ПИНа позвонили из секретариата Союза писателей и попросили товарища Ефремова заехать получить удостоверение.

— А, однако, ты писака, — процитировал классика и хлопнул друга по спине Коля Косниковский. — Рассказывай, когда успел?

— Сам не знаю, — пожал плечами Иван. — Заявлений не писал, прошений не подавал...

7. ТОНКОЕ ИСКУССТВО ШАНТАЖА

15 августа 1949 года. Монголия. Аймак Дзаландзагадаг. Иван Ефремов и Ян Эглон

Иван Антонович вышел из душного гэра . Ему не спалось. Самое глухое время — два часа ночи. Монголы и китайцы называют это время — 'час быка', время духов и чёрных шаманов. Ноянсомонские горы громоздили вокруг гребнистые спины. В темноте азиатской ночи только ветер шелестел по траве. На юге горела большая красная звезда — Антарес, и звёздный Скорпион вздымал сверкающие огоньки клешней. Высоко под самыми звёздами ползли длинные тёмные облака. Угрюмая местность не пугала, а скорее бодрила доктора биологических наук Ефремова. Впервые он отчётливо понял, что успел полюбить Монголию. Его душа останется привязанной к ней навсегда. В этот тёмный час он осознал, что Гоби будет стоять перед его мысленным взором, где бы он ни находился...

Так впервые в голове Ефремов возникло словосочетание 'час быка'... Оно нравилось загадочностью, тайной, чем-то одновременно экзотическим и обыденным.

Плотная работа над фантастически богатыми трофеями Монгольских экспедиций вот уже три года не позволяла заниматься литературой. А писать Ефремову хотелось. Он уже успел почувствовать радость литературного творчества, силу воображения и полёт фантазии.

На следующий день весь отряд экспедиции встречал команду из Цаган-Улы, доставивший скелет гигантского тарбозавра. Это была впечатляющая находка. Тем более что экспедиция подходила к завершению. Повод для торжественного окончания самый подходящий.

Вечером коллектив отмечал очередную победу советских учёных. Ефремовка и божемойка заготовлены в нужных количествах, с закуской в виде жареной баранины тоже проблем не было.

Отдав должное торжественным речам и тостам во славу палеонтологии. Иван Антонович вышел из войлочного шатра на вольный воздух. Он присел на крупный гранитный валун, достал папироску, медленно размял её в пальцах. Мозг под воздействием алкоголя плавал в лёгком тумане эйфории.

Внезапно откинулся полог палатки и на фоне яркого света возник знакомый силуэт Эглона . Бессменный скульптор экспедиции уже в солидном возрасте. Попойки его утомляют. Да и не любит он крепкие напитки.

— Ваня, табачком угостишь? — обратился по-приятельски он к Ефремову.

Тот достал пачку и аккуратно выщелкнул белый цилиндрик беломорины.

— Присаживайтесь, Ян Мартынович, тоже притомились от этих хвастливых песнопений?

— Есть такое дело... — Эглон затянулся, задержал дыхание, и медленно выпустил облачко дыма. — С другой стороны, сам понимаешь, куда ж без этого.

— Тревожит меня одна мысль, Ян Мартыныч, — Ефремов втянул порцию дыма, скосив глаза на яркий огонёк папироски. — За вот этими гигантами, теряется главное в нашем деле, ну вы, понимаете, о чём я?

— Что ж тут не понять... Цирк шапито и музей Тюссо в одном флаконе. Сегодня даже Юра Орлов присутствует. — Всё как положено, не хватает только журналистов и киношников.

— Вы считаете это правильно? Устраивать из науки балаган?

— Не всё так однозначно, мой юный друг.

Ефремов рассмеялся, так его развеселило обращение к нему, уже разменявшему пятый десяток, маститому учёному и доктору наук.

— Зря, Ваня, смеёшься, — улыбнулся Эглон. — Сам подумай, кто финансирует нашу экспедицию? Академия. А кто финансирует Академию? От кого зависит, сколько денег отпустит наше родное рабоче-крестьянское государство на изучение этих сокровищ.

— Вы хотите сказать, что большие динозавры у нас работают этакими 'зазывалами', чтобы чиновники в высоких кабинетах понимали, что деньги идут на откапывание огромных ящеров... Согласен. Чем больше остов, тем ярче впечатление, тем больше денег можно получить.

— Ты, Иван Антонович, и в самом деле умный мальчик. — Усмехнулся старый скульптор, притаптывая сапогом окурок. — Сам обо всём догадался.

— Спасибо Вам, Ян Мартыныч, огромное! — вдруг почти выкрикнул Ефремов и кинулся в свою палатку. Тут же при свете 'летучей мыши' он записал в походном дневнике: — 'Сцену шантажа оставить пренепременно!!!'

Орбита Торманса. Борт звездолёта. Фай Родис и остальная команда

В рубке звездолёта все затаили дыхание в ожидании ответа владыки Торманса.

Чойо Чагас встал, выпрямился во весь рост и величаво направил указательный палец прямо в лицо Фай Родис. Остальные члены Совета вскочили и дружно вскинули руки с ладонями, направленными ребром вперед, — выражая одобрение и восторг.

Побледнев, Фай Родис замерла.

— Прошу вас! подумайте ещё немного, — звонко сказала она. — Я вынуждена связаться с Землёй, прежде чем начну решительные действия.

— Вот и обнаружилось истинное ваше лицо! — Чойо Чагас картинно повернулся к своим соратникам. — Какие решительные действия? — Он грозно сощурил узкие глаза.

— Смотря, что мне разрешит Земля! Если...

— Но как вы свяжетесь? — нетерпеливо перебил Председатель. — Вы только что сами говорили о недоступности вашей планеты. О непреодолимом расстоянии... Или солгали?

— Мы никогда никого еще не обманываем, — голос Фай предательски дрогнул. — В крайних случаях, затратив массу ресурсов, можно преодолеть пространство по технологии прямого луча.

Спутники Фай Родис переглянулись в изумлении. — Ложь их начальницы была очевидна всей команде, кроме Ивана.

Он сжал кулаки и прошептал едва слышно. — Так их буржуев недорезанных.

Чеди хотела возмутиться, что-то сказать, но Гриф Рифт сжал её плечо, глазами приказав молчать. Олла Дез подошла к Родис, и взгляды четырех властителей сосредоточились на её чёрном лице. Она протянула Родис обыкновенный микрофон и перевела камеру на экран в глубине зала.

Фай Родис продолжала изображать связь с Советом Звездоплавания Земли. Короткие слова земного языка звучали для тормансиан, как заклинания. Четверо владык остались стоять вне освещённого участка, и Фай не могла видеть выражение их лиц.

На экране, почти реальные в трехмерном изображении, появились люди Земли. В большом зале шло заседание одного из Советов. Олла, похоже, включила какой-то фрагмент старой хроники.

Чеди Даан резко дёрнула плечо из пальцев командира. Однако не стала вмешиваться в переговоры, лишь быстрым шагом покинула помещение.

— Перевожу мои вопросы Земле на язык Ян-Ях! — Фай не дрогнула. — Уважаемые члены Совета, прошу разрешения на применение чрезвычайных мер. Правители Торманса, не выяснив мнения и вопреки желанию многих людей планеты, отказались принять наш звездолет по ничтожным мотивам...

— Ложь! Вы обманываете ваше начальство! — вскочил, перебивая, Чойо Чагас. — Разве вы не видели по всепланетным передачам, как негодует народ! Все жители нашей планеты требуют, чтобы вас не только не пускали к ним, они требуют вашего уничтожения.

— Мы включились в вашу особую сеть и видели другое, — парировала Родис и продолжила:

— Я прошу Совет позволить нам уничтожить главный город, или произвести общую наркотизацию.

Чойо Чагас упал в своё парадное кресло, а трое остальных ринулись к камере ТВФ, выражая крайнее возмущение.

Тем временем, пользуясь эмоциональным всплеском властителей Торманса, Олла передвинула кадры эйдопластики. На экране ТВФ председатель Совета энергично заговорил, указывая на карту вверху.

Члены Совета утвердительно закивали. Шло обсуждение стройки тренировочной школы для будущих исследователей, но, не понимая языка, можно подумать, что Фай Родис получила необходимое разрешение.

После такого явного и грубого шантажа Гэн Атал, Тивиса и Мента вслед за Чеди покинули рубку.

— Я получила разрешение на чрезвычайные действия, но с условием, что дам вам время на принятие правильного решения. Прошу ещё раз подумать. Буду ждать два часа по времени Ян-Ях. — Фай Родис повернулась, чтобы выйти из главного фокуса.

— Стойте! — крикнул Чойо Чагас.— На какое действие вы получили разрешение?

— На любое. Хотя я просила только на разрушение столицы или наркотизацию.

— И что же решили?

— Пока ничего. Жду вашего ответа. Через два часа.

Родис отключила ТВФ, оставив владык Торманса перед тёмным экраном их секретной сети. В волнении они забыли выключиться, и земляне могли наблюдать их обсуждение выдвинутого ультиматума.

Торманс. Совет четырёх

— Тончжи ! Положение крайне опасно! — говорил сухопарый мужчина с круглыми выпуклыми глазами, по имени Ген Ши. Он пристально посмотрел в глаза Чагаса. — Могущество пришельцев несомненно. Мы сильно рискуем, отказывая им в посещении.

— Возможно, возможно, но... — в раздумье протянул председатель. Взгляд министра Мира и Покоя ему не нравился. Чагас подумал, что Ген Ши может начать играть собственную игру. — Не знаю. Мне так не кажется. Если бы они были могущественны так, как они хотят нам представить, то они бы давно уже сели на центральной площади и диктовали бы нам условия капитуляции. А они болтаются в своей жалкой лоханке в тысячах ли над нами и пытаются нас запугать. Глупцы...

— Как бы они ни лгали, звездолет наверняка обладает огромной силой. Никто в здравом уме не пошлёт неизвестно куда невооружённое судно. И оружие это должно быть сокрушительным. Космос, как мы помним из секретных хроник, не терпит слабых. — Поддержал Ген Ши второй член совета — Зет Уг.

— Да, дорогие тончжи, лучше нам исходить из такого предположения. — Чойо Чагас в задумчивости нахмурил брови. — Приходится признать, что наши учёные работали хуже, чем учёные пришельцев. Сегодня мы слабее, но мы не можем допустить утраты влияния на наших сограждан. Какие соображения у вас имеются?

— Я предлагаю использовать древнее оружие слабых, — хрипловатый баритон Ген Ши выдавал волнение. — Нам надо разделить пришельцев на малые группы, а уж с одиночками или с парами мы точно справимся. При этом сможем представить дело так, чтобы они сами оказались виноваты.

— Точно! — Ка Луф поддержал Гена. — Государственным структурам ни в коем случае не следует вступать в прямой конфликт с пришельцами. Ни змееносцы, ни 'лиловые' не должны в этом участвовать. По крайней мере, открыто. Это могут быть, например, те же 'оскорбители двух благ'. Нам надо будет только направить интерес пришельцев в сторону заброшенных городов. А с теми, что останутся здесь... Что ж, у нас в городах много дерзких и несдержанных данжадэ, которые с радостью устроят 'горячий' приём любым пришельцам. И тут уж пусть ваши люди, Ген Ши, не оплошают.

— Да, на нашей планете такая высокая преступность! — ухмыльнулся Чагас. — Мы даже будем всячески их отговаривать от посещения наиболее опасных районов. Выделим им стражу... А эту красавицу, что назвала себя начальником экспедиции, я бы хотел оставить в качестве заложницы. С удовольствием познакомлюсь с ней поближе.

— Гениальное решение! — воскликнул Ген Ши, выражая общее мнение Совета. — До назначенного времени ещё около часа, можно спокойно обговорить детали за бокалом цоамского. Дорогой тончжи Чагас, помнится, у вас в покоях имелась сокровенная бутылочка. Не могу забыть изысканный вкус этого нектара.

— Как не быть, как не быть, друзья мои. — Чойо Чагас нажал кнопку вызова. — Сейчас принесут, и мы примем по паре капель. Всё-таки старик Цоама настоящий гений.

— Я помню одно наше заседание, — Ка Луф присоединился к беседе. — Так после самой малой порции цоамского я испытал такой прилив сил, что после не только смог выдать решение сложнейшей государственной проблемы...

— Это когда нам потребовалось срочно уничтожить самую большую колонию 'оскорбителей'? — усмехнулся Чагас. — Помню я ваше 'гениальное' решение, дорогой Ка Луф. Только чудом мы не потеряли тысячу 'лиловых', всего лишь потому, что вы рекомендовали атаковать извращенцев в развёрнутом строю прямо в лоб.

— Нет, дорогой Чагас, — я о распространении 'нежной смерти' на фермеров, что отказывались поставлять продукты в...

Он не успел договорить, как в зал вошла одетая лишь в полупрозрачную юбочку, стройная высокая девушка. В руках у неё блестело блюдо, на котором красовались светящиеся напёрстки бокалов с почти чёрной жидкостью внутри. Девушка по очереди обошла присутствующих, с улыбкой протягивая каждому его порцию.

Орбита Торманса. Борт звездолёта

Родис устало опустилась в кресло, стянула парик и несколько раз провела ладонями по лицу, как бы умываясь. Гриф Рифт протянул ей бокал кокса. Он смотрел прямо ей в глаза, ожидая объяснения.

— Представление получилось блестящее! — довольно сказала Олла, прервав напряжённое молчание.

— Стыдно! Как же стыдно! Какой позор! Люди Земли не должны разыгрывать подобные спектакли! Это так низко! Никогда не ожидала, что глава экспедиции, наша мудрая Фай способна на бессовестный поступок! — Тивиса Хенако выразила мнение половины команды потому, что Мента Кор, Гэн Атал и Тор Лик и Див Симбел поддержали Тивису, в то время как Нэя Холли, Вир Норин, Соль Саин и Эвиза Танет не скрывали восхищения.

Вперёд вдруг вышел Иван. Он, как участник гражданской войны, принял сторону Родис. Его молодость и задор гарантировали такой выбора. Он откровенно восхищался хитрым ходом.

— Товарищи! Товарищи дорогие! — Он протянул обе руки в направлении осуждающих и широко распахнул глаза, выражая удивление. — Неужели вы не понимаете, что сейчас между нами и этими... тормансианами началась война. Война! Вы в своём мире успели, наверное, забыть, что это такое. У вас только теоретические представления. На самом деле это очень страшная штука. Да! И на войне либо ты убьёшь противника, либо противник убьёт тебя. Если нас всех поубивают, то никто не сможет рассказать Земле ни о чём.

Раз наша цель помочь местным пролетариям сбросить гнёт эксплуататоров-олигархов, то и воевать нам придётся со всей доступной силой. А чтобы победить, на войне используют такую штуку, как военная хитрость. Пример такой хитрости нам сейчас продемонстрировала ваша многомудрая Фай.

— Вань, ты, конечно, молодец, и всё такое, — повернулась к нему Мента Кор, — но ты забываешься. Ты не понимаешь, что человек нашего мира ни при каких обстоятельствах не может развязать войну. Ты сейчас своей речью, такой страстной, такой зажигательной, показал, насколько поступок Фай соответствует диким обычаям твоего времени.

Мента сделала шаг вперед, чтобы привлечь внимание к своим словам.

— Я более чем уверена, что нам надо либо вести переговоры, доказывая, что от сотрудничества с нами лучше будет всем на Ян-Ях, либо возвращаться на Землю.

— Да, мы не можем ради гипотетических целей в будущем, развязать братоубийственную войну сейчас. — Тор Лик поддержал Менту. — Я вижу, что путь, который выбрала наша сестра Фай, ведёт именно туда. И мне очень жаль, что половина моих братьев не понимает этого. Я могу понять порыв Ваня. Он человек страшной эпохи, полной страданий и горестей. Но мы, граждане коммунистического мира должны нести свет знания, сострадания и справедливости, а не угрозы и запугивание.

Фай Родис отставила бокал и вышла вперёд. Взгляд ее зеленых глаз тверд и полон решимости.

— Мнения разделились почти пополам, — в её голосе слышна печаль. — Мне очень жаль, что в нашу дружную семью я внесла семена раздора. Но, милые мои! Братики мои, сестрички! Давайте всё-таки слушать не только сердце, но и разум. Может быть наш разлад — свидетельство правильности моего решения... Да! Я сознаю вину. Опять перед нами стоит все тот же вопрос 'вмешательства — невмешательства' в судьбу народов и планет. Преступны навязанные силой готовые рецепты, но не более ли преступно хладнокровное наблюдение за страданиями миллионов живых существ — животных ли, людей ли? Фанатик или одержимый собственным величием психопат без колебания вмешивается во всё. Но правильно ли не вмешиваться, обрекая миллионы на страдания?

— Неужели этот убогий Чойо Чагас, может вмешаться в наши дела? — Тор Лик удивлённо взглянул на Родис. — У него нет такой возможности, да и не будет этого никогда. Его змееносцы просто смешны, на фоне мощи нашего 'Плама'.

— Дай мне закончить, мой милый Тор, — остановила его Фай. — Не всё так просто. Наш мир давно покончил с ошибками и невежеством властей. Естественно, каждому из нас хочется помочь тем, которые еще страдают от них. Но как не поскользнуться на применении древних способов борьбы — силы, обмана, тайны? Разве не очевидно, что, применяя их, мы становимся на один уровень с теми, от кого хотим спасать? А, находясь на том же уровне, какое право имеем мы судить? Я сделала шаг по древнему пути, и вы сами бросаете мне обвинение в недопустимости такого поступка.

Фай стояла перед своими братьями и сёстрами, разведя в стороны руки, словно прося поддержки и понимания. Она снова окинула взглядом собравшихся, не нашла Чеди и уголки её губ печально опустились.

— Разве можно полностью отвергать вмешательство, — спросил Гриф Рифт, — если с детских лет наше общество вело нас по пути дисциплины и самосовершенствования? Без этого не будет человека. Шаг выше, к народу — совершенствование его социальной жизни, а затем и совокупности народов, целой страны или планеты. Что же такое ступени к коммунизму, как не вмешательство знания в организацию человеческих отношений?

— Это так, но если процесс созревает изнутри, а не извне, — возразил Тор, — здесь мы чужие. Мы пришельцы из другого мира, похожи на конкистадоров, приплывших к дикарям учить их 'правильно' верить в 'правильного' бога.

— Не чужие! Мы дети Земли, и они тоже! — воскликнула Нэя Холли. — Хоть и две тысячи лет они шли сами, без нас.

— Вот поэтому у нас нет и права рассматривать тормансиан как своих, — резко возразила Тивиса.

— Может ли биолог и антрополог судить столь поверхностно? — поморщилась Эвиза Танет. — Что такое две тысячи лет на дистанции в миллионы, в том числе и весь последний, самый трудный путь от варварства до ЭМВ . Все жертвы, кровь, слезы и горе великого пути с нами! Какие же они чужие? Разве вы забыли, что человек это кульминация трех миллиардов лет естественного отбора, слепой игры на выживание. Мы связаны через гены с жизнью нашей планеты, и, следовательно, тормансиане тоже. Разве мы можем отказаться от корней, как сделали предки обитателей Ян-Ях? То, что тормансиане прервали эту преемственность, — ненормально. Нет ли здесь нарушения первого закона Великого Кольца — свободы информации? Если есть, то, вы знаете, мы полномочны на самое суровое вмешательство...

— Убедительно! — сказал Соль Саин.

— И все же это не оправдание варварских методов! — перебил его Тор

— Да, не оправдание, я уже сказала, — опять вступила в спор Фай. — Но бросим на одну чашу весов возможность помочь целой планете, а на другую — лживую комедию, разыгранную мною. Что перевесит?

— Дело не в комедии. Всё серьёзнее, — снова появившаяся в рубке Чеди всплеснула руками. Её красно-оранжевый парик горел как факел в ночи. — Дело в том, что ложь вызовет ответную ложь, страх — попытки ответного устрашения, для преодоления которых нужны будут новые более развёрнутые искажения информации, так закручивается спираль зла. Меня удивляет, как ты не понимаешь...

— Я убеждена, что сущность противоречия вы формулируете правильно, но эти последние ступени пока далекая абстракция,— сказала Фай Родис. Она хотела добавить ещё что-то, но в это время в рубке раздался сигнал вызова.

— 'Совет Четырёх вызывает "Темное Пламя" — раздался из динамиков хриплый механический голос.

Засветились экраны приёмников ТВФ на корабле и в Обители Совета Четырех.

На экране появился Великий Председатель. Чойо Чагас сидел, неестественно прямо, скрестив на груди руки, и смотрел на землян в упор.

— Я разрешаю посещение планеты и приглашаю быть нашими гостями. Через сутки будет подготовлено и указано место посадки корабля. В ответ мы требуем не вступать в переговоры ни с кем, кроме членов Совета. Для вашего же блага.

Фай Родис, встав, склонила голову в лёгком поклоне, не сводя при этом глаз с лица Чагаса. При этом она вложила в движение толику кокетства, едва заметную, но достаточную, чтобы собеседник смог его почувствовать. По тому, как дёрнулся кадык председателя Совета, она увидела, что достигла цели.

— Благодарю вас, уважаемый Председатель, от имени Земли и от имени всех моих спутников. Спешить с посадкой нет необходимости. Мы должны пройти иммунизацию, чтобы не занести вам болезни, против которых у вас нет антител, и создать иммунитет для себя. Теперь, получив разрешение, мы возьмем пробы земли, воды и воздуха... Кроме того... — Родис на секунду запнулась.

— Кроме того? — остро блеснули глаза Чойо Чагаса.

— Я вызову второй звездолет. Он будет обращаться по высокой орбите вокруг Ян-Ях, ожидая нас, — на случай аварии нашего корабля.

— Неужели ваши водители кораблей Земли так неискусны? — раздраженно сказал Чойо Чагас

— Путешественники космоса, или бродяги вселенной, как назвали нас ваши Стражи Неба, должны быть готовы к любым случайностям,— подчеркнула последнее слово Фай Родис.

Владыка Торманса нехотя кивнул, и телеаудиенция окончилась.

— Можно мне ...? — Ефремов вышел вперёд и обратился к Грифу Рифту. — Я чувствую большую опасность, исходящую от этого типа, — он кивнул в сторону серо-голубой стены экрана. — Такой убьёт и глазом не моргнёт.

— Вань, ты не должен беспокоиться по этому поводу, — ответил ему Гриф со всей доступной серьёзностью. — Мы все тоже чувствуем, что Чагас опасен. Но раз ты считаешь нужным что-то рассказать, то прошу... — он жестом дал понять, что даёт слово Ивану.

— Дело вот в чём. — Горячо начал Иван. — Этот паразит и эксплуататор трудового народа не хотел нас пускать. Но мы вынудили его к этому, припугнув мощью земной техники. Понравится ли ему такое? Не понравится. Поэтому нам следует ожидать самых неожиданных пакостей от него и его прихвостней.

— Мне кажется, что страх возмездия будет хорошим сдерживающим фактором, — усмехнулся Гриф. — Подлецы всегда боятся силы.

— Вы правы, силу он боится, но пока он слышал только слова, я видел, что этот подонок не верит до конца, что мы способны применить силу, — Иван снова зачастил. — Поэтому я предлагаю нанести удар по тому месту, на которое нам укажут в качестве посадки. Это и практично, мы можем сказать, что это обязательная процедура подготовки к приземлению, и продемонстрирует возможности.

8. ВОЙНА — ПУТЬ ОБМАНА

1 мая 1950 года. Москва. Институт палеонтологии. Ефремов и Таисия Юхневская

— Фай! Где ты там? — звонкий женский голос перекрыл весёлый гомон праздничной толпы. Сотрудники палеонтологического института готовились к выступлению в составе колонны Академии наук.

Ефремов, мирно беседовавший с Дмитрием Обручевым о предстоящем полевом сезоне, вздрогнул, внезапно замолчал на полуслове и как будто выпал из реальности. В его мозгу возник образ статной красавицы в красном свободном платье с шаром кудрей на голове....

— У монголов в этом году какие-то проблемы с пограничниками возникли, запретную зону выстраивают, — сетовал на тяжёлую завлабовскую участь Обручев, не заметив перемены случившейся с приятелем. — Китайский советник высказался, что, мол, Нэмэгэту должны китайские учёные исследовать... Эй, Иван Антоныч, ты здесь? Алё!

Обручев помахал перед лицом Ефремова ладонью.

— Слушай, Дмитрий Владимирович, а кто у нас из девушек Фаина? — невпопад спросил Иван. — Что-то я не припоминаю дев с таким именем.

— Мало ли, может из родственников кто, — пожал плечами Обручев. — Нам какое дело? Мы с тобой, Антоныч, обязаны...

Ефремов уже не слышал его. Он проталкивался сквозь толпу в направлении неведомой Фаины.

— Таисия! Ты почему опаздываешь? — выговаривала строгая Елена Эрнестовна молодой лаборантке. — Хватай портрет и в колонну, скоро выходим.

— Так вас, девушка, зовут Таисия, а не Фаина? — невпопад спросил Ефремов, разочарованно вздохнув, — а мне послышалось 'Фай'...

— Да, Таисия, можно Тося, меня обычно так все зовут, иногда Тайкой окликают, но мне не очень нравится, — ответила девушка. — 'Тэ' и 'эф' звучат похоже. Вы, наверное, ослышались.

С длинными пышными волосами, лёгкая, маленькая, изящная... Она не очень походила на царственную Фай Родис из видений, но что-то общее всё-таки было. Что-то притягивало Ивана в молодой девушке. Ефремов ощущал, как 'физическая красота сливается с её душевной сущностью', — так и записал он в своём дневнике.

Майское утреннее солнышко внезапно скрылось за набежавшими тучами. На Москву обрушился холодный майский ливень. Но порядок столичной демонстрации нарушать нельзя. Раздаётся команда 'на старт' и колонна Академии Наук движется в сторону Красной площади. У Таси не оказалось ни зонтика, ни плаща. Пришлось Ивану Антоновичу прикрыть её своим. Дождь был неожиданно сильным, и вымокли оба.

Кончился он также неожиданно, как и начался, оставив после себя мокрых демонстрантов, умытый город и ясное майское небо.

Тася Юхневская рассказала, что она детдомовская, что живёт с подругой в одной комнатушке в огромной коммуналке, в Палеонтологическом институте работает с апреля. Рассказала, как работала дворником, мыла полы и окна в школах.

— Вы, знаете, в вашем институте для меня просто курорт! — щебетала она, прижимаясь мокрым боком к его локтю. — Вёдра таскать не надо, снег грести не надо, сиди себе, стучи по клавишам...

— Вы грамотно стучите? — Ефремов искал причину, чтобы ввести девушку в свой круг. — У нас такая большая очередь в машбюро.

— У меня абсолютная грамотность! — без ложной скромности похвасталась Тася и печатаю я быстро. Триста знаков в минуту! Без опечаток.

Тем временем колонна миновала Красную площадь, и Ефремов направился к махавшему ему из переулка Обручеву.

— Вот Таисия Юхневская, прошу любить и жаловать. Мастер стучать по клавишам. — представил Иван Антонович новую знакомую. — Дмитрий Владимирович, подбросишь нас домой?

Торманс. Кабинет совещаний Совета Четырёх. Чойо Чагас, Зет Уг, Ген Ши, Ка Луф

— И так, уважаемые тончжи, — Чойо Чагас не повышая голоса, умел добиться предельного внимания слушателей. — Пришельцы мало того, что предельно наивны, они ещё и глупы. Даже принимая во внимание вероятность их связи с базовой планетой, мы в силах отстоять свободу и независимость нашей родины. Я правильно говорю, дорогой Ген Ши??

— Да, тончжи Чагас, — низкий хриплый гоолос министра Мира и Покоя бесстрастен, словно говорил не человек, а говорящая машина. — Я думаю, что не потребуется даже задействовать половины наших сил. Как завещали предки, кто понимает законы войны, тот контролирует судьбы народов.

— Есть ли у вас план, дорогой наш Ген?

— Так точно, тончжи Чагас! Он находится в стадии детальной проработки моего заместителя Янгара. У Янгара светлая голова и талант настоящего стратега, он любит просчитать всё до последнего циня, но главный замысел для меня совершенно понятен.

— Так докладывайте! Что же вы медлите? — нетерпеливо выкрикнул неожиданным для тучного тела писклявым голосом, Ка Луф. — От вашей решительности зависит судьба планеты!

— Успокойтесь, уважаемый Ка Луф, я всё понимаю, но суета ведёт к поражению, если вы не знали. Наша задача не проста в виду несопоставимой разницы в силах. Поэтому мы должны выиграть войну не устраивая сражений. Вернее сказать, сражение мы устроим, но принимать участия в нём не будем. Даже наоборот! Мы будем всячески стремиться к победе пришельцев над варварами из заброшенных городов.

Две фигуры в лиловых балахонах неслышно повесили на стену гладкое полотно. Словно из воздуха материализовался крепкий мужчина возрастом около двух сотен лет, в лилолвом форменном халате, с золотыми драконами на рукавах, груди и плечах. Лицо его украшал чуть крючковатый нос, делавший его похожим на хищную птицу.

— Позвольте представить вам, дорогие тончжи, бан-дэ Янгара, — Ген Ши махнул рукой в сторону застывшего у карты докладчика. — Сейчас он командует корпусом 'лиловых бойцов', на который ляжет тяжёлая, но почётная миссия защиты планеты.

Янгар подошёл к пульту и чем-то щёлкнул. Карта осветилась ровным белым светом.

— Как нам милостиво поведал тончжи Чагас, пришельцы появятся на планете не завтра и даже не послезавтра, а значит, у нас есть некоторый запас времени. Мы должны на правах хозяев указать им место для стоянки. Место мы предварительно подготовим. — Янгар хищно оскалился. — Чуть позже я покажу вам, где именно я думаю разрешить посадку. Как будем готовить, зависит от того, что мы хотим получить в итоге. Можно заминировать площадку и при посадке корабль разлетится на молекулы.

— Нет! Так нельзя делать ни в коем случае! — Крикнул Зет Уг. Он даже побледнел, когда услышал предложение командира 'лиловых'. — Вы не должны забывать о возмездии, которое обрушится на нас.

— Я бы не считал вероятность удара возмездия со стороны землян такой уж высокой. На месте их руководства, после провала экспедиции, я бы закрыл для полётов пространство вокруг звёздной системы, в которой вращается наша планета. Думаю, что любой мудрый властитель поступил бы точно также. Заметьте, ведь это и есть наша цель! Если от звездолёта не останется ничего, то с нас какой спрос? Мы никого не видели, ничего не знаем. В космосе мы не бродяжничаем.

Янгар опять хищно оскалился, с неприязнью посмотрел на грузную фигуру Ка Луфа и продолжил.

— Хорошо. Тогда я предлагаю менее радикальный вариант. Правда, он будет стоить жизни нескольким десяткам, может даже сотням наших солдат и придётся отпустить какую-то часть пришельцев. Ещё потребует больше усилий для подготовки. Зато гарантированно поможет избежать вероятного возмездия.

— Ну-ка, ну-ка, что там придумал наш дорогой Янгар, — Чойо Чагас даже привстал со своего огромного кресла. Величественное, но громоздкое и неудобное, оно не нравилось Председателю, но статус обязывал.

— Вот смотрите, — на стене отобразилась схема окрестностей Чжиху Чжонси с массой стрелок лилового, красного и чёрного цвета, с массой непонятных геометрических фигур и нечитаемых подписей. — Это предположительная схема атаки 'оскорбителей' на звездолёт пришельцев.

Янгар наклонился над пультом. На экране стрелки переместились в новое положение. В трёхстах ли от кварталов Чжиху Чжонси среди пустоши на берегу моря горела, для привлечения внимания семиконечная звезда. В неё уткнулся луч Янгара.

— Вот место, куда мы разрешим посадку. Рядом пещеры, заросли кустарника, скалы, это даст нам повод держать там змееносцев столько, сколько посчитаем нужным, не вызывая у пришельцев опасений. Поставим два поста, и никто не просочится без нашего ведома. — Янгар ткнул в точки южнее и севернее предполагаемого места посадки. Потом опять пошевелил длинными тонкими пальцами. Часть стрелок уткнулась в звезду. Звезда мигнула несколько раз и погасла.

— А вот так будут атаковать полчища 'дикарей' земной звездолёт. — Яркий лиловый луч продвинулся по стене в направлении погасшей звезды. — Они завалят его массой нескольких тысяч тел. Тут мы будем вынуждены вмешаться, чтобы выжечь всю эту заразу. Мы покажем, что мы не жалеем даже наших диких, но всё же родственников, ради 'дорогих' гостей. — Янгар иронично хмыкнул в усы.

— Этим мы завоюем доверие гостей, я правильно вас понял, дорогой тончжи Янгар? — Чагас жестом прервал командующего. — Но мне непонятно, как мы в этом случае избавимся от них?

— Ещё минута, и вам всё станет ясно, — Янгар отвесил короткий поклон в сторону Председателя. — После завоевания доверия это не составит большого труда. Практически они сами себя уничтожат. Мы поступим так, — он снова повернулся к карте...

Заседание продолжалось ещё несколько часов, после чего для восстановления сил вызвали специально обученных девушек и юношей, дарующие блаженство.

Колоссальной высоты зал, устланный толстым черно-желтым ковром, наполнился сладкой тягучей мелодией. Лучи солнца проникали сквозь красно-золотые стекла, и от этого возвышенная часть зала светилась каким-то волшебным сиянием.

В мгновение ока на столе в центре зала появились напитки, стимулирующие янскую сущность Совета Четырёх. Полуобнажённая челядь в тонких туниках, быстро и ловко разложила вдоль стен зала мягкие подушки. В воздухе разлился пряный аромат Высшей Радости. Тягучая как мёд музыка поплыла откуда-то с купола.

У каждого из членов Совета семь жён. Для того чтобы вместе с мужчиной составить священную восьмёрку. Уважаемые матроны уже в годах, и не способны волновать кровь высокопоставленных мужей. Поэтому по всей планете регулярно проводятся конкурсы красоты среди мальчиков и девочек, достигших возраста первой крови. Победители, после обучения удостаивались высокой чести дарить радость членам Совета Четырёх.

В зал впорхнула стайка юных созданий скрывающих прелести под лёгкими почти прозрачными накидками. Эти птенцы предместий совсем недавно прошли отбор и ещё не освоились, чем особенно радовали высоких сановников. Но детки уже умели грациозно двигаться в такт музыке и демонстрировать юные тела. Чувственный спектакль поставлен таким образом, что девочки и мальчики постоянно касались друг друга, скользили и переплетали руки и ноги, пробуждая у зрителей сокровенные фантазии. Это возбуждало как исполнителей, так и наблюдателей. Тем более что туники танцоров скроены так, что прикрывали совсем не те части тел, что принято скрывать в традициях Ян-Ях.

Под звуки колокольчиков, цитры и флейты, танцоры всё ближе приближались к зрителям. Вот уже они на расстоянии пары шагов, вот уже можно почувствовать терпкий аромат благовоний, коснуться их разгорячённых тел, достаточно только протянуть руку.

— Тончжи Янгар, — Чойо Чагас подвинулся ближе к командующему. — Обратите внимание вот на ту пару. Это близнецы с побережья Зеркального моря. Видите, какой у них необычный экстерьер? Изысканный золотисто-янтарный окрас кожи говорит о прекрасной родословной. Наверняка их предки прибыли на первом корабле.

Чагас отхлебнул золотистый напиток и, вытянув губы трубочкой, сосредоточился на вкусе напитка.

— Хорошо, что эта парочка попала в умелые руки уважаемой госпожи Боцен. — Продолжил он минутой позже. — Она мастерски обучает искусству радости. Я уже пробовал обоих. Очень хороши! Определённо, рекомендую обоих и лучше вместе.

— Благодарю вас, тончжи Председатель. — Янгар славился мужской силой. По всему Чжиху Чжонси ходили легенды о его коллекции девушек. — Я почту за честь воспользоваться вашим предложением. Могу ли я взять ещё одну самочку?

— Не вижу препятствий! — добродушно усмехнулся Чагас. — Выбирайте любую. Всё равно все эти куколки пойдут в университет тайтай Суньво. Им одна дорога — в дома радости ваших 'лиловых', тончжи Янгар.

— Эй! Красная! — Чагас окликнул проплывающую мимо девочку не старше двенадцати лет. — Покажи своё умение нашему дорогому Янгару. Сможешь?

— Да, тончжи, с радостью, — девочка распростёрлась на сверкающем бликами полу, тут же вскочила и лёгким движением скользнула к кривоносому старику.

Орбита Торманса. Звездолёт 'Тёмное пламя'. Команда звездолёта

Громада "Темного Пламени" стремительно приближалась к поверхности планеты. Воздух оглушительно ревел за бортом корабля. Этот звук улавливали локаторы Торманса. Оказывается, здесь вели записи хроники неба. Усилители донесли вопль до башен Стражей Неба, возвещая о приближении гостей.

Без устали трудился экипаж 'Тёмного пламени', готовя исследовательские аппараты. Вскоре пятиметровые металлические рыбины оторвались от корабля, пронзили атмосферу и коснулись поверхности планеты в заранее установленных местах. Их задача — взять пробы грунта, воды и воздуха. Поднявшись на высоту, пробоотборники прилипали к бортам "Темного Пламени'. 'Плам' в автоматическом режиме проводил анализ состава и выдавал людям отчёты и рекомендации.

Нэя Холли, Эвиза Танет и Тивиса Хенако третьи сутки не смыкали глаз. Эвиза настояла на более тщательной проверке образцов грунта. Интуиция подсказывала ей, что в почве планеты может скрываться опасность. Автоматические анализаторы сравнивали токсины микроорганизмов Земли и Торманса и выводили длинные формулы иммунологических реакций. После тщательного подбора компонентов все члены экипажа подвергались вакцинации. В результате команда несколько дней переживала крайне неприятный период. Всех лихорадило и ломило суставы. У всех пылали лица, а глаза горели нездоровым блеском.

Через несколько дней Эвиза внезапно объявила, что она недовольна результатами и не может гарантировать полноценной защиты.

— Какой срок требуется для достижения? — спросила Фай Родис.

— Я ожидала, что земные микроорганизмы подавили автохтонов Торманса. Однако обнаружены два крайне опасных вируса. Они могли возникнуть только в условиях чрезвычайной скученности людей. Сейчас ничего похожего на Тормансе мы не наблюдаем.

— Это подтверждает былую перенаселенность, — сказала Родис, — но нам нужно спуститься на Торманс как можно скорее.

— Дорогая Фай! — Как говорил предки, — быстро только кошки родятся. Неделя, насколько я помню программу исследований, не решает ничего. В вопросах обеспечения здоровья позволь мне, как специалисту, определять порядок действий. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Сколько потребуется времени? Точно, до суток! — кивнула Фай.

— Необходимая перестройка наших защитных реакций естественным путём произойдет через два месяца, — заявила Эвиза. Но если стимулировать наши организмы моей разработкой, то можно ожидать сокращения сроков до недели. Но я должна предупредить, мой стимулятор не прошёл весь комплекс испытаний. Готова ли ты рискнуть? Ты лидер, тебе нести ответственность.

Фай Родис улыбнулась ей.

— Что же делать! Хочется быть полноправным гостем на новой планете, и почти никогда это не удается. Я думаю, что мы и так слишком многим рискуем, чтобы добавлять ещё и это. Есть решение проще.

— Значит, скафандры? — спросила Нэя Холли.

— Да! Как не жаль! Зато мы будем готовы через четыре дня.

— Может быть, это и к лучшему, — сказала Нэя. — Анализ воды показал структурные отличия от земной. Первое время придётся привыкать ещё и к воде.

Может нам пропустить воду через наш аппарат реструктуризации? — спросила Фай Родис. — Насколько я помню из его описания, он способен выделять молекулы воды из любого раствора, каким бы он ни был.

— Но тогда мы будем жёстко привязаны к звездолёту и не сможем посетить все запланированные места, — возразила Эвиза. — Лучше всё-таки приучить себя пользоваться местными продуктами. Тем более что местные жители, наши прямые родственники, вполне справились с этой задачей. Нам придётся поначалу смириться с некоторым угнетением нервной системы. Это не так уж страшно, я синтезировала специальное средство. Только не забывайте сыпать его в любую жидкость для питья или еды.

— Скаф, это мне нравится, — вмешался молчавший до поры Гриф Рифт. — Это даст нам преимущество в случае опасности. Скафы отличная штука, они держат почти любое внешнее воздействие, помещающееся в руках человека. Даже пиролуч их не берёт.

— Но голова без шлема уязвима, — возразила Фай Родис. — Это делает бессмысленной остальную защиту.

— Иногда, милая Фай, ты поражаешь меня своей глупостью! — рассмеялся Гриф. — Сама подумай. В скафандре площадь поражения уменьшается почти на 90%, а следовательно что?

— Да, ты прав, вероятность снижается на порядок... — поджала губы Фай. — Что-то я и правда ступила.

— Но чтобы полностью обезопасить вас, я, по праву командира корабля, приказываю вне корабля носить шлемы! — в голосе командира появились металлические ноты. — Мне хотелось бы доставить на Землю полный комплект порученных мне для опеки тушек.

— Но как же с планом Чеди? — спросил Гэн Атал. Он поискал глазами девушку. Та стояла и не могла вымолвить ни слова, поражённая принятым решением. Наконец, самообладание вернулось к ней.

— Это! Невозможно! — Чеди Даан почти кричала в лицо Грифу. — Мой план летит на брус! Извините за столь грубое выражение, но другого я подобрать не могу. Это полный ссатрашт! Ссатрашт ссатраштовый!

Чеди развернулась всем корпусом к Грифу. Вишенки её сосков торчали вызывающе. Взгляд метал молнии.

— Между прочим, программа полевых исследований утверждена и согласована и с Академией Социологии и с Советом! Вы не имеете права!

— Чеди! Прошу тебя, успокойся, милая. — Эви положила руку на плечо младшей подруги. — К сожалению, у нашего Грифа права есть на любое решение, если оно касается безопасности. Он отвечает за всех нас по отдельности и всей экспедиции в целом. Его слово решающее. Это правильно. Любой риск должен быть оправдан. А удовлетворение собственного любопытства, даже если оно согласовано с Высшим Советом...

— Вы ничего не понимаете! — Чеди сердито стряхнула руку подруги. — Мои исследования — важнейшая составляющая часть всей программы по изучению Торманса. Они позволят нам впоследствии правильно выстроить отношения с народом планеты. Возможно, это спасёт чьи-то жизни...

— Каждый считает свои исследования самыми важными, — мягко усмехнулась Эвиза.

Гриф Рифт с минуту раскачивался с пятки на носок, обхватив руками бицепсы.

— Хорошо! — наконец выдал он. — Решение по плану социологических натурных исследований я приму после того, как мы все вместе убедимся, что на планете нам действительно никто и ничто не угрожает. Если угроза будет достаточно серьёзна, то придется отказаться от подобного рода авантюр. Если же всё пойдёт без эксцессов, то ничто не помешает осуществить его чуть позднее.

Он жестом остановил Чеди, пытавшуюся что-то сказать. — Возражения не принимаются! Я всё сказал.

— У нас есть ещё один важный вопрос. Дело в том, что Совет согласовал проведение всех исследовательских работ, но не предусмотрел сложившейся у нас ситуации. На данный момент мы можем со всей очевидностью утверждать, что высшее руководство планеты враждебно настроено по отношению к нашей экспедиции. То, что мы вынудили их из страха принять нас, не делает из врагов друзей. Мне кажется, что мы можем ожидать от них любой провокации. К сожалению, нет, всё-таки к счастью, Земля более полутора тысяч лет живёт в мире и гармонии. Мы утратили опыт противостояния. Нам трудно даже представить, что кто-то может воспринять наши действия как опасность. В этом отношении Вселенная сделала нам совершенно неслыханный подарок. У нас есть наш космический темпоральный подкидыш из ЭРМ. Да ещё и с опытом реальных сражений. Вань Еф оказался настоящим сокровищем. Надеюсь, все оценили его таланты.

Дружный смех экипажа подтвердил слова командира. Гриф поискал глазами Ивана. Увидел, кивнул ему и подал знак, приглашающий выйти вперёд.

— Вань, скажи, как бы ты поступил на месте владык Торманса, в подобном случае?

— Я бы постарался любым способом уничтожить пришельцев, — Иван, как будто извиняясь, пожал плечами и густо покраснел.

5 мая 1950 года. Москва. Палеонтологический институт. Машинописное бюро.

— Девочки! Кто из вас Таисия Юхневская? — высокое контральто перекрыло треск печатных машинок.

— А Таси сегодня нет, — подала голос сидевшая ближе всех к двери молодая девушка в круглых очках. — Она отпросилась по семейным.

— Тогда передайте ей вот это. Пусть посмотрит и скажет, сколько будет стоить работа по распечатке.

— Женщина, а почему вы хотите, чтобы печатала именно Юхневская? — поднялась со своего места дама в джемпере крупной вязки с волосами собранными в строгий пучок. — Думаете, она молодая и поэтому расценок не знает?

— Нет, милочка! — осадила машинистку вошедшая в машбюро дама. — Мой муж, порекомендовал отдать именно Юхновской. Почему он выбрал её, я не знаю, но раз он выбрал, значит, у него были причины. Поэтому, я вас прошу передать эту папку именно ей.

— А что ж он сам не зашёл? — удивилась начальница машбюро. — Ивана Антоновича мы любим. Всегда для него можем и ускориться, и уплотниться. Правда, девочки?

— Сердце прихватило. — Буркнула Елена Конжукова, положила на стол папку с рукописью. — Завтра Юхневская будет? Я зайду.

Не дожидаясь ответа, она покинула комнату. В туже минуту пишущие машинки застрекотали с новой силой. Прохлаждаться барышням некогда, как обычно работы много, а времени мало.

* * *

Тася была чрезвычайно удивлена и обрадована, когда её непосредственная начальница, недовольно поджав губы, передала ей требования заказчицы. Деньги нужны всегда. Зарплата машинистки не велика, подработка всегда в радость. Беда только в том, что своей машинки у неё нет, а пользоваться служебной ей не разрешили. Набравшись смелости, девушка позвонила Ефремову и попросила совета.

— Я с радостью бы напечатала всё, что вы, Иван Антонович попросите, но не на чем. Даже не знаю, как быть. К тому же печатать по ночам и вечерам дома мне тоже неудобно. Соседи сожрут.

— Тася, милая, ничего страшного, — басил в трубку Ефремов. — Я думаю, способ решить нашу проблему найдётся. Машинку печатную я возьму на время у Орлова. Он мне точно не откажет. Вот с местом... Думаю, что тоже что-нибудь придумаем.

* * *

Вечером в семье Ефремовых состоялся грандиозный скандал.

— Я терпела твоих девок, когда ты жарил их в экспедициях и по препараторским! — зло кричала Елена. — Сейчас ты хочешь притащить какую-то лахудру прямо к нам домой, чтобы не утруждаться? Да?

— Леночка, перестань нести чушь! — пытался урезонить супругу Иван Антонович. — Мне надо срочно напечатать статью в 'Известия... '. Шиманский сегодня пристал как банный лист...

— Нет, вы посмотрите на него! Что угодно придумает, лишь бы свою шлюху в мой дом притащить. Подговорил, наверное, Шиманского? Знаю я ваши мужские хитрости! Ноги её в моём доме не будет. — Крикнула Елена и направилась в спальню.

Ефремов сидел за столом, схватившись рукой за сердце. Грудину сдавило, словно каменной плитой, сердце стучало как наскипидаренное, а возникшая вдруг одышка не позволяла вдохнуть полной грудью.

— Лена, скорую... — кое-как прохрипел Ефремов.

— Вот не надо ещё и симули... — начала было Елена, но увидев побледневшее лицо мужа, всплеснула руками и быстро набрала 03. — Ой-ё-ёй! Да тебе в больницу надо! Разжуй-ка аспирину, пока эти эскулапы едут.

Скорая диагностировала приступ стенокардии и увезла Ефремова в госпиталь.

Через неделю его выписали, и чувствовал он себя на удивление бодро. На жену взирал с мудрой усмешкой, но разговор не начинал.

— Ванечка, я, наверное, сейчас переживаю начало климакса, поэтому несу иногда всякую чушь. — Вечером начала непростой разговор Елена Дометьевна. — Гормональная перестройка, всё такое, ты понимаешь... ты всегда всё понимаешь. Прости меня, дуру старую. И можешь разрешить этой девочке... Тася её зовут? Пусть Тася живёт у нас пока Аллан в экспедиции. Спать будет в его комнате, работать там же. Кстати, а как ты будешь переносить треск печатной машинки?

— Я думаю, что он не сильно будет мне мешать. Своя ноша не тянет, как в народе говорят. — С глубоким облегчением выдохнул Иван Антонович.

— И ещё, — продолжила разговор Елена. — Я тут вспомнила о твоём 'романе' про планету, помнишь, ты мне давал читать?

— Как же я могу про неё забыть? — удивлённо поднял на жену глаза Ефремов. — Это главное дело моей жизни.

— Так вот. У тебя там довольно много внимания уделено эротической стороне жизни команды звездолёта. — Иван протестующе поднял руку. — Не перебивай, пожалуйста. Это важно. Тебе надо убрать из текста описания всех этих сексуальных игрищ, и заменить их философскими рассуждениями о красоте и совершенстве человеческого тела во всех его проявлениях.

— Леночка, это же будет уже искажение реальности, то есть ложь. Если они там и в самом деле не видят ничего постыдного в публичной наготе, в совместных занятиях любовью, как обычными физкультурными упражнениями...

Тогда тебе издать не удастся никогда. Ханжество Главлита — уже стало притчей во языцех. Если ты думаешь издаться под видом научного труда, то получится ещё хуже. Тут же на тебя напишут донос и упекут за порнографию, а то и за антисоветизм.

— Что ж, — недовольно сказал Ефремов. Будет Тасе работа, снова мою рукопись перепечатывать.

9. ВСТРЕЧАЙ НАС, ТОРМАНС

10 сентября 1955 года. Крым. Судак. Иван Ефремов и Тася Юхневская

— Милая, забыл совсем тебя спросить, ты заявление написала? — разливая по бокалам золотистое алиготе, спросил Иван Антонович.

Он поднял бокал и посмотрел сквозь него на пробивающийся в комнату яркий луч света. Потом протянул его Тасе. — С сыром попробуй. Тут в Крыму 'Советский' научились варить почти как в Швейцарии.

— Ой, вы и в Швейцарии были? — удивлённо распахнула большие глаза Тася.

— Нет, в Швейцарии я не был, но знающие люди рассказывали, что сыр там — гастрономический шедевр. Но ты не ответила, я тебя про увольнение спросил.

— Нет, не написала. Девочки в кадрах отговорили... Сказали, чтобы я подумала ещё, если надумаю раньше, то позвоню, а сразу по возвращении всё оформлю.

— Плохо, я договорился, что ты с первого октября учиться пойдёшь. Как раз первый курс из колхоза вернётся, а у тебя ещё увольнения не будет.

— Тогда можно на неделю раньше вернуться, — Тася вздохнула с сожалением. — Нам же двух недель хватит?

— Ладно, посмотрим. Но ты всё-таки зря пошла на поводу у этих ушлых девиц. Знаю я их. Палец в рот не клади, по локоть откусят. — Он протянул девушке золотистую с красным бочком грушу. — Попробуй-ка, сладкая как мёд. Как твои губки.

Ветер шевелил белую сатиновую занавеску. С моря через открытое окно доносился шелест волн и запах водорослей. Сам по себе он Тасе не нравился, но это запах настоящего моря, а значит, любви, счастья, любимого мужчины.

Она вздохнула и залпом осушила бокал.

— А мы на море пойдём? — спросила Тася. — Никогда в море не купалась.

— Конечно, — улыбнулся Ефремов. — Мы же за этим сюда и приехали. Купаться в море, дышать солёным воздухом, пить вино, заниматься любовью... И, Тася, ты вино так не пей, это водку пьют залпом, а вино надо пить медленно, чтобы почувствовать оттенки вкуса. Ещё древние греки открыли чудо сброженного винограда.

— Иван Антонович, пойдёмте лучше на море, — скорчила недовольную гримасу девушка. — Что вы как старый дед. То не сделала, это не правильно.... Вы все две недели будете меня учить?

— Ты права, что-то я разбрюзжался как зануда какой-то... И, кстати, Тасёнок, мы же уже на 'ты' перешли. Или я что-то путаю?

— Ну-у-у, перешли вроде бы, но тебя две недели не было, я отвыкла. Вы, ой, то есть ты такой солидный, такой импозантный мужчина, я постоянно теряюсь.

Ефремов рассмеялся и привлёк девушку к себе. — Сейчас пойдём на море... — прошептал он сквозь поцелуй.

* * *

Генуэзские башни Сурожа, чудесные цветники Никитского ботсада, шумная по-летнему Ялта, трёхконечная Ай-Петри на фоне выгоревшего сентябрьского неба, легендарный, Севастополь, ещё в руинах, Бахчисарай, с ханским дворцом, гроты Чуфут-Кале и караимское таинственное кладбище у его подножия — везде побывали Иван Антонович и Тася. Через неделю культурной программы они собирались вернуться в Судак, в тот самый домик на берегу, откуда выехали.

Внезапно оказалось, что в домике уже кто-то живёт. Это было видно по развешанной на заборе одежде.

— Я же заплатал деду за две недели вперёд. — Недоумевал Иван Антонович. — Этот прохиндей ещё кому-то нашу комнату сдал, получается.

— У нас в детдоме говорили 'когда хохол родился — жид удавился', — рассмеялась Тася. — Ничего страшного! Мы же найдём комнатку? Правда?

— Да, не волнуйтесь! — раздался приятный тенор из хаты. — Мне кажется, мы и втроём в этом домике поместимся. Тут ще добра свитлица е. Не лайтеся на старого Павлуся. Пенсия у него очень скромная, вот и крутится, как может.

На крылечке стоял высокий молодой человек лет двадцати пяти со щёгольскими усиками, как у Кларка Гейбла.

— Милости прошу к нашему шалашу, — раскинул он руки в приглашающем жесте.

— Здравствуйте. А Вы давно здесь живёте? — защебетала девушка, увидевшая в происшествии новое приключение. — Мы неделю назад уехали. Весь Крым облазили. А вы откуда? А кем работаете? Артистом, наверное?

— Тася, ну что ты, право, пристала к человеку — попытался остановить Тасю Ефремов. — Если товарищ посчитает нужным, то сам и расскажет.

— Ничего страшного! — лучезарно улыбнулся мужчина. — Зовут Олесь, можно Саша. Фамилия — Верник. Служу в Киевском драмтеатре...

— Ой! Вы и в самом деле артист?! — всплеснула руками Тася. Её так и распирало от внимания двух мужчин. — Ваня, милый, давай останемся здесь. Саша нам расскажет про жизнь настоящих артистов. Это же так интересно.

Борт звездолёта 'Тёмное пламя'. Команда в полном составе

— Я бы постарался любым способом уничтожить пришельцев, — Иван, как будто извиняясь, пожал плечами и густо покраснел. — Мне кажется, так бы поступил любой правитель на Земле, знакомый с историей завоевания Нового Света. Я помню, как поступали с открытыми землями конкистадоры. Дольше мог протянуть лишь тот, кто действовал решительно и беспощадно. Племена майя на Юкатане сопротивлялись почти сотню лет. У нас очень похожая ситуация. Внешне...

Гул возмущения пронёсся по 'веранде'. Вся команда, кроме командира корабля и Фай Родис, протестовала против такого сравнения.

— Вань, ты не понимаешь! — звонкий голос Чеди слышен яснее всех. — Как можно сравнивать грубую, безграмотную, алчущую золота, солдатню с нами — альтруистами с самого рождения?

— Я же сказал, что сходство внешнее. Но население, а главное, власти этой планеты видят пока только внешнюю сторону, и нелепо требовать от них то, чего они знать не могут. Мы точно так же прибыли из неизвестных мест, мы превосходим их в развитии и технически, и культурно, цели наши им тоже непонятны.

— Да, друзья, Вань прав, — Фай Родис перебила Ивана. — Извини Вань, но у меня есть что добавить. Факт того, что мы прибыли с планеты, откуда бежали их предки, играет против нас. Раз бежали, значит, там им было плохо. Земля для них — место опасное, поэтому я тоже считаю, что нас постараются уничтожить. По крайней мере, сделают такую попытку.

— Пусть попробуют. — Инженер бронезащиты Гэн Атал усмехнулся. — Наш малютка им не по зубам. 'Тёмное пламя' хоть и не боевой корабль, но от метеоритных потоков защищён, а метеориты всё-таки покрепче любого человеческого оружия, кроме разве что ядерного.

— Извини, Гэн, но я ещё не закончил, — перебил Иван. — Я считаю, что в такой ситуации нам надо ударить первыми. И ударить по центру управления. Этим мы покажем тем, кто выживет, что у нас есть сила и есть воля, чтобы её применить. На переговорах это нам даст солидную опору. К тому же в централизованном государстве разрушение ядра приведёт к дезорганизации...

— Нет, так нельзя! — Перебила его опять Фай. — Это слишком! Мы тогда точно превратимся в жестоких завоевателей, получим славу кровожадных убийц и подтолкнём население планеты к объединению в борьбе против нашего присутствия. А поверженные нами правители превратятся в героев.

Неожиданно вперёд вышел Вир Норин. С высоты своего богатырского роста он оглядел спорящих и немного смущаясь, сказал:

— Фай права, нам нельзя громить направо и налево. Это недостойно нашей великой коммунистической цивилизации. Но и подвергать риску экспедицию, подставляясь под удар местных диктаторов, мы не можем. — Вир сделал небольшую паузу.

— Их владыка как сказал? Что назовёт нам место для посадки. Так вот. Я предлагаю ударить по предложенному месту. Хороший заряд УБТ, полностью способен обезопасить зону вероятной посадки достаточного радиуса.

— Хорошее решение! — Гриф Рифт поддержал Вира. — Можно даже будет непосредственно перед посадкой предупредить, что по поверхности будет нанесён подготовительный удар. Заявим, что такой у нас принят порядок. И нарушать мы его не можем.

— Опять враньё! — возмутилась Чеди Даан. — Как же противно, когда любимые люди лгут словно отъявленные мерзавцы. Я так не могу! — С этими словами она выбежала с площадки.

— Чеди молода, поэтому принимает всё слишком близко к сердцу. — Фай грустно улыбнулась. Потом встряхнув головой, повернулась к коллегам. — Тем не менее, мы и в самом деле не можем лгать дальше. Чтобы это не стало привычкой, надо принять риск возможной засады и придумать что-то иное.

* * *

Звездолёт приближался к планете. Он снижался виток за витком, постепенно пронзая атмосферу Торманса.

Ослепительная вспышка блеснула за окном прямого наблюдения. Звездолет тряхнуло. Гэн Атал бросился к датчикам защитного поля, а Гриф и Див к дублирующему пульту, чтобы взять управление на себя.

Ещё вспышка, и ещё судорога корпуса звездолёта. Динамики донесли чудовищный грохот, заглушивший однообразный вопль рассекаемой атмосферы.

Люди заняли места согласно аварийному расписанию и замерли у приборов, ещё не понимая, что происходит. Звездолет продолжал снижаться. Тревожную атмосферу разрядил звон, оповестивший, что опасности нет. Управление снова перешло искусственному мозгу звездолёта.

— Нападение? — встретила их Фай.

— Очевидно, — угрюмо кивнул Гриф. — Вероятно, баллистические ракеты. Предвидя такое, мы с Гэном держали поле, хоть оно и шумит на всю планету. Сейчас спрошу у 'Плама', что там с повреждениями.

— Командир! Повреждения отсутствуют. Будем отвечать? — тут же прозвенел мальчишечий дискант.

— Нет! — твёрдо сказала Фай Родис. — Сделаем вид, что не заметили. Они знают по вспышкам, что попали. Теперь убедились в несокрушимости корабля. Убеждена, других попыток не будет.

— Пожалуй, верно, — согласился Гриф, — но поле мы оставим — пусть лучше воет, чем мы будем рисковать кораблём.

— Теперь я еще больше стою за скафандры, — сказала Эвиза.

— И со шлемами, — поддержал её Рифт.

— Нет! Шлемы не нужны, — возразила Фай Родис. — Тогда не будет контакта с жителями. А контакт необходим, поэтому этот риск придётся принять. Тем более шлем повышает защиту лишь на десять процентов.

Нападения на звездолёт и в самом деле больше не повторялись. "Тёмное Пламя" перешёл на расчётную орбиту и выключил двигатели. На корабле шли последние приготовления к высадке. Биофильтры подгонялись в нос, рот и уши семерых "десантников". Личные роботы-спутники настраивались на индивидуальные биотоки.

Ивану было непонятно, почему SDP не настроены ещё на Земле. Ведь все параметры астронавтов были известны задолго до старта. Ещё одна песчинка странностей землян, которые копились в памяти.

Личный скафандр, в обыденной речи экипажа называвшийся просто скафом, изготовлен из молекулярно перестроенного металла, изолированного подкладкой, не раздражающей кожу. Такая конструкция обеспечивала прочность и термоизоляцию, при толщине в десятые доли миллиметра. Скаф внешне не отличался от гидрокостюма, используемого для глубоководного погружения. Человек, одетый в такой костюм, походил на металлическую статую, только гибкую и живую.

Фай Родис, не задумываясь, выбрала чёрный с синим отливом. Эвиза попросила придать металлу серебристо-зелёный цвет. В сочетании с её любимым огненно-рыжим париком костюм смотрелся очень эффектно. Чеди Даан выбрала голубой, с серебряной отделкой, а Тивиса взяла тёмно-гранатовый, с розовым поясом, гармонировавшим с её смуглой кожей и карими глазами.

Мужчины хотели одинаковые серые, но женщины настояли на более выразительном оформлении. Фай Родис лично назначила каждому свой цвет.

Тору достался изумрудно-зелёный, Гэнке — красный, а Виру Норину — тёмно-коричневый. Бегущие по габаритным абрисам маленькие проблесковые маячки делали скафы ещё и нарядными.

Вся команда исследователей, привыкшая большую часть времени обходится без одежды, стоически терпела неудобство скафов, как и затычки биофильтров. К тому же процесс облачения был долог и неприятен. Ведь, кроме самого скафандра, надо снарядить и все комплектные устройства. На поясе крепили аппарат деструкции продуктов метаболизма, на плечах приборы видеозаписи и зеркала кругового обзора. В ложбинке между ключиц — цилиндр воздушного обдува. Время от времени между телом и скафандром пробегала воздушная волна, создавая приятное ощущение легкого массажа. Со стороны казалось, что по металлическому телу перекатываются крепкие мускулы.

Иван с завистью глядел на товарищей, таких недоступных в холодном блеске облегающего металла. Фай категорически отвергала его мольбы присоединиться к 'десанту'...

— Вань, пойми! — повторяла она в который раз. — Ты не только наш товарищ по экспедиции, ты ещё и уникальный объект для изучения феномена перемещения во времени и пространстве. Этот факт наверняка повлечёт массу важнейших открытий, поэтому тобой я рисковать не буду ни при каких условиях.

Внезапно её перебил баритон Грифа.

— И вы собираетесь в таком виде предстать перед тормансианами? Вы же выглядите как роботы из металлопласта. О каком контакте может идти речь? — Командир корабля даже усмехнулся саркастически. — Вам необходимо прикрыть металлические тела хотя бы видимостью одежды. Может быть даже похожей на облачения местных жителей.

— Мы не умеем носить то, что считается здесь приличным, — ответила Фай, — учиться у нас нет времени. Так что придётся пользоваться тем преимуществом, что нам даёт наше инопланетное происхождение. Обойдёмся без верхнего платья. Мы же для них пришельцы, инопланетяне.

— Странно, что на этом Тормансе, и на улицах, и в помещениях, и даже дома, люди закутывают себя в одежду. Климат позволяет ходить нагими, но они поголовно прячутся в нелепые футляры из тканого полотна. А вот на сценах, в громадных залах общественных зрелищ или в телепередачах они, наоборот, всячески демонстрируют себя, ограничиваясь только сокрытием гениталий, словно это что-то страшное, — заметила Олла Дез. — С гордостью она покачала своими тяжёлыми тёмно-шоколадными грудями.

— Действительно, тут какое-то нелепое противоречие — одно из многих, какие нам предстоит разгадать,— сказала Родис.

— Я! Я могу объяснить, — Иван решил, что знает разгадку этого парадокса. — На Тормансе, как и в моё время, обнажение считается неправильным поведением, наверное. Объяснение приводят через Священные Писания. Так в Библии говорится, что первые люди, съели, значит, яблоко с древа познания и вдруг поняли, что голые и почему-то устыдились этого, а Иегова, который запретил им это яблоко есть, их из Рая и турнул. Логики никакой, но во всём мире голыми ходят только самые дикие народы.

— Странная история, — пожала плечами Фай. — Запретить есть фрукты? Потом ещё и наказывать за это! Поистине, религия — опиум для народа.

Тем временем, от Стражей Неба пришло указание места посадки. "Тёмное Пламя" должен сесть на широкий и пологий мыс на берегу Зеркального моря, приблизительно в трёхстах километрах от столицы. Увеличенные снимки этого места показали унылый, поросший высоким тёмным кустарником вал, вклинившийся в серо-зелёное море. И местность, и море выглядели абсолютно безлюдными.

— Могли бы дать место поближе к городу, — сказала Олла Дез.

— Чем ближе к городу, тем труднее удержать любопытных, — сказала Родис. — Здесь поставят вокруг охрану, и никто из жителей не подойдёт.

— Подойдут! Я позабочусь! — вмешался Гриф, — Установим защитный коридор. Пусть попробуют помешать! Координаты входа я передам Фай, она сможет посылать к нам, кого сочтёте нужным.

— Гриф, ты наивен, — усмехнулась Фай. — Охрана будет фиксировать, кто подходит к твоему коридору, а потом сможет делать с ними, что пожелает. Всё надо будет делать тайно, не привлекая внимания властей.

— После неудачи с ракетами они наверняка попробуют что-нибудь ещё. Я помню из истории, они будут добиваться своего, пока имеют такую возможность.

— Да, ещё одну попытку прямого нападения они устроить могут, но не раньше, чем убедятся в том, что второй звездолёт не придет. До тех пор мы будем в безопасности — Родис, невесело посмотрела на коллег.

Гриф Рифт положил руку на плечо любимой, заглянул в глаза, — ты сама определила срок возвращения на корабль, Родис. Я бы его сократил, интуиция подсказывает, что эти... — он кивнул в сторону Торманса. — Способны на любую подлость, чтобы вынудить нас убраться.

— У них всепланетная олигархия существовала изначально, так как цивилизация появилась одномоментно, прибыв на нескольких кораблях, — Родис готова читать любимую лекцию про Инферно в любое время. — Поэтому нам для достижения цели необходимо работать как можно более тщательно, а это, мой милый Гриф, требует времени.

— Фай, я прекрасно помню теорию, но сейчас у нас вопрос чисто практический. — Гриф недовольно нахмурился. — Нам надо так организовать всё, чтобы мы смогли вернуться домой в полном составе.

