Вэй Усянь моими глазами

ВЭЙ ИН/ВЭЙ УСЯНЬ

Вэй Ин, А-Ин, Вэй Усянь, А-Сянь, Сянь-Сянь... Сколько же вариантов существует для именования этого персонажа! И, положа руку на сердце, могу заявить во всеуслышание — мой список литературных и киношных фаворитов прибавился. Это совершенно потрясающий персонаж, яркий, харизматичный. Причём настолько, что у кое-кого повернулся язык назвать его Марти Сью.

Мэри Сью и Марти Сью — это раздражающий сейчас тип персонажа, который способен нагибать под себя всё, что только подвернётся, плюя в том числе и на логику мира, в котором существует. Одно время на Фикбуке и в печатных изданиях был своеобразный бум на подобных персонажей, на YouTube есть куча видео по примерам, включая классическую литературу, мифологию и кино с культовыми актёрами. Это дало повод не самым сообразительным людям записывать в Мэри/Марти Сью всех, кто хоть в чём-то превосходит окружение хотя бы на шаг и обладает хотя бы частью шаблонных признаков, список которых запросто можно найти в том же Интернетике. Обычное сейчас явление в информационно-развлекательной сфере, когда человек, не вникнув толком, подхватывает новый тренд или понятие и разносит по умам — ради хайпа или искренне считая, что всё нормально. Огульно было обвинено в мэрисьюизме немало замечательно прописанных персонажей, которые пусть и были круты настолько, что сносили горы — например Куросаки Ичиго из BLEACH — однако всё же подчинялись правилам созданного для них мира наравне с другими персонажами, а это уже делает их не Мэри Сью, а просто выдающимися людьми своей вселенной. С такой логикой в Мэри Сью можно записывать реальных исторических деятелей, гениальных учёных, спортсменов, "звёзд" кино и эстрады и прочих, в биографиях которых можно найти всё те же признаки из списка по Мэри Сью. Но они же не нагибают законы мироздания, как классическая Мэри Сью! Подобные персонажи хороши именно своей идеализированностью, когда какие-то качества или черты доводятся до максимума, или просто яркостью, они легко запоминаются, а если их грамотно вписать во внутреннюю логику произведения, то проблема мэрисьюизма снимется полностью. Однако для того, чтобы это понять, надо уметь ЧИТАТЬ и обладать кругозором чуть шире пространства под раскрытым зонтиком.

"Магистр" написан так, что множество деталей оказались опущены. Для кого-то это пример того, что автор не умеет писать, но на самом деле это лишь один из способов повествования — не редкость в эпоху постмодерна. Мы по сути двигаемся вместе с главным героем от события к событию, из одной локации в другую, всплывают воспоминания о прошлом и появляются три чужих, которые А-Сянь как бы наблюдает собственными глазами через контактёра. Параллельно нам вбрасывают факты о мире и людях, важные для конкретного эпизода и поданные так, как решил именно автор. Это необязательно косяк — это вариант изложения, которым тоже надо уметь пользоваться, как и повествованием от первого лица. Этот способ повествования ничем не хуже прочих, однако вынуждает читателя додумывать больше того, что было сказано прямо, соотнося те или иные фрагменты со своими знаниями и личным опытом. К тому же тут немалый вес имеет образовательный и культурный бэкграунд автора и читателя, а также особенности самого жанра. Например, отдельные авторы современного потокового фэнтези, особенно юмористического, нередко опускают те или иные детали, поскольку они так часто фигурировали в других произведениях жанра, что упоминать и расписывать просто не имеет смысла — все и так всё знают благодаря широкому тиражированию этих клише и стандартов, а автор получает возможность сэкономить место для чего-нибудь поинтересней. Мосян Тунсю писала "Магистра" в первую очередь для своих соотечественников — людей своей культуры и менталитета, новелла первоначально выходила на электронном ресурсе по типу Фикбука, поэтому некоторые детали прописывать не было особой нужды. Позже текст подвергся основательной редактуре, однако те решения, что были приняты, остались. Мы люди совершенно другой культуры, и основная масса читателей попросту не в курсе тех или иных вещей и понятий. Для того, чтобы въехать, в книге существовали сноски, разъясняющие отдельные детали, однако у меня сложилось впечатление, что их никто из недовольных и хэйтеров не читает. И если с этим у вас проблемы, то как вы сможете понять все описанные события, обстоятельства и героев? А как левая пятка захочет.

Для понимания задумки автора, который использует приёмы и стиль, который для читателя непривычен, читать внимательно — это первое дело. Или перечитать пару раз минимум. Если, конечно, книге удалось зацепить. В конце концов, половина читательской аудитории сейчас — это едва ли не казуалы, которые просто проглатывают книгу за книгой, перечитывая только то, что понравилось или показалось по-настоящему интригующим, а для пущего понимания имеет смысл немного покопаться. Как говаривал ещё блаженной памяти Шерлок Холмс, описывая метод дедукции, от любой мелочи можно протянуть целую цепь логических рассуждений, и без мало-мальских знаний и объективных алгоритмов тут часто не обойтись. Это вам не "потому что гладиолус" — какие-то выводы и вещи могут оказаться неочевидными и мутными для одних, но сказать больше, чем тысяча слов, другим. Этот же принцип работает и при чтении художественных — и не только — книг. Окружение, особенности местного социума — будь то сеттинг условного средневековья, нашей современности или далёкого будущего — и прочее имеет смысл оценивать не только с нашей нынешней позиции, но и с точки зрения самого мира, в котором происходят события, а на это не самые внимательные попросту забивают болт, хотя параллелей с нашей современностью, обычно, везде хватает, ибо люди так и остаются людьми. Даже описание нечеловеческих рас подчиняется этому правилу! А уж грызть кактус, если чтение идёт тяжело — это мазохизм. Однако сразу окрещивать книгу плохой только из-за этого — это тупость, граничащая с полным невежеством.

