Тили-тили тесто

Тили-тили тесто (СИ)

Annotation

Вика и Стас познакомились в детском саду. "Любовь с первого взгляда", — умилялись воспитатели и родители. "Дружба на века", — решили сами дети. Но позже, став школьниками, признали правоту взрослых. Казалось, всё решено. Красивая светловолосая девочка и высокий спортсмен были словно созданы друг для друга. Всего-то осталось закончить школу и пожениться. Так думали все... Но дети выросли, выросла ли их любовь? Хватит ли её для того, чтобы понять и простить друг друга? И главное, будет ли её достаточно, чтобы больше не пришлось просить прощения? (прошу оставлять комментарии в этом файле) Книга является приквелом "Когда мечтаешь". Время действия -80тые годы прошлого века. Разумеется, речь идет о СССР.

От автора:

Пролог

Глава 1

Глава 2

От автора:

Когда я писала этот роман, дела на хоккейном фронте у наших ребят были так себе. Нашу сборную ругали все, кто мог, не стесняясь в выражениях. Однако я верила, что рано или поздно легендарная "Красная Машина" вернется и прокатится по льду, да так, что мало никому не покажется. Что и случилось на Чемпионате мира по хоккею в Минске в 2014-ом. Несмотря на то что этот роман о другой эпохе, и мои герои вымышлены — я посвящаю его нашим реальным отчаянным парням, великолепной сборной России по хоккею с шайбой. Тем более, у меня получилось немножечко побыть провидцем!

Пролог

— Евгения Дмитриевна, дети, вот, принимайте, — заведующая завела в группу высокого лохматого мальчишку. — Это Стасик.

А потом подошла к воспитательнице и шепнула:

— Его папа очень хороший женский доктор, между прочим, говорят, даже за границей работал, так что вы к мальчику повнимательнее будьте.

Викуся сидела ближе всех к воспитательнице и, делая вид, что тщательно пережевывает манную кашу, внимательно слушала.

Видно "очень хороший женский доктор" — значило что-то ужасно важное, потому что Евгения Дмитриевна вмиг посерьезнела и начала перешептываться с заведующей.

Викуся была девочкой любопытной и решила, что обязательно узнает у мамы тайну этих слов. Что же касается слова "заграница", так это она понимала давно, с тех самых пор как ей стукнуло четыре и она стала взрослой. Так называли место, откуда берутся красивые вещи, конфеты в ярких фантиках и всякие жвачки.

Она с любопытством посмотрела на новенького, которого заведующая усадила за столик и сама положила ему каши. Мальчишка скривился и закапризничал:

— Не хочу я манку!

"Ишь ты, — Викуся отправила очередную ложку комковатой каши в рот, — небось, каждый день жвачки ешь, конфеты разные. Вон, футболка у тебя какая. С крокодильчиком! Точно заграничная".

— Это очень полезная каша, Стасик, — пропела заведующая таким противным голосом, что Викуся чуть не подавилась. — Папа твой сказал, что ты спортсмен, хоккеист будущий, так что тебе обязательно надо кушать манную кашу!

— Я уже хоккеист! — надул губы мальчишка. — И очень хороший! Тренер говорит, я буду как Харламов!

— Конечно-конечно, — кивнула Евгения Дмитриевна. — Ты кушай, Стасик, чтобы были силы для занятия спортом.

Она погладила его по голове, и тут Викусиному терпению пришел конец.

— Мама, я всё съела! — громко заявила она, с угрозой глянув на новенького, всем своим видом показывая, чтобы больше не рассчитывал на ласку от её собственной мамы. Нечего! У него наверняка и своя мама имеется, вот пусть она гладит.

— Викуся! — недовольно шикнула мама. — Сколько раз я тебе говорила, как следует меня звать в садике!

— Простите пожалуйста, Евгения Дмитриевна, — ни капельки не испугалась Викуся.

Ничего ей мамка не сделает, ну, поругает чуть-чуть и всё. А вот Стасик должен понять, кто в этой группе главный. А то сидит весь такой... Глазищами зыркает... Так бы и поколотила.