* * *

Через смотровые шахты земляне впервые рассматривали планету вблизи. "Тёмное Пламя" делал последние витки на высоте около 250 километров. Планета Ян-Ях с орбиты не казалась голубой, как Земля. Преобладающий оттенок — фиолетовый, большие озёра среди гор выглядели почти чёрными, с золотистым отливом, а океаны — густо-аметистовыми. Там, где сквозь неглубокую воду просвечивали мели, зеленела морская гладь.

Параллельные рёбра рассечённых низких гребней, лабиринты сухих долин на необозримых плоскогорьях Ян-Ях казались светло-коричневыми. Местами тонкий растительный покров набрасывал на бесплодную почву шоколадное покрывало. Колоссальные излияния морщинистых темно-серых лав отмечали область экваториальных разломов. Почва по мере удаления от лавовых гор становилась всё желтее. Симметричные борозды песчаных дюн морщинили пустынное побережье. Планета казалась необитаемой.

Лишь присмотревшись, земляне увидели, что вдоль больших рек участки разбиты на правильные квадраты. Затем проступили дороги и зелёные острова городов.

Звездолёт пронзила вибрация. Гриф включил охладители. Окутанный серебряным облаком корабль ринулся вниз. В отличие от преодоления нуль-перехода, перегрузка в этом случае не представляла никакой опасности, поэтому экипаж разместился на любимой 'веранде', мягкое покрытие которой гасило нагрузки низкой интенсивности.

Семеро одетых в металлическую броню прилегли рядом с лестницей, отдельно от остальных звездолётчиков.

Вдававшийся в море пологий мыс, на который указывали координаты места разрешённой посадки, оказался маловат для громадного ЗПЛ. Посадка потребовала всего мастерства Грифа Рифта вместе с мощью искусственного разума корабля.

Громада корабля, внезапно возникшая из глубины неба, нависла над пустынным мысом. Горячий столб тормозной струи ударил в рыхлую каменистую почву. Пыльный смерч закрутил кольца песка меж прибрежных кустов. Пылевая колонна стояла, не поддаваясь напору морского ветра. Её жаркое дыхание распространилось далеко в стороны, навстречу спешившим сюда громыхающим машиниз них бойца на груди висела коробка с ручками и торчащими короткими трубками. Кроме того, у каждого имелись ещё какие-то трубки. Ивану, следившему за происходящим с борта корабля, показалось, что больше всего они напоминали винтовки с короткими стволами, калибром больше, чем патрон 'Элей '.

Застигнутые жарким дыханием смерча, машины остановились в отдалении от звездолёта. Тормансиане всматривались в пылевую завесу, стараясь понять, что это — благополучный спуск или катастрофа?

Постепенно сквозь серовато-коричневую мглу начал проступать белый купол. Космический пришелец стоял так ровно, будто он опустился на заранее подготовленный фундамент. Даже заросли высокого кустарника вокруг пятна посадки казались неповрежденными. Жёсткие растения мешали людям подойти непосредственно к звездолёту. Встречающему отряду пришлось прибегнуть к помщи мульчеров, чтобы прорубать дорогу. Только так машины с эмблемой четырех змей, смогли подобраться к месту посадки.

Возле самого звездолета растительность выгорела полностью, а почва расплавилась, образовав гладкую кольцевую площадку.

'Лиловые', пробиравшиеся через кустарник, остановились, оглядываясь на урчащие мульчеры, легко справлявшиеся с кустарником, но не умевшие двигаться быстро.

Внезапно спиральное движение воздуха закрутило листья. Обломки веток, осевшая было пыль и песок вдруг поднялись к фиолетовому небосводу. Под кольцеобразным выступом основания корабля расползлись в стороны толстые плиты. Выдвинулась массивная труба, диаметром вдвое больше человеческого роста. Низ трубы заканчивался прозрачной клетью подъемника.

По дороге проложенной мульчером подъехали два транспортёра. Один, парадный, глянцево сияющий фиолетовыми бликами в лучах светила, был сравнительно небольшого размера и передвигался на колёсах с новыми мощными протекторами. Второй транспортёр был значительно массивнее и выше. Он предназначался для переброски небольших подразделений и представлял из себя большую металлическую коробку на трёх парах колёс. Из коробки высыпали бойцы в лиловых мундирах и рассыпались по периметру, заняв позиции в соответствии с уставом. Из фиолетовой машины не торопясь выбрался тучный мужчина в тёмно-лиловом балахоне с золотыми змеями на груди. В его движениях однозначно читалась высокое положение в обществе. Затаив дыхание, бойцы Торманса смотрели на цилиндрическую коробку, ожидая появления пришельцев.

* * *

У рычагов подъёмника стоял Гриф Рифт. Он чуть сжал металлический локоть Фай, шепнув с непривычной для него мягкостью: — я готов всё взять на себя! Если потребуется, я сотру их город с лица планеты и разрою её на километр, чтобы выручить вас!

Фай Родис привстала на цыпочки и обняла командира, прижавшись к его груди всем металлическим телом, — Нет, Гриф, ты никогда не сделаешь этого! — Прошептала ему на ухо и чуть прикусила его зубами.

— Ну, больно же! — Гриф нежно провёл тыльной стороной ладони по щеке любимой.

Фай Родис ещё раз оглянулась на оставшихся товарищей, кивнула на прощание и последовала к распахнутым дверям машины. Верный сдэф, устремился следом и уцепился за край подножки. Старший встречающей команды сделал протестующий жест. Мгновенно из-за его спины возник высокий боец в лиловом мундире и энергично пнул робота ногой прямо по металлическому колпаку.

Предостерегающий крик Родис замер на её губах. Лиловый боец взлетел в воздух и, описав дугу, рухнул в кустарник. Лица товарищей поверженного крепыша исказились яростью. Они бросились к сдэфу, направляя на него раструбы нагрудных аппаратов.

Фай Родис простёрла руку над своим роботом, опустила заграждавший лицо щиток, и впервые сильный голос женщины Земли раздался на планете Ян-Ях без передающего устройства:

— Осторожно! Это всего лишь машина, служащая носильщиком и защитой. Машина безвредна, но устроена так, что любой предмет, достигший её поверхности, вернётся в исходную точку, а удар по корпусу вызовет толчок, как вы все это сейчас видели. Помогите вашему товарищу выбраться из кустов и не обращайте внимания на роботов.

Заброшенный в кусты богатырь, сердито ворча и бросая злобные взгляды на землян, выбрался из зарослей. Его соратники встретили парня смехом, но, поймав грозный взгляд, быстро затихли.

В последний раз земляне окинули глазами "Тёмное Пламя". Уютный и надёжный кусочек родной планеты одиноко стоял на фоне стального моря, среди обгорелых и обломанных кустов на пыльной площадке. Люди Земли знали, что оставшиеся товарищи безотрывно следят за ними, но темнота в глубине люка казалась непроницаемой.

Повинуясь знаку сановника "змееносца", звездолетчики забрались в лиловый ящик транспортёра и опустились на жёсткие металлические скамьи. Машина, раскачиваясь и хрустя фрикционами, двинулась по неровной поверхности прибрежной пустоши. Взвилась коричневая тонкая пыль, скрыв купол "Тёмного Пламени".

24 сентября 1955 года. Крым. Судак. Ефремов, Юхневская и Верник

Неделя в Судаке под сенью генуэзских башен пролетела незаметно. Верник и в самом деле оказался очень компанейским парнем. Он знал наизусть множество комических историй, рассказывал их так хорошо, что уже на второй день даже Иван Антонович почувствовал к нему симпатию. Правда, на третий день он же чуть не устроил драку, застав Сашко и Тасю за лёгкими эротическими упражнениями, но вовремя вспомнил собственные видения. 'Старею я что ли?' — подумал Ефремов и, преодолев собственную косность, показал парочке, что старый конь не только борозды не портит, но и вспашет глубоко, если его как следует приласкать. Все в итоге остались довольны.

Объясняя позже такой нетипичный поступок, Иван Антонович рассказал Вернику про свои видения, про записки и про мытарства с ними.

— Как это интересно! Как захватывающе! — эмоционально отреагировал Олесь. — Ах! Как жаль, что я не могу прочитать их! Особенно интересно вы рассказываете про устройство коммунистического общества. Мне кажется, Вам надо написать об этом отдельную книгу. Правда, не знаю, стоит ли писать о сексе... Всё-таки у нас очень пуританское общество.

— Но это будет совсем не то, что я должен... — начал отбиваться Иван Антонович и вдруг остановился. — А ведь ты, Сашка, прав! Прав, чёрт побери! Надо написать так, чтобы все запищали от восторга и издали. Тогда и 'Долгая Заря' зайдёт за милую душу!

Через неделю Верник провожал Ивана и Тасю, отплывающих на теплоходе в Сухуми. Вдруг он хлопнул себя по голове.

— Иван Антонович, вам необходимо найти Смирнова! — он едва успел ухватить Ефремова за рукав. — Уникальнейший человек! Телепат, нейрохирург, санскритолог... Мысли читает.

— Где ж я твоего Смирнова найду? Смириновых в Союзе миллионы.

— Кажется, он в Ашхабадском меде работает.

— Тогда не судьба... Нет у меня времени в ещё и Ашхабад ехать. — Ефремов пожал плечами и, подхватив Тасю, поспешил на борт.

* * *

Результатом Крымского отпуска стал роман 'Туманность Андромеды' уже в 1957 году напечатанный в 'Пионерской правде', а в 1958 изданный отдельной книгой. И в том же году посыпались восторженные отзывы. А в 1959 Ефремову вручили премию за лучший роман для школьников. Всё вышло так, как предрекал Верник.

10. РАЗВЕДКА БОЕМ

5 ноября 1955 года. Москва. Палеонтологический институт. Иван Ефремов

В октябре после возвращения из Крыма у Ивана Антоновича начались мучительные головные боли. Орлов, пользуясь положением директора института, отправил Ефремова на медобследование в поликлинику Академии наук.

Медицинские светила занялись тщательнм обследованием знаменитого учёного. Это сильно мешало работе над новым романом о великой коммунистической цивилизации. Но Ефремов стоически сносил все издевательства и пытки, которыми его терзали мастера лечебного дела.

Особенно возбудился невролог, которому Иван Антонович решился рассказать о своих видениях. Он мучил Ефремова странными тестами, брал какие-то анализы, просвечивал мозг рентгеном в разных ракурсах. Нейрорентген, однако, ничего не обнаруживал, остальные анализы тоже показывали только старые уже известные болячки, давно зафиксированные в карте именитого пациента.

— Дорогой вы мой, Антон Иванович...

— Я — Иван Антонович, — усмехнулся Ефремов, привыкший к тому, что немного рассеянный невролог постоянно путает его имя-отчество.

— Простите великодушно, — не смутился врач. — Знаете ли, сапожник без сапог, но я не об этом...

Он постучал карандашом по столу, задумавшись.

— Иван Ефремович, вы меня сбили с мысли! Я забыл, что хотел сказать, а это важно... А! Вспомнил! В Ашхабаде живёт уникальнейший специалист Борис Леонидович Смирнов. Вам надо с ним встретиться. Покажете ему все результаты анализов, что мы тут с вами наработали. Голову на отсечение даю, Ефрем Антонович, если Смирнов не скажет, то никто в мире вам ничего не скажет.

— Меня зовут Иван Антонович, — снова поправил врача Ефремов и махнув рукой покинул кабинет.

* * *

11 ноября 1955 года. Ашхабад. ул. Худайбердыева, дом Бориса Леонидовича Смирнова. Ефремов.

Столица Советского Туркменистана лежала еще частично в руинах после катастрофического землетрясения 1948 года. Небольшой каркасно-щитовой дом, поставленный Финляндией в качестве репарации, утопал в зелени. Городская суета и шум остались за калиткой. Во дворе тихо. В комнатах ещё тише. Жена профессора — Людмила Эрастовна провела Ивана Антоновича в кабинет.

Хозяин дома, несмотря на болезнь, ещё работает на кафедре в мединституте. Лекции уже не читает, но дипломников консультирует, семинары ведёт.

Обстановка в кабинете аскетичная. Это создаёт впечатление чистоты и свободы. Но сразу бросаются в глаза бронзовые индийские статуэтки и старинная толстая книга. Рядом с ней четыре тяжёлых тома, на корешках которых вытиснено: 'Махабхарата'.

На письменном столе ничего лишнего. За столом остроносый, совершенно лысый пожилой мужчина в круглых очках. Завидев посетителя, он приветливо кивает и указывает рукой на табуретку.

Побеседовав с Иваном Антоновичем о жизни, полистав историю болезни и результаты анализов, Борис Леонидович поджал губы в задумчивости, потеребил гладко выбритый подбородок и хлопнул ладонью по столу.

— Так-с, понятно, что ничего не понятно... Значит, говорите галлюцинации... видения фантастические. — Усмехнулся он и посмотрел прямо в глаза Ефремову. — А не погрузить ли вас в гипноз? Слышали, дорогой мой, палеонтолог про такую штуку, как гипермнезия?

— Как-то не доводилось, — буркнул Ефремов. — Это ведь что-то связанное с воспоминаниями? Сверхпамять?

— Вот! Сразу видно грамотного и культурного человека. — Обрадовался Смирнов. — Вы древнегреческий хорошо знаете?

— Больше латынь, но Древней Грецией тоже интересуюсь. Какой всё-таки был всплеск человеческого гения!

— Именно так... Но не в этом суть. Сейчас я вас, Иван Антонович, погружу в гипнотический транс и вы, находясь в трансе, с одной стороны, мне всё расскажете, а с другой просто хорошо отдохнёте. Подкреплю процесс гипнорепродукцией, и посмотрим, что у нас с вами получится. Итак, вы хотите погрузиться в лёгкий транс, в средний или в глубокий?

— Проблема для меня важна, поэтому давайте в глубокий.

— Это прекрасно! Вы видите перед собой стену, побеленную известью, по ней бегут трещины. Вы видите трещины? Они вьются по извести словно паутинки...

Процесс погружения в сон шёл полным ходом.

Сады Цоам. Команда землян во главе с Фай Родис

Шестеро землян сидели на широком красном диване. Сквозь высокое, от пола до потолка, круглое окно виднелись деревья сада, пронизанные лучами солнца. В отличие от земного, местное солнце опускалось медленно и величественно почти по отвесной линии. Его лучи, проходя сквозь стёкла, создавали на полу и стенах комнаты причудливую игру цветных диков. Гамма цветов была, в основном, фиолетовых оттенков. От этого лица землян приобрели зеленоватый оттенок. Только Соль Саин и Тор Лик, в силу расового типа, остались привычно чёрными.

— Ребятки, вы похожи на вампиров, — попытался пошутить Вир. — Как бы хозяева нам серебряных пуль не отсыпали.

— Хватит пустых разговоров, — остановила друзей Фай Родис. — К делу. Напомню задачи. Вир остаётся в столице. Работает с учеными и инженерами. Тор, Гэн и Тивиса, помните вашу задачу?

— Согласно предварительному плану, выработать маршрут кругосветного воздушного путешествия, — Тор Лик склонился над электронной картой планеты. — Согласовать план с Советом и облететь Торманс, по возможности, быстро. Но Фай, что можно успеть собрать 'с налёту, с повороту'? Даже безжизненные планеты мы изучаем годами. А тут у нас задача — пересечь всего лишь втроём целую планету, побывать в заповедниках и на морских станциях и в виде рапорта изложить. У меня вопрос. Какова цель такой беглой экспедиции? Что-то мы, конечно, увидим, о чём-то может быть, удастся поговорить с населением, если нам это позволят, в чём у меня большие сомнения. Что это даст, в свете общей цели экспедиции?

— Мне казалось, что мы всё обсудили ещё на Земле? — удивилась Родис. — Но пусть будет так. Давай, мы с тобой и с Тивисой проговорим ваши цели и задачи чуть позже. Пока послушаем остальных.

— Я с Виром буду изучать общественную жизнь, — чётко, как на экзамене, отрапортовала Чеди. — У нас, конечно, собственные программы, но лучше будет, если мы будем держаться вместе.

— Как это сделать мне тоже не понятно, — Вир Норин чуть приобнял Чеди. — Думаю, видно будет по обстоятельствам. Бой покажет.

— Вот такой ответ мне нравится! — Родис широко улыбнулась. — Ну, с Эвизой понятно, ей завтра возвращаться на борт. Ну, а я буду играть в политику. Надо же договориться с Советом о порядке передачи земного опыта. Не знаю, разрешат ли эти владыки... Ещё надо координировать общую работу, и если время останется, попробую покопаться в их архивах, музеях и библиотеках.

Сейчас надо связаться с кораблем, потом проговорим с командой Тивисы, и на этом сегодняшняя программа закончится.

Едва угасли последние лучи местного светила, под высоким потолком автоматически включилось освещение. В Садах настала полнейшая тишина. Лишь в темноте едва виднелись тени бойцов охраны.

Тивисе стало душно, она подошла к окну и распахнула широкую створку. Прохладный и влажный, пахнущий какой-то местной травой, воздух проник в комнату. И в тот же момент резко завыла сирена. Среди кустов и деревьев замелькали лучи фонарей, послышался лай команд и топот ног. Охранники столпилась под окнами дворца, и угрожающе подняли черные раструбы оружия в сторону открытого окна.

Вир одним прыжком оказался около Тивисы и захлопнул окно. Вой прекратился. Фонари погасли, а охранники разошлись. Земляне дали волю чувствам, подтрунивая над Тиви.

— Подышать захотела? А разрешение у тебя есть? — съехидничала Чеди. — Без разрешения великого Чагаса здесь дышать нельзя!

— Наверное, таковы местные законы гостеприимства, — сказал Тор Лик. — Хотят держать под контролем каждый наш вдох.

— Хорошо, что наша речь непонятна местным, — воскликнула Тиви. — Быстро расшифровать они не сумеют, у них нет наших текстов достаточной длины.

— Его легко расшифруют, — возразила Чеди, — лексика и семантика у нас похожи. Здесь, по сути, один из языков пятого периода ЭРМ, немного изменившийся за двадцать два столетия. Кажется, когда-то он назывался путунхуа, или как-то так. Нас послушают с неделю, запишут, прогонят через лингво-анализатор, и будут спокойно слушать всё, что мы будем говорить. Говорить они вряд ли научатся, да им это и не нужно.

— Значит, придётся экранировать разговоры с помощью сдэфок, чтобы не вводить их в соблазн лишнего знания. Например, сейчас, когда мы будем говорить со звездолетом, им вовсе не обязательно знать детали.

Чёрно-синий сдэф Родис выбежал, легко семеня ножками, к центру комнаты. Под его колпаком загудел проектор дальней связи. Вир щёлкнул выключателем, и комната погрузилась во мрак. С противоположной стороны от дивана вспыхнул зеленый свет, и зазвучали мелодичные звуки песни о ветке ивы над горной рекой. Неясные контуры людей вдруг обозначились резко и объемно, будто оставшиеся в корабле перелетели в сады Цоам, и оказались рядом в комнате дворца.

Каждый член экипажа поделился впечатлениями от первого дня на Тормансе. Рекорд краткости побил Тор Лик, говоривший последним:

— Много го слов о величии, счастье и безопасности. Но за этим я почувствовал страх. Лица людей хмуры. Птиц нет, или они не поют. Тоска!

Когда погасла голограмма 'веранды', и растаяли в воздухе любимые лица, Родис сказала:

— Не знаю, как вас, друзья мои, а меня катастрофически клонит в сон. Я предлагаю сейчас ненадолго провести небольшой сеанс Кришна-лилы для восстановления сил и разойтись по комнатам. Гостеприимные хозяева щедро выделили нам каждому по комнате.

— Кришна-лила? — Чеди в смущении посмотрела на Родис. — Но для этого придётся снять скафы. А потом мучиться натягивать...

— Совсем не обязательно, милая Чеди, — ответила за начальницу Эвиза. — Мы можем совершить Кришна-лилу, просто обнявшись. Эффект будет не такой ярко выраженный как при телестном контакте, но мы уже имеем опыт объединения ментальных тел, поэтому положительный эффект обязательно всё равно последует.

— Тогда давайте быстрее! — Чеди обхватила шею Вира. Её правая рука протянулась к Гэну. — Давай! Гэнка, иди ко мне. Остальные, тоже подтягивайтесь.

Скоро все шестеро астронавтов сидели тесным кружком, обняв друг друга за плечи. Тишина и темнота царили в помещении. Стороннему наблюдателю могло показаться, что ничего не происходит с неподвижными телами, но на самом деле по ним текли невидимые волны космической энергии. Ауры землян пульсировали в невидимом танце. Наконец, Фай подняла голову и негромко проговорила, разминая позвоночник.

— Всё любимые мои, расходимся. Нас завтра ждёт новый интересный день. Хочу видеть вас всех бодрыми и энергичными.

— Эви говорила, что мы ещё дня три будем испытывать вялость из-за адаптации к новым условиям.

— Я помню, но у нас нет лишних дней. Поэтому всем спать. Завтра с утра выдам ещё по дозе женьши . И вялость нам не грозит.

Фай Родис в кабинете для конфиденциальных переговоров Дворца Советов

На следующее утро, не успела Фай облачиться в одежды Торманса, как в дверь вежливо постучал высокий человек в угольно-черном балахоне с серебряными змеями. Ей пришлось быстро намотать чёрно-серебристые тряпки на голову в виде высокого тюрбана, не заботясь об остальном металлическом теле.

— Великий Чойо Чагас, приветствует начальницу экспедиции, досточтимую Фай Родис и приглашает её разделить с ним утреннюю трапезу. Цель свидания — прояснить некоторые моменты сотрудничества Совета Четырёх с командой пришельцев. — Чёрный церемонно поклонился. — Остальным членам экспедиции предложен завтрак на свежем воздухе под сенью шокуры.

Послав товарищам воздушный поцелуй, Фай проследовала за сановником. Подобострастно кланяясь, он показывал дорогу обеими руками. Наконец застыл в глубоком поклоне перед массивной дверью. Поверхность двери искусно отделана резными фигурами змей, драконов и диковинных птиц.

Ясно, что дальше ей придётся действовать самостоятельно. Почему-то сопровождающий не потрудился открыть дверь. Фай толкнула лишённое ручек полотно. Дверь оказалась не только красивой, но и жутко тяжелой. Радовало только то, что петли хорошо смазаны, и створки медленно и торжественно распахнулись перед ней. Фай пожалела, что пришлось оставить СДФ. В сопровождении робота она чувствовала себя гораздо увереннее. Звукоизоляция кабинета выполнена на очень высоком уровне. Стоило захлопнуться двери, как горобовая тишина опустилась на её сознание. Беззвучие казалось настолько плотным, что даже слегка давила на сознание.

Благодаря высоким окнам в кабинете владыки светло. Тёмно-зеленая драпировка в простенках рассеивает яркие утренние лучи. Перед окном за большим тяжёлым столом виднеется чёрный силуэт Председателя. Из-за контраста света и тени выражение лица не разглядеть. Единственный предмет на столе — крупный прозрачный шар, сделанный не то из стекла, не то из пластика, хотя может быть и из какого-то местного минерала. На земле в древности такие шары использовались для гадания.

Благодаря развитой способности ощущать ментальные поля, Фай почувствовала за драпировкой спрятавшихся людей. Усилием воли она заставила их заснуть.

Кроме стола мебель в кабинете представлена двумя резными креслами черного дерева и шоколадным шаром изображающим планету.

Чойо Чагас, встретил её стоя, наверное, хотел продемонстрировать уважение к цивилизации Земли. На нём в этот раз тёмно-синий с золотыми драконами балахон, скрывавший фигуру. Высокий рост, массивная шея, короткий широкий нос над иронично изогнутой линией рта. Волевой, чуть выдающийся вперёд квадратный подбородок. С утра он показался Фай не таким уж и угрюмым, как накануне. Она даже почувствовала некоторую симпатию к этому сильному и умному пожилому мужчине. Вблизи "великий" мало походил на своё экранное воплощение. Грозный, суровый, но справедливый... Кажется, с ним можно иметь дело.

Чагас жестом указал на тяжёлое кресло с резной высокой спинкой. При этом ни он сам, ни кто-либо ещё не соизволили сдвинуть тяжёлое кресло. Фай удивилась такому обращению, прикинула, что суетиться с толканием тяжёлой мебели не по чину, и решила изящно уместить попу на подлокотнике. После этого симпатия к владыке прошла.

Председатель внимательно посмотрел на земную женщину, улыбнулся, пожал плечами и, похоже, решил тоже не чиниться. Он опёрся бедром о край стола, подобрал тяжёлые складки балахона и доверительно склонился в её сторону.

— Теперь мы можем говорить откровенно, без лишних ушей, как и подобает вершителям судеб. — Владыка Ян-Ях вперил взор в лицо Фай Родис. — Каковы нормы общения у вас, на Земле?

— Они максимально просты. — Фай пожала плечами. — Важен, прежде всего, результат, а нормы... нормы, конечно, существуют. Если в двух словах — то это древнее 'Золотое правило'. Поступай с другим так, как хотел бы, чтобы он поступил с тобой.

— И вы всегда держитесь этого правила? Неотступно?

— Неотступно! — она ответила твердо, как могла, хотя подспудно почувствовала некоторое смущение. Из памяти не шла реприза, разыгранная на звездолёте.

— Тогда скажите, если бы наш звездолёт опустился на вашей планете, то, как бы вы поступили?

— О! Это был бы праздник для всего многомиллиардного человечества! — Фай обрадовалась, что разговор отошёл от скользкой темы. — Вам бы показали всё, на что вы пожелали бы посмотреть. Без всяких ограничений вам бы позволили ознакомиться с любым направлением науки. Любой человек поделился бы с вами знаниями. Вам были бы представлены аудитории самого большого объёма...

Чагас прервал её речь коротким жестом.

— Я сильно сомневаюсь в искренности ваших слов, — хитро прищурился он, продолжая пялиться в упор. — Но мне понятна ваша позиция. Вы не можете говорить иначе. Это правильно. Как писал один древний мудрец — 'Война — путь обмана'. Всё-таки, теперь, когда ваши спутники не могут нас слышать, скажите, какова цель экспедиции?

— О, Вселенная! — Фай не смогла сдержать досады. — Мы считаем вас потомками землян древней варварской эпохи, которую у нас принято называть Разобщенными Мирами. Это значит у нас общие предки. Вы — наши прямые родственники. Достаточно взглянуть на нас с вами, чтобы понять, что это так и есть.

— Народ Ян-Ях, наши учёные иного мнения, — раздельно сказал Чойо Чагас,— но допустим, что это так. И как это объясняет ваше появление здесь?

— Нам естественно было бы общаться. Обмениваться достигнутым, учесть ошибки друг друга, помочь в затруднениях, может быть, слиться в одну семью.

— Вот оно что! Слиться! А никому из ваших владык не приходило в голову, что для начала надо бы поинтересоваться нашим мнением на счёт слияния с кем бы то ни было? Слиться в одну семью! Этакий принудительный брак? При подавляющем численном и техническом превосходстве, любое слияние превратится в растворение народа в массе человечества. Что ж, понятно! Значит это и есть ваше настоящее намерение.

Чойо Чагас резко оттолкнулся от стола и, скрестив руки на груди, отвернулся к окну. Фай было не видно, то ли его распирает смех, то ли возмущение. Чуть кашлянув, наверное, чтобы скрыть смотрели на Фай. При этом время от времени они словно невзначай опускались то на грудь, то на бёдра, впрочем, тут же возвращаясь обратно. Фай чувствовала, что ментальный план Председателя излучает превосходство. Она улавливала даже нотки торжества.

— Уважаемая повелительница землян, по вашим словам, вы хотите приобщить нас к вашим порядкам и обычаям. Скажите, а как бы земляне отнеслись, если бы мы начали внедрять наши законы и порядки у вас на планете? Ведь мы тоже считаем их справедливыми и правильными.

— Конечно, вам никто не позволил бы этого сделать. — Фай решила идти прямым путём. — Вас бы выслушали со всем возможным вниманием, проанализировали последствия и сделали необходимые выводы. Может быть что-то приняли...

— Вот видите! — Чагас торжествовал. — Предлагаю поступить так же! Я вас выслушаю, сделаю выводы, и вы отправитесь в обратный путь!

— Я не могу поверить, что народ Ян-Ях откажется от нового знания, — Фай старалась говорить уверенно и твёрдо. — Уже сделанные нами открытия, постигнутые истины... Земля и наши братья по Великому Кольцу готовы представить вам неограниченный доступ к этому богатству. Разве умножение знания, гармонии для вас ничего не значат?

— Что есть красота и гармония? — Опять рассмеялся Председатель. — Всё это не более чем красивые слова. На деле же значение имеет только знание и сила, которую даёт это знание. Поэтому важно контролировать доступ к знанию, ибо большинство моих братьев и сестёр на планете Ян-Ях слабы и не способны воздержаться от соблазнов. Ещё хуже им придётся, если они вдруг осознают свое ничтожество, потеряют веру в себя, в законы, в справедливость устройства общества. Счастье человека — быть в ладу с теми условиями, в каких он рожден. И мы создали здесь счастье не для того, чтобы его разрушили пришельцы, пусть даже претендующие на кровное родство!

— Без знания? А как же катастрофическое перенаселение? Ваши гигантские планетарные кладбища — дело ваших же рук! — Фай пыталась достучаться до разума Председателя. — Допустить переполнение экологической ниши, разве это не позорный результат для человека разумного.

— Вам известна история Ян-Ях? Откуда? Если не секрет... — прищурился Чойо Чагас.

— Звездолёт с Цефеи пролетал рядом с вашей планетой, цефеяне просили посадки, но получили отказ. Однако их техника позволили сделать оценку численности видов живых существ прямо из космоса. Они получили результат в несколько десятков миллиардов жителей, а сегодня мы видим цифру на порядок меньше. Не надо обладать вселенской мудростью, чтобы понять, что на планете дела идут не самым лучшим образом.

— Я помню из курса истории это событие. У нас оно названо 'Великим Отказом'. Последующие века доказали, что это был единственный верный ответ. Народу Ян-Ях не нужны соблазны космических бродяг. Мудрый счастлив, довольствуясь немногим, глупцу же мало всей Вселенной.

— Я поняла вашу аналогию, — Фай специально говорила чуть замедленно. — Хорошо, мы не будем пропагандировать идеалы коммунизма, хоть они и являются основой наших достижений.

Тут уже Чагас не стал сдерживаться и рассмеялся прямо ей в лицо.

— Как говорили древние 'Каждая лягушка счастлива на своём болоте'. Хорошо! — Он хлопнул себя по коленям. — Вы должны пообещать мне, что будете знакомить с достижениями Земли только тех граждан, что получат специальные допуски. Только тогда я могу разрешить демонстрацию достижений вашего Мира.

'Нет! Ну, как так можно! — возмущение затопило мозг Фай Родис. — Это же нарушение основных прав любого мыслящего существа!'

Вслух она не стала ничего говорить, понимая, бесполезность этого.

Вдруг Чагас снова резко поднялся и начал корчить какие-то странные рожи. Хмурил брови, буравил взглядом воздух, крепко стискивал челюсти, демонстрируя непонятную игру. Фай не понимала этой странной пантомимы, но сидеть под его пристальным взглядом ей стало неудобно.

Пришлось встать, на шаг отойти и медленно смерить его пристальным изучающим взглядом. Она постаралась изобразить крайнюю степень любопытства, как при встрече с чем-то новым и занимательным, но абсолютно безопасным. Напряжение её ментального поля вызвали навык 'чтения мысли'. Она смогла 'прочесть', что этот тип собирается их уничтожить! Похоже, что игры в благовоспитанность кончились. Пора поставить его на место!

— Не только за посланцев других миров, но и за людей своего народа, вам, в конце концов, придется ответить. — Твёрдо и внятно произнесла она.

— Каким образом? — Чагас снова вернулся на место.

— Если будет установлено, что на планете имеют место жестокость и препятствия к познанию, тогда действовать придётся арбитражу Великого Кольца.

— И тогда что? Уничтожите планету? Или всю систему вместе со звездой? — в голосе Председателя слышался едкий сарказм. — Растоптать слабого, это так просто!

— Мы лечим болезни не только отдельных людей, но и целых обществ. Вероятно, следовало бы это сделать несколько столетий назад... Это позволило бы избежать многих миллиардов смертей.

— Вы явились поздно, мы сами выпутались из того труднейшего положения, — успокаиваясь, сказал Чагас. Теперь на планете царит покой и справедливость. В ваших поучениях мы не нуждаемся. Хотя стоит признать, ваши достижения значительны.

— Мне приятно это слышать. — Фай подумала, что тут открывается хотя бы небольшое оконце для сотрудничества. — Попробуйте отбросить маску владыки. Помогите нам узнать вас и попытайтесь узнать нас. А результат определит и дальнейшие ваши решения.

— Приму к сведению, — сказал Чагас, успокаиваясь. Он вернулся на прежнее место, жестом приглашая Фай сделать то же самое. — У вас уже намечены действияы по знакомству с нашей планетой?

Фай вкратце изложила планы и цели. Упомянула и про возможность использовать ресурсы звездолёта для демонстрации успехов земной цивилизации.

— Хорошо! — Делайте, как запланировали, но с одним условием, — его глаза опять оказались прямо у неё перед носом, — вы останетесь гостьей садов Цоам!

'Файка, тебя берут в плен!' — пролетела мысль в мозгу начальницы земной миссии. — 'Щать щакаташт! Каков же мерзавец!'

— В качестве заложницы?

— Ну, что вы! Я всего лишь хочу узнать про "прародину" первым, — он хитро подмигнул и сложил тонкие губы в ироническую ухмылку.

— Вы сомневаетесь в нашем общем происхождении?

— Разумеется! Нашими учеными установлено, что наши предки прибыли, вернее были доставлены на ковчеге богов с Белых Звезд. Вы совсем другие. Вы не видите себя со стороны и не понимаете, как вы отличны от нас. Только внешне мы с вами одинаковы. Поверьте, это всего лишь заблуждение. Психологически понятное. Вы наверняка, знакомы с гипотезой о человекоподобии всякой разумной формы жизни?

— Конечно! И цивилизации Великого Кольца подтверждают этот факт.

— Вот видите! — весело усмехнулся Чойо Чагас. — Мы вполне можем быть совершенно разного происхождения. В доказательство я познакомлю вас с моей старшей женой. — Чагас сказал эту странную фразу и скрылся за складками драпировки.

Фай в недоумении оставалось ждать дальнейшего развития событий. Как знакомство с его женой может повлиять на её решения, было непонятно.

Наконец, занавес колыхнулся, предвещая начало нового представления.

Из-за драпировки появилась женщина одного роста с Фай, но более хрупкая. Она двигалась с той гибкостью, что рассчитана на эффект восхищения. Чёрные блестящие волосы красивой волной падали на плечи. Белое платье при ходьбе красиво распахивалось, демонстриря открытую грудь, плечи и стройные ноги до самой талии. Диадема в виде переплетенных змей украшала её голову. Сделана, скорее всего, из патинированного кобальтом золота. Фай подумала, что от такой красивой штучки не отказалась бы. А вот ожерелье из такого же материала в виде драконов, соединенных камнями похожими на рубины выглядит грубо. Даже алмазный блеск не спасал от неприятного чувства острого металла царапающего нежную кожу.

Плечи, грудь, руки и большая часть спины женщины были обнажены, отнюдь не в правилах повседневного костюма Торманса. Оно и понятно, это же торжественное знакомство с 'владычицей' звездолёта.

Фай решила первой подойти к ней, и, чтобы не изображать космическую диковинку, затеять разговор.

— Вы, бесспорно, красивы, наверное, прекраснее всех на вашей планете. — Мягко произнесла она на языке Торманса. — К тому же у вас прекрасный вкус. Особенно вам идёт диадема. Это золото?

— Не совсем, это местный природный сплав. Мы называем его — синсе-хунгюй . Очень редкий и ценный.

Жена владыки протянула руку жестом, в котором проступало что-то нарочитое, детское. На ментальном плане Фай уловила тень удовольствия.

Фай в ответ прикоснуться к протянутой руке и чуть склонила голову, изобразив лёгкий поклон.

— Как вас зовут, гостья с Земли? — спросила жена Чагаса, удовлетворившись ответом. — Моё имя Янтре Яхах, я — старшая жена Великого Чойо Чагаса.

— Фай Родис. — Фай снова попробовала проникнуть в ментальное поле женщины. Ничего кроме любопытства и высокомерия, она не почувствовала. — Начальник экспедиции на планету Торманс. Действую по прямому указанию Совета Великого Кольца цивилизаций.

— Звучит хорошо, хотя мы привыкли к иным сочетаниям звуков. Меня можно называть просто Ян-Ях.

— Вас назвали в честь планеты? — Фай удивилась. — Неужели верховный владыка специально подобрал жену с таким именем, или переименовал вас?

— Что вы! По обычаю, планету называют именем старшей жены Председателя.

— У вас происходит переименование планеты, как только кресло Председателя занимает преемник? И вы не путаетесь? Ведь срок жизни человека короток, особенно в сравнении с небесными телами. Представляете, сколько имён сменила планета до вас?

— Пустяки! — внезапно в беседу вклинился Чойо Чагас, снова появившийся в кабинете. — Нашим людям не хватает занятий, и всегда найдутся работники.

Кстати, внизу вас ждёт один из таких бездельников. Совет поручил ему помочь вам в сборе информации. Это инженер занимающийся информационными системами. Он с этой минуты находится в Садах Цоам и должен являться по первому вашему зову.

Фай рассчитывала на историка. В поданной записке она просила специалиста исторического профиля. А ей дают инженера. Всё-таки эти люди непостижимы. Возможно, они и в самом деле не с Земли...

— Товарищ Председатель, вы, наверное, не так поняли мою просьбу. — Она обратилась к Чагасу, желая прояснить обстановку. — Я просила историка.

-У нас с информацией работают инженеры. Мы давно уже установили, что информация подчиняется тем же законам, что и другие физические явления. — Чойо Чагас снисходительно усмехнулся, — поэтому милая Фай Родис, только так и никак иначе.

Фай осталось только смириться с фактом. 'Посмотрим, что это за инженер', — подумала она про себя. 'Астероид мне в глотку!' — пронеслась мысль в её мозгу. — Я совсем забыла о работе с властями Торманса, а тут такой замечательный случай'.

— О, великий Чойо Чагас, позвольте мне, в знак благодарности, пригласить вас на просмотр фильма о Земле. Мне хочется, чтобы вы с вашими близкими смогли увидеть своими глазами картины нашей общей родины. Какой она была и какой стала после многих веков развития цивилизации. Мне бы хотелось донести до вас мысль о необходимости единения наших культур.

— Хорошо, я сейчас сверю мой распорядок на ближайшие дни и вечером сообщу вам о визите. Мне тоже будет интересно посмотреть, чем вы так гордитесь. — Чагас подавил иронию. Могу ли я взять всех моих женщин, или только Ян-Ях будет удостоена этой чести?

Он повернулся к стене. — Дорогая, я думаю, тебе будет полезно познакомиться с далёким обитаемым миром. Позже. Сейчас ты вернёшься к своим обязанностям.

— Да, мой господин, — Ян-Ях послушно склонила голову и скрылась.

— Извините за любопытство, почему у вас несколько жён? — Фай заинтересовал странный выверт семейных отношений на планете. На Земле семьи отсутствуют уже несколько веков, но по классическим произведениям известно, что в древности люди жили разнополыми парами. И это и называлось — семья.

— У меня семь женщин, с которыми я делю кров. Ян-Ях старшая, но не по вохзрасту, а по месту на ступенях пирамиды семейной власти. Она отвечает за представительские функции. Её род руководит жизнью самой большой провинции нашей планеты. Остальные женщины представляют другие сложившиеся на планете группы. Так мы решаем конфликты между этими группами. По семейному, по-родственному.

Внезапно Фай почувствовала, что взгляд Чагаса стал жёстким.

— Могу ли я задать подобный вопрос, вам, уважаемая повелительница пришельцев?

— Да, задавайте, буду только рада удовлетворить ваш интерес.

— Есть ли у вас мужчина? Дети? Как они относятся к вашей деятельности? Должность, подобная вашей, вряд ли совместима с обязанностями хранительницы очага.

— У нас нет необходимости в сохранении очагов, какими бы они не были. — Фай снисходительно улыбнулась ему в ответ. — Видите ли, глубокоуважаемый Председатель — Мы победили слепые инстинкты, в том числе и материнский. Дети наши воспитываются в школах, из нескольких ступеней. Мы сами — дети, выросшие в таких школах, где коллективное воспитание профессионалами высокого класса привило нам восприятие всего человечества как единой человеческой семьи. Поэтому все мужчины моей планеты могут считаться моими 'мужьями', но у нас больше в ходу понятие 'братья и сёстры'. Я уже отдала долг перед обществом, родив двух детей. Одному уже двадцать пять, второй двадцать три земных лет. Перед отлётом я встретилась с ними. Красивые, умные и сильные... Моё материнское сердце спокойно за них.

— Страшное дело! — в глазах Чагаса мелькнул неподдельный страх и возмущение. — Всё оказывается ещё хуже, чем я предполагал. С такими взглядами общаться с вами могут только закалённые в философских спорах учёные и высшие сановники.

— Но почему же? — теперь уже Фай не понимала его. — Ведь такой подход даёт нам гораздо больше степеней свободы. Мы можем позволить себе любые исследования, любой риск, всё, что может способствовать расширения сферы познания Вселенной.

— Я вас понял. — Чагас собрался, взял себя в руки и успокоился. — Да, нам надо будет обязательно посмотреть картины вашей жизни. Не могли бы вы сделать для нас копии тех, что вы собираетесь нам показать?

— Это не трудно. Сколько копий вы хотели бы получить? — Фай снова была поражена. — Неужели вы всё-таки решили, что можно демонстрировать фильмы ещё кому-либо.

— Нет! Сделайте пока одну копию, лично для меня. Я хочу посмотреть более пристально в спокойной домашней обстановке, а потом уже решу. Надеюсь, это вас не затруднит.

На этом аудиенция у верховного владыки планеты закончилась.

Фай думала, церемония встречи займёт больше времени, поэтому обрадовалась обретённой свободе. Хотя и ограниченной стеной Садов. Теперь ей предстояло познакомиться с так называемым 'инженером'. Она подумала, что здесь смысловое несовпадение, семантическая неточность, и одно и то же слово называет разные понятия.

За дверью стоял человек, довольно высокого роста, с овальным лицом с высокими скулами, узкими раскосыми глазами, при наудивление бледной коже. Подбородок и верхнюю губу украшали густые черные заросли. Наш милый Вань говорил, что в его время это называли 'борода'. Отвратительное зрелище! На Тормансе до регулирования наследственности не дошли, или не додумались подавлять рост волос на генетическом уровне. 'Хоть бы брил, как наш Вань, а то выглядит неопрятно. Бр-р-р' — подумала Родис.

— Я — Хонтээло Толло Фраэль, — четко произнес он трехчастное имя.

— Я — Фай Родис, — тембр голоса показался Фай приятным. — Глава экспедиции с Земли, впрочем, вы это прекрасно знаете.

— Уважаемая Фай Родис, я послан к вам в качестве сопровождающего лица. Если вам не сложно, зовите меня Таэль.

Фай решила, что вряд ли стоит ждать от инженера слишком больших гадостей. Скорее всего, он всего лишь будет рассказывать начальству о содержании разговоров и может быть о настроении подопечной.

— Может быть, вы хотите выйти в сад? — предложил Таэль. — Там мы можем...

— Конечно! Идёмте в сад, Таэль! — она осчастливила парня самой лучезарной из своих улыбок. Бедный даже слегка сомлел. 'Может поиграть с ним немного? — вдруг появилась странная мысль в её голове. Уж очень этот молодец странно себя ведёт. Словно он никогда не разговаривал с женщинами. Краснеет до корней волос после каждого сказанного мной слова.'

Они спустились в сад, узкие аллеи которого были распланированы почти по земному. Так устраивались сады во императорских дворцах Китая тысячи лет назад.

Фай почудилось, что когда-то она видела нечто подобное. В какой-то из школ третьего цикла в Южной Америке? Или это было в Азии?

— Таэль, давайте сядем здесь, — ей приглянулась симпатичная полупрозрачная скамья из материала похожего на нефрит. — Смотрите, как здесь мило!

Но этот странный инженер отрицательно качнул головой, — Здесь растут цветы бездумного отдыха, или канабиш — пояснил он, — достаточно посидеть несколько минут, чтобы погрузиться в оцепенение без мыслей и забот. Здесь любят сидеть члены Совета и другие высшие чиновники. Слуги уводят их в назначенное время, иначе человек может заснуть навсегда.

Он ткнул пальцем в другую сторону, где конический холмик венчала беседка в виде короны с тупыми зубцами. — Вот там безопасно.

Они поднялись в беседку. С неё открывался вид на город. Внизу, за голубыми стенами садов, раскинулся Чжиху Чжонси огромным тёмно-зелёным пятном. Его стеклянные улицы поблескивали наподобие речных проток. От ворот Садов Цоам доносились звуки городской жизни. Нестройная музыка, голоса, смех и отдельные выкрики сливались в равномерный шум, подобный шуму прибоя у моря.

Инженер молчал, прислушиваясь к звукам. Фай удивилась такому странному поведению. Она думала, что его назначили для получения информации о ней. Разве можно собрать информацию молча? У этого Таэля может быть какие-то сверхспособности?

— Милый Таэль, расскажите мне о способах хранения информации у вас на Ян-Ях. Тогда я могла бы подумать, как лучше передать её Председателю. Чойо Чагас... — прервала она затянувшуюся паузу.

— Следует говорить — 'Великий Председатель Чойо Чагас' — робко поправил её Таэль. — Таковы правила.

— Хорошо, я постараюсь придерживаться ваших правил. — Фай пожала плечами. — Великий Председатель Чойо Чагас просил подготовить ему копию демонстрационных материалов. Для того, чтобы это сделать, надо знать, как он может её воспроизвести. Потом мы займёмся с вами планированием сбора информации о вашей планете.

— У нас есть информационные катушки, на них записывается любая информация. Я доставлю вам их сегодня вечером.

Таэль задумался, потом снова поднял глаза.

— Что вас интересует прежде всего?

— Меня, как историка, прежде всего, — процесс заселения планеты от прибытия до последнего времени. Особенно интересны периоды максимальной заселенности и последовавшего демографического кризиса. Хотелось бы проанализировать экономические показатели на фоне преобладающей идеологии.

— Ничего не получится. Всё, что касается нашего появления здесь, засекречено. Так же запрещено разглашение информации о периодах Большой Беды и Мудрого Отказа.

— Не понимаю. — Фай действительно не могла понять, ведь только что этот старый пень Чойо Чагас уверял её, что будет представлен доступ к любой информации, а тут вдруг... — Ваш верховный владыка, Председатель Совета лично обещал представить любую интересующую меня информацию. А вы говорите, не получится.

— Владыки Ян-Ях не разрешают никому изучать запретные периоды, поэтому никто этими периодами и не занимается, а значит и никакой информации не существует. Если бы такая была, то, наверное, доступ к ней можно было бы получить, но нельзя получить то, чего не существует.

— Чепуха какая-то! — Фай говорит с досадой. — Завтра же я спрошу вашего Великого Председателя Чойо Чагаса, — она старательно произносит полный титул. — Посмотрим, что он скажет...

Она впадает в задумчивость, ей непонятно, как так может быть, чтобы люди не интересовались собственной историей.

— Есть ли возможность познакомиться с той историей, какая разрешена, но с точными экономическими показателями и статистическими данными. — Она задала следующий вопрос, глядя прямо в глаза Таэлю.

— Тут тоже не просто. Статистические данные по экономике и демографии никому не показываются. Для каждого периода, для каждой территории они обрабатываются отдельными группами специалистов никак не общающихся между собой. Публикуется в открытой прессе только то, что разрешает Совет Четырёх.

— Какое же значение эти сведения имеют для хозяйства и науки?

— Никакого. На протяжении всей истории планеты каждый правитель старался представить период своего правления таким, чтобы потомки считали его величайшим и мудрейшим.

— Есть ли возможность добыть подлинные факты?

— Разве что косвенным путем, в мемуарах, в художественной литературе, в каких-то путевых заметках... — Таэль опустил плечи и склонил голову. Ему стало невыносимо стыдно за себя. Почему-то ему стало казаться, что он лично в чём-то виновен.

— Таэль, давайте сделаем так, — Фай почему-то захотела приласкать этого нескладного бородатого дикаря. — Вы подготовите список мемуаров и другой литературы, какой посчитаете нужным. Выберите, то о чём я попросила, а дальше я сама попробую разобраться. Хорошо?

* * *

Дворец Совета Четырёх. Фай Родис, Таэль и члены Совета Четырёх

Члены Совета Четырех, их старшие жёны, несколько высших сановников, с иронией следили, как перед ними в формате стерео изображения разворачивались картины Земли.

Гигантские машины, автоматические заводы и лаборатории под землёй и под водой, где работали механизмы, наполнявшие синтетическими продуктами подземные склады, откуда по транспортным линиям доставлялись потребителям. А под голубым небом раскинулись поселения землян. Звездные и спиралевидные системы поселков, между которыми разбросаны центры науки, музеи и дома искусства, связанные в гармоническую сеть, покрывавшую обитаемые участки планеты.

Земляне показались жителям Ян-Ях неестественно серьезными и сосредоточенными. Только Чойо Чагас понимал, что это пропагандистский материал, имеющий цели показать не легкомыслие и невежество, а силу и могущество человечества.

В фильме отсутствовали психологически слабые индивиды, чувствующие неполноценность, отравленные завистью и злобой. На сильных и правильных лицах не отражались смятения, гнев или страх.

Владыки Торманса чувствовали талант постановщиков этого фильма, восхищались масштабом всепланетного охвата, даже завидовали совершенству техники, но не сомневались, что всё показанное не более чем постановка.

Фай Родис с тревогой смотрела предложенный ею материал. С каждой минутой настроение её портилось. Ей казалось, что авторы 'переложили сахару', сделав дешёвый производственный лубок из коммунистического общества. Наконец, она посмотрела на восхищённые глаза стоявшего рядом с ней Таэля. Волна стыда за постановочные сказки перед этим простым и честным человеком накрыла её с головой.

— Довольно для первого раза, — сказал Чойо Чагас, коснувшись поверхности проектора. — Я думаю, всем понятно, что ничего полезного в этих фильмах нет. Сплошные фантазии. Все прекрасно знают, что с помощью трюков и техники можно создать иллюзию чего угодно. Наши мастера кинематографа могут сотворить и не такие чудеса. Но если они не скрывают, что сочиняют искусственные миры, то здесь мы видим сознательную попытку обмануть, соблазнить, совратить нас с единственно правильного пути. Нет! Не будет по-вашему. Народу Ян-Ях не нужны лживые басни!

Председатель зыркнул глазами по сторонам, стараясь уловить настроения его соратников. От его внимания не ускользнуло восхищение, застывшее в глазах Ка Луфа. Остальные не проявляли особого интереса. Ян-Ях, скривив губы, изображала скуку и непонимание. Ген Ши что-то писал в блокнотике, что-то тихо шепча на ухо Зету Угу.

11 ноября 1955 года. Ашхабад. ул. Худайбердыева, дом Бориса Леонидовича Смирнова. Смирнов и Ефремов.

— ...буду считать от десяти до одного! — голос Смирнова, словно через вату достигал сознания Ефремова. Ласковые руки космической Эвизы Танет, только что легко касавшиеся его тела, словно растворились в воздухе. Иван почувствовал лёгкую досаду.

— ...когда я произнесу — 'один', — продолжал мягко бубнить Смирнов. — Вы проснётесь с чувством бодрости. Ваш организм ощутит прилив энергии, а самочувствие улучшится. ...Три... два... один.

Иван Антонович и в самом деле ощутил желание встряхнуться, размяться, пробежаться.

— Как вы это делаете. Борис Леонидович?

— Это не я, — улыбнулся Смирнов. — Это ваш организм. Вы его, конечно, порядочно истрепали, но он ещё вполне пригоден. Я, без вашего позволения, установочку дал на самооздоровление, так что должно вам полегчать. Надеюсь, вы непротив?

— Кто же будет против омоложения? — рассмеялся довольный писатель. — А как на счёт моей просьбы. Удалось что-то прояснить.

— Знаете, дорогой мой, тут всё очень интересно. Какая-то фантастика. Ваши видения — не галлюцинации. Они не порождения вашего подсознания, не внушение чьё-либо. Это ваши реальные воспоминания.

— Да ну! Доктор! Вы шутите! — опять захохотал Ефремов. — В моих видениях дело происходит в далёком будущем. Чтобы эти видения были воспоминаниями, я должен бы как-то попасть в это самое будущее, а потом ещё и вернуться сюда. Но это принципиально невозможно! Понимаете? Принципиально!

— Я всё понимаю! Но против фактов не попрёшь. Возможно, или нет, но феномен имеет место, — усмехнулся Смирнов. — Вам теперь с этим жить.

10 ЗАСТАВЬ ПРОТИВНИКА РАЗДЕЛИТЬ СИЛЫ

Берег Зеркального моря. Команда звездолёта 'Тёмное пламя'

Иван был очень раздосадован тем прискорбным фактом, что его не взяли с собой в группу исследователей. Как он ни старался быть убедительным, какие доводы ни придумывал, всё было бесполезно. Вместе с оставшимися на корабле членами экипажа он провожал удалявшиеся, чадящие и грохочущие машины.

— Вань! Ты чем планируешь сегодня заняться? — услышал он голос Грифа Рифта.

— Как обычно, товарищ командир корабля. Мне Эвиза поручила собрать образцы местных почв, сделать геологический анализ грунтов и провести сейсморазведку.

— Молодец Эви! Хорошо тебя загружает. — Гриф на мгновение задумался. — Пошли, найдём Дива. Он будет тебя навигации учить. Полностью тонкое искусство астронавигации ты не постигнешь, это наука требует много времени и труда, но самым простым приёмам мы тебя научим. Тебе придётся постараться.

Гриф окинул взглядом разгрузочную платформу ЗПЛ. В дальнем конце показалась массивная фигура Дива Симбела.

— Див, будь добр, подойди-ка на минуту, — окликнул пилота Гриф. — Поручение есть для вас с Ванем.

— Слушаю, командир.

— Нам нужен человек, умеющий выполнять простейшие операции по управлению кораблём. Риск потерять кого-то из команды слишком велик, и дополнительные руки нам будут в этом случае очень кстати. Вам с Ванем надлежит приложить все силы к тому, чтобы такого мастера из Ваня сделать.

— Командир, чего угодно я от тебя ожидал, но такого... — рассмеялся Див Симбел. — Сам подумай. Я учился на навигатора сразу после подвигов Геркулеса, в спецотряде, целых пять лет. Потом практические полёты в составе учебных звеньев. Экзамены... Всё такое. А тут мы планируем пробыть до следующего окна в Тамас, всего четыре месяца...

— Стоп! Астероид тебе в дюзы! — Гриф повысил голос. — Я же не требую ни от тебя, ни от Ваня уровня подготовки квалифицированного навигатора. Задача гораздо проще. Тебе надо будет его научить, а ему соответственно научиться некоторым, простейшим приёмам работы с 'Пламом'. Ты же когда учился с таким чудом техники, как мыслящий звездолёт ещё не встречался?

— Да, не было у нас такого. Но что это меняет? Див тоже повысил голос. — А мы сейчас у самого 'Плама' спросим. Эй, 'Пламка'! Слышал, что наш командир хочет?

Тут же в воздухе возникла голограмма убелённого сединами индийского садху в прозрачном бирюзовом облачке.

— Да, дети мои... — садху печально улыбнулся. — Я всё слышал. Я тоже считаю, что вероятность того, что у нас будут человеческие потери велика, она составляет 89,99%. Это снижает вероятность возвращения экспедиции до 35,51%. Мы этого допустить не должны. Если мы успеем подготовить, хотя бы в минимальной степени Ваня для замены Вира или Гэна, будет очень хорошо, Наши шансы вернуться на Землю вырастут до 57,73. Я помогу в обучении, впрочем, как и во всём.

Голограмма растворилась, а Иван с удивлением смотрел на то место, где только что вещал замотанный в тряпьё темнокожий старик. Он привык, что 'Плам' обычно появлялся в виде мальчика тёмной масти, а тут вдруг индийский факир...

— Хорошо! — Див Симбел хлопнул Ивана по плечу могучей ладонью. — Вань, раз командир говорит, значит, команде остаётся только выполнять. Сделаем из тебя афи четвёртого класса! Только бы действительно нам не пришлось кого-то из ребят подменять. Даже думать об этом не хочу.

Он задумался на пару минут и продолжил с некоторым даже воодушевлением.

— Я сейчас попробую составить что-то наподобие программы обучения. Подумаю, что в нашем деле самое главное, а что можно и опустить для скорости. А завтра с утра и приступим. Как тебе такой план?

— Див! Не спеши так! — В разговор снова вмешался Гриф Рифт. — Сегодня уже дело к полудню. Ты набросок к утру сделай и мне покажи. Я же тоже по образованию из афи. На память не жалуюсь, что-то ещё помню. Я посмотрю. Потом мы с тобой обсудим, ты мои замечания учтёшь, и только тогда вы что-то будете делать. При этом не забывай, что наша Эви на Ваня глаз положила, судя по всему, она хочет из него себе помощника слепить. Что тоже похвально. Один лекарь на четырнадцать человек — маловато. Поэтому полдня он будет заниматься с тобой, а полдня выполнять поручения нашей жрицы Эскулапа.

Торманс. Сады Цоам. Совет Четырёх

В кабинете рядом с залом торжественных приёмов во дворце Цоам, за большим столом с крышкой из чёрного гранита, собрались четверо членов Совета. Они восседали сосредоточенно взирая прямо перед собой. Их лица были бесстрастны. Яркие светильники отражались в полированной поверхности, а в воздухе ощущался тягучий аромат древесных благовоний. Сильнее всего чувствовался горьковатый запах сандала. Кабинет не имел окон, но вентиляция работала, и в помещении было свежо.

— Дорогие тончжи, — как обычно, Чагас взял главную роль. — Я только что беседовал с женщиной-начальником, без её сотрудников. Скажу сразу, наши предположения о наивности пришельцев полностью подтвердились. Они сами идут в ловушку. Троих отправляют вокруг планеты. Да! — Он даже рассмеялся. — Остальные будут поодиночке работать у нас в Чжиху Чжонси. Поодиночке! Как писал древний мудрец из страны Чжун-го, раздели силы неприятеля и ты станешь сильнее ещё до сражения.

— Наша задача упрощается, — синюшные губы Ген Ши растянулись в широкой улыбке. — Осталось только Янгара оповестить, чтобы готовил бойцов. Прибывшую семёрку мы прихлопнем как надоедливых мух.

— Правильно! — поддержал Ка Луф. — А оставшимся мы сообщим, что нападение на их товарищей было совершено возмущёнными гражданами. Но, несмотря на их полную правоту, все нападавшие пойманы и повешены. Под это дело не жалко будет и на самом деле устроить спектакль с повешением нескольких особо опасных чаншадэ.

Он как-то странно с трудом дотянулся до поясницы и поморщился. Большой вес и избыток жировых отложений мешали ему в некоторых движениях

— Нет! Дорогой Ка Луф. Так можно поступить только с теми пришельцами, кто останется столице, а тех троих, что отправятся осматривать древности лучше уничтожить, организовав нападение оскорбителей святынь. Мы так убьём двух зайцев!

— Мы же так и планировали! — напомнил товарищам Чагас. — Янгар должен всё подготовить.

— Давайте, вызовем его прямо сейчас! — сказал Зет Уг. — Мне не терпится узнать, как он подготовился к такому ответственному делу.

— Нет, дорогой Зет! — На завтра у нас намечен торжественный обед по случаю прибытия гостей из космоса. Мы соберём верных сторонников. Это с одной стороны, покажет пришельцам наше гостеприимство, а с другой — позволит лучшим людям нашей планеты познакомиться с отвратительными порядками этих... — Чагас не успел закончить фразу, когда его отвлекли странное поведение Ка Луфа.

С губ заместителя по экономике сорвался протяжный стон. Он схватился руками за низ живота, согнулся над столом, побледнел и, теряя сознание, ткнулся лбом в глянцевую каменную поверхность. В полированном покрытии отражался огромный выпученный белок глазного яблока.

Все присутствующие застыли, как громом поражённые. Первым через секунду пришёл в себя Чойо Чагас, сидевший ближе всех к Ка Луфу. Чагас прижал пальцы к сонной артерии заместителя, подержал несколько секунд и выдохнул с облегчением. Тот был жив, хоть пульс едва прощупывался.

— Срочно медиков! Что вы застыли, как истуканы! — Крикнул Чагас остолбеневшим соратникам. — Срочно! У нас должен быть дежурный лекарь!

В кабинет уже ворвался начальник дворцовой охраны, напрямую можно было вызвать только его. В отличие от членов Совета, он знал, что и как нужно делать, чтобы поддержать жизнь. В школе охраны высших лиц натаскивали на любое развитие событий. Безопасник быстро извлёк микрошприц с анальгетиком и всадил его в бедро Ка Луфа.

К прибытию дежурной медбригады лицо несчастного уже порозовело, сердцебиение участилось, но сознание так и не вернулось.

— Надо делать анализы, чтобы сказать точно, — бормотал медик, не отнимая ладони от шеи больного. — Пока могу только сказать, что по всем симптомам больше всего похоже на болевой шок от камня в почках.

— Доктор, скажите главное, — наклонился над медиком Чагас. — Тончжи Ка Луф будет жить? Вы понимаете, как важна жизнь этого человека для всей Ян-Ях?

Последние слова он произнёс зловещим шёпотом.

— Да, да, конечно, товарищ Ка Луф будет жить. — Побледневший доктор продолжал манипуляции дрожащими от ужаса руками. Он знал, какая кара ждёт его в случае неудачи. Внезапно лицо врача озарилось надеждой. Он поднял взгляд на Чойо Чагаса.

— Тончжи Чагас, могу ли я спросить?

— Спрашивай! Только быстро.

— Из окна кабинета я видел сегодня прибытие пришельцев. По рассказам наших телекомментаторов их развитие значительно обогнало наше. Мне кажется, есть смысл обратиться к ним, чтобы почерпнуть опыт их борьбы с недугами. Для этого можно было бы использовать данный случай. Тем более что помочь тончжи Ка Луфу требуется срочно. Умереть ближайшие час или два мы ему не дадим, но если промедлим, то страдания его могут усилиться. А при неудачном развитии мы можем его потерять. Прошу вас понять меня. Медицина не всесильна.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы с ними связались. Думаю, что они не откажут, слишком уж они заинтересованы в нашей помощи.

Чойо Чагаса не сильно заботили страдания Ка Луфа. У каждого из членов совета имелись и двойники, и преемники. Но вот получение реальной помощи в деле врачевания старческих недугов казалось ему весьма полезным. Ему самому шёл уже шестой десяток по земным меркам. Его всё сильнее беспокоило сердце. Да и стимуляторы мужской силы действовали всё хуже. Страх уйти в страну Белых Звёзд постепенно зрел в его душе.

Он всё рассчитал правильно.

Фай Родис не стала терять время, только попросила предоставить скоростной транспорт для использования оборудования на звездолёте.

— Жаль, что вашего товарища нельзя доставить на корабль. — Вздохнула она. — Хоть наш мобильный меднабор творит чудеса, но стационарное оборудование действует лучше. Там бы он уже к утру был здоров. Сейчас наш врач должна будет взять переносной набором оборудования, потом вернуться сюда, что с учётом наступающей ночи может растянуться до утра. Не могли бы вы выделить для этой спасательной операции что-то более скоростное?

— К сожалению, наши самолёты могут садиться только на подготовленные площадки. — Чагас добавил в голос нотки горечи.

Из гаража 'лиловых' был выделен самый быстрый 'юнфэн' с опытным водителем. Эвиза Танет не заставила долго ждать и отправилась на корабль.

Чагас лично слышал, как начальница землян напутствовала её, требуя не задерживаться на корабле дольше необходимого.

Чагас усмехнулся про себя. Его предположение о наивности и простоте землян подтверждались. Ему казалось, что если удастся получить технологию производства их препаратов, это будет настоящей победой. Лучший специалист по работе с медоборудованием, наверняка, эта рыжеволосая сучка. Её он решил оставить на Ян-Ях, даже дать какую-нибудь должность, если она согласится сотрудничать. Можно даже пообещать ввести в состав Совета Четырёх, после внезапной кончины кого-либо из соратников.

— Тончжи Ген Ши, — в полголоса обратился он к заместителю. — Как вы считаете, сможем мы уговорить кого-то из землян остаться у нас для передачи опыта?

— Дорогой Чагас, — так же в полголоса ответил Ген Ши. — Думаю, что сделать это будет крайне трудно. Вряд ли кто-то из них согласится добровольно. Но я вас понимаю, было бы хорошо перенять не только технические достижения, но и методы их использования. Особенно из тех, что касаются здравоохранения. У меня тоже с сердцем не всё в порядке. Боюсь как бы раньше времени не... — он суеверно оборвал фразу и постучал по деревянному поручни своего кресла.

Звездолёт 'Тёмное пламя', Эвиза Танет.

Вечером та же тяжёлая, воняющая дымом, повозка доставила Эвизу Танет к звездолёту. Ей потребовалось забрать медоборудование и препараты для оказания срочной помощи, кому-то из важных сановников. Она собиралась воспользоваться этой оказией, чтобы продемонстрировать чудеса земной медицины, показав лекарям Совета Четырёх возможности лечебного оборудование землян.

Едва она поднялась на 'веранду', как её обступил оставшийся дома экипаж. Хлебнув добрый глоток кокс-компота, Эви не стала мучить друзей и приступила к рассказу.

— За четыре часа нас кое-как довезли до этого Средоточия Мудрости. Всего каких-то три сотни километров, а устаёшь так, что, кажется, пешком их пробегаешь. Дороги — просто ужас. Яма на яме и ямой погоняет. Водители буквально вслух молились своим богам с Белых Звёзд, чтобы ничего у них не сломалось. Наверное, только боги могли помочь проехать без повреждений. Так-то у них довольно мощные транспортёры, называются 'Юнфэн', что значит 'небесный ветер'. Слава Вселенной, мы без поломок добрались до резиденции Совета. Лучше всех было Фай, она ехала как глава в отдельном экипаже с установкой регулируемого климата. Вир пытался задействовать наши сдэфки, но у него так и не получилось настроить их аппаратуру, наверное, из-за неравномерного хода, впрочем, я не специалист, не знаю.

Эвиза растянулась на жёлтом диванчике, вытянув ноги в блестящих 'латах' скафандра. Немного посидела и продолжила рассказ.

-Родис-бедняжке в её отдельном тарантасе для комсостава, наверняка, было страшно одиноко без нас. Нам-то что. Тряслись себе потихоньку в железном пыльном ящике, зато все вместе. Говорить, правда, было трудно, даже шумоподавитель не справлялся, да и не очень удобная это штуковина. Сдэфки рядом бежали. Мы устроили соревнование, чей сдэф первым прибежит к месту встречи. Первым был Виркин, он же у нас мастер по управлению сдэфами, а мой Зелька отстал.