В "Магистре" прямо указаны все признаки и приметы, которые отрицают причастность А-Сяня к племени Мэри Сью. Если бы он и правда был таковым, то не погиб бы так бесславно во время первой осады горы Луаньцзан, а вынудил всех своих недоброжелателей раскаяться ещё в Безночном городе, а то и до него.

Во-первых, Сьюх часто выставляют в самом начале неудачниками или сиротами, которые потом без особого обоснуя нагибают всех подряд чуть ли не с пол-пинка и давят своей крутостью. Тем более, если даже под конец внятного объяснения нет и не будет. Либо дают им всё и сразу, а потом любуются. И все-то перед ними падают, и всё-то у них получается на раз-два... И тут подобные диванные критики совершают первую ошибку.

Да, А-Сянь рано остался без родителей — те погибли во время ночной охоты. И что? Если читатель не дурак беспамятный, то он бы сразу отметил, что среди скупых сведений о Вэе Чанцзэ и Цансэ санжэнь сказано достаточно, чтобы сделать вполне определённые выводы. Во-первых, они большей частью жили в дороге, и у них был ослик. Мать А-Сяня и была странствующей заклинательницей, как только спустилась с горы бессмертной Баошань, а её избранник последовал за ней. Ночная охота — занятие опасное само по себе, и хотя подробностей их гибели в книге нет, ничего странного в самой смерти родителей А-Ина нет тоже. В те времена, на образ которых опирается антураж "Магистра", стать сиротой было куда проще, чем в наше время.

Неизвестно, что бы потом стало с мальчиком, не разыщи его Цзян Фэнмянь, который был очень дружен с его родителями. Так А-Сянь попал в семью главы ордена Юньмэн Цзян, где его растили и воспитывали по сути наравне с детьми самого главы. И тут диванные критики совершают вторую ошибку. Цзян Фэнмянь принадлежал к элите мира заклинателей, был хорошо обеспечен финансово, а это означает, что его дети — и А-Сянь тоже — получили самое лучшее образование, мало кому доступное при текущей сословно-классовой иерархии. А-Сянь пусть и отличался определённой долей легкомыслия, тем не менее, был хорошим учеником — первым в своём ордене. И это объясняется просто — природная любознательность и благодарность благодетелю. Если нам не показывали пол-книги, как и чему он учился, то это ещё не значит, что он все свои знания и умения получил по щелчку. Достаточно вспомнить, как уверенно и чётко он отвечал на вопросы Лань Цижэня на первом же занятии в Гусу, как рассуждал и действовал во время охоты на водных гулей на озере Билин, какой смекалкой отличался на протяжении всей книги и так далее. Если вспомнить, что он не погиб на улице, пока бродяжничал, то не каждому ненужному сироте могло так повезти. Особенно, если зима на улице, а сердобольные люди попадаются нечасто, ибо у каждого своих забот хватало, как и голодных ртов. Мальчик всегда отличался живым умом, и то, что он позже начал заниматься собственными изысканиями и исследованиями в запретной сфере и даже достиг определённых успехов, только подчёркивает его талант. ТАЛАНТ, Карл!!! Без солидной базы в виде хорошего образования первый же его эксперимент не закончился бы, в лучшем случае, лёгким испугом, а сам он был быстро сброшен с игровой доски хотя бы во время пребывания в лагере перевоспитания ордена Цишань Вэнь или пещере Муси. Если бы его как одного из лучших учеников вообще туда послали. Скорее, он бы тупо таскался за Цзян Чэном, который был бы круче, чем он, в статусе сайдкика.

Ещё одним признаком Мэри Сью называют внушительную коллекцию любовных трофеев, людей, которые моментально проникаются доверием к Сью, или послушных на этой почве человечков. Да, А-Сянь легко заводил друзей среди сверстников, но что-то не шибко заметно, чтобы ВСЕ эти друзья хоть что-то по итогу сделали, чтобы защитить репутацию приятеля. Потом единственными людьми до второй бойни в Безночном городе, с которыми он был хоть как-то близок, были Цзян Чэн, Яньли, Ванцзи и остатки Вэней, включая Вэнь Нина, его сестру и малыша А-Юаня. А-Сянь часто флиртовал с девушками, дарил им какие-то безделушки, многим нравился не только за приятную внешность, но и лёгкий весёлый нрав, за что и прослыл сердцеедом, однако что-то не было заметно, чтобы по нему откровенно сохли. (Лань Ванцзи не в счёт — это отдельный разговор.) Единственными девушками, которые открыто за него вступались во дни осуждения, были его приёмная старшая сестра Яньли и Мяньмянь из ордена Ланьлин Цзинь, которую он банально спас. От чистого сердца, между прочим. До своей гибели на горе Луаньцзан А-Сянь так и оставался девственником, в чём уже под конец он со смехом признался Ванцзи, и весь его серьёзный любовный опыт на тот момент исчерпывался изучением порнографических картинок, фривольными литературными произведениями и украденным у него поцелуем на горе Байфэн во время массовой облавы. А-Сянь, по собственным заявлениям, вообще жениться не собирался! Проще говоря, настоящего интереса у него так и не появилось — было чем ещё заняться. Разве это можно назвать коллекцией? Просто баловство юношества, кое-как сдерживаемое привитым воспитанием.

Четвёртое. Внешность Мэри Сью часто описывают феерически красивой, причём частенько пытаются маскировать это под неуверенностью героя/героини в собственной привлекательности и заявлениями о нетаковости персонажа. Да, А-Сянь стоял четвёртым в списке первых красавцев среди юных господ великих кланов, знал это и ничуть не стеснялся, пока был юн во дни первой жизни, однако этот условный список, как и любой другой, стопудово составлялся по определённым правилам. Красота — понятие не только субъективное, но и может быть объективной — если соотносится с определёнными стандартами и соответствует им. У разных культур и их эпох каноны и стандарты бывают разными, мало какие переживают века. Кроме того, помимо внешних данных, тот самый список оценивал и такие критерии как образованность и заклинательский уровень, а уж тут А-Сяню точно было чем похвастаться. И он всё же стоит в этом списке четвёртым, а не самым первым. Первые два места занимали братья Лань, а этот орден издавна придавал особое значение не только силам и дарованиям, но и внешности своих адептов, о чём в книге говорится чуть ли не прямо, поскольку адептов с заурядной внешностью в Облачных Глубинах днём с огнём сыскать не получилось. В дораме с этим явно был напряг, когда набирали статистов, и симпатичных ребят взяли только на приметные роли. Третье место в списке занимал Цзинь Цзысюань, единственный законнорожденный сын главы своего ордена. А-Сянь шёл четвёртым, а за ним уже Цзян Чэн. Поскольку А-Сянь изрядную часть своей первой жизни прожил в отменных условиях и при достойном питании, то и со здоровьем, которое отражается и на внешности, у него всё было в полном порядке. Чем не повод для гордости?