Подозрения Викуси, что новенького надо хорошенько поколотить, окрепли на прогулке после завтрака.

Она уже довольно долго ждала в беседке Светку, которая пошла в группу в туалет и пропала. А Викусе очень хотелось играться в дочки-матери. Ей как раз бабушка подарила красивую куклу с длинными волосами.

Отправившись на поиски подружки, Викуся оторопела: новенький сидел на качелях и что-то показывал окружившим его детям, среди которых была и глупая Светка.

— Ты чего тут стоишь? — спросила мама. — Иди, посмотри, Стасик показывает красивые картинки мышек и утят.

— Не пойду, мне не интересно, — соврала Викуся.

А про себя подумала, что лучше умереть от любопытства, чем подойти к этому мальчишке. Если она подойдет, то точно поколотит его, а при маме этого делать не хотелось. Та очень переживала каждый раз, когда Викуся дралась с мальчишками.

— Викуся, я тебя не узнаю, — вздохнула мама. — Ты ведь умненькая у меня. Никогда раньше не капризничала, если я с другими детками занималась. А сегодня тебя как подменили. Стоит мне на Стасика посмотреть, как ты тут же хмуришься. А когда он к тебе познакомиться подошел... Почему ты так некрасиво себя повела, а?

Викуся насупилась и принялась внимательно разглядывать свои сандалики. Ей очень не хотелось объяснять маме, почему она оттолкнула Стасика и обозвала его "дылдой".

— Викуся, — мамин голос прозвучал требовательно, — перестань вести себя как маленькая ляля. Ответь, что за вожжа тебе под хвост попала?

— Ну... — Викуся попинала кругленький камушек, — Стасик он такой...

— Какой? Ну-ка, прекращай мяться и скажи уже нормально!

— Красивый, — тихонько шепнула Викуся и, втянув голову, исподлобья взглянула на маму. — Вдруг он тебе понравится больше меня?

— Викуся! Да что ты такое говоришь? Разве мне может понравится кто-то, больше чем ты? Хоть разочек такое было? — мама присела на корточки и взяла её за руки.

— Так раньше никого лучше меня не было! — Викуся топнула ножкой. — А теперь он пришел, такой красивый, нарядный...

Мама засмеялась и прижала её к себе.

— Ох, ласточка моя, — шепнула она ей в ушко. — Какая же ты у меня забавная. Не бойся, не нужен мне никто, кроме тебя.

— Никто-приникто?

— Никогда-приникогда, — смеясь, подтвердила мама.

— Ну ладно, — успокоилась Викуся, — тогда я пойду, посмотрю его картинки.

Глава 1

— Тили-тили тесто, жених и невеста... — голова в перепачканной панамке высунулась из цветущего куста сирени, — ... тили-тили тесто!

— Славик, поймаю, уши оторву! — в сердцах рявкнул Стас, пригрозив кулаком.

— Не поймаешь, не поймаешь... — дошколёнок показал язык и, пулей вылетев из куста, скрылся в подъезде.

— Вот заладил, — буркнул Стас. — В следующий раз пусть только рот откроет! Заканал, мелкий паршивец, одними ушами, точняк, не отделается.

Вика встревожено посмотрела на него:

— Стас, ты чего? Он же маленький! Да и раньше тебя это не злило.

— Забирай, — он вручил ей дипломат. — Я на тренировку, а потом спать. Завтра важная игра. Так что... Я пошёл.

— Ты что, не зайдешь? — в серых глазах Вики явно читалось удивление. — Мы же собирались вместе телек посмотреть. Сегодня в программе "Москва слезам не верит"... Ты говорил, что игра не такая сложная, товарищеский матч.

— Я же сказал, мне надо на тренировку! — её непонятливость раздражала. — Завтра тоже не жди. Я пораньше уеду на базу, после игры у нас с ребятами будет обсуждение. В понедельник на последнем звонке увидимся.

— Ну, хорошо, — Вика прижала дипломат к груди, поежившись, будто ей стало холодно тёплым майским днём. — Тогда до понедельника, — она привстала на цыпочки, подставляя щёку для поцелуя, но Стас в этот момент круто развернулся и направился к автобусной остановке.