— Всё бы вам в игрушки играть, — проворчал Гриф. — Не занимались бы ерундой, может быть удалось бы климат-контроль наладить.

— Не ворчи, командир. Мы и так доехали без потерь. — Усмехнулась Эвиза. — Приехали мы к воротам этих самых Садов, выбрались наружу. Ноги затекли, всё-таки тесновато было в этих юнфенах. Прыгаем, приседаем. А местные так на нас смотрят, как будто мы что-то неприличное делаем. И чем-то опасным от них повеяло, мне даже зябко стало. Хорошо всё-таки, что скафы могут и обогреть. Ну, на них ноль внимания...

Встречает нас шеренга мужиков в лиловых балахонах. У каждого на плече серебряная змея вышита. А у самих морды, как из бронзы отлиты. Суровые такие. Мы поплотнее встали и ждём, что дальше будет.

Через минуту на встречу выходит какой-то высокий мужик, наверное, начальник отряда встречающих. Идёт прямо к Файке. Балахон на нём на несколько тонов темнее и змеи золотые . Так вот, машет этот змееносец ручкой и тут они как врубят...

'Бу-бу-бу, бу-бу-бу, великий Чойо, бу-бу-бу в бесконечной доброте... бу-бу-бу... приютит, накормит и обогреет', что-то как-то я поняла. Такое проявление заботы. Ага!

Тот высокий мужик, что к Файке первым подошёл, ручкой отсалютовал, головкой кивнул, типа, уважение проявил.

' Прошу, дорогих гостей проследовать за мной', — говорит. — 'Сады Цоам к вашим услугам'. Сам рукой показывает, чтобы мы в ворота шли. Там прямо поперёк ворот широкая, ну, наверное, с полметра аметистовая светящаяся полоса идёт. Мы через неё перешагнули, и тут как литавры заиграют! Громко! Оглохнуть можно. Хоть беги.

Мужик, что нас приветствовал с нами не пошёл. Только опять ручкой сделал. На той стороне нас другой встретил. Похожий, но змеи у него были в два ряда. Тут литавры смолкли, и загрохотал мужской голос. Председатель решил поприветствовать нас на входе лично! О, как!

— 'Пришельцы!' — говорит этот самый Чагас, — 'Вы явились на планету счастья, легкой жизни и легкой смерти. В великой доброте своей народ Ян-Ях не отказывает вам в гостеприимстве. Поживите с нами, поучитесь у нас правильному порядку жизни и расскажите о нашей мудрости, благополучии и справедливом устройстве в тех неведомых безднах космоса, откуда вы так неожиданно припёрлись!'

Тот, что с золотыми змеями поклонился и сообщил, что сейчас приведёт нас на встречу с Председателем, а потом в выделенные нам комнаты, где мы сможем отдохнуть с дороги. Я его как-то так поняла.

Мы-то думали, что нас где-нибудь в городе поселят, выделят нам какое-нибудь здание. В крайнем случае охрану поставят... А оно вон как обернулось. В изолятор нас упекли. Хорошо, что меня выпустили и обратно привезли, а то бы вместе со всеми в остроге парилась.

Ну, ладно, что-то я опять отвлеклась.

В этих Садах живут члены Совета вместе с гаремами. У них как на Земле в древности и государство, как инструмент классового подавления, и семьи как инструмент гендерного рабства, всё имеется. Но главное назначение гарема — держать в повиновении провинции планеты. У каждого члена Совета по семь жён. Как нам пояснил выделенный сопровождающий — семь женщин и один мужчина даёт счастливое число восемь. Что должно обеспечивать этому мужчине здоровье и процветание.

Щать ! — с досадой ругнулась Эвиза. — Опять я сбилась. Не очень хорошая из меня рассказчица.

Сами Сады Цоама этот — регулярные посадки декоративных растений. Травы, кусты, деревья, всё такое, всё ухожено и пострижено. Дорожки вьются зигзагами между плотных кустистых зарослей. С дорожки в сторону сойти нельзя. Кусты колючие не дают. Но красиво! Своеобразно... Заметно, что несколько поколений ландшафтных художников над этим ансамблем трудились. Особенно мне бросилось в глаза обилие жёлтых цветов.

Идём мы, так, идём, а за очередным поворотом перед нами открывается удивительная панорама.

Огромный дворец. Огромнейший! Метров пятьдесят высотой, не меньше. Ещё и на высоченном подиуме! Ну, прямо как древние храмы на Земле. На подиум ведёт лестница со светящимися ступенями. Так как в парке светло, то смотрелось не так эффектно, как в тёмное время, но всё равно мягкое свечение делает ступени как бы прозрачными. Упругие плиты вроде бы каменные, но мягкие и звуки шагов гасят. Идти приятно.

Сам дворец из светлого камня. Двери высотой в четыре моих роста, не меньше. Мы, когда к ним подошли, наши сдэфки начали трезвонить, предупреждать... Оказывается к украшениям на этих дверках электричество подведено. Если по незнанию заденешь, шарахнет так, что мало не покажется. Дикари! Самые примитивные средства охраны используют.

— Самые примитивные, — перебил Эвизу командир, — это если бы они людей с оружием поставили.

— Гриф, не перебивай! Я и так не великий рассказчик. Слушайте дальше. — Эвиза продолжила после глубокого вдоха.

— Хорошо, что двери открываются автоматически. Скрипят при этом просто ужас. Скрип, скрежет стоит такой, что жутко становится.

— Может это специально так сделано? — Иван перебил рассказчицу, — уж очень всё к одному стремится. Напугать посетителя, заставить его чувствовать себя маленьким и слабым. А шаг в сторону карается ударом тока, совсем как в экспериментах с крысами, что-то я такое в 'Вокруг Света' читал.

— Может и так, но нам от этого скрипа стало смешно. Вир наш, вы же знаете, вообще на хи-хи легко, даже заржал потихоньку. Наши 'лиловые' сопровождающие так на него глянули, как будто он публично газы пустил. Он и заткнулся. Правда, при этом глаза выпучил, щёки надул, мы чуть не попадали от смеха, на него глядя.

— Что за несерьёзное отношение к миссии, — возмутился Гриф Рифт. — А вдруг местные расценили бы это как насмешку над святынями?

— Ерунда, командир! Они всё равно настроены к нам недружественно.

В общем, входим мы во дворец. Впечатления скажу я вам, друзья мои, волнующие. Представьте. Огромное пространство, даже потолок теряется в какой-то голубой дымке. Мне показалось, что сквозь дымку проглядывают какие-то не то змеи, не то драконы. И всё это отражается в зеркальных плитах пола, первой части зала.

— Зал ещё на части разбит? — Мента Кор подвинулась ближе к рассказчице. — Что-то я недопоняла. Ты же говорила...

— Нет, зал один, но пол передней половины опущен на пару метров. Эта опущенная часть облицована зеркальными плитами. Забавное ощущение идти по зеркалу и видеть себя снизу... — Эвиза усмехнулась. — Зато та часть, что повыше, устлана роскошным черно-желтым ковром. Окна высокие под потолок, теряются в дымке. Интересно, они специально такую дымку создали, чтобы иллюзию высоты создать, или просто пыль там собирается?

Солнце проникает в зал сквозь красно-золотые стекла, от этого воздух в зале пронизан волшебным сиянием. Как в сказке! Очень красиво. Ещё аромат жасмина. Тоже неплохо. Если бы не противные рожи дуболомов. Я целых восемь штук насчитала. В каждом простенке по тупому уроду.

— Эви, нельзя судить, опираясь лишь на внешние впечатления. Ещё в школе первой ступени нам об этом рассказывали. — Нэя Холли удивлённо посмотрела на Эвизу. — Неужели ты забыла?

— Нет, конечно, но ты бы видела эти неподвижные квадратные лица с совершенно пустыми глазами. Ни одного движения, как будто они из камня. Я для смеха попыталась с одним немного пофлиртовать. Глазками стрельнула. Никакого эффекта! Как стоял истуканом, так и продолжил. Владыки не менее противны, но хотя бы более человечны. У них на лицах какие-то эмоции отражались. Высокомерие, страх, возмущение, но хоть что-то. Вообще, они мне напомнили стервятников. Развалились в креслах. На нас с высоты поглядывают.

Один, наверное, сам Чагас, впереди в центре, трое других слева и немного сзади. Говорил с нами почему-то не сам Председатель, а другой, кажется Ген Ши. Он у них безопасностью заведует.

— И вы так и стояли? — в голосе Грифа слышно удивление и возмущение. — Это так они выражают уважение к посланцам Великого Кольца?! У меня руки чешутся урыть их всех на километр! Как жаль, что Фай запретила!

— Нет, нас всё-таки усадили. Там пандус специальный для аудиенций, наверное. Мы по нему поднялись. Для нас установили ряд кресел достаточно удобных, чтобы вести переговоры. Правда, наши головы всё равно оказались ниже груди Чагаса. Смешные они в этом примитивном желании унизить.

— Долго вы беседовали? — спросил Див Симбел. — Они разрешили собирать информацию?

— Ага. Разрешили. Правда сказали, что дадут команду институтам, библиотекам и прочим хранилищам информации, подготовить для нас какие-то сводки. Как свет Солнца ясно, что они будут фильтровать всё, что выдадут. Но тоже хорошо. Для первичного анализа нам на несколько лет хватит.

Ещё я очень удивилась, когда снова пошёл разговор о наших целях, на который мы уже ответили при обмене электронками. Фай им так и сказала. Тогда они прочитали нам короткую нотацию о правильном поведении на планете Ян-Ях. Потом пытались напугать опасностями отдалённых районов. Прямо как будто мы дети малые.

Зато потом лично Чагас проводил нас в гостевую зону. Там было попроще, не так театрально. Чисто, много зелени, цветов, но очень аскетично... У нас так психолечебницы строят. Может эти ребята считают, что мы все того?

— Нет, скорее всего, у них к гостям относятся как умалишённым, — пошутил Див Симбел. — Если серьёзно, то думаю, что здесь дело в разном восприятии. Мы слишком сильно от них отличаемся. Ты, Эви, мне кажется, иногда об этом забываешь. Давай, дальше рассказывай, чем дело кончилось.

— Решили так: Вир остаётся в столице, будет работать с местными учёными мужами. Тор и Тивиса отправятся в путешествие от полюса до полюса. Чеди и Гэнка будут изучать общественную жизнь, меня отправят по медучреждениям, а сама Фай займётся историей общества Ян-Ях.

— А почему ты домой вернулась?

— Фай меня отправила, за нашим мобильным лечкомпом. Там у одного из этого Совета почечная колика случилась. Возможно, камень пошёл. Болевой шок. Будем лечить.

А у Фай идея появилась, через облегчение страданий владык планеты, получить побольше информации. Болячки собственного тела кого угодно выводят из равновесия. Вот она и подумала, что если мне удастся облегчить их жизнь с помощью нашей медицины, то в благодарность они могут пойти нам на встречу. Мне тоже показалось, что, судя по цвету, лица Чагаса у него проблемы с печенью, а отёки на шее Гена — щитовидка и вся эндокринная система. В общем, там есть с чем работать. Вот только у меня большие сомнения, что это как-то повлияет на владык в плане благодарности. Скорее, они захотят меня похитить, чтобы я у них их тушками занималась. Не дождутся!

— Надеюсь, ты сегодня дома переночуешь?

— Конечно. Тут такие дороги, что просто ужас. Даже днём едешь, как по каменистому плато где-нибудь на Луне.

— А если использовать сдефы? — спросила Мента.

— Четыре часа стоять на движущейся полусфере? Сомнительное удовольствие. Даже если попу как-то умостить... Держаться не за что. Кстати, Гриф, а давай к сдефкам приварим какие-нибудь ручки, чтобы ухватиться можно было? Не предусмотрели наши конструкторы использование их для верховой езды.

— Нет, не получится. Там покрытие сталь-силиколловое, только в специальной лаборатории можно что-то с ними делать. Они же рассчитаны для работы в среде с экстремальными температурами. Ничего страшного, приедешь завтра к полудню. Думаю, что ещё полдня этот Ка Луф протянет.

— Да куда он денется. Я ему адаптоген вкатила, — не помрёт. — Усмехнулась Эвиза. Я с удовольствием с вами отдохну. Хоть мне и не терпится приступить к сбору информации в их больницах, но как-то там всё неприятно. Эх, жаль, что нельзя скаф снять. Вот ведь придумали облачение. Век назад было лучше. Нормальные костюмы, не облегающие, пусть и тяжелее, зато снимать и одевать легко.

Эви горестно вздохнула и осмотрелась вокруг.

— Кто мне поможет собрать и закинуть оборудование в юнфэн? Там ещё драйвер сидит. Надо бы его покормить. Да и я бы чем-нибудь закинулась. Что там у вас сегодня 'Плам' приготовил?

— Он решил сегодня рыбный день устроить. — Засмеялся Гриф. — Лягушачьи лапки по французски, буайбес с омарами и шабли. На мой вкус не очень. Мне баранина больше нравится.

— Ты грубый космический солдафон! Ничего не понимаешь в тонком искусстве высокой кухни. — Эвиза подняла глаза к потолку, как делала всегда, обращаясь к искусственному ителлекту. — Правда 'Плам'?

— Милая Эви, мы с тобой, наверное, одной крови! — прошуршал откуда-то сверху тихий шёпот. — Эти простецы меня не поняли. На мой вкус, лапки лягушек восхитительны. Ничего, что они синтетические, но все природные органо-лептические свойства соблюдены. Впрочем, как всегда. Киборг веников не вяжет.

— Хорошо, пока я буду оценивать французскую кухню, Вань, ты не мог бы начать... нет, ты не сможешь, напутаешь ещё чего, не дай Вселенная. В общем, будь готов.

11. ПОБЕДИТЬ ДО СРАЖЕНИЯ

23 апреля 1958 года. Москва. Актовый зал Палеонтологического института. Празднование пятидесятилетия Ефремова.

— Дорогие друзья! А теперь в программе нашего торжества вторая официальная часть! — Мария Лукьянова, учёный секретарь института, в белом платье стояла на сцене и обращалась к собравшимся в зале сотрудникам. — Наш дорогой юбиляр, не только великий палеонтолог, доктор наук, лауреат государственной премии, он у нас ещё и великий писатель. А недавно нам стало известно, что Иван Антонович вошёл в ряды прозаиков крупных форм. В прошлом году опубликован его первый роман. Это вам не какая-то 'Война и мир' и не 'Преступление и наказание' про похождения всяких там дворянчиков, да сумасшедших буржуйчиков. Нет!

Лукьянова повернулась к сидевшему в углу сцены виновнику тожества.

— Дорогой Иван Антонович, позвольте от лица общественности Великого Кольца вручить вам паспорт гражданина Галактического союза миров. Разрешите огласить публично содержание?

Удивлённый Ефремов пожал плечами и кивнул. Ему довольно тяжко участвовать в этом мероприятии. Он ещё не пришёл в норму после приступа стенокардии и больше всего мечтал оказаться дома. Не оставляла его и обида на Орлова, который не позволил ему перейти на свободное расписание.

— Итак: Фамилия — Вань, Имя — Рем... — Ефремов встрепенулся, услышав знакомое сочетание. Никто этого не заметил, все заняты весёлой антрепризой. — Год рождения — 1908, но это не точно.

Зарегистрирован брак с Палеонтологией Наукой Ивановной.

Дети: Дочь — Тафономия Ремовна, сыновья — Ветлугозавр и Лабиринтодонт.

Паспорт выдан Органами эволюционной безопасности и гарантирует беспрепятственное передвижение во времени и пространстве.

В честь нового гражданина Великого Кольца для него будет исполнена торжественная кантата композитора Кона Церта на стихи поэтессы Оры Тории.

Зал разразился дружным смехом.

В перерыве Ефремов собрался всё-таки оставить праздник. Он уже натягивал пальто, как вдруг услышал за спиной чей-то незнакомый голос.

— Иван Антонович, можно вас? Буквально на минутку...

Ефремов повернулся и увидел усатого мужчину чуть за сорок.

— С кем имею честь?

— Захарченко Василий Дмитриевич, редактор 'Техники Молодёжи'. Позвольте поздравить вас, дорогой Иван Антонович с юбилеем и...

— Извините, Василий Дмитриевич, я не очень хорошо себя чувствую и хотел бы сейчас прилечь. Если у вас что-то важное, давайте назначим встречу. Я могу приехать к вам в редакцию, или, если вас не затруднит, вы приезжайте ко мне домой, я вас с удовольствием с женой познакомлю...

— Ловлю на слове. Когда вам будет удобно?

— Послезавтра вечером сможете?

— Договорились! — мужчины пожали друг другу руки.

Торманс. Дворец Совета Четырёх. Чойо Чагас, Ген Ши, Зет Уг, Янгар и Таэль

Прямые солнечные лучи били прямо в глаза Таэлю. Лица высших сановников планеты скрывались в тени, только фигуры едва вырисовывались в виде неясных пятен. Таэль стоял навытяжку в полутора десятках шагов от огромного полированного стола в кабинете главы безопасности Ян-Ях.

— Хонтээло Толло Фраэль, инженер информационной службы, готов доложить о беседе с начальницей пришельцев, — Таэль склонился в поясном поклоне.

— Мы слушаем тебя, Хонтээло Толло Фраэль, — по голосу Таэль узнал Председателя Чагаса. — О чём тебя спрашивала владычица космических бродяг?

Таэль подошёл к столу и положил небольшой кубик.

— Лучше будет, если высокочтимые товарищи сами услышат нашу беседу. — Он нажал на кубик и вернулся на место.

'...Я — Фай Родис, глава экспедиции с Земли, впрочем, вы это прекрасно знаете...' слегка искажённый женский голос зазвенел в воздухе.

— Она абсолютно уверена в себе, — проговорил Ген Ши. — Мы можем это использовать. Достаточно поддакивать ей, хвалить её, её команду, её планету. Все люди, а женщины особенно, падки на лесть. Как говорили древние: — 'Хвала не отрава'.

— Вы правы, дорогой Ген Ши! -губы Чагаса растянулись в хитрой усмешке. — Так мы сможем легко направлять действия этих простаков в нужную нам сторону. Но давайте дослушаем запись до конца. Очень жаль, что нет возможности записывать изображение. Мне очень не хватает её мимики. Обратите внимание: у этой женщины очень выразительные микродвижения. Мысли можно читать, даже не слыша, что она говорит.

В зале снова зазвучал искажённый голос Фай Родис.

Все замолчали, всслушиваясь в речь земной женщины. Затем внимание снова переключилось на Таэля.

— Хонтээло Толло Фраэль, что можете сказать по результатам наблюдений? Была ли Родис недовольна? Раздражена? Может быть, рассержена?

— Никак нет, — Таэль снова вытянулся, напрягая мышцы спины. — Её реакцию скорее можно назвать удивлением. Она не могла понять, как без статистики, без сбора экономических показателей работает экономика.

Дружный хохот владык огласил кабинет.

— Действительно, эти земляне, как дети малые! Как будто хозяйством надо как-то там управлять, вот же они придумают. — Хлопал себя по бёдрам Ген Ши.

— Управлять надо людьми! — сквозь хохот хрюкал Зет Уг. — И лучше всего при помощи кнута. И данжадэ , и чаншадэ и 'лиловые' прекрасно понимают только страх наказания. Я прав, инженер? — обратился он к Таэлю.

— Так точно, тончжи Зет Уг! — Таэль опять склонился в поклоне. Аналитический ум подсказывал, что в словах Родис имеется своя правда, но благоразумие и опыт подсказывали, что с начальством лучше не спорить.

После нескольких вопросов, касавшихся выражения лица, жестов, поворотов головы, глаз и рук начальницы пришельцев, Таэлю приказали убираться, и он с радостью покинул кабинет. Ему до омерзения стали противны и эти чванливые болваны, и он сам.

Когда двери за ним закрылись, Совет приступил к обсуждению дальнейших планов.

— Уважаемый тончжи Ген Ши, — обратился к Пучану Мира и Покоя Чойо Чагас, — возможно ли увеличить размах волнений, связанный с прибытием 'дорогих гостей'? Неплохо было бы провести демонстрацию со строительством баррикад, киданием каменей и прочими э... 'бесчинствами возмущённого народа'.

— Нет проблем! Не вижу никаких препятствий для этого. Тем более, мы уже проделали что-то подобное, когда только получили запрос о посадке. Теперь достаточно лишь подлить масла, спалить какую-нибудь больничку или школу, например.

-Действительно, что-то мелькало на экранах. Надо интенсивнее, с жертвами среди 'лиловых', с разрушениями, с арестами и массовыми экзекуциями. Мысль с поджёгом школы мне тоже нравится. Продумайте! Возможно, так и следует поступить.

— Я вас понял, уважаемый Чойо Чагас. Вы хотите их напугать? — Ген Ши довольно хмыкнул. Он любил кровавые представления. — Сделаем так, что планета содрогнётся, а пришельцы в глазах народа предстанут исчадиями ада.

— Вы не правильно поняли. Не столько напугать, сколько показать, что у нас на Ян-Ях может случиться всё, что угодно. Особенно опасно быть пришельцем. Возмущённые граждане могут и красивые личики повредить. Как вам, кстати, эта начальница?

— Старовата, на мой вкус, — глаза Ген Ши ушли куда-то вверх. Жилистая какая-то, и умна как мужчина. Я бы с такой не хотел... — он изобразил пальцами красноречивый жест.

— Для того, чтобы... — Чагас повторил жест Ген Ши. — Надо привести её к покорности. В этом есть своё удовольствие. Я бы сначала как следует, избил её, заставил бы молить о пощаде, а потом насладился её унижением. Хорошо бы при этом чтобы она была в форме. Отжарить в её лице их 'Великую цивилизацию', вот это было бы наслаждение!

— Давайте так и сделаем! Мы уничтожим всех, и высадившихся, и тех, кто пойдут их спасать. Убьём, но сначала унизим. Начальницу вообще предлагаю искалечить, не убивая. Она будет не только нашим щитом, но ещё и прекрасным развлечением. А когда опасность минует, можно будет отдать её моим 'лиловым' бойцам. Парни знают, как сделать женщине 'приятно'. — Ген Ши хрипло захохотал. — У меня от одной только мысли о таких развлечениях кровь приливает к чреслам.

— Так может, по такому случаю, пригласим птенцов матушки Боцен? — Чойо Чагас пребывал в прекрасном расположении духа. — Только прошу вас, дорогой Ген, держите себя в руках. Всё-таки эти птенчики — штучная работа и воспитание их отнимает много времени и сил. Постарайтесь никого больше не убивать.

— Я же компенсировал свой промах! — в голосе Гена Ши послышалась обида. — Кто же знал, что эта тварь окажется столь хрупкой? Задохнуться всего лишь от доброго мужского достоинства в глотке...

— Вот-вот! постарайтесь больше так не делать, — в голосе Чагаса звякнула сталь. — Её братец, с которым вы тогда тоже обошлись не лучшим образом, попытался сбежать. Его поймали, наказали. Но ваша несдержанность нам стоила потери уникального образца. Именно в паре они были так соблазнительны. Где мы ещё найдём двойняшек такого возраста? Поэтому повторяю — держите себя в руках!

Владыки ещё какое-то время провели в приятном обсуждении достоинств воспитанников мадам Боцен. Пока Чойо Чагас не вернул беседу в деловое русло.

— Нам предстоит ещё много дел, дорогие тончжи! — оглядел он соратников. — Жаль, что сегодня отсутствует уважаемый Ка Луф. Всё-таки я позволю себе подвести итог.

Вам, дорогой Ген Ши, надлежит силами вашего сектора привести народ нашей любимой Ян-Ях с состояние крайнего недовольства самим фактом прибытия на планету каких-то опасных инопланетян.

У вас, дорогой Зет Уг, более сложная задача. Необходимо направить народный гнев в правильное русло так, чтобы не пострадали наши интересы. И данжадэ, ио чаншадэ так грубы и бестолковы, что под властью эмоций могут натворить бед.

У вас же, дорогой Янгар, самая простая задача. При выходе ситуации из-под контроля ведомства Зета Уга, а она обязана выйти, — Чойо Чагас, усмехнулся. — Вам надлежит устроить кровавую бойню. Патроны можете не жалеть!

После этих слов он снова повернулся к Гену Ши. — Вашим людям придётся поработать. Надо так показать работу мальчиков Янгара, чтобы вздрогнули не только пришельцы, но всё население нашей планеты.

Торманс. Угольная шахта 'Мейгуа' г. Гаруснур в двухстах ли от столицы.

Дежурный по шахтёрскому городку Гараснур, шанвэй 'лиловых' Даал Хонтэл никак не мог дождаться смены. Дежурство выдалось бурное. На восточной окраине буянили пьяные шахтёры, уволенные по сокращению штатов. Пришлось среди ночи вызывать отряд 'Покоя и Мира'. Миротворцы с помощью палок, водомётов и газовых гранат быстро навели порядок, но дежурному пришлось их сопровождать, а это утомительно. Ещё и газу надышался...

Когда до конца дежурства оставалось всего полчаса, тишину разорвал резкий свист вызова из столицы. Даал Хонтэл нажал клавишу, и к нему в руки выскочил лист пластика с красными иероглифами срочного сообщения. Красный цвет возвещал, что информация чрезвычайной важности.

'Пришельцы намерены взорвать шахту 'Мейгуа'. Их агент завтра проникнет в забой с рабочими утренней смены. Приказываю! Ликвидировать шахтный ствол вместе с возможными агентами. Об исполнении доложить'. — Гласил текст.

Шанвэй от такой новости оторопел. Нет, он, конечно, не из местных, шахтёров недолюбливал и вообще считал их отребьем рода человеческого, но убивать, в общем-то, ни в чём не повинных... Впрочем, за время службы в рядах 'лиловых' приходилось ему выполнять приказы разного рода. Бывало и с жертвами в виде случайных прохожих. Но чтобы вот так целенаправленно, да ещё в таком количестве. Смена на 'Мейгуа' это 96 мужиков, ещё вполне годных для тяжёлой горняцкой работы. Ради каких-то агентов? Что-то тут не то.

Пока он метался в тягостных раздумьях, мелодичная трель напоминающая колокольчик, возвестила о начале рабочего дня.

— 'Приказ не обсуждается!' — напомнил сам себе Даал Хонтэл. Он усилием воли задавил ненужные терзания и закончил вслух: — 'Нам приказали сделать, мы исполняем. И гори оно лиловым пламенем'.

* * *

— Мужики! — заскорузлый бас мастера будил полуспавших шахтёров. — Сегодня у меня для вас радостная новость, кайло мне в штольню. С этого дня нам добавят мясной паёк! Рубись оно...

— Ага, добавят, потом догонят и ещё добавят, в проход их, через ворот... — зажатый в тесной клети парень с черными от въевшегося угля веками, вяло огрызнулся. — За мясцо придется, наверное, сутками в проклятой норе уголёк долбить? Рубить его нос!

— А ты, Светляк, хотел мясом просто так объедаться? — мастер толкнул соседа плечом. — Так не бывает. Будем на час дольше работать, но жрать будем, как солдаты. Мне сегодня наш сотник, кайло ему в штольню, сообщил, что нормы выработки из-за пришельцев нам повысили. Поэтому остаётся только радоваться, что паёк тоже подняли.

Сволочи! Мать их рубить! Космические ублюдки! — раздались сердитые выкрики со всех сторон. Бригада горняков спускалась в забой. Впереди трудный десятичасовой рабочий день. А настроение мастер уже испортил.

Внезапно скрежет цепи, опускающий клеть, стих. Где-то далеко прозвучал странный хлопок. Послышался вздох старого шахтного ствола. Казалось, он набирает воздух, чтобы чихнуть сейчас во всю глубину. Скрипнули деревянные перемычки крепления, Сначала скрипнули тихо, словно пробуя голос. Затем скрип стал сильнее и перерос в скрежет. Шахтёры, сгрудившиеся на площадке клети, замерли в предчувствии беды. Через мгновение цепь дёрнулась и пошла, казалось как обычно. У всех отлегло на сердце, но радость была недолгой. Старая цепь не выдержала, лопнула и со звоном осыпалась вниз. Клеть, ударяясь бортами от каменные стенки, отправилась следом. Вопль сотни мужских глоток постепенно затухал в глубинах ствола. Мяса из увеличенного пайка попробовать парням не придётся. Падение с высоты ста чжан не оставляло ни единого шанса.

Унылый, похожий на волчий вой, гудок разнёсся над Мейгуа, сообщая всем печальную весть. Жители, как обычно, в подобных случаях торопились к зданию управления шахты. Все помнили строгое правило, что тех, кого не досчитаются при перекличке, будут лишены пайков, а это обрекало человека на нищету или ещё более раннюю смерть, чем положено по закону о данжадэ.

'Лиловые', вооружённые многоствольными стрелковыми системами заняли периметр у здания управления, куда стекалось шахтёрское население посёлка. Когда площадь перед управой заполнилась, на трибуну вышел высокий человек в чёрном долгополом балахоне и изобразил на лице неизбывную скорбь. Раньше никто из местных жителей его в посёлке не видел.

— Дорогие труженики шахты, с прискорбием я должен сообщить вам печальную новость. Сегодня утром при спуске в забой, погибла утренняя смена штрека 'Лучезарный' в полном составе. Клеть с нашими товарищами рухнула, похоронив под обломками наших братьев... друзей... коллег. Никого не удалось спасти.

Толпа безучастно внимала заунывным речам незнакомца. А тот продолжал.

— Это ещё не все печальные новости на сегодня. Из-за обрушения подъёмника снизится добыча угля на всей шахте, а соответственно снизятся и пайковые начисления. Нам всем придётся затянуть пояса. Для восстановления штрека управление шахты решило добавить к рабочему дню ещё час для проведения восстановительных работ.

— А почему в прошлом году, когда проходил плановый ремонт шахты, никто не заметил, что цепь подъёмника сгнила? — Раздался вдруг звонкий молодой голос из толпы.

— Своевременный и справедливый вопрос, — оратор поднял взгляд на толпу. — А вы слышали, что на нашу планету совершил посадку космический корабль с командой разумных человекоподобных существ? Конечно, слышали. А слышали, что главная цель этих якобы разумных существ — заставить нас жить по их законам? Тоже слышали. Очень хорошо! Но вот чего вы точно не слышали, так это то, что цели этой они собираются добиваться, не останавливаясь ни перед чем. Вот и сегодняшние события...

— Так это они нашу шахту взорвали? Прочь космическую сволочь! Долой! — тут же раздались крики из толпы, хотя основная масса продолжала стоять с равнодушным молчанием.

— Пришельцы убирайтесь домой! До-лой! До-лой! — продолжали надрываться молодые и звонкие голоса. Постепенно ритм протеста захватил толпу. Люди начали сначала топать в такт ногами, затем в унисон выкрикивать гневные слова. Вскоре толпа уже раскачивалась подобно живому существу, готовая кинуться куда укажут.

Тем временем, сидящие на крыше операторы фиксировали всё происходящее. У них ясное и понятное задание с самого верха: — получить документальные кадры протестующего населения.

Сначала киношники ухватили объективами медленно раскачивающуюся толпу шахтёров, потом, сменив план, взяли крупно суровые лица охранников, обступивших взбудораженных людей. Ещё более крупный план позволил заглянуть прямо в глаза охранникам. Ничего кроме равнодушия и тупой силы прочитать в них было невозможно.

Тем временем у самых горячих парней из толпы нервы не выдержали, и они с голыми руками бросились на оцепление.

— Суки! Бей! Долой! — Вопили они, падая под ударами парализаторов. Однако их порыв подхватывали соседи, и вот уже толпа смяла тонкую цепочку 'лиловых' и бросилась крушить и ломать здание управления.

'Отличный получился материал', — подумал про себя глава съёмочной группы. — 'Они так натурально играли'. Теперь со спокойной совестью можно возвращаться в столицу. Задание Синвенпу выполнено, можно подавать прошение на следующий чин.

Торманс. Завод по производству удобрений и пестицидов в городе Пхэйпал. Инженер-терапевт Кем Цао Ду.

Кем Цао Ду поздно вернулся домой. Последние часы его смены выдались крайне тяжёлыми. С этими пришельцами власти совсем сошли с ума. Ввели такие нормы выработки, что рабочие с ног валятся, того и гляди кто-нибудь в диффузор упадёт... Доиграются, что не выдержит защитная система и, не дай Звёздные боги, рванёт... Сначала он долго не мог уснуть, вспоминая, как бегал вместе с инженером безопасности к резервуарам с цианитом. Потом с ним же бежали к дожигающей трубе. Трубы на месте не оказалось! Кто-то срезал. Срез свежий! Завтра придётся писать запрос на восстановление. Молодого сменщика Кем еле дождался. Устал, как гоцы . Думал, что придёт домой упадёт и сразу уснёт, но сказалось нервное перевозбуждение. Он смог уснуть, только перечислив в уме все степени защиты химпроизводства. Проснулся он среди ночи от плача малышки Дишань. Кем полежал, пытаясь снова заснуть, но дочка не унималась. Он встал и направился в детскую, проверить, не случилось ли чего с женой. В коридоре почувствовал резь и жжение в глазах. Не заходя в детскую, молодой врач выглянул на улицу. Первое, что он почувствовал, был запах гнилого сена, что его сильно обеспокоило. Кем Ду поднял глаза к небу. Обычно ясное в это время года, оно было затянуто какой-то белёсой дымкой. Особенно густо дымило над главным корпусом завода, громада которого царила над городом.

'Если это выброс метилизоцианата, то нам всем крышка...' — пронеслось в мозгу Кем Ду. — 'На заводе есть укрытия, если удастся добраться...' — Он не стал додумывать, а бросился в детскую.

— Шанью! — крикнул он жене. — Хватай малышку, накройтесь простынёй и за мной.

Кем Ду надеялся, что успеет увести семью в сторону и обойти главный поток жителей по боковым улицам. Тогда можно будет через западные ворота попасть на завод и укрыться в химубежище. Там имелись и деактиваторы для борьбы с отравлениями, и чистая вода, и запас продовольствия. Когда они втроём уже неслись по мостовой в сторону завода, путь им преградила ревущая толпа. Сметая всё на своём пути, кричащие от ужаса люди неслись вниз к морю. Некоторые из них падали, спотыкаясь о неровности мостовой. На них тут же падали другие, возникала куча из человеческих тел. Напиравшие сзади давили упавших, те кричали обречённо вопили.

На бегущую толпу с неба опускался зловещий туман. Паника охватила огромный прибрежный город.

Задыхаясь и выбиваясь из сил, Кем Ду прижимал к себе худенькое тельце Дишань. Ему удалось миновать концентрированный газовый след. Стало легче дышать, хоть глаза, нос и губы щипало немилосердно. Навязчивый кашель мешал двигаться. Хорошо, что ребёнок потерял сознание и не отвлекал плачем и криками. В какой-то момент Кем Ду стало жутко т мысли, не прижимает ли он к себе уже мёртвое тельце? Он прижал губы к сонной артерии дочки и, почувствовав биение жизни, вздохнул с облегчением. Жена в этот момент сумела догнать его и с тяжёлым вздохом прислонилась лбом к его плечу.

— Милый, почему мы бежим не туда, куда бежит весь город? — спросила она, растирая глаза. — От моря чувствуется хотя бы слабый ветерок...

— На заводе есть укрытие. Это самое безопасное место на всём континенте. Берег — ловушка. Газ рано или поздно скатится туда весь. Кто будет там, умрут все до единого и очень мучительно.

— Это катастрофа, — прошептала жена. — Ужас какой-то...

— Я верю, мы справимся, — Кем Ду, превозмогая саднящую боль в горле, провёл ребром ладони по щеке любимой. — Осталось немного, минут десять быстрым шагом, и мы на месте.

Торманс. Дворец Советов. Фай Родис и Председатель Чагас

Прямо на рассвете Фай была разбужена торопливым стуком. Забыв спросонья накинуть верхнюю одежду и парик, в одном скафандре, она открыла дверь. 'Лиловый' вестовой от открывшегося ему зрелища едва не лишился дара речи. Чёрная тускло блестящая поверхность, облегающая каждый изгиб тела, производила впечатление ожившего металлического существа.

— Ва-... ва-... вас председает вы... вы... зыватель, — посыльный ошеломлённый невиданным зрелищем, путался в словах.

— Смелее, дорогой друг, не стоит так пугаться, — Фай вспомнила о необходимости ритуального облачения, и направилась, чтобы накинуть белый китель.

Вестовой усилием воли подавил удивление, — Великий Чойо Чагас, о, повелительница пришельцев, срочно просит вас явиться к нему. — Он в жесте почтения согнулся в пояснице, коснувшись рукой пола.

Через пять минут Фай уже входила в кабинет Чойо Чагаса.

Председатель раздражённо расхаживал перед огромным столом. Несмотря на суровое выражение лица владыки, Фай Родис чувствовала торжество в излучении его ментального поля. Кроме того, к торжеству примешивалось высокомерие и превосходство.

— Вам уже доложили, о событиях сегодняшней ночи? — отрывисто бросил он Фай.

— Нет, ваш посыльный разбудил меня, и вы, дорогой Чойо Чагас, первый с кем я сегодня встретилась. Надеюсь, с моим кораблём ничего не случилось?

— Что может случиться с вашей жестянкой? Вы же сами говорил, что звездолёт неуязвим. Или это не так? Впрочем, сейчас не до того. Смотрите сюда, — он ткнул пальцем в пульт видеоприёмника.

Кабинет сразу наполнился шумом, криками, какими-то гудками. На экране съёмка велась с камеры расположенной на крыше какого-то здания. Толпа, собравшаяся внизу, что-то невнятно рычала. Оператор выполнил наезд, взяв крупным планом серые с чёрными полосками на веках усталые лица. Искажённые злобой и ненавистью они изрыгали проклятья в адрес пришельцев.

— Ничего не понимаю, — Фай с минуту смотрела на экран, а потом решила, что интрига непозволительно затянулась. — Кто эти люди? Чего они хотят? Почему они ругают пришельцев?

— Это крупный шахтёрский город Мэйгу. Двести ли на север от Чжиху Чжонси. Вчера из-за изношенности оборудования произошла авария на спускном устройстве, погибла вся вечерняя смена одного из штреков. Это около сотни человек. Друзья и родные погибших собрались на площалди шахтоуправления, чтобы выразить гнев и возмущение вашим прилётом.

— Нашим прилётом? — глаза Фай Родис сделались круглыми от удивления. — Но причём тут мы? Вы сами говорите, что трагедия случилась из-за старого оборудования.

— Причины народного гнева я поясню позже, — Чагас переключил экран на другую программу. — Теперь смотрите сюда. Это сегодняшнее утро. Берег Зеркального моря и город Пхэйпал. Катастрофа на химическом комбинате. Пестициды на основе цианидов.

На экране мелькали тела мужчин, женщин, детей, вповалку лежащих в полосе прибоя. Все мертвы. Жуткая цепь мёртвой плоти тянулась, казалось, до горизонта Зеленоватые волны мирно накатывали на трупы, словно играя с одеждой и волосами мертвецов.

— Общее число жертв пока неизвестно, но оно явно исчисляется десятками тысяч. Город сейчас не пригоден для жизни.

Чагас пристально следил за реакцией. Удовлетворённо хмыкнув, он снова переключил канал. На экране появилась какие-то потоки воды смешанной с землёй, камнями и даже, казалось частями человеческих тел.

— А это взрыв на ГЭС в горах Яшань, отвлечённые вашим появлением наблюдатели прозевали сход лавины. В результате повреждён затвор на гребне водослива и верхнее строение дамбы. Остановлена подача электричества на жилые и производственные объекты района Дишу.

Он опять уставился на Фай Родис.

— Я не представляю, что начнётся в городах Ян-Ях уже сегодня вечером. Народ наш будет требовать не просто вашего ухода. Я думаю, основным требованием масс будет уничтожение звездолёта.

Председатель Чагас замолчал. На экране продолжала бесноваться стихия техногенной катастрофы. Истеричные вопли телекомментатора заражали страхом, даже Фай инстинктивно поддалась психологическому давлению.

Она на мгновение поднесла руки к лицу, спрятавшись в ладонях, как за щитом. Потом сосредоточилась, собралась с мыслями и твёрдо взглянула на Чагаса.

— О, великий Председатель Совета, я думаю, что вам очень повезло, что в минуту суровых испытаний у вас оказался доступ к информации и технологиям нашего технически более развитого мира. — Она успокаивающим жестом положила руку на плечо владыки.

— Неужели вы не понимаете, что пребывание вашей летающей тарелки становится генератором катастроф? И ваши технологии тут помочь не смогут. Мы будем латать в одном месте, рваться будет в пяти других! — он повернулся к телеэкрану. — Неужели вы не соображаете, что происходит?

— Пока нет! — Жёстко ответила Фай. — Пока у меня недостаточно информации, чтобы делать какие-либо заявления. Я должна собрать совет экипажа, чтобы учесть мнения всех.

— Как мне кажется, лучше всего вам было бы немедленно вернуться на ваш корабль и убраться с нашей планеты подобру-поздорову.

-Вместо бессмысленных увещеваний, дорогой Председатель, вам следовало бы заняться спасательными и восстановительными работами. Составьте список необходимых мероприятий и передайте его мне. Мы подумаем, чем вам помочь. На этом позвольте покинуть вас. Я срочно должна встретиться с товарищами!

25 апреля 1958 года. Москва. Квартира Ивана Ефремова.

— Самые уважаемые люди у нас в стране сегодня ученые, инженеры и конструкторы. — Разливался соловьём Василий Захарченко. — Рассказать миру, стране о достижениях науки и техники — задача нашего журнала. Но, увы, давно замечено, что специалисты, занятые практической работой, неспособны видеть поэтическую сторону дела. Это дано людям не только технически образованным, но и наделенным воображением и фантазией. Такие люди собрались в нашем журнале!

Захарченко остановил поток красноречия, отхлебнул чаю, заботливо поданного Еленой Дометьевной, перевёл дух, и собрался было продолжить самозабвенное пение.

— Василий Дмитриевич, а не могли бы вы познакомиться с одной моей вещицей, — Ефремов иронично улыбнулся, вспомнив толстую папку с 'Долгой Зарёй'. Может быть, она как раз подойдёт для вашего журнала.

Захарченко чуть не поперхнулся от восторга. Его тайная цель как раз и заключалась в том, чтобы выудить у фантаста-палеонтолога что-нибудь для его любимого детища. И эта цель достигнута без единого усилия с его стороны.

— Да! Да! и ещё раз да! Я готов отдать в публикацию любую вашу вещь... — Горячо вскричал Захарченко

— Зря вы так торопитесь, дорогой Василий Дмитриевич, — улыбнулась ему жена писателя. — Вы бы сначала всё-таки познакомились с содержанием. Там такой полёт фантазии. Вам и не снилось.

— Это же здорово! — фонтан красноречия литератора-популяризатора не иссякал. — Это то, что нам надо. Полёт воображения! Мечта, воплощённая в реальность! Читать начну сам и прямо сегодня. Спасибо вам огромное, дорогой Иван Антонович!

Он схватил папку и скрылся, шумно топоча по лестнице.

* * *

Через неделю, сразу после майских в квартире Ефремовых раздался телефонный звонок. Голос Захарченко в трубке в этот раз был лишён энтузиазма. Довольно официальным тоном он попросил писателя заехать в редакцию за рукописью.

— Иван Антонович, поймите меня правильно, за такое могут не только меня уволить. — Тяжело вздохнул Захарченко, когда Ефремов вопросительно посмотрел на него, усаживаясь в кресло в кабинете главного редактора 'ТМ'. — Могут и журнал закрыть и всех сотрудников с волчьим билетом к чертям собачьим разогнать...

— Я почему-то так и думал, — усмехнулся в усы Ефремов. — А не могли бы вы, как человек опытный посоветовать что-нибудь полезное. Чтобы время, которое вы потратили на чтение моего несчастного романа, было потрачено не зря.

— Во-первых, чтобы роман напечатали, надо убрать любые параллели с жизнью в СССР. Пока это вижу, может быть, только я, но у нас в стране внимательных читателей миллионы. Да и Главлит не дремлет.

— Нет, это при всём желании невозможно. — Пожал плечами Ефремов. — Другой роман получится. Смысл теряется. А чисто технически, что-то в глаза бросилось?

— Технически? Есть такое. — Захарченко зашелестел листами рукописи. — Вот! Какие-то чаншадэ, данжадэ, тончжи... это обилие китаизмов при чтении очень мешает. Меня так просто бесило.

— Ну, не по-русски же их называть? У нас нет, к счастью, такого явления. Или вы не согласны?

— Явления, безусловно, нет, но сбивает с мысли каждый раз, как натыкаешься. Понимаете, Иван Антонович, литература штука полная условностей. Назовите кратко живущих 'кжи', а долго живущих 'джи'. Вот у вас и получится и по-русски, и никак не свяжешь с нашей действительностью.

Ещё маленький совет: замените тормансианские названия городов на их перевод. Увидите, будет лучше. Тем более, у вас действие происходит через две тысячи лет от нашего времени, и правилом наименования городов по их самоназванию можно пренебреч.

— Но это уж совсем чепуха! — Тут уж Ефремов не смог сдержать возмущения. — Мы же не называем Улан-Батор — 'Красный Богатырь', а Алма-Ату — 'Отец Яблок'.

— Да, есть некоторая непоследовательность, но уверяю вас, читать ваш роман в этом случае будет легче. К вашим причудливым именам землян после Туманности все уже привыкли, а китаизмы точно будут встречены в штыки.

12. ОСКОРБИТЕЛИ

1 сентября 1959 года. Ленинград. Серафимовское кладбище. Прощание с Быстровым.

'...Навсегда останутся в памяти его дарование, поистине аскетическая преданность науке, больные нервы и золотое сердце...' — среди деревьев, уже тронутых золотом осени, разносились слова прощания. Громкоговоритель делал речь ректора Ленинградского Университета какой-то механической — '...ушёл от нас большой учёный, педагог, художник...'

Звуки Шопеновского марша негромко поплыли над толпой.

1 сентября 1959. Москва. Квартира Ефремовых

— Ваня, ты слышал? — Елена Дометьевна взволнованно вбежала на кухню. — Сейчас по радио сообщили, что 29 августа умер Александр Быстров.

— Что? Не может быть! — новость поразила Ефремова в самое сердце. — Щитовидка? Хотя, что я говорю, щитовидку ему вырезали.

— Не знаю. Сказали просто, — '...после тяжёлой болезни'. — Если умер двадцать девятого, то сегодня, наверное, похороны. Странно, что тебе даже не позвонили...

— Я бы поехал. Обязательно. Мы бы все поехали. И Обручев, и Эглон, и Орлов. Он всё-таки не простой сотрудник. Большой наш друг. Был... Сколько же в этом слове необратимости. Всё казалось, что мы встретимся ещё, поговорим, раздавим по стаканчику божемойки... Эх, судьба-злодейка...

Ефремов с размаху саданул кулаком по стене.

— Надо Анечке позвонить... — коснулась его руки жена. — Хочу узнать, от чего Александр Петрович скончался.

— Да, обязательно позвони... — каким-то не своим, осипшим голосом проговорил Иван. — Лен, не помнишь с какого он года?

— Кажется с девяносто девятого... Всего шестьдесят. Самый расцвет для палеонтолога.

— Меня это вот и приводит в какое-то странное состояние.

— Тебе-то, Вань, до шестидесяти далеко. Ты вон как с Тасей... — Елена Дометьевна хитро прищурилась.

— Причём тут Таисия? Как ты не понимаешь? Здоровье у меня хреновое... Черти бы побрали эту стенокардию. Вот загнусь внезапно, а главная книга так и не будет издана. И ведь написана уже, осталось только в издательство пристроить. И никак! — он опять с досадой стукнул кулаком по стене.

Планета Торманс. Звездолёт 'Тёмное пламя'. Иван Ефремов.

"Темное Пламя" стоял, как огромный белый окатыш, на сухом и пустынном мысу. Ветер намёл ребристый слой тонкого песка на площадку вокруг звездолета. Ничей живой след не пересекал гребешков песчаной ряби. Иногда сквозь воздушные фильтры до экипажа доносились похожие на лай разговоры охранников и шум моторов.

Охрану выставили с двух сторон, чтобы не допустить контактов с тормансианами, а вовсе не для защиты от мифических злоумышленников. Попытка нападения на "Темное Пламя" однажды ночью действительно случилась. Земляне догадывались, что организовали её местные власти. Она не застала их врасплох, а ноктовизоры зафиксировали подробности "боя". "Лиловые", внезапно обстреляли корабль, ринулись к его наземному устройству, но были отброшены защитным полем. В результате многие из них получили ранения разной тяжести . Нэя Холли чуток перестаралась, врубив поле на полную мощность. Зато с тех пор никто не приближается к "Темному Пламени".

Мне осточертело сидеть в этой удобной, довольно просторной, но всё равно закрытой консервной банке. Сил никаких нет. Астронавторы эти странный народ. В этом их долбанном будущем всё какое-то, нетаковское.

Вроде бы всё при них. Умные, красивые, сильные, здоровые... Но тупые! До чего же они тупые! Не понимают простейших вещей. Наверное всё потому, что тысячи лет они горя не знали спокойно жили себе. Охота за новыми знаниями, как главное дело большинства этих ангелочков сказалась на житейской сметке. Ангелочки, да. Хоть и чёрненькие имеются... Смешно... Даже мужчин мужиками не назовёшь. Ну, какие это мужики? У меня язык не поворачивается. Я, несмотря на мои восемнадцать, чувствую себя по сравнению с ними древним мудрым старцем.

Вот, как так можно? Ничего не разведав, только покопавшись в открытых передачках, переться в логово этих мерзавцев. Что долбанный Совет и вся шушера вокруг, отъявленные негодяи, у меня нет ни малейшего сомнения. А наши им почему-то доверяют. Гриф что-то чувствует, но поставить вопрос ребром не может. Характера не хватает, не смотря на фигуру как у Поддубного... а характером против Фай слабоват. У Файки же только история на уме, никакой ответственности. Как можно было доверить такую важную миссию бабе? Вот и допрыгалась... Всех, кто покинул звездолёт, взяли в заложники. А её саму вообще держат практически в тюрьме. Что и следовало ожидать.

Наши-то как-то догадались, что Фай в заложниках, но почему-то считают, что остальные ребята на свободе. Наивные! Их всех там прихлопнут в один момент, никто ничего сделать не успеет. И сдэфы их не спасут. Накинется на них толпа в тысячу голов, и похоронят... Я им каждый день об этом говорю, а они мне 'Ты, Вань, преувеличиваешь...'. Ага! Я преувеличиваю! Повезло мне тогда в Крыму, что по малолетству меня в автороту отправили. Шлёпнули бы меня на Каховском плацдарме, и не увидел бы я всего этого никогда... Эх, да что там... Здорово тут на звездолёте! Как вспомню тот фестиваль бхукти, так челюсти сводит. Самому себе завидую. Чем я так судьбе понравился, что сюда меня забросила?

Третий день уже, как наши в этом сраном Чжиху Чжанси. Хорошо, что у них в этом времени мощные приборы для работы с языками придуманы. Подключился, вздремнул пару часов и уже понимаешь, что вероятный противник говорит. С произношением сложнее, но даже я могу терпимо балакать по тормансянски. У нашего командира с этим какие-то проблемы, ему язык не даётся.

Особой работы у меня на корабле сейчас нет. Див каждое утро начинает 'за здравие' ну, это он так выражается, нравятся ему 'древние' выражения, правда втыкает он их часто ни к селу, ни к городу. Он сначала пытался вдолбить мне что-то из области теории межпланетного полёта, но вскоре понял, что я ничего не понимаю. Тогда он решил начать с совсем простого. Поэтому сегодня я до обеда чистил запчасти к СДФ. Поначалу меня даже зло взяло, что это мне работу робота поручают, я же всё-таки живой человек. А потом смекнул, что с этого лучше всего начинать, я хотя бы теперь знаю, из чего эти сдэфки состоят и что к чему там прикручено. Понятно, что электронная начинка мне, как свинье 'Ундервуд', но зато у меня в мозгу механика сдэфа постепенно складывается во что-то более или менее складное. Всё-таки я не лишён технических способностей.

Эви меня тоже не забывает, каждый вечер шлёт распоряжения, что мне делать в области биологии. Из медицины — замеры всякие, температура, давление, пульс и много чего ещё. Замаешься, пока всё запишешь. Думаю уже, не упростить ли это дело. Сесть как-нибудь, да сразу на неделю всё написать. Так и так всё одинаковое каждый день... Кроме того, я ежедневно собираю образцы воды, воздуха и почвы, а также всякой живности, что мне на глаза попадётся. Работать приходится только на мысу, где нам разрешили сесть. С востока и запада от перешейка стоят посты 'лиловых' и не пускают никого в нашу сторону. Нас тоже не выпускают. Тюрьма, чёртова кочерыжка!

Слава богу, работа с образцами и пробами мне знакома. В Университете нас с первого курса натаскивали, как правильно собирать, хранить и классифицировать. Тут я смогу себя показать, как настоящий учёный. Я вспомнил курс организации полевых работ и перво-наперво набросал план на ближайшую неделю с обозначенными целями и задачами. Всё как полагается. Показал Менте. Она похвалила. Хорошая девчонка, только как по мне — слишком худосочная. То ли дело, моя Эвиза! Какая же она красивая! Глаз не оторвать. Ножки длинные и крепкие, попка как орех, талия осиная, сиськи так и не выпускал бы из ладоней до того нежные. А глаза! Колдовские с золотистыми искорками на синей радужке. Чёрт-чёрт-чёрт! Я изведусь весь, пока она там в этом поганом городе жизнью рискует. Всё-таки это несправедливо, оставить меня на корабле. Я бы мог принести гораздо больше пользы там, рядом с ними. У меня же опыт... Я же с Врангелем воевал.

Ещё проблема с одеждой. Наши имеют дурацкую привычку ходить везде голыми. На корабле, в искусственном климате это и в самом деле удобно. А как быть на планете? Для команды, каждому индивидуально на Земле пошили скафандры. Запасных скафов не предусмотрено, никто же не думал, что появится пришелец. Это они меня так называют. Эви мне выдала парадку из запасов, но она белая... Белая! Черти её раздери! Как в белой одежде работать в поле?

Я придумал выход. Попал я сюда в полевой одежде, то есть в галифе, гимнастёрке и в сапогах. Плащ на мне тоже был, но после удара молнии, он восстановлению не подлежит. Вряд ли всё это шмотьё выкинули. Надо узнать, где его хранят. Там, помнится, ещё и вещмешок ... Если вещи целы, то можно будет забрать на правах полноправного хозяина. Если же их утилизировали, то придётся в белом кителе ковыряться в прибрежной тине. Вот смеху-то будет!

Учётом всего попадающего на корабль занимается 'Плам', может у него и спросить?

— 'Плам', можно вопрос? — я для верности постучал по бортовой обшивке.

— Не понял выражения 'можно вопрос' — приятный баритон раздался где-то у меня над головой. — Вань, поясни, что означает сочетание слов 'можно' и 'вопрос'? У нас так не говорят.

— Не будь занудой, 'Плам'. Это всего лишь сокращённая форма фразы 'можно задать вопрос'.

— Вань, ты слишком много ждёшь от искусственного интеллекта. Я не способен на домысливание, или угадывание пропущенных слов. Отвечаю на вопрос. Можно.

— Тут такое дело. Я когда сюда к вам попал, был одет в полевую прозодежду. Плащ-дождевик, гимнастёрку, галифе, сапоги яловые. Почти новые, между прочим. Вещмешок ещё был с набором геологических инструментов. Где это всё?

— Всё законсервировано и хранится на складе образцов. Склад на первом уровне первая дверь налево от лифта. Из членов экипажа за склад отвечает Нэя Холли. Без неё ты туда не попадёшь.

— Хорошо, 'Пламчик'. Ты умница!

— Спасибо, я в курсе.

— — Нэичка, милая, — я специально обращаюсь к инженеру биозащиты как можно более ласково, наверняка, ей поручили не только хранение, но и исследование моего барахла. — Ты не могла бы выдать мои личные вещи? Ну, те, что были на мне, когда я к вам сюда попал.

— Если убедишь Фай, то выдам. Её разрешение обязательно, ведь теперь эти штучки наши 'боевые трофеи' — Нэя удивлённо подняла на меня взгляд, оторвавшись от набора текста наверняка чего-то важного. — Вань, а тебе это старьё зачем?

— Там у меня в вещмешке геологический молоток, скальное зубило и мешочки для проб, очень удобные, между прочим. Я про всё это богатство совсем забыл, а тут вдруг как озарение пришло. Мне бы инструмент пригодился при сборе образцов. Ваши гео-штоки — вещь хорошая, но слишком громоздкая, для мелких работ неподходящая. Да и не привык я с ними работать.

— Поняла. Сегодня на сеансе связи спрошу Фай. Думаю, что она не откажет.

— Спасибо!

— Спасибо много! Вот если ты мне массаж сделаешь, ну как ты умеешь... твёрдо и нежно... — Нэя опускает взгляд ниже пояса. — А ещё... Мне Эви рассказывала...

— Договорились! Сегодня вечером сделают всё, что захочешь. — Вот что у них за привычка, обовсём открытым текстом.

Тут меня озарило! Товарищ комдив Василий Константинович Блюхер говорил в 1920 году — без разведки ни шагу! Разведка! Никто из здешних командиров не озаботился разведкой переднего края. Никто! Тупые... Придётся этим заняться мне. Плохо, что за местного мне не проканать. Значит, в разговоры вступать нельзя. Придётся тупо прятаться в кустах и полагаться только на глаза и уши. Кстати пробы воды показали, что это обычная вода с пониженным содержанием солей и полным отсутствием вредных микроорганизмов. К тому же теплейшая, градусов 30, если по Цельсию. Плаваю я хорошо, поэтому лиловых стражников можно будет обойти по воде. Как я заметил, они в сторону моря даже не смотрят. А чтобы наверняка, я заберу подальше от берега.

Жаль, нет у меня сдэфки. Пешком до города далеко. До Чжиху, Эви говорила, вёрст триста, может чуток поменьше. Где-то на востоке вроде бы есть ещё город, но тот дальше. Получается, до Чжиху пешком не меньше недели пилить. Я конечно ходок хороший, ноги крепкие, но больше чем по 50 вёрст в день я не пройду, тем более идти придётся по малопроходимой местности. Местность тут каменистая, да ещё и заросшая кустарником. Хорошо, что не горы. В любом случае, мне мои шмотки пригодятся. Особенно сапоги! Без сапог мне далеко не уйти, а сапог здесь никто не носит. Все ходят по кораблю босиком, даже в комплект парадно-официального костюма входят только какие-то чёрные тапочки. Смешно! Для посещения планет есть скафандр со специальными бутсами, но скафа у меня тоже нет.

Дождусь разрешения. Наверняка, Фай не будет против.

Мне ещё потребуется запас провианту. Хм-м-м. Тут похоже засада... Кормёжкой у нас на корабле занимается сам корабль. Выдача харча строго по расписанию, где он его берёт, я так и не понял. Говорят, каждый раз синтезирует из продуктов жизнедеятельности. Мне как-то в такой способ слабо верится. Если дело обстоит именно так, то идея с дальней разведкой провалилась не начавшись. Может прибегнуть к воровству у туземцев? Есть же тут трудовое крестьянство. Не может такого не быть. Потихоньку подворовывать у кулаков-мироедов? Чай не обеднеют. Нет, плохая идея. Я не знаю, есть ли деревни, или что там у них, по дороге к Чжиху. А ну, как и нет ни одной? Или там охрана с пулемётами? Положат не за понюх табаку, и никто не узнает, где могилка... Да.

Приходится признать — дальняя разведка не складывается. Обследовать хотя бы на расстоянии дневного перехода? Нас тут обложили на мысу. Площадка едва с полверсты. Каменистый пологий берег, поросший чахлыми кустами почти лишёнными листвы. Местами скальные выступы имеются. Держат как в тюрьме, впрочем, это я уже на второй круг пошёл...

* * *

После ужина Нэя сама подскочила ко мне с радостной вестью, что разрешение получено, и я могу забрать имущество. Я не стал тянуть и, закончив с псевдоговяжьим стейком, рванул за обмундированием.

Я совершенно верно поступил потому, что кладовая образцов оказалась на деле морозильной камерой. Мои вещи, покрытые слоем глины, так и лежали там аккуратно завёрнутые в прозрачный пластик. Их для сохранности заморозили. Плащ оказался совершенно непригоден, молния прожгла его от ворота до шлицы. Гимнастёрка тоже подгорела, но меньше. Носить можно. Галифе и сапоги вместе с портянками сохранились отлично. Пришлось мне, при свете налобного прожектора размораживать вещи в тёплой воде тормансианского моря, а потом оттирать их от глины с помощью песка, этого добра тут навалом. До полуночи с этим провозился. Зато высушить 'Плам' посоветовал в ходовом блоке. Там была и горячая поверхность, и вентиляция с системой рециркуляции. К утру всё готово к разведывательной акции.

По такому случаю 'Плам' устроил мне сверхпитательный завтрак. И даже собрал с собой тормозок. Подвёз приличный такой свёрток с аккуратно наклеенной этикетной, на которой обозначил калории, жиры, белки и прочую ерунду.

Я обнаружил внутри кубики похожие цветом на молочный шоколад. Пахли они тоже шоколадом, с оттенком лимона и мяты. Вкусно! Кинул в мешок, натянул галифе и гимнастёрку, с какой-то ностальгией намотал портянки и сунул ноги в сапоги. Чёрт! То ли заморозка так подействовала на кожу, то ли перемещение во времени, но растоптанные в нескольких экспедициях мои испытанные сапожищи стали мне малы! Придётся действовать по-армейски. Намочу портянки и буду ходить по воде. Вода должна пропитать кожу и сесть по ноге. Приятного мало, но деваться некуда.

Новый день встретил меня пасмурной погодой. Низкие серо-сиреневые облака ползли на восток, подгоняемые горячим ветром. В воздухе отчётливо чувствовался запах йода. Под порывами ветра кусты шуршали ветками и роняли на песок ржавые листья. Весь берег усыпан этой коричнево-красной листвой.

Вдалеке виднелся шест с полотнищем фиолетового цвета с чёрным треугольником и золотым глазом в нём. Это караулка нашего конвоя. Надо проверить до какой границы я могу перемещаться, не привлекая к себе внимания. Заодно и присмотреться к живности на мелководье.

Климат на Тормансе тропический, мне в гимнастёрке и сапогах жарковато. Уже через четверть часа я решаю, что голым передвигаться будет лучше. Чёрт с ней, с биологической опасностью! Я сворачиваю одежду и прячу её в сидор. Со стороны, смешно, наверноге, смотрится, — голый мужик в сапогах и с мешком за спиной. Хорошо, что меня никто из знакомых не видит. Команда звездолёта не в счёт. Они юмора не увидят. У них вообще с юмором туго. Тупые же! А мнение местных охранников мне не интересно. Пусть любуются, если им хочется.

Интересно, а если долго идти под солнцем Торманса, сгореть можно? Впрочем, сегодня это не имеет ровно никакого значения. Солнце не пробивает облака ни единым лучиком. Идти вдоль берега по воде довольно утомительно. Надо всё время смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на водорослях, сплошь покрывающих придонные камни. Можно вывихнуть ногу, не за понюх табаку.

Полностью поглощённый выбором места для следующего шага, я не заметил, как в грудь мне уперся ствол винтаря, или что там у местных, с похожими свойствами. На меня уставился жилистый мужик в лиловом бушлатике. Смешной котелок на голове украшал золотой дракон. Глубоко посаженные раскосые глаза глядят недобро. Зайдя по щиколотку в море, мужик тычет в меня ружьём и что-то ворчит неразборчиво.

Из ситуации понятно, что это и есть граница разрешённого пребывания. Я решил попробовать договориться, поэтому медленно отвёл рукой ствол его пукалки, вышел на берег и, с трудом подбирая слова тормансианского языка, начал:

— Мне нужно пройти, — тыкаю рукой на восток.

— Нельзя. — Ответ короток и однозначен. — Иди обратно!

В грудь неприятно ударяется обрез ствола.

— Почему нельзя? — я всё-таки решаю попытать счастья. — У нас разрешение Совета Четырёх исследовать вашу планету.

— Нельзя! — Внезапко взрывается боец. — Иди! Обратно! Быстро! Ещё слово и я стряляю! — Он угрожающе вскидывает ружьё в положение 'товсь', прижимая приклад к плечу. Если выстрелит в упор, то уж точно не промахнётся. Я умиротворяющим жестом поднимаю руки над головой.

— Понял. Ухожу-ухожу-ухожу...

По суше быстрым шагом возвращаюсь в направлении 'Тёмного пламени'. Оборачиваюсь и вижу, что мой визави стоит и не спускаяет с меня глаз. Только увидев, что я добрёл до нашего корабля, парень повернулся и ерез мгновение его уже не стало. Интересно, как им удаётся в такой броской форме прятаться среди чахлой растительности. Вот зашёл за куст и исчез, будто его корова языком слизнула.

Всё-таки придётся плыть. Вода тёплая, море спокойное, никаких признаков приближающейся бури я не наблюдаю. Как там моряки говорят? 'Чайка ходит по песку, моряку сулит тоску...' Ни единой чайки в поле зрения мне не попадает, вот и славно. Какие-то непонятные летающие существа, не то мелкие ящерки с перепончатыми покрытыми перьями крыльями, не то птицы с длинными зубастыми клювами чёрными комочками мечутся в небе над водой.

Стаскиваю с ног сапоги и утрамбовываю их в мешок. Пора. Мешок — на грудь. Рассказывали мне, что так бойцы переплывали Перекопскую затоку в обход Крымского вала. При этом у них ещё мосинки и патронные сумки, а пулемётные команды ещё и максимы волокли. Да ещё вода ноябрьская ледяная... Вот где был цирк с конями.

По-лягушачьи разгребаю воду перед грудью и, стараясь не хлюпать, медленно направляюсь от берега. Вода в море такая прозрачная, что даже на большой глубине видно каждый камешек на дне, каждую рыбку и ракушку. Чем дальше от берега, тем веселее становится морское дно. Постепенно пропадает одеяло бурых водорослей покрывающих камни у берега. На дне появляются какие-то живые цветы с колышущимися лепестками. Синие, красно-оранжевые, фиолетовые... Красиво! Среди них резвятся мелкие пёстрые рыбки.

Я тихонько приподнимаю голову над водой и оглядываюсь в сторону берега. Метров сто уже отмахал. Можно поворачивать к западу. Почему я решил двигаться к западу, а не к востоку? На востоке стражник уж больно суровый. Он меня по дороге туда, конечно, не заметит, но обратно точно остановит, мне с образцами придётся по берегу шуровать. Как мне объяснять, что я на его приказ наплевал? Поэтому на запад. К тому же и плыть так удобнее, вправо голову легче поворачивать, чтобы берег не упускать из виду.

Ага! Вон показался флагшток с таким же полотнищем. Сейчас надо двигаться медленно, очень медленно, так чтобы ни всплеска, ни капельки лишней... Ведь могут и палить начать. Мешок ещё этот... мешает плыть ... Руки вперёд, из воды не высовываем, ноги подтянуть, развести, выпрямить... подтянуть, развести, выпрямить... ра-аз, два-а, три. Фу-у-у... Кажется, не заметили. Пора в сторону берега загребать...