Что там дальше? Нагибаторство? И в чём оно, интересно, проявляется? А вы, господа диванные критики, внимательно вникали в правила сеттинга? Тем более, что после тяжёлых боёв и ран А-Сянь отнюдь не всегда уже через пять секунд подрывался и резвым козликом скакал дальше, а банальное бахвальство спустя время — это всего лишь обычное преувеличение для сравнения. Как будто сами так никогда не делали! Тем более после перерождения, поскольку тело, которое ему "всучили", было заметно слабее физически, не имело такого заклинательского потенциала, как прежнее, и выруливать приходилось за счёт других ресурсов и навыков. Да, А-Сянь умел терпеть физическую боль при первой жизни, но это большей частью приобретённый навык, как у Се Ляня из "Благословения небожителей" — ещё во время жизни на улице его часто кусали собаки, когда он дрался с ними за еду, и пусть потом обзавёлся кинофобией, но зато не помер с голоду. Обучение фехтованию, боевым искусствам и заклинательским практикам редко обходятся без травм, а с его-то непоседливым характером шишки и ссадины, а то и чего посерьёзнее — дело вполне привычное. Новое тело таким опытом похвастаться не могло, и это в определённых случаях доставляло проблемы. А если что-то в книге и показано слегка преувеличенно, так это особенность самого жанра. Именно фэнтези, а не натуральная фэнтезЯ, которой нас всё чаще кормят. Если всё ещё непонятно, то обратитесь к видео с канала "Красный Циник" по полнометражке "Ведьмак: Кошмар волка" от NETFLIX, где отличия этих двух вещей бегло разъясняются (3:08-4:25) на конкретном примере. Мир заклинателей от Мосян Тунсю по сути создавался по тому же принципу, только опирается он не только на мифологию, но и понятия традиционной китайской медицины, философию, традиции и всякое такое, что не без грубых упрощений тиражировалось когда-то под маркой экзотики и эзотерики. Тем более, что крутышей в книге и без А-Сяня хватает — Ванцзи тоже мастер, Цзян Чэн не отстаёт, оживлённый Вэнь Нин — просто машина для сражений, и только более сильный, атаковавший внезапно или многочисленный противник способен навешать ему люлей, покойный Не Минцзюэ был очень крут, Сюэ Ян, каким бы психом он ни был, умеет отменно драться и фехтовать, Сяо Синчэнь и Сун Лань... Это мир заклинателей — считай сверхлюдей, и на фоне серой массы простонародья все они круты уже поэтому.

Подгонка персонажа под критерии Мэри Сью напоминает мне рассуждения видеоблогера Булджатя по поводу чизинга в видеоиграх. Этой теме посвящено не меньше трёх видео на его канале, и изложено всё так, что пальчики оближешь! В зависимости от жанра игры чизинг, или игровой "сыр", меняет сорт, и спорить с приведёнными аргументами сложно. Даже в самой игровой среде к некоторым чизам отношение весьма противоречивое. Фантастика и фэнтези имеют ряд особенностей, которые можно отнести к чизингу в литературе, и тут уж не только от автора зависит, насколько несбалансированным относительно истории получится персонаж, но и от читательского восприятия — привет, раскрытый зонтик! — которое оценивает его старания. Повторюсь, навык чтения — это не только умение складывать буквы в слова, а сами слова в предложения. Это ещё и достаточно сложная аналитическая работа в процессе, аналогичная нашей повседневности, в которой мы постоянно потребляем огромное количество информации, и от работы нашего процессора, объёма текущей оперативной памяти и размеров базы данных зависит результат. Я не отрицаю, что бывают книги, которые выстроены не самым лучшим образом, однако это далеко не главная часть книги в целом. Мне не раз попадались тексты, которые изобилуют различными огрехами, однако сама сюжетная линия и персонажи прописаны отлично, так что тексту нужна всего лишь добросовестная редакция, чтобы привести его в более собранный или читабельный вид.

Словом, все рассуждения о Марти Сью в отношении Вэй Усяня я уверенно посылаю в сторону ближайшего леса. Вэй Усянь — это цельный, полноценный и сбалансированный персонаж в рамках описанного мира. Для того, чтобы трезво оценить, насколько персонаж вылезает за рамки собственного, прописанного хоть как-то мира, надо именно ЧИТАТЬ. Возможно, ещё и перечитывать не один раз — по собственному опыту знаю, сколько деталей и как именно может проскочить мимо мозга, когда ты ещё только знакомишься со всеми. Даже читательский опыт, что копится с трёх-четырёх лет, не всегда помогает, а читала и перечитывала я тогда просто запоем. Но если что-то не ваш сорт хоть по жанру хоть по стилю изложения, то хотя бы не поливайте помоями, ради всего святого! Это как раз тот случай, когда разнообразие не повод для бомбежа и хейта, а то я регулярно натыкаюсь на подобного рода перлы в комментариях, а потом удивляемся, откуда столько ненависти в мире. Ох, не научилось ещё новое поколение читателей просто обсуждать возникшие противоречия — обязательно надо какую-нибудь гадость ввинтить, если что-то не нравится! Конструктива не хватает, а потом лаются.