"Только не оборачивайся, — приказал он сам себе. — Ничего с ней не случится, если разок-другой без меня вечером посидит. Тем более, пусть привыкает. Скоро меня здесь не будет".

Стас солгал Вике, на тренировку ему не надо было. Дождался автобуса и поехал домой. Сегодня с утра он уже выполнил свой норматив, да и тренер велел отдохнуть перед игрой. Она действительно была важной, но не для команды. Для него лично. От того, как Стас завтра отыграет, будет зависеть его будущее. Дмитрий Ефимович рассказал, что на игру приедут тренера из самого ЦСКА. Стас собирался сделать всё, чтобы попасть в этот клуб, а потом и в сборную. Абсолютно всё! Поэтому сегодня ему следовало настроиться на игру, а не смотреть слезливую картину по телеку.

Он был уверен, что сможет занять достойное место в главной команде страны. Мечтал, чтобы о нём говорили так же, как о Харламове. Тренировался по несколько часов в день, отказывал себе в радостях, которые позволяли себе его ровесники. За свои семнадцать лет Стас ни разу даже не нюхал спиртного, за километр обходил любого курящего человека. Он рассчитывал, что всё это не напрасно. Впереди его ждут игры, которые войдут в историю. И приятные последствия: жизнь в Москве, приличные деньги, автомобиль. Стас даже записался в ДОСААФ, чтобы получить права.

А ещё... Девушки... Да-да! Красивые, как куколки, московские девушки, которые ждут их после игр. Куда Вике с её комсомольскими ориентирами до этих красоток. Она до сих пор краснеет, если он просит поцеловать в губы. Ей не понять, что он уже взрослый мужчина, и ему давно опостылели эти поцелуйчики в щечку, а последние полгода его очень злило, когда их называли женихом и невестой. Как будто он ей предложение сделал. Ну и что с того, что они дружат с детского сада? Его ждет великое будущее, а Вика...

С тех пор, как он понял, что получить женскую ласку проще простого, и в мире полно девушек, которые не требуют ничего взамен, даже ухаживаний, Стас решил, что торопиться вешать хомут на свою шею он не станет. И пора уже дать понять Вике, что все эти игрульки в жениха и невесту ему не просто неинтересны, а кажутся посягательством на свободу.

С такими мыслями он добрался до квартиры, пообедал, немного потренировался, поколотив боксерскую грушу, и принялся разгадывать кроссворд. Тренер настаивал, чтобы они укрепляли не только тело, но и мозги...

Немного постаравшись, Стас сумел запретить себе думать и даже вспоминать, какой сволочью он почувствовал себя, когда не поцеловал Вику. И какой пронзительно прекрасной она была даже в обычной коричневой школьной форме с аккуратно заплетенной золотистой косой.

* * *

Вика смотрела Стасу вслед до тех пор, пока он не завернул за гаражи. Потом, стряхнув с себя оцепенение, вызванное его непонятной резкостью, кое-как собралась мыслями и, нацепив на лицо дружелюбную улыбку "умницы и хорошей девочки", подошла к своему подъезду, приветливо кивая бабулям на лавочке:

— Здравствуйте, баб Тонь, баб Мань. Чудесная погодка стоит!

— А чавой-та твой убёг так резво? — милостиво кивнув, спросила грузная баба Маня. — Нешто разругались?

— Аха, чавой-та он? — поддержала подружку худая, как щепка, баба Тоня.

— Да игра у него важная, — не моргнув, ответила Вика, хотя на сердце противно заскребли кошки. — Нервничает, понятно. Он же очень ответственный. Настоящий комсомолец.

— Ну, дело ясное... — хором протянули бабульки и, перебивая друг друга, принялись рассказывать, как их супружники болеют заместный "Конструктор", и сколько валидолу выпивают во время каждой игры...

Так что Вике пришлось выслушивать пенсионерок и вежливо пояснять им кое-какие правила игры в хоккей. Благо, за одиннадцать лет дружбы со Стасом она научилась разбираться в этом не хуже самого маститого арбитра.