Метров за двести от западного поста я заметил скальный выступ, вдающийся в море метров на сто. Вершина останца поднимается над уровнем моря довольно высоко. Очень удобно прятаться. Я заплыл за него и, скрываясь в тени камней, ринулся саженками к берегу. На моё счастье, никого моё барахтанье не заинтересовало.

Пока я так рассуждал, дно оказалось под ногами. В отличие от булыжников в районе посадки, за скальным выступом дно покрыто крупным чёрным песком. Как обычно на песчаных пляжах никакой живности не заметно. Все в песке прячутся. Идти удобно, не скользко. С километр я таки проплыл, поэтому на берег выбрался изрядно утомившись.

Мысль разложить одежду на просушку я прогнал. Без солнца, и при высокой влажности, мои шмотки скорее сгниют, чем высохнут. С трудом натянул тесные сапоги и мокрые галифе. Одежда неприятно липла к телу и мешала двигаться. Впрочем, это меньшее из зол.

Вообще-то, я собирался искать какую-нибудь прибрежную живность, брать пробу воды в каких-нибудь водоёмах — должны же впадать в море какие-нибудь ручейки. Пробы грунта я буду брать, если замечу принципиальные отличия от тех грунтов, что залегают в месте базирования. На первый взгляд местность мало чем отличается от базы. Вот только на скалах виднеется что-то интересное.

В сапогах лазать по мокрым камням, желания нет, но деваться некуда. Для начала придётся вскарабкаться на самую высокую скалу. Склон довольно крут, для ухватов зацепок и трещин мало. Опасно, но кто не рискует, тот не выигрывает.

Медленно и осторожно я минут за пять сумел вскарабкаться на самый верх. Не так уж и высоко. Не больше пятнадцати метров. С ржаво-зелёного камня, покрытого оливковой порослью напоминающей морскую капусту, я словно марсовой обследую взглядом окрестности. В море ничего интересного. Точно такое же гладкое оно и сине-сиреневое, как и рядом со звездолётом. Зато в противоположной стороне, на суше, почти на самом горизонте, виднелась плотная тёмно-зелёная полоса, очень похожая на хвойный лес родной Земли. Дальше к западу, пляж упирался в янтарно-жёлтую гряду скалистых выступов. Тот, на который я влез, был в этой череде первым и самым низким. Что творится за скалами разглядеть невозможно. Придётся карабкаться и на них. Впрочем есть в этом и своя приятность — наверху ветерок, в жару — освежает.

Надеюсь, что у стражников западного поста нет привычки, разглядывать округу в оптику. Всё-таки лучше быстрее сматываться с открытого места. Я стараюсь как можно аккуратнее спускать ногу, ища носком опору. Чем-то мне это напомнило мои похождения на Богдо. Тоже в сапогах по скалам... Вот правый носок коснулся твёрдого уступа, теперь надо левую руку переместить следом и зафиксировать, потом правая нога... Чёрт!

Какая-то птичка величиной с ворону шумно возмущается моим появлением. Крыльями машет, пищит возмущённо. Даже пытается клюнуть в макушку. Наверное, где-то здесь её гнездо. Ладно, постараюсь не разорять.... Махнул рукой, прогоняя птицу, и потерял опору. Тут же из-под ноги выскочил камешек. Я лихорадочно дёрнулся, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но ничего кроме мелких обломков не попалось. Я полетел вниз.

* * *

Пришёл в себя довольно далеко от моря. Прямо перед носом воняла тухлыми яйцами гора водорослей. За ней воздух качался зыбким маревом над чем-то горячим, скорее всего, огнём. Чья-то неясная тень, колыхалась за волной горячего воздуха. Похоже, что я всё-таки сверзился со скалы, ударился башкой о камень и потерял сознание. Везёт мне последнее время со скалами, как утопленнику.

Я решил, что пока не выясню, кто вытащил меня из воды, и что он собирается делать, буду притворяться невменяемым. Вдруг это 'лиловые', а от них любой пакости дождаться можно. Убьют — не поморщатся.

— Дедушка Гунцы, — услышал я сочный баритон откуда-то из-за спины. — Зачем ты этого ловая вытащил? Что нам теперь с ним делать?

— Ты, Ванмин хоть и десятник, а ума в тебе мало... Эх, расскажу капитану Джоу, что ты тупой, тебя быстро в рядовые переведут. — Ворчал скрипучий старческий голос. — Ты разве не заметил, что этот мальчик не с Ян-Ях? Ах, всё-таки заметил... Ну, слава богам, хоть что-то ты видишь.

— Так это сразу было понятно! — тот, кого назвали Ванмином, продолжал возмущаться. — И по лицу, и по одежде видно, что он с той белой тарелки, что в десяти ли отсюда. Явно он из пришельцев. А! Я тебя понял! Ну, ты дед, голова! Ведь, если б он там утонул, то все бы решили, что сам виноват, и никакой пользы нашему делу не было бы. Ты хочешь ему сейчас голову отрезать и пришельцам подбросить. Они подумают, что это охранники его наказали. Эти люди с тарелки, чтобы лицо не потерять, будут обязаны разнести Чжиху в пыль вместе с Советом, будь он проклят. И когда они это сделают, мы захватим город голыми руками. Здорово!

— Нет, всё-таки ты Ванмин, тупой! — старик возится у костра, продолжая издеваться над молодым. — Зачем бы я из воды его доставал? Я мог ему прямо в воде голову отрезать и всё. Но это было бы неправильно. Ещё раз попробуй сообразить почему.

— Ну, не знаю. Ты известный хитрец, мне до тебя, дедушка, о-го-го... — сокрушённо вздохнул молодой.

— Если он придёт в себя, а он скоро должен... мы сможем много чего интересного у него узнать, а вот когда он нам всё, что знает, выложит, можно будет голову ему и отрезать. Тогда она ему уже будет ни к чему. -Старикашка захихикал негромким противным смехом. Меня даже передёрнуло от такой перспективы.

Похоже, участь моя незавидна...

Надо как-то остановить это безумие, а то и в самом деле голову мою бедовую отрежут ни за грош.

— Не надо голову! — Я, что было сил, попытался крикнуть, но из-за лежачего положения у меня вырвался только невнятное бурчание. Не получилось правильно мяукнуть по тормансиански.

— Лежите! — проскрипел старик. — Вам лучше пока не двигаться. Головой по камню это не шутка, могли и помереть. Это я вас спас. Если будете хорошо себя вести, расскажете всё, что нам интересно, то жить будете долго, до вечера точно, а если нет, то Ванмин у нас большой мастер голову от тела отделять.

Передо мной опустился на корточки суровый детина и молча воткнул в песок здоровенный тесак.

— Вы кто? — я решил последовать совету и повременить с подъёмом.

— Живём мы здесь. — Почему-то в голосе старшего послышалась усмешка.

— А имя ваше?

— Я — Гунцы Сяо, а это Ванмин, он командует отрядом морских братьев. Лиловые называют нас 'оскорбителями двух благ'. Теперь вы, уважаемый, назовитесь, как вас родители прозвали? Чем занимаетесь? Откуда ваша тарелка прилетела?

— Я — Иван Ефремов, друзья зовут Вань. Помогаю всем, кто попросит. Корабль наш прилетел с Земли, это очень далеко, на другом конце Галактики. Говорят, что все жители вашей планеты — прямые потомки переселенцев с нашей Земли...

— Врут, — буркнул Ванмин. — Все знают, что мы сюда прибыли с Белых Звёзд...

— Как мне сказали, так я вам и передаю, — я, наконец, сел прямо. — Вы же сами просили рассказывать честно.

— Вы всё правильно говорите, Вань. Откуда вы, — особого значения не имеет. Главное, что обладаете большой силой. Кстати, моего деда звали Ван Сяо, почти как тебя. — Рассмеялся Гунцы.

— Я и говорю, предки у нас с вами одни. Видите, даже имена похожи.

— Говорите, что всем помогаете? — старик возвращается к главной теме беседы. Это хорошо. Значит, и нам поможете, а то жизнь нашего братства становится всё тяжелее. Совет Четырёх, да сожрёт его лимай, совсем житья не даёт.

— Лимай? Это у вас тут рыба такая?

— Это проклятие такое. Оно, в сущности, ничего не значит.

Я стараюсь внимательно разглядеть собеседника. Невысокий, жилистый, одетый в длиннополый кафтан сине-серого цвета. Узкие китайские глаза под кустистыми седыми бровями. Такие же сивые волосы собраны в пучок на макушке. Бросилось в глаза, что ноги моего спасителя коротки для такого тела, что не мешает ему двигаться с каким-то природным изяществом.

А попробую-ка я перехватить инициативу, пусть не они меня, а я их буду допрашивать. Даже мысли допускать не хочу, что мне голову отрежут.

— Гунцы, скажите, вы живёте в Чжиху Чжонси?

— Нет.

— Если вы не из города, то живёте где-то тут поблизости?

— Да, поблизости. — Дядька хитро ухмыляется. — Но вы, дорогой чужеземец, этого не узнаете.

— Почему? Если вы тут живёте, — я с удивлением тыкаю рукой в окружающий нас пустынный пейзаж.

— Нас нельзя увидеть, мы свободные люди, Совету Четырёх не подчиняемся. Советские нас не любят. Если поймают, — он сделал выразительный жест ребром ладони по горлу. — Меня, уважаемый пришелец, вы видите только потому, что я вас из воды вытащил и сейчас буду ча угощать. Чтобы мозги на место встали. Ча хорошо от головы помогает. А потом расспрашивать очень-очень подробно. А вы мне будете рассказывать всё-всё...

— А меня вы видите только из-за дедушки Гунцы, — передо мной опять появилось плоское лицо Ванмина, — потому, что нельзя его одного оставлять, он полезный.

— А далеко ли отсюда до поста охраны?

— Это где ваша космическая тарелка? Нет, совсем рядом, десять ли если по берегу.

Ли это по-китайски, кажется около километра . Я вспомнил, что где-то читал про китайские меры пути. Неужели я на десять кило отошёл от 'Тёмного Пламени'? Вот, что значит увлечение... Неплохо для первого раза.

— Гунцы, а почему вы думаете, что я с тарелки?

— Вы, уважаемый, ходите голым, у нас так не принято. Говор, такой, что понять сложно, да и ведёте себя странно. Даже совсем дикие люди так себя не ведут.

— У вас есть и совсем дикие люди? — я попытался опять перехватить инициативу.

— Были. — Коротко ответил Гунцы. — После большой войны кого только не было. Такие чудища попадались, не приведи боги Белых Звёзд.

Через пару минут на песке передо мной появилась грубая белая чашка с тёмно-янтарным напитком. Терпкий аромат достиг носа, и я понял, что страшно хочу пить. Боль в затылке стихла, стоило мне глотнуть обжигающего чаю. Это именно чай, хорошо знакомый мне по прежней жизни. Крепкий, чёрный, но с отчётливой ноткой каких-то горько-солёных трав. Действовал ча практически мгновенно. Уже после первых глотков я почувствовал, как настроение поднимается.

— Хороший ча, — говорю я Гунцы. — Голова не болит. Спасибо.

Я вспоминаю, что у меня в мешке есть энергетический питательный состав, что мне выдал 'Плам'. 'Где же мой мешок?' — вдруг пронзает мой мозг паническая мысль. Если я его потеряю, то накроется не только сегодняшний выход, мне вообще будет трудно организовать какие-то самостоятельные исследования. Это нашим хорошо, у них у каждого личный сдэф имеется. Он и нести может, сколько надо, и защитит, если потребуется. На нём даже ездить можно. Хорошая вещь! Но у меня, увы, только мешок и две ноги.

— Гунцы, извините, — обращаюсь я к туземцу. — У меня на спине мешок был. Вы не видели? Очень нужен. Вам тоже будет интересно.

— Видел. Когда вас вытаскивал, снял. Там лежит. — Гунцы махнул рукой в сторону моря. — Сам дойдёшь?

Я поднялся и, подавив поднявшуюся волну тошноты, поплёлся в указанном направлении. Действительно, в метре от уреза воды спокойно лежал сидор. Всё на месте. Слава Вселенной!

— Вань, долго вы будете ходить? — голос Ванмина не предвещал ничего хорошего.

— Иду, — крикнул я в ответ, прикидывая, не рвануть ли мне в море. Метров сто форы у меня имеется, а в том, что Ванмин умеет плавать, я почему-то сомневался.

'Была — не была!'... — Я аккуратно продел руки в лямки мешка и резко рванулся в сторону моря. Казалось, что оно совсем рядом, но добежать до глубины, где можно было бы ныпрнуть, я не успел. Ванмин оказался проворным малым и буквально в несколько секунд догнал меня. Он с разбегу влепил мне подзатыльник такой силы, что я плюхнулся в воду. Хорошо, что на этот раз обошлось без удара головой.

Ванмин забросил меня себе на пелчо и так притащил к костру.

— Прыткий какой, — проворчал он недовольно. — Думал, что мы за ним не смотрим. Хватит время попусту тратить. Пора к допросу переходить. Солнце к закату уже двиноло.

— Ты прав, Ванмин, — старик поджал под себя ноги и расположился напротив меня. — Значит, вы говорите, что ваша тарелка может преодолевать огромные расстояния?

— Тарелка не моя, я уже вам говорил, уважаемый Гунцы, — но то, что она может летать очень далеко, это совершенно точно.

— Какое-то оружие у вас на борту имеется? — К допросу присоединился молодой воин. — Назовите, что оно может сделать, какой энергией обладает?

'Что же делать? Если я расскажу этим странным бродягам, то не будет ли это изменой?' — мысли в моей голове забегали с лихорадочной быстротой. — 'С другой стороны, я ничего толком об оружии 'Тёмного пламени' не знаю, поэтому никакого вреда, скорее всего не принесу, но попробую всё-таки отболтаться'.

— Позвольте узнать, уважаемый Ванмин, для чего вам знать параметры вооружения корабля? Надеюсь, вы не собираетесь брать его штурмом?

— Помилуй меня боги, — Ванмин даже рассмеялся. — Ясно, что никто на всей Ян-Ях штурмом взять вашу тарелку не сможет. Нам важно знать, какой урон вы можете нанести Советским.

Я слышал, что прощаясь, Гриф Рифт пообещал, что сроет город на километр, если с нашими что-то случится. Вот, пожалуй, и всё, что я знал об оборонительных возможностях звездолёта. Вроде был ещё разговор, о силовом поле СДФ, их у нас ещё осталось шесть штук, и кажется, упоминался какой-то дисколёт, вот совсем не в курсе, что это такое и обладает ли этот аппарат какими-то оборонительными свойствами.

Лучше, наверное, будет, если я слегка преувеличу нашу мощь.

— Мы — научная экспедиция, поэтому вооружение на борту только самое простое и достаточное только для непосредственной обороны. Несмотря на это, мы можем нанести удар такой силы, что от города похожего на ваш Чжиху...

— Он не наш! — резко оборвал меня Ванмин. — будь прокляты его владыки и все их прислужники! Чтоб их трупы съели лимаи!

— Не перебивай, — Гунцы мягко коснулся плеча товарища. — А ты не обращай внимания, рассказывай дальше, что там останется от Чжиху Чжонси?

— От города останется только огромная воронка глубиной в один ли. — Я закончил мысль и сделал вид, что задумался.

— А регулировать силу удара вы можете?

— Конечно, но даже самый слабый удар, если попадёт по тому холму, — я ткнул пальцем в невысокий бугор, то на его месте останется глубокая яму со стеклянными стенками.

— Знаю я такой тип оружия! — воскликнул старик. Такие заряды применяли во время великой войны, когда погибла большая часть жителей планеты. Да, это сильный аргумент, но тут важно, хватит ли у вас воли, чтобы применить это страшное порождение разума?

— Почему вы сомневаетесь? Наши инженеры бронезащиты специально обучаются применению всех средств обороны. Когда корабль попадает в поток астероидов, ну, это такие огромные летящие в космосе каменные глыбы, нет времени сомневаться. Чуть промедлил, и от корабля — облачко пара и всё.

— Это мне нравится! — взгляд Ванмина даже немного посветлел. — Как вы думаете, если мы пригрозим командиру вашей тарелки тем, что вас зарежем, выполнит он нашу небольшую просьбу?

Я с презрением смерил взглядом этого дикаря. — У нас не идут на поводу шантажистов. Сами должны понимать почему.

— Нам бы хотелось, чтобы проклятая банда четырёх, что назвала себя Советом, перестала существовать. Дело в том, что народ на планете обманут и подкуплен. Олигархи, владеющие всем, в том числе и жизнями подданных, крепко держат в руках рычаги власти. С помощью корпуса 'лиловых', куда они с детства отбирают самых тупых и сильных мальчиков, они держат в повиновении всех. Чаншадэ рады, что могут жить, сколько им отпущено богами, данжадэ затыкают рот дурацкими зрелищами и изнурительным трудом, после которого не остаётся сил на развитие, да и участь их решена уже в подростковом возрасте. При этом первые ненавидят вторых.

— Печальная картина... — Мне и в самом деле захотелось помочь этой странной парочке. Наверняка за ними скрывается какая-то тайная организация. — Я вас вынужден огорчить. Половина команды во главе с научным руководителем экспедиции сейчас работают в Чжиху Чжонси. Даже если вы будете резать меня по кусочку, всё равно по своим командир палить не будет.

— Я предлагаю проверить! — воскликнул Ванмин. — Я сейчас вам отрежу ухо и отнесу его вашим, чтобы они поверили, что мы не шутим.

— Ты опять торопишься, мой юный друг, — придержал его Гунцы. — Торопиться не стоит. Мыши кошек не кусают.

— Это, смотря какие мыши! — возмутился Ванмин. — Если мышь загнать в угол, то она и слона покусает.

— Я тебе говорил уже, что ты тупой? Говорил! А ты слушать не хочешь. Всё спешишь куда-то, нельзя торопиться в таком важном деле. Ты опять не подумал, что поссорившись с пришельцами, ты увеличишь количество врагов.

— Точно! Вы правы, дедушка Гунцы, — я ухватился за соломинку, которую почувствовал в его словах. — Вам надо идти к командиру корабля и поговорить с ним. Я пойду с вами, тогда пользы будет гораздо больше, чем от отрезанных ушей и голов.

Только есть одна сложность. Подходы к кораблю охраняются 'лиловыми'. Меня они пропустят, надеюсь, я всё-таки неместный. А вот вас...

— Нас не пропустят, — засмеялся Гунцы. — Но пусть это тебя не смущает. Мы знаем, как можно обмануть любого солдата. Отборные тупицы, они послушны, делают всё, что им говорят их не менее тупые командиры, зато их можно легко обвести вокруг пальца. — Гунцы поиграл пальцами в воздухе. — Ты пойдёшь первый, расскажешь всё, а мы придём, как стемнеет, так будет проще.

Обратный путь у меня не занял много времени.

* * *

По возвращению на звездолёт я рассказал в подробностях о всех приключениях и о том, что успел узнать об особенностях взаимоотношений местных жителей. Всё это не понравилось командиру, но упустить такую интересную встречу, он не мог. Наоборот, он поручил Олле подготовить рельефную карту прилегающей территории в качестве сувенира. Чего-то более ценного, что можно было бы без опаски вручить гостям, в арсенале звездолёта не нашлось.

Ближе к полуночи по обшивке звездолёта ударил камень. Я специально сидел внизу и ждал прихода новых знакомых. На экране наружной камеры я разглядел два неясных тёмных силуэта. Им действительно удалось каким-то образом обмануть охрану и добраться до корабля.

Я просигналил в рубку о прибытии гостей и Гриф опустил подъёмник. Ванмин с дедушкой Гунцы вошли внутрь. Показная бравада Ванмина скрывала явное беспокойство. Гунцы тоже был настороже. Его взгляд обшаривал всё вокруг в ожидании подвоха.

Когда гости вышли из шлюза, на нижней палубе уже собрался оставшийся экипаж.

— Благодарю жителей планеты Ян-Ях за спасение Вань Ера. Позвольте в знак признательности и уважения преподнести вам скромный сувенир. — Гриф протянул Ванмину лист пластика с цветным изображением моря Цзин и прилегающих земель, включая территории города Чжиху Чжонси. — К сожалению, я не могу передать вам ни оружие, ни психотропные препараты, никакие инструменты воздействия на человека.

— Чай, кофе, или желаете чего-то более крепкого? — обратился к пришедшим невидимый, но вездесущий 'Плам'. — Байцзю , умешу , хуанцзю или ча? Чего изволите?

— Ча, — старик обрадовался, что услышал знакомое слово, хоть и произнесённое чуть иначе. — Интересно попробовать, как готовят ча на другом конце Галактики.

К крепкому зелёному чаю 'Плам' сочинил какие-то сушёные псевдофрукты и почему-то решил присовокупить крепкую китайскую водку, да ещё и подал её подогретой. Как можно пить тёплую водку?

Однако гости в восторге, лица их раскраснелись, настроение поднялось, и только после этого Гунцы вспомнил о цели переговоров.

— Хороший у вас ча, — он хлопнул себя по коленям, и после короткой паузы продолжил. — Байцзю тоже неплохое, спасибо и за карту нашей земли. Нам это особенно приятно, но пора и о деле поговорить. Ванмин, ты готовился, давай. — Он кивнул сопровождающему.

Гриф обрадовался, что гости сами перешли к главному. Он жестом пригласил к продолжению, — мы вас внимательно слушаем.

— С вашего позволения, я начну с самого начала. Надеюсь, вы не сильно торопитесь и найдёте час времени для того, чтобы выслушать печальную историю моего народа. — Гунцы снова посмотрел в глаза Грифа.

— С большим интересом мы вас выслушаем, сколько бы времени это не потребовало, — сказал Гриф. — Мы за этим сюда и прилетели.

Рассказ старика продлился заметно дольше часа. Всё-таки он любил многословные речи и часто отклонялся в сторону от главной нити повествования.

Из рассказа следовало, что давным-давно на планету тогда не имевшую никакого названия прибыли предки нынешних её жителей. Прибыли они на огромных космических кораблях-ковчегах, ведомых Великими богами с Белых Звёзд. Так, по древним преданиям, гласили древние книги.

Прибывшие колонисты, попав в благоприятные условия новой планеты, принялись плодиться и размножаться, тем более что это дело всегда поощрялось вождями и богами с Белых Звёзд. Заселение планеты заняло больше тысячи лет. В результате вся суша была поделена на множество независимых государств. Это были и технократические монархии, и торгово-промышленные республики, и аграрные теократии общинного типа, без фиксированного главы. Эта эпоха носила название — Век тысячи царств.

Центробежные исторические силы со временем сменились на центростремительные и в результате череды жестоких войн из множества 'царств' сложились две конкурирующие 'империи'. Чжун и Ниппон . Сторонники прежних порядков методично уничтожались, как выпалываются сорняки на грядках.

Согласно хроникам основное ядро 'империй' составили наследники двух групп прилетевших когда-то на звездолётах богов с Белых Звёзд. К тому времени уже сложился культ этих богов. Силы обеих 'империй' долгое время были почти равны, ресурсов до поры хватало, и соревнование между ними шло в процветании и роскоши. Произошёл небывалый рост благосостояния. Население безудержно росло до тех пор, пока не достигло пределов возможностей планеты. Это не могло продолжаться вечно, но никто не решался менять веками отработанный механизм. Все понимали, что тогда наступит резкое падение уровня богатства. Но избежать этого всё равно не удалось. В какой-то момент произошло скачкообразное падение урожайности. Пришлось сокращать потребление, и переходить на синтетическую пищу. Истощились и источники углеводородов, что использовались как сырьё для производства продовольствия. Ситуацию усугубил недостаток пресной воды. Конфликты из-за последних месторождений ископаемых вылились, в конце концов, в ужасную всепланетную бойню. После войны начались эпидемии, унёсшие девять десятых населения.

Оставшиеся в живых сумели преодолеть горечь взаимных обид и организоваться в единое всепланетное государство-пирамиду, на вершине которой расположился Совет Четырёх, под ними высшие сановники, ещё ниже — управляющие территориями и так далее, как в древних царствах.

Урок из катастрофы тоже извлекли, но страшный, захватившие верховную власть олигархи, решили, что жить долго это привилегия лишь для избранных, остальным достаточно ста лет по исчислению принятому на Тормансе. По земным меркам это всего лишь двадцать пять лет. Этих несчастных так и назвали — данжадэ, что значит короткоживущие. Те, что могли доказать полезность для верхнего слоя, представляли ценный человеческий ресурс и жизнь их береглась и охранялась. По аналогии с данжадэ их назвали чаншадэ — долго живущие.

Для производства продукции и обслуживании элиты не требуются особенные таланты и способности, поэтому данжадэ нещадно эксплуатируют на всех тяжёлых и монотонных работах. По сути, это обычный двуногий скот. Система "короткой жизни" позволяет точно дозировать информацию, доступную им, надежно прерывает связь между поколениями, лишает данжадэ стимулов к самосовершенствованию и изменению общества.

— Постойте! — вдруг остановил затянувшийся монолог Гриф Рифт. — Если данжадэ — скот, нужный лишь для выполнения простейших действий, то какова здесь роль чаншадэ? Ведь они с данжадэ, по вашим словам, бывают и кровными родственниками.

— Бывают! Это так. — Гунцы невесело усмехнулся. — Так ведь и чаншадэ ушли не далеко от данжадэ, то есть они используются, если пойти по аналогии, как скот не на мясо, а для получения постоянно получаемого продукта.

— И как люди могут терпеть такое скотское состояние? — возмутилась Мента Кор. — Тем более те, что имеют высокий уровень интеллекта. По нашим обычаям, чем более человек талантлив, тем больше с него спрос.

— Те, кого не устраивает подобный порядок, кто не может терпеть, тайком бегут из городов и ферм. Объединяются в общины и живут свободно. Занимаются собирательством, охотой и грабежами. 'Лиловые' регулярно устраивали облавы и охоты на такие общины и жестоко расправлялись с теми, кого им удавалось поймать.

— Ттакая система очень удобна для поддержания стабильности в условиях ограниченных ресурсов. — Ванмин решил присоединиться к беседе. — Данжадэ ненавидят чаншадэ, но живут недолго и не успевают созреть до осознания необходимости объединения и совместной борьбы. Чаншадэ презирают и боятся данжадэ, потому что тем негласно разрешено унижать и оскорблять этих умников.

— Да, Мента, старая система разделяй и властвуй, — любимое оружие всех властителей со времён христианского злобного божества. — Гриф погладил взволнованную девушку по плечу. — Стрела Аримана всегда находит себе цель.

— Мы обязаны разрушить этот ужасный порядок! — девушка продолжала возмущаться. — Не должны одни люди превращать других в скот. Они по праву рождения равны им. Даже с животными, то есть со скотом нельзя обращаться варварски.

— Мента, успокойся! Мы же для этого сюда и прибыли. — Гриф даже повысил голос.

Гунцы и Ванмин переглянулись, как вежливые хозяева, земляне говорили на тормансианском языке, и услышанное пришлось гостям по душе.

— Да! Это правильно! Этот порядок необходимо разрушить. — Ванмин вскочил на ноги в порыве энтузиазма. — Мощь вашего оружия и наши люди, знакомые с местными условиями сможет смести с лица Ян-Ях мерзкий режим проклятого Чагаса. Недаром они боятся 'оскорбителей двух благ'.

— И кто займёт место Совета? — прищурился Гриф. — Уж не вы ли, уважаемый Гунцы? Или вы — Ванмин? Или вы всего лишь исполнители воли ваших вождей? Как я понял из ваших слов, вы всего лишь обычные бродяги, нежелающие участвовать в общественно полезном труде.

— Позвольте, уважаемый командир корабля Гриф Рифт, пояснить вам наше положение. — В голосе Гунцы звучало снисхождение. — Да, вы абсолютно правы посчитав нас с Ванмином простыми бродягами. Мы не хотим участвовать в гонке на выживание ни как чаншадэ, ни даже как змееносцы. Единственное, что нас устраивает, это простое правило 'каждый волен поступать так, как хочет, до тех пор, пока его действия не мешают другим'. Все вопросы при этом легко решаются на уровне переговоров. Бывают ситуации и у нас, когда приходится применять силу к некоторым особенно хитрым нашим товарищам, но у нас есть правила и для таких ситуаций.

— Боюсь, что такая система может работать только на самых низовых ярусах общества. Люди устроены так, что хотят, чтобы их дети жили лучше, чем они сами, и ради условного 'счастья детей' они будут идти по головам. Вы сам не заметите, как создадите ещё более страшную систему подавления.

— А как собирались поступить вы? — Гунцы рассмеялся в ответ. — Поставите у нас своего владыку? Будете решать, как нам жить и что нам делать?

— Ну, конечно же, нет... Просвещение, вот единственное...

Спор затянулся далеко за полночь. И оскорбители, и земляне постепенно потеряли нить рассуждений, уйдя в дебри социологии и психологии. Тем более среди них не было ни одно специалиста такого плана. Во всей экспедиции 'Тёмного пламени' только Чеди Даан проходила курс этих дисциплин, но она в соответствии с программой исследований сейчас в городе и занимается подготовкой к погружению в жизнь Чжиху Чжонси.

Ни к каким договорённостям прийти не удалось. Завершили разговор тем, что земляне пообещали связаться с группой занятой в городе и поставить их в известность о наличии на планете противников существующих порядков и их требованиях.

— Мы тоже свяжемся с ближними общинами, что кочуют в пределах доступности и расскажем о том, что вы хотите, и что вы можете. Наши старейшины, возможно, найдут какой-то выход. Беда в том, что мы и в самом деле не задумывались над тем, что будет, если мы придём к власти. Сила змееносцев велика. Мы не видели ни одного шанса справиться с ними. Свержения угнетателей представлялось, чем-то вроде далёкой невыполнимой мечты. Мы, в общем-то, сумели приспособиться существовать в тени, когда нас никто не замечает, но в последние годы змееносцы получили указание уничтожать наши поселения при любом удобном случае. Будь они трижды прокляты!

29 ноября 1959 года. Ленинград. Университет. Заседание, посвящённое памяти Александра Быстрова. Иван Ефремов.

— Потеря Алексея Петровича для нас, московских палеонтологов, явилась полнейшей неожиданностью и от этого оказалась еще более ошеломляющей. Не пришло время свыкнуться с мыслью, что Алексея Петровича больше нет. Ещё нельзя со спокойной печалью подвести итоги его жизни и научной деятельности. Ясно одно — утрата для науки огромна! — Ефремов закончил траурный монолог.

Речь в память о друге, о старшем товарище получилась. Зал аплодировал стоя пока Ефремов шёл на место.

— Дорогой, ты отлично выступил, — прошептала Ефремову на ухо сопровождавшая его Елена Дометьевна. — У меня даже появилась мысль, как тебе следует поступить.

— И как? — с явным сомнением спросил тот в ответ.

— Ты должен написать письмо в ЦК!

— Вот прямо в Центральный Комитет? Может сразу в ООН?

— Зря ты смеёшься. Ваня. В ЦК есть отдел по идеологии, там как раз занимаются такими вопросами. Надо найти человека в твоём кругу, кто знаком, пусть через третьи руки, с кем-нибудь из референтов. Надо чтобы твой роман прочитал Суслов, ходят слухи, что он очень ответственно относится к идеологии.

— Ага, Суслов! Скажи ещё Романов. Таких махровых сталинистов как Суслов ещё поискать. Нет уж. Лучше на Запад...

— А вот этого я, считай, не слышала. — Маленькая ладошка жены прикрыла рот Ивана Антоновича.

* * *

Однажды вечером, наверное, через неделю после памятного собрания, когда Ефремов за текущими делами уже забыл о случайном разговоре, Елена Дометьевна присела к нему и долго смотрела, как он что-то сосредоточенно пишет.

— Леночка, ты что-то хочешь сказать? — Ефремов, наконец, оторвался от тетради. — У меня тут очередной 'шедевр' рождается. Хочу идеи Рерихов с идеями русского космизма и советского коммунизма скрестить. Кстати, название уже придумал: 'Лезвие бритвы'. Как тебе?

— Как пройти и не упасть? — улыбнулась Елена. — Хорошее название. Но я позволю себе напомнить. Кто-то тут уверял меня не далее чем полгода назад про чудесные перемещения во времени, про обязательства перед будущими поколениями и всё такое...

— Время для предостережения ещё не пришло. Вот помру, тогда издадут посмертное собрание сочинений. Ты уж проследи, чтобы 'Долгую Зарю' обязательно включили.

— Ты, Иван, такие разговоры прекрати. Лучше послушай, что я сегодня узнала. Сейчас я тебе чайку плесну, да и расскажу одну занимательную историю.

Была я сегодня в нашей поликлинике, той, что от Академии наук, на очередном обследовании, но дело не в этом. Разговорилась с одной дамой наших лет. Тоже из наших, из учёных. Трудится в Институте у Коли Машкина, в секторе древней истории. Помнишь Машкина? Хотя откуда тебе его помнить. Ты же у нас экстерном всё сдавал...

— Да, и бог с ним с этим Машкиным, как всё это связано с романом-то моим?

— Машкин никак, а вот Маргарита оказалась женщиной совсем не простой. И хоть её фамилия Стерликова, но это по мужу, а в девках фамилия её была Суслова. Смекаешь, Вань, как нам повезло?

— Пока нет, знаешь, сколько на Руси Сусловых? — пожал плечами Ефремов. — Намекаешь, что она родственница Михаила Суслова? Того, что идеологией в ЦК заведует? Что-то я сомневаюсь... У наших небожителей вся родня лечится у кремлёвских медицинских светил.

Я уже навела справки. Это на самом деле сестра Михаила Андреевича. Тоже поначалу сомневалась, но выяснила интересный факт. Оказывается Суслов самый скромный из членов Политбюро. Никаких подношений, никакой непотии, я даже прослезилась. Всегда думала, что так не бывает.

13. СУМАТОХА СРАЖЕНИЯ

15 октября 1960 года. Москва. Петровка. Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит). Михаил Суслов и Павел Романов.

Утро солнечное, по-осеннему довольно прохладное, не предвещало ничего необычного. Павел Константинович Романов ровно в девять прошёл приёмную, кивнул секретарше и собрался уже приступить к планированию предстоящего дня, как резко задребезжала кремлёвская 'вертушка'. Романов не любил такие моменты. Настроение его часто портилось на целый день, независимо от содержания разговора. Но положение обязывает.

— Романов слушает, — чётко бросил он в трубку.

— С комприветом, Павел Константинович! — Романов напрягся, голос в трубке похож на голос Суслова. — Суслов беспокоит.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич, — 'правильно я догадался', отметил про себя Романов. — Рад вас слышать.

— Рад или не рад, это дело десятое. Понимаешь, Павел Константинович, какая оказия. Без тебя получается не обойтись.

— Весь внимание. Сделаю, всё что требуется.

— В марте у нас будет проходить Съезд. Надеюсь, ты об этом помнишь. Планируется принять новую программу Партии. Ты же в курсе? Читал проект программы?

— Это моя прямая обязанность. — В голосе Романова слышится удивление. Неужели его предложения дошли до ЦК... — Я не только читал, я предложения подал.

— Это ты молодец! Настоящий коммунист! Так и следует поступать. Партия всегда приветствует инициативу снизу. Но сейчас я не об этом. Павел Константинович, ты же постоянно работаешь с писательской братией. Знаешь их подноготную от и до?

— Иногда лучше бы не знал, — хмыкнул Романов.

— Проблема у нас в литературе. Программа Партии предполагает строительство коммунизма, а писатели на такие смелые планы никак не реагируют. Плохо работают мастера литературного цеха...

— Но причём здесь Главлит? — перебил Суслова начальник советских цензоров. — С такими задачами вам лучше в Союз писателей.

— Смотри, какой умный у нас товарищ Романов! — ехидно заметил Суслов. — Мы и туда обращаемся, а как же. Константину Александровичу задача поставлена. Но есть мнение, что из-за преклонного возраста товарищ Федин не понимает всей грандиозности задачи, поставленной перед инженерами человеческих душ.

— Но мы-то как можем... — недоумевал Романов, опять перебивая собеседника. Он не мог понять, чего от него хочет всесильный идеолог.

— Не перебивай, Павел Константинович, я всё объясню. Какой ты шустрый, вот что значит молодость.

Романов в свои сорок семь совсем не считал себя молодым и не понимал старшего товарища.

— Вот и наши писатели не понимают задачи партии. Им бы всё в чувствах ковыряться, или прошлые подвиги воспевать. А задача у нас стоит важнейшая. Через двадцать лет мы должны, кровь из носу, коммунизм построить, а никто не представляет, что это и как же там люди будут жить.

— Михаил Андреевич, — взмолился Романов снова. — Цензура-то что может сделать? Мы же не в силах заставить писателя писать.

— Это ты правильно говоришь, — усмехнулся Суслов, — но я тебе сейчас всё расскажу, если ты меня перебивать не будешь.

Голос на той стороне провода прокашлялся.

— Есть у нас такой писатель Иван Ефремов. Он ещё и учёный неслабый, но это сейчас к делу не относится. Знаешь про такого?

— Конечно! Кстати, он как раз на тему коммунизма книжку детскую написал. Именно то, о чём вы сейчас говорили. Сам я не читал, это из четвёртого отдела мужики занимаются. Я сам-то фантастику не очень.

— Павел Константинович, ты почитай, я тоже сначала думал, что какой-то детский сад, но оказалось, что очень своевременная книга. У товарища Ефремова есть ещё одна книга такого же плана. Похоже на продолжение. Я прочитал. Там, конечно, много что надо поправить, много выбросить, что-то вставить, но в целом надо, сделать так, чтобы новая книга товарища Ефремова вышла в свет, желательно в следующем году!

— Но это совсем не наша работа. — Возмутился Романов. — Да и правило есть, что не должны цензоры общаться с авторами и как-то комментировать свои требования. Мы же не можем...

— Можем! — сказал, как отрезал, Суслов. — Можем. У любых правил есть исключения. Когда дело касается идеологии построения будущего общества, подходить надо гибко. Свяжись с Иваном Антоновичем, он почти твой ровесник, вы найдёте общий язык. Дай ему сотрудника поумнее, и пускай работают не покладая, как говорится, рук.

— Михаил Андреевич, а можно получить письменный приказ? — сделал попытку подстраховаться начальник Главлита. — Мало ли, как потом повернётся. Так я хоть на вас сошлюсь...

— Будет тебе приказ, бумажная твоя душонка, — рассмеялся Суслов. — Главное, не затягивай. Надо, чтобы к марту, край к следующему лету книга вышла.

* * *

22 октября 1960 года. Москва. Главлит. Завсектора художественной литературы Зорин и Иван Ефремов

— Очень! Очень рад вас видеть, дорогой Иван Антонович! — завсектора Зорин само радушие. — Не ожидал я, что вас знают в Центральном Комитете. Никак не ожидал.

— Я и сам не ожидал, — буркнул Ефремов.

— А всё дело в новой программе нашей Партии. Мне так и сказали, — Зорин ткнул пальцем вверх. — Нужная яркая картина светлого коммунистического будущего. Роман Ивана Ефремова должен увидеть свет.

— Так и сказали? — скептическая ухмылка не сходила с губ Ефремова. — Алексей Лукич, грешно смеяться над больными людьми.

— Хотите — верьте, хотите — нет.

— Так в чём же дело? Роман у меня готов. Рукопись у вас в работе. Ставьте вашу волшебную печать и в издательство. Верченко готов хоть завтра...

— А вот торопиться не надо! — погрозил пальчиком Зорин. — Мне прямым текстом сказано было не только довести ваш роман до печати, но отчистить его от всего лишнего, от всего сомнительного. Пообещали голову снять, если просочится что-то подозрительное.

— И с таким отношением к творчеству они хотят в коммунизм. — Ефремов едва слышно пробурчал сомнительную сентенцию.

— Я предлагаю построить наше сотрудничество следующим образом. — Не расслышал, или сделал вид, что не расслышал, Зорин. — Рукопись ваша у нас есть. Мы будем с ней работать и давать вам указания по конкретным абзацам и главам текста. Вы будете строго следовать нашим требованиям. И проблем у нас не будет.

— Когда начнём?

— Если вы, Иван Антонович, не против, то давайте прямо сейчас и приступим, только распоряжусь, чтобы принесли рукопись, и, как говорится, с богом.

Ефремов задумался на минуту, потом кивнул головой, одновременно сделав рукой характерную отмашку. — Пусть будет по-вашему. Мне тоже не терпится увидеть роман на полках магазинов.

Планета Торманс. Дворец Совета Четырёх. Команда 'Тёмного пламени'

— Эви, где Родис? — голос Рира Норина выражал беспокойство. — Я не видел ее три дня.

— Не знаю, Вир, — сама в недоумении. Нам бы собраться и принять решение о дальнейших планах, а её где-то носит. Чеди говорит, что искала ее повсюду — от Зала Сведений до самых покоев владыки, куда ее не пустили.

А Гэнка говорил вроде бы, что видел её в Зале Мрака. Она шла с Чагасом и о чём-то с ним увлечённо болтала.

— Так, давай вспоминать. — Вир сел на скамью под ветвями развесистой шакуры. — Ты садись. Я думаю, у нас достаточно времени, чтобы обсудить положение. Мы с тобой сейчас старшие в команде.

— Родис исчезла после показа наших фильмов, — сказала Эвиза.— Тиви, Гэну и Тору уже пора улетать, а без её напутственного слова это будет неправильно.

— Не нравится мне все это.

— Почему это тебя так тревожит? Наверно уединяется с Чагасом. Владыка с владыкой, как она шутит.

— Хм-м-м, владыка... — Вир пренебрежительно хмыкнул.— Этот напыщенный индюк, думает, что похож на тигра. Но он может быть опасен несдерживаемыми эмоциями. А сдэф Родис, кажется, остался здесь выключенный.

— Сейчас увидим, — инженер бронезащиты щёлкнул пальцами, подзывая сдэф.

* * *

— Смотрите! Что это за небрежность! Важный прибор, а ваши герои постоянно называют его как-то уничижительно. Иван Антонович, давайте все 'сдэфки' заменим на СДФ. В знак уважения к инженерам его разработавшим.

— В трудовых коллективах всегда придумывают сокращения. Вспомните, 'полуторка', 'козлик', 'газон'... Так говорят во всех трудовых коллективах, это правда жизни. Реализм. — Попытался отстоять текст Ефремов.

— Правда жизни это одно, а литература — несколько другое. Жаль, что мне приходится вам, знаменитому писателю, это объяснять.

* * *

Коричнево-золотистый, в цвет скафандра, аппарат подбежал к ногам Гэна. Ещё секунда, и цилиндр на высокой ножке, выдвинувшейся из спины робота, загорелся розовым светом. Перед собравшимися в комнате сгустилось, приобретая объёмность, изображение рубки "Темного Пламени".

Знакомое лицо Нэи казалось усталым в зеленых, голубых и оранжевых бликах огоньков на дисплеях управления корабля. Она приветствовала Гэна воздушным поцелуем и, вдруг насторожившись, спросила:

— Почему не в условленное время? У вас что-то случилось?

Глянь, милая, на доску 'Р', — сказал Гэн.

Нея перевела взгляд на светло-кремовую панель, где ярко и ровно горели семь зеленых огней.

— Вижу! Всё, целую тебя, солнце! — крикнул Гэн и отключился.

— Родис цела, и сигналка на ней, сказал он Эвизе и Виру. — Но, может быть, ее держат в плену?

— Кто в плену? — прозвенел позади голос Чеди.

— Фай! — Вир повернулся к ней. — Я видел ее последний раз в Зале Мрака с Чойо Чагасом три дня назад. После этого от неё не было никаких вестей.

— Так идемте туда, — Чеди, не дожидаясь остальных, пошла впереди. — Сейчас мы всё выясним!

В конце галереи они спустились на черные ковры в круге колонн зала приёмов или Зала Мрака, как называли этот гипостиль звездолетчики.

В зале никого не было. Гэн Атал отошел к лестнице, подумал несколько секунд и направился к двум спаренным колоннам. За ними оказалась запертая дверь. Гэн Атал резко постучал.

— Личные апартаменты владыки Ян-Ях — рявкнул сверху усиленный электронный голос. — Проход только по личному соизволению Председателя Совета!

— Мы, люди Земли, ищем нашу владычицу! — заорал, подражая усилителю, Вир Норин.

— Личные апартаменты владыки Ян-Ях. Проход только по личному соизволению Председателя Совета! — повторил электронный охранник.

Земляне переглянулись. Вир Норин щелкнул пальцами, и через секунду послышался легкий топот девяти ног его красно-фиолетовой сдэфки.

— Что ты задумал, Вир? — с беспокойством спросила Эвиза. — Это всё-таки чужая территория. Как бы нам не подвести Фай!

— Хуже не будет. Пришла пора дать урок всяким там владыкам и верховным существам, которых здесь такое множество. Сейчас мы им покажем!

Эвиза отошла в сторону с заинтересованным видом, а Чеди и Гэн Атал восхищенно придвинулись к Виру. Чеди даже прижалась к чёрному плечу великана. По его команде СДФ выдвинул вперед круглую, зеркально блеснувшую коробочку на толстом кольчатом кабеле. Пронзительный визг прорезал безмолвие. Резак описал в воздухе прямоугольник по контуру двери, и огромная дверь рухнула внутрь темного прохода, откуда послышались испуганные и возмущённые выкрики.

Вир выключил ультразвук. Резак сменил раструб мегафона.

Вызываем Фай Родис! — от громкого рева робота сверху посыпались кусочки стекол, закачался и погас грушевидный светильник, подвешенный между колонн. — Фай Родис! ждём твоего ответа!

* * *

А вот этот фрагмент у вас очень хорошо получился! Обязательно оставьте его. Задорно, боевито, по нашему, по-большевистски!

* * *

Вдруг земляне почувствовали, что пол зала уходит из-под ног, а они сами скользят по наклонной куда-то вниз. От неожиданности Вир Норин не успел выключить СДФ. Девятиножка продолжала взывать к Фай Родис в беспросветной черноте подземелья, куда скатились все четверо.

Когда Вир угомонил аппарат, прожекторы скрестили лучи слепящего света на лицах спутников. Они едва могли рассмотреть круглую камеру со стенами из грубо склепанного железа. С пяти сторон зияли низкие проходы, и в каждом — группа охранников в лиловой униформе, направивших черные трубы на звездолетчиков.

Сдэфка успела выставить защитное поле. Поэтому звуки не могли достичь ушей экипажа. Земляне взволнованно озирались по сторонам, соображая, как выбраться из ловушки. Вид нарушителей привел охранников в ярость. С неслышными криками они начали палить из 'пугачей', но защитное поле возвращало заряды в них самих. Это ещё больше разозлило нападавших, и они бросились в рукопашную, но преодолеть поле не смогли и были отброшены к железным стенам. Из левого прохода появились люди с нашивками "глаз в треугольнике".

— Я думаю, как пробить потолок и подняться в Зал, — поделился с друзьями Вир Норин. — Но если перекрытия каменные, то уйдет слишком много энергии.

— Не лучше ли подождать развития событий? — посоветовала Эвиза. — Если Фай жива, она должна нас услышать.

— Пожалуй! Возможно, так будет лучше, — согласился астронавигатор.

Долго ждать не пришлось. Лиловые охранники скрылись в проходах, унося раненых, а в монотонное гудение защитного поля врезался сигнал связи:

— Выключи сдэф, Вир! — Потребовала Фай Родис.

Облегченно вздохнув, астронавигатор убрал "зонтик" и услышал в усилителях приказ Чойо Чагаса: "...недоразумение! Имеет место недоразумение! Бойцам! активные действия прекратить, занять места согласно уставу. "Глазам" проводить гостей в их покои!"

Через несколько минут подъемник доставил четырех героев к тому изгибу коридора, откуда начинались хоры Зала Мрака. У распахнутого окна четким силуэтом выделялась Фай Родис. Сквозняк чуть шевелил жёсткие кудри её чёрного парика. Первой к ней бросилась Чеди.

* * *

— Интересно, почему вы сделали землян лысыми? — спросил Зорин. — Вроде бы это никак не следует из теории коммунизма.

— Считайте, что это произвол автора. Мне показалось, что отсутствие волос удобнее и эстетичнее.

— Давайте уберём! Пусть будет как у нас, где надо гладко, где надо — шерсть.

* * *

Родис положила руки на плечи Чеди. Губы ее улыбались, но глаза были печальны, печальней, чем в первые дни пребывания на Тормансе.

— Ну, вы устроили тут переполох, милые! — воскликнула Родис без осуждения. — Не стоило, наверное, не узнав деталей, устраивать погром. Я всё-таки не пленница... по крайней мере, пока!

— Скрыться так надолго! — укорила Эвиза. — Это всё-таки не библиотека нашего универа. Ты поступила не по-товарищески.

— Каюсь, друзья мои! Действительно, моя вина... Я поступила неправильно. Но я столько увидела за эти дни, что жаль было отрываться даже на минуту. Думала, вот сейчас, вот ещё один ролик гляну и вам сообщу... Так незаметно три дня пролетело. К тому же на планете с нашим появлением стали твориться страшные вещи. Катастрофы, мятежи, аварии. Ад и Израиль! Но я о вас не забывала, нет. Вы уж, родные мои, простите старую больную женщину...

— Все равно, полезно немного проучить этих зазнаек, — зло буркнул Гэн Атал.— Теперь они на своей шкуре узнали, с кем связались.

-Гэнка, Тор! Может, вы на пару помнёте мне спинку? У вас так хорошо это получается. — Фай подхватила Гэна Атала под руку и повлекла в свою комнату. — Что-то я за эти три дня засиделась, спину ломит сил нет!

Девочки и мальчики! — обернулась она к остальной команде, — через час давайте соберёмся, у меня есть для вас важные сведения. Три дня не прошли даром.

Команда проводила троицу взглядом.

— Хорошо быть начальницей, — со вздохом сказала Чеди.

— Брось, Че, нашла чему завидовать, — Эвиза погладила девушку по плечу. — Никакие привилегии, не понизят уровень ответственности, который лежит на нашей Файке. А спинку тебе размять, может любой из нашей команды. Скафы, конечно, мешают, но... — она не договорила.

* * *

Через час все собрались в комнате Фай Родис. Хозяева дворца вынудили гостей соблюдать их представления о субординации, поэтому у владычицы жилая комната был раза в три больше, чем общая спальня остальной команды, поэтому сбор проходил там.

— Первое, что я должна вам сказать, родные мои, — посвежевшая после массажа в четыре руки, Фай даже светилась от переполнявшего воодушевления. Вы даже не представляете, какое сокровище хранят жители Ян-Ях. Тысячи часов видео о жизни Земли в период предшествовавший Последней Войне.

— Вот это да! Ого! Здорово! — закричали десантники, расположившиеся прямо на полу комнаты, поскольку комната не предполагалась для использования её в качестве аудитории. — Понятно, почему тебя так долго не было.

— История человечества полна ужасов, и я, наверное, постарела лет на двадцать. Таких кошмаров не осталось ни в одном информатории Земли.

— Надо выпросить у Чагаса копию всего, что у него есть. — Голос Чеди от волнения зазвенел на самой высокой нот. — Он не может нам отказать!

— Ещё как может! — кривая усмешка сарказма скользнула по лицу Фай. — Вы только представьте себе! Совет давным-давно закрыл доступ к этим знаниям всем, кроме членов Совета. Я боюсь, что этот прощелыга Чагас скорее уничтожит эти сокровища, чем позволит народу Ян-Ях узнать что-либо. А нам он не доверяет ни на грамм.

— Понятно... Значит надо предложить обмен. Мы копируем для него фильмы про жизнь на сегодняшней Земле, а он нам — всё, что у него есть. — Добродушный голос Вира Норина никак не вяжется с хитростью и торговлей.

— Тогда я прямо сейчас и объявлю Чагасу наше решение. Вдруг он клюнет на такое предложение. — Сказала Фай, поднимаясь с ложа. — А вы пока свяжитесь с Грифом и попросите его подготовить фильмы. Он знает, как найти нужные.

Этим же вечером состоялся сеанс фильмов о земле. Присутствовали члены Совета с их семьями, а также высшие сановники государства-планеты. Сам Чойо Чагас позволил присутствовать на демонстрации только двум своим женщинам: старшей из жён — Янтре Яхах, и самой привлекательной на его вкус — Эр-Во-Биа. Обе женщины метали друг в друга уничтожающие взгляды. Чагас же, похоже, развлекался, наблюдая эту вечную конкурентную схватку, в которой ум и опыт соревновался с молодостью и красотой. Эр Во помимо красоты обладала ещё и цепким умом, поэтому, никогда ни слова не говорила поперёк Ян-Ях, понимая, что у той есть масса способов избавиться от неё.

Для демонстрации задействовали проекционное оборудование сдэфок, связавшись с информационной системой 'Тёмного пламени'. Гриф пытался доказать, что лучше будет, как и планировалось, проводить сеансы на самом корабле, но Фай настояла на принятом ею решении.

— Милый Гриф, — терпеливо объясняла она командиру. — Когда мы планировали экспедицию, мы даже предположить не могли, что здесь окажется такой клубок пауков и скорпионов. При их паранойе и всеобщем недоверии, они ни за что не согласятся посетить корабль. Поэтому пусть смотрят во дворце. И им спокойней, и нам. Ты лучше позаботься о копировании наших материалов на такой носитель, что мог бы воспроизводить информацию в местных условиях.

Два сдэфа установили канал, по которому "Темное Пламя" передавал напрямую плотный поток данных, включавший как зрительные и звуковые сигналы, так и тактильные и обонятельные. Высокое качество передачи, задействовавшее все органы чувств, создавало эффект присутствия. Всё было настолько ярко и натурально, что возникало желание прикоснуться рукой к изображению.

Зрители, затаив дыхание, следили за проплывающими перед ними картинами жизни на далёкой Земле. Зет Уг в порыве любопытства даже попробовал поймать за хвост симпатичный гибрид котопса, но в руке его оказался только воздух.

После того, как прошёл первый шок от красочности и реалистичности, тормансиане обратили внимание на содержание фильмов. К величайшему их удивлению, ничего непонятного не было в жизни великого дома человечества.

Гигантские машины, автоматические заводы и лаборатории в подземных или подводных помещениях, где в неизменных физических условиях, работали механизмы, наполнявшие продуктами подземные склады. Со складов также под землёй разбегались линии снабжения. А снаружи под голубым небом оставалась восстановленная природа и площадки для жилых пространств. Эти пространства не были похожи ни на города Ян-Ях, ни на древние города Земли, поскольку не были увязаны с производственными мощностями, агрономией или транспортом. Между ними располагались точки научно-исследовательской и образовательной деятельности. Глобальная информационная сеть позволяла получать любую информацию в любой точке планеты по вживленному в кость черепа приёмнику.

За пределами жилых образований свободно раскинулись парки, переходящие в леса или степи, побережья морей, озёр и рек. Горные снега Гималаев, Альп и Кордильер специально сохранялись для спортивных целей. Там юноши и девушки оттачивали бесстрашие и волю к победе, соревнуясь с силами природы. Для этого же осталась и шапка льда в Антарктиде.

Здесь не было искателей счастья, и потому не было разочарованных, разуверившихся людей. Отсутствовали индивиды, отравленные завистью и злобой. На правильных лицах не отражалось ни смятения, ни беспокойства о судьбе близких, изолирующих человека от собратьев.

Яркие моменты жизни на Земле разбудили острую, небывалую тоску у маленькой кучки землян, отрезанных бездной космоса от родины и оказавшихся в противостоянии с враждебными силами целой планеты.

Тормансиане старались преодолеть очарование увиденного, понимая, что как бы реально не выглядели картины, какие бы притягательные ароматы не источали они, это всего лишь специально подобранные фрагменты. Гигантский охват, вселенский масштаб зрелища свидетельствовал о хорошо выполненной пропагандистской работе. Устоять перед гипнозом правдоподобия было практически не возможно, и кора сомнения начинала ломаться. Видения сказочной жизни появились здесь, во дворце грозных владык, обители страха и взаимной ненависти. Они вдруг почувствовали, насколько сильно отстали от убежавшей далеко вперёд цивилизации Земли. Сколько они упустили и продолжают упускать. Чойо Чагасу казалось, будто его подвели к широко распахнутым воротам в сад, откуда всё видно, но овладеть ничем нельзя.

В какой-то момент его душевные силы истощились, он усилием воли заставил себя оторваться от зрелища и быстрым взглядом окинул своих подданных.

Его старшая жена изо всех сил злобно стискивала челюсти, она чувствовала тоже, что и Чагас. Всё-таки годы жизни бок о бок сказались. Напротив, молодая Эр Во, как загипнотизированная, не могла оторваться от чарующих картин. Инженер Таэль, которого тоже допустили к просмотру, поднял голову и старался незаметно смахнуть слезы, скатившиеся в реденькую бородку.

* * *

— Вот это обязательно оставьте. Это то, что надо нашему читателю. Наше молодое поколение должно сравнить и на основании этого сравнения сделать правильный выбор!

— Конечно, я это оставлю. — Пожал плечами Ефремов. — Это прямая перекличка с 'Туманнстью Андромеды'.

* * *

'Этот-то, понятно, всего лишь слабый чаншадэ, но почему наш прожжённый интриган Ка Луф тоже трёт глазки платочком?' думал про себя Чагас. Такие же слезы восхищения он увидел у Зета Уга. Зато Ген Ши сидел прямо с выражением презрения на суровом мужественном лице. То, что и на него фильм оказал сильное действие, Чагас понял по слишком сильно выдвинутому вперёд подбородку. 'Маска старого служаки, ничего кроме маски', с презрением подумал Чагас. Внезапно гнев затмил ему разум. Он вскочил с места и громко крикнул.

— Довольно! Вообще довольно! Хватит нас гипнотизировать этой лживой сказкой! — закричал он. — Выключите немедленно эту дешёвую поделку! Охрана! Удалите срочно всех из помещения! Где эта чёртова охрана?!

Фай от неожиданности не сразу нажала кнопку выключения, и голограмма счастливой жизни ещё какое-то время мелькали среди суматохи заполнивших зал бойцов в лиловых балахонах. Они, конечно, не били никого. Всё-таки зрители — высшие сановники планеты, но плотным строем вытеснили присутствующих к дверям. Никто сопротивления не оказывал.

* * *

— Иван Антонович, с обилием китаизмов надо что-то делать. Ведь язык же сломаешь. Что это за 'чаншадэ'? Из контекста, явно, что-то важное, но что совершенно не понятно. И это чаншадэ у вас по всему тексту. Убирайте!

— Понимаете, Алексей Ильич, социальная система этой планеты устроена так, что олигархам удалось разделить общество на живущих долго, по-китайски — 'чаншадэ', и на живущих краткий срок, — 'данжадэ'. Так как общество Торманса построено на базе китайской культуры, логично использовать китайские названия.

— Читатель-то у нас не китайский! — воскликнул Зорин. — Напишите по-русски, но сокращённо 'дэ-жи' и 'ка-жи'. Всем будет понятно, а что чуток пострадает логика, так это никто не заметит.

* * *

Потрясённые смотрели десантники 'Тёмного пламени' на происходящее вокруг них. Никто из них не мог даже предположить такой бурной негативной реакции на картины жизни на планете победившего коммунизма.

Через четверть часа земляне снова собрались в просторной комнате Фай Родис. Обняв друг друга за плечи, они сидели, успокаивая взбаламученные ментальные поля друг друга. Наконец, Фай подняла голову и севшим голосом проговорила:

— Друзья мои! Братья и сёстры. Я опять виновата перед вами, да и перед всем человечеством. Я даже подумать не могла, что современный нам человек, может опуститься до отрицания очевидного.

— Фай, позволь мне тебя перебить, — бас Вира Норина перекрыл голос начальницы экспедиции. — Ты не должна корить себя. Здесь нет ни капли твоей вины. Никто из ныне живущих наших сограждан, не мог бы предугадать такое. Я, например, был уверен, что стоит властителям Торманса увидеть, как прекрасна наша Земля, как тут же, им захочется у себя сделать также. А оно вон как...

Остальные тоже поднялись и начали наперебой успокаивать Родис.

— Фай, милая, — голос Гэна Атала был на удивление холоден и спокоен. — Самая главная наша ошибка даже не в том, что мы не смогли предвидеть реакцию местных властителей. Нет! Ошибка наша в том, что мы слишком самонадеянно, решили, что за один полёт вернём заблудшие души на дорогу прогресса. Нас подвела наша, как же это называли раньше? — он щёлкнул пальцами, вспоминая. — Кажется 'гордыня'.

— Мне кажется, нам сейчас следует быть особенно осторожными, — проговорила самая старшая и профессионально осторожная Эвиза Танет. — Чагас может пойти на любую провокацию.

Словно в ответ на её слова, раздался стук. Вир поднялся и широко распахнул дверь. На его фоне пришедший 'лиловый' посыльный выглядел жалким и тщедушным. При виде оливкового гиганта, он сжался ещё сильнее и, преодолевая страх, заговорил.

— Великий Председатель Совета, Чойо Чагас, приказывает властительнице пришельцев без промедления явиться в его кабинет. — Отбарабанив приказ, посыльный поклонился и, пятясь, скрылся в коридоре.

* * *

— Вот ещё странность. Почему у вас присутствуют цветные персонажи? В коммунистическом обществе все должны принять один цвет кожи, при условии, что этот цвет белый, как у читателя.

— Нет, ну так нельзя! Законы биологии...

— Иван Антонович, бросьте вы ваши законы биологии, геологии и прочих — логий. — Зорина начинала раздражать непонятливость собеседника. — Это всё совершенно не важно. Важно, чтобы читатель легко ассоциировал себя с положительными персонажами.

— Сейчас в мире идёт активный процесс деколонизации. — Ефремов попытался отстоять своих героев. — Колониальные страны активно борются за освобождение от ига империалистов. Герои любого цвета кожи, любых расовых особенностей должны вызывать симпатии читателей. Так мне кажется.

— Ну, может быть и так... — поднял глаза в потолок Зорин. — Я бы на вашем месте не акцентировал внимание на цвете кожи.

— Я подумаю... — Ефремов решил, что здесь он одолел цензора.

* * *

— Кажется, началось, — сказала Фай. — Схожу, хоть мне и не нравится, когда мне приказывают, но дело важнее.

— Каков наглец! — Воскликнул Вир Норин. — Он приказывает? Фай, может всё-таки не стоит сейчас к нему идти? Пусть поучится вежливости. Сейчас мы здесь представляем не самих себя, а всю нашу цивилизацию. Этот недоумок пытается сейчас приказывать Земле в твоём лице. Да как он смеет! По-хорошему, его следовало бы проучить.

— Нет, Вир! Ни в коем случае мы не можем уподобляться местным. — Фай пристально посмотрела в глаза верному другу. — И не надо меня сопровождать. Достаточно того, что я возьму с собой мой сдэф.

* * *

Председатель встретил Родис на удивление радушно. Пригласил к столу, наполнил золотистого цвета жидкостью высокий хрустальный бокал.

— Это вино считается лучшим у нас на Ян-Ях, — говорил он вкрадчивым бархатным голосом, убирая кувшин куда-то под стол. — Коллекционеры готовы платить совершенно невероятные деньги.

Недоуменно взглянув на владыку, Фай предпочла снова усесться на ручке всё того же громоздкого кресла. Сдэф поджав все девять ног, улёгся рядом.

— Я воздержусь от алкоголя, — возразила Фай. — После устроенного вами цирка, мне не хотелось бы...

— Да, бросьте... — Рассмеялся Чагас. — Вы правильно выразились. Это был именно цирк. Рассчитано было на моих сограждан, занимающих высокие посты в государстве и выполняющих важные функции по управлению сложным механизмом управления.

Я вызвал вас сейчас, чтобы прояснить с глазу на глаз некоторые скользкие моменты.

Чагас обхватил ладонью квадратный подбородок и с минуту разглядывал гостью. Фай сидела, молчала и ждала продолжения. Взгляд её внимательно следил за лицом собеседника. Нога в глянцево-чёрной оболочке скафандра слегка покачивалась.

— Я привык к вашему лицу без щитка и забыл, что все остальное металлическое. — Чагас кивнул вниз. — Иногда мне кажется, что вы все — электронные автоматы с головами людей

— А может быть, так и есть? — подыграла ему Родис, изобразив на лице кокетливую улыбку.

Чойо Чагасу невольно потряс головой, прогоняя наваждение, возникшее от эротической притягательности земной женщины. Он отвернулся, открыл черный шкаф и достал нечто похожее на древнюю курительную трубку. Устроившись в кресле напротив Родис, он закурил. Сквозь дымок какого-то растительного релаксанта с резким сладковатым запахом, владыка планеты смотрел на Фай Родис. Его узкие глаза расфокусировались и подернулись пеленой забытья. Он молчал так долго, что Родис заговорила первая:

* * *

— Всё-таки вы настоящий мастер! Очень хороший, очень правильный момент. Заметьте это место и ни в коем случае не удаляйте. Это очень важно! — Воскликнул Алексей Ильич, дочитав до этого места.

* * *

— Эй! Великий Председатель! Проснитесь!

Чагас несколько раз моргнул и сосредоточил взгляд на собеседнице.

— Извините, милая Фай Родис. Я немного отвлёкся.

— Хочу вас спросить, что означал ваш возглас "вообще довольно"? Почему вы распорядились прервать демонстрацию? Что вас так напугало?

— Почему вы решили, милая Фай Родис, что меня что-то напугало? — Председатель презрительно фыркнул. — Да, ваши картинки технически великолепны. Мы никогда не видели таких фильмов! Хотя наш кинематограф находится на высоком уровне. Ваша техника передачи информации на самом деле впечатляет. Вот поэтому...

— Разве дело в технике? Я имею в виду нашу планету.

— Не перебивайте! — Чагас усмехнулся. — Подумайте сами. Какой смысл обсуждать сказку? Я вижу прекрасно сделанные изображения, в чудесных красках, с полным эффектом реальности. Я понимаю мастерство тех, кто изготовил такое. Но я не понимаю, где реальность, а где её имитация. Чем более похожа имитация на реальность, тем легче обманывается человеческий разум, принимая сказку за истину. Безопаснее всего будет считать, что имитация, а проще говоря, вымысел вообще всё, что вы нам показываете. А я не судья сказкам.

Фай Родис какое-то время молчала, погрузившись в раздумья. Затем встала, внимательно посмотрела на Чойо Чагаса. — Уважаемый владыка Чагас, с вашей точки зрения, возможно, вы правы. Возможно, если бы я была на вашем месте, я бы тоже была осторожна. Вы человек выдающегося ума, почему вы не доверяете своим глазам, имея возможность общаться со мной, с моими товарищами напрямую. Чего вы боитесь?

Чойо Чагас медленно поднялся. Фай Родис не дрогнула, когда он остановился перед нею, навалившись на стол сжатыми кулаками.

— Мы могли бы уничтожить вас, — оскалился он в недоброй улыбке, — а вместо этого я вынужден оправдываться! Как вы не понимаете, что само ваше появление на планете влечёт за собой океан бедствий и катастроф? Вы уже забыли про страшную аварию на химкомбинате? Про ежедневные битвы 'лиловых' с возмущёнными гражданами, требующими вашего изгнания? Все погибшие люди, все покалеченные, заболевшие, брошенные в застенки на вашей совести. Не останься вы на Ян-Ях, ничего этого не было бы.