А-Сянь действительно талантлив, из-за чего в юности частенько вёл себя как самоуверенный раздолбай, который мало задумывается о каких-то вещах и последствиях. Это нормально для части одарённых, которым всё легко даётся — всё равно я лучший, так что можно и подурить немножко. И далеко не всё сходило ему с рук, поскольку помимо благоволившего к нему Цзян Фэнмяня, поварчивавшего Цзян Чэна, заботливой Яньли и множества друзей среди соучеников и просто окрестных жителей в Пристани Лотоса была ещё и госпожа Юй, которая его терпеть не могла и при каждом удобном случае наказывала. Однако зла на эту резкую женщину А-Сянь никогда не держал, поскольку она была женой его благодетеля и матерью его названых брата и сестры. Это показывает его с самой лучшей стороны, поскольку подобное соседство способно в той или иной степени сформировать тихую ненависть, которая потом в самый пиковый момент обязательно вылезет наружу. Для того, чтобы А-Сянь начал ненавидеть всерьёз, нужна более чем весомая причина, и таковая была, например, по отношению к Цзинь Цзысюаню, поскольку тот нелицеприятно отзывался о Яньли, которую очень любил сам А-Сянь. Они даже подрались, из-за чего обучение А-Сяня в Гусу закончилось всего через три месяца. И эта драка стала не последней. Когда стало известно о свадьбе, отношение слегка поменялось, а когда пришло приглашение на торжество по поводу рождения ребёнка, А-Сянь даже сказал, что теперь целый год не будет говорить о зяте ничего плохого. Он ценит проявления хорошего отношения не только к себе, но и к близким ему людям. Когда на Пристань Лотоса напали, А-Сянь переживал смерть госпожи Юй вполне искренне, пусть она и попортила ему жизнь своей неприязнью, а когда А-Сянь привёл в семейный храм предков Ванцзи, то за не самые уважительные, с его точки зрения, слова он извинялся перед покойной госпожой Юй. После перерождения А-Сянь не раз сожалел о том, что когда-то говорил и делал в дни беспутной юности, корил себя за неосторожно сказанные Цзинь Лину слова, совершает поступки, которые вряд ли совершил бы до перерождения, что говорит о его серьёзном личностном росте, чего очевидно не наблюдается у классических сьюх. Что стало причиной? Трагедия, из которой он вышел, умерев. Именно это стало поворотной точкой, которая в итоге заставила пересмотреть какие-то приоритеты, а произошедшие за время его отсутствия перемены опять же заставляли пересмотреть и переоценить то, что было в прошлом. Один из способов справиться с тяжкими воспоминаниями и облегчить себе жизнь — просто оставить всё в прошлом и продолжать жить с лёгким сердцем. А-Сянь жил так большую часть жизни и сохранил жизнерадостность, которая так нравилась окружающим в его первую жизнь. Не самое плохое решение, а где-то даже единственно правильное.

Я могу понять, если в произведении показывается от силы несколько дней, а то и всего один день, и персонаж, которого можно подвести под категорию Мэри Сью, играет важную роль, но является приходящим и уходит, как только приключение заканчивается, не раскрывшись другим. Для него это может быть всего лишь не слишком значительным эпизодом там, где для других происходят серьёзные изменения. Подобный подход очень подходит для сериалов, поскольку формат позволяет впихнуть побольше событий, "недельных" персонажей и постепенно раскрывать самого героя через отдельные эпизоды, не давая всех ответов и не показывая изменений сразу. Короткий отрывок без подробностей может создать иллюзию Мэри Сью, но тут уже надо смотреть на то, на чём, собственно, сосредоточена сама история, как она выстроена, и как именно на неё влияет случайный гость. В целом завершённом произведении этот номер пройдёт только тогда, если сюжет будет отличаться от краткой серии масштабом, а сам захожий персонаж так и останется по итогу загадкой. А чтобы он не казался очевидной сьюхой, имеет смысл намекнуть на существование схожих людей и проявляемых ими способностей не только через понятия о паранормальщине, но и уделить действиям этого самого персонажа достаточно внимания, чтобы можно было догадаться о происхождении его удивительных навыков. Опять же повторюсь, вариантов изложения много, и оценивать исключительно по самым распространённым шаблонам и схемам — всё равно что решать задачку только тем способом, которому вас научили.

А-Сяня часто упрекают в плохой памяти, однако эта самая забывчивость проявляется только в тех вещах, которые для него в тот или иной момент не имеют значения. Люди, события... Цзинь Цзысюна А-Сянь вспоминать не хочет, поскольку этот заносчивый тип ему откровенно не нравится, и помнить его — только засорять память вместо того, чтобы сохранить как можно больше хороших воспоминаний. А подробности собственной смерти А-Сянь забыл не просто так — это слишком больно, и оставшихся воспоминаний достаточно, чтобы отравлять жизнь. Он Су Ше/Су Миньшаня вспоминает далеко не сразу, а ведь этот персонаж появляется уже в части про обучение в Гусу и охоте на озере Билин! Но если что-то А-Сянь считает по-настоящему важным, то тут его память работает безотказно. Он помнит добро, придаёт внимание и ценность важным для него вещам, и здесь мелочи играют важную роль. Как в заклинательских практиках, так и в повседневной жизни. Этот момент очень хорошо объясняет, почему он после всех злоключений не спешит возвращаться в Пристань Лотоса, а, попав туда после второй осады Луаньцзан, большей частью говорит о прошлом, но не о настоящем. После Аннигиляции Солнца Пристань Лотоса очень сильно изменилась — часть зданий пришлось отстраивать заново уже тогда, а за минувшие с его смерти годы она стала ещё больше отличаться от того, что А-Сянь помнил из своего детства. Да и его дом, в котором он жил и занимался собственными делами, был снесён подчистую. К тому же изменилось окружение, после окончания войны на территории появилось огромное количество чужих ему людей, и это заставляло чувствовать себя не самым лучшим образом. В дораме есть пара фрагментов, которые показывали, как непросто ему было возвращаться к обычной жизни после всего случившегося — была потеряна очень важная часть жизни. Это произошло путь и закономерно, но слишком резко и больно. Буквально была вырвана с мясом. И после перерождения эти его черты сохранились — он и не думает возвращаться в Пристань Лотоса, поскольку окончательно убедился, что там теперь всё по-другому. Да, сохранились кое-какие места, деревья, озёра, где он приворовывал лотосы, но это был уже не его дом. Не та Пристань Лотоса, которая когда-то приняла его. Там не было близких ему людей, и один Цзян Чэн, как бы дорог он А-Сяню не был, ситуацию не исправит.