От затянувшейся беседы спасла мама: высунувшись из окна, та нарочито грозно окликнула её:

— Виктория! Ты почему домой не идешь? Я тебя заждалась!

— Ой... — Вика поспешно извинилась перед бабушками и с облегчением влетела в подъезд.

— Роднуля, спасибо, спасла от мучительной казни! — забежав в кухню, Вика повисла у мамы на шее, — с меня шарлотка!

— Две, — улыбнулась мама. — По шарлотке за бабушку. Борщ сейчас будешь? Или Стаса подождешь?

— Сейчас, только переоденусь и руки помою... Стас не придет сегодня. И завтра он тоже не сможет...

Если маме что-то и показалось странным, вида она не подала. И хорошо, потому что Вика понятия не имела, как объяснять, почему в последнее время Стас стал всё реже заходить к ним. И откуда появилась эта надменность в его глазах? Ведь еще полгода назад ничего подобного не было.

— Дочур, — дождавшись, пока тарелка с борщом опустеет, мама присела рядышком, беспокойно теребя в руках полотенце, — папа твой заходил сегодня, спрашивал, можно ли ему на вручение аттестатов сходить? Он ведь любит тебя...

— Нет! — не желая слушать дальше, Вика вскочила из-за стола и грозно сдвинула брови. — Чтобы ноги этого алкаша не было в школе!

— Ну, зачем ты так, — тихонько сказала мама. — Он пять лет не пьет, работает в вечерней школе. Очень хочет, чтобы ты его простила.

— Ни за что! — Вика топнула ногой. — Простить, что он напивался и пел песни на крыше? Позорил нас? Простить, что вынес из дома все продукты, украл твою зарплату? Украл твое обручальное кольцо? Мама, как ты можешь? Забыла, как соседи на тебя пальцем показывали?

— Дочка, ну, сорвался мужик, с кем не бывает. Его же диссертацию раскритиковали, назвали бессмысленной и безыдейной. Годы работы псу под хвост!

— Нечего было брать тему о Романовых. Историк ведь. Должен был понимать, что никому не нужны сказки о царской семье.

— Викуся, он твой отец и мой муж. Не будь такой злой, — возмутилась мама. — Коля, когда понял, что натворил, сам ушел, чтобы замять скандал, и разводиться не стал, чтобы у меня проблем на работе не было. Думаешь, просто было не разведенному комнату в общаге получить?

— Вот за это спасибочки передай, — невесело усмехнулась Вика. — Разведись вы — плакала бы моя золотая медаль. Поставили бы четверку по географии, как Нинке Мелеховой в прошлом году. И всё...

— Вика-Вика... — покачала головой мама. — До выпускного еще месяц, подумай, ну придет он, посмотрит...

— Не о чем тут думать! И поменьше бы ты с ним общалась, мама. — Вика ушла в свою комнату и хлопнула дверью.

Пять лет прошло. А она до сих пор помнила, как стыдно ей было, возвращаясь домой со школы, встречать пьяного отца. Как она, чувствуя себя преступницей, ела то, что мама приносила из садика, клятвенно умоляя мамку не воровать у детей, а приносить только то, что осталось. Оставалось немного, так что мама носила ей то, что положено было самой на обед. Так и жили... И ни одна живая душа не узнала, что в какой-то момент у них не было денег даже на автобусные билеты. Мамка вставала в полпятого и шла на работу пешком, хорошо, что потом в тихий час могла поспать пару часов с детьми. Ни одна живая душа, кроме Стаса... В то время Вика думала, что нет такой причины, которая бы разрушила их дружбу. Он помогал ей, искал вечерами пьяного отца. Приносил пирожки из дома, приглашал к себе поужинать, мотивируя, что Вика помогает ему по русскому. И ни словом не обмолвился родителям о её беде. Хорошо, что они к тому времени переехали в другой район. И ведь он категорически отказался сменить школу, даже в мыслях не допуская, что они могут расстаться.

