Белогвардейская Инквизиция

Белогвардейская Инквизиция

1918 году, когда чехи были уже на ст. Дружинино Казан.ж.д., я с советом и отрядом из Бисертского завода стали эвакуироваться на Красноуфимск через село Талицу Кленовую и дер. [Тюш], где нам пересекли уже дорогу местные белогвардейцы, где меня и ещё 2-х товарищей послали верхом в Кленовую, где мы были должны ожидать к утру обратно наш обоз, чтобы провести его обходным путём. И остановились там у старого хозяина, где стояли первый раз, старика-крестьянина (фамилию не помню), у которого оставался у нас на всякий случай склад продуктов.

В"ехали ночью, не чего не подозревая, ночевали у него, но утром совет там свергли, арестовали главных 9 человек. И пока ещё мы спали, хозяйка дома сбегала, донесла на нас коменданту белых, тому, которого мы поймали в Бисерти как шпионов 2-х быв.офицеров и проездом сдали в Кленовский совет, которых освободили во время переворота. И нас арестовали, посадили вместе с 9-ю Кленовскими, да ещё нашаго домохозяина как за скрывательство склада. На 2 день привели ещё 2-х Бисертских да 5-ть человек молодых красногвардейцев. Итого 20 человек.

Проморили нас в чюжовке 4 дня без воды, не говоря уже о пище. Сделали в этот день (как раз воскресение) местная белогвардейщина общее собрание ненавистников Совет-Власти и постановили нас убить всех.

И вот утром под звон церковных колоколов (по случаю обедни или пиршества) стали нас по списку по одиночке вызывать. Сначала Кленовских вызвали. Перваго выводят за ворота (а нам в окна всё видно). Масса народу у ворот стоят в две ширинги. Палачи — местные торговцы и кулаки держат по полену, по два каждый. Как только показался первый арестованный, бьют первая пара поленьем по голове, чтобы оглушить, а там кто куда попал, [29] и нашего товарища смяли, не чего не видно.

Вызывают следущаго конвоиры. Только показался за воротам — раз-два по голове, и полчерепа нет. Вызывают третьяго уже силой (да и кому какая охота идти), тоже так сделали. Но так как задним, т.е. последним палачам не доходит [на баш] эта жертва, то они уславливаются, чтобы первые ряды били не по голове, а по туловищу и особенно по переломам рук. (Нам было слышно и видно в окно без [стёкол] весь гам и гул разговора палачей через решотку окна).

Я уже потом не помню, кого как выводили, в очередь или не в очередь. Выходили добровольно, прощались и плакали с товарищем, выводили силой большинство, добровольно не кто не шол, а палачи всё требовали и требовали. Собрание было наэлектризовано, бурлило, галдело, не чего нельзя уже было понять, только видно, как жертву бросали палачам под палки (тем, которым, видно, не положено по штату стоять с поленом, а только пособлять им, ну да ногами попинать и поплевать полумёртвую жертву).

Только видел и помню хорошо своего земляка — богатыря Токарева Дмитрия Егоровича, которого не могли убить совсем, где после выхода он набросился на палачей, один разогнал добрую половину, а может быть и вырвался бы, но помощники палачей толкали его под палки. Кидался он, как зверь, на всех, скулы были у него сворочены на бок, нос и глаз вышиблены поленом, весь в крови, не волос, не ушей, не лица, не затылка нельзя было разобрать, где и что находится. Так он на четвереньках всё и ползал, и палачи занимались новыми жертвами.

Но вот и моя последняя очередь дошла — я 20-й по счёту. Не помню я, сам ли я вышол или вытащили, только видел за воротами трупы, полчерепами головы, мозга, кровь и кровь, и палачи были, как бараны, забрызганы все чужою кровью, только видно было их сверкающие глаза и волчьи зубы. [30] А толпа обезумевших людей, как звери, всё требуют новых жертв и крови. Но я был ещё мальчишкой, несовершенно летний, и тут приходит ко мне на выручку комендант, который, видно, видит, что озверелой толпе без различию, хоть давай им из пелёнок большевиков, они всё равно убьют. И вот он заслоняет меня собой около ворот и уговаривает толпу, что этот ещё не совершенно летний и глупый, и он же только коновощик из обоза по наряду из крестьян (конечно, он врал: я был в конной разведке), вырывает меня из толпы и затворяет под арест в чужёвку. А собранию сказал, что завтра разберём и ещё успеем убить, а сегодня хватит, поработали, да и обедня уже отошла.

И вот толпа потихоньку стихла, стала расходиться. Стали убирать трупы на телеги для возки в зарание подготовленную яму около кладбища, а мой земляк Токарев всё ещё ползает на четвереньках. Не как не могли добить его, привезли его живым, в яму сбросили. И ещё оказался живой первый Кленовчанин. Когда его сбросили в яму, то соскочил и сял на задницу, просил всё попить или убить совсем. Так их и стали закапывать живых. И когда было заброшенной землёй могила более аршина толщины, то всё ещё было слышно рёв Кленовчанина и гул т. Токарева. Так и зарыли 19 человек в яму.