В пользу этого говорит и один момент из экстра-главы "Курильница". В самом первом совместном сне, когда наши зайчики сперва попадают в сон А-Сяня, а потом Ванцзи, сама особенность этих снов, их отличия, показывают отражения важных вещей для каждого. Сон А-Сяня отражает обычные повседневные мелочи — болтовня, приготовление еды — и обрывается, когда доходит до самого вкусного. Ванцзи стыдится своего сна, поскольку в нём он поступает отнюдь не так, как было в реальной жизни. Сон будто отражает его тайные и непристойные с точки зрения устава Гусу Лань желания, подавляемые едва ли не всю сознательную жизнь. Лично мне этого более чем хватило, чтобы сложить картинку полностью, и то, в чём линию их отношений иногда упрекают — в том числе и в плане описания близости и связанных с ней вещей — начинает казаться натянутым.

Так вот, если присовокупить ко всему вышесказанному ещё и этот момент, то становится понятным, насколько тяжёлой была для А-Сяня разлука с близкими. Он вырос в Пристани Лотоса, привык ко множеству мелочей, которые не всегда замечались, но без этого всего жизнь уже не казалась прежней. После изгнания стало ещё тяжелее, и потеря последних близких, гибель Яньли и злость Цзян Чэна способны ранить тяжелее любого оружия. Особенно, если вспомнить, что А-Сянь довольно рано лишился заботливых и любящих родителей, потом обрёл новый дом, потом и его на какое-то время лишился, а потом вернулся туда, где уже не было привычных вещей и людей. После возвращения обнаружение, что не всё потеряно, наверняка, принесло какое-то облегчение. В дораме этот момент показан очень здорово — как бы хорошо А-Сяню не жилось среди людей, которых он спас и защищает, полностью заменить семью, в которой он вырос, они не в состоянии. Зато после возвращения, когда А-Сяня разыскал Вэнь Нин, их воссоединение выглядит достаточно трогательно — Вэнь Нин был одним из тех очень немногих, по-настоящему близких тогда, пусть и не совсем живым, человеком в новой жизни. А-Сянь, пусть и несколько, как может показаться, помыкал его верностью во время жизни на горе, никогда на самом деле не воспринимал беднягу в качестве бездушного оружия. И это показывает момент, когда в ответ на преклонение коленей Вэнь Нином А-Сянь сам бухается перед ним на свои. Ставит себя на один с ним уровень.

В оригинальном тексте постоянно показывается, насколько хорошо А-Сянь ориентируется в теме мертвяков и их особенностей. Учитывая, что эта сфера по сути под запретом, не считая приёмов для получения информации о неупокоенных душах, такой опыт просто обязан основываться на знаниях, изучении, опытах. Об этих исследованиях в основном только говорится, показываются какие-то результаты, однако свидетельств вполне достаточно — это и воспоминания о раскапывании могил, и чувство ностальгии, стоило услышать про угрозу ходячих для деревни Мо, и любование гробами в усыпальнице сабель ордена Цинхэ Не... А-Сянь находил материал (как именно — вопрос отдельный, и тут можно пофантазировать), не мог не видеть того, что к покойникам должно прилагаться, а благодаря одежде призрака на горе Дафань сложил всю картинку полностью. Это опыт и наблюдательность. В дораме говорилось, что он совсем не помогал Цзян Чэну с орденом, в книге Ванцзи увидел его на балкончике в окружении оживлённых девушек, и, в принципе, одно другому не слишком мешает — на поиски и эксперименты нужно время, и я не думаю, что А-Сянь проводил бы их непосредственно в Пристани Лотоса.

О том, что А-Сянь активно вёл поиски записей, что могли остаться от его предшественников, говорит множество деталей. Во-первых, сама суть заклинательства такова, что антипод Правильному пути не появиться не мог, и его адепты неизбежно оставили бы свои следы в истории мира. Известные на момент рождения А-Сяня случаи ничем хорошим не заканчивались. И даже если сделать скидку на предубеждения, проявленные в том числе и к самому А-Сяню, всё это появилось отнюдь не на пустом месте. Примеров в фэнтези полно — например, в той же серии Оксаны Панкеевой "Хроники странного королевства" некромантия объявлена вне закона, и в тексте озвучивается причина, по которой многие маги обращаются к этой сфере. Простые человеческие мотивы — от тяжёлой утраты до чудовищных амбиций. Во-вторых, уже в первой главе "Магистра" упоминаются ритуалы тёмного заклинательства, причём о ритуале добровольного пожертвования, который использовал Мо Сюаньюй, по сути забыли в силу его сомнительной ценности. Но раз А-Сянь обо всём этом знал, значит, он целенаправленно разыскивал обрывки знаний своих предшественников и изучал то, что ему удавалось добыть.