— Я думаю, что лично вас эти жертвы не заботят нисколько. Единственное, чего вы опасаетесь, так это неминуемого возмездия. — Резко воскликнула Родис. — Боитесь, что мы сокрушим ваши города, дворцы, заводы? Я знаю, что вы и ваши подручные спокойно примете гибель миллионов жителей Ян-Ях, лишь бы вы остались на вершине власти! Не так ли?!

— Да, тут вы правы! — криво усмехнулся Чойо Чагас. — А кого тут жалеть? Дрянь? Ничтожных людишек с мелкими чувствами? Вредных фантазеров чаншадэ?

— Так ведь они люди! — воскликнула Родис.

— И что с того? Да и не люди это, так, людишки. Вот мы с вами, действительно можем называть себя людьми.

— Но самое прекрасное в жизни, это помогать людям, становиться людьми. Особенно когда имеешь для этого власть и силу. Такие возможности... Может ли быть радость выше этой? Неужели вы даже не помышляли об этом, несчастный вы человек?

— Нет, это вы несчастные! — закричал владыка. — Истинна старая поговорка, что для женщины существует только настоящее и будущее, прошлого — нет. Какой вы историк, если не понимаете, что море "людишек" разлилось по планете, выпив, сожрав, истоптав все ее уголки!

Внезапно Фай успокоилась. До неё дошла простая мысль, что этому человеку бесполезно что-либо объяснять. Он кровно заинтересован в сохранении сложившихся порядков и не намерен их менять ни при каких обстоятельствах.

— Мне нравится ваша откровенность, — сказала она Чагасу. — — Сколько раз ваши люди пытались подтолкнуть нас к агрессии, сколько раз открывали огонь по нам? Смогли они уловить хоть каплю вражды?

— Да, пожалуй, я соглашусь, что вашей выдержке можно позавидовать, — подтвердил владыка, пожав плечами. — Но это свидетельствует о вашей уверенности в превосходстве.

— Позвольте, ещё раз напомнить вам, Председатель, про те картины, что вы демонстрировали мне из вашего собрания ужасов. Вспомните, что в истории Земли это погубило сотни государств и миллионы... — Фай Родис оборвала речь, с удивлением глядя на исказившиеся черты владыки Торманса.

— Хватит! Не хочу больше слышать об этой вашей Земле! Ненавижу! Ненавижу проклятую планету безграничного страдания моих предков!

— Ваших предков? — воскликнула Фай Родис, и у нее перехватило горло — ее догадка подтвердилась.

— Да, моих, как и ваших! Это тайна, охраняемая много столетий, и разглашение ее карается смертью!

— Но почему? Ведь знание о совершённых ошибках позволит избежать новых?

— Не смешите меня! Никогда ни в истории Земли, ни в истории Ян-Ях человек не извлекал уроков из ошибок прошлого. Каждое новое поколение совершало те же промахи, но на более высоком техническом уровне, что только увеличивало тяжесть последствий. С каждым витком число жертв и разрушений росло. Неужели вы этого не поняли? Историк! Вот уж поистине — у бабы волос долог, да ум короток!

* * *

— Этот абзац тоже следует сохранить! Это очень правильно! Очень — Зорин щёлкнул пальцами, в восхищении. — Как приятно общаться с настоящим мастером слова.

* * *

Родис решила, что настало время разрядить обстановку. Она медленным изящным движением руки стянула кудрявый парик и предоставила Чагасу возможность полюбоваться красивой формой черепа.

— Так у вас ещё и волосы отсутствуют? — глаза Председателя едва не выскочили из орбит. — Это следствие аллопеции? Результат космических путешествий?

— Нет, просто был чуть-чуть подправлен ген, отвечающий за оволошение. Сейчас на теле землян волосы не растут нигде кроме ресниц и бровей. Из ваших слов, мы цивилизация гениев. — Фай весело рассмеялась.

* * *

— Ну, как так? Лысая женщина! Меня передёргивает от отвращения. Убирайте! Ни лысых, ни голых в советской фантастике быть не должно!

* * *

— Вы лжёте даже в мелочах, — Чойо Чагас с минуту стоял в раздумье, курил, сосредоточенно глядя на хрустальный шар, а гостья с Земли сидела, играя париком, в тишине рабочего кабинета правителя.

— Когда сомнения одолевают меня, я прихожу в хранилище фильмов о Земле, то самое, где вы провели три дня, чтобы насытиться ненавистью и почерпнуть силу.

— Ненавистью к чему, к кому?

— К Земле и ее человечеству! — воскликнул Чагас с убежденностью. — Неужели, после того, что вы сами видели, вам требуется объяснять причину запрета демонстрации ваших сказок? Увидев подлинную историю вашего рая, — с едкой горечью сказал владыка, — кто не усомнится в реальности вашей сказки? Как могло случиться, чтобы ограбленная, истерзанная планета превратилась в дивный сад, а озлобленные, не верящие ни во что люди сделались нежными друзьями? Какие орудия, какие путы железного страха держат народы Земли в этой дисциплине? Впрочем, вы не скажете, а если и скажете, то солжёте. У вас другая цель, и она не совпадает с моей ни в чём.

В глубоком раздумье Фай оставила кабинет Председателя. Сомнения в правильности избранного пути опять одолевали её. Дойдя до той части дворца, которая была выделена землянам, она собрала спутников.

— Друзья мои! — обратилась Фай, собрав спутников. — Я на правах начальницы экспедиции приняла решение. Мы не будем больше убеждать местных владык, в чём бы то ни было. После сегодняшней демонстрации, а особенно после беседы с Председателем, мне стало абсолютно ясно, что такой путь никуда не ведёт.

— Неужели, мы откажемся от главной цели экспедиции? — удивлённо воскликнул Вир Норин. — Как мы тогда сможем вернуться на Землю?

— Мы не откажемся. Нет! Но мы пойдём другим путём. Я обязательно расскажу вам, но после. Сейчас я хотела бы только в душ, и спать. Устала, как сдэфка...

14 ШЕСТЬ УРОВНЕЙ НЕУДАЧ

29 октября 1960 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов.

— Дело у нас, Иван Антонович, движется как по маслу. — Завсектора художественной литературы радостно потирал ладошки. — Думаю, такими темпами мы с вами быстро справимся.

— Согласен, — поддержал его Ефремов. — Давайте не будем тянуть кота поперёк живота, а продолжим. Что вы там на этот раз накопали?

— Представьте себе, я даже увлёкся, — усмехнулся Зорин. — Никогда фантастику не любил, а тут прямо забрало, не оторваться. Но без поправок не обошлось. Где ваша самоцензура, Иван Антонович?

— Давайте, Алексей Ильич к делу, — поморщился Ефремов. — У меня в работе новый роман. Хочется к столу, слова просятся на лист. Творческий зуд, понимаете, да?

— К делу, так к делу...

Торманс. Дворец Совета Четырёх. Команда звездолёта 'Тёмное пламя'

На следующее утро команда собралась в комнате Фай для отчёта. Из-за затянувшегося процесса адаптации, земляне были вынуждены носить скафандры, поэтому посещать город пока не могли. Работа их пока ограничивалась архивами и хранилищами Дворца.

— Это какой-то ужас! — Чеди эмоционально всплеснула руками. При этом золотистые хвостики её паричка рассыпались в воздухе, как маленькие искорки. — Информация у них хранится бессистемно и без ухода. Старинные храмы, которые здесь используются, как запасники, набиты штабелями книг и документов. Всё в ужасающем состоянии. Плесень, грибок, черви. Чтобы разобрать одно такое хранилище, нужны сотни знающих специалистов и годы труда. Число храмов-хранилищ по всей планете огромно — более трехсот тысяч.

— С произведениями искусства такая же беда, — сказал Гэн. — Даже ещё хуже. Если документы ещё могут как-то использовать, то с музыкой, живописью и прочими изящными искусствами всё упирается во вкусовщину. То, что нравится Совету Четырех и их ближайшим приспешникам демонстрируется, все остальное гниёт в запертых, никем не посещаемых зданиях. В запасниках Садов тоже есть такое. Я пару дней назад наткнулся на дверь с надписью 'Чертог Шедевров'. Обрадовался, заглянул туда. Груды слежавшихся холстов и пирамиды статуй, покрытых толстым слоем пыли. Все эти сокровища никому не нужны. Мне кажется, что скоро местные власти додумаются о вреде для общества всех художников и писателей.

— Находясь здесь, мы ничего не увидим, — сказала Эвиза. — А если учесть, что после волны протестов против нашего присутствия, нас вряд ли выпустят на полевые исследования за стены этих Садов. Если честно, то мне они уже осточертели.

— Что толку изучать только то, что нам показывают? — пробасил Вир Норин. В результате мы доставим на Землю искаженную картину жизни Торманса. Польза от нашей экспедиции будет даже меньше, чем мы рассчитывали получить после запрета на передачу знаний!

— Что ты предлагаешь, Вир? — Фай с интересом склонила голову к плечу, ожидая ответа от обычно немногословного гиганта.

— Нам следует нырнуть в гущу жизни, — рубанул Вир. — Только так мы сможем почувствовать настроение жителей планеты. Сейчас я не уверен даже в том, что телевидение показывает нам не инсценировки, а реальные протесты.

— Думаю, тебе Вир с твоим ростом, будет просто замаскироваться в толпе мелких жителей Чжиху, — усмехнулась Фай.

— Я буду изображать великого спортсмена, или как тут они говорят 'юндона '. Я видел таких спортсменов в здешних теле-программах.

— Я тоже считаю, что надо выходить за стену Садов. — Поддержала астронавигатора Эвиза. — На днях мы снимем скафандры, и металл не будет смущать окружающих.

— Снять скафандры? — воскликнул Гэн Атал. — Эви, как ты себе представляешь наши прогулки по городу? Особенно после того, что произошло. Ты же видела эти толпы с озверевшими лицами. Нас там разорвут на куски, едва только заподозрят, что мы с Земли.

— И все же придется как-то обходиться без скафов, — спокойно сказала Родис. — Нам придётся принять вид и манеру поведения местных жителей. Предлагаю всем провести оставшиеся до конца адаптации дни, вживаясь в роль местных жителей. Я попробую убедить Чагаса выделить нам индивидуальных помощников, чтобы наши манеры не бросались в глаза так сильно.

Нелепо рассчитывать, что мы сможем раскопать что-то ценное среди залежей информации. Мне кажется, что личные беседы с разными людьми из разных слоёв общества дадут нам больше. Особенно интересно побеседовать с профессионалами, с исследователями, ведь здесь профессия у человека одна и на всю жизнь.

— Нет! Я категорически против! — Эвиза даже привстала. — Не надо его просить ни о чём. Он же из желания нам навредить сделает какую-нибудь пакость.

Она поверналась к Фай и обняла её за плечи.

— Вот, тот паренёк со смешной бородой, что иногда тебя сопровождает... Он так преданно смотрит на тебя. Как его зовут?

— Ты про Таэля? — улыбнулась Фай Родис. — Да, милый молодой человек. Но он приставлен ко мне для того, чтобы сообщать нашим хозяевам обо всём, что с нами происходит. И я тебя не поняла, почему он тебя заинтересовал.

— Вот его я бы могла использовать в качестве учителя местных обычаев. Впрочем, ты у нас глава. Тебе решать. — Эвиза снова села на место. — Мне всё равно больницы предстоит исследовать. Там этнографические тонкости не понадобятся.

— Хорошо! Возможно, ты права, — Фай продолжила, положив ладонь на плечо подруги. — Мне тоже не нравится манера Чагаса. И действительно, Таэль может послужить лучшим тренером, чем кто-то из лиловых бойцов, приставленных Советом.

— Фай, у нас с Тором другое мнение, — подняла руку, привлекая внимание, Тивиса.

— Давай, Тиви, расскажи, — Фай Родис повернулась к девушке.

— Нам кажется, что ни копание в хранилищах, ни разговоры с жителями, оболваненными змееносцами, не смогут дать нам ничего полезного. Ты же сама всегда говорила, что история самая главная из наук.

— Я пока не поняла, к чему ты клонишь, Тиви. Да, я уверена, что история является важнейшей отраслью человеческих знаний о мире. Как это связано с нашей ситуацией?

— Нам надо сосредоточиться на сборе исторических материалов, оставшихся в заброшенных городах. Нас всего семеро, а руин на планете множество, но даже если разбиться на три группы, можно за отпущенное нам время собрать достаточный для анализа материал. Ведь по отдельному позвонку палеонтологи на Земле восстанавливали целые скелеты, и даже мышечные оболочки вымерших миллионы лет назад организмов.

— Интересная мысль, — Фай Родис на мгновение задумалась. Вроде всё логично... Но всё-таки мне она не очень по душе. Исследовать планету, сосредоточившись только на прошлом? Мне кажется это слишком расточительно.

— Давайте сделаем так, — порывисто встала с места Эвиза. — Пусть Тиви, Тор и Гэн займутся исследованием древних городов, Вир и Чеди исследуют Чжиху Чжонси и его жителей, а я сосредоточюсь на местной медицине. Институты, клиники, госпитали, морги. Все эти средоточия несчастий и будут моим фокусом приложения сил.

— А меня ты почему не упомянула? — удивилась Родис.

— Фай, ты же в заложниках! Будешь сидеть в Садах, ублажать Чагаса и всю его банду. Будешь держать связь с 'Пламом' и передавать нам, новости с борта. Может тебе и правда, попробовать соблазнить его? Ты же из истории должна помнить, что постельные фаворитки иногда достигали гораздо большего, чем официальные дипломаты.

— Ты права, дорогая, — вздохнула Фай. — Меня отсюда точно не выпустят, а силой прорываться, наверное, не стоит. Тогда точно никакие исследования станут невозможны. Мысль о сексе мне в голову не приходила, но звучит забавно. Я подумаю, может быть и в самом деле... Хотя там такое может начаться, что ужас-ужас-ужас. У него же семь жён! С одной из них я даже познакомилась. Настоящая мегера, хоть и красива. Пожалуй, сама я такую инициативу проявлять не буду.

Торманс. Зеркальное море. Тивиса Хенако, Гэн Атал и Тор Лик.

Судно на двух сигарообразных поплавках скользило по морской глади. Длинный залив Экваториального океана недаром носил название Зеркального моря. Море почти не знало бурь. Отсутствие впадающих в него крупных рек сохраняло воды первозданно чистыми, темными лишь в глубине и ослепительно сверкающими в красных лучах светила.

За штурвалом стояли двое рулевых в лиловой униформе, изредка обмениваясь односложными восклицаниями. Солидный упитанный мужчина в фиолетовом берете шкипера склонился над электронной лоцией. Шкипера звали Цун Ту-Ляо. Ему не нравилось сегодняшнее задание. От шансяо 'глаз владык' он получил устное указание высадить пришельцев точно на пристани, где их будут ждать замаскированные под 'оскорбителей двух благ' бойцы корпуса.

* * *

— Вот всё хорошо, но опять вы, дорогой Иван Антонович, злоупотребляете китайскими словами. Возьмите русский аналог. Например, пусть будет так: 'От полковника 'глаз владык' он получил...' и так далее

— Хорошо, я учту и поправлю, но мне кажется, китайские слова придают всему повествованию больше жизни. Делают фантастику реалистичной.

— Чепуха! Они только мешают читать. Сбивают с понимания. Засоряют мозг. Уж поверьте старой акуле пера.

* * *

Катер держал курс на кручу бочкообразной горы. Её темно-серая каменная масса разбитая жилами красной породы, словно стеной заслоняла берег. По карте до берега оставалось ещё около десяти ли, а значит, переход подходил к концу.

С крыши рубки уже хорошо видна облицованная каменными плитами набережная. За ней поднимаются по склону здания старого города. Брошенный город Чендин-Тот стоял близко от заповедной рощи, последней на планете Ян-Ях. Здесь когда-то находилась область "приверженцев природы" — людей, не принявших всеобщей урбанизации и переселившихся в зоны с нездоровым климатом. Увеличение населения планеты привело к тому, что пришлось застроить и заповедник. "Приверженцы природы" исчезли. Кто-то вернулся в общую массу граждан, кто-то ушёл в пустыню к 'оскорбителям благ'. Уцелел лишь небольшой участок первобытного леса. Наблюдатели от корпуса 'лиловых' рассказывали, что видели вечерами огоньки костров, среди его зарослей. Но, скорее всего, это обычные солдатские байки. Катастрофа, погубившая Чендин-Тот, разразилась до того, как вырубили последнюю рощу.

Берег приближался. Земляне хотели подняться на верхнюю палубу, но команда энергично воспротивилась. Шкипер в трёх выразительных словах описал, как лимаи расправляются с несчастными, попавшими им в щупальца. Ужасные чудовища с десятком сильных отростков легко разрывают на части взрослого мужчину. Они хватают с открытой палубы подвернувшуюся добычу и утаскивают в бездну. Количество их неисчислимо.

— Удивительная аналогия с земными морями, — сказала Тивиса. — Когда истребили кашалотов, размножились гигантские кальмары, которых потом тоже истребили. Лимаи, наверное, тормансианская версия головоногих моллюсков.

— Скажите, товарищи, — обратилась она к сопровождающим. — А почему эти лимаи не были пущены на переработку для получения пищи?

Высокий худощавый матрос, стоявший ближе к Тиви, услышав её вопрос, разразился потоком неразборчивой речи. Понять его эмоциональный поток было невозможно. Тивиса повернулась ко второму матросу.

— Он молодой, не понимает, что вы не знаете ничего про лимаев, — хмыкнул тот. — Использовать в пищу лимаев нельзя, у них мясо ядовито. Но охота на них ведётся. У них есть пузырь с чернилами, из которых изготавливается лиловый краситель. Ещё говорят, что среди 'оскорбителей' есть умельцы, которые могут делать мясо лимаев съедобным. Уж, не знаю, правда ли это, но говорят...

— Как жаль, что такое прекрасное море населено этакой мерзостью! Я бы искупалась здесь, если бы не эти ваши лимаи, — взгрустнула Тивиса.

— Гриф говорил, что Вань целый час плавал и ничего... — вспомнил Тор. — Может быть, и мы попробуем? Не сейчас, но когда-нибудь в более удобное время.

— Милый афи, — Тивиса взъерошила волосы Тора, — Идея макнуться в море, в принципе, мне нравится. Надоели эти скафы!

— А если поплавать прямо в скафандрах? Их металл точно не по зубам местным кальмарам. — Тор даже замеялся от такой мысли. — Устроим заплыв на скорость. Гэнка, спорим, я тебя сделаю в плаваньи!

— Зря ты так легкомысленно к этим недокракенам, — Гэн Атал серьёзен. — Утащить в глубину эти монстры могут не разрывая металл скафов.

— Наверное, ты прав. — Раздосадованно произнёс Тор, ударив кулаком по переборке.

Земляне продолжили разглядывать морскую гладь за толстым стеклом кабины катера. Покой нарушало лишь тарахтение чадящего двигателя. Все трое внимательно приглядывались к теням, скользившим в глубине, надеясь увидеть загадочных лимаев.

— Неужели целая планета так загажена человеком? — спросил Гэн. — Даже не верится, что мы, я имею в виду наш вид, можем устроить такое...

— У нас на Земле тоже такое случалось, — Тивиса пожала плечами. — Не в таких масштабах, но было и сведение плодородных почв стадами коз, и загрязнение водоёмов промстоками и даже взрывы на атомных станциях. Сейчас мы на планете, которую съели расплодившиеся в тепличных условиях хомо сапиенсы.

— Слово 'разумный' в данном контексте совершенно не уместно, — хмыкнул Тор. — Интересно, а сами тормансиане понимают, что произошло и кто в этом виноват?

— Мне думается, что понимают. Но генная инженерия у них архаична и сводится главным образом к селекции. Медицинские отрасли развиты лучше, но до нашего уровня им далеко. Ещё эта их вездесущая секретность... Помнишь, Тор, как мы пытались получить простой перечень симптоматики? Что нам ответил этот придурок Чагас?

— Ага, он там чуть не обделался от страха, стоило мне только спросить. Наверное, эти толпы в городах тоже вопят от страха. Боятся, что если будут недостаточно громко нас проклинать, то их того... — Тор провёл пальцем по горлу.

* * *

— Про секретность надо убрать! — Зорин со значением посмотрел на Ефремова. Не на наши ли порядки вы тут намекаете?

— Нет, ни в коем случае. — Ефремов проглотил просившуюся на язык колкость. — Это же один из основных механизмов работы с информацией.

— Ну, смотрите, Иван Антонович, если тираж изымут без объяснений, то на меня не обижайтесь.

* * *

Неожиданно вода прямо по курсу подернулась рябью. Сначала землянам показалось, что на поверхность всплыла куча водорослей. Из сине-серой кольчатой массы поднялась целая чаща извивающихся щупалец с розовыми присосками и загнутыми крючьями когтей. Щупальца поднялись выше лееров, поворачиваясь во все стороны, угрожая острыми когтями.

Внезапно одно из щупалец зависло над палубой. Несмотря на высокую скорость посудины, лимай спокойно шёл параллельным курсом. Никто не успел среагировать, как одно из щупалец пробило лобовое стекло, обвилось вокруг туловища рулевого и резким рывком выдернуло беднягу наружу. Лишь лиловый кафтан мелькнул в воздухе подобно флагу.

Быстрее всех оказался Гэн Атал. В одно мгновение его сдэф оказался на палубе. Раздался резкий щелчок, воздух рассёк звук удар бича. К счастью для незадачливого матроса, лимаи быстро атаковали, но подтянуть добычу у них получалось чуть медленнее.

Трос с петлёй на конце в секунду достиг всё ещё раскачивавшееся над водой щупальце, перехлестнул и рассёк мягкую плоть моллюска. Матрос чудом успел ухватиться за покрытую слизью петлю, и, не переставая орать, начал, суматошно работая ногами, наматывать на локоть трос.

— Щщать! — Выругался Гэн и хлопнул сдэф, включая лебёдку на обратный ход. — Брусово! Если этих тварей там до бруса, то ни бруса не успеем...

* * *

— Это ещё что за 'щщать'? — в недоумении прочитал два раза Зорин. — Это по-каковски будет?А брус? По контексту это же что-то матерное?

— Это по землянски. — Усмехнулся Ефремов. — Аналог наших нецензурных слов. Я считаю, что через тысячу лет нынешний копро-генитальный смысл исчезнет, а потребность выражать досаду, гнев, боль останется.

— Убирайте! Не надо засорять текст даже подобием мата. И речи быть не может! В советской литературе не может быть никакой непечатной лексики. Потому она и называется — 'нецензурная'!

* * *

— Гэнка! Давай, тащи его! — закричала Тиви. — Смотри, эти твари ещё! Прямо к нему несётся...

С катера хорошо заметны торпедообразные тела под водой. Видно, как к несчастному устремились несколько чудищ. Пара настигала его сзади, вторая пара шла наперерез, словно договорившись взять его в клещи. Трос, лихорадочно подергиваясь, исчезал в утробе сдэфа. Вдруг Тор Лик подскочил к натянутому как струна тросу и упал на него всем телом. Раздался резкий свист металла по металлу, движение троса замедлилось, и матросик на том конце начал погружаться в глубину.

Лимаи, гнавшиеся за ним, не успели свернуть и врезались друг в друга. Море вскипело пенными бурунами на месте, где сплелись в драке четыре лимая. Тем временем Гэн откатился в сторону, лебёдка заработала с прежней скоростью, и через пару секунд жертва моллюска плюхнулась на палубу.

— Быстрее! Быстрее! — кричал капитан. — Лимаи не дремлют. Вон ещё один готовится. Я эту сволочь хорошо вижу. Сейчас щупальце выпустит.

Тор Лик включил защитное поле, накрывающее весь катер. Сразу три щупальца ударились о невидимую преграду и отскочили обратно. Все быстро покинули палубу, спустившись в рубку. Раненым занялась Тивиса с помощью своего сдэфа.

Судно сделало крутой поворот. Левый поплавок поднялся над водой. Команда и пассажиры повалились друг на друга, издавая проклятья. Двигатели взревели, и за кормовым валом исчезли переплетённые в омерзительный клубок щупальца.

— Представляете, друзья, нас бы тоже запросто в море выкинуло. — Заметил Тор Лик, сильной рукой удерживая Тиви от удара о край стола на очередном вираже.

Между тем, шкипер и рулевой негромко спорили. Наконец старший махнул рукой куда-то в сторону от выложенного камнем берега.

— Лимаи подошли очень близко к берегу, — повернулся он, обращаясь к землянам. — Никогда такого не было, а сегодня... вы сами видели. У пристани глубоко, они запросто могут подобраться, поэтому мы высадим вас чуть в стороне. Я знаю одну отмель. Там и сойдёте. Придётся вам до города пешочком... Около десяти ли ... думаю, вы за час доберётесь.

Он приблизился к Тору, которого считал главным в группе, и прошептал:

— В город вам идти нельзя. Вас там ждут.

Потом резко отпрянул и скрылся в машинном отделении.

— Мы не боимся расстояния, — улыбнулась Тивиса. — К тому же у нас всё равно цель — исследование планеты, вот и будем исследовать. Хотя древние города тоже важно.

Тут всех качнуло назад. Башмак форштевня правого корпуса заскрипел по прибрежной гальке. Вот и обещанная отмель.

Берег скрыт шапкой густого белого марева. Гладкая зеркальная поверхность отражала только клочья тумана. Удивительно ровное зеленое дно оказалось уплотненным илом, покрывавшим каменистое основание. Под ножками сдэфок расплывались клубы взбаламученного осадка. Во влажном, неподвижном воздухе чувствовался привкус двуокиси азота.

— Какое тут купанье, Тиви? — ткнул в воду Гэн. — Хорошо, нас ребята до самого берега докинули.

Земляне без труда перебрались на берег по широкой доске, скинутой в виде сходней с катамарана.

— Когда мы должны вернуться за вами? — спросил рулевой.

— Это ни к чему. — Сказал Тор, и оба морехода вздохнули с облегчением. — Мы пойдем вглубь материка, перевалим через хребет, выйдем на Кин-Нан-Тэ, а туда Совет обещал прислать самолёт, — он заглянул в карту.

Нам надо попасть в Кин-Нан-Тэ, — повторила Тивиса. — Слышали про этот город?

— О! Кин-Нан-Тэ! — воскликнул рулевой, хотел добавить ещё что-то, но его товарищ подтолкнул его, и тот захлопнул рот на полуслове.

Мореходы раскачали и столкнули катер с отмели. Через минуту он уже скрылся в тумане.

Три разноцветные фигуры: темно-гранатовая, малахитово-зеленая и коричнево-золотая — двинулись вдоль берега к городу. В ста метрах от моря туман был уже не так плотен, вдалеке проглядывали силуэты городских построек. Верные сдэфы несли их на 'спинах', перебирая девятью ножками. Надёжно поскрипывали амортизаторы, компенсируя неровности дороги.

Покинутый город Чендин-Тот встретил их удручающим однообразием. Что это? Жилые ли дома, школы или центры досуга, понять назначение построек не возможно, так как никаких примет за сотни лет, прошедших со времени гибели, не осталось. Часть стен пришла в полную негодность и под действием времени обрушилась, часть держалась на изъеденных коррозией прутьях арматуры. Горы битого камня, ржавые стальные конструкции, обломки бетонных плит, заросшие коричневой растительностью, всё производило удручающее впечатление. Чёрные глазницы окон зияли неровными рядами, навевая тоску и уныние. Усугубляли картину клочья тумана, окутывавшие постройки.

— Тор! У меня предложение, — Тивиса, протянув руку, мягко коснулась локтя приятеля. — Давай в Чендин-Тот не пойдём. Нам же главное — Кин-Нан-Тэ исследовать, а судя по здешней архитектуре, там всё, то же самое.

— Лучше, наверное, и в самом деле не соваться, — согласился Тор. — Мне тоже кажется, что город неинтересен. У нас договорённость с властями, и утверждённая программа исследования, но кто проверит? Мы обязаны представить материалы по заявленным пунктам маршрута. Предлагаю заснять то, что сейчас перед нами, — он ткнул пальцем в соседние серые коробки. — Этим и ограничиться.

— Правильно, лучше быстрее дойти до Кин-Нан-Тэ. — поддержал друзей Гэн. — Тиви, у нас ещё заповедник в планах. Я думаю, там нас ждёт девственная природа планеты. Тут мы запросто можем на неприятности напороться. Наш шкипер мне шепнул, что кто-то нас тут ждёт. Кто не сказал, но ясно, что не друзья...

— Кто нас может ждать? У нас разрешение самого Чойо Чагаса, великого и ужасного, — саркастически усмехнулась Тивиса. — Да и что они нам сделают? С нашими-то сдэфками. Но, согласна, нам не за чем вступать в контакт. Решено! В город не пойдём. Пусть эти неизвестные ждуны, ждут хоть до посинения.

Торманс. Мёртвый город Чен-Дин-Тот. Отряд 'лиловых'

Следопыты тысячи 'Гунгун ', высланные на поиски потерявшихся пришельцев легко обнаружили место высадки на песчаном пляже в десяти ли к югу от города. Чёткие следы бегающих машин вели до самой дороги к Чен-Дин-Тоту, а в городе следы исчезли. Покрытая слоем пыли, широкая и хорошо сохранившаяся дорога, казалось бы, должна держать их, но никаких следов не наблюдалось. Причудливые изгибы пыльных намётов от постоянного морского бриза — вот и всё что нашли славные бойцы 'Гунгун'. Обшарив каждый кустик на расстоянии в десяток ли по сторонам от дороги, они вынуждены вернуться в город.

'Лиловые' двух других тысяч целый вечер всячески издевались над незадачливыми товарищами. Командир 'Гунгун', чтобы не потерять лицо, что на следующее утро, решил отправиться на поиски лично. С горючим, как всегда, было сложно, поэтому ограничились двумя броневиками.

На окраине мёртвого Чен-Дин-Тота разведчики поймали чумазого подростка. Сначала грязный и худосочный паренёк отказывался что-либо говорить, но после пары затрещин рассказал, что видел накануне трёх человек на странных многоногих машинах. Получив ещё порцию тумаков, парень согласился показать и дорогу к месту, где именно он их видел.

Назад разведчики 'Гунгун' не вернулись. Солдаты болтали, что их съели 'оскорбители'. Все бойцы поголовно верили слухам об их людоедских обычаях. В этот вечер в лагере не звучали бодрые солдатские песни и громкий хохот. Командиры оставшихся тысяч решили больше не распылять силы, а двигаться всем вместе, выставив передовое и фланговое охранение, как требует устав.

Ещё через день, не обнаружив ни каких признаков следов, было решено действовать по обстоятельствам. Запаса продовольствия у них на целых две недели, а там можно будет сказать высшим, что задание выполнено, пришельцы уничтожены и всё такое. Всё равно 'оскорбители' их поймают и сожрут.

На совете командиров решили, что гоняться по степи за машинами пришельцев нет никакого смысла, лучше выйти к Кин-Нан-Тэ, выставить посты на всех дорогах и ждать появления пришельцев.

— Кто на машинах к нам придёт, тот от них и погибнет. — Пошутил Дань Цу-Гоу старший командир второй тысячи. — Там мы этих шустриков и прихлопнем.

* * *

— При всём моём к вам уважении, дорогой мой Иван Антонович, — в голосе Зорина звякнул металл. — Рекомендую вам исключить из романа всю эту заварушку с засадами, погонями и прочими ненужными приключениями. Это всё придаёт оттенок дешёвой беллетристики, а советскому читателю этого не надо. Тем более что у нас с вами совсем другая цель.

— Но это потребует гораздо больше времени! — возмутился Ефремов. Изменение сюжета, это не отдельные словечки заменить. Вы же должны это понимать.

— Я всё понимаю, но качество, прежде всего. Если мы даже не успеем закончить к съезду Партии, нас за это не накажут, а вот если что не так, то... — он сурово погрозил пальцем.

15 СМЕЛОГО ИЩИ В ТЮРЬМЕ

14 января 1961 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов

— С Новым Годом, Иван Антонович, с новым счастьем! — радушно встречает Ефремова куратор. — Давно мы с вами не встречались. Как продвигается работа над 'Лезвием...'?

— Спасибо. И вас, Алексей Ильич с Новым. — Настроение у Ефремова не очень праздничное. — Не до праздников мне сегодня. Елена Дометьевна что-то совсем расхворалась. Врачи определить не могут от чего её лечить. Лежит пока дома, не встаёт.

— Сочувствую, искренне сочувствую вам. Может помочь чем? Может, лекарства, какие-то?

— Пока диагноз не поставили, лекарства неизвестно какие нужны. Витамины ей медсестра колет. С экранизацией 'Туманности...' проблем возникает — туча. Может, с этим как-то поможете?

— Шерстобитов с Дмитриевским плохо работают? Не прислушиваются к автору?

— Не в том дело. Я бы сказал, что слишком прислушиваются. Никакой инициативы. Все решения стараются спихнуть на меня. Нет ли у вас рычага какого-нибудь на 'Мосфильме'? Чтобы начальство их пожурило немного.

— Не наша епархия 'Мосфильм', к сожалению, и знакомых у меня там нет, — покачал головой Зорин. Может мы перейдём к нашим, так сказать, баранам?

— К баранам, так к баранам.

— У меня к вам появилось новое пожелание, — голос Зорина неожиданно отвердел. — Надо убрать из романа линию с этими, как там вы их назвали? Вот! 'Оскорбителями'?

— Оскорбители двух благ... — Ефремов поражён. — Но убрать их совсем из романа не возможно! Это важная часть сюжета.

— Да, бросьте, Иван Антонович! Это же литература. Здесь возможно всё.

— Но почему? Это же единственный класс на планете Торманс, который не подвержен эксплуатации владык Совета Четырёх. Примитивный родоплеменной коммунизм...

— Всё-таки из писателей плохие политики, — усмехнулся Зорин. — Разве вы сами не чувствуете, что изобразили республику батьки Махно? При этом явно в привлекательных красках. Это противоречит принятой нашей Партией оценке анархизма. Поэтому либо убирайте совсем, либо изобразите в резко отрицательном ключе.

Портовый город Дзыхай. Корпус 'Глаз владык'.

Среди зданий делового района в центре Дзыхая корпус 'глаза владык' возвышался, как рог на лбу единорога. Змееносцы и 'лиловые' словно муравьи сновали по лестницам и коридорам. За долгие годы мелких стычек с 'оскорбителями благ' все соскучились по настоящей работе. Приказ на уничтожение группы пришельцев коллектив встретил с воодушевлением.

Все три тысячи, находившиеся в подчинении шансяо округа , накануне отправились в Чендин-Тот. Бойцов переодели в лохмотья, поскольку в Совете Четырёх не придумали ничего лучше, чем инсценировать нападение одичавших 'оскорбителей'.

Шансяо Ренбос был совершенно лишён волос на голове и мучился этим косметическим дефектом. Может быть, на почве облысения у него появилась невротическая привычка — постоянно протирать макушку. Впрочем, это не мешало ему, потомку старинного рода, потешаться над этими выскочками из Совета. Они у себя в столице имели самое смутное представление о том, кто такие на самом деле 'оскорбители двух благ'. Эти пензы не понимали, что 'оскорбители' не просто полудикие бродяги. За десять лет, что Ренбос боролся с береговым братством, до него дошла мысль о наличии устойчивой организации, сильной и разветвлённой. 'Оскорбители' обладали сетью шпионов в крупных городах. На некоторых территориях они являлись властью более сильной, чем сановники Совета. Оружие у 'оскорбителей' тоже имелось. Не так много и в основном старое, но для тайных убийств годилось и такое. Главное, что среди них попадались меткие стрелки.

* * *

Нынешнее утро началось для Ренбоса с развлечения. В кабинет к нему втолкнули задержанного шкипера. Этот болван накануне должен был доставить пришельцев на противоположный берег в мёртвый город Чендин-Тот. Там бы их встретили те самые три тысячи в 'маскарадных' костюмах. Лже-оскорбители были на месте, а вот пришельцы так и не появились. Даже следов их обнаружить не удалось.

— Так ты говоришь, что высадил гостей южнее? — пристальный взгляд лысого шансяо, казалось, протыкал шкипера насквозь.

— Так точно, тончжи шансяо. — Чётко по уставу отчеканил шкипер.

— И какого чёрта, ты решился нарушить приказ? — Лысый змееносец начинал закипать, но старательно сдерживал себя. Не к лицу офицеру проявлять эмоции. — Ты разве не знаешь, что приказ следует выполнять буквально и в любом случае?

— Так точно, тончжи шансяо. — повторил шкипер. — Я знаю, что приказ следует выполнять. Но обстоятельства...

— Какие ещё, к чертям, обстоятельства?! — рявкнул полковник. — Велено вести к пристани Чендин-Тота, значит, надо было туда их и доставить. Ты, морда морская, наверное, вступил в сговор с пришельцами?

— Никак нет! Я... мы отразили нападение лимаев на подходе к пристани. Старший рулевой... Короче, его лимай чуть не съел. Только вмешательство пришельцев спасло ему жизнь. Лимаев было слишком много, поэтому я счёл, что риск нападения велик... Я высадил их на десять ли южнее пристани. Там песчаная отмель. Лимаи не могут...

— Лимаи, лимаи... Хватит мне тут сказки рассказывать! — Уже не сдерживаясь, заорал Шансяо. — Лимаи съели бы... может и следовало сделать так, чтобы твои лимаи сожрали этих мерзавцев? Ты! Должен! Точно! Следовать букве приказа! — Выделяя голосом каждое слово, орал Ренбос и с размаху долбил кулаком по носу шкипера. Тот не удержался на ногах и отлетел к стене. Бумаги, лежавшие аккуратной стопкой на краю стола, разлетелись по кабинету.

— Виноват, товарищ полковник! Готов понести наказание! — Шкипер Цун Ту-Ляо поднялся с пола и вытянулся во фрунт, смирившись в душе, что ему придётся пару недель просидеть в камере. Он был уверен, что умение управлять катером поможет ему избежать более серьёзного наказания.

Полковник словно читал его мысли.

— Если ты, болван, считаешь, что твоя ловкость в управлении твоего корыта тебе поможет, то ты глубоко ошибаешься. — Он хлопнул ладонью по болтавшемуся над столом гонгу. Дребезжащий медный звон завибрировал по комнате. — Тебе сутки, чтобы найти пришельцев. Ни часом больше! Вон отсюда!

Вбежавшие в кабинет 'лиловые', подхватили шкипера под локти и поволокли в коридор. Он попытался вырваться, но получив по зубам, повис на руках бойцов. 'Лиловые' просто вышвырнули Цунто на мостовую.

* * *

Цун Ту-Ляо быстро добрался до своего уютного домика на окраине Дзыхая. Несмотря на скромные размеры, дом был по-своему красив. Его построил ещё отец Цунто, который принадлежал к чаншадэ и занимался проектированием. С женой ему тоже повезло. Несмотря на то, что она родом из деревенских, её уровень интеллекта оказался достаточным для того, чтобы учиться архитектуре. Только из-за недостатка денег в её семье доучиться ей не удалось, зато она встретилась с Цунто, и вот уже двадцать лет они идут по жизни бок о бок. Из двоих детей, что дали им боги, девочка пошла в мать и подавала большие надежды на поступление в школу строительных искусств с зачислением в чаншадэ. С сыном перспективы оказались не столь радужные, он вырос сильным, здоровым, но не склонным к умственной деятельности. Цунто надеялся устроить парня к себе на катер, но тот отдавал предпочтение игре в мяч, рассчитывая стать профессиональным спортсменом.

— Милая, собери мне поесть в дорогу, — крикнул шкипер, как только пересёк порог дома. — Я буквально на минуту. Переоденусь, червячка заморю, и снова в путь.

— Милый, что с тобой? — Ахнула любимая жена, увидев разбитое в кровь лицо мужа. — Меня сегодня допрашивал 'глаз владык', чёрт бы его побрал! Представь, эта собака Ренбос дал только сутки, чтобы найти ребят из космоса, что я вчера переправил за море.

— Цунто, подожди! — всплеснула руками супруга. — Ты же моряк, а не его зисэджанду . Какой смысл посылать тебя кого-то искать? Этот лысый хунца совсем рехнулся?

— Ты зря так думаешь. Ренбос умён. Он понимает, что если меня припугнуть, то я буду искать гораздо лучше, чем все его лиловые собаки. Поэтому давай не будем обсуждать всяких ублюдков, а начнём собираться.

— Собрать я тебя всегда успею. Дело не хитрое. Ты лучше послушай, какая у меня идея только что родилась!

— Какая тут может быть идея? Руки в ноги и вперёд. На катер и на ту сторону, бегом бежать по следам. Должны же какие-то следы остаться.

— Все вы вояки — тупые дуболомы! Вечно вам 'беги дальше, скачи выше...' Повезло тебе, дурню, что есть в твоём доме кому подумать. Кроме того, по следам наверняка уже 'лиловые' пробежали.

— И что ты надумала? — Цунто даже замер под таким напором жены. — Милая, я конечно рад, что у меня такая умная жёнушка, но не представляю, что тут можно придумать.

— Помнишь, родной, у меня в деревне жил брат двоюродный? Данжаде.

— Твоих родных-то братьев я помню плохо, а двоюродного так и вовсе...

— Так вот. Зовут его Линь Бяо-Ян. Он очень не хотел умирать в положенные сто лет даже лёгкой смертью. Так не хотел, что двадцать лет назад сбежал из дому, из деревни и не было о нём больше ни слуху, ни духу. А вчера, иду я по базару, вдруг хватает меня за плечо какой-то мужик в красивом шэньи . Богатый такой шэньи, красный, с чёрными змеями на груди, с золотистым поясом, — глаз не оторвать. Я даже испугалась сначала, что это меня такой знатный господин хватает... А как заговорил, так сразу по голосу и узнала. Это ж братик мой Линь.

Оказалось, что он уже десять лет как второй помощник уездного распределителя благ в соседнем уезде, кровь лимаев меняет на купоны и живёт припеваючи.

— И чем этот барыга сможет нам помочь, — раздражённо перебил жену Цунто. — Давай лучше собираться.

— Не торопись, а то успеешь, — усмехнулась та. — Я до идеи ещё не дошла. Слушай и не перебивай.

У нашего Линя есть у него какие-то делишки с 'оскорбителями благ'. А недавно его человека, что с морскими делами ему помогал, лимай сожрал. Нужен ему умелый и ловкий моряк. Я ему про тебя сразу намекнула, прямо как чувствовала, что пригодится.

Если Линь такой удачливый, то ему ничего не стоит переправить нашу семью к этим ребятам. Не думаю, что там нам будет сильно хуже, чем здесь. Ма-Синь придётся обучение бросить, это плохо, но лучше чем оказаться в казарме 'лиловых'. Зато сынок наш может быть за ум возьмётся. Не нравится мне его увлечение этими жуткими боями без правил. Будет заниматься охотой на морского зверя, и польза, и прибыль.

Жена у Цунто умна, но болтлива, как большинство женщин, остановить её трескотню не мог бы и пятибалльный шторм. Цун Ту-Ляо встал посреди комнаты и задумчиво почесал в затылке.

— Звучит заманчиво, но такие дела не делаются с разбегу.

— Конечно, не делаются! Я предлагаю сейчас тебе отправиться в Чендин-Тот и там потеряться. Тебе это будет сделать просто, тебе же выделят твою лоханку...

— Милая, не называй мой катер лоханкой! Это отличный боевой корабль.

— Ладно, не сердись, больше не буду... Ты на корабле спрячешься где-нибудь, а следующей ночью возвратишься, заберёшь нас, и мы смоемся в соседний уезд. Там я договариваюсь с братцем, он переправляет к 'оскорбителям' и мы все спокойно будем там жить. Ну, или не совсем спокойно. Я как раз успею собрать всё, что может потребоваться. Говорят, что жизнь у 'оскорбителей' трудная.

— Ещё бы! — усмехнулся Цунто. — Им же никто пайцзы на питание не выдаёт. Говорят, они даже башмаки сами шьют. Представляешь?

16 ЗАПОВЕДНЫМИ ТРОПАМИ

14 апреля 1961 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов

— Дорогой вы мой Иван Антонович! — лицо Зорина в этот раз лучилось счастьем. — Такая победа! Мы в космосе! Первые! Позравляю Вас!

— Спасибо, Алексей Ильич. Я вас тоже! — у Ефремова снова болело сердце. К тому же тяжёлый недуг Елены Дометьевны лишал сил и его. Только воля к жизни и дело спасения человечества заставляли Ивана Антоновича превозмогать себя. — Полностью разделяю ваш восторг. Это действительно великое достижение. Даже я, фантаст, не ожидал такого скачка прогресса. Мне приходится переписывать мои романы, чтобы успеть за новостями.

— Наверное, поэтому мы с вами и не успели закончить проверку вашего, как вы говорите, главного романа к съезду КПСС. — Голос Зорина стал серьёзен. — Это плохо. Не смертельно, конечно, но... Как вы считаете, Иван Антонович, успеем мы до конца года?

— Нет! — Ефремов затянулся папироской. — В прошлую нашу встречу, вы, уважаемый Алексей Ильич потребовали внести такие изменения, что мне пришлось менять целые сюжетные линии. Роман вообще пополз по швам. Знаете, как трудно переделывать уже сделанное?

— А что я могу поделать? — пожал плечами чиновник Главлита. — Работа наша такая, следить за чистотой мысли и соответствием ваших литературных фантазий решениям Партии и Правительства. И когда можно ждать окончания?

— Вы поймите, Алексей Ильич, у меня сейчас в работе 'Лезвие бритвы'. Это философский труд в форме художественного произведения. Кроме того, супруга моя больна и шансов на выздоровление всё меньше. Всё это отнимает и время, и силы. Поэтому 'Долгой Зарёй' я могу заниматься только от случая к случаю.

— Да что ж вы за люди-то такие! — в голосе Зорина явно послышалась досада. — Никакого порядка, никакого планирования. Сплошной произвол! Вот скажите мне, Иван Антонович, почему 'Лезвие Бритвы' у вас даже в предварительном варианте почти не вызывает нареканий, а '...Зарю' мы перелопатили до неузнаваемости?

— Наверное, сказывается тот факт, что место и время действия 'Лезвия' Земля нашего времени, а '...Заря' отдалено от нас на две тысячи лет и тысячи парсеков. У нас с вами слишком разные представления о том, что там будет.

Ефремов докурил папиросу, раздавил её в пепельнице и облокотился на стол Зорина.

— Давайте, всё-таки перейдём к делу, Алексей Ильич. Какую ещё палку в колесо вы мне сегодня приготовили?

— Сегодня у меня к вам опять замечание, которое потребует от вас переработки части глав. К счастью, у вас перипетии героев в экспедиции носят достаточно изолированный характер, поэтому их можно будет очень легко трансформировать.

— И что вам теперь-то не нравится?

— Вспомните, Иван Антонович! Мы с вами договорились анархистов из романа убрать, а у вас они превратились в народных героев и борцов с олигархией! Так нельзя! Главлит в моём лице рекомендовал вам убрать этих махновцев, вы должны были прислушаться. Вы же проигнорировали...

Зорин тоже затянулся беломором. Стряхнул аккуратно пепельный столбик в железную пепельницу и продолжил.

— Для сохранения увлекательности текста добавьте описание путешествия вашей троицы по тормансианскому лесу. Что-то в духе Майн Рида или Жюль Верна. Молодёжи такие приключения нравятся. А 'оскорбители' пусть нападут на эту вашу троицу. Так будет политически правильно.

— Час от часу не легче. — Сердито поджал губы Ефремов. — Целые главы летят к чертям. В этом году точно не успею...

— Так кто ж в том виноват? Надо точно придерживаться линии Партии и отражать идеалы коммунизма правильно, а не как боги с Белых Звёзд на душу положат. — усмехнулся довольный шуткой Зорин. — И не затягивайте!

Торманс. Хвостовое полушарие.Тивиса Хенако, Гэн Атал и Тор Лик

За руинами на окраине Чендин-Тота простиралась голая равнина, полого поднимавшаяся к горам. Очень далеко в горячем мареве расплывались черно-бурые пятна.

Электронная оптика позволила увидеть, что это живые деревья, встреченные землянами в хвостовом полушарии. До них оставалось не более полусотни километров. Троица упорно ехала по древней извилистой дороге, похожей на русло реки: За века колеса тяжелых машин вдавили настил в грунт, но не разрушили его. Вдруг Тор резко затормозил. Его сдэф черкнул короткими лапками по камням и встал, подняв облако пыли.

— Тиви, смотри, мы идем через кладбище! — воскликнул планетолог, показывая на поле неприметных холмиков. Кое-где, нарушая однообразие, высились остатки чудом сохранившихся оград и надгробий. На поверхности некоторых можно различить надписи.

— Чему ты удивляешься, Торка? — сказала Тивиса. — Вся планета — сплошное кладбище. Впрочем, понятно. Мы ведь только что из Садов Цоама. Там всё прибрано, пострижено, приглажено. А это Хвостовое — тут, куда ни глянь — сплошь могильники.

— Головой понимаешь, что тут иначе быть не может, — к Тиви и Тору подъехал Гэн Атал, — А глаз всё равно удивляется.

Не задерживаясь далее, исследователи, стоя верхом на сдэфах, двинулись дальше. Уверенно они продвигалась от северной окраины Чендин-Тота к заповедному лесу. Едва слышно поскрипывая сервоприводами, камеры вели съёмку в постоянном режиме.

Солнце поднялось к зениту. Его жаркие лучи постепенно раскалили песок и камни. И без того сухой воздух, сделался обжигающим.

— Жарко-то как, — вздохнула Тивиса, глядя под ножки СДФ, где выходящие из-под оболочки вихри рассеивали следы на пыльной дороге. — Даже скафы не справляются. Я совсем запарилась. Сейчас бы в бассейне поплавать.

— Ничего, скоро будет лес, там тень, может быть даже вода, — Тор вынул биофильтры, подумав, что так будет легче дышать. Он ошибся. Вдыхать раскалённый пыльный воздух оказалось совсем не так приятно, как ему казалось.

— Предлагаю, больше привалов не делать, а рвануть сразу до вон того лесистого склона. — Тор Лик махнул рукой в сторону фиолетово-серой зубчатой полоски на горизонте. — Думаю, за пару часов мы доберёмся.

Вечер застал землян среди деревьев с такими густыми кронами, что в лиственной массе скрывались отдельные ветви. Длинные тени легли на сухую почву. Ничто живое не показывалось в оцепенелой роще. Жара держалась до самого заката.

После захода солнца, ветер полностью стих. Когда же земляне устроились на отдых у росшего близ дороги дерева, на свет костра слетелись какие-то полупрозрачные насекомые. На всякий случай Тивиса включила воздушный обдув из воротника скафа. Парни решили поберечь энергию, справедливо рассудив, что впереди ещё много неизвестного, а запас энергии в аккумуляторах не бесконечен.

Ночь на Тормансе тянулась так долго, чтобы земляне могли позволить себе отдых до рассвета. Первым проснулся Гэн, ему приснился странный сон и он, лёжа в темноте, пытался анализировать видения, пока не понял, что подсознание предупреждает об угрозе, отдаленной, но несомненной. Не преуспев в сложном искусстве онейромантии, он решил, что пора будить остальных. Первым толкнул Гэнку, который беззаботно похрапывал. Тот прежде чем подняться, включил фонарь и начал шарить им по кустам. В ту же минуту проснулась Тивиса.

— Привет, Гэн! Сделай фонарь слабее! Глаза режет же! Мне снилось что-то неясное и тревожное. Как здесь тяжело по ночам. — Она поднялась, разминая шею круговыми движениями головы. — Мальчики! Чтобы наш день прошёл плодотворно, давайте-ка сделаем пару-тройку наших любимых асан.

Парней долго упрашивать не пришлось. Они поднялись, разминая суставы, потом разом выбросили правые ноги вперёд, а руки подняли вверх. Прогнувшись в позвоночнике, застыли неподвижно. Анджаней-асана рекомендовалась при подготовке к экспедиции, как наиболее быстро приводящая организм в состояние активного бодрствования.

Сменив ещё пару упражнений, все почувствовали прилив сил. Однако предвестие опасности не оставляло Тора.

— Ничего странного, — подал голос астрофизик. — Ты у нас натура тонкая, для тебя закономерно чувствовать беспокойство на неизученной планете.

— Но на 'Пламе' я не испытывал беспокойства. Прошлая ночь тоже была спокойной. Что-то тут не так.

ѓ Для афи всё всегда связано с космосом! — Тивиса засмеялась. — Как всё-таки жалко, братцы, что наши скафы нельзя снять.

— Да, я бы тоже с удовольствием, — заметил с лёгкой досадой Тор. — Но потом, чтобы его надеть, полдня потерять придётся.

— Эви обещала, что через неделю, вроде бы можно будет без них ходить. — Вспомнил Гэн. — Вот тогда мы тебе... — он сжал кулак и согнул руку в локте.

— Хочу-хочу-хочу... — пропела печальным голоском Тивиса. Потом тяжело вздохнула и начала собирать на импровизированный стол подобие завтрака. — Секс нам не светит, так хотя бы стакан кокс-компота глотнуть. Тяжело без стимуляторов.

— От компота зависимости не возникает, — удивился Тор.

— Я и не говорю про зависимость, — Тиви смешно растянула губы. — Без этой штуки с утра долго включаться в работу. А чашечка компотика — и можно горы свернуть.

— Вот будет тебе на орехи, если Эви узнает.

— Если никто ей не скажет, то и не узнает.

Разведчики, не торопясь, подкрепились 'пластиком' — высокоэнергетической смесью компонентов, и сдобрили его стимулирующим напитком. Вкус 'пластика' напоминал больше всего сладковатую тыквенную кашу. Но существовали вкусовые добавки, имитирующие разные фрукты, овощи и даже водоросли. Благо, что в недрах сдэфок имелся достаточный запас этого добра.

Красно-золотой аппарат Гэна выдвинулся вперед. Его прожектор осветил пространство вокруг не меньше чем на два десятка метров. Дико заметались черные тени среди окружающих зарослей, скрываясь в темноте. Земляне оседлали девятиножек и, покачиваясь на неровностях дороги, двинулись в путь.

После перевала начался спуск, столь же пологий, как и подъем. Впереди показалось нечто темное, закрывавшее весь горизонт. Слабый равномерный шум послышался откуда-то снизу. Земляне, отвыкшие от естественного шума воды, не сразу сообразили, что это водопад. Где-то под склоном шумела речка, а за ней, на низких холмах, росли гигантские деревья. У путешественников захватило дыхание от волшебного зрелища колоннады трехсотметровых стволов, накрытых сплошной шапкой листвы.

Короткий рассвет позволил погасить фонари сдэфок. Пурпурное светило вспыхнуло позади справа. Оно поднималось, набирая яркость, высвечивая котловину, заросшая девственным лесом.

Земляне, пройдя ещё пару часов, наткнулись на темную и медленную реку.

— Так вот как выглядели леса Торманса до прихода человека, — сказала Тивиса.

— Как это не по-людски, — прилететь и всё испортить, — невесело усмехнулся Тор.

Вдруг высокий, как свисток, вопль прорезал безмолвие, заставив людей замереть от неожиданности. Где-то далеко послышался ответный вопль, похожий на визг многооборотной электропилы. Тут же раздался человеческий крик. Слова разобрать не получалось, но призыв к помощи слышался отчётливо.

— Ага! — воскликнул Гэн Атал. — Не все вымерли! Не всю живность слопали тормансиане! Местные зверьки до сих пор кого-то поедают.

— Ты можешь так цинично шутить? — удивилась Тиви. — Давайте поможем человеку!

— Что-то этот визг не вызывает у меня симпатии, — поморщился Тор Лик. — А человеку надо помочь. Явно парень попал в непростую ситуацию, раз так голосит.

Друзья снова встали на сдэфы и тронулись на звук. Через пять минут сложного маневрирования между стволами, кусты расступились, и перед землянами открылась залитая солнцем поляна. На противоположном её конце, прижавшись спиной к стволу дерева, стоял смуглый мужчина. Голову его украшала густая копна волос, а с подбородка до самой груди стекала чёрная лопата бороды. Плечи украшала изодранная шкура неизвестного существа, но ни штанов, ни обуви на мужчине не было. Широко расставив ноги и оскалив крупные зубы, он размахивал тяжёлой дубиной. На него наседали два хищника, похожих на медведей, только мельче. Они и издавали тот визг, что привлёк землян.

Мужчина истекал кровью. Он уже с трудом водил оружием, едва успевая отбивать наскоки хищников. Увидев пришельцев, он что-то гаркнул и тут же сделал выпад, достав дубиной по макушке одного из 'медведей'.

Тивиса сорвала с пояса наркотизирующий пистолет и послала заряд снотворного в бок ближайшего зверя. Через секунду то же самое проделали и Гэн с Тором. Звери подскочили, взвизгнули напоследок и свалились на землю.

Мужчина опустил дубину и стоял, тяжело дыша, не сводя с землян пристального взгляда.

— Вы пришельцы с Земли? — вдруг заговорил он на правильном почти литературном языке Ян-Ях. — Благодарю вас. Вы спасли мне жизнь. Смерть в зубах этих хэйсёнов ... — он остановился, подбирая слова, — очень мучительна. Твари не убиваю добычу сразу...

— Да, мы пришельцы. — Ответила Тиви. — Как вас зовут? Как вы догадались, что мы с Земли?

— Я Жуан Ся-Ляо. Из лесных братьев. Меня послали по вашим следам предупредить об опасности... — мужчина вдруг поперхнулся. Тивиса жестом остановила его.

— Вам надо срочно обработать раны, иначе начнётся заражение. Я сейчас быстро просканирую... — Она уже действовала компактным походным диагностом.

— Милый, всади Жуану дозу анальгетика. Зачем ему мучиться. — Повернулась она к Тору.

— Сейчас вам сделают укол, чтобы спокойно, без лишней боли можно обработать рану. Вы уснёте, а как проснётесь, тогда всё и расскажете. Хорошо?

— Я не боюсь боли! — Жуан поднял вверх подбородок, выпятив грязную бороду. — Я даже смог выдержать целый час допроса третьей степени у 'глаз вла...', — он не договорил, получив укол в предплечье.

— Зря вы не дали этому парню ещё минуту поговорить, — с досадой заметил Гэн Атал. — Ничего бы с ним не случилось. Зато мы бы уже сейчас знали, о какой опасности он нас хочет предостеречь.

— Теперь поздно сожалеть, — сказала Тиви. — Что сделано, то сделано. Посидим здесь.

— Тогда давайте сделаем так, — Тор пожал плечами. — Вы вдвоём ждёте, когда парень проснётся, а я аккуратно прочешу окрестные кусты, мало ли что там может скрываться.

Организм охотника оказался на удивление стоек к химии. Едва Тивиса успела обработать и перевязать рану на плече, как Жуан открыл глаза и удивлённо уставился на неё.

— Меня зовут Тивиса, — улыбнулась девушка. — Вы — Жуан, правильно?

— Да, Жуан Ся-Ляо. Это моё имя. Откуда вы знаете?

— Сейчас действие препарата окончательно пройдёт, и вы всё вспомните. Мы с Земли, вы называете нас пришельцами. Вы сказали, что нам угрожает какая-то опасность.

Жуан посмотрел на перевязанное плечо, удивлённо потрогал белую повязку. Недовольно покачал головой. Посмотрел по сторонам, потом зачерпнул заскорузлой ладонью с охапку листьев и растёр их по повязке.

— Белое! Плохо. — Покачал он головой в ответ на вопросительный взгляд Тивисы. — Увидят хэйсёны и 'лиловые'. Плохо!

— Хорошо, делайте, как считаете нужным, — пожала плечами Тивиса. — Вы говорили, что нам угрожает опасность...

— Да! Береговые братья дали знать. Ссоветские бандиты ищут пришельцев, то есть вас, чтобы уничтожить.

— Этого не может быть! — воскликнул Тор Лик. -Чагас лично подписал разрешение, лично потребовал от главы Дзыхая доставить нас в мёртвый Кин-Нан-Тэ в целости и сохранности. Кто может действовать вопреки его воле?

— — Нельзя верить этим паразитам из Совета, — скривился следопыт. — Советские всегда обманывают. Я сам читал сообщение из Дзыхая. Если береговые братья говорят, значит так и есть. Не было случая, чтобы они нас обманули.

— Скажите, Жуан, а почему вы рискуете жизнью, чтобы предупредить нас? — Тор Лик решил зайти с другой стороны, чтобы прояснить ситуацию. — Вам это зачем?

— Это просто, — усмехнулся Жуан. — Вам говорили об опасности путешествия по мёртвым городам и брошенным землям?

— Точно, говорили. Сам Чагас пугал какими-то 'оскорбителями двух благ'.

— Вот-вот, так они нас называют. Уничтожив вас, они решают сразу две задачи.

— Первая понятна, нас уничтожат и ослабят экипаж... А вторая задача?

— Они мечтают уничтожить нас, но это у них своими силами не получается вот уже много веков. А тут с помощью вашего волшебного оружия они надеются расправиться с нами. У них с этим ничего не выйдет. Мы неуловимы для них, но наши потери могут быть велики. Нам нельзя терять людей.

— Неужели Чагас способен на такую низость? — всплеснула руками Тивиса. — Я не могу в это поверить!

— Я предлагаю поступить так. — Тор Лик положил руку ей на плечо. — Мы действуем по программе, но с утроенным вниманием. В конце концов, наши сдэфы смогут противостоять их примитивным пукалкам.

— Тогда мы напрасно теряем время, — сказала Тивиса, — если здесь, в древнем лесу, уцелело ничтожное число животных, вроде этих визгунов-хэйсёнов, то у нас мало шансов не только наблюдать, но даже мельком увидеть их! Слишком велик их страх перед людьми. А у нас так мало времени. Уже через две недели нас будет ждать Фай с докладом о проделанных исследованиях.

— При этом я на сто процентов уверен, что всякая живность её будет интересовать меньше всего, — улыбнулся Тор. — Она же историк! А вот про Кин-Нан-Тэ...

— Вы хотите попасть в Кин-Нан-Тэ? — оживился Жуан.

— Да, это главная цель нашей экспедиции. Но мы специально идём пешком, чтобы попутно собрать сведения о природе планеты.

— Я думаю, что в Кин-Нан-Тэ вас ждёт засада.

— Это же очень большой город! — воскликнула Тиви. — Они не могут знать, с какой стороны мы придём.

— Змееносцы способны на любую подлость. Не удивлюсь, если они придумают что-то такое, что вы сами их будете искать. Вы же стараетесь всех спасти.

— Правильно! Мы не можем жить по-другому. Помнится, в древности на море принято было спасать даже тонущих вражеских моряков.

— Я и сам благодарен вам за спасение, но это качество может быть использовано против вас. Нас выручит лес. Вы заметили, какие здесь высокие деревья?

— Да, даже у нас на земле нет таких. Самые высокие наши деревья раза в три меньше. Но как это может нам помочь?

— Найдётся у вас верёвка, способная выдержать вес ваших машин?

— Конечно. Нам по плану предстояло миновать несколько рек, а там без переправы перебираться слишком долго. СДФ не плавают, а по дну ползут слишком медленно. По канату мы их в секунду перекидываем. Всё происходит в автоматическом режиме. Они сами...

— Отлично! — обрадовался Жуан. — Мы пойдём по верхушкам деревьев. 'Лиловые' нас даже не смогут обнаружить. Они не привыкли смотреть вверх.

Уже через несколько минут Тивиса взлетела на страшную высоту, поднятая, скрытым в корпусе сдэфа, подъёмником. Она воспользовалась пистолетом, чтобы вбить несколько крючьев для оградительного троса и подвески сдэфа. Последним подняли СДФ Гэна. Жуан, ловко перескакивая с ветки на ветку, словно и не был ранен в руку, добрался до 'гнездовья' исследователей самостоятельно.

Тонкий, крепкий, точно стальная пружина, ствол дерева раскачивался из сторны в сторону даже от лёгкого движения воздуха. Тонкость ствола усиливала чувство опасности. Неопределенность положения, из которого надо как-то выходить, напрягала разум и тело. Бодрила кровь...

— Все отлично! — Гэн проверил силу воздушного течения. — Поднимайтесь сюда, втащим сдэфки и будем готовить флаеры.

— Флаеры?

— Ну конечно. Я предвидел переправы через ущелья или морские заливы. Взял два. Вот и пригодились. Я с двумя сдэфками полечу на первом, вы с Тором и третий робот на втором. Плохо, что для Жуана нет места. Ему придётся либо следовать за нами по земле, либо... — Гэн перевёл взгляд на Жуана.

— Ничего страшного, — пожал плечами охотник. — Я сегодня должен добраться до своих. Обещаю сделать всё, чтобы организовать поход в Кин-Нан-Тэ. Лесные братья кровно заинтересованы в вашей защите. Думаю, что завтра к вечеру мы будем на месте.

Он пожал руки новым друзьям и скользнул вниз по тросу, исчезая за пологом листвы. Плотный лиственный покров виднелся метров на сто ниже кроны дерева, облюбованного путешественниками.

В сторону экватора лесная чаща обрезалась серо-фиолетовыми обрывами гор. За ними высохшее русло большой реки, орошавшей когда-то равнину Мен-Зин и поившей древний мегаполис.

Завертелись лопасти винтов, прозрачные ромбы флаеров один за другим соскользнули с верхушки дерева и медленно поплыли над кронами в сторону гор. Гэн Атал облегченно вздохнул. Довольно быстро они достигли опушки леса и, подхваченные восходящим потоком, поднялись под самые облака. Перед ними раскинулась потрясающая панорама. В серой дымке виднелись очертания города, а с другой стороны в лиловом мареве едва угадывалось морское побережье. Гэн Атал направил флаер в широкий проход, рассекавший обрывистые скалы. К удивлению землян, они опустились среди холмов из затвердевшей глины, рядом с хорошей дорогой, лишь слегка поврежденной осыпями.

Тор принялся быстро складывать флаер, но Гэн махнул рукой.

— Топливо полностью израсходовано. Эти летучки нам больше не понадобятся. Бесполезный груз.

Первоначально земляне рассчитывали добраться до города и вызвать туда самолет, чтобы не возвращаться тем же путём. Однако планы пришлось поменять.

— Если верить Жуану, то самолёт нам не пришлют, — сказал на очередном привале Гэн. А если и пришлют, то только за тем, чтобы забрать то, что от нас останется. Они же хотят нашими силами расправиться с лесными братьями. Поэтому сделают всё, чтобы спровоцировать нас на удар возмездия.

Никакого удара Гриф наносить не будет. Фай дала совершенно ясное указание, но погибать просто так мне лично совсем не хочется.

— Согласен. Надо вызывать дисколёт. — Поддержал товарища Тор. — Тиви, выходи на связь с Грифом, пускай он готовит диско. Через день мы будем на месте, и сможем дать точные координаты посадки.

— Ребята! Мы за день успеем только добраться до города, — возмутилась Тивиса. — Нам же надо не меньше недели, чтобы хотя бы самые общие представления о древнем городе составить. Вы так напугались рассказов о коварных 'лиловых', что готовы всё бросить и бежать? А как же долг учёного?