А вот теперь... Вика тяжело вздохнула, уселась поудобнее на софе, невидяще уставившись в раскрытый томик Лермонтова. Сейчас Стас делает всё, чтобы оттолкнуть её. А ведь она уже хотела предложить ему после выпускного... Вика ощутила, как кровь прилила к щекам, а в животе запорхали бабочки...

Обожать Стаса для неё было так же естественно, как и дышать. С тех самых пор, как в их группе появился высокий ясноглазый мальчишка, Вика знала — только его она будет любить всю свою жизнь. И была уверена, что он всегда будет рядом с ней. Но детство кончилось. Бойкий мальчик превратился в самоуверенного молодого человека. А восхищение, с которым он раньше смотрел на неё, сменилось вежливой благосклонностью.

И хоть сердце её истекало кровью даже от одной мысли о расставании со Стасом, Вика приняла решение. Если за этот месяц она поймет, что Стас больше не любит её (а что он раньше Вику любил — сомневаться не приходилось), значит, ей придётся учиться как-то жить без сердца.

Глава 2

Вика вышла из подъезда, старясь ступать величественно, так, как по её мнению, это делала бы принцесса. Мама расстаралась и сшила ей невероятно красивое платье. У бабули в деревне сохранился шёлк небесно-голубого цвета, а Вике этот цвет был очень к лицу.

Вопреки советам подруг, она не стала делать "химию", а распустила волосы и закрепила в них жемчужную нитку, подаренную Стасом, так, чтобы она проходила через лоб.

Увидев её, мама всплеснула руками и расплакалась, сетуя, что её малышка Викуся выросла так быстро. Но потом, промокнув слезы платочком, с гордостью заметила, что она превратилась в настоящую красавицу.

Вика же была счастлива — выпускные экзамены позади, на балу её будут чествовать как золотую медалистку. Так что сейчас время для праздника. Время скинуть с себя надоевшую до оскомины школьную форму и, облачившись в нарядное платье, гордо идти на свой первый бал. То, что у неё не было опыта ходить на каблуках, не пугало. В последний месяц она много тренировалась дома, используя туфли на пятисантиметровой рюмочке как домашние тапочки. Так что сейчас ноги почти не дрожали, и она ни разу не споткнулась.

Её настроение не омрачало даже то, что за последний месяц Стаса она видела всего несколько раз. На последнем звонке и на экзаменах. Сегодня на вручение аттестатов он пришел с опозданием и ушел, как только получил корочку. Поговорить с ним не получилось, и Вика понятия не имела, придет ли он на бал.

У подъезда она дождалась подружек — они договорились, что Катя и Лена зайдут за ней и, весело переговариваясь, они направились в школу через парк, нарочно, конечно же. Потому как очень хотелось похвастать новыми платьями.

Стас сидел на лавочке в самом конце парка. Увидев её, он встал и, кивнув девчонкам, отозвал в сторонку.

— А ты чего так одет? Неужели собираешься идти на выпускной в джинсах? — удивилась Вика. — Смело.

— Нет, — Стас нахмурился, будто что-то обдумывая. — Я через два часа уезжаю.

— На сборы? Неужели тренер не даст тебе поблажку? Дмитрий Ефимович ведь...

— Меня взяли в ЦСКА, Вика. Я уезжаю в Москву, насовсем.

— О... Ну это прекрасная новость, — Вика призвала все свои силы и улыбнулась. — Ты об этом мечтал столько, сколько я тебя знаю.

— Я пришёл попрощаться, в общем... — казалось, Стасу очень неприятен этот разговор, потому что с каждым словом он хмурился всё сильнее. — Сборы на всё лето, пока предсезон, потом отработка в команде, а затем и чемпионат СССР стартует. Я понятия не имею, когда меня отпустят навестить родителей. В ЦСКА очень строгие правила. Клуб-то армейский.

— Мамуля сказала, что к осени нам проведут телефон, — Вика с надеждой заглянула Стасу в глаза. — Я тебе напишу номер в письме. У нас индекс поменяли, не забудь, последние цифры — семь ноль...