Когда А-Сянь оказался в Облачных Глубинах после горы Дафань, он обыскал комнату Ванцзи и нашёл тайник с кувшинами "Улыбки императора". В этом моменте упоминается его опыт не только по раскапыванию могил, но и поиску всевозможных тайников, почему, собственно, он и заметил половицу, которая отличалась от остальных. Выходит, что он изучал все доступные сведения о своих предшественниках, при случае бывал в местах, где они жили и действовали, обшаривал остатки их жилищ и окрестности на предмет тайников. Собственные исследования А-Сяня начинались, по всей видимости, именно с этих рассказов, он что-то обдумывал сам, и поиск оставшихся записей был бы логичным шагом в дальнейших изысканиях. С горы Луаньцзан он уже вернулся весьма опытным и заряженным жаждой мести, вместо объяснений назвал какие-то гипотетические тайные свитки с этой самой горы, и я так мыслю, что часть этих самых свитков он вполне мог разыскать задолго до нападения на Пристань Лотоса, когда бездельничал после отъезда из Гусу. Само собой, делал он это тайно и под прикрытием ночной охоты за пределами Юньмэна. Времени к тому моменту прошло изрядно, поскольку Цзян Чэн успел отучиться в Гусу и состоялось мероприятие, организованное орденом Цишань Вэнь, по стрельбе из лука. На горе, перенасыщенной тёмной ци из-за огромного количества тел, в том числе и погребённых без должных ритуалов, он всё это прокачивал, чтобы вернуться и отомстить. После Аннигиляции Солнца он продолжил работу. В конце концов, зачем ему выходить в люди в окружении поднятых мертвецов, практически неотличимых от живых, раз только такой опытный заклинатель как Ванцзи смог понять, что это на самом деле? Уж точно не только для того, чтобы попонтоваться. На этой базе со временем вполне могла вырасти новая заклинательская школа со своей спецификой. Ведь его знания и техники здорово пригодились спустя годы, чтобы вывести Цзинь Гуаньяо на чистую воду.

Поиск выглядит более чем обоснованным. Поскольку Тёмный путь в силу своей специфики является мощнейшим оружием, логично было бы все опасные знания, кроме необходимых для борьбы с нечистью, уничтожать подчистую. Однако часть этих знаний, выросших из общей заклинательской теории, всё равно использовалась, только тайно. Например, клан Не, чтобы решить проблему с саблями своих глав, использовал принцип равновесия между яростью сабель и трупами, захороненными в стенах некрополя. Без серьёзной базы на грани законности и точных расчётов этого не сделать, однако обнародование этого факта серьёзно ударило бы по репутации ордена, как и кража тел для некрополя. Собирать покойников обычно начинали заранее, и только Не Минцзюэ из-за своей внезапной кончины вовремя подготовиться не успел. Это был вынужденный шаг, поскольку позволял хоть как-то решать проблему, возникшую из самого принципа заклинательства, который с самого своего основания использовал клан Не. Кроме того, как бы ордена не ненавидели А-Сяня, его изобретения, пусть и недоработанные, они использовать отнюдь не гнушались, а ведь их создание базировалось в том числе и на исследованиях и опытах с "тёмной стороной Силы", а не только на официальных техниках. Про подпольные опыты Цзинь Гуаншаня, которыми заведовал Цзинь Гуаньяо — об этом рассказывается в экстра-главе "Преступные друзья" — и говорить нечего. Без записей А-Сяня, которые попали в загребущие лапы ордена Ланьлин Цзинь, Сюэ Ян не смог бы хоть как-то восстановить вторую половину Тигриной печати, да и Цзинь Гуаньяо не смог бы собрать и через Су Шэ управлять той армией мертвяков, которую он нагнал на Луаньцзан. Всё это требует крепкой теории и хоть какой-то практики, иначе вся твоя затея не только накроется меднейшим тазом, но и может обернуться против тебя самого. Знание само по себе это не зло, и самые умные предшественники А-Сяня это определённо понимали и потому старались свои записи спрятать. А-Сянь вполне мог их разыскать, обозреть свежим глазом и что-то даже проверить, пополняя личную копилочку. Он не просто так был уверен в себе, в том числе и в силу своей одарённости и молодости, однако не рассчитал собственные душевные силы и плохо учёл то давление, которое на него будет оказываться. Как и предвидеть то, что по итогу случилось. Так что, хоть Мосян Тунсю и оставила крайне мало деталей по этому вопросу, оно легко складывается из банальных правил логики, которые работают и в нашем трёхмерном мире. А-Сянь не по щелчку приобрёл свои познания в тёмном заклинательстве — это результат его упорного труда до смерти.

А-Сянь умело управляет покойниками как с помощью Чэнцин так и сделанной наспех флейты из бамбукового ствола, срубленного на обочине. Можно, конечно, и без них, поскольку главным инструментом всё же являются духовная сила, в том числе получаемая извне, и звук, через который она проводится. Это прямо свидетельствует о мастерстве, в основе которого лежит обучение, а когда мы видим А-Сяня ещё совсем юным, то в прилагающемся описании упоминалось, что среди всего прочего он достиг и успехов в музыке как части образования в высоких кругах. Музыка в качестве проводника используется в некоторых техниках, и особенно в этом преуспел орден Гусу Лань. Звук и музыка как таковая — это очень интересное явление само по себе, музыка испокон веков наделялась магической силой, и в рамках фэнтези любой национальности это смотрится очень интересно. А если персонаж умело использует этот инструмент, то это по умолчанию является показателем таланта, обучения или особенностей самого инструмента, которые было бы неплохо хотя бы упомянуть. Если это, скажем, какие-нибудь наши родные гусли-самогуды, то человек должен сперва заставить их просто звучать — то есть активировать, а там уж они сами. Если эта функция не предусмотрена, то надо пыхтеть и изворачиваться самому. Как пример можно привести флейты стражей света из серии Дмитрия Емца "Мефодий Буслаев", о которых Дафна говорит, что сама техника игры на флейте вторична. Особенно, если на губах имеются остатки яичницы. В книге "Первый эйдос" под самый финал ГГ смог справиться с проблемой, доверившись глубинному инстинкту, когда вся катавасия зашла очень далеко, и ничего другого не оставалось, а потом все его попытки кончались ничем. Таким образом полный "чайник" справится с задачей либо чисто случайно — а слишком часто это не происходит по закону вероятностей — либо он, и правда, очередная сьюха. А-Сянь и здесь не сьюха, а мастер. Тем более, что он пусть и мысленно, но вполне резонно возражает на ругань Лань Цзиньи по поводу ужасной игры на горе Дафань, что попробовал бы он сам отменно сыграть на наскоро сделанной флейте да ещё после тринадцатилетнего перерыва без мало-мальской практики. Он осознавал, насколько ужасна его игра, однако на тот момент само качество исполнения особой роли не играло. Да и в минши, когда старик Лань и ещё несколько заклинателей не смогли справиться с рукой Не Минцзюэ, он намеренно играл отвратительно, чтобы не спалиться раньше времени.

