|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
Эрр Тамаш Барна Марку понравился. Что называется — рыбак рыбака.
Эрр явно не в кресле всю жизнь сидел, и лицо у него обветренное, и прищур характерный, и... Марк сделал один из жестов контрабандистов, наблюдая за реакцией Тамаша.
Долго ответа ждать не пришлось.
Еще несколько жестов, и мужчины взглянули друг на друга уже более дружелюбно.
— Выпьешь?
— После разговора, — отказался Марк.
Дружелюбия прибавилось.
— У меня вода с лимоном.
— Это с удовольствием, — Марк посмаковал ароматный напиток, и кивнул. Это ему нравилось. — Так что делать надо?
— Отбиться.
— Даже так?
— Я сижу на торговле с Шагреном. От них всякие полезности, к ним тоже... что-то покрывается долговыми расписками, что-то берем товаром, дело житейское. Но тут нам надо передать живые деньги.
— Серебро?
— Это три твоих корабля нагрузить хватит. Шагрен, сам знаешь, богат жемчугом.
— Да.
— Вот, они мне дают жемчуг, а я им — смотри.
Эрр Барна вышел из комнаты, и примерно через пятнадцать минут вернулся с небольшой, не более локтя в высоту шкатулкой. Открыл крышку.
Марку осталось только присвистнуть.
— ...!!!
Шкатулка была наполнена драгоценными камнями. Четыре гнезда. Сапфиры, рубины, изумруды, бриллианты.
— У них это будет стоить втрое. А они мне партию жемчуга. Черного, розового, золотого... половину уже передали, вторую отправят, когда получат вот это.
— Хм... если я должен отбиться...?
— Не знаю пока, откуда протекло. Выясню — высушу. Но корабль с жемчугом дошел, а вот мой корабль, который я отправил, потопили. И точно знаю, искали ларец. Двое матросов спаслись, один за борт выпрыгнул, когда понял, что пираты побеждают, и уплыл, а второй в одной из бочек спрятался, ночью сбежал. Капитана запытали, помощника, штурмана... у всех про ларец спрашивали.
— Ага.
— С кем отправить, я найду. Не обессудь. А тебе на борт демонстративно погружу кое-какой товар, ну и слух пущу, что с тобой оно отправится. Понимаешь?
— Осознал.
Марк понял, на что его собираются подписать, и задумался.
С одной стороны, вызов, да еще какой! Его 'Рыжая барракуда' уйдет от кого угодно. И 'Зеленую барракуду' взять можно, они справятся. Есть у него еще один капитан 'от Предотца'.
С другой стороны — риск. Поймают, так ведь не поверят и запытают.
И что, он не рисковал?
Да не единожды!
Марк усмехнулся.
— На моих условиях, эрр.
— Тамаш. Что за условия?
— Два корабля. Оба мои, ну а ваш — сами решите, что и когда пойдет.
— Мои. Я несколько кораблей отправлю, чтобы окончательно всех запутать.
Марк промолчал. Хотя фраза 'Сам бы не запутался' так и просилась на язык. Но это не его дело! Море — его, а купеческие лисьи хитрости не к нему.
— Откуда твои корабли пойдут?
— Из Иргланда.
Марк кивнул.
Река Ирга протекала через всю Фарданию, через Эрланд и впадала в море. Речка была коварная, и с омутами, и с водоворотами, и с озерами... да много чего на ней было. Стоял на ней и город Иргланд. Хорошо стоял, не шатался, богател день ото дня. Тут и торговля, и вниз по реке, к морю, много кто идет, и вверх по ней же люди поднимаются, благо, река позволяет. Не все корабли пройдут, но 'барракуды' Марка проскользнуть могли, их и для этого нанимали.
Хороший порт, и градоправитель там хороший, грамотный.
— Мои корабли сейчас там. А твои, эрр?
— И мои тоже. Там сейчас четыре 'барракуды'.
— Может, тогда ты их все и отправишь? Ей-ей, лишними не окажутся!
Марк качнул головой.
— Я в себе уверен и в Щербатом. Мой капитан, Адриан Пинтер. Я справлюсь, он точно справится, а вот остальные... они храбрые ребята, они будут сражаться до последнего, но ТАК — не смогут. Не уйдут. Может, еще один корабль, но он сражаться не будет, скорее, внимание на себя отвлекать.
— Вот оно как...
— Я своих людей зазря губить не буду. Я правильно понимаю, там же не один пират?
— Нет.
— Тамаш, — как-то незаметно мужчины перешли 'на ты', да и чего тут крутить? Дело-то о жизни и смерти! Не о деньгах уже, хотя и о них тоже, Марк собирался жизнью рисковать, а это стоит откровенности. — Кто? Не просто ж так ты всполошился?
— Я и тебя нанял не просто так. Дерек Черный, тебе о чем-то говорит это имя?
Марк невольно коснулся рукой плеча.
— Говорит. Еще как говорит.
— Знаю. Потому и решил тебя нанять, что у вас личные счеты.
Марк отвел глаза в сторону.
Личные, еще какие личные. Когда-то они с Дереком и друзьями были, и жизнь ему Дерек спас.
Только вот... не бывало так, чтобы мужик на бабском подоле не поскользнулся. Вот ей-ей, не знал бы, что они с Дереком не родные, так впору в матери засомневаться. Сначала Дерек женился. И ведь не думал не гадал, Ирма, жена его, стерва редкостная, выглядела, как лебедь белая. Светловолосая, пышная, вроде как безумно влюбленная в мужа.
Марк и подумать не мог, что эта зараза к нему в штаны полезет. На всех алтарях поклялся бы — не виноват! Выпил он тогда, ну и расслабился в доме друга, почти брата, чего б не отдохнуть? Ночью проснулся — рядом с ним баба. Голая. Ну и сработало оно само, кто б на его месте еще и головой думать стал, если все так хорошо?
Знать не знал, что это Ирма, а с утра, как глаза продрал, да такое к похмелью... ох, что ж он тогда не сдох? А эта зараза его еще и обрадовала, мол, люблю — жить не могу, умираю без тебя!
Как он ее уговаривал тогда!
Ведь не сам ее к себе звал, и спьяну все было, и... Дерека он любил, как брата. Может, только их двоих и любил, Димаса и Дерека. Димас его родной человек, да и близкий, вместе они все детство, а с Дереком служили вместе, спин друг другу прикрывали, такое тоже из памяти не вычеркнешь...
Уговорил!
А через два месяца и случилось страшное.
Ирма умерла, пытаясь вытравить плод. И перед смертью... чтоб ей было молча сдохнуть, гадине? Вот кто ее за язык тянул?
Ирма рассказала Дереку, что это не его ребенок, а Марка. А заодно Марк ее изнасиловал, принудил, издевался по-всякому, и она лучше умрет, чем будет носить ребенка от такого чудовища.
Чего не рассказала?
Так лучший друг мужа, почти что брат, как же эта стерва супругу да такую рану нанесет?
Никогда!
Вот, только перед смертью надо из него всю печенку вытащить.
Дерек тогда чуть Марка не убил. Повезло, оглушили его, связали добрые люди, а Марку сказали уезжать. Ну и... рассказали кое-что.
Ирма, даром, что выглядела, как лилия непорочная, стервой была законченной и полной. Первого мужика еще в двенадцать завела, да и крутила всеми, как хотела. Семьи разбивала, людей с ума сводила потому и за Дерека замуж вышла, что ей подальше уехать надо было. Останься она дома, ее б там на вилы рано или поздно поняли.
На новом месте она сначала осторожничала, да и Дерек мужчина не и последних, не было у нее причин жаловаться. А потом как муж начал в море ходить...
Вот и смешалось все в одну кучу.
И на мужа она обижалась сильно, что не у ног ее сидит целый день. И других мужчин провоцировала. И когда Дерек ее с Марком познакомил, тут еще и ревность вспыхнула. Да, тупая бабская ревность к мужской дружбе.
Вот откуда это берется в дурах?
Свято ведь уверены, что если у мужа есть друзья так надо их разогнать, чтобы от нее, замечательной, супруга никто не отвлекал! Никогда!
Ирма и попробовала разогнать, надеялась, что мужчины поссорятся, а то, может, и уедет она с Марком, кто знает? У него канцлер в родственниках, там и ко двору попасть можно...
Не вышло. Еще больше озлилась гадина, ну и отомстила, как могла. А чего ребенка травила?
Так она просто не знала, от кого беременна, да и детей никогда не хотела. Носить, рожать, кормить, фигуру портить — зачем? Если можно жить легко и приятно?
Марк тогда волком выл, но понимал, что Дерек его не послушает. А потом и слухи дошли.
Над гробом супруги поклялся Дерек, что из Марка кишки вынет, руку разрезал, землю кровью напоил. Но не поехал в Эрланд.
Правильно он рассуждал, у Марка есть Димас, а у того связи. Хватило бы!
Марк бы просто попросил Дерека схватить, заковать в цепи и держать в темнице. Недолго, может месяца два, чтобы предоставить ему любовников Ирмы и доказательства ее подлости. Не убивать же брата из-за гадины?
Так что Дерек ушел в пираты. Получил прозвище Черный Дерек, и активно охотился на Марка. Пока — не получалось. Море — оно большое, а Марк на месте не сидел.
И вот чего не хотел Многоликий Насмешник...
Бекки была копией Ирмы. Разве что не такая подлая, но обе — шлюхи. Может, и правда — братья по несчастью?
А сейчас вот... окончательно брат пиратом стал.
Больно. От этого было больно глубоко внутри.
— Личные, Тамаш, ох какие личные. У него ко мне. Если он узнает, что я... обо всем забудет.
— А у меня корабль и проскользнет. Уж прости, Стоун, так надо.
Марк оскалился.
— Это да. Только не думай, что по такому случаю я тебе скидку сделаю.
В глазах Тамаша мелькнули веселые искры.
— Так-таки и не сделаешь?
— Ни за что! — уверенно сказал Марк.
— Тогда называй, сколько хочешь.
Марк и назвал. И всего через полчаса азартной торговли мужчины ударили по рукам. а мелочи, вроде 'недостойного кровопийцы', 'мироеда' и 'барракуды бессовестной' можно и не упоминать. Мало ли, что два хороших человека друг другу скажут? Бывает. Это бывает.
* * *
— Ирта, мы друг друга сколько лет знаем?
— Да уж поди, и не живут столько, — проститутка выглядела в разы моложе собеседника, но она и все усилия прилагала, чтобы сохранить молодость.
— Вот. А ты моего брата подставила. Нехорошо это. Не по-дружески.
Улыбался эрр Виталис вполне мило, и разговаривал ласково, но женщина чувствовала себя птицей, к которой подползает здоровущая злобная гадюка.
— Эрр Виталис, я ж не дура, чтобы с вами играть в такие игры. Вы мне скажите, что не так, а я уж расстараюсь?
— У тебя брат с эррой Лизандой Шаран встречался.
— Да. Он попросил, ну я и сделала так, чтобы его никто не видел, и ее тоже.
— А говорила ты об этом кому?
Ирта усмехнулась краешком губ.
— Вот не поверите, эрр, никому не говорила.
— Не поверю. Ты со мной играть вздумала?
— Нет, эрр. Я ж не в глухом лесу живу, понимание имею. Чтобы брат будущей королевы, да одна из верных фрейлен ее величества Марии... о таком лучше помолчать. Два раза, для верности.
Виталис смотрел внимательно. Но... не врала она. Вот не врала, и все тут. Он хоть и не двуипостасный, по запаху ложь определять, да, была у них и такая способность, но кое-что отлично видел. Человек соврет, а тело его выдаст хозяина.
— Не говорила. А может, видел их кто? Или догадался?
— Я им тайну обеспечила. Только вот...
— О чем думаешь, то и говори. Не разозлюсь.
И то, чего злиться на слова, когда ты можешь ответить на них делами?
— Валент Эрсон не из дураков. А сама Лизанда, она туповата. И замуж ей хотелось. Могла и проболтаться кому третьему, просто, чтобы показать свою важность. Или с подругой поделиться.
— Может быть. Но учти, если это ты...
— Нет, эрр. Я молчала, и никому не говорила. Я еще жить хочу, а в такое встречать, себе смерти искать.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Вот и дальше будь умницей.
Иррта кивнула. Эрр Виталис положил на стол несколько золотых, и откланялся.
Нет, она не врала. Но кто тогда? Слуги?
Могли. И Лизанда как-то добиралась до этого дома, и похвастаться она могла... нет, не понять. Ладно, начнем со слуг Валента. И надо самому поговорить с этой... как ее там? Розабелла?
Вот, с ней тоже. Может, она что-то знала о подруге?
Виталиса не беспокоили обвинения настоящие. Хочет он власти? Виновен! Копает под Бустона, мечтает, чтобы исчезла королева