— Тиви, не будь ребёнком! — попытался вразумить девушку Гэн. — Если мы здесь погибнем, то все наши усилия по сбору информации о планете погибнут вместе с нами. Неужели ты этого не понимаешь?

— Не держи меня за дуру! — огрызнулась Тиви. — Я прекрасно всё понимаю. Но долг учёного требует от нас определённого риска.

— Друзья, не надо ссориться! — поднял руку Тор Лик. — Есть простое решение. Нам придётся быть осторожнее и продумывать каждый шаг. Двигаться будем только тайком, прячась в тени деревьев, стен или каких-то других укрытий. Благо, судя по карте, до самого города тут тянется каменистая пустошь заросшая кустарником. Будет где прятаться. Тем более Жуан обещал прибыть к Кин-Нан-Тэ с целой армией 'братьев'.

Подъем по песчанному склону занял несколько часов. Наконец, земляне остановились на отдых в тени обрыва.

— По дороге мы можем идти и ночью, — сказал Тор.

— Хотелось бы добраться до города хотя бы завтра к вечеру, — устало возразил Гэн. — Если дорога сохранилась также, то поедем на сдэфках. Никакая местная живность нас тогда догнать не сможет.

— Великолепно! — согласился Тор. — Кстати, а где наша несносная Тивиса?

Оба путешественника с беспокойством начали оглядываться в поисках спутницы. К счастью, её обнаружили чуть выше по склону, где она увлечённо разглядывала срез откоса, обнажившего целое кладбище древних окаменелостей.

— Тивиса, не заставляй нас беспокоиться. — Крикнул Тор.

— Виновата, увлеклась! Простите, малльчики. Тор, подожди полчаса, я только сниму хотя бы часть этого великолепия. — Тивиса прищурила раскосые глаза. — Это не займёт много времени. Зато даст отличный материал. Это же настооящее окно в древность Торманса.

Расположившись в тени скалы, земляне решили связаться со звездолётом. Несмотря на помехи, звездолёт мог принимать сигналы от самой дальней группы исследователей.

Гриф Рифт сообщил, что дисколёт будет готов к вылету в течение часа, а услышав, о коварстве Чагаса, приказал готовиться к эвакуации немедленно. С трудом Тивисе удалось убедить командира звездолёта отменить приказ и то только потому, что его власть не распространялась на исследовательскую работу.

Через ретрансляторы 'Тёмного пламени' удалось выйти на связь и с дворцом Совета. Фай оказалась на месте и была рада видеть всех живыми и здоровыми. К общему удивлению, она поддержала Тивису.

— Нам нужны сведения из Кин-Нан-Тэ. Я потребую от этого мерзавца отозвать его солдатню от города. Пока он боится нашей мощи, он будет послушен. Я прямо сейчас ставлю вам задачу, найти и осмотреть самый первый храм Времени. Интуиция подсказывает мне, что древние учёные Торманса каким-то образом нащупали аномалию в окрестностях планеты, выразившуюся в перемещении тел во времени. Это надо проверить. Но будьте чрезвычайно осторожны! Гриф прав. Что толку от собранной вами информации, если она сгинет вместе с вами.

На рассвете, едва путешественники вышли на перевал, как перед ними раскинулась панорама огромного города. Некогда это был самый большой город полушария полный жизни и деятельности. Сейчас это всего лишь колоссальное скопление развалин.

Многоэтажные, чуть суживающиеся кверху башни с пышными орнаментами, выступами и балконами высились на постаментах-аркадах. Когда-то их окружали сады и бассейны. Теперь от них остались лишь обломки каменных конструкций и руины стен с керамической облицовкой.

Площадка, пригодная для приёма дисколёта, располагалась с экваториальной стороны города. Путешественникам предстояло пересечь его весь, но они только порадовались такой возможности. Приказ начальника экспедиции можно выполнить по ходу движения, не организуя специальный рабочий лагерь.

Земляне с трудом лавировали в развалинах строений последнего периода существования Кин-Нан-Тэ. Время и природа разрушили дома, превратив их в безобразные груды плит и балок. На фоне обломков величественно выглядели колоссальные ворота на границе старого города. Тяжелые порталы с угловатыми крышами опирались на квадратные колонны высотой метров в пятнадцать. Везде царило запустение и мёртвая тишина.

Стоило землянам выйти на открытое пространство перед воротами, как тишину ода резко оборвал грохот пулемётной очереди. Вернее нескольких, бивших одновременно

С верхних этажей зданий, окружающих площадь, оглушительно долбили крупнокалиберные пулемёты. Чуть позже ударили и с тыла. Их было не менее десятка. Фронтальный и фланкирующий огонь не оставлял ни единого шанса. Разрывные пули кромсали скафандры, не рассчитанные на огонь с близкой дистанции. Кровь землян окрасила плиты площади багровыми алыми лужами.

Избиение не заняло много времени. Уже через три минуты стало ясно, что не только живых, но и целых тел не осталось.

Никто из землян не успел включить защитное поле сдэфов. Машинки так и застыли неподвижно, отражая от корпусов пулю за пулей, но без команды помочь хозяевам не могли. Пули отскакивали, возвращались к стрелками, убивая их, но пулемётов хватало.

Нападающие, заметив, что цели больше не двигаются, прекратили огонь. Треск очередей стих. Искромсанные тела землян лежали среди среди руин древних зданий. 'Лиловые' ждали ещё какое-то время, слишком уж могучими казались земляне и пугали их даже обезображенные тяжёлыми пулевыми ранениями.

Наконец, бойцы гурьбой выбежали на площадь и стали с дикими воплями пинать и топтать останки исследователей. Упоение победой достигло такого накала, что лиловая толпа не заметила, как их окружили низкорослые загорелые люди в шкурах.

Лесные братья опоздали совсем не много. Появись они часом раньше и исход событий мог быть иным. Но сейчас участь "лиловых" была решена. В воздухе замелькали тяжёлые каменные топоры, и через четверть часа гвардейская тысяча 'Гунгун' была уничтожена полностью.

* * *

— И в завершение нашей беседы, — взгляд Зорина опять стал строг. — Уберите всякие намёки на порнографию, советская литература не место для пропаганды тлетворного влияния.

— Я же вроде бы убрал? — удивился Ефремов.

— А разговор про лингамы? — поджал губы Зорин. — Думаете, что я не знаю что это такое? Не пытайтесь меня обмануть! Мне не хотелось бы переходить к приказам.

— Я понял. Впредь обещаю быть внимательнее.

17. УВЕРЕН В ПОБЕДЕ? АТАКУЙ

8 декабря 1962 года. Москва. Главлит.

— Иван Антонович! Это уже ни в какие рамки! — голос Зорина дрожал от возмущения. — Я всё могу понять. Смерть близкого человека, увлечение новым произведением, взрывной характер развития событий в последние годы. Всё понятно, но надо как-то решать поставленную перед вами Партией, а значит всем советским народом, важную задачу. Вы, надеюсь, не будете возражать, что лозунг 'народ и Партия едины' не пустой звук?

— Вот не надо сейчас меня провоцировать! — Ефремов не стал играть в послушного мальчика. — Я служу Родине всеми силами. Но здоровье подводит, что тут можно сделать? Поэтому вам, Алексей Ильич, придётся смириться с тем темпом, какой складывается у нас с вами.

Кровь прилила к лицу писателя. Он вдруг глубоко вздохнул и схватился за сердце.

— Что с вами, товарищ Ефремов, — испугался Зорин. В его планы не входила смерть от инфаркта знаменитого писателя прямо в его кабинете. — Давайте, под язык валидолу. Вот, водички... И садитесь... В ногах правды нет, как говорится.

Ефремов медленно опустился в кресло и выдохнул. Сделал несколько глотков из протянутого гранёного стакана. Посидел ещё немного, приходя в себя. Потом похлопал себя по карманам в поисках папирос. Вспомнил, чторешил всё-таки бросить, недовольно чертыхнулся и уставился на Зорина.

— Алексей Ильич, я смогу закончить правку быстрее, если вы перестанете давить на меня, если перестанете постоянно требовать новых переделок, которые ведут к перетасовке всего романа. Как вы это понять не можете? Вспомните, как вы в прошлом году заставили меня убрать из произведения целый смысловой пласт. Помните? Мне пришлось перетрясти весь роман. Пришлось отложить работу над 'Лезвием...'. Давайте уже работать конструктивно, а не вставлять палки в колёса.

Торманс. Побережье Зеркального моря. Звездолёт 'Тёмное пламя

В легких аварийных скафандрах Вань, Нэя, Олла, Див и Гриф Рифт стояли на куполе звездолета. Высоко в небе белый баллон, слабо журча моторчиком, сверкал зеркалом электронного визира. Перед ними раскрылась во всех подробностях окружавшая звездолет местность. Пилот поднял руку, и Гриф Рифт повернул широко расставленные объективы в направлении, обозначившемся на пульте.

Среди бесплодных пляжей, врезанных в гряду тёмно-коричневых прибрежных холмов, нашлась ложбина, ограниченная выступами песчаника. Обращенная к звездолету сторона подрезалась крутым обрывом, защищавшим её от ветра. На мористой стороне холмов к самой воде спускалась густая заросль кустарника.

Идеально! — сказал Див. — Ограждаем защитными полями оба края ложбины от хребта вплоть до моря. Зрители будут приплывать ночью, выходить в кустах и переваливать в долину.

— А маяк? — спросил Вань. — Его сразу увидят 'лиловые'.

— Маяк не нужен, — сказала Олла. — Для защитного поля поставим сигнальную башню, она же послужит передатчиком. Поднимем такой же шарик, — она указала взглядов вверх на белый баллон. — А гостей снабдим люминесцентными гониометрами.

Наблюдавшие за звездолетом охранники увидели, как спустился белый баллон и чудовище, явившееся из неведомых глубин космоса, заревело. Два протяжных гудка означали вызов представителя охраны.

Явившийся офицер понял, что стоявшие на куполе земляне намерены что-то делать в стороне от корабля. В этой пустынной местности не было ни души, и офицер дал разрешающий сигнал. Волны пыли и дыма побежали от звездолета, превращаясь в отвесную стену, закрывшую от наблюдения приморские холмы. Когда дым рассеялся, прямая дорога, пробитая через кусты, соединяла звездолёт и возвышенную плоскость, где росли редкие деревья. Офицер охраны решил сообщить начальникам о неожиданной активности. Не успел он связаться с Управлением Глаз Совета, как из недр "Темного Пламени" выполз вертикально поставленный цилиндр и отправился по только что проложенной дороге. Через несколько минут он занялся выравниванием поверхности. Вращаясь все быстрее, он стал расти вверх, выдвигая спирально скрученную толстую полосу белого металла. Пока офицер охраны докладывал, среди деревьев уже поднялась сверкающая башня, похожая на растянутую пружину и увенчанная тонким шестом с кубиком наверху.

Из звездолета никто не выходил, башенка стояла неподвижно. Всё стихло над сухим и знойным побережьем. И тормансиане решили ничего не предпринимать.

В тот же вечер Гриф передал Фай Родис карту местности и план импровизированного театра.

Таэль провел перед землянами около сотни знакомых. Несмотря на удивительную однородность группы, земляне посоветовали исключить около трёх десятков человек. Такой высокий отсев вначале ошеломил Таэля. Земляне объяснили, что они отметили не только носителей зла, но и тех, чьи стремления к знанию и духовной свободе не были сильнее естественных для человека недостатков психики.

Спустя восемь дней группа собралась достаточная, чтобы начинать сеансы. Несмотря на все препоны, показ фильмов состоялся через шестнадцать дней.

В жаркой ложбине появился ошеломительно реальный мир Земли. Гриф Рифт и Олла Дез воспользовались изгибом защитного поля как внутренней поверхностью экрана и, меняя кривизну, создали большую сцену. Противоположный склон позволял удобно разместить зрительские места.

Для обитателей Ян-Ях все было необычайным. Плавание на надувных плотах по темному морю, высадка под прибрежными кустами, подъем в гору с ориентиром на пятнышко какого-то звездного скопления, поиски двух деревьев, между которыми пролегал вход в запретную для других ложбину, рассеянный и мрачный свет, исходивший ниоткуда и озарявший дно котловины, где рассаживались взволнованные посетители. Это настолько отличалось от монотонной жизни Ян-Ях, что создавало атмосферу душевного подъема.

Внезапно из непроницаемой тьмы защитного поля перед ними возникало изображение круглого зала звездолета. Шестеро землян приветствовали гостей на языке местных жителей. Это сразу вызвало расположение зрителей.

Кто-нибудь из звездолетчиков коротко пояснял тему, и звездолет исчезал. Перед тормансианами плескалось невероятно прозрачное море с синей водой. Чистые пляжи манили соединиться с солнцем и морем. Но берега земных морей были почти безлюдны в отличие от заполненных людьми удобных для купаний мест на Ян-Ях.

Поразила жителей Ян-Ях гигантская спиральная дорога. Снятое в упор сооружение через голограмму внушало первобытный страх.

Тропические сады, раскинувшиеся на необозримых пространствах, и такие же беспредельные поля сказочной пшеницы с колосьями больше кукурузных початков так резко контрастировали с бедными кустарниковыми садами и бобовыми полями Торманса, что Гриф Рифт решил больше не показывать щедрость Земли, чтобы не ранить гостей.

Автоматические заводы искусственного мяса, молока, масла и сахара как будто не имели никакого отношения к полям, садам и стадам домашних животных. Плоские чаши уловителей радиации для производства белка составляли лишь небольшую часть огромных подземных сооружений, в которых при неизменных температурах и давлениях циркулировали аминокислоты. Наиболее красивыми были снежно-белые колоннады фабрик, сверкавшие на опушках кедровых лесов. Только увидев технический размах пищевого производства, тормансиане поняли, почему на Земле мало молочного скота — коров и антилоп-канн — и совсем нет убойного, нет птицеферм и рыбозаводов.

— Когда отпала необходимость убивать для еды, тогда человечество совершило последний шаг от необходимости к истинно человеческой свободе. Этого нельзя было сделать до тех пор, пока мы не научились молекулярной реконструкции. Вместо живых коров — фабрики искусственного молока и мяса, — пояснял Гриф Рифт.

— Почему же у нас нет этого до сих пор? — обычно спрашивали зрители.

— Ваши исследователи, очевидно, занималась чем-то другим. Положение, известное и в земной истории.

Многие инженерные сооружения уходили все глубже в земную кору. Вместо истощенных в древние эпохи рудников работали горячие подземные воды, связанные с течениями в мантии на участках глубинных вод. Эти же гидротермальные токи на поверхности использовались в энергетических установках.

Пожалуй, самым удивительным для тормансиан показалось широчайшее распространение искусств. Практически каждый человек владел каким-либо видом творческого самовыражения, сменяя его в различные периоды жизни. Множество Домов астрографии, литерузыки и танцетектуры, представляли собою дворцы, где все желающие могли наслаждаться богатством человеческого творчества, накопленным за тысячи лет.

Тормансиане видели школы, полные детей, шумные праздники, на которых все казались одинаково молодыми и неутомимыми. Общественное воспитание не удивило жителей Ян-Ях. Куда более поразительным казалось отсутствие охраны порядка и пресечения преступлений. Зрителей поражало отсутствие громкой музыки и криков, грохочущих и дымящих машин в городах Земли, удивляли чистые улицы, где никто не тревожил покой другого. Музыка, пение, танцы, веселье, подчас отчаянно озорные игры на земле, на воде и в воздухе происходили в специально предназначенных для этого местах.

Одна черта земной жизни вызывала недоумение. Личные помещения людей Земли, обставленные просто, производили на жителей Ян-Ях впечатление убогих.

— Зачем нам что-то еще, кроме необходимого, — отвечала Олла, — если мы в любой момент можем пользоваться всей роскошью общественных помещений?

— Но ведь это неудобно, из-за каждой мелочи ехать куда-то. — Возразил ей на это один из зрителей. — Допустим, мне понадобится гарпун для охоты на лимая. Мне ехать за ним на какой-то склад? Каждый раз рисковать, выбирая под мою руку новый?

— Я же сказала, что необходимые вещи мы храним дома. Будьте внимательны. Ваш гарпун как раз из таких.

Подобного рода беседы сопровождали каждую демонстрацию, превращаясь в лекции или взволнованные обсуждения. Тормансиане психологически мало отличались от землян. Их предыстория прошла совместно. Поэтому и современная земная жизнь оказалась для них понятной.

С наукой дело обстояло хуже. Уж очень далеко ушли земляне в познании мира.

Еще труднее воспринимались фильмы про другие цивилизации Великого Кольца. Странные существа, непонятные обычаи, развлечения, машины. Кажущееся отсутствие обитателей на планетах около центра Галактики, где под километровыми сводами застыли или медленно вращались прозрачные диски, излучавшие голубое сияние. В других мирах встречались звездовидные формы, окаймленные тысячами ослепительных шаров. Тормансиане так и не поняли, что это — машины, или воплощения мыслящих существ, пожелавших остаться не распознанными даже для Великого Кольца.

Внимательное отношение звездолетчиков к гостям укрепляло надежду жителей Торманса на то, что когда-нибудь они тоже будут в братстве Кольца. Пусть земляне казались им холодноватыми и слегка отчужденными, но открытые и чистые, они никогда не демонстрировали превосходства, и жители Ян-Ях чувствовали себя с ними легко, как с близкими.

Аудитория в пустыне состояла из образованных чаншадэ, и наиболее умных данжадэ, которые очень скоро поняли, что союз Земли и Ян-Ях означает крах их олигархического строя. Отдать свои привилегии олигархи Ян-Ях, конечно, не захотят. Значит придётся вести жестокую войну с ними. Это пугало и вносило души многих зрителей сомнения в правильности такого пути.

Посещение импровизированного театра составляло, с точки зрения владык Ян-Ях, государственное преступление и должно было жестоко наказываться. Но тормансиане были готовы на все, лишь бы попасть на представление "Темного Пламени".

За две недели Олла Дез устроила двенадцать демонстраций для нескольких тысяч обитателей Ян-Ях. В одну из последних демонстраций некий ученый с титулом "жень-ши-ше" усомнился в возможности общего происхождения человечества обеих планет. Он настолько поразился контрасту между богатым духовным миром землян и жалким прозябанием граждан Ян-Ях, что переубедить его не смогли даже данные генетической экспертизы.

— Ян-Ях — неудавшийся эксперимент Богов с белых звёзд. — Утверждал жень-ши-ше. — А Земля — создана этими же творцами миров уже с учётом результатов провала на Тормансе.

Земляне не учли одного. Власти планеты Ян-Ях не могли позволить, чтобы кто-то кроме них направлял думы и чаянья населения. Сразу после того, как Председатель Чагас узнал о демонстрации фильмов с Земли, он приказал взять под наблюдение всех, кто был хотя бы мимолётно замечен в контактах с пришельцами.

Доносы, начались уже на следующий день после первого показа. Рассказчиков местные 'глаза владык' немедленно хватали и бросали в подземелья. С данжадэ разговор был недолгим. Их убивали прямо на месте. С чаншадэ приходилось церемониться. Все они были людьми нужными, занятыми в важных программах. Поэтому их бросали в подземные камеры, регулярно избивали, лишали пищи и воды. Цель была проста, — лишить их человеческого облика, и принудить к сотрудничеству с властями.

Фай Родис, узнав о преследовании инакомыслящих, закатила скандал Чагасу, в очередной раз пригрозив ударом звездолёта по резиденции. Чагас пошёл на попятную

— Звездолёт этих мерзавцев рано или поздно улетит, — сказал Чойо Чагас товарищам по Совету. — Вот тогда мы и займёмся нашими дураками. Тогда-то 'глаза змея' всю дурь из них выбью. Необязательно даже всех убивать. Нет более старательного послушника, чем раскаявшийся грешник.

* * *

— Смотрите! Какая чудесная глава! — Зорин светился доброжелательностью. — Ничего править не надо. Это же и есть то самое, что мы хотим от вас получить, дорогой Иван Антонович. Надо создать привлекательную и реалистичную литературную картину коммунистического общества и отвратительную мерзкую сущность противников такого общества.

— Что? Неужели в этой главе ничего не будем править?

— Не только не будем, но я вам категорически запрещаю что-либо в ней трогать. Оставляйте как есть!

18 СТРАШНЫЕ ВЕСТИ

21 июня 1963 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов.

Иван Антонович в очередной раз появился в уже почти родном кабинете заведующего сектором художественной литературы. Он был возмущён до крайней степени.

— Алексей Ильич, дорогой. — Едва кивнув в знак приветствия, с порога начал писатель. — Выручайте! Воронин меня убить хочет. 'Лезвие...' прошло перед набором все инстанции, вы лично писали положительное заключение, а ему всё какие-то черти мерещатся.

— Подождите, Иван Антонович, — ухмыльнулся в усы довольный Зорин. — Присаживайтесь, располагайтесь. Курить будете? Мне тут из Гаваны с оказией сигары... Извините, запамятовал, вы же бросили... Воронин это тот, что сейчас в 'Неве' главвред?

— Какие, к чертям, сигары! — продолжал горячиться писатель. — Тут ежедневно воевать приходится с редакторами, корректорами, машинистками. Сверить текст, снять вопросы, вычитать гранки. Воронин, как вы правильно сказали — 'главвред'. Настоящий вредитель. Мне сказали, что вас он боится. Может по старой дружбе, попросите его о снисхождении к бедному писателю?

— Для вас, дорогой Иван Антонович, почему бы и нет. Тем более, 'Лезвие...' я читал лично, всю крамолу вы там уже убрали. Сейчас мы ему позвоним, и думаю, что он не откажет. — Зорин даже засмеялся. Ему нравилось, когда именитые писатели обращались к нему с подобными просьбами.

Он собрался уже крутить телефонный диск, но вдруг замер с поднятой трубкой.

— Иван Антонович, а как моё пожелание? Помните, я просил вас убрать главы про 'анархистов'?

— Убрал, как и обещал, — буркнул Ефремов. — Вот заменить их новыми сюжетными поворотами пока руки не доходят. Мешает текучка. Обещаю, как только 'Лезвие...' выйдет в свет, так займусь 'Долгой Зарёй'. А пока, поймите меня правильно, никак не получается разорваться.

Ефремов тяжело вздохнул и посмотрел на Зорина, сидевшего с телефонной трубкой в руке.

Тот отследил его взгляд, хмыкнул, полистал ежедневник, нашёл номер редакции журнала 'Нева', но диск крутить не стал.

— Нет, Иван Антонович, я всё-таки не того веса фигура, чтобы указывать главным редакторам. Но проблему вашу я попробую решить. Посидите здесь, я сейчас к начальству поднимусь. Думаю, что Романов пойдёт вам на встречу.

Он поднялся и вышел из кабинета.

Ефремов тоже встал и последовал за ним. Подниматься к начальнику Главлита не стал. Просто прогуливался по широкому коридору, выстланному зелёной ковровой дорожкой.

Через пять минут в коридоре показался улыбающийся Зорин.

— Сегодня Воронин подпишет публикацию. В июльском номере 'Невы' обещает поставить. — Зорин протягивает руку Ефремову. — Поздравляю вас, товарищ писатель, с очередной публикацией!

Торманс. Окраина мёртвого города Кин-Нан-Тэ. Жуан Ся-Ляо

Звенящая тишина воцарилась над полем краткосрочного боя. Ни одного живого бойца не оставили отчаянные головорезы лесного братства. Но даже это не радовало Жуана. Он угрюмо бродил между обломками бетона, пиная палки и камни. Кислый запах пороха и крови не грел его душу как бывало раньше.

На глаза ему попали лохмотья тёмно-гранатового защитного одеяния девочки с Земли. Она называли одеяние 'скафом'. От попадания нескольких бронебойных разрывных пуль скаф превратился в залитые кровью лоскуты.

— Повезло девчонке, — на плечо Жуана легла тяжёлая ладонь командира-чанчана. — Лёгкая и быстрая смерть. Ты Жуан, не расстраивайся. Мы должны переплавить печаль в гнев, чтобы бить мерзавцев без устали.

— Дядюшка Бань, — Жуан поднял взгляд на командира. — Ты заметил, во что были одеты советские пулемётчики?

— Ага! На всех какие-то грязные лохмотья. — Усмехнулся командир. — Это они нас изображают. Наверняка, кто-то снимал эту мерзкую постановку. Иначе весь этот цирк ни к чему. Где-то прячется падла! Если уйдёт, нам придётся очень плохо. Советские получат сильных союзников.

— Эй! Братья! — что есть мочи заорал командир. — Срочно надо найти ту сволочь, что снимала бой. Эта сука не должна далеко уйти. Быстро рассыпались по округе, и без головы этой падлы не возвращайтесь.

Внезапно его голос утонул в гуле летящего низко самолёта. Гул, приближаясь, нарастал и вскоре заглушил все звуки на поле недавнего боя. Самолёт серо-фиолетового цвета пролетел почти над самыми головами бойцов лесного братства.

— Плохо! Сейчас начнут бомбить. — Стараясь перекричать вой самолётных турбин, орал чанчан. — Сворачиваемся и уходим, поиски оператора отменяются.

Он схватил Жуана за рукав куртки. Дёрнул, разворачивая к себе, и заорал прямо в лицо:

— Придётся тебе, Жуан, бежать к морю. Ты дорогу знаешь, с пришельцами общался, с береговыми тоже, тебе и кости кидать. Чтобы пришельцы поверили, хватай лоскут их одежды, — командир поддел носком сапога окровавленный обрывок скафандра. Помни, парень, на тебе ответственность за жизнь нашего братства. В лепёшку разбейся, а убеди пришельцев, что мы им друзья!

Кладбище на окраине старого порта Чендин-Тота. Шкипер Цун-Ту-Ляо.

После побега и угона катера вот уже три дня Цунто жил в одном из гротов неподалёку от места, где высадилась команда землян. Катер он загнал в один из фиордов среди скал. Если начнут искать по всем правилам, то найдут через полчаса максимум, но от случайного взгляда камни катерок скрывали.

Что делать дальше, Цунто представлял плохо. Где искать береговых братьев он не знал. Среди моряков Дзыхая ходили разные слухи. Кто-то уверял, что береговые пираты прячутся в подводных пещерах, кто-то наоборот, говорил, что они живут в мёртвом городе среди могил, кто-то даже видел кого-то на вершинах прибрежных скал.

На третий день Цунто стало скучно сидеть без дела. Домашние припасы он прикончил, пресную воду допил. Всё шло к тому, что надо бы выбираться из убежища и обследовать ближайшие окрестности.

Поёживаясь от утренней морской сырости, Цунто выбрался на палубу, оглядывая в который раз стены грота. 'Надо бы с электричеством бережнее обращаться', — пронеслась в мысль в его голове. — 'Горючки я взял прилично, но удастся ли пополнить не известно'. Он провёл прожектором по стенам пещеры и выключил. Катер погрузился во тьму, рассеиваемую только тусклым отражённым светом от входного отверстия грота.

По скользким камням Цунто пробрался к выходу. В надежде собрать что-нибудь съестное, он захватил с собой холщовую котомку и сейчас сжимал её в руках, внимательно оглядывая скалы.

Ему и в самом деле улыбнулась удача. Крабы, моллюски, мелкая рыбёшка попались практически сразу. Цунто быстро наполнял котомку всякой морской живностью и собрался уже, отнести улов на катер, чтобы дальше вести исследования налегке, но охотничий азарт оказался сильнее и он решил набрать полную торбу.

И тут же удача отвернулась от него. Песок, камни и морская вода, вот всё, что попадалось ему на глаза. В порыве собирательства Цунто постепенно забирался всё дальше и дальше от стоянки. Вскоре путь ему преградили бетонные надолбы, огораживающие территорию древнего порта. В подточенных волнами кавернах Цунто обнаружил целые семейства креветок. За азартом ловли не заметил, как над ним выросли фигуры двух высоких бойцов в лиловых мундирах.

— Ты кто! — рявкнул один из них, ткнув Цунто железным раструбом цаня в задницу шкипера. — Какого чёрта делаешь?

— Он, наверное, готовит засаду, чтобы на нас ещё и с моря напасть, — подхватил второй, приложив прикладом по печени. — Сколько наших исчезли без следа? Вот такие, наверное, как этот морской червяк, их и упокоили.

— Вставай! — скомандовал первый 'лиловый'. — Ишь разлёгся! Сейчас тебя к чунвэю отведём. Он любит с пленными беседовать. Мало кто выживает после беседы, но тут уж...

— Точно! Особенно ему нравится, как они кричат, когда с них кожу сдирают. — Рассмеялся второй.

Подгоняемый ударами прикладов, Цунто выбрался из расселины. Котомку он предусмотрительно оставил в глубине, прикрыв её плоским камнем. 'Вдруг удача улыбнётся...'. — Подумал он.

'Лиловые' были довольны, что вернутся в лагерь не с пустыми руками. Они беззлобно переругивались и для смеха тыкали Цунто в спину то прикладом, то стволом. В какой-то момент шкиперу надоело, он уклонился от очередного удара, и приклад попал по колену второго конвоира. Да так удачно, что тот взвыл от боли. Видно пострадал сустав. 'Лиловый' отдёрнул ногу и, оступившись, завалился набок.

Цунто не стал выяснять подробности, он,воспользовавшись случаем, резко рванул вперёд, моля всех богов, чтоб не оступиться. К счастью, береговая осыпь скоро кончилась. По относительно ровной поверхности древней дороги бежать стало проще.

Сзади ударила короткая очередь. По камням защёлкали пули, выбивая фонтанчики пыли. Цунто резко свернул в сторону и, петляя подобно заю, понёсся по заросшей коричневыми кустами холмистой пустоши. 'Только бы до руин успеть...' — мелькнуло у него в голове.

Услышав выстрелы, к преследователю присоединились ещё несколько 'лиловых'. Казалось, что участь беглеца решена, но ему всё-таки удалось достичь кладбищенской ограды. Ещё один отчаянный рывок, и вот он уже крутится среди древних склепов. Преследователи чуть отстали, но преследования не прекращают.

Цунто почти выбился из сил, когда вдруг почувствовал, как чья-то сильная рука тянет его за ворот. Только он раскрыл рот, чтобы закричать, как лицо накрыла ладонь, задавив вопль в зародыше.

— Молчи, дурак! — хрипло зашипел ему прямо в ухо неожиданный спаситель. При этом для верности он вдавил голову Цунто в горячую пыль на каменной поверхности.

Так он и лежал, глядя прямо вниз, где всего лишь в метре от его глаз промелькнули лиловые каски его преследователей.

Через минуту хватка его спасителя ослабла, и раздался облечённый выдох.

— Кричать не надо! — строго произнёс спаситель, освобождая голову Цунто. — Кажется, погоня проскочила. Тебя зовут Цун-Ту-Ляо?

Шкипер повертел головой, почесал затылок и уставился на спасителя, с трудом соображая, что происходит.

Перед ним сидел загорелый обветренный мужчина средних лет с окладистой бородой, спадавшей на голую грудь.

— Эй, мужик! — незнакомец слегка толкнул шкипера в плечо кулаком. — Зовут тебя как? Имя назови! Очень ты на этого шкипера похож, как мне его описали.

— Я и есть Цун-Ту-Ляо, шкипер флота 'глаз владык'. А вы?

— Вот уж действительно, вспомнишь Цо-Цо, а он уже тут! — рассмеялся бородатый. — Меня зовут Жуан, я из лесных братьев. Ты мне нужен вот для чего...

Жуан на минуту задумался. Лицо его помрачнело.

— Ты же знаешь парней, что промышляют у Дзыхая? Вижу, что знаешь. Тебе следует срочно передать им на словах, что пришельцы, которые бродили в окрестностях Кин-Нан-Тэ, убиты 'лиловыми'. Не перепутай. Именно 'лиловыми'. Советские будут врать, что это 'варвары', 'оскорбители двух благ', но это ложь. Убили их из тяжёлых цыцаней . В клочья разорвали. Повезло им только в том, что умерли быстро, не мучились.

— Тор, Гэн и Тиви? — вспомнил имена землян Цунто. — Их же должны найти, догнать и уничтожить. Меня шансяо специально послал искать их следы.

— Почему тебя? Ты же моряк, а не следопыт.

— У всех один и тот же вопрос, — рассмеялся Цунто. — Я их высадил не на пристани, а в стороне от города. А они, видно, в город не пошли, а сразу в заповедник дёрнулись. Их 'лиловые', поэтому и потеряли. А меня в наказание их искать отправили.

Цунто печально вздохнул. Они какое-то время помолчали.

— А земляне поверят мне? — снова подал голос шкипер. — Мало ли, что на словах...

— Точно! Ты прав, я забыл. — Жуан порылся за пазухой и достал лоскут тёмно-гранатового цвета. — Вот тебе кусок их защитной одежды. Отдашь тому же, кто будет информацию дальше передавать. У нас такого не делают.

— Как тебе эти пришельцы? — снова начал разговор Цунто.

— Симпатичные... Мне жизнь спасли. Хорошие они, но сильно глупые... — вздохнул Жуан. — Разве можно верить советским?

— Может, двинем вместе? — предложил Цунто. — Я тебя на катере сегодня ночью переправлю, а уж там ты сам не потеряешься.

— Нет, — помотал головой Жуан. — Мне возвращаться надо. Боюсь драка большая вот-вот случится. У нас каждый боец на счету. А поручение у тебя не сложное. Передал лоскут, пересказал что надо и свободен. Можешь даже сам к пришельцам не соваться...

— Я бы с удовольствием лично встретился. Всё-таки я с ними знаком. Был. Они моего рулевого спасли. Представляешь, вытянули прямо из щупалец лимая!

— Дело твоё, можешь сам, но передать надо обязательно. Змееносцы решили с помощью пришельцев лесное братство уничтожить. Если передать не сможешь, много наших братьев ляжет.

— Понял я, — сказал Цунто. — Не дурак.

Между новыми знакомыми повисла пауза.

— Слушай, Жуан, а расскажи хотя бы в двух словах, как у вас в братстве жизнь налажена. Ведь вы как-то умудряетесь жить без городов, без центров распределения, без государства, без работы.

— С какой целью интересуешься? — усмехнулся Жуан.

— Жена у меня сильно умная. Захотела, чтобы мы перебрались к вам. Страшно ей стало и за меня, и за детей. Ты же знаешь, как у нас устроено. Чуть что не так и пожалуйте во дворец лёгкой смерти... Если повезёт. Могут и какое-нибудь мучительство придумать...

— Ну, как тебе сказать... — вздохнул Жуан, почесав бороду. — Живём мы не просто, это так. Зато ни от кого не зависим. Каждый делает, что хочет и как хочет. Естественно, если не мешает соседу. С соседями у нас принято договариваться полюбовно. Самая большая проблема — продовольствие. Но мы её, практически, решили. Собираем в лесу коренья, плоды, ягоды всякие, грибы. Подземный гриб научились сами выращивать. Очень хорошая штука оказалась. Под землёй растут так, что ого-го! До сотни даней с циня собираем. А ещё из этих грибов мы приспособились самогон гнать! Сам понимаешь, — жидкая волюта. Мы за него 'лиловых' покупаем пачками. — Он рассмеялся.

— А мясо? Как без мяса живёте?

— Почему же без мяса? Охотимся и на свистунов-хэйсёнов и на птицу, когда найдём. Всё всегда свежее, натуральное, не то, что ваша псевдо-соя. Кстати, у пришельцев еда не сильно лучше. Видел я, как они какую-то коричневую пасту жрали и бурой бурдой запивали. Отвратительное зрелище!

Цунто рассмеялся.

— Это же у них походная еда, чтобы с собой лишний вес не таскать. Так-то на корабле, наверняка добрая жратва. Если долго лететь и невкусной едой пробавляться, то и свихнуться недолго.

* * *

Ночью, под покровом тумана, катер выскользнул из прибрежных шхер и взял курс на Дзыхай. Без приключений миновал пролив, а уже перед самым рассветом причалил у дальних пакгаузов грузового порта. Для облегчения миссии Цунто решил рискнуть и доложить о положении дел шансяо змееносцев. Естественно, он не собирался рассказывать о планах встреч с пришельцами, просто доложить об уничтожении группы исследователей, на которых его и нацеливал шансяо.

Он подумал, что если явится в дом 'глаз владык', то никто за ним больше следить не станет, тем более что цель достигнута. После этого можно будет спокойно найти Линьбо, и с его помощью добраться до корабля землян. Цунто чувствовал потребность лично передать печальное известие.

Ренбос и в самом деле встретил его довольно спокойно. Шкипер отделался на этот раз всего лишь потоком оскорблений, что для 'познавшего змея' было практически поощрением.

— С этой минуты твоя задача — патрулировать морские подходы к кораблю пришельцев. — Завершил Ренбос беседу с подчинённым. — Завтра выступишь, на сегодня всё — свободен. Смотри не налакайся на радостях, знаю я вас — жаб водоплавающих.

Уже через час Цунто болтал на базаре с Линьбо.

— Слушай, Линь, мне тут человек с того берега попросил кое о чём, — начал издалека шкипер. — Надо весточку на звездолёт доставить. Ты, вроде говорил, что знаешь кого-то, кто с пришельцами связывался.

— С чего ты взял, дорогой шурин? — глаза Линьбо округлились от неподдельного удивления.

— Сестра твоя, она же женушка моя, так мне рассказывала. Мол, весь базар об этом знает. Может и напутала чего, бабы они же такие, — не соврут, так перепутают. Волос долгий, ум короткий... Но передать весточку очень нужно, она касается лесных братьев, а значит и береговым должна быть интересна.

— Может и напутала, а может и нет... Ты, дорогой шурин мне всё расскажи, а уж я попробую что-нибудь сделать. Ну и сам понимаешь, просто так такие дела не делаются.

— Сочтёмся, не волнуйся, — отмахнулся Цунто. — Помнишь, я трёх пришельцев на тот берег отвозил?

— Ну, да, помню, был такой разговор на базаре.

— Так вот наши 'лиловые' их грохнули.

— Странно, а по базару слух ходит, что их как раз лесные братья приголубили.

— Так вот нет! Лесные опоздали. Пришли, а там только клочья. Они 'лиловых' всех до единого перебили, но поздно... Теперь боятся, что Совет натравит пришельцев на лесных братьев.

— Да ладно!

— Вот тебе и ладно. — Цунто извлёк из кармана гранатовый лоскут. — Смотри, что мне лесные дали. Боятся, что пришельцы по ним вдарят, как говорится, из всех стволов.

— Я тебя понял. — Голос Линьбо сделался озабоченным. — Давай тряпку, я всё решу. Слушай! а может на твоём катере рвануть? Он же у тебя на ходу. Туда если по суше, то шестьсот ли, а если по воде всего четыреста. Да и на моторе сподручнее, чем на своих двоих. На твоём-то аппарате мы уже этой ночью там будем.

Рядом с ними банда Ванмина расположилась. Говорят, что они с пришельцами вась-вась. Даже ночью туда шастают.

— О, как! Я и не знал! Как же стражники? Там же с обеих сторон по взводу...

— Так байцу не только ты любишь. Поставили ребятам дань сивухи, они глазки в сторону и отвели. Теперь им ни бог, ни председатель не указ. Все довольны. Так как на счёт катера?

— Не вопрос!. Мне начальство поручило патрулировать море в районе корабля и прямо с этой ночи.

— Вот видишь, как всё хорошо складывается. Ты один будешь, или с командой? Ребята у тебя надёжные?

— Да, как и все. Пока за шкирку не возьмут, молчать будут, а как на 'глаза' поволокут, так сразу и запоют. Рулевой вообще жизнью обязан тем ребятам, что погибли. Я же говорил, они его от лимаев спасли.

— Понятно, — пробормотал Линьбо и уставился куда-то вдаль. — Согласен. Провернём это дельце.

19. ВОЗМЕЗДИЕ ИЛИ ТЕРПЕНИЕ?

21 октября 1964 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов.

Зорин не стал дожидаться, когда его гость в очередной раз начнёт оправдываться и рассказывать про свою тяжёлую жизнь. Просто протянул руку, крепко пожал и махнул в сторону стоящего рядом со столом кресла.

— Не буду, Иван Антонович, больше вас мучить, — он усмехнулся в усы. — Всё сложилось лучше, чем могло бы. Вы только себе представьте. Мы бы напечатали вашу 'Зарю'. Она бы пару недель назад попала на прилавки магазинов. А тут — ба-бах! Власть переменилась. Представляете?

— Думаете, что изъяли бы тираж? — в голосе Ефремова слышалось сомнение. — Сейчас вроде бы не сталинские времена.

— Это если бы у вас был бы простой производственный роман в духе социалистического реализма, то, скорее всего, никто бы и внимания не обратил. Книжка того же Федина вышла и лежит себе спокойно. У вас же другой случай! Вы слышали такую народную присказку — 'Новая метла по-новому метёт'?

— Не такая уж эта метла и новая. — Пожал плечами Ефремов. — Идеология осталась та же самая. Суслов вроде бы на месте. Я вот недавно в аптеке частушку слышал:

Сказал Косыгин Брежневу

Будет все по-прежнему...

Зорину частушка понравилась, он широко улыбнулся и откинулся в кресле.

— Всё-таки талантливый у нас народ... — продолжил он гнуть свою линию. Вы правы, Суслов пока на месте. Но есть нюанс. По слухам, он не входил в число тех, кто активно участвовал в отстранении Никиты. Поэтому сегодня у нас с вами разговора по редакции вашей книги не будет. Что-то мне чуйка подсказывает, что и издавать мы такой остросоциальный, мрачный роман не будем.

Ефремов даже опешил от такого поворота. Уголки губ поползли вниз, желваки на скулах заходили, выдавая охвативший писателя гнев.

— Да, как же так! — резко стукнул он кулаком по столу. — Несколько лет работы и всё в стол? Вы же, товарищ Зорин, тоже не один день потратили, неужели вам вашего времени не жаль? Мы же с вами вместе... Плечом к плечу... Эх! — Ефремов неожиданно для своего возраста и довольно тучного тела вскочил и бросился вон из кабинета.

— Ну, вот! Тонкая душевная организация у творческой братии, — сам себе под нос ворчал Зорин. — Время потратили. За него мне зарплату платят. Как оно там повернётся, никто не знает... Вдруг опять вспомнят времена товарища Сталина?

Торманс. Борт звездолёта. Иван Ефремов и команда 'Тёмного пламени'

Очередной день на Тормансе для команды 'ТП' прошёл как обычно. Иван продолжал обследовать ближайшие окрестности, собирая материал для медико-биологических исследований. Во время демонстраций фильмов он помогал экипажу следить за порядком среди зрителей. Чем дольше он жил на борту звездолёта, тем сильнее прикипал сердцем к Эвизе. Она уже не казалась ему недостижимым божеством, но, может быть, поэтому и хотелось ему стать с ней вровень.

Во время свободное от блужданий, Иван постигал премудрости работы астронавигатора. Под руководством Дива Симбела, он изучал движения небесных тел, тонкости ввода данных для расчётов, устройство машин и механизмов. Ему было очень сложно, но он старался, изо всех сил напрягая мозг. У него даже начинало что-то получаться. За расчёт траектории посадки дисколёта он даже удостоился похвалы Дива.

Как-то Див рассказал Ваню про тафономию, так на Земле называли раздел палеонтологии занимающийся выявлением закономерностей процессов захоронения и образования местонахождений ископаемых остатков. Палеонтология нравилась Ваню, и знаком он был с этой наукой ещё по прежней работе в Ленинградском университете.

Он долго расспрашивал Дива, пытаясь понять, насколько далеко ушла наука в этой области по сравнению с тем, что он знал. Оказалось, что закономерности, обнаруженные тафономами, оказались вполне применимы не только на Земле, но и на других планетах с биологическими формами жизни.

Остальная команда занималась в основном профилактическими работами по подготовке звездолёта к обратной дороге.

Вот уже трое суток не приходили известия от группы Тора. Когда они последний раз выходили на связь, Тор доложил, что они собираются пройти мёртвый город насквозь, не устраивая рабочего лагеря.

— Тут один добрый человек сообщил нам, что нас убивать собираются, — Со смехом сообщил Тор. — Не думаю, что у кого-то может это получиться, но всё-таки мы решили в городе ограничиться наружным наблюдением.

На следующий день ребята на связь не вышли и на позывные не отвечали. Вся команда отчаянно переживала за Тора, Гэна и Тивису. От вылета на выручку Грифа удерживала только уверенность в защитных силах СДФ. Три таких устройства запросто могли сдержать любое нападение. Да и Тор с Гэном были людьми опытными и способными на решительные действия. По здравому размышлению, ничего опасного с троицей произойти не могло. Только прямое попадание ядерного заряда, но наличие такого оружия у тормансиан никто не верил.

Метеорологи Ян-Ях, сообщили о магнитной буре в тех местах, хотя приборы 'Тёмного пламени' никаких отклонений от нормы не фиксировали. Подобная странность обеспокоила Грифа. После вечернего сеанса связи с Дворцом Совета он собрал оставшуюся команду на 'веранде'.

— Друзья, я рад сообщить вам, что Фай удалось убедить местных послать на поиски наших братьев самолёт с командой бойцов. Чагас пообещал выслать на помощь землянам специальный самолёт с большим отрядом 'лиловых'. Два часа назад они вылетели, значит, через три будут у Кин-Нан-Тэ. Тогда мы точно узнаем, что случилось с ребятами.

— Это им ещё надо будет их найти, — сказала Нэя Холли. — А если у них проблемы со связью или какие-то процессы в атмосфере в тех краях, то сразу найти, скорее всего, не получится.

— И мне как-то неспокойно, — сказала Мента Кор, поглаживая ладошкой глянцевую чёрную макушку Соля Саина. — Эти часы будут самыми длинными в моей жизни.

— Ничего милая, — Соль поймал её руку и нежно провёл щекой от запястья к локтю. — Как бы долго не тянулось время, а нужный момент всё равно наступит. Главное, чтобы с ними всё было хорошо.

— Бросьте, братцы! — грудной голос Оллы заставил всех повернуться в её сторону. — Ну, подумайте сами, что может с ними случиться? У них три СДФ! Наркотизирующие пистолеты! Ингибиторы памяти... Так что с вероятностью 99% с ними всё в порядке. А что связи нет, так мало ли на незнакомой планете чисто физических причин? Какие-то неизвестные нам особые метеоусловия, или экранирующие поля в районе этого дурацкого Кин-Нан-Тэ. Всё что угодно может случиться. Вы разве не знали, что космические путешествия — всегда риск?

Она обвела присутствующих насмешливым взглядом.

— Давайте лучше поиграем во что-нибудь. Предлагаю партию в афробол трое на трое, а Вань будет судьёй.

— Как-то не тянет сейчас мячиком перекидываться, — пожал плечами Див Симбел. — Я предлагаю лучше заняться каждому своей работой.— Он встряхнул головой, пустив яркого зайчика глянцевой кожей. — Хотя меня трясёт от беспокойства...

— А я, наверное, присоединюсь к Олле, — улыбнулась Мента. — Мне необходимо отвлечься. Пара на пару будет маловато, но поиграть с часок пойдёт.

Она достала из-за ближайшей азалии увесистый синий мяч и ловко метнула его в Грифа. Тот движением бедра отправил мячик Солю. Соль, не ожидавший такого резкого начала, проморгал подачу и получил тяжёлым мячом по голове. Не удержав равновесия, на раскачивающемся полу, он со смехом плюхнулся на траву. Игра началась.

Яркий синий мяч со свистом рассекал воздух, перелетая с одной стороны 'веранды' на другую. Цель игры — как можно быстрее заставить игрока противника потерять равновесие, попав по нему мячом. Попадание тяжёлого мяча неприятно и даже болезненно, но это придаёт игре особый азарт. Кто падает чаще, тот и считается проигравшим.

Див Симбел раскинулся в жёлтом кресле у стены, следя глазами за полётом мяча. Гулкие удары разносились по кораблю. Девушки с визгом, азартно лупили по мячу, отправляя синее ядро в направлении противников. Мальчишеская фигурка Менты Кор восхищала спортивным изяществом, но тяжёлые полушария грудей Оллы, взлетающих вслед за темнокожей хозяйкой, непроизвольно притягивали взгляды мужчин.

— Какие у вас женщины красивые. — От размышлений Дива отвлёк голос Ивана. — Див, можно тебя спросить?

— Конечно, Вань, — с удовольствием отвечу. — Див хлопнул по подушке рядом с собой. — Приземляйся!

— Я всё думаю, но никак понять не могу понять... Как у вас на Земле с семьёй дела обстоят?

— Всё просто. В твоём понимании, то есть, в понимании твоего времени, семьи у нас нет. Какой-либо смысл в официальном институте и регламентации совместного проживания исчез, и семья перестала существовать. Трудился в древности один мыслитель, как же его... Кажется Эгальс. Знаешь такого?

— Может быть Энгельс?

— Точно! Фидрик Энгилс. Читал?

— Нет! Ты не правильно вспомнил, Див. — Рассмеялся Иван. — Звали этого философа Фридрих Энгельс. Запомни! Он вместе с Марксом создал теорию коммунизма.

— Маркуса я знаю. А так-то я пилот и инженер, технарь, в общем. Принципиально всё понимаю, а такие детали как имена и фамилии у меня в памяти не задерживаются. Это же не главное. Ты-то его читал?

— Читал, — почему-то соврал Ефремов. К восемнадцати годам единственное, что он успел прочитать из марксизма, это 'Манифест коммунистической партии', на остальное ему не хватало времени, но признаться было стыдно.

— Так вот этот твой Энгельс, — продолжил Див. — Объяснил, что люди стали жить семьями только тогда, когда возникла собственность, которую хотели передать по наследству. У нас такой собственности нет и быть не может, а значит и семья не нужна. Все живут, как хотят, с кем хотят в любых сочетаниях до тех пор, пока хотят. Антропологи предполагают, что так жили люди в палеолите. Недаром же у всех народов существовали мифы о 'Золотом веке', как о самом счастливом времени.

— Но ведь такая несемейная жизнь должна делать большинство людей несчастными! — удивился Иван.

— Вовсе нет! Не помню, чтобы у нас кто-то жаловался. Вроде бы все довольны. Детьми занимаются профессионалы, по разработанным специалистами программам. А почему, ты говоришь, что несчастными?

— Раз вы так живёте, наверное, действительно это хорошо, но я не понимаю! Допустим, мне нравится девушка, я хочу с ней жить, но при этом эта девушка нравится ещё нескольким мужчинам, которые тоже хотят с ней жить. И как тут быть?

— Нашёл проблему, — пожал плечами Див. — Вариантов масса. Первый: — живёте все вместе. Я как-то жил в такой компании. Весело! Второй: Девушка живёт с тем, или с теми, кто нравится ей. Кто ей не по нраву ищут других девушек. В общем можно подойти к этому вопросу творчески и придумать массу вариантов. И мальчиков, и девочек миллионы. Зачем зацикливаться на какой-то одной?

— А если мне нравится только эта, а на остальных мне даже смотреть не хочется? — Иван пристально посмотрел на пилота.

— Тогда ты отправляешься в дальний космос, на дно океана, или в Антарктиду, — усмехнулся Див. — Лучшее средство от подобного невроза.

— Давай посмотрим и с другой стороны. Допустим, ты нравишься нескольким девушкам. Как ты выберешь одну и при этом не обидишь остальных? Если существует институт семьи, защищаемый обществом, то тут всё понятно, но если всё отдано на волю инстинктов, то должно получиться так, что у самых привлекательных особей партнёров будет много, а у тех, что слабее, может не оказаться вообще никого. Да и делить любимую с несколькими мужчинами мне как-то не очень нравится.

— Это ты с непривычки, — Хлопнул Ваню по плечу Див. — Разве плохо, если женщину, которую любишь ты, любит кто-то ещё? Тут всё зависит от воспитания. Вспомни, как ты участвовал в памятный первый день в фестивале по случаю выхода из нуль-пространства. Вспомнил? Правда, здорово? Наверное, поэтому у нас в команде чаще случается групповой коитус. Тем более, ещё древние обнаружили, что высвобождение сексуальной энергии пробуждает в человеке невиданные взлёты вдохновения... А если это происходит в кругу любящих друг друга людей, то эффект усиливается многократно. Подъём носит взрывной характер.

Внезапно его речь прервал глухой стук по обшивке.

— Не нравится мне это, — сказал Див. — Вань, сгоняй вниз, встреть. Скорее всего, это твои друзья. Если они среди ночи явились, значит, что-то важное случилось. Так что давай быстрее!

Так оно и оказалось. Под подъёмником в тусклом свете дежурного фонаря вырисовывалась фигура Ванмина.

— Вань, быстрее к командиру! — Без предисловий и расшаркиваний Ванмин шагнул внутрь.

Когда они поднялись на 'веранду', Гриф Рифт уже шёл на встречу.

Командир корабля отступил в направлении заглубленных диванов, жестом предлагая гостю садиться.

— Ваши друзья убиты 'лиловыми' на окраине Кин-Нан-Тэ. — Ванмин не стал искать смягчающие слова. — Наши лесные братья опоздали всего на четверть часа. Они не успели помочь вашим друзьям, но 'лиловых' убили всех до единого. Правда, тут же появился самолёт Совета, и братья не успели собрать всё, что осталось. Каратели Чагаса начали бомбить. Ребятам пришлось уносить ноги.

Единственное напоминание о ваших погибших товарищах — этот вот эта часть одежды вашей девушки.

Ванмин извлёк из-за пазухи лоскут тёмно-гранатового цвета, в котором земляне узнали часть скафандра Тивисы.

— Надеюсь, для подтверждения моих слов этого вам достаточно.

— Это невозможно! — срывающимся голосом воскликнула Олла, вскакивая с места. — Вы зачем-то нас обманываете! Наши друзья не могли погибнуть!

Она с грацией чёрной пантеры переместила массивное тело вплотную к Ванмину и приблизила глаза к его лицу, уперев в него жёсткий взгляд. Её ноздри расширились, а белые зубы обнажились в свирепой гримасе.

— Олла, сядь! — приказал Гриф. — Не время... А вы, Ванмин, расскажите подробно всё, что знаете. И с самого начала.

— Час назад к нам прибыл человек из мёртвых земель тех, что на том берегу пролива, — Ванмин махнул рукой куда-то в сторону. — Он передал этот лоскут и сообщение от лесных братьев. Всё это я вам сейчас рассказал. Мне очень жаль, но умоляю вас, не торопитесь принимать решение.

С места вскочил Иван.

— Это провокация безумного Чагаса! — закричал он в гневе. — Надо срочно ударить по столице. Чтобы камня на камне не осталось от Совета Четырёх.

— Сядь, Вань! — Резко оборвал его командир. — Наш гость прав, нельзя действовать необдуманно. Кроме того, в столице сейчас работают Фай, Эвиза, Чеди и Вир. Ты предлагаешь мне их убить?

— Значит надо с ними срочно связаться и потребовать покинуть город как можно скорее! — не сдавался Ефремов. — Удар возмездия должен быть молниеносным и страшным, иначе эти белобандиты будут считать нас слабыми. Это придаст им смелости, и они запросто врезать и по кораблю.

— В любом случае надо связаться с Фай, — Див положил руку на плечо Ивана. — Такие решения можем принимать только после совместного обсуждения.

Торманс. Чжиху Чжонси. Дворец Совета Четырёх. Фай Родис.

После целого дня проведённого в архивах, Фай Родис долго не могла уснуть. Тяжёлые мысли не покидали её. Она долго лежала, перебирая в мозгу полученную за день информацию. Наконец сон одолел её. Ей снилось, что она, во что бы то ни стало, должна достичь вершины не то горы, не то холма. Тропа, по которой шёл путь, крута и извилиста. Ступать приходится очень осторожно, но даже при всём внимании она постоянно оступается и соскальзывает куда-то вниз. Внезапно, камень, на который она поставила ногу, издал такой знакомый звук. Она узнала сигнал сдэфки. Начальника экспедиции вызывал 'Тёмное пламя'. Фай протянула руку, прикоснувшись к корпусу, чтобы ответить.

— 'Тёмное пламя' вызывает Фай Родис, — комнату заполнил голос Грифа. — Фай проснись! Срочный сеанс связи! Необходимо экстренное собрание экипажа!

— Фай Родис на связи, — по протоколу ответила начальница экспедиции. И тут же перешла на нормальную человеческую речь. — Гриф, что случилось?

— Фай, срочно буди наших, нужен экстренный общий сбор. У нас ЧП, убиты Тор, Тиви и Гэнка.

— Как! Это невозможно! СДФ... — Фай была ошарашена. — Подожди, я всех соберу.

Уже через пять минут Вир, Эвиза и Чеди собрались в комнате начальницы. Они смотрели на знакомый интерьер любимого звездолёта, с любопытством разглядывая неказистую фигуру Ванмина.

— Друзья мои, только что Гриф мне доложил о гибели наших товарищей, что отправились в древние города.

Она повернулась к Грифу. — Милый Гриф, повтори, пожалуйста... Нет, лучше будет, если ты расскажешь всё по порядку.

— Вот этот человек из тех, кого власти Торманса называют 'оскорбителями двух благ' полчаса назад принёс... — Гриф поднёс к объективу всё тот же лоскут. — Я думаю, все узнали часть скафандра Тивисы. Это свидетельствует, что нашей Тиви больше нет. Вероятность гибели Гэна и Тора при таком положении дел тоже очень высока. Я бы оценил, если быть объективным, процентов в восемьдесят.

— Почему ты оцениваешь вероятность гибели парней ниже?

— Ванмин говорит со слов человека, который сам не видел, что там случилось на самом деле. Получается несколько порогов возможного искажения информации, что не позволяет быть уверенным на все сто. Наоборот, добавляет шансы ошибки. Если кусок скафа гарантирует, что Тиви погибла, то касательно Тора и Гэна у нас есть только слова.

— Понятно. — Фай на минуту задумалась. — Попроси вашего гостя рассказать, всё, что он знает ещё раз. Пусть...

— Самое важное! Извини, Фай, но это важно! — Гриф не дал ей договорить. — По словам Ванмина, убили наших по приказу властей. Это значит, вы сейчас находитесь в зоне риска. Я за то, чтобы вы срочно вернулись на 'Пламя'. Если 'лиловые' нашли способ преодоления защитного поля, то...

— Это исключено! — Голос Фай, как обычно, твёрд. — Никакого тайного бегства не будет. Во-первых, обвинение властей Торманса в нападении на наших друзей, пока только слова. Во-вторых, надо с ними в любом случае встретиться и вступить в переговоры. Даже если это правда, вряд ли они осмелятся причинить мне...

— Они осмелятся! Не сомневайтесь. — Крикнул Ванмин, вскакивая с места. — Если не нанести упреждающий удар, который покажет, что у вас есть воля и мужество, то ничто не сможет этих мерзавцев удержать от прямой атаки.

— Подождите, Ванмин. — Гриф положил руку на плечо мужчины. — Не надо встревать в нашу беседу. Вы не в курсе наших принципов, поэтому потерпите. Обещаю, я выслушаю вас после того, как мы закончим обсуждение.

— Я настаиваю на том, чтобы сделать паузу до утра. — Фай тяжело вздохнула. — Я свяжусь с Чагасом с требованием немедленной встречи. Сомневаюсь, что мы с ним встретимся прямо сейчас, но то, что это произойдёт утром, я уверена.

* * *

Попытки Фай Родис достучаться до самого Чойо Чагаса ночью успехом не увенчались. Средства связи отвечали безмолвием, а когда астронавты решили дойти и нарушить покой 'Великого' Председателя лично, оказалось, что крыло дворца, в котором их разместили, наглухо блокировано. Окна, тоже закрыты намертво. Устраивать ещё раз погром земляне посчитали излишним.

— Не стоит провоцировать местных, до тех пор, пока дело не прояснилось до конца, — сказал Вир Норин.

Едва солнечный свет окрасил стены комнаты в розово-сиреневые тона, как ожило переговорное устройство в стене комнаты Родис.

— Великий Председатель Чойо Чагас, вызывает владычицу землян... — забубнил вмонтированный в стену динамик. — Великий Председатель Чойо Чагас, вызывает...

— Требую немедленной встречи с Председателем! — как можно более холодным тоном произнесла Фай. В её голосе звучал металл.

— Великий Председатель Чойо Чагас готов вас принять. — Забубнил передатчик снова. — Великий...

Вир хлопнул по решётке динамика чёрной ладонью. Тот заткнулся.

— Фай, давай мы пойдём все вместе, — предложила Эвиза. — Так и нам спокойней, и тебе будет на кого опереться.

В сопровождении 'лилового' конвоя земляне, встав на сдэфы, двинулись в сторону кабинета. Стража перед кабинетом владыки Торманса задержать землян, помня о действии защитного поля, не решилась. Тем более что от Чагаса последовало указание пропустить владычицу.

— Оставить охрану с боевыми роботами снаружи вы побоялись? — усмехнулся при виде столь внушительного отряда, Чагас. — Понимаю... У вас действительно сегодня есть повод опасаться за вашу жизнь.

Он нажал на кнопку в крышке стола. В противоположной стене отворилась дверь и в комнату вошла группа змееносцев с какими-то сосудами в руках. За ними рядовые бойцы на носилках внесли три побитых корпуса СДФ. Поставив всё принесённое в центре кабинета, все они тут же удалились, оставив Чагаса наедине с землянами.

— Здесь перед вами всё, что осталось от ваших товарищей. Поверьте, я искренне соболезную вашей утрате, — Чойо Чагас склонил голову. — Но напомню, что лично предупреждал вас об опасностях путешествия по мёртвым землям.

Родис, бесстрастная и неподвижная, выслушала Председателя. Тот замолчал, рассчитывая на ответное слово, но Родис продолжала хранить молчание. Молчали и остальные земляне.

Наконец Фай решила, что время на паузы истекло.

— Я многому научилась на вашей планете, — сказала она без аффектации, — и теперь понимаю, как может лгать человек, принужденный страхом. Но почему лжет тот, кто облечен властью, силой, что дает ему вся пирамида человечества Ян-Ях, на вершине которой он стоит? Зачем? Или вся система вашей жизни так пронизана страхом, что даже владыки находятся под его гнётом?

Чойо Чагас отступил на шаг, побледнев, и, растянув плотно сжатые губы, процедил:

— Я не понимаю... Как вы смеете? Кто дал вам право оскорблять меня подозрением во лжи? Вы даже не удосужились выслушать до конца. Вот он весь ваш гуманизм! Не удивлюсь, когда узнаю, что вы уже скомандовали стереть с лица Чжиху Чжонси.

— Вы ошибаетесь, я ещё не успела отдать такой приказ. — Фай Родис на мгновение задумалась. — И не в наших правилах... Но в случае необходимости, моя рука не дрогнет! А сейчас рассказывайте! Что вы хотите нам сообщить?

— По сообщениям лиц ответственных за эвакуацию ваших товарищей, наш самолёт, высланный за ними по прибытии в Кин-Нан-Тэ, обнаружил только отдельные фрагменты тел и вот эти консервные банки. — Чагас ткнул пальцем в сторону ближайшего робота. — Предварительная версия следствия такова: — на них напали несколько тысяч 'оскорбителей двух благ'. Эти дикари разбежались, едва услышали шум двигателей самолёта.

И ещё. Квадрат где произошло несчастье был подвергнут бомбардировке. Всё, что осталось мои люди собрали, и сейчас я с прискорбием передаю всё это вам. Прошу принять мои искренние соболезнования...

Чагас небрежно задел ногой коричневую девятиножку, — слышать при этом обвинения во лжи... — Чагас возмущённо встряхнул головой. — Объяснитесь всё-таки!

— Возможно, вы Председатель сами стали жертвой обмана, — начала Фай тем же ровным твёрдым тоном. — Вы заверили меня, что самолет для спасения наших товарищей послан, уверяя при этом, что ваши приказы исполняются неуклонно. На второе обращение вы ответили, будто самолеты задержаны бурей. Невежество в планетографии Ян-Ях заставило меня поверить, но Гэн Атал и Тор Лик обследовали атмосферу, разгадали обман и успели перед гибелью предупредить нас.

По другим сведениям известно, что наши товарищи подверглись обстрелу из тяжёлого стрелкового оружия. С ваших же слов, 'оскорбители' не имеют огнестрельного оружия. Значит, убили наших друзей ваши люди.

Лицо Чойо Чагаса исказилось. Он крикнул фальцетом на весь зал:

— Ген Ши!

— Слушаю, О, Великий! — произнёс Ген Ши и застыл в ожидании.

— Я приказываю! Немедленно выяснить, кто вел самолеты, кто сообщил про бурю и кто стрелял по гостям. Да! Кто командовал всей операцией тоже. Всех сюда! Янгара — первым, что-то мне кажется, что он слишком долго занимает свой пост.

— Прошу вас, тончжи Чагас! — Фай Родис склонила голову. — Не нужно больше жертв. Ваши стражи убили много людей в городе Кин-Нан-Тэ, а мы, — голос Родис дрогнул, — потеряли близких.

— Виновные должны получить по заслугам! Безнаказанность порождает вседозволенность. Странно, что вы, не зная элементарных правил управления, берётесь руководить людьми. Все замешанные предстанут перед судом и будут сурово наказаны. Давно у нас не вешали публично.

Земляне стояли, поражённые услышанным. Такой скорой расправы они не ожидали.

— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, — обратился Чойо Чагас к Фай Родис. — Будете ли вы после полученного урока стремиться в удаленные области планеты?

— Нет. Эта экскурсия вызвана исключительно личными программами исследований наших товарищей. Целью был поиск и осмотр первобытной природы Ян-Ях и древних городов планеты.

— Что ж, они всё увидели!

— Опасность пришла не из природы и не от развалин. Пусть конкретные исполнители пока не установлены, но это явно порождение общества, построенного на угнетении.

— О каком угнетении вы говорите? У нас на планете, по крайней мере, в городах все счастливы и довольны и жизнью, и смертью.

— Об угнетении жалкой кучкой высших сановников всего остального населения. Так называемое 'счастье' это всего лишь ваши иллюзии, вы не знаете общества, в котором живёте и которым управляете, поскольку отгорожены от него стеной 'лиловой' охраны и армией сановников поставляющей лишь ту информацию, что придётся вам 'по вкусу'.

— Выдумка! Когда ресурсы планеты истощены до предела, каждый человек должен испытывать счастье, принося пользу обществу там, куда его направит воля Владык.

21 октября 1964 года. Москва. Квартира Ефремовых

Настойчивый стук в дверь застал Тасю за перепечатыванием очередных коррективов в многострадальную 'Дальнюю Зарю'. 'Почему не звонок' — подумала она, выходя к дверям.

Оказалось, что Ивану Антоновичу стало плохо у самого подъезда, и он присел на скамейку. По счастью, как раз в это время навестить Ефремова собрался его старый друг и верный ученик Петя Чудинов. Он практически дотащил занемогшего писателя до дверей, но нажимать кнопку звонка, удерживая крупное тело писателя, было неудобно.

Вдвоём с Тасей они уложили Ивана Антоновича, заставили выпить нужные пилюли.