С каждым новым перечитыванием "Магистра" мне всё больше кажется, что у А-Сяня были шансы доказать состоятельность нового Пути до своей гибели, однако обстоятельства сложились не в его пользу. В дораме главная проблема была именно в тёмной энергии, которой он пропитался на Луаньцзан, и которую укрощал с помощью медитации. Она слабела днём и усиливалась ночью, а также в те моменты, когда А-Сянь испытывал сильные негативные эмоции — когда к нему предъявляли претензии все, кому не лень, проявляли неуважение к одному из героев Аннигиляции Солнца, оказывали давление либо он наблюдал откровенную несправедливость. Рядом с близкими людьми становилось заметно легче, контроль восстанавливался, и жить ничто не мешало. Тот же Ванцзи с помощью своего гуциня оказывал ощутимую помощь до поры до времени. В книге мы видим лишь отдельные (!) проявления возможной угрозы вплоть до второй резни на тропе Цюнци и второй же бойни в Безночном городе, но и тут видно, что настоящая опасность ещё не так близка, как можно подумать.

В дораме есть момент, когда Вэй Усянь использует Тигриную печать преисподней в Безночном городе, чтобы одолеть марионеток Вэнь Жоханя. Её сила поразила всех, но больше всех был обеспокоен Ванцзи. Уже после боя он снова напомнил А-Сяню об опасности Тёмного пути и Тигриной печати, поскольку она по своим свойствам слишком близка к Иньской печати, и контролировать её будет слишком сложно. На что А-Сянь говорит, что Тигриная печать — это не Иньская печать, а он сам — не Вэнь Жохань. И в этих словах, написанных сценаристами, есть идея, которая подкрепляет мою уверенность.

Если принять за правило разделение на тёмную и светлую энергии, увязать их с чувствами и эмоциями человека, как это делают китайская традиционная медицина и философия, то та разница, которая существовала между А-Сянем и Вэнь Жоханем, оказывается достаточно велика, чтобы серьёзных опасений не было. Вэнь Жохань был настоящим садистом, упивался мучениями людей, любил убивать их собственноручно, и его аналог из дорамы под воздействием Иньской печати превратился в настоящее чудовище в человеческом обличии, что и постарались отразить в его внешнем виде. Причём достаточно успешно, каким бы абстрактным злодеем его потом кто-то не увидел. В сериале больший упор был именно на выдуманную Иньскую печать и её взаимодействие с владельцем, а о других сторонах Вэнь Жоханя лишь говорили и пару раз показали. Здесь результат был более чем предсказуем, и обратно откатить было бы практически невозможно. Вэнь Жохань был обречён с самого начала обретения первого осколка.

Вэй Усянь — человек совершенно другого склада. Что в оригинальной книге что в дораме. Во-первых, он более низкого происхождения и никогда не стремился к абсолютной власти над людьми. Склонности к бессмысленной жестокости в нём тоже не было, а то, что он творил на войне, вполне объясняется той же войной. К тому же после встречи с Вэнь Чао в Илине А-Сянь три месяца провёл на горе Луаньцзан, а она была чудовищно перенасыщена тёмной энергией из-за огромного количества неупокоенных душ. Тупо выжить там было очень сложной задачей — до того на этой горе гибли самые опытные заклинатели, каких только мог послать орден Цишань Вэнь, однако А-Сянь смог не сгинуть с концами. Говорить это может только о том, что он сумел приспособиться к тамошним условиям, даже организовать себе сносные условия жизни, а потом привёл туда же семью Вэнь Цин, чтобы уберечь от уничтожения. Они там прожили достаточно долго, спокойно и смогли что-то съедобное выращивать. Значит, условия на горе усилиями А-Сяня стали не такими агрессивными. В дораме на том пятачке, что они осваивали, даже получилось вырастить лотосы, что является символом победы А-Сяня над замусоренной тёмной энергией горой. Да, стоило это немалых усилий, а в какой-то момент он даже отчаялся, поскольку дождаться ростков было почти невозможно, а самый первый, что сумел пробиться, вырвал с корнем малыш А-Юань. Лотосы для благополучного роста требуют вполне определённых условий, а условия на горе Луаньцзан и в Юньмэне радикально отличаются, и дело не только в чисто природных. Однако позже поднялись и остальные. Но это потом, а на момент возвращения следы пребывания на горе в душе А-Сяня были слишком свежи, а впереди война и месть за погибших своих. Тоже мало хорошего.

По сути своей А-Сянь беззлобный человек, и те нормы морали, что ему были привиты сначала погибшими родителями, а потом в ордене Юньмэн Цзян, достаточно прочно в нём укоренились. В этом плане Цзян Фэнмяня очень сильно недооценивают, поскольку именно под его покровительством А-Сянь смог стать таким, каким стал. Тех, кого он считал невиновными, не трогал, и даже заносчивого Цзинь Цзысюна не трогал до последнего, хотя по мере разговора на торжественном банкете, на который он вторгся, чтобы узнать про Вэнь Нина, все чувствовали исходящую от него тёмную ауру. Перед этим А-Сянь встретил Вэнь Цин, которая умоляла помочь отыскать пропавшего брата, и, думаю, хватило одного взгляда на несчастную девушку, чтобы проникнуться негодованием. К тому же с освоением Тёмного пути А-Сянь наверняка стал особенно восприимчив к душевному негативу, он не только видел, но и чувствовал боль Вэнь Цин. Уже среди высокого собрания, когда каждая минута на счету, ответа на прямой вопрос он не получал очень долго — взамен приходила только отвлекающая и раздражающая чушь, включая очередной намёк на передачу Тигриной печати в руки ордена Ланьлин Цзинь. И раньше А-Сянь понимал, что такая настойчивость неспроста, и отказывался, а тут всё повторилось, да ещё при всех. Естественно, он разозлился, и та накрученность, с которой он пришёл на банкет, только возросла. Всё закономерно.