Стас перебил её, схватив за плечи, затянул за пушистые ивушки.

— Ты что ... — Вика ахнула, когда он без разрешения начал целовать её, а его руки принялись бесстыдно поглаживать ниже спины.

— Да расслабься ты! — прошипел Стас, задирая подол её платья. — Что ты трясешься от каждого поцелуя, как ребенок, ей-богу!

— Немедленно прекрати это делать! — Вика не понимала, откуда силы взялись, но смогла выкрутиться из его рук, отскочив, словно от огня.

— Да я ничего и не сделал, — нехорошо усмехнулся Стас. — Пытался, да, но без толку. Никакого удовольствия, одно расстройство. Начиталась своих книжек, да? "Умри, но не давай поцелуя без любви".

— Причем здесь книжки? Я люблю тебя, и ты отлично это знаешь, — Вика расправила платье и принялась укреплять съехавшую на глаз жемчужную нить. — У меня нет никаких проблем с поцелуями. Мне не нравится твое неуважение. Здесь полно народа, нас могут увидеть.

— Это у тебя-то нет проблем с поцелуями, моралистка? — улыбка Стаса стала прямо издевательской. — Да ты краснеешь как рак каждый раз, когда я целую тебя! Трясешься, так тебе стыдно, а говоришь...

— Ты дурак, Стас, — Вика вдруг почувствовала, как на неё накатывает огромная волна раздражения. — Краснею я потому, что уродилась блондинкой с очень светлой кожей, и когда кровь приливает к лицу, это заметно. А трясет меня потому, что мне нравится до темноты в глазах, когда ты меня целуешь и, как я полагаю, кровь к лицу приливает поэтому тоже.

— Нравится? — Стас надвинулся на неё, нахмурившись, словно туча. — Тогда почему ты всегда останавливаешь меня?

— Странный вопрос, — нитка тем временем укрепляться совсем не хотела, и Вика вытащила её из волос. — Мы с тобой год назад обсуждали это, решили, что подадим заявление сразу после школы и тогда...

— Это ты так решила! — сверкнул глазами Стас. — Сейчас я спрашиваю: ты хочешь пойти ко мне домой, прямо сейчас? Родители ушли в ночь, у них дежурство в больнице. Вся квартира в нашем распоряжении. Я уеду завтра.

Вика отступила назад, прижимаясь спиной к шершавому ивовому стволу:

— Уже нет.

— Уже?

— Я хотела, честно. Сама собиралась тебе предложить. Думала об этом, представляла, как всё случится, как раз сегодня, после выпускного.

— И что же изменилось?

— Я... ты... Мы изменились Стас. Я перестала тебе доверять, а ты перестал меня любить. И я так не хочу.

— Да что ты заладила со своей любовью! Для того, чтобы приятно провести время в постели, не нужна никакая любовь. И жениться совсем не обязательно.

— Ух, как уверенно ты об этом говоришь, — Вика прищурилась, — неужто попробовал?

— Не твоё дело!

— Вот здесь ты прав, не моё. Я пошла на бал, а ты проваливай в свою Москву. И не пиши мне!

— Я и не собирался. Больно нужно.

— Скатертью дорога, — Вика швырнула в него жемчугом, развернулась и, выбравшись из ивушек, поспешила в школу.

Ей надо на бал. Необходимо хоть немного радости, пока она ещё помнит, как надо смеяться. Потому что завтра она начнёт новую жизнь, без Стаса и без своего разбитого вдребезги сердца.

* * *

Стас поднял с травы брошенные Викой бусы. Разглядывая неровные речные жемчужинки, он вспомнил, как обрадовалась Вика, когда он подарил их ей на шестнадцатилетие. На тот момент он уже полгода играл в основном составе клуба и получал очень приличную ставку. Вика обняла его, расцеловала и сказала, что очень любит. И каждая бусинка будет ей напоминать о нём, когда он будет уезжать на игры.