— Я тогда завтра зайду, пусть Иван Антонович отлежится. — Откланялся Чудинов и уже на пороге добавил. — Тасенька, передайте, пожалуйста, что я заходил, что нужна его помощь по энциклопедии палеонтологии... Он должен помнить.

К вечеру Ефремов справился с приступом и даже начал распевать 'Варяга'.

— Ванечка, что у тебя в издательстве произошло? — Тася знала, что если звучит 'Врагу не сдаё-отся наш гордый 'Варяг...', то судьба опять подставила подножку.

— Зорин, сучонок, — странно слышать из уст Ивана Антоновича непечатную лексику. — Заявил сегодня, что 'Долгую Зарю' откладывают в дальний ящик. Что вообще, не известно будет ли печататься, что слишком острая книга получилась.

— Ваня, милый, это конечно очень плохо, но так тоже нельзя! — Таисия провела тыльной стороной ладони по щетинистой щеке любимого. — Ты же так и умереть можешь. И кто тогда будет издавать? А чтобы издать, мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае, отдадим иностранцам.

— Нет! На это я пойти не могу. — Твёрдо, как камнем припечатал, заявил Ефремов. — Час от часу не легче. Сначала этот Зорин, теперь родная жена. Это же натуральное предательство!

— Ладно, ладно, — не стала настаивать Тася. — А давай название поменяем. Может тогда дело пойдёт легче? Мне кажется, 'Долгая Заря' как-то безлико...

— Мысль не плохая, — задумался Ефремов. — Надо подумать. Ему почему-то вспомнился вечер, завершающий славную монгольскую экспедицию. Ночь грандиозной пьянки и сетования проводника-монгола. И эти странные экзотические названия интервалов времени. Год Змеи, Месяц Тигра, Час Быка...

— Есть! — воскликнул он. — Пусть будет 'Час Быка'. Самый тёмный час ночи. Время демонов!

20. ЖЕСТОКИЕ ПЕРЕУЛКИ

30 ноября 1965 года. Москва. Старая площадь. Центральный аппарат ЦК КПСС. Михаил Суслов и Пётр Демичев

Михаила Андреевича Суслова беспокоили новости, приходившие из Китая. Стареющий Мао чувствовал, что дни его сочтены, но не хотел покидать трон 'Красного Кормчего'. Природная интуиция подсказывала ему, что в его ближайшем кругу зреет заговор. Пример Хрущёва, похоже, не нравился старому властолюбцу. Третий год Мао воюет с собственной партией, пока с переменным успехом. Опыт фракционной борьбы говорил, что долго так продолжаться не может. Нарыв должен быть вскрыт, и документы последнего пленума ЦК КПК указывали именно на это. В свете того, что Мао постоянно подчёркивал верность идеям коммунизма, следовало усилить идеологическую работу на этом направлении. Вчера по телетайпу прямо из Пекина Суслову доставили перевод статьи 'Жэньминь жибао' о ревизионизме среди творческой интеллигенции. Статья очень не понравилась главному советскому идеологу. В ней он почувствовал дух конкуренции. Тут же заработал мозг опытного аппаратчика. На память пришла старая, почти забытая, идея рекламы советского прочтения коммунистической идеи через художественное произведение. После XII Съезда события понеслись вскач и стало не до литературы. Сегодня он решил проверить, чем же закончилась его тогдашняя, забытая инициатива. С самого утра он попросил пригласить к нему в кабинет Демичева, заведующего всем Агитпропом в стране.

— Пётр Нилович, как ты расцениваешь события в Китае? — после короткого приветствия Суслов взял с места в карьер. — Читал статью по вчерашнему пленуму?

— А как же, — слукавил заведующий Агитпропом. Перевод ему принесли пять минут назад, и прочесть он успел только заголовок. — Мао что-то готовит, пакость какую-то. Опять, наверное, 'большой скачок' в сторону. Бедные китаёзы...

— В свете того, что в Лобноре год назад взорвали Бомбу, бедными могут оказаться не только китайцы. — Нахмурился Суслов. — Кроме того Мао активно работает на международной арене, рекламируя свою версию марксизма.

— Вот это полная чепуха! — перебил начальника Демичев. — Что он может рекламировать? Войну с воробьями? Голод и нищету? Одно слово — чепуха!

— Ты бы сбавил обороты, Пётр Нилыч, — поморщился Суслов. Это мы знаем, про голод, а Мао ведь будет рассказывать о победах, о настоящем коммунизме для бедных. В странах третьего мира он наверняка встретит понимание.

Суслов прошёлся вдоль кабинета, как будто что-то вспоминая.

— Пётр Нилыч, а помнишь в 1961 году, Никита собирался коммунизм построить за двадцать лет? — Вдруг огорошил он Демичева. — Мы все тогда, как наскипидаренные крутились.

— Помню, как не помнить. После полёта Гагарина даже мне показалось, что коммунизм не за горами.

— Прочёл я тогда одну книжку. Там как раз много китайского антуража... — Суслов опять глубоко задумался. — Так вот. Автор в этой книжке сталкивает два общества коммунистическое, как его у нас принято представлять и олигархически-тоталитарное, автор уверял, что это помесь китайского с американским.

— Олигархически? — переспросил Демичев. — Китайское с американским?

— Не важно. Не в этом суть. Я тогда дал команду, чтобы к съезду роман напечатали, но там оказалось столько идеологически неверного, что автору намекнули, что так писать не надо. Он решил полностью всё переписать и затянул с этим. А потом понеслось... Не до книжек стало.

— А автор кто? Уж не Ефремов ли, что 'Туманность Андромеды' написал?

— Он самый. Ты 'Туманность...' читал? — удивился Суслов.

— Я тогда ещё Московским обкомом командовал. Кто-то из сотрудников посоветовал. Я всё не одолел, тяжело написана, да и времени не было. Но в целом мысль уловил.

— Вот и прекрасно! Значит ты в курсе. — Обрадовался Суслов. — Главлит тряхни, чтобы они с этого Ефремова всё-таки роман получили. Столько времени прошло, пять романов можно написать.

1 декабря 1965 года. Московская область, Дом творчества 'Малеевка'. Иван Ефремов, Спартак Никаноров и Побиск Кузнецов

К Ивану Антоновичу, отдыхавшему в Доме творчества Союза писателей СССР, в первый день зимы нагрянули гости. Старые знакомые Ефремова, гиганты мысли и отцы советской философии, Побиск Георгиевич Кузнецов и Спартак Петрович Никаноров. Ефремову всегда доставляло удовольствие общаться с ними. Дом творчества с его роскошным зимним садом подходил для интеллектуальной беседы более чем.

Разговор продолжался уже пару часов. Гранёные стаканы с остатками холодного чая были отставлены под жёсткие листы фикусов зимнего сада. Разгорячённые дискуссией учёные размахивали руками и бегали среди кадок с фикусами.

— Никакие научные открытия, этические учения, политические идеи не могут быть осуществлены без совершенствования организационных механизмов.— Рубил воздух ладонью Никаноров. — Это — именно тот узел, в котором сходятся все нити жизни...

Он не успел договорить. В оранжерею вошла Таисия Ефремова, нашла глазами мужа и подошла к друзьям.

— Ваня, тебя к телефону просят. Из Главлита. Со мной разговаривать не стали, по голосу вроде бы сам Романов.

— Хорошо, пойдём, — вздохнул Ефремов и повернулся к друзьям. — Нельзя заставлять ждать таких выдающихся людей. Думаю, что это ненадолго. Вы тут без меня далеко в замыслы не залетайте. Мне кажется, мы затронули очень интересную тему.

Торманс. Сады Цоам. Дворец Совета Четырёх. Фай Родис и Чеди Даан

В апартаментах Фай Родис стояла духота. Всё-таки хоть комната и была больше каморок, где жили остальные участники экспедиции, но её объёма всё равно не хватало для собравшихся четырёх человек. Единственная радость, -Эвиза наконец-то разрешила снять скафандры.

После гибели товарищей и последовавшей изоляции во дворце Совета, все намеченные планы полетели к чертям. Чагас обещал обеспечить безопасность оставшимся землянам только на территории Садов Цоам.

— Вы не понимаете всю степень риска, какому подвергаете нашу планету, — резко бросил Чагас перед самым уходом. — Вас ненавидит вся Ян-Ях! Чем быстрее вы уберётесь отсюда, тем вам же лучше будет.

После возвращения с аудиенции с Председателем Чагосом земляне долго сидели молча. Ни у кого в голове не укладывалась мысль, что больше они никогда не посмеются над шутками весельчака Гэнки, не побеседуют с Тором, не обнимут Тиви... Когда мысль об утрате достигла сознания, женщины не смогли сдержать слёз. Обнявшись, они рыдали в три голоса. Вир Норин, не плакал, но сердце его разрывалось от горя. Он обхватил всех трёх девушек и тихим низким басом запел что-то древнее и печальное. В мелодии слышалась тоска измождённых рабов с рисовых плантаций и рудников. Наверное, это пробуждались под воздействием эмоций глубинные пласты родовой памяти.

Наконец рыдания перешли в судорожные всхлипы и потихоньку стихли. Фай первая, как и положено начальству, взяла себя в руки. Она освободилась из объятий Вира, встряхнула головой, прогоняя морок эмоций, вздохнула глубоко и поднялась, выпрямившись во весь рост.

— Всё! Хватит! Наших друзей не вернуть... Давайте подумаем, что теперь делать. Я знаю, что Гриф скажет, чтобы мы немедленно возвращались на корабль...

— Как возвращались? — подняла покрасневшие от слёз глаза Чеди Даан. — Но я ещё даже не начинала. У меня целая серия социалки... Как же так?

— Чеди, милая, тебе придётся смириться с мыслью о том, что не все планы сбываются, что случаются в жизни обстоятельства, преодолеть которые вне наших сил. В этот раз я вынуждена принять сторону Грифа. Если мы потеряем ещё и тебя...

— Со мной ничего не случится! — упрямо заявила Чеди. — Я очень хорошо усвоила язык и культуру аборигенов! Никто не сможет узнать во мне женщину с другой планеты. Вот смотрите!

Она выскочила из комнаты Фай, чтобы через пару минут вернуться в совершенно преображённом виде.

Сквозь блузку стального цвета слегка проглядывало тело, стройные ножки скрыты чёрными широкими штанинами свободных брюк, серебряные украшения в ушах гармонично дополняют ансамбль. Волнуясь, Чеди забыла про парик, и только, вбежав в апартаменты главы экспедиции, вспомнила, что волосы — важнейшая деталь внешнего образа девушки на планете.

— Парик я подготовила тоже, — чуть смутившись, буркнула она. — Поменяю пепельно-русую масть на здешнюю чёрную.

— Ты великолепна! — не смог сдержать восторга Вир Норин. — Не надо ничего менять! Девочки, извините, но Чеди сегодня превзошла всех.

— Спасибо Вир! — зарделась девушка. — Это конечно, не главное, но теперь вы видите, что я вполне способна изображать местную.

— Надо спросить у Таэля, — сказала Фай. — Если он даст добро... Хотя нет! Никаких больше опытов! Четверть экипажа погибла — это уже чересчур. Нельзя больше рисковать.

Чеди с досады топнула ножкой и, мотнув головой, выбежала из комнаты. В коридоре она наткнулась на Таэля. Тот от неожиданности едва не упал, удержавшись на ногах лишь благодаря тому, что машинально схватился за Чеди.

— Извините, милая Чеди, — воскликнул он смущённо. — Я так неловок!

— Бросьте извиняться, Таэль! — обрадовалась Чеди. — Вы как раз во время! Идёмте быстрее, вы мне нужны! Очень!

Она схватила инженера за рукав и потащила за собой в свою каморку.

— Милый Таэль! вы должны мне помочь! — заявила она, едва лишь за ней захлопнулась дверь. — Прямо сейчас!

— Но мне надо срочно встретиться с Фай Родис, — смущённо пробормотал Таэль.

— Думаю, что моя просьба не отнимет у вас много времени. — Чеди умела быть настойчивой. — Мне от вас нужно всего лишь место, где я могла бы остановиться на неделю, и помощь, чтобы выйти в город. У вас же наверняка есть же друзья в городе. Расскажите, как до них добраться и напишите записку, чтобы они меня приютили. Я поживу всего неделю. Меньше никак не получится.

Таэль опешил от такого напора, а Чеди продолжала болтать без остановки.

— Кстати, Таэль, скажите, как я выгляжу? Если я в таком виде, — она развела руки в стороны, как бы демонстрируя себя, — появлюсь на улицах Чжиху Чжонси, не шокирую ли я жителей? — она сделала грациозный пируэт.

— Вы прекрасны, Чеди, но без волос на голове... — замялся Таэль. — У нас не принято... Даже мужчины переживают, если по какой-либо причине теряют шевелюру.

— Сейчас-сейчас... — Чеди быстро натянула паричок, — это я тоже продумала. У меня вот... — встряхнула головкой, заставляя чёрные как смоль локоны струиться по плечам.

— Вы будете слишком сильно выделяться среди обычных людей Чжонси! — восхищённый инженер не мог оторвать глаз от девушки. — У нас слишком много необузданных данжадэ, готовых на насилие... Я бы советовал вам закутаться во что-то тёмно-серое без отделки и лучше, если с головой.

— Не беспокойтесь за меня, мой друг, — попыталась успокоить инженера девушка. — Я в силах за себя постоять.

С этими словами она высоко подпрыгнула, сделала сальто назад, а при приземлении резко выбросила в сторону стопу, снеся при этом, стоявшую в коридоре нелепую вазу. При этом девушка даже не сбила дыхание.

— Вот так делать на наших улицах не надо! — обеспокоенно прошептал Таэль. — От разъярённой толпы это вас не спасёт, а врагов приведёт в ярость. Вас разорвут голыми руками. Пообещайте мне никогда не демонстрировать ваши боевые умения на улицах Чжонси. Старайтесь быть незаметной.

Чеди недовольно кивнула.

Что касается адреса... — Таэль поднял глаза, что-то прикидывая в уме. — Да, я договорюсь. Но самостоятельно вы не сможете найти. Чтобы разобраться в наших адресах, надо не только пожить на наших улицах, но родиться здесь и вырасти. Я свяжусь с друзьями, и они вам помогут. Но я бы Вам всё-таки советовал воздержаться...

— И вы туда же... — в голосе девушки послышалась обида.

* * *

Уже через час в ближайшем квартале Чеди встретилась с юношей и девушкой. Одетые в скромные серые плащи без каких-либо украшений, они походили больше на близнецов, чем на супругов. Чеди провели на улицу Хей-Гой, населённую в основном чаншадэ. Ее согласилась принять чета молодых тормансиан, посетивших звездолёт.

Молодую женщину, хозяйку жилища, звали Цасор. Она взялась быть спутницей Чеди по городу Средоточия Мудрости. Как и говорил Таэль, для красивых — женщин прогулки по столице Ян-Ях опасны даже в светлое время суток, не говоря уже о ночи, когда и сильные мужчины не выходили без крайней надобности. Женщины подвергались нападениям преимущественно со стороны одержимых половым психозом юнцов. Красота привлекала молодых бандитов, как хищников привлекает запах крови.

Верный голубой сдэф с подогнутыми ножками забрался под кровать и был скрыт приспущенным до полу покрывалом. Предосторожность, как объяснили Чеди, принятая, чтобы хозяйку не заподозрили в связи с пришельцами. Мало ли кто мог зайти в скромное жилище Цасор.

Из-за непрекращающихся протестов против пришельцев, контакты с кем-то из них были смертельно опасны для местных жителей. Даже те, кто тайком смотрел фильмы землян, скрывали это пуще любой самой интимной тайны. Поэтому Таэль сделатль для Чеди документы, подтверждающие её проживание на Ян-Ях. Официально Чеди числилась гостьей семьи важного чиновника одного из департаментов столицы, а бумага, подписанная самим Ген Ши, позволяла ей беспрепятственно ходить по любым улицам и посещать любые развлечения доступные горожанам.

Таэль попросил её быть предельно осмотрительной и не подвергать хозяев ненужному риску. Наказание от официальных структур за незаконное укрывательство состояло в изгнании из столицы. Это серьезная кара. В других местах планеты жить труднее. Там люди получали за труд меньше, а потому питались и одевались хуже.

Обитатели Чжиху Чжонси и еще трех мегаполисов на побережье Экваториального моря служили предметом зависти остальных жителей планеты. Сущность этого явления оставалась непонятной Чеди, пока она не постигла, что богатство и бедность на планете Ян-Ях измерялись суммой вещей, находившихся в личном владении каждого. В экономических сводках, в сообщениях об успехах фигурировали только вещи и полностью исключались духовные ценности.

И в то же время хозяева удивляли Чеди веселой безыскусностью и любовью к скромным украшениям их жилищ. Комнату, которую выделили ей, украшала целая зелёная стена из вьющихся растений. Некоторые из них даже цвели большими розовыми бутонами. Убогая пластиковая мебель украшалась причудливо изогнутыми сухими корнями или отшлифованными ветром и водой камнями.

Непосредственное соприкосновение с жизнью столицы началось сразу после того, как Чеди упаковала СДФ. Улица Хей-Гой, была запружена человеческой массой. Неожиданно оказалось, что пешеходы движутся как попало, не придерживаясь каких-либо правил. Вернее одно правило всё же работало. Те, что слабее старались уйти с пути более сильных, чтобы не вызвать их гнев. Сильные, в свою очередь, нарочно шли напролом, задирая встречных, заставляя слабых шарахаться в сторону, и отвешивая подзатыльники тем, кто не успевал увернуться. Чеди часто ловила себя на том, что еле сдерживается от того, чтобы не начать наводить справедливость в её земном понимании. Возмущение её просто переполняло. Только понимание того, что она вынуждена играть роль на чужой территории, останавливало её.

На второй день пребывания в городе, Чеди заметила, что Цасор впала в уныние. После распросов оказалось, что пришёл срок для очередной "Встречи со Змеем". Такие встречи происходили в каждом районе города два-три раза в год. Как ни пыталась Цасор объяснить смысл и назначение этих встреч, суть осталась для Чеди непонятной. В конце концов, Чеди решила, что это древний культовый обряд народа Ян-Ях, при том, что никакой религии с регламентированным культом на Ян-Ях не существовало. Ужас, который внушало Цасор это приглашение, или, точнее, приказание, заставил Чеди заподозрить неладное и настоять на совместном посещении.

* * *

Большой душный зал наполнился народом. На Цасор и Чеди никто не обращал внимания. Все сидели в нервозном ожидании.

Четыре удара в гонг наполнили зал вибрирующим гулом. Собравшиеся замерли, устремив взоры на сцену. Из темноты выкатилось кубическое возвышение, раскрашенное черными и желтыми полосами. На нем стоял "змееносец" в черной одежде с золотыми змеями на рукавах.

— Настал час встречи! — завопил он в мегафон, и Чеди заметила, как задрожали пальцы Цасор. Она сжала их, стараясь внушть спокойствие.

— Сегодня владыки Ян-Ях, — "змееносец" поклонился, — проверят вас, о славные граждане Чжиху Чжонси, через неодолимое знание Змея. Мы все вместе выявим тайных и явных врагов народа Ян-Ях. Всех выявленных отправим к добрым помощникам Ян Гао-Юара! Они умеют наставлять заблудших и приводить к покорности непокорных.

Цасор вздрогнула и чуть слышно попросила Чеди держать ее за руку, так как вот-вот начнется самое страшное. По сигналу интуиции, Чеди погрузила Цасор в каталептическое состояние. И вовремя!

Странное устройство испустило протяжный вопль. Его тотчас подхватил зал. Тормансиане затянули заунывный гимн, восхваляя владык и счастье жизни под их дланью. Чеди поразилась глупости происходящего действа. Подумав немного, она поняла, что в трансе прочно закрепляются в подсознании мысли о всемогуществе владык, об их величии и о праве их на вечную власть.

Задумавшись, Чеди забыла о необходимости петь вместе со всеми. Лишь внезапно почувствовала, как рядом с ней выросла коренастая фигура охранника. Он положил руку на её плечо. Девушка сообразила, что дело принимает нехороший оборот. К счастью, она вспомнила про "пропуск", выданный ей Таэлем. Достав её, и не очень надеясь на удачу, сунула её охраннику. Неожиданно он отпрянул и рысцой побежал к "змееносцу". Тот сердито качнул головой и сжал кулаки, выражая досаду. Действо же шло по сценарию.

"Змееносец" руководил "лиловыми", как искусный дирижер. По воле его жестов охранники вытащили из зала двух мужчин и женщину и уволокли их куда-то в темноту за сценой. Чеди смогла уловить сдавленные крики, тут же захлебнувшиеся, и поняла, что с выявленными 'врагами народа' расправляются неподалёку.

Наконец механическая змея застыла, устремив вверх треугольную голову, и погасила взгляд. Люди прекратили пение и, будто проснувшись, оглядывались в недоумении.

"Они не помнят, что произошло! — догадалась Чеди. — Они научились скрывать свои чувства на общих собраниях, где от них требовали одобрять и восхвалять мудрость олигархии. Вековая практика научила людей не придавать никакого значения этим требованиям, выказывая внешнее подчинение. Тогда нашли иные методы'.

Чеди разбудила Цасор.

— Не говори со мной и не подходи! — шепнула она. — Они узнали, кто я. Иди домой, я доберусь сама.

Цасор кивнула и отвернулась.

Чеди вышла, с удовольствием вдыхая прохладный воздух. Она остановилась у колонны из искусственного камня, все еще под впечатлением от сцены массового гипноза. Громады серых зданий высились по обеим сторонам замусоренной улицы. Паутина проводов опутывала здания, столбы и редкие деревья. Внезапно Чеди почувствовала чей-то упорный взгляд, обернулась и оказалась лицом к лицу с атлетически сложенным парнем в зеленых свободных штанах с нашитым на бедре сжатым кулаком. Она вспомнила, что кулак — знак принадлежности к профессиональным спортсменам, занятым только тренировками и выступлениями на стадионах.

Спортсмен смотрел на нее бесцеремонно, как и все мужчины на улицах города. Еще в садах Цоам она привыкла к манере местных мужчин раздевать взглядом. Обладая спортивной фигурой и здоровым телом, Чеди не приходило в голову, что кто-то может стесняться наготы, поэтому такое внимание её больше смешило, чем пугало.

— Ты издалека? — Спросил спортсмен. — Недавно в столице? Из хвостового?

— Как ты угадал?

Парень довольно усмехнулся.

— Говорят, у вас есть красивые девки, — он щелкнул пальцами, — похоже, что не врут. Ты тут красивее всех. Вот только почему одна? — меня зовут Шот Ка-Шек, для друзей Шотшек. Могу тебя проводить, куда скажешь. У нас на улицах для красивых девок может быть опасно.

— Я — Че Ди-Зем, или Чезем,— в тон ему ответила Чеди. — До улицы Хей-Гой проводишь?

— Легко! Тут рядом. А что у тебя такое имя странное? Впрочем, в хвостовом чего только не бывает. Даже девки красивые в одиночку шляются. Ты вообще чья?

— Не поняла.

— Дура что ли? Мужик у тебя есть? — Шотшек рассмеялся. — Ты с кем спишь?

— Нет, у меня никого! — сообразила Чеди. — Я тут у родни. Меня скоро искать будут.

— Кто это будет тебя искать? — удивился парень.

Чеди вспомнила, что местные жители стараются не выходить из дома по ночам. 'Что-то я часто ошибаюсь...' — подумала она про себя.

— А пойдём со мной в 'Шенли '! — Шотшек продолжал попытки познакомиться поближе с понравившейся ему девушкой. Он попробовал схватить Чеди за локоть. — Сегодня годную картину крутят. Как наши хвостовиков дубасили.

— Ну, пойдем! — неожиданно для себя, ответила Чеди, подумав про себя: — 'Посмотрим, как происходит ритуал знакомства, может пригодится'.

Шотшек схватил Чеди за руку и повлёк к серой коробке ближайшего Окна Жизни , на которой горел иероглиф 'Шенли'.

Внутри стоял запах пота, немытых тел и острых специй. Сиденья стояли еще теснее, чем в доме Собраний. В темноте большого зала сиял громадный экран. Техника Ян-Ях позволяла создавать эффект присутствия, захватывающий внимание зрителей. Чеди уже видела несколько местных фильмов, и этот мало отличался от них. Убийства, погони и обман шли непрерывной чередой. Одним из главных действующих лиц этой картины была женщина. Она истязала и пытала своих противников. Кроме того она постоянно вступала в сексуальные отношения в самых замысловатых позах. Судя по реакции зала, зрителям это нравилось.

— На тебя похожа! — Шотшек склонился к уху Чеди. — Ты, наверное, также мужчин топчешь?

Вдруг Чеди почувствовала горячие и шершавые руки сначала у себя на плече, а уже через минуту груди. Жалея, что она не обладает силой Фай Родис, Чеди попыталась отстраница, но тормансианин держал крепко. Тогда девушка резко двинула его локтем в печень, освободилась и пошла к выходу. Шотшек застонал, но всё же последовал за ней.

— Что я сделал плохого? — он попытался схватить её за руку.

— У нас так не поступают, — сказала она, — ты не в моём вкусе. Найди себе другую девчонку и лапай, сколько влезет.

Шотшек сначала замер в недоумении, а потом недобро скривился.

— Кончай ломаться! Пойдем!

— Куда?

— Ко мне. У меня комната с окном на канал. Я куплю вина, ты будешь скакать на мне, как та баба из фильмы. Нам будет хорошо. — Шотшек попытался обнять Чеди.

Терпение девушки иссякло. Удар кулаком солнечное сплетение, заставил спортсмена согнуться. От неожиданности он замер хватая судорожно воздух широко раскрытым ртом. Прохожие, проходившие мимо, отпускали в его адрес похабные шуточки.

Чеди поспешила оторваться от непрошенного провожатого, но Шотшек и не думал оставлять её в покое. После такого унижения он жаждал расплаты. Он догнал её и, дёрнув за руку, заставил повернуться к себе лицом.

— Зачем ты пошла со мной? — зло спросил он.

— Я не думала, что ты такой балбес! Извини. — Чеди усмехнулась. — Руку отпусти, а то нос сломаю.

Чеди, почувствовав, что хватка ослабела, шагнула в сторону, и тогда Шотшек врезал ей по лицу. — Бяцы ! Я тебя убью, тамаде !

Он занёс кулак для следующего удара, собираясь сломать наглой девке нос, чтобы навсегда запомнила парня по имени Шотшек, но не успел.

Чеди молниеносно ударила согнутым указательным пальцем в основание трахеи. Шотшек задохнулся, обхватил горло руками и опять рухнул на землю. Чеди подтащила его к стене, чтобы он мог опереться на неё спиной, пока не придёт в норму. Не задерживаясь, она быстро пошла вниз по улице. В её глазах все еще стоял полный изумления взгляд поверженного мужчины.

Чеди была недовольна собой. Она поняла, что в своей самонадеянности, так и не смогла понять что-то важное в жизни этого города. Она старалась найти ошибку и расстраивалась, что не понимает, что же она делает не так. По её мнению она вела себя абсолютно правильно. 'Надо быть более внимательной к поведению других девушек', — решила она и ускорила шаг, чтобы не наделать еще больше глупостей. Её удивляло недоумение во взглядах встречных горожан. По молодости она не подозревала, насколько отличается от обитателей Ян-Ях не только поведением, но даже манерой держаться. Высоко поднятая голова, развёрнутые плечи, прямой взгляд, — всё это демонстрировало независимость и уверенность, так не свойственные местным женщинам. Мужчины даже свистели, выражая восхищение. Женщины плевали ей в след, обзывая шлюхой. Чеди не догадывалась, что это всего лишь проявления зависти к конкурентке. Она с облегчением вздохнула, оказавшись за стенами квартиры-убежища в негостеприимном мире Ян-Ях. Ей стали более понятны люди древности, скрывавшиеся в своем жилище от опасностей. Даже беспорядок в квартире, манера её хозяев раскидывать вещи выглядел теперь всего лишь способом придать обособленность и индивидуальность скромному быту.

Цасор обрадовалась возвращению Чеди, вспомнив вдруг, что оставила ее без денег. Она заставила Чеди взять несколько потертых пластмассовых квадратиков с выдавленными иероглифами. Послушно приняв деньги, Чеди рассказала Цасор о приключениях по дороге домой. Цасор очень испугалась.

— Это очень опасно! Так оскорбить мужчину! Ударить его! — начала она тараторить. — Ты не представляешь, какие они мстительные! Особенно такие, как этот твой Шотшек. Все спортсмены очень завистливы, — подумав, прибавила Цасор. — Тебе лучше было бы не рисковать, а пойти с ним и удовлетворить его похоть. Это не больно, если не сопротивляться. А сейчас он может тебя подкараулить, внезапно напасть и покалечить.

Женщина тяжело вздохнула.

Чеди не поняла сразу, чем может быть опасен Шотшек. И почему здесь всё так несправедливо.

— Оскорбил-то он меня, — возразила она.

— Это не имеет значения. Мы женщины, — всегда виноваты... Такой порядок заведён самими Белыми богами. Разве у вас на Земле не так?

Чеди принялась рассказывать об отношениях женщин и мужчин в коммунистическом обществе Земли. О любви, отделенной и независимой от других дел, о материнстве, полном гордости и счастья, когда каждая мать рожает ребенка драгоценным подарком для всего общества.

Цасор слушала как заворожённая, а Чеди любовалась ею. Тормансианка в повседневной одежде походила на мальчишку. Широкий пояс, поддерживавший брюки из грубой ткани, косо лежал на узких бедрах, в брюки заправлена голубая рубашка с закатанными рукавами. Жесткие волосы до плеч разделялись небрежным пробором.

Цасор прислонилась к притолоке двери, изогнув тонкий стан и скрестив руки.

Поддавшись внезапному чувству, Чеди обняла Цасор, нежно коснувшись её волос. Тормансианка в ответ прижалась к Чеди и подставила горячие губы. Чеди игриво чуть прикусила нижнюю и тут же провела языком по верхней. Затем нежно переместилась к уху, сказала ей несколько ласковых слов на земном языке.

Только утром Цасор обнаружила, что спит в обнимку с этой чудесной девушкой из дальних мест. Ей стало неловко. Она отстранилась от Чеди. Потом потихоньку выскользнула из-под одеяла, ласково натянув его на подругу, и занялась завтраком. Незаметно для себя она принялась напевать, а её пение разбудило Чеди.

— Милая, как ты чудесно поёшь, — сказала она, открыв глаза. — Поразительная прозрачность мелодии!

— Это старинная... — мило пожала обнажёнными плечами Цасор. — Мама любила.

— Ты научишь меня вашим песням? — Чеди выскользнула из-под покрывала и сплелась в маричиасану, демонстрируя пластику совершенного тела.

— Конечно, научу, только пообещай, что никому об этом не расскажешь. — Цасор вспомнила их ночные проделки, не смогла сдержать улыбки и спросила. — А у вас можно так?

— Петь? — Не поняла Чеди. У нас петь можно как угодно. Мне у вас очень не хватает возможности петь.

— Я не про пение... Я про то, чем мы с тобой ночью занимались. У нас строжайше запрещено заниматься подобными вещами. Этим можно только мужчине с женщиной. Никак по-другому.

— Как можно запрещать чувственные порывы? И какая разница, какого пола человек? Если мне хочется сделать приятно тебе, то почему мне кто-то может это запретить? Тебе же понравилось?

— Очень! Боюсь, что после этого я ни с одним мужчиной не захочу... — засмеялась Цасор. — Они бывают так грубы...

Чеди вспомнила, как жители Ян-Ях стесняются проявления нежности и любви, в то же время, давая полную волю ругани, насмешкам, даже дракам. Она решила, что Цасор необходимо повидать других землян.

Не откладывая дела в долгий ящик, она выкатили из-под кровати серебристо-голубой СДФ. Девятиножка зажгла сигнал и, загудев, поднялась на лапки. Она даже слегка испугала Цасор, принявшую ее за живое существо.

Когда связь с начальницей установилась, Чеди доложила обо всех происшествиях за последние дни. Стоически приняла выговор за нарушение приказа и выслушала последние новости. Она очень удивилась, узнав, что Фай Родис покинула сады Цоам и живет теперь в старом Храме Времени, превращенном в хранилище древних книг.

Пришельцев выселили из Дворца Совета, объяснив это опасностью атаки на резиденцию толп данжадэ, требующих изгнания землян с Ян-Ях. Земляне с радостью согласились, решив, что так будет гораздо удобнее. Эвиза окунулась в исследования Центрального госпиталя, где наработан очень интересный материал по интенсификации резервов человеческого организма с помощью химических и физических воздействий.

Чеди договорилась встретиться с Эвизой после того, как та побывает на всепланетной конференции врачей.

— Девочки, приходите к полудню, — сказала Эвиза, улыбаясь. — Мы пообедаем вместе с главным врачом города. Я тут с ним уже беседовала. Имела такую честь... Нудный тип, но обещал угостить чем-то, как он сказал 'исключительным'. Кстати, где вы питаетесь?

— Где попало, обычно в первой попавшейся столовой.

— Это плохо! Мне тут рассказали врачи, что в городе регулярно случаются массовые отравления. В общественных столовых распространено воровство. Растаскивают половину. Я бы вообще не советовала столоваться в городе. Лучше готовить дома что-нибудь простое. Или выбрать постоянную столовую, ту, где лучше кормят.

Чеди услышала за стеной голоса возвращавшихся соседей и решила, чтобы не привлекать лишнего внимания, отключиться. Она быстро попрощалась с Эвизой и пихнула сдэф в сторону кровать. Машина послушно скользнула в убежище. Опустив одеяло, Чеди встретилась взглядом с Цасор. Тормансианка стояла, сложив руки, щеки ее пылали.

— Могучая Змея, как прекрасна Эвиза! — сказала она.— Даже сердце замирает, как у маленькой.

— Что же в ней особенного? — улыбнулась Чеди.

— Всё! Ты тоже красива, но она!.. Почему она такая... Как бы это сказать... Такая жёсткая, почему в ней мало любви и сострадания?

— У нашей то Эви мало любви? Она врач! Это само по себе гарантирует любовь и сострадание, другие люди у нас на Земле лечить не могут. Хотя оба эти светлые переживания характерны для большинства жителей Земли. Нас так воспитывают.

— Ну, я не знаю! По её виду так не скажешь... Хотя, — девушка задумалась, — сначала и ты мне показалась такой же.

— А сейчас? — Чеди лукаво улыбнулась

— Сейчас ты для меня — ласковое солнышко. — Цасор погладила Чеди по щеке. — Может, и она другая? Но красива до невозможности! — Цасор, смахнув непрошеные слезы, выскользнула из комнатки.

* * *

На следующий день Чеди не удалось связаться ни с Эвизой, ни с Виром. Что-то случилось с девятиногим роботом. Аппарат двигался, устанавливал защитное поле, справлялся с проецированием загруженной информации, но не мог связаться ни с кем из команды 'Тёмного пламени'.

Чеди не умела чинить электронные мозги, и мало понимала в устройстве техники. Она решила отправиться к подруге пешком, не смущаясь значительным расстоянием. После драки с Шотшеком она убедилась в собственных силах и не опасалась хулиганов.

Уже почти достигнув цели, Чеди повернула в узкий переулок между серыми обллезлыми домами, украшенными старинными рисунками. Здесь находились жилища чаншадэ, в одной из которых остановилась Эвиза.

Глава дома, пожилой бактериолог, постоянно участвовал в Патрулях Здоровья. Вот и сегодня он патрулировал на другом конце города. Дверь открыла хозяйка, пригласив гостью в квартиру. В кресле, с книжкой в руках, сидела женщина средних лет с заплаканным лицом. Оказалось, что Эвизы не было уже три дня. Хозяйка спросила с тревогой:

— Как вы думаете, Эвиза придет? Здесь остались ее вещи! Если их обнаружат змееносцы, нам несдобровать.

— Конечно, придет. Но что с вами случилось?

— Не знаю что, но что-то страшное! Я теряю зрение!

— Может, я смогу помочь?

— Понимаете ли... Мне стало трудно читать, — женщина подняла глаза на Чеди, — совсем не вижу буквы. Как же быть? Я зарабатываю работой с текстами. А теперь как? Как жить?

— Ничего, — Чеди положила руку на плечо женщины. — У вас муж и дети, вы им нужны. Наверняка они вам помогут. А Эвиза, я думаю, скоро появится и поможет как медик.

Чеди поговорила с хозяйкой дома, сняла ментальным воздействием тревогу и стресс, дождалась, когда та уснёт и решила отправиться обратно, чтобы не беспокоить Цасор долгим отсутствием.

На скудно освещенных улицах мелькали редкие прохожие. Чеди оказалась единственной женщиной в этой части города. Она не чувствовала страха, как и всякий человек Земли, в отличие от местных жителей, которые всегда торопились под защиту стен.

Через час Чеди достигла хорошо освещенной центральной части столицы. Вечерние развлечения привлекали множество данжадэ, приходивших сюда большими компаниями. Чаншадэ избегали появляться в таких местах, опасаясь приставаний короткоживущих. Вот и сейчас в чахлом скверике задирала прохожих разнузданная компания юнцов. Подростки громко кричали и толкались, коротая время.

Внезапно юнцы исчезли, словно их ветром сдуло, а прямо перед Чеди возникли три мужских фигуры. Данжадэ по характерным движениям были знакомы с приёмами кулачного боя. Они загородили дорогу, не давая Чеди пройти. В одном из хулиганов она узнала вчерашнего назадачливого ухажора. Со злой усмешкой парни разглядывали её, о чем-то тихо договариваясь друг с другом.

Вдруг острое чувство опасности подсказало Чеди сделать шаг в сторону. Страшный удар, нанесенный чем-то тяжелым, пришёлся бы прямо в темя, но благодаря интуиции он лишь содрал кожу на затылке, разорвал мышцу и раздробил плечо с ключицей. Падая, Чеди инстинктивно повернулась на левую сторону.

— Что ты встал! Идиот! Сам же говорил, как она тебя унизила. — услышала она сквозь боль противный шёпот. — Добавь этой твари! Добей сучку!

Усилием воли Чеди подняла голову и попробовала встать на колени. Перед ней точно издалека появилось лицо Шотшека.

— Что встал! Бей еще! — снова послышался всё тот же шёпот.

Очередной удар опять свалил её на землю. Чеди распростерлась на камнях у ног Шотшека. Тот, заскрежетав зубами, выхватил длинную трехгранную иглу и с размаху вонзил ее сердце девушки. Мгновение спустя его тело упало рядом, истекая кровью.

— Вот так-то лучше, — свистящий шёпот человека в чёрном не слышал уже никто. Он аккуратно вложил испачканный кровью Шотшека нож в руку Чеди. Секунду полюбовался на дело своих рук и скрылся в темноте переулка.

Двое "лиловых", прибежав на шум, повернули ее лицом, обыскали и, обнаружив карточку содействия, вызвали начальника.

— В Центральный госпиталь, немедленно! — распорядился тот, хотя невооружённым глазом было видно, что врачи тут уже не помогут.

* * *

Фай опять среди неочи получила сообщение от Чагаса. Тот потребовал срочно прибыть во Дворец Совета. Он не стал сообщать причину вызова, но чувство невосполнимой утраты пронзило сердце. Фай знала — случилось очередное несчастье.

В кабинете Чагаса светился экран ТВФ. Из невидимых динамиков раздавался взволнованный женский голос.

... Сегодня ночью на улице Хей-Гой женщина из команды звездолёта, — на экране возникло искажённое предсмертным страданием лицо Чеди, — напала на мирного гражданина Ян-Ях. Им оказался наш знаменитый спортсмен, непревзойденный мастер рукопашного боя — Шотшек. Она убила нашего любимца Шотшека, подло ударив ножом в область печени. Подлая тварь сделала это, чтобы показать нам жителям Ян-Ях насколько они нас сильнее. Но наш славный Шотшек, оказался не менее ловок. Он успел вырвать нож из рук убийцы и из последних сил нанести ей сокрушительный удар. Он погиб, но унёс с собой и жизнь этой инопланетной гадины. Слава Шотшеку! Слава спортсменам Ян-Ях! Слава героям! Долой пришельцев!

— Вот видите! — с нескрываемым торжеством заговорил Председатель, выключая приёмник. Вы несёте невосполнимые потери. Ради чего? Ещё раз говорю вам. Вас ненавидит вся планета! Я в очередной раз рекомендую покинуть Ян-Ях как можно скорее. Ну и примите соболезнования. Мне искренне жаль девочку. Я более чем уверен, что этот Шотшек первым напал на неё. Эти данжадэ часто одержимы половым психозом.

Тяжесть очередной утраты сдавила сердце Фай. Голос этого надменного дурака звучал приглушённо, словно через слой ваты. 'Милой, славной, взбалмошной Чеди, нашей Чеди больше нет...' — мысль о потере терзала мозг Фай. 'Может быть, и в самом деле, пока живы Вир и Эви, надо возвращаться на 'Пламя' и лететь с долбанного Торманса?

1 декабря 1965 года. Московская область, Дом творчества 'Малеевка'. Иван Ефремов, Спартак Никаноров и Побиск Кузнецов

Действительно, Иван Антонович вернулся уже через десять минут.

— Представляете? — его голос звучал приподнято. — ЦК снова озаботилось пропагандой идей коммунизма. Опять хотят издавать 'Час Быка'.

— Это же прекрасно! — Кузнецов посветлел лицом. — Неужели у наших властей что-то меняется. Хотелось бы в это верить. Ведь человечество играет космическую роль. А потому деятельность его должна развиваться в сторону все большей социализации, борьбы с энтропией. Митогенетические лучи Гурвича...

— Извини, Побиск, но у них обычно всё надо 'вчера', поэтому мне надо срочно возвращаться в Москву. Сегодня приведу в порядок последнюю редакцию, а завтра опять на свидание с... — Ефремов резко остановился. — А может быть, наплевать? Скажу, что болен, что писать больше не могу...

— Иван Антонович! — хором выдохнули собеседники.

— Вам такой случай выпадает! А вы вдруг впадаете в раздумья. Никаноров схватил Ефремова за рукав. — Вы только подумайте! Побиск с шестьдесят первого издаёт брошюрки мизерными тиражами. И то какой-то эффект мы наблюдаем. Вам предлагают издание романа. Тираж, наверное, будет в государственных масштабах. Бросьте переживать! Мы на 'Победе'. Вас прямо сейчас в Москву доставим.

— Не вздумайте отказываться, — присоединился к другу Побиск. — Только я осмелюсь дать вам совет. Вам надо в текст романа включить как можно больше ваших философских размышлений. В виде речей персонажей, в виде авторских отступлений. Может быть, даже в виде примечаний. Это важно. И чёрт с ней с литературой!

— Тогда никто читать не будет! — Усмехнулся Иван Антонович.

— Вы недооцениваете нашего читателя! — хором воскликнули оба посетителя.

— Вспомните реакцию на 'туманность...'! — выпалил Побиск. — Напечатали в 'Пионерке', а обсуждать начали всей страной. Причём обсуждалась именно философская сторона.

— Кроме того, — перебил друга Никаноров. — Если вас хотят напечатать, то тут вы гарантированно получаете редчайшую возможность опубликовать любые свои философские идеи. При этом записные философы не смогут вам ничего сделать. Такое положение редко кому выпадает.

Ну-ну, 'любые'... — невесело улыбнулся Ефремов. — Я столько крови и пота пролил, чтобы через Главлит пройти, а вы говорите 'любые'.

В дороге разговор продолжился.

— Да, друзья, я подумал, что вы правы, — щелчком отправив окурок в окно, сказал Ефремов. — Есть возможность опубликовать... нельзя упускать... но здоровье у меня ни к чёрту. Я же загнуться могу в любой момент.

— Вот что, Иван Антонович! — ответил Никаноров. — Обещаю, что сделаю всё, чтобы в любом случае ваша книга увидела свет.

— Извините, Иван Антонович, а какая у вас в романе главная мысль? — спросил Кузнецов, понимавший на горьком опыте, что в СССР не все обещания исполняются. — Вы же уже всё на тему коммунизма высказали в 'Туманности...'. Или я ошибаюсь?

— Главная идея — простая. На пути к коммунистическому обществу человечество может встретить очень опасные ловушки. Необходимо не допустить самоуничтожения. — Ефремов закрыл окошко 'Победы'. — Если даже потом победит коммунизм, слишком много может оказаться жертв. Надо этого избежать.

— Да время сейчас опасное. Америка во Вьетнам влезла. Китайцы запросто могут использовать это как повод стравить нас с ними. — Выдал, не отрываясь от баранки Никаноров. — Арабы всё никак не могут смириться с утратой Палестины. Но что-то я не припомню ни одного случая в истории, чтобы власти предержащие принимали во внимание писательское мнение. Не бывало такого...

— Всё равно мои книги должны стать теми каплями, что точат камни.

7 декабря 1965 года. Главлит. Зорин и Ефремов

— Иван Антонович, вы бы знали, как я рад, что наша с вами работа продолжается! — Зорин светился счастьем. — У меня к вам остались совсем небольшие пожелания. Сейчас вы быстро всё поправите...

— Да что ж вы за человек такой! — Ефремов не выдерживает. — Я перепечатывал этот несчастный роман уже раз пять, сколько же можно! Вы же в прошлую нашу встречу гово...

— Успокойтесь, товарищ Ефремов, — осадил писателя завсектора. — Сядьте. Водички попейте. Папироску, вот, закурите.

Он лично наполнил стакан водой и подвинул его писателю.

— Да, я говорил. Но я знаю, что там, — он поднял глаза к потолку, — будут проверять нашу с вами работу. Поэтому всё должно быть без сучка, без задоринки. Делайте так, как я вам говорю, и не пререкайтесь.

Девочка, та, что по глупости работает в городе, кажется её имя — Чеди, должна остаться жива. Пусть пострадает, но живой останется. И добавьте романтическую линию. Заинтересовать мы должны не только мальчиков, но и девочек тоже. Пусть у вас кто-то из землян воспылает любовью к местной девушке. Девочкам нравится, когда присутствует романтика. И помните, — никакой порнографии, никаких однополых отношений.

21. СЕРЫЕ МАСКИ

12 апреля 1966 года. Москва. Кардиологическое отделение больницы АН СССР. Ефремов и Алан Майерс

Кардиологи констатировали: 6 марта Ефремов пережил острый приступ кардиальной астмы с отёком обоих лёгких. Выздоравливать ему придётся не меньше полугода. Если получится выздороветь...

Только забота и преданность Тасёнка помогли ему справиться с недугом. Не до конца, не полностью, но он останется жить и даже сможет приступить к работе, но это случится только осенью. Но в марте ему было очень плохо. Даже в кардиологию его перевезли лишь спустя недели после приступа.

В день космонавтики Таисия Иосифовн, придя, как обычно, в больницу, а не обнаружила мужа в его трёхместной палате. Соседи не знали, куда его перевели и по какой причине.

— Тасенька, не волнуйтесь, — успокаивал её сосед Ефремова по палате, седой ветеран поправлявшийся после инфаркта. — Антоныч, вчера вечером был в хорошем состоянии. Про броненосец шутил.

Тася в смятении бросилась к завотделением. Не обнаружив того на месте, почти бегом, устремилась к главному врачу. К счастью, оказалось, что Ивана Антоновича всего лишь перевели в другую палату. Объяснили, что к нему в гости напросился какой-то английский писатель.

— Чтобы не ударить лицом в грязь, — заявил главврач, — ваш муж переведён в прекрасную одноместную палату повышенного комфорта.

— Сейчас этот самый Майерс у него, — посмотрев на часы, сказал врач и зачем-то показал Таисии Иосифовне на циферблат.

— А можно будет мужу там остаться, — спросила Тася с надеждой. Общаться с Ваней при посторонних старичках ей не очень нравилось.

— Конечно! — уверил её врач. — Всенепременно! Зачем мы будем уважаемого писателя таскать туда-сюда? Если он, конечно, сам не захочет... В компании лежать веселее.

* * *

В это время в палате за столом негромко беседовали два писателя. Алан Майерс, несмотря на молодость, не только слыл именитым литературоведом и критиком, но и был известен в Британии, как автор рассказов и эссе. Он случайно узнал о новом романе знаменитого советского фантаста и трудностях с его публикацией. У него, как у человека с деловой хваткой, появилась идея, как заработать славу себе и помочь русскому писателю.

— Иван Антонович, может быть, вы меня не поняли, — Алан уже полчаса уговаривал Ефремова издать новый роман в Англии. — Я обещаю, что роман ваш будет издан без каких-либо корректив, дополнений или изменений. Что вы мне передадите, то они и напечатают. Буква в букву. 'Тутелка в тутелку' так, кажется, говорят у вас на родине.

— Мистер Майерс, вы, похоже, не очень хорошо знаете ситуацию в нашей стране, — горько улыбнулся Ефремов. — Раз предлагаете советскому писателю такую аферу. Забудьте! Ни о переводе, ни о зарубежном издании на русском никаких разговоров быть не может. Вы же не хотите, чтобы... — он не договорил, вспомнив, что и у стен есть уши.

Ефремов тяжело вздохнул и размял ладонью область сердца.

— Мне жаль, но, ничем не могу вам помочь... Извините.

— Есть ещё один вариант. — Сникший, казалось бы, Майерс, вдруг оживился. — Как вам идея, чтобы ваш роман вышел под чужим именем? Я знаком лично с Полом Андерсоном. Мне кажется, его творчество перекликается с вашим. Есть что-то... К тому же мы с ним немного дружить.

Его руки взлетели над головой, как испуганные голуби.

— У Пола в прошлом году вышел роман 'Возмутители спокойствия'. Вы читали?

— К сожалению, нет. Идея мне ваша, как-то не очень. Хотя надо будет обдумать её со всех сторон. Я сейчас в больничке, сами видите, писать покая не получается. Роман мой с одной стороны вроде бы закончен, но... впрочем, не будут вас пугать проблемами.

— Давайте, я попрошу его прислать вам книжку? Он хороший парень и будет рад оказать такую маленькую услугу великому русскому фантасту. Как пришлёт, я сразу её вам передам. Вы почитаете, подумаете и решите. Договорились?

Майерс даже вскочил со стула и начал кружить по палате. Ему очень понравилась собственная идея с таким 'концептуальным переводом'. 'Пола я уболтаю, — уговаривал Алан сам себя. — Лишь бы Ефремов согласился...'.

* * *

Уже на следующий день в палате Ефремова сидел крепкий высокий мужчина с характерной выправкой, выдававшей сотрудника известных органов.

— Иван Антонович, мне приказано передать вам, что вы вели себя совершенно правильно! — стальные глаза посетителя смотрели строго и практически не мигали. — Но есть вопрос. Что вы имели в виду, когда обещали подумать. Разве нельзя отказать сразу? К чему и нам, и ЦРУ лишние иллюзии?

— Молодой человек, извините, не знаю вашего звания, вы видите моё сегодняшнее состояние? Мотор совершенно ни к чёрту! Хорошо, Тасенька меня в тот раз спасла. Удалось меня с того света вытащить. А могло и не повезти. А у неё ни образования, ни стажа постоянной работы... С чем она останется по моей вине? На что ей жить?

— Я понял вашу мысль. Передам её руководству. Думаю, что эту проблему решить будет не так уж и сложно.

Торманс. Храм Времени. Фай Родис.

Новое жилище Фай Родис, оказалось уютнее, чем покои Дворца Совета. Этот частично разрушенный старый храм, некогда построенный в честь Всемогущего Времени, стоял среди заброшенных зданий старого города. Он так и звался у окрестного населения — Сымяо Шицань.

Комплекс храма составлял из шести, сложенных из синего кирпича, зданий. Каждое примыкало к открытой галерее, проходившей на высоте трёх метров и обрамленной балюстрадой из переплетенных змей. Территория храма заросла низкими деревьями и колючим кустарником. По окружающей наружной стене прогуливались "лиловые" охранники с раструбами на груди.

— Возмущённая толпа может ворваться и растерзать вас, дорогая моя, — с улыбкой объяснил Чагас. — Мне бы не хотелось, чтобы это произошло. Нравитесь вы мне, несмотря на все наши разногласия.

Внутри зданий не было ничего, кроме книг и каменных лотков для сбора подношений. В проходах громоздились штабеля полуистлевших рукописей, старинных фолиантов и репродукций. Картина знакомая Родис. На Ян-Ях не строили специальных книгохранилищ, довольствуясь пустовавшими старыми зданиями. Не было здесь и помещений с особым режимом освещения и температуры.

По совету Таэля Родис выбрала жильё в пятом от ворот здании. На вопрос командира змееносцев, сопровождавшего Фай, почему именно пятый храм, она ответила:

— Здание лучше сохранилось, и, кроме того, на лестнице замечательная змея.

Ответ вполне удовлетворил конвоира.

Родис сначала выбрала две сравнительно уютные комнаты с балконом, выходившим в сторону гор. Но Таэль посоветовал ей устроиться в комнатах ближе к торцу здания.

— Великий Председатель Чойо Чагас, — на прощанье сопровождавший Фай змееносец повторил требование владыки, — просит владычицу землян не покидать территорию храма без отряда личной охраны. В виде жеста доброй воли вам предоставлена стража, способная отразить нападение. На улицах города всегда есть опасность внезапной атаки, а здесь вы в полной безопасности. Для связи с Советом и помощи вам по-прежнему остается инженер Хонтээло Толло Фраэль.

Змееносец небрежно кивнул в сторону Таэля и вышел. Под тяжелыми шагами проскрипел деревянные половицы коридора. Тишина воцарилась в старом храме.

Таэль жестом призвал Родис к молчанию. Он что-то написал и протянул Родис.

— "Может ли ваш робот служить детектором электроники?" — Фай утвердительно кивнула и оживила сдэф. Тот специальным излучением проверил комнату. На небольшом табло замигали красные символы, сообщая об источниках излучения в каждой комнате. Родис скомандовала направить на каждый источник зацикленную запись вчерашнего дня.

Таэль вздохнул с облегчением.

— Теперь можно говорить, — воскликнул инженер. — Чагас сделал большую ошибку, поселив Вас здесь. В старых храмах есть забытые лабиринты, неизвестные никому. Монахи в древности постоянно ожидали внезапного нападения и поэтому строили тайные убежища. Этот храм исследован совсем недавно. Моему другу, увлечённому исследованиями древних храмов, удалось найти планы здешнего лабиринта. Это невероятная система подземных ходов. Есть такие, что ведут в разные точки города.

Теперь, после переселения из резиденции владык, вы почти полностью свободны. В любой момент вы можете покинуть жилище или встретиться здесь с кем захотите.

— Второе гораздо важнее, — обрадовано сказала Родис, — помешать мне выйти Чагас не в силах. Гарантия безопасности для приходящих ко мне людей — вот, что важно.

— Пищу для вас будут привозить из дворца Цоам. Не ешьте ничего, мы сами будем кормить вас. Зная ваш вкус, не сомневаюсь, что вы найдете нашу пищу съедобной. Но сегодня придется попоститься.

Они снова поднялись в покои Родис.

— Сейчас я покажу вам подземный ход. — Инженер вошел в одну из комнат, затем подошёл к стене и коснулся носком сапога какой-то незаметной выемки в полу.

Узкая и толстая плита скрипнула и медленно отошла в сторону. Из щели пахнуло застоявшимся воздухом подземелья.

— Через этот ход можно будет покидать вашу комнату, не ставя в известность охрану. Возвращаться будете тем же путём. — Таэль снова нажал на секретный рычаг. — А сейчас мне пора. Время докладывать владыкам о вашем поведении.

* * *

Тайный ход вызвал у Фай крайнюю заинтересованность. Интуиция подсказывала ей, что ходы служили не только для бегства, но и ещё для каких-то целей. Судя по названию, древние учёные исследовали природу и свойства времени. Если бы удалось наткнуться на какие-то результаты, это позволило бы пролить свет и на тайныв истории Земли. Как историк, она загорелась этой идеей.

В качестве фонаря Родис надела диадему, автоматически зажигавшуюся в темноте. Она вооружилась устройством хранения информации и повторила манипуляции Таэля с секретным рычагом. Перед ней снова открылся тёный ход в подземелья. Жалко, что его ширина не позволял взять с собой сдэфку. Пришлось положиться только на собственную память, слава Вселенной, память Родис никогда не подводила.

Свет фонарика диадемы позволял видеть серую зернистую поверхность гранитных стен. По коридору тянуло пылью и плесенью. Зато пол радовал гладкой шероховатой поверхностью. Фай спустилась на нижний уровень, где не стала сворачивать к выходу, а заметив боковое ответвление, направилась туда. Недавняя прогулка с Таэлем не смогла нарушить затхлую атмосферу подземелья. Потребовалось бы не меньше недели принудительного проветривания, чтобы воздух пришёл в норму.

Ещё пять минут в темноте, и в свете фонаря в стене мелькнул абрис, выдававший утопленную в поверхность дверь. Подёрнутая зеленоватой патиной, она почти сливалась с внешней гранью стены и только обострённая интуиция Фай Родис позволила заметить узкую полоску щели. Толстый слой пыли покрывал каменную поверхность. Ни ручек, ни филёнок видно не было. При тщательногм осмотре Фай обнаружила только вертикальный ряд иероглифов, который перевела приблизительно как 'Время побеждает всё'. Древние знаки тянулись по всей высоте двери.

Азарт исследователя, вспыхнувший в душе Родис, разгорался всё сильнее. Она обшарила лучом поверхность, примыкающую к двери. Чутьё исследователя подсказывало ей, что какой-то механизм для открывания имеется. Дверь должна открываться без ключа, но никаких выемок, выступов обнаружить не удавалось.

Задумавшись, Фай прислонилась плечом к противоположной стене и вдруг почувствовала, как камень под её тяжестью чуть сдвинулся с места. Раздался лёгкий скрежет, и дверь легко подалась сначала внутрь стены, а затем сдвинулась в сторону. Через пару секунд что-то громко щёлкнуло и полотно остановилось. Наверное, за истёкшую тысячу лет механизм пришёл в негодность.

Фай посветила фонарём в щель. В луче фонаря она увидела фрагмент стопы огромного изваяния, стоящего в центре большого круглого зала. Света фонаря не хватало, чтобы выхватить из тьмы весь монумент. Корпус терялся где-то в темноте, но и то, что попало в зону видимости, говорило о многом.

Фай смело шагнула через порог и начала с вожделением водить фонарём из стороны в сторону. Открывающиеся фрагменты привели её в восторг. Особенно поражало то, что луч фонаря не мог пробить всю толщу темного пространства над головой, хотя там находились помещения храма. Как это могло получиться, Фай не понимала.

На высоком чёрном постаменте возвышалось какое-то антропоморфное существо вырубленное из камня. Издалека сложно разобрать детали, но присмотревшись, Фай смогла различить четыре слитые воедино мужские фигуры. Гиганты в несколько человеческих ростов держали на воздетых к небу руках большой шар, терявшийся в темноте.

Восхищаясь мастерством древних скульпторов, она обошла вокруг изваяния.

— "Всемогущему Времени", — прочитала она вертикальный ряд золотых иероглифов, проглядывающих через слой пыли на одной из граней пьедестала. У противоположной стены, лицом к шару стоял, расставив ноги, каменный гигант с бесстрастным лицом. Обеими руками он держал щит, из-за верхнего края которого виднелась змея с раскрытой пастью. Пасть украшали огромные зубы.

"Кто потревожит могилу Времени, будет поглощён змеем Безвременья", — гласила надпись на щите. Справа, скрывая за улыбкой тайное знание, Время, в его втором обличье, пропускало череду людей, выходивших из-под пьедестала. Слева гигант, обрушивал на них тяжёлый молот. То, что оставалось после удара, низвергалось в темноту преисподней, нижнего мира, или что там придумали древние. Весь ансамбль вызывал гнетущее чувство безысходности.

Тихая и сосредоточенная, Фай Родис вернулась в свои апартаменты и устроила общее собрание всех доступных членов экипажа.

— Хотелось бы лично взглянуть на это чудо, — голос Грифа Рифта выдавал не столько интерес к находке, сколько озабоченность ситуацией. — Мне очень не нравится то, что тебя выселили в какую-то древнюю руину. Боюсь, как бы этот Чагас не задумал очередную пакость. Он уже погубил трёх наших товарищей. Я не прощу ему это никогда.

— Я бы с удовольствием проверила этот монумент на биологию, — сказала Нэя Холли. — Мне кажется, что неспроста его спрятали в подземелье, что-то там должно быть. Давайте потребуем у Чагаса разрешение на проведение раскопок в этом храме.

Сигнал вызова засвистел на поверхности сдэфа Родис. Таэль хотел сообщить что-то важное. Фай отключилась от звездолёта и нажала кнопку ответа.

— Что случилось, милый Таэль?

— Нам очень повезло! — в голосе инженера слышался энтузиазм. — Мне удалось связаться с архитектором Гах-Ду-Деном! Это огромная удача.

— Не поняла, поясните, пожалуйста, чем нам может быть полезен архитектор?

— Я упоминал о нём вчера, Фай. Этот человек известен тем, что составил подробные планы всех доступных переходов в том подземелье, куда мы с вами спускались. Его данные, позволят нам не только входить и выходить в ваши покои, но и совершенно беспрепятственно проводить секретные собрания, устраивать склады оружия, прятать всё что необходимо, ещё много полезного...

— Это конечно хорошо, но почему вы вышли на связь так внезапно.

— Видите ли, Гахден человек очень занятой, он сегодня совершенно случайно оказался в столице и только сейчас может выделить пару часов для встречи.

— Хорошо. Ведите его сюда. Будем знакомиться. У меня тоже есть для вас сюрприз.

Через полчаса в комнате раздался негромкий стук. Скрипнула потайная дверь, и в проёме показался Таэль.

— Знакомьтесь, Фай, это знаменитый исследователь древних сооружений Гах-Ду-Ден, или Гахден. — Голос инженера необычно весел. — Уважаемый Гахден, прошу вас, проходите. Это глава экспедиции с Земли — Фай Родис. Та женщина-повелительница, про которую я вам рассказывал.

Архитектор бросил на стол чёрный пакет и протянул руку для рукопожатия.

— У меня очень мало времени, вчера пришло сообщение с хвостового полушария, что в мёртвом городе Кин-Нан-Тэ обнаружено новое доселе неизвестное сооружение. Сегодня туда отправляется правительственная комиссия по расследованию несчастья, случившегося с вашими товарищами. Мне удалось договориться, что меня возьмут попутно...

— А разве нельзя организовать полноценную экспедицию? — удивилась Родис.

— Что вы! — махнул рукой архитектор. — Древности у нас никому кроме нескольких чудаков не интересны. Кто же будет тратиться на никому ненужные вещи? Давайте и мы не будем терять время на разговоры.

— Да, я согласна, — Фай раскрыла пакет. — Вы принесли чертежи подземелья? Знаете, я сегодня наткнулась на такое... — она замолчала, подыскивая слова. — Фантастическое по масштабам помещение и скульптурную группу 'Всемогущее время' так там написано. Потрясающая вещь!

Гахден с удивлением вытаращился на Фай.

— Тончжи Фай Родис, — медленно проговорил он. — Вам удалось сделать уникальное открытие. Это 'Санги Буо Джу' или если перевести на современный язык 'Святилище Трёх Шагов'. Что оно находится в храме Времени не знал никто. Мы знали о нём только по отголоскам в древних мифах.

Он в нетерпении начал нервно притопывать ногой. Только учтивость мешала ему нестись бегом в темноту лабиринта.

— Вы, наверное, счастливая, раз вам в первый же день удалось сделать эпохальное открытие. — Архитектор вдруг вскочил из-за стола. — Нет, я так не могу! Пойдёмте же скорее. Я лично хочу убедиться...

Они быстро спустились к полуотворённым дверям входа в святилище. Оступившись Гахден, чуть не рухнул, только реакция Фай помогла удержать его в равновесии. Сама она шла уже привычно. Тело запомнило все повороты узкого коридора. Тормансиане едва поспевали за ней

— Как вы нашли потайной ключ? — спросил Фай Таэль. — Я ощупал здесь каждый цунь.

— Сама не знаю, как так получилось. Счастливая случайность. — Улыбнулась Фай. — Два величайших тирана во Вселенной: Случай и Время. И здесь они сошлись.

Архитектор стремительно влетел в зал и сразу бросился к трём широким уступам, поднимавшимся к потолку прямо за монументом напротив входа. На каждом из уступов стояло по два ряда каменных скамей.

Фай в первый раз увлечённая скульптурами, не заметила их,

— Санги Буо Джу, — торжественно сказал архитектор. — Здесь я предлагаю устроить место выступлений. Отличная акустика! Слышите, какой мягкий и отчётливый звук?

— Это решать вам, — пожала плечами Родис, — но почему оно называется Три Шага?

— Знание об этом утеряно, но если это важно, то я попробую навести справки, — архитектор заторопился, вспомнив о своих планах. — Я думаю, что святилище никуда не денется, а вот в Кин-Нан-Тэ мне попасть больше не удастся... — он щёлкнул пальцами. — Как же не терпится мне всё здесь облазить.

В голосе его слышалась досада. Он попрощался и почти бегом устремился к выходу.

— Сколько всё-таки труда затрачено на создание этого странного комплекса, — сказала Фай, обходя фигуру.

Её внимание привлёк металлическая пластина, богато украшенная орнаментом. Крупные иероглифы чётко выделялись на пыльном фоне. Казалось, что их поверхность отталкивает пыль.

— Таэль, вы не могли бы прочитать?.. — окликнула Фай инженера. — Интуиция подсказывает мне, что здесь что-то важное, но моих знаний языка Ян-Ях не хватает.

— Ши гуан зци ци — по слогам прочитал Таэль. Это графика конца первого тысячелетия. Если я правильно понимаю, то надпись означает 'машина для перемещения во времени'. Что это значит в физическом выражении, я не представляю. Давно доказано, что ход времени непреодолим...

— Как знать, как знать, — пробормотала владычица землян. — На подлёте к вашей планете мы столкнулись с необъяснимым казусом как раз на тему перемещения во времени.

— Так давайте снимем эту пластину и посмотрим, что там. — Таэль любопытен, как любой настоящий инженер. Он достал из кармана универсальную отвёртку, щелчком выдвинул лезвие и попытался поддеть им пластину.

— Не пытайтесь. Механические усилия здесь не помогут, — остановила его Фай. — Лучше аккуратно ощупаем здесь каждый сантиметр. Так у нас говорят о тщательной работе. Тщательно... — она мягко коснулась верхнего иероглифа, затем скользнула по нисходящим линиям вниз и так до последнего.

Ничего не произошло...

Таэль также медленно, подражая Фай, провёл ладонью по боковым граням. Тоже безрезультатно. Инженер почесал затылок и упёрся локтем в колено декоративного дракончика установленного напротив. Раздался отчётливый щелчок. Что-то надсадно заскрипело, и пластина погрузилась в толщу камня.

Перед глазами открылись два ряда прямоугольников отливавших нефритовым зелёным светом. Над группой слева начертаны иероглифы похожие чем-то на надпись на крышке. Зато справа — нечто другое.

— 'Время'... 'Пространство' — прочитал вслух Таэль. — И как вводить время и место?

Подождите, Таэль! — голос Фай дрогнул. — Посмотрите внимательно, должно быть устройство ввода... или запрос вводился голосом? И что именно отправлялось в место и время? Сейчас нажмёте что-нибудь, и провалимся мы с вами на миллион лет назад или в межзвёздную пустоту.

— Эх, у меня руки чешутся попробовать действие всей этой межвременной механики, — голос Таэля выдавал нешуточное волнение. — Я хотел бы прямо сегодня проверить некоторые догадки, которые уже толпятся в моём мозгу.

— Хорошо, оставайтесь. А я пойду, сообщу нашим, обрадую их новой интересной находкой. Это будет самым важным открытием сделанным нашей экспедицией.

Женщина отступила и с явной неохотой собралась оставить подземелье.

— Фай, я вспомнил важную вещь, — вдруг хлопнул себя по макушке инженер. У меня к вам ещё одно дело. С вами хотят увидеться Гуйсэ Тяньши . Вчера вечером со мной связался их человек и попросил организовать встречу...

— Ангелы? Да еще серые?

— Именно так. Я. если честно, считал, что это отголоски древних легенд, но оказалось что они и в самом деле существуют. Древнее тайное общество. Все пишут, что оно прекратило деятельность еще в Век Расцвета. Может быть возмущение магнитного поля, вызванное появлением вашего звездолёта, как-то побудил их вернуться к активной деятельности. Хотя может быть это всё прадедушкины выдумки.

— Санги Буо Джу, Ши гуан зци ци, Гуйсэ Тяньши... что-то много на сегодня, — задумчиво произнесла Родис. — Нас вышвыривают с планеты, а тут открытия кучно пошли... Даже голова кругом.

Торманс. Святилище Всемогущего Времени. Кабинет Фай Родис.

Из подземелья, оглядываясь, вышли восемь человек с суровыми лицами. Их темно-синие плащи, свободно накинутые на плечи, делали фигуры трудноопределимыми.

— Ты владычица пришельцев? — Едва переступив порог, вместо приветствия пробасил самый старый из пришедших. Мы пришли поблагодарить тебя за то, что теперь мы можем вернуться к борьбе.

Фай Родис посмотрела на твердые лица, дышавшие волей и умом. Они не носили никаких украшений или знаков, одежда их, за исключением плащей, надетых, очевидно, для ночного странствия, не отличалась от одежды чаншадэ. Только у каждого большой палец правой руки украшало широкое кольцо из белого металла.

— Яд? — спросила Родис, жестом приглашая садиться, и показывая на кольцо.

Тот приподнял бровь, совсем как Чойо Чагас, и усмешка едва тронула его губы.

— Рукопожатие смерти для тех, на кого падет приговор нашего суда.

— Суровый вы народ, — чуть иронично заметила Фай. — Ко мне можно обращаться просто Родис, а как я могу называть вас?

— Джу Вашт Тон. — Старик приложил ладонь к груди и слегка поклонился. — Магистр города и области Чжиху Чжонси. К вашим услугам, госпожа Родис.

— Могу ли я спросить Вас, магистр Джу Вашт Тон, о целях вашего общества?

Цель проста и сложна одновременно, — предводитель Серых Ангелов грустно улыбнулся. — Благополучие, мир, счастье жителей планеты Ян-Ях.

— Цель проста, достижение затруднительно... — подхватила Родис.

— Вы меня прекрасно поняли. Исполнение такой глобальной цели и в самом деле казалось нам крайне затруднительным, до вашего появления. Теперь мы видим, что при определённых условиях, достичь можно всего. Только приложить усилия. Главное, мы на вашем примере убедились в верности избранного нами пути...

— Можно с этого места поподробнее? Что именно для вас главное?

— Мы уверились в том, что главное на пути к счастью — устранить препятствия. Препятствия в лице Чойо Чагаса и его приспешников, должны быть уничтожены.

— Возможно, я ещё не очень хорошо владею вашим языком, извините меня, — не поверила Фай. — В чём вы уверились?

— В необходимости террора, в переходе от единичных акций к массовому истреблению вредоносных людей, которые необычайно размножились в последнее время! Всех, включая родственников и друзей. Иначе пользы не будет, всё вернётся на прежний путь...

— Вот так дела! — Фай даже не смогла сразу найти нужные слова. — Но ведь нельзя уничтожать зло путём механического уничтожения его носителей. Никто не может сразу разобраться во всей цепи последствий. Надо стремиться к тому, чтобы от столкновения противоположностей возникало движение к счастью, восхождение к добру. Иначе вы сами превратитесь в тех, кого хотите уничтожить. Неужели вы не видите? Прошли тысячелетия, а на вашей планете по-прежнему несправедливость и угнетение, миллионы людей живут ничтожно краткой жизнью. На нашей общей родине никто никогда не уничтожал истинных преступников, по чьей воле разрушали, убивали, грабили. Убийцы Добра и Красоты всегда оставались жить и продолжали свою мерзкую деятельность, а подобные вам мстители предавали смерти совсем не тех, кого следовало.

Искоренять вредоносных людей можно, но с очень точным прицелом. Надо чётко обозначить признаки, по которым можно определить вредоносность и только тогда... — Она на мгновение замолчала. — На Земле нарастание таких призраков не было своевременно учтено, и человечество, борясь с ними, лишь укрепляло их психологическое воздействие. У вас слепые нападения вызовут рост человеческого горя. В этом случае вы сами должны быть уничтожены.

— Так вы считаете нас ненужными? — в голосе Джу Вашта зазвучал металл.

— Более того, вредными, — грустно улыбнулась Фай и замолчала, внимательно смотря на предводителя "Серых Ангелов".

— Продолжайте,— тихо сказал он, — мы выслушаем вас. Поверьте, у нас нет иной цели, кроме облегчения участи народа.

— Я верю вам, — сказала Родис. — Но согласитесь: вы не можете гарантировать того, что ваши потомки будут верны вашим идеалам. Диалектика, если вы знаете такой метод познания, говорит об отрицании отрицания. То есть если всё будет зависеть только от конкретных групп, то на следующем витке спирали всё повторится. Тут уж как повезёт, может это будет развитие, что сложно и затратно, или деградация, что гораздо легче, а следовательно, вероятнее.

Чтобы победить существующую систему вы должны обладать системой более сильной, более разветвлённой, более устойчивой. У вас же нет ни сил, ни опоры в народе, ни опыта борьбы. Что у вас есть?

-Значит, нам никогда не сдвинуться с места? Неужели мы обречены?

— Конечно, нет! — Голос Фай зазвенел. — Вам следует понять, что силу можно найти, если опереться на основание общественной постройки. Бедность бывает разная, и материальная бедность планеты Ян-Ях не приговор. Она найдет выход в духовном богатстве. Но для этого нужна основа. Просвещение народных масс...

— Что толку в каком-то просвещении, если большая часть наших сограждан обречена на гибель в храмах Нежной Смерти! — Выкрикнул из-за спины Джу Вашта заросший густой чёрной бородой самый молодой из Ангелов.

— Подожди, Дуг, — остановил его Джу Вашт. — Пусть владычица пришельцев выскажется до конца.

— Я бы посоветовала вам начать с борьбы против этого нелепого обычая, параллельно ведя агитацию за признание чаншадэ и данжадэ равными. И нельзя забывать о так называемых 'оскорбителях двух благ'.

— Но ведь они и в самом деле не равны!

— Так никто не равен и что с того? Надо стремиться к тому, равным было отношение общества ко всем его членам, таким разным самим по себе. Чтобы для начала восприятие одних другими стало одинаковым. То есть равенство по рождению. Вы же не будете отрицать, что обе ваши касты происходят от одних и тех же родителей. Они такие же люди, как и все остальные. Предки 'оскорбителей' тоже когда-то прилетели на одном звездолёте с вашими предками. С это надо начинать. Ведь главное оружие ваших владык — разделение общества на угнетённые касты и стравливание их между собой.

— Я, кажется, понял Вашу мысль, — медленно произнёс Джу Вашт. — Но нам потребуется время, чтобы обдумать новую тактику.

— А я, наверное, знаю, как нам надо бороться! — молодой бородач снова не смог сдержать эмоций.

— Держите себя в руках, брат Дуг Мар! — недовольно бросил Джу Вашт. — Я сегодня вами не доволен, и буду вынужден наложить на вас дисциплинарное взыскание.

— Дядя! — Не унимался Дуг. — Наложи хоть десять взысканий, но я всё-таки выскажу сейчас своё мнение.

— Да, молодой человек, — поддержал порыв Фай. — Мне очень интересно, что вы хотите предложить.

— Смотрите! На Ян-Ях народ намеренно удерживают на низком уровне. В этом главная причина. Следовательно, в первую очередь надо её устранить. Как бы ни охраняли себя владыки, они не спасутся. Мы отравим воду, которую они пьют, отравим пищу, которую они вкушают, распылим бактерии в их жилищах... Они должны умереть, исчезнуть.

— Вы слишком эмоциональны, милый Дуг, — грустно улыбнулась Фай. — Слова у вас бегут впереди мыслей. Подумайте сами, к чему приведёт предлагаемый вами метод тотального террора.

— Простите его, он слишком молод и горяч. — Глава Ангелов опустил голову, бросив негодующий взгляд на племянника. — Это моя вина, не следовало брать с собой юнца.

— Если я сказал что-то не правильно, так поправьте! — поняв, что от сурового наказания не отвертеться, Дуг Мар продолжал брыкаться.

— Тотальным террором мы только отвратим от нас большинство населения планеты, тупица! — зло бросил Джу Вашт. — И не смей больше встревать.

— Вы правы, на счёт отторжения народом таких методов, — сказала Фай, — но и это не единственная причина неприемлемости такого подхода. Представьте, что метод сработал, и вы взяли власть. Через какое-то время по естественным причинам на ваше место придут ваши дети, такие как Дуг. Всё вернётся к прежнему мироустройству. Только олигархами будут ваши потомки. Вы этого хотите?

— Ни в коем случае!

— Тогда создайте справедливые законы. Законы для умножения духовного богатства каждого человека. С законов начинайте создание лестницы из инферно.

Беседа продолжалась ещё какое-то время. Наконец, предводитель "Серых Ангелов" поднял ладони к вискам.

— Нам надо еще много думать, но я уже вижу свет.— Он склонило седую голову в знак благодарности.

Завернувшись в плащи, "Серые Ангелы" скрылись в подземелье. Родис откинулась в кресле. На неё снова навалились проблемы так неудачно складывающейся экспедиции. Хотя открытие Святилища Времени, возможно, перекроет все промахи.

В азарте исследователя Фай решила снова спуститься в зал Трёх Шагов. Ей не терпелось узнать, как продвигаются дела у Таэля. К тому же во время разговора с Ангелами ей пришла в голову новая идея. Захватив кувшин с пивом, и свежий хлеб, принесённые стражей, Фай быстро миновала мрачный коридор и снова оказалась в зале.

— Потом пиво! -крикнул Таэль, увидев Фай с объёмистым кувшином в руках. — Смотрите сюда! — Он резко провёл ребром ладони по нижнему краю 'терминала'. Тут же вдоль нижнего края побежали лиловые флуоресцентные огоньки. Что-то зажужжало внутри камня, громко щёлкнуло, и в пололке над центром зала вспыхнул направленный вниз луч холодного зеленоватого света. Прозрачный светящийся столб диаметром в пару шагов упирался в самый центр зала, высвечивая перекрестие плит пола.

Одновременно с этим вспыхнули лиловые прямоугольники, а прямо в воздухе задрожала блёклым маревом объёмная голограмма. С трудом, но всё-таки можно было различить тысячи светящихся значков. При этом кубическая проекция ещё и медленно поворачивалась вокруг вертикальной оси.

'Какая всё-таки неудобная система письма. — Подумала про себя Родис. — Насколько легче и проще оперировать парой десятков наших символов'.

— Вы видите? Видите?! — почти кричал Таэль. — Понимаете, что это такое? Это же фантомный пульт управления. Как красиво!

— Да, красиво, — согласилась Фай. — Но как этим пользоваться? Я хоть и умею читать ваши иероглифы, но моего умения не хватает.

— Фай! Посмотрите внимательнее на экраны. — Гордо улыбнулся инженер. — Хочу, чтобы Вы тоже пережили радость озарения... Вы сможете, я верю.

Фай приблизила лицо к терминалу. На экранах слева светились знаки, символизирующие на Тормансе цифры. Стоило ей прикоснуться к экрану пальцем, как тут же голограмма повернулась, и на ближайшей грани загорелись десять символов.

— С цифрами понятно. — Констатировал Фай. — С остальным, наверное, аналогично?

— Правильно! Всё устроено очень просто. Нужные символы выделяются по мере необходимости. Остаётся только прикоснуться к ним, чтобы активировать.

Их головы склонились над терминалом.

— Кстати, с системой наведения я тоже разобрался. — Таэль гордо выпятил грудь.

— Рассказывайте, друг мой, не томите.

— Смотрите в центр зала. Видите луч? — голос Таэля даже дрожал от возбуждения. — А в центре под лучом, где перекрестие, надо поместить объект для перемещения. Ну, мне так кажется. Я уже отправил в будущее свою туфлю. Наверное, за века бездействия устройство испортилось. Я набрал четверть часа, а прошло уже почти полчаса... Башмака так и... — Он продемонстрировал босую ногу. — О! Смотрите!

Действительно в самом центре освещённого круга словно из воздуха возникла поношенная тёмно-фиолетовая туфля.

— Наверное, сбилось устройство наведения. — Сказала Фай.

— Странно, я же набирал цифры. — Чесал затылок Таэль. — Если только ошибка возникла на этапе передачи информации от ввода к исполнению.

Они возились, забыв об усталости несколько часов. Наконец, мозг Фай начал выдавать странные картины, больше похожие на сны наяву, чем на окружающую реальность.

— Нам надо отдохнуть. — Сказала она. — Что-то мне уже мерещится всякая чепуха. Я в луче вижу неясные образы то Грифа, то Эви, то Чагаса.

— Да, не позволят этого боги Белых Звёзд, — пробормотал Таэль, отстраняясь от экранов терминала. — Думаю, что отдых нам, в самом деле, необходим.

В ходе исследования Фай и Таэль сумели разобраться в относительно простом интуитивно понятном управлении. Удалось выяснить, как задавать место и время, как правильно устанавливать перемещаемый объект, даже появилась идея, как вычислить погрешность наведения.

Время не пощадило аппарат перемещения. Большая часть временной шкалы даже не светилась. Признаки жизни подавал только участок с 1258 по 2387 годы Земного летоисчисления. Пространственные параметры ограничены вообще только Тормансом и почему-то Землёй. Причина заключалась, по мнению Фай, в обеспечении безопасности для перемещаемого.

— Жаль, что доступный период времени очень давний. Хотя мне как историку, специализировавшемуся на ЭРМ, было бы очень интересно туда попасть. — Фай закинула руки за голову, прогнулась в пояснице и повела плечами слева направо, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. — Всё! Дорогой Таэль, уходим. Завтра продолжим. Буду ждать вас с самого утра.

* * *

Глубокой ночью Фай Родис разбудил сигнал Чойо Чагаса. Он лично требовал её внимания.

— Я с прискорбием вынужден сообщить, что сегодня погибла ещё одна женщина из вашей экспедиции, — в его голосе слышалось едва скрываемое злорадство. — Я предупреждал вас!

— Как это случилось? — прошептала Фай. Она поняла, что речь идёт о Чеди.

— На неё напал какой-то данжадэ. Она зачем-то бродила ночью по переулкам города. Случайно на её пути оказался популярный спортсмен, пользующийся почитанием огромного числа поклонников, но одновременно и скверной репутацией драчуна и грубияна. Парень, наверное, принял её за соотечественницу, предоставляющую сексуальные услуги, хотел поразвлечься, как он это обычно делает с девушками. Ваша не только оказала сопротивление, что само по себе опасно. Она каким-то образом смогла прикончить нашего чемпиона. Сама при том тоже погибла. Обычная история для нашей планеты. Девушек, которые сопротивляются, у нас убивают. Плохо то, что наши обвинили её в нападении на чемпиона. Надеюсь, этот прискорбный инцидент не вызовет каких-то ответных действий?

— Бедная, бедная Чеди... Она так мечтала об этой экспедиции. — Фай Родис на мгновение зажмурилась. Затем, глядя прямо в глаза диктатора, ледяным тоном процедила. — Нет. Ни планете, ни вам лично ничего не угрожает. Прошу, Вас, уйдите!

— Ещё раз повторяю: вам следует, как можно скорее, покинуть планету! — Чагас отключился.

— О, Вселенная! За что нам столько несчастий! — произнесла вслух Фай, связываясь с Эвизой и Виром. Параллельно она установила и общую связь со звездолётом. Стало окончательно ясно, что экспедиция всё-таки провалилась. Никакие новые открытия не смогут компенсировать человеческие потери.

На этот раз уже и Вир Норин присоединился к Грифу с требованием как можно скорее оставить Торманс.

— Сюда надо возвращаться во всеоружии! — Гневно бросил Гриф. — Калёным железом выжечь этот лживый, насквозь прогнивший порядок. Только на пепелище можно будет создать нормальное общество здоровых и сильных людей.

— Насколько я могу судить из собственного опыта, перевоспитать тут можно только детей до возраста полового созревания, все остальные заражены ядом насилия и вражды. — Вир тоже настроен решительно. — Здесь даже те, что смотрели наши фильмы бежали доносить на своих же товарищей. Лишь бы избежать наказания.

— Нет! — Родис стояла на своём. — Я согласна с вами в наличии тяжелейшей гуманитарной катастрофы, но не могу допустить предлагаемого вами геноцида. Улететь сейчас, когда мы вышли на людей, готовых перехватить власть было бы ужасной ошибкой. Я бы сказала даже — преступлением. Ведь вдохновлённые нашими рассказами, эти люди могут решиться на выступления, а они ещё сами не знают, чего конкретно хотят. Не говоря уже о том, что сил у них пока очень и очень мало. Даже если удача будет на их стороне, шансов, что они смогут удержаться от взаимного истребления, ничтожно мало. Одно из следствий закона Стрелы Аримана — революция пожирает своих отцов.

Фай даже встала в волнении.

— Да, мы теряем наших товарищей, наших любимых... У меня разрывается сердце от мысли, что мы уже никогда не увидим Чеди, Тиви, Гэнку, Тора... Но если мы сейчас всё бросим, убежим, поджав хвост, как побитые собаки, то их гибель становится бессмысленной.

— А если погибнет вся команда? — Сердито рявкнул Гриф. — Много будет в этом смысла?

— Надо сделать всё возможное, чтобы та часть, что осталась на борту вернулась на Землю. Я сегодня же отправлю на корабль Эвизу и Вира. Пусть занимаются обработкой полученных материалов.

— Но как же ты?

— Обещаю вам, тебе милый мой Гриф особенно, что сделаю всё возможное, чтобы остаться в живых. Мне понадобится ещё неделя, максимум две, чтобы закончить с созданием базы для воспитания людей на Ян-Ях, которые смогут сами подойти к технологии построения нового общественного устройства.

Немного успокоившись, Фай села перед мерцающей в воздухе голограммой Грифа.

— Милый Гриф, у меня для тебя ещё один сюрприз. На этот раз добрый. В храме времени мы обнаружили чудесное устройство. Оно оказалось настолько совершенно, что Таэлю удалось провести первые натурные эксперименты по перемещению предметов в будущее. Принцип её действия непонятен, к тому же она повреждена и не позволяет перемещаться в любую точку пространственно-временного континуума. Но Торманс и Земля доступны...

— Вот так 'машинка времени', — Гриф Рифт даже рассмеялся.

— Именно так она называется на местном древнем наречии... Ты угадал.

Разговор нарушил дребезжащий звук сигнала связи с Дворцом Совета Четырёх.

— Друзья, что-то ещё случилось на этой чёртовой планете. Меня снова вызывает Чагас. Второй раз за эту ночь. — Фай попрощалась и включила связь с Председателем.

— Слушаю вас, Великий Председатель... — начала она. — 'Век бы тебя не видеть...'

— Перестаньте издеваться, Фай Родис, — поморщился Чойо Чагас. — Мне доставили останки вашей женщины. Можете приехать и забрать. Вы же наверняка хотите провести независимое расследование причин её гибели.

— Спасибо и на том. Через полчаса я буду во Дворце. Мне надо встретиться с одним из членов экипажа, чтобы убедить вернуться на корабль. Надеюсь, что по дороге с нами ничего не случится.

— Я не уверен в этом, — проворчал Чагас. — Подождите, я пришлю вам машину с охраной. Так будет надёжнее.

К счастью, убедить Эвизу Танет оставить полевые исследованиия неоконченными, не составило особого труда. Массив полученной информации был уже достаточно велик, чтобы заняться его систематизацией и анализом. Только беспокойство о Фай и Вире рождали у неё некоторые сомнения.

— Мое здоровье превосходно, — возражала Родис, — а Вир, если и заболел, то врач, хотя бы и Звездного Флота, ему не поможет. От любви нет лекарства.

— Неужели? Наш испытанный астронавигатор? — Глаза Эвизы округлились. — Рецидив древнего психического расстройства? Фай, ты шутишь?

— Хотела бы. Человеческая психика до сих пор таит в себе массу загадок. Вот и наш Вир попался. Какая-то местная девочка пробудила в нём древнее чувство. Может это всего лишь результат гормональныго всплеска, вызванный переизбытком эмоций. Я не знаю.

— Но это безумие! И ты так спокойно об этом говоришь! Ничем хорошим этот невроз не кончится. Может вколоть ему лёгкий транквилизатор? Или взять его пассию с собой? Оставлять их в этом серпентарии, значит обречь на медленную и мучительную смерть. Я категорически возражаю!

— Безумие не большее, чем жизнь Чеди среди данжадэ, или твоя работа в госпитале, Все идеи, заставившие нас вторгнуться в бытие этой замученной планеты, по сути, такое же безумие. — В голосе Фай чувствовалось напряжение. — Думаю, что выбор Вира не случаен. Возможно, это лучший путь к изменению ситуации на планете.

— Может быть и так... — Эви вздохнула. — Фай, я чувствую какую-то опасность. Я тебя не покину.

— Но придётся, ты же не только моя подруга, — Родис отстранилась от подруги. — Ты член команды звездолёта, обязана подчиняться приказам. Я приказываю тебе вернуться на корабль и приступить к исполнению прямых обязанностей.

Она строго посмотрела Эвизе в глаза. Той не оставалось ничего другого, кроме как отсалютовать кулачком в знак повиновения.

— Твой сдэф мы поставим в Святилище Трёх Шагов, — сказала Родис, — а тот, что был у Чеди, предлагаю оставить Таэлю и научить инженера управляться с ним.

Браслет твой я тоже заберу и включу на прямую связь, когда ты уже будешь в безопасности на борту 'Тёмного пламени'.

— На борту...— протянула Эвиза мечтательно.— Может быть, это стыдно для исследователя, но я буду счастлива. Насколько лучше жить там, чем среди местных странных людей, которые будто сговорились вредить себе и другим.

Родис проводила подругу к громоздкой, пропыленной серо-сиреневому транспортёру. Ещё минута, и он исчез в облаке пыли.

12 мая 1968 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов

Вставка философских размышлений потребовала от Ефремова огромного труда. При этом персонажи настолько перестали походить на прототипы из его воспоминаний, что поначалу его это приводило в замешательство. Чтобы примириться с таким поворотом, Иван Антонович решил 'усугубить' картонность обстановки, заставив команду землян обращаться друг к другу на 'вы'. Такая несуразность привела его в отличное настроение. Целый день он веселился превращая диалоги друзей в речи бюрократов.

Как ни странно, представителям цензуры это понравилось. Похоже, что в их представлении, хорошая фантастика такой и должна быть.

— Дело же у вас, Иван Антонович, происходит аж через две тысячи лет. — Зорин даже помахал пальцем над головой. — Научно-технический прогресс! Люди должны будут так сильно измениться, что нам они должны показаться не от мира сего. Эти ваши 'философии' как раз очень хорошо иллюстрируют этот посыл.

— Вот и хорошо, — Ефремов только обрадовался словам цензора. — Могу я в редакцию рукопись отдать?

— Отдавайте. Давно пора!

Зорин внезапно остановился и задумался.

— Я слыхал, вы с 'Октябрём' договорились? Федин очень хотел вас напечатать.

— Федин отказал. Наверное, перехотел. — Раздражённо бросил Ефремов.

— И кто тогда?

— Захарченко. Обещает в 'Технике-Молодёжи' со следующего месяца начать публиковать. Не представляете, как я устал возиться с этим романом. Никаких сил уже не осталось.

— Это нормально, вещь революционная, сложная. Вот сейчас напечатают в журнале, а там, глядишь, и до твёрдого переплёта дело дойдёт. Вы о собрании сочинений ещё не думали? У вас уже солидный запас произведений.

— Да какое там ещё собрание! Тут не успеваешь, ваши пожелания исполнять, как вы уже новые придумываете. Я знаю, вы смерти моей хотите...

* * *

К сожалению, времени для подготовки к публикации потребовалось больше, чем планировалось. Много сил отняла работа с иллюстраторами. Летом 'Техника-молодёжи' опубликовать первые главы не смогла. Только в октябрьском номере журнала появилась первая глава с добротной авторской статьёй-предисловием.

22. ЯРЧЕ ТЫСЯЧИ СОЛНЦ

1 декабря 1968 года. Москва. Редакция издательства 'Молодая Гвардия'. Сергей Жемайтис и Иван Ефремов.

— Дорогой Иван Антонович! — Главный редактор отдела фантастики издательства 'Молодая Гвардия' со странной фамилией Жемайтис лучился радушием.

Он лично встретил писателя у дверей издательства и всю дорогу щедро рассыпался в похвалах. — Я в восторге! 'Час Быка' — настоящий шедевр!

Ефремова трудно обмануть лестью и пустым славословием.

— Серёжа, будь другом, заканчивай словоблудие и переходи к делу. — С Жемайтисом они ровесники, знакомы давно, поэтому отношения почти приятельские.

— Иван Антонович, я от лица издательства готов предложить выпуск 'Часа Быка' отдельной книгой. Сначала, конечно, выпустим в сигнальном, в 'МГ', а потом зарядим в полном объёме, в твёрдом переплёте, хорошим тиражом. — Наконец, перешёл к делу Жемайтис.

— Прекрасно. У меня всё готово. — Ефремов склонил голову, глядя на Жемайтиса. — Разрешение Главлита я получил на весь роман, а не только на журнальный вариант. С Сашкой Побединским всё отработали, тоже время тратить не придётся. Если вы с ним договоритесь, конечно.

— Не договоримся. — Нахмурился редактор. — У нас свой иллюстратор есть, молодой и талантливый.

— Тогда публикация отодвинется. Ты же понимаешь, что ему придётся сначала роман прочитать, потом эскизы, согласование со мной.

— Ты же придираться не будешь? — с надеждой спросил Сергей Георгиевич.

— Буду, обещаю. И без согласования публиковать не позволю.

— Это я понимаю. Это ты правильно... — Вдруг Жемайтис снова оживился. — Чуть не забыл. Иван Антонович, тебе придётся всё-таки чуть-чуть изменить роман.

— Что-о-о!

— Не кипятись ты так. Чуть-чуть, совсем не много. Всего лишь добавить что-то вроде предисловия. Напутствие, так сказать, для молодёжи. Требование ЦК ВЛКСМ.

— Да, хоть ЦК КПСС! — возмущению писателя не было предела. — Ты же Серёжа сам сказал, что всё у вас готово. Как же так?

— Прости, старика! Склероз подкрался незаметно. Совсем забыл, что мне сегодня утром Верченко говорил. Хорошо, что вспомнил. Тебе, Иван Антонович, работы на полдня. Напишешь, что-нибудь вроде того, как группа школьников посещает музей, а учитель, или экскурсовод им рассказывает всю вот эту историю. Школяры после этого делятся впечатлениями, и под этим соусом ты отражаешь идею, что дело покорителей космоса не пропало даром.

— Только давай, в Главлите сам будешь эту главу согласовывать.

— Если ты откровенной крамолы не напишешь, то согласую.

Торманс. Чжиху Чжонси. Штаб Совета Безопасности. Ген Ши.

Ген Ши был воодушевлён. Радость переполняла старого политикана. Вчера вечером поступила информация из института исследований небесных тел. Астрофизик Нар-Янг дал показания, что согласно расчётам никакого второго звездолёта быть не может. Земляне блефовали, шантажируя Совет. Это значит, можно спокойно уничтожить этих наглых самоуверенных космических бродяг, не боясь ответа. Этот дурак Нар-Янг хотел славы и денег, пришлось его убрать. Жаль, перспективный был, но жадность сгубила.

Всё складывается великолепно. Прибытие звездолёта ускорило ход событий, закономерно возносящий его, Ген Ши, к вершине власти. Сегодня утром из института физических исследований ему сообщили ещё одну важную новость. Найден способ избавиться от докучливых гостей так, что от них не останется и следа. Научные сотрудники отдела высоких температур, были так возмущёны наглым поведением пришельцев, что бросились в архивы. Они копались в древних талмудах, не зная отдыха, и удача им улыбнулась. В заброшенном архиве нашлись записи периода прибытия звездолётов. В том числе, перечень топливных элементов. В этом перечне учёным удалось наткнуться на одну важную ссылку, ведущую к секрету выработки и использования антиматерии. Согласно найденной информации в одной из древних лабораторий нашёлся склад с остатками запечатанной в магнитном поле антиматерией. Как уверяют эти умники, этого запаса хватит слихвой, чтобы уничтожить звездолёт.

Жаль, конечно, что им не удалось найти современную технологию для создания 'абсолютного оружия'. За последние тысячу лет наука и техника на Ян-Ях сильно деградировала. Никто не сможет сделать что-то аналогичное в ближайшее время. Впрочем, для решения первоочередной задачи хватит и старых запасов.

Ничего, когда Ген Ши придёт к власти, он выделит ресурсы на развитие оборонной науки. Нельзя допустить, чтобы какие-то пришельцы диктовали планете.

И это не последняя приятная новость. В процессе допроса Нар-Янг сообщил, что некие специалисты из института Металлов и Сплавов додумались как преодолеть защитное поле землян.

Оказалось, что если рассечь его медленным напором поляризованного каскадного луча, то оно должно поддаться. И один головастик заявил, что готов опробовать квантовый генератор, недавно изготовленный им в рабочей модели. В тот же вечер его доставили в резиденцию Ген Ши. Ду Бан-Ла не пришлось даже просить, он был рад оказанной чести. Утром его рабочая модель красовалась в приёмном зале Дворца Совета Четырёх.

Жаль, что этот дурень Чагас отдал всех земных роботов их хозяевам. Можно было бы испытать на реальном образце. Но и так должно получиться. Должно! Ген Ши верил в это всей душой.

Ещё вчера в голове его созрел гениальный план: схватить Фай Родис и Вира Норина, пытками заставить нанести удар по садам Цоам и уничтожить Чойо Чагаса, после чего зарядом антиматерии уничтожить звездолёт. Потом ликвидировать землян... или бросить в зянью, вдруг для чего-нибудь пригодятся. Хорошо бы заставить владычицу землян родить ему наследника! Он из четвёртого станет первым и единственным владыкой планеты, которую так и назовёт — Ген Ши.

Такой прекрасный план! Кажется, вот ещё немного, и сбудется его мечта. Не иначе Белые Боги прислали на Ян-Ях этих глупцов с Земли. Их нездоровая зависимость от знаний в сочетании с глупым героизмом, позволила почти ничего не предпринимая, уничтожить большую часть полевой партии землян. Погибло всего несколько тысяч солдат. Мелочи в масштабах космического противостояния. Да и учёные Ян-Ях оказались на высоте. Не прошло и месяца, как они сумели доказать лживую сущность пришельцев и придумать, как с ними справиться своими силами. Может зря их актировали? Да что теперь об этом думать. Дело сделано, и его не исправить. В будущем надо больше средств тратить на точные науки и инженерию. Но это потом.

При этом всё должно выглядеть так, что именно прилёт пришельцев в сочетании с политикой дурака Чагаса, его приказы, его интриги и происки, послужили причиной всех бед, обрушившихся на планету в последний месяц.

Предвкушение близкой победы подняло настроение Ген Ши, он даже начал напевать какой-то популярный мотивчик, притопывая в такт ногой. Вот-вот должны дать связь с корпусом стражи неба. Там тоже всё готово. Заряд антиматерии заложен в боевую ракету, ракета установлена на стартовом столе. Все ждут команды. Но рано! Пока рано. Ещё двое на пути к кораблю. Надо дождаться, когда вся банда соберётся. И кончить всех разом!

Пока можно немного отвлечься. Ген Ши любил устроить небольшой перерыв в работе, чаще всего стимулируя себя оргаистическими развлечениями.

— Чунцо! — Гаркнул Ген Ши в трубку аппарата внутренней связи. — Быстро ко мне!

— К вашим услугам, тончжи Ген Ши! — склонился в уставном поклоне сановник для особых поручений.

— Мальчишку, этого, что позавчера у меня был, помнишь?

— Вайку?

— Да, его. — Ген Ши плотоядно ощерился. — Сейчас же ко мне.

— Тончжи Ген Ши, — секретарь взглянул на командующего с беспокойством. — Я должен вам напомнить, что Вайку опасен. Вы не так давно навсегда успокоили его сестру. Варвары с хвостового полушария очень трепетно относятся к родственным связям.

— Спасибо за заботу, Чунцо. — Ген Ши потрепал молодого помощника по щеке. — Но ты зря беспокоишься. Если он не сделал попытки сразу отомстить, то наверняка не решится на это никогда. Или ты мечтаешь занять его место?

— Сочту за честь, — щёки Чунцо зарделись румянцем. Уверяю Вас, я справлюсь нисколько не хуже.

— А вот это мы сейчас и проверим, — рассмеялся Ген Ши ехидно. — И всё-таки распорядись, чтобы Вайку доставили как можно быстрее. Втроём кувыркаться в кванхань будет ещё веселее.

Не прошло и четверти часа, как нанхай-вучже предстал перед глазами всесильного командующего. Весь вид его выражал готовность выполнить любую прихоть всесильного чиновника. Однако Чунцо обратил внимание на короткий взгляд брошенный подростком на панорамное окно кабинета. Взгляд был цепким и совсем не соответствовал позе и мимике мальчишки.

— В последний раз ты ленился, поэтому не смог довести доброго тончжи до вершины наслаждения. — Ген Ши встал и приблизился к парню почти вплотную. — Это очень плохо!

Он с размаху ударил раскрытой ладонью мальчишку по лицу. На щеке сразу появилась красная отметина. Голова паренька дёрнулась, но боли он не выказал.

— Ты, отродье дикой свиньи, заслужил хорошую порку. Но я добр, сегодня не я буду тебя пороть. Это сделает мой помощник. Он не так изощрён в этом искусстве как я, поэтому возможно твои страдания будут не так мучительны, или, может быть, рубцы от плетей стоит посыпать солью? Как ты считаешь?

— Нет! — взмолился мальчишка. — О, добрейший тончжи, не надо солью. Раны потом долго не затягиваются. Госпожа сердится и не разрешает работать с богатыми клиентами.

Он кричал очень натурально, но взгляд его при этом продолжал изучать комнату.

— Хватит болтать! Неблагодарная скотина! — Ген Ши заметил что-то необычное в поведении мальчишки. Пристально уставился прямо в глаза и неожиданно ещё раз влепил пощёчину. Голова мальчика дёрнулась, на этот раз из разбитой губы потекла кровь.

— Чунцо! Быстро зафиксируй этого бездельника и всыпь ему десяток горячих. — Ген Ши повернулся к секретарю, который уже доставал из шкафа длинную плеть с твёрдой роговой рукояткой и хвостами из гибкого пластика. — Мне не терпится насладиться видом крови. Только не перестарайся! Ему ещё сегодня работать.

Через четверть часа кровавой экзекуции окровавленный Вайку лежал, распростёршись на полу. Ген Ши рычал от наслаждения, вбирая в себя добротный инструмент секретаря. Чунцо старался изо всех сил, ему очень хотелось доказать патрону, что он мастер не только канцелярской работы. Пот струился по его лицу, мешая наблюдать за происходящим вокруг. Из гормонального тумана его вырвал внезапный сигнал вызова.

— Возьми трубку, болван! — Перестав стонать и рычать, распорядился Ген Ши обычным командирским тоном, не терпящим возражений.

— С поста наблюдения сообщают, что машина с последними землянами из полевой партии прибыла к их кораблю. — Чунцо удерживал переговорное устройство включённым. — Дорогой тончжи, вы будете что-нибудь говорить?

Ген Ши на мгновение задумался. Ему пришла в голову мысль, что можно сначала уничтожить звездолёт, потом владычицу землян, а потом и Чагаса. Не надо будет бомбить столицу. Ген Ши знал и любил свой город.

Он прокашлялся и хорошо поставленным командным голосом произнёс:

— От имени планеты Ян-Ях, приказываю стражам неба южного стратегического участка подготовить аннигиляционный спецзаряд для нанесения удара по звездолёту пришельцев. По исполнению доложить!

Ген Ши перевёл дух и улыбнулся секретарю. — Как говорили эти учёные умники, для подготовки достаточно двух часов. Потом ба-бах! — он раскинул в стороны руки, изображая взрыв, — и я буду единственным властелином планеты. Тебя Чунцо сделаю любимым фаворитом. Твоя родня поставит тебе памятник в родном городе. Ты рад?

— Я горжусь службой под Вашим руководством, о, дорогой тончжи! — Чунцо опустился на колени, намереваясь продолжить прерванное занятие. — Могу ли прикоснуться языком к вашему анусу?

— Не задавай глупых вопросов! — рявкнул Ген Ши, прогибаясь в спине. — Эй! Танцор! Ты почему не работаешь? Давай-ка ползи сюда. — Он приподнялся на жилистых руках, — помогай моему фавориту. Да смотри не ленись!

Ни Ген Ши, ни его фаворит, увлечённые сладострастной игрой, не заметили, что в руках у подростка оказалась увесистая плётка. Та самая, которой обрабатывал его Чунцо. Мальчик собрался с силами, размахнулся, вдохнул поглубже... Мгновение, и набалдашник рукоятки врезался в висок секретаря. Тот не успел пикнуть, как его бездыханное тело сползло на пол. Ещё миг и ремень плётки обвился вокруг шеи Ген Ши. Ненависть придала Вайку силы. Один оборот, и он, стиснув зубы, изо всех сил дёрнул пластиковый хвост.

— Это тебе за Вайлю, — прошипел сквозь стиснутые зубы Вайку. — Ступай в Ад, цила чу ! Мальчик сплюнул с презрением.

Ген Ши захрипел, попытался ухватиться за плеть скрюченными пальцами, но силы оставили его. Голова поникла, а тело принадлежавшее всесильному министру осело на пол рядом с помощником. Не тратя времени на проверку жизнеспособности своих мучителей, мальчик натянул на себя форму сановника и осмотрелся по сторонам в поисках подходящего инструмента. Ничего кроме тяжёлого стула в кабинете обнаружить не удалось. Он вздохнул, тыльной стороной ладони вытер кровь с разбиттой губы, потом подхватил двумя руками стул и с размаху высадил окно. Цветное стекло с негромким шуршанием осыпалось на землю. За ним выпрыгнул и Вайку. Преодолев оконный проём красивым пируэтом, Вайку распластался на мягкой траве прямо под окнами службы Планетарной Безопасности. Кусты, нависающие над ним, были усыпаны крупными цветами, источающими сладкий аромат.

Впервые с того времени, как родители отдали их с сестрёнкой в школу циньфу Боцен, Вайку оказался предоставлен самому себе. Это и пьянило, и пугало. Школа готовила кадры для Университета Шенти Юйе или, по-простому, борделя для высших сановников. Сестрёнка Вайлю была его самым близким существом на всей планете, после её гибели он долго болел, но молодой организм и хороший уход вернули его к жизни. Вайку восстановился, но дал себе клятву убить Ген Ши. Сейчас жажда мести утолена. Сейчас Вайку просто не знал, что делать дальше.

Сады Цоам он видел только из окна машины, что привозила его во Дворец Совета. Они сильно отличались от пейзажей его родины, что остались в памяти. Родные засушливые степи не могли дать такого буйства цветов и красок. Вся растительность — не выше колена, зато какой высокий небесный свод открывался маленькому Вайку, стоило ему только покинуть родительскую юрту. В Садах Цоам, наоборот, небо зажато кустами и деревьями. Подстриженные, ухоженные, усыпанные яркими цветами они заслоняли небо. Острая тоска по родине сжала сердце паренька.

Вайку лежал и думал. Ясно одно, если его поймают, смерть его будет не простой. Боли Вайку не боялся. За годы обучения в Шенти Юйе он свыкся практически с любым болевым воздействием. Боцен была изобретательна в этом деле, да и ученики попадались разные. Некоторые даже научились вызывать у себя болевой шок. Вайку был из таких.

Постепенно дыхание, сбитое во время прыжка и пробежки, восстановилось. Вайку поднялся на колени, и медленно, чтобы не вызывать лишнего шума, пополз в сторону звуков города, доносившихся откуда-то из-за куп деревьев. Рёв двигателей, скрежет вагонных сцепок, стук ремонтных отбойников давал верное направление. Там город, там свобода. По крайней мере, ему так казалось.

Вскоре буро-зелёная листва расступилась, и Вайку упёрся в высокую стену, сложенную из шлифованного серого гранита. Стена уходила вверх не менее чем на два человеческих роста, а сверху заканчивалась красиво изогнутым водосбросом, украшенным головами змей и драконов. Вайку ничего не оставалось, как ползти вдоль стены в надежде наткнуться рано или поздно на какой-нибудь выход. 'Должны же в Сады что-то ввозить и вывозить, — думал он. — Как-нибудь незаметно проскользну...'.

Вдруг кто-то сильный рывком поднял его воздух.

— Кто это тут такой красивый? — прямо перед носом Вайку увидел покрытое редкой щетиной круглое лицо с широким чуть приплюснутым носом. — Да ещё и в сановном жифу ... Быстро доложил, кто ты такой и что здесь делаешь.

Краем глаза Вайку окинул схватившего его мужчину. Высокий, широкоплечий, лет тридцати, в странном пёстром серо-буро-зелёном одеянии, он без видимых усилий держал его за воротник. Его одежда, практически, сливалась с окружающей листвой.

— Дяденька-а-а-а, — плаксивым тонким фальцетом заголосил Вайку, — будьте такой добренький, отпустите меня, пожалуйста, я всё-всё для вас сделаю, только не убивайте...

— Прекрати пищать, как девчонка! — громким шёпотом скомандовал пёстрый. Он поставил парня на землю, ворот из горсти не выпустил, но тряхнул парня так, что тот громко клацнул зубами. — Как ты попал в Сады Цоам?

— Я танцор цейфу Боцен...

— А ты из этих... — пёстрый резко отдёрнул руку и, скривившись, обтёр её о траву. — Говорят, что вы там такими мерзостями занимаетесь, что... — он с презрением сплюнул.

— Не я выбрал этот путь, — буркнул подросток. — Лучше трахаться за еду, чем пытать и убивать, кого прикажут.

— Смотря кого убивать... Хотя в общем смысле, ты, наверное, прав. — Мужчина решил сменить тему. — Ловко ты в окошко сиганул. Я тут уже второй день сижу. Видел, как ты поросёнком по кустам шуршал. Шуму от тебя...

— Правда, шумно? Я старался тихо. — Вздохнул Вайку, поняв, что кончилась его 'свобода'. — Так вы из тайной дворцовой стражи?

— Мимо! — Довольно улыбнулся пёстрый. — Кто я — тебя не касается. Давай-ка рассказывай, что ты во дворце натворил, что пришлось в окно прыгать и по кустам прятаться. Никак убил кого?

— Да! — С вызовом бросил Вайку. — Я за сестру отомстил. Убил этого урода, а заодно его помощника.

— Ого! Двух мужиков? Ты? Насмерть?

— Проверять некогда было. Может и живы остались. Но они в соитии были, поэтому удалось одному висок железкой пробить, а другому шею плетью перетянуть. Убил, или не убил, но вроде оба не дышали, когда я в окно выскочил.

— Так... У нас здесь окна кабинета бучана безопасности. Уж не Ген Ши ли ты пристукнул?

— Кажется, к нему обращались как-то так. — Пожал худыми плечами Вайку.

— Нет, такого не может быть! Врёшь сучонок! — пёстрый схватил Вайку за отвороты жифу и резко встряхнул его. — Если бы Ген Ши убили, то сейчас тут по всем кустам носились бы 'лиловые' как поджаренные.

Вайку не успел ничего ответить, как все звуки перекрыл душераздирающий сигнал тревоги. Ещё через минуту за кустами по плитке затопали сапоги дворцовой стражи.

— Похоже, что не соврал... — пробормотал пёстрый боец, плюхнулся на землю, осторожно отодвинул ветку, зажимая рот Вайку жёсткой ладонью. — Засуетились...

Он сплюнул. Отпустил парня, прижал палец к губам и показал жестом, что надо ползти за ним.

Вайку решил для себя, что, скорее всего, мужик либо вор, осмелившийся ограбить резиденцию Совета, либо из таких же как он, обиженных властями. Даже в университете Боцен рассказывали страшные истории про каких-то неуловимых оскорбителей. Вайку всегда считал, эти рассказы детскими сказками, но сегодня сказки обернулись былью.

Внезапно он вспомнил, что Ген Ши при нём отдал приказ о каком-то 'особом' ударе по звездолёту пришельцев.

— Дяденька, я, кажется, вспомнил важное, — тихо прошептал мальчишка, потянув случайного напарника за рукав. — Ген Ши приказал ударить по кораблю пришельцев. Вот. Он ещё как-то странно сказал: 'подготовить аннигиляционный спецзаряд'.

— Вот это уже очень серьёзно. — Так же тихо ответил пёстрый. — Не знаю, что такое 'аннигиляционный', но то, что может прилететь в ответ... — он не договорил. — Придётся рискнуть раскрыть нашего связного. Только так сможем быстро покинуть чёртовы Сады, этого долбанного Цоама.

Он ещё раз выглянул из кустов, осмотрелся по сторонам. Убедился, что со стороны стен Дворца никакого движения нет, и бросил. — Давай, парень, сейчас в темпе бежим к Дворцу, там наш человек поможет.

Им удалось без помех преодолеть расстояние до Дворца. Условным стуком 'пёстрый' вызвал помощника, оказавшегося одним из уборщиков многочисленных помещений огромного здания. Тот удивился их появлению, но проводил к устройству удаления мусора. Через полчаса Вайку уже с любопытством разглядывал зал общественной столовой на окраине Чжиху Чжонси в ожидании командира разведгруппы, к которой принадлежал его спаситель.

Торманс. Чжиху Чжонси. Таэль и Вайку.

— Здравствуйте, милый Таэль! — голограмма Фай Родис слегка мерцала в воздухе перед лицом Таэля.

— Э-э-э-э, — от волнения инженер на мгновение потерял дар речи. Тут же взял себя в руки, собрался и чётко доложил, — Фай, у меня очень важное сообщение. Прошу Вас отнеситесь к нему серьёзно.

— Я слушаю.

— Сорок, нет, уже сорок пять минут назад Ген Ши отдал приказ о нанесении 'ядерного' удара по звездолёту. — Таэль на секунду задумался, вздохнув, продолжил. — Никто не знает, что значит слово 'аннигиляционный', но судя по факту приказа, Ген Ши уверен, что сможет уничтожить...

— Я знаю, что это, — перебила его Фай. — Таэль, скажите, сколько времени занимает полёт ваших самолётов от Чжиху Чжонси до берега моря?

— Не меньше часа...

— Щакаташт! — выругалась Фай. — Извините, Таэль, но мне в этом случае надо срочно связаться с кораблём! — Голограмма в то же мгновение погасла, растаяв в воздухе.

— Мы успели? — спросил Вайку, потянув за рукав инженера. — Мне не хочется, чтобы земляне пострадали из-за этого вонючего Ген Ши.

— Не знаю, — лицо Таэля выражало крайнюю озабоченность. — Успеют ли наши гости улететь на достаточное расстояние? Пятнадцать минут это совсем не много. Уже даже двенадцать...

* * *

На раздумья и анализ у Фай не оставалось ни секунды. Риск гибели команды и корабля слишком велик, чтобы пренебречь информацией. Хорошо, что с Грифом она смогла связаться уже через пару секунд, благо, тот был на связи.

— Гриф! Срочно! Быстрее грузите на дисколёт Ваня и отправляйте его к Святилищу Времени. Никого не спрашивайте, никого не предупреждайте, погрузите и отправьте. Постарайтесь прицелиться так, чтобы лендинг был как можно ближе ко мне.

— Фай, что случилось?

— Всё очень плохо! — Фай резко оборвала командира корабля. — Как только отправите Ваня, немедля ни секунды уводите корабль. Как можно дальше, на максимальной скорости. Через двенадцать минут где-то рядом с вами рванёт заряд антиматерии.

— Что ты несёшь? — Возмутился Гриф Рифт. — Мы же точно установили, что на планете нет, и не может быть такого оружия. Да и Чойо Чагас говорил, что...

— Сейчас не важно, кто и что говорил, — перебила его Фай Родис. Приказ об ударе уже отдан сорок восемь минут назад. Самолёт с бомбой летит. Моя интуиция кричит криком о неминуемой опасности, поэтому я как начальник экспедиции приказываю: — Кораблю взлёт!

Она судорожно вздохнула и продолжила.

— Ваня — сюда! Хоть тушкой, хоть чучелом в любом виде чтобы он стоял передо мной через пятнадцать минут. Есть шанс спасти нашу экспедицию от провала, отправив его туда, откуда он к нам прибыл.

— Не боишься, что...?

— Гриф! Ты теряешь время! Приказ отдан. Выполняй!

— Есть, товарищ начальник экспедиции, — в голосе Грифа слышалось недовольство.

Фай отключилась и обхватила голову руками. Через несколько минут придёт дисколёт с Ванем. Надо будет найти в его памяти точное место и время, откуда он переместился на орбиту Торманса.

Риск гибели при перемещении через две тысячи лет и через сотни парсеков космической бездны велик. Но остаться, чтобы аннигилировать с более чем стопроцентной гарантией? Я уверена, что если Вань вернётся к себе, и предупредит человечество о грядущих опасностях, то возможно будет исправлен не только ход экспедиции, но не будет даже бегства предков тормансиан с Земли. Не случится этого двухтысячелетнего безобразия

Ваню достаточно будет подробно изложить историю нашей экспедиции, для того, что бы мы перед отправкой уже знали, что и как надо делать, чтобы решить проблему Торманса. Хотя при удаче его миссии нас может и не появиться, но это даже к лучшему, ведь на путь коммунизма Земля выйдет, минуя эпоху всемирного самоуничтожения.

Торманс. Сады Цоам

Охрана командующего не обратила внимания на звон разбитого стекла. Аристократические пристрастия Ген Ши всем известны, как и его крутой нрав. Никому не хотелось нарываться на риск ссылки на рудники. Спохватились только, когда кто-то из стражников обратил внимание на приглушённый толстой дверью, сигнал связи. Даже после этого старший охраны сначала связался с буджаном Чойо Чагасом, который формально являлся начальником Ген Ши. Тот сорвался в истерику:

— Что вы медлите! — В гневе орал он прямо в трубку. — Какого чёрта! Может быть, у дорогого нашего Ген Ши апоплексический удар? Он умирает, а вы тут... Сгною! Всех! Бездельники! Собакам на корм пойдёте!

Всё это время тела пострадавших так и лежали на ковре в тайном кабинете начальника службы безопасности. Для Чунцо удар в висок оказался роковым. Памятник на родине ему теперь если и поставят, то посмертно.

Ген Ши же оказался живуч. Несмотря на возраст и проблемы со здоровьем, он выжил. Спас его, как ни странно, болевой шок, который отключил мозг, а нападающий принял потерю сознания за смерть. Личный врач командующего диагностировал только повреждение щитовидной железы и сильную дисфонию . Трахея и сонная артерия оказались целы.

После необходимых реанимационных мероприятий, первое, что сделал командующий, это потребовал связь со Стражами Неба. Врач уговорил его воздержаться от голосовой связи, обещая в будущем неминуемую немоту, тогда Ген Ши потребовал бумагу и огромными буквами написал: 'НЕМЕДЛЕННО ВЫЗВАТЬ СЮДА !!!'. От напряжения карандаш, которым он писал, сломался на последнем восклицательном знаке. Янгар с гневом отбросил его в сторону и отдал лист старшему офицеру 'лиловых'. Буквально в то же мгновение он вскочил, выхватил из рук офицера приказ и сделал жест, увлекающий присутствующих за собой.

'Надо прямо сейчас атаковать Святилище. Явиться в резиденцию Чагаса с отрядом верных бойцов, объявить его врагом народа планеты Ян-Ях, который вступил в сговор с пришельцами и вознамерился сдать планету землянам. Арестовать, позже устроить суд с трансляцией по всей планете. Это сделает меня самым справедливым правителем в истории Ян-Ях'.

Торманс. Святилище Всемогущего Времени. Кабинет Фай Родис

Зафиксированный на аммортизаторах Иван Ефремов, он же Вань Рем, легко перенёс прыжок дисколёта. Перед стартом его с трудом, но разместили в грузовом отсеке аппарата, к счастью снабжённого системами компенсирующими перегрузки. Расчётная перегрузка во время скачка достигала 12G, что при неправильной фиксации, могло привести к гибели. Сам прыжок занял всего десять минут, ещё пять минут заняло торможение перед лэндингом. Ощущения оказались не из приятных, но организм работал без нареканий.

Единственной ошибкой оказался расчет сделанный С олем Саином и 'Пламом'. Они почему-то решили, что площадка приземления будет грунтовой. В то время как двор Святилища вымощен гранитными плитами. Из-за этого посадочные шасси не выдержали, и аппарат плюхнулся на 'брюхо'.

Сам освободиться из пут фиксаторов Иван не мог. Фай, не тратя времени на поиск храповиков, разрезала стропы. Едва Вань выбрался из дисколёта, как Фай, игнорируя пустые разговоры, ухватила его за рукав и повлекла в темноту древнего лабиринта.

— Фай, — Вань попытался притормозить предводительницу землян, — может, Вы всё-таки расскажете, что от меня требуется.

— Да, всё расскажу, как дойдём до места. Тут не далеко, — бросила она, не останавливаясь. — Здесь надо двигаться аккуратно, поэтому смотри под ноги и не отвлекайся.

Наконец недолгий путь в зал Трёх Шагов закончился.

— Перед тобой, милый Вань, машина времени, — Фай Родис кивнула в сторону светящегося неярко пульта управления. — Её создали ещё до прибытия нынешних жителей планеты, это видно по технологиям, которые не просто утрачены на планете, две тысячи лет назад на Земле таких вообще быть не могло. У нас и сейчас таких нет. Мне кажется, это как-то связано с расположением планеты в Галактике. Твоё появление у нас на борту, наверняка, тоже связано с этим. Впрочем, сейчас это не важно. Удивляет сохранность аппаратуры. Всё работает, всего лишь испортился аппарат навигации. Большая часть пространственно-временной шкалы повреждена. На наше счастье, доступен промежуток между 1854 и 2026 годами. Планета Земля тоже доступна практически полностью, хотя нам хватило бы и той части пространства, из которой ты попал к нам. Ты помнишь координаты того места, где тебя молния ударила?

— Нет, я не могу помнить то, чего не знаю. Место называлось гора Богдо, это на берегу известного в нашем времени соляного озера Баскунчак. Рядом урочище Шарбулак.

Иван отвечал на автомате, но внезапно до него дошло, что Фай собирается с ним проделать.

— Я не хочу в ХХ век! — заявил он твёрдо. — Я не могу оставить нашу команду. Считаю, что это будет нечестно по отношению к вам. Не желаю быть дезертиром.

— Отставить! — Повысила голос и Фай. — Я здесь принимаю решения и отдаю приказы. Твоё дело — выполнять. Да, тебе придётся рискнуть, даже возможно ты погибнешь при перемещении во времени и пространстве, или атомы твоего тела восстановятся чуть не в той последовательности, я не знаю. У нас не было времени проводить испытания. Таэль попробовал переместиться на полчаса в будущее. У него это получилось без ущерба. Это говорит о том, что шанс выжить и сохранить целостность есть, он не велик, но и не равен нулю. Здесь же мы обречены. Я очень сомневаюсь, что Гиф успеет увести звездолёт от ядерного удара. А даже если и успеет...

— Но Фай, у вас сейчас каждый боец на счету! — перебил её Иван. — Как я буду жить с ношей вины за плечами.

— Прекрати пререкаться! Как-нибудь выживешь. Дело идёт не о спасении лично тебя. Там ты сможешь повлиять на поток событий, чтобы исправить всё это безобразие. Я вынуждена признать, что экспедиция потерпела полный провал. С минуты на минуту...

Вдруг пол под ногами заметно тряхнуло, а с потолка посыпалась пыль и каменная крошка.

— Ну вот, Ген Ши ударил, — сказал Таэль. — Друзья, нам надо торопиться. Я допускаю вероятность атаки и на Святилище Времени.

— Я думаю, что Вань всё понял и готов. — Фай положила ладонь на плечо парня. — Ему предстоит выполнить достаточно сложную задачу.

— Но я же всего лишь простой студент! — Иван всё ещё пытался протестовать. — Что я смогу сделать за две тысячи лет до вашей экспедиции?

— Надеюсь, что многое. Главное, что от тебя требуется, это рассказать человечеству об ожидающем его страшном кризисе конца ЭРМ, помнишь, что это?

— Да, это у вас так называется период до перехода к коммунизму.

— Правильно. Твоя задача, так написать о нашей экспедиции, о Земле, о светлом коммунистическом обществе, чтобы человечество прониклось, и политики вашего времени не допустили уничтожения большей части населения.

— Я же не писатель! — взмолился Вань. — Я не умею складно... Я не справлюсь...

— Справишься! — рявкнула гневно Фай Родис. — Потому что иного выхода у тебя не будет. Ты обязан это сделать. Не умеешь, так научишься. Не получится с первого раза, напишешь по-другому, и так пока не получится. Всё! Нет времени больше болтать. Видишь освещённый круг?

— Ну-у-у, вижу, — Иван пожал плечами. — Мне туда?

— Туда, туда... Шевели конечностями. — Она ласково ткнула его кулачком в спину, подталкивая к центру зала.

— Назовите время и место, на которое будем нацеливать аппарат. — Крикнул от пульта управления Таэль.

— Сорок восемь градусов, восемь минут, тридцать пять целых и девяносто две сотых секунды северной широты, сорок шесть градусов, пятьдесят одна минута, тридцать пять целых и девятнадцать сотых секунды восточной долготы. Время: — Тысяча девятьсот двадцать шестой год летоисчисления ЭРМ, девятый месяц, шестое число, ровно полночь. — Фай зачитала присланный ей с корабля текст. 'Плам' успел восстановить по рассказу Ефремова необходимые координаты.

— Руки по швам, не дышать, не двигаться, не говорить. — Строго скомандовала Фай Ваню, замершему в центре круга.

Тот стоял в своей старой выгоревшей гимнастёрке и галифе. Его потряхивало от волнения. Он так и не смог понять, что конкретно он должен сделать у себя дома. Да ещё сапоги вдруг начали невыносимо давить на мизинцы. Причем на обеих ногах. 'Мелочи это всё' — подумал про себя Иван и постарался отвлечься от физических ощущений. — 'Если я сейчас окажусь в Шарбулаке, да ещё и посреди ночи, придётся до зимовья бежать бегом, ночи в сентябре холодные. Хорошо, что низовья Волги — края тёплые и в сентябре там практически лето, но ночью всё равно...'

Внезапно воздух вокруг завибрировал, задрожал, размывая очертания предметов. Предметы в один миг слились в сплошной серый чуть светящийся ком. Сквозь серую пелену до слуха новоявленного хрононавта доносились грозные выкрики и странные приглушённые хлопки, но это его уже не касалось. Зал вертелся, расплываясь странными чёрными пятнами, пока не превратился в одну сплошную чёрную стену. Потом резкая вспышка, заставившая Ивана зажмуриться.

7 сентября 1926 года. Астраханская губерния. Урочище Шарбулак. Иван Ефремов

Открыв глаза, Иван увидел над головой бескрайний купол звёздного неба. Холодный ветер приятно касался разгорячённого лица. Шею щекотали стебли колючей степной травы. Он понял, что лежит на земле. Сердце приятно отозвалось тем неясным чувством, какое бывает у человека, вернувшегося на родину после длительного отъезда. Терпкий аромат сухого шалфея, мешающийся с горечью полыни, заставил сердце замереть от нахлынувшей радости — 'я дома!'. Как же здесь хорошо! Волна счастья накатила, затопив на мгновение сознание. Ивану захотелось вскочить раскинуть руки и взлететь в тёмное полное звёзд небо. Он вспомнил сон, только что снившийся ему. Красивые, весёлые ребята и девушки, разгуливающие в чём мать родила среди аппаратуры космического корабля.

'ѓ — Твоя задача, так написать о нашей экспедиции, о Земле, о светлом коммунистическом обществе,..' — всплыли слова в голове Ивана, произнесённые твёрдым женским голосом.

Так это был не сон?! Не видение?! Слишком яркие краски, запахи, звуки. Планета Торманс — Ян-Ях, умный звездолёт 'Тёмное пламя', Фай, Гриф, Эвиза... Иван со скрежетом стиснул зубы. Он вспомнил об их печальной судьбе, и радость сменилась отчаянием. Он ещё сильнее стиснул зубы, нахмурил брови и сжал кулаки. Потом вобрал в грудь густой степной воздух, задержал дыхание и медленно выдохнул. Потом ещё раз. И ещё. Кажется, отпустило. Показалось, что стало легче. Острота отчаяния отступила.

— Ладно, — сказал он сам себе. — Я дома. Но куда теперь идти? Сейчас полночь. Помнится, именно в это время должны были меня забросить. Надо вспомнить расположение звёзд. Если я и в самом деле в Шарбулаке, то Баскунчак должен быть на север от меня, Богдо на западе... На Богдо мне не надо, мне надо к людям.

12 сентября 1970 года. Москва. Старая площадь. ЦК КПСС. Юрий Андропов

Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов догадывался, что Суслов пытается 'играть' с некоторыми представителям творческой интеллигенции. Он знал, что на этом поле может легко собрать материал, способный поколебать позиции всесильного идеолога.

Выход в июле фантастического романа 'Час Быка' отдельной книгой показался Андропову прекрасным поводом для начала битвы. Тем более, что, по имеющимся сведениям, за изданием книги стоял лично Михаил Андреевич.

12 сентября на заседании Политбюро Андропов выступил с обличительной речью:

— Издательством 'Молодая Гвардия' в июле опубликован якобы фантастический роман Ефремова 'Час Быка'. — Он сделал паузу, обведя присутствующих пристальным взглядом.

— В этом романе-пасквиле под видом критики общественного строя на придуманой планете Торманс, автор клевещет на советскую действительность, поскольку, как сам он признается в предисловии, книга '...говорит о путях развития грядущего коммунистического общества'.

Содержание критических суждений автора отражают следующие выдержки: '...планета населена нашими же людьми, потомками землян, и все процессы ее развития аналогичны нашим...'

'...раз нет выхода для нижних слоев пирамиды (подразумевая общественный строй). Она должна быть разрушена!.. Устранение верхушки ничего не решает: на месте убранных возникнет новая вершина из нижележащего слоя. У пирамиды надо развалить основание... Кстати, это давняя методика всех подлинных революций. Приспеет время, и пирамида рухнет, но только когда внизу накопятся силы, способные на организацию иного общества...'

'...под масками новых общественных форм затаилась та же, прежняя капиталистическая сущность угнетения, подавления, эксплуатации, умело прикрытая научно разработанными методами пропаганды, внушения, создания пустых иллюзий'.

Бдительные и внимательные граждане, читая, обратили внимание на эти перлы зарвавшегося писателя и проинформировали Комитет.

В связи с вышеизложенным, я требую,— голос председателя КГБ заискрился праведным гневом, — изъять из торговой сети и сети библиотек данную книгу, а писателя примерно наказать.

— Чепухой ты занимаешься, Юрий Владимирович, — отреагировал тут же Брежнев. — Всех шпионов поймал что ли?

— Леонид Ильич, подождите, возможно, товарищ Андропов прав, — мягко придержал его Суслов. — Я предлагаю заслушать ответственного по работе с прессой, товарища Демичева.

Я, — заявил Демичев, — читал этот роман и считаю, что товарищ Андропов совершенно прав. В романе писатель Ефремов критикует наши порядки. Издательство 'Молодая гвардия' допустило серьезную ошибку, опубликовав этот роман.

Суслов такого подвоха не ожидал. Он, пользуясь положением председательствующего, быстро свернул прения, предложив поручить рассмотрение вопроса о публикации романа Ефремова ЦК комсомола.

Потребовалось без малого двадцать лет, чтобы вышло второе издание романа-предупреждения, но Иван Антонович всё равно считал задачу выполненной.

23 ЭПИЛОГ

Торманс. Святилище времени. Фай Родис

Тем временем Фай поднялась в свой кабинет и заметила, что весь двор Святилища заполнило толпа 'лиловых' бойцов. Сообразив, что в любую минуту они могут ворваться в кабинет, Фай активировала сдэф. Не успело защитное поле набрать полную силу, как в кабинет с топотом и криками ворвалась возбуждённая толпа. Враги заметили владычицу землян сквозь не успевшую набрать плотность защиту. Они засуетились, показывая на нее что-то крича стоявшим позади. Родис усилила поле, серая стена скрыла движущиеся фигуры, а проход погрузился во тьму. Невидимая для врагов, Родис начала вызывать корабль. Ответа не было. Сердце Фай сжалось в тоске, — 'Неужели всё-таки все наши погибли', — пронеслось у неё в голове.

Внезапно послышался голос Грифа.

— Мы успели выскочить из эпицентра, — докладывал командир. — Но ударная волна, в сочетании с тепловым излучением и ЭМИ, шарахнула по 'Тёмному пламени' так, что искусственный интеллект накрылся, мы падаем, и ничто не в силах остановить падение. Я ещё могу управлять планированием корабля, поэтому хочу направить его на резиденцию этих мерзавцев. Взрыв будет хоть и не ядерный, но мощный. Хороший будет взрыв!

— Нет! — закричала Фай. — Делай, что хочешь, но отведи корабль от города. Нельзя допустить...

Оглушительный визг перебил её слова. Родис замерла, оглянулась и от неожиданности застыла, обхватив лицо руками. Из мрака защитного поля, точно морда кошмарного чудовища, раскаленным клином высунулся неведомый механизм. Распоров защитную стену, он лучом ударил в дверь входа в лабиринт, отбросив Родис к окну.

Фай помнила о мастерстве хирургов Торманса, любителях оживления, и знала, что ей нельзя умереть обычным путем. Она повернула рукоятки СДФ на взрыв с оттяжкой в минуту, могучим усилием воли остановила сердце и рухнула на девятиножку.

Ещё через несколько минут яркая вспышка перекрыла свет солнца, немного позже до слуха долетел грохот взрыва, а ещё чуть позже город ощутимо встряхнуло. Это в сотне ли севернее Чжиху Чжонси рухнул корабль пришельцев.