На тропе Цюнци увиденное и услышанное тоже поразило А-Сяня и привнесло свою лепту. Бессмысленное унижение, которому подверглись люди, не принимавшие участия в зверствах ордена Цишань Вэнь, и правда, выходит за грань. Особенно для старой бабушки Вэнь, которой приказали носить взад-вперёд поруганный флаг ордена, и малыша А-Юаня на её спине. А когда надзиратели стали отрицать свою причастность к гибели Вэнь Нина и других, А-Сянь не раздумывал ни секунды. Он просто призвал всех убитых во главе с самим Вэнь Нином и позволил бедняге самому покарать своих убийц.

Когда Цзян Чэна по сути призвали к ответу, попутно настраивая против названого брата, Цзян Чэн решил идти на гору, чтобы поговорить с тем и разобраться. Вокруг горы стояли мертвецы, которые никого не подпускали, однако Цзян Чэна они пропустили, оставив за условной чертой остальных адептов возрождённого ордена. Значит, А-Сянь не настолько утратил контроль, чтобы не узнать брата и атаковать всех, кто осмеливался просто приблизиться. Более того, увидев заложенное поселение, Цзян Чэн понял, что слова Цзинь Гуаншаня явно преувеличены — от этой кучки людей ожидать угрозы глупо. А-Сянь принял его достаточно дружелюбно, показал своё жилище, даже Вэнь Нина, сознание которого он пытался пробудить, а потом братья договорились, что Цзян Чэн объявит о предательстве Вэй Усяня, чтобы не создавать новых проблем ордену Юньмэн Цзян. Даже устроили показательную битву, чтобы это выглядело убедительнее.

Пока обитателей горы не трогали, А-Сянь ни для кого опасности не представлял. Он не раз спускался с горы за необходимым, и разбуженный Вэнь Нин стал не только настоящим другом, но и полезным помощником. А-Сянь продолжал свои исследования, изобретал новые вещи, и какие-то из них стали уходить к людям. Местным такое соседство, как ни странно, пошло только на пользу, и они не раз выражали своё уважение новоиспечённому Старейшине Илину. Даже нашлись желающие поступить в ученичество! Потом Цзян Чэн нашёл способ помочь брату встретиться с Яньли, которая вот-вот должна выйти замуж. Словом, опасаться было нечего, и только совсем упоротый мог подумать, что Вэй Усянь погружается во тьму всё глубже, сейчас просто затаился и готовится нанести удар. Неужели никто не смог хотя бы прикинуть возможное количество людей, ушедших с ним? В каком они состоянии? С помощью банальной разведки узнать, что именно покупается в Илине и в каких количествах? Нет? Странно. Можно, конечно, предположить, что это косяк самой Мосян Тунсю, но даже если и так, то косяк этот на удивление хорошо вписывается в гнилую натуру Цзинь Гуаншаня, который за счёт сомнительной угрозы явно пытается собрать вокруг себя остальных, лишний раз укрепить своё положение и заполучить таки столь вожделенный артефакт, который вполне мог сделать его непобедимым.

Поскольку Мосян Тунсю очень многие детали опустила при повествовании, а сюжет складывается из связанных сквозной линией фрагментов разной величины, в которых действуют главные герои и их окружение, о последовательности и формулировках неупомянутых линий и законов можно только догадываться. Однако если с фантазией и логикой всё в порядке, то восстановить упущенные фрагменты особого труда не составит. Если продолжить линию интриг Цзинь Гуаншаня и его внебрачного сына, ставшего одним из главных исполнителей и посредников, в дораме, то план Цзинь Гуаньяо, который был в курсе замыслов папаши, вписался просто идеально. Сам Цзинь Гуаньяо устранял мешавших ему людей, а если бы Вэй Усянь не погиб на тропе Цюнци, тупо перебив всех, кого к нему подослали, то батя сможет ловко использовать это в своих замыслах. Что, собственно, и случилось. А-Сянь, который был переполнен радостью от грядущей встречи с недавно родившимся племянником — даже подарок-оберег смастерил своими собственными руками! — был не готов к тому, что для него приготовили. Его и его подопечных уже много месяцев не трогали, Цзинь Цзысюань лично прислал приглашение на торжество... То, что по итогу случилось, стало началом конца — оскорблённый в своих лучших чувствах А-Сянь сорвался, утратил бдительность и изрядную часть контроля, и Вэнь Нин, заподозрив угрозу в примчавшемся на место происшествия Цзинь Цзысюане — из-за обычного движения в сторону хозяина — убил его. Потом был ультиматум, условиям которого обвиняющая сторона, разумеется, следовать не собирается — даже добровольная сдача Вэнь Цин и Вэнь Нина не помогла. А-Сянь готов был ВСЁ взять на себя, однако Вэнь Цин его парализует на три дня. Вернув себе способность двигаться, А-Сянь несётся на вражескую территорию и сам убеждается в коварстве ордена Ланьлин Цзинь. И тут уже обратная дорога отрезается окончательно. Короткие "переговоры" в Безночном городе, откровенная агрессия, внезапное появление Яньли, временное прояснение, а потом чудовищный срыв после её гибели, в которой тоже винят А-Сяня, и у парня не осталось ни единого повода щадить тех, кто так жаждет его смерти. До поры до времени он даже бойцов Юньмэн Цзян и Цзян Чэна не трогал, что лишний раз показывало, что шанс предотвратить катастрофу ещё остаётся, однако на этот шанс был положен увесистый чугунный болт.

После перерождения в дораме А-Сянь закономерно не хотел сталкиваться со старыми врагами, однако план, выстроенный Не Хуайсаном, сразу же забросил его в самую гущу, и деваться было просто некуда. На то, чтобы доказать свою невиновность, заставить всех этих кретинов себя слушать и хотя бы разговаривать, ушло немало времени, и только с поддержкой нормальных людей это сделать удалось. Но и тогда это стареющее стадо мало поменялось — оно просто поменяло объект ненависти. Впрочем, когда всё закончилось, А-Сяня меньше всего волновали эти старики — было чем заняться и без них. Точнее, кем.