А меня комендант вскоре выпустил, дал пропуск. Пробрался в завод домой, где меня снова арестовали и отправили с группой арестованных 28 человек на ст. Дружинино. И дорогой опять [белые] бросали [под телеги] арестованных, убивали, а кто — местное кулачьё, торговцы по дороге с эвакуированных местностей, которые узнавали своих земляков-врагов. А на ст. Дружинино расстреливали чехи ради потехи и тира как мишень пьяной компании. И нас [31] осталось только 9 человек.

Мы сбежали кто куда. Я снова дожидался в лесах красных и ушол опять добровольно в Красную Армию за отомщение моих товарищей и моему старшому брату на подмогу, который тоже ушол добровольно и как старый ком-состав командовал П-част. полка.

Вот список замученных жертв, которые были со мной.

Бисертскаго завода:

1. Токарев Дмитрий Егоров.

2. Кокшаров Иван Гавр.

3. Рукавишников.

4. [Кауста] Афанасий.

Убиты в Кленовой.

Кленовския — Имена не знаю, пусть кленовчане сообщат.

Красногвардейцев тоже не знаю.

Примечание: Особенно отличался Палач — сын купца и кож.заводчика с. Кленовое Гр. Киселёв.

Да ещё на 2 день ареста в Кленовой сидел с нами Кленовской Волостной Военный Комиссар, б.офицер, который попросился в уборную, спустился там в дыру и убежал, но его поймали в соседней деревне Морозовой и замучили — навозными вилами [всего] истыкали, не трогая его головы и сердца. Фамилии его не знаю, а ранее его видел у брата как товарища в Бисерти.

К сему подписуюсь:

Николай Суровцев

Здесь. Гоголевская 46 кв. Љ2 [32]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.189.Л.29-32.

* * *

Как в Красноуфимском уезде Пер.г. убивали членов Исполкома восставшие дерев.кулаки

С. Кленовское

23-го Июля 1918 г. Красноуфим. Исполкомом была объявлена мобилизация насиления с двух лет, и в связи с этим все кулаки деревень и сёл, питавшия злобу на Совет.власть, восстали и арестовали членов совета и даже тех, кто ходил на собранія и говорил в ползу Совет.власти. Главным зачинчик. стал Алексан. Мир. Киселёв, который укрылся от войны, поступивши на почту почтальоном за 35 р. в месяц, в тоже время имея капитала 3000 руб.

Когда арестовали 18 чел., и во время ареста всех жестоко избив, через день образовали свою добровольную буржуазну роту и с помочью оружия уже на 2-й день мобилизовали всех от 18 до 30 лет.

На 3-й день у Исполкома собралась толпа народа, и явился пьяный Киселёв. Заявил, что всех арестованных нужно убить. Сейчас же выбрав 2 человек своих прислужников, зашол в арестное помещение, взял перваго попавшагося из арестованных, вывел на площадь и со словами: "Вот вам Советская Власть, вот вам, как отбирать у богатых нажитые честным трудом деньги", [1] — ударял по голове, и человек падал. В то время его помощники палачи добивали зачатую им жертву.

Убив поочерёдно так 18 человек, Киселёв побежал домой и, мучимый пролитой кровью бедняка, зашол к попу раскаяться, говоря: "Что мне будет за это?" Тогда наш обманчик деревенских баб поп Василий Серебренников, похлопав по плечу убийцу 18-ти честных бедняков, сказал, что: "Это очень хорошо, ведь ты убил богоотступников, а я пойду сейчас служить на площади молебен о избавлении", — который и был отслужен.

Всех убитых сложили на телеги, повезли закапывать въ вырытую яму на отведённом участке для дохлаго скота. Жёны, дети, отцы и матери побежали на место похорон, но их никого не допустили даже посмотреть на изуродованныя жертвы.

Трое из убитых по дороге ожили, и один — Алексей М. Феденёв даже узнал свою жену, которая ис толпы рвалась к нему. Тогда он, избитый, совершенно голый, сял и крикнул, что: "Как ты теперь будеш жить с детями (которых у него 4 штуки) и ничего не имея?" Так как он сам всё время был до войны сиротой, а во время войны находился 4 года на позиции.

И, обратяся к рывшим яму, спросил: "За что вы хотите меня закопать?" Но с этими словами его столкнули в яму и начали засыпать. И в это время были слышны из под земли крики и проклятия [1об] слугам капитала. Я не как не могу забыть того подземнаго звука, который глухо, но больно застрял у всех в сердце со злобой мести за невинныя жертвы.

И я надеюсь, что скоро это эхо услышат все сёла и деревни и вместо бедняков за каждую такую жертву закопают живыми буржуев и восстающих на Советскую власть.

Товарищи деревенския работники, в Советах возмите крепче в руки ваших кулаков. А то при малейшем [восстании] вас ждёт такая же учась, но этого боятся не нужно, а наоборот как можно побольше, но убавить спеси местным буржуям.

Сам.

Фёдор Григор. Егоршин

С. Кленовское Красноуф. уезд

Пермск. Губ [2]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.218.Л.1-2.