Этой осенью, на семнадцатилетие Вики, Стас собирался подарить ей перстень. Дома, в ящике стола, уже хранилась необходимая сумма. Ему оставалось только узнать размер её пальца. Но... видно, пора смириться, что между ними всё кончено. Слишком разных вещей они хотят от жизни. И Вика, хоть ей скоро и семнадцать, всё равно осталась наивной, как маленькая девочка. Она ведь не поняла, совершенно не поняла, почему он так на неё набросился. Не осознавала, что выглядела ... как конфетка. Вкусная и желанная. Он хотел её развернуть, смять и выбросить этот голубой фантик, он хотел... Стас даже не мог выразить словами, чего хотел. И это совершенно точно не напоминало то, что он проделывал с веселыми куколками в Москве. Там всё было очень быстро, без лишних слов и эмоций. А Вика его будоражила. Навевая совсем уж неприличные мысли...

Стас нервно сглотнул... Как-то раз он гостил в Ленинграде у друга, родители парня были дипломатами, и дома имелся видак. Вечером приятель предложил посмотреть "одну кассетку". Стас ожидал чего угодно, но там было такое... Название картины он не запомнил, а вот некоторые сцены прочно засели в его памяти, и Стас часто по ночам мечтал, как бы он с Викой...

— Нет, это просто какое-то безумие! — он тряхнул головой, отгоняя навязчивые образы.

— Ты это мне?

Стас огляделся. Он сам не заметил, как примостился на лавочке, а рядом с ним уселся пожилой мужчина характерной внешности.

— Чего вылупился, глазастый? Цыгана никогда не видел?

Стас покрутил в руке Викины бусы и для надежности засунул их в карман.

Мужик захохотал, звонко шлепнув себя по коленкам.

— Думаешь, я тебя обворовать собираюсь? Да кабы я хотел, забрал бы бусины, пока ты тут сверлил взглядом асфальт.

— Ну и чего ва... тебе? — грубо спросил Стас, стараясь избегать внимательного взгляда жгучих глаз. Он помнил, что цыганам нельзя смотреть в глаза, говорят, они умеют заболтать до смерти.

— Да вот, решил, что тебе помочь надо. Хочешь, будущее поведаю? Всю правду расскажу...

Стас недоверчиво хмыкнул:

— А разве у вас этим не женщины занимаются?

Цыган кивнул:

— Женщины у нас работящие, всем занимаются, даже тем, чего не умеют.

— То есть, они врут?

— Бывает, — опять согласился мужчина, — но чаще люди сами хотят слышать ложь.

— Так ты можешь мне рассказать будущее? Бесплатно? — Стас понял, что попал-таки под власть черных глаз незнакомца.

— Э, нет! — покрутил головой цыган, прищелкнув языком. — Достань денежку, а я всё честно скажу.

Стас покопался в кармане и протянул мужику рубль. Тот обрадовался:

— Ох, и щедрый ты, как я погляжу! Ну, за это я тоже буду щедрым. Слушай внимательно, — цыган перешёл на таинственный шепот: — Двадцать первого июня, ровно через тридцать лет, ты в это самое время будешь просить прощения.

Стас взглянул на часы, семнадцать сорок пять:

— Что, прям минута в минуту? И у кого?

— У красавицы, чьи бусы в карман засунул. И да, ровно в это время.

— Хм...

Стас выругался про себя. Что за чушь! С чего ему просить у Вики прощение через тридцать лет? Вот дурак, повелся на цыганские штучки.

— А красавица-то прощать не захочет, — дополнил цыган. — Придется постараться.

— Угу, — Стас поднялся с лавочки и двинулся прочь. — Ладно, мне рубля не жалко, но мог бы придумать что-то и по интереснее.

— Я всю правду сказал, яхонтовый, — прокричал цыган ему вслед. — Одним "прости" ты не отделаешься, так кажется...

— Маразм! — Стас сплюнул себе под ноги и, перейдя на бег, рванул к дому, решив, что ему сейчас совсем не помешает пробежка. Домой он добрался спустя полчаса, искупался, собрал вещи и направился на вокзал. С родителями он уже попрощался, а больше его в этом городе ничего не держало. И, похоже, никто, кроме родителей, теперь не будет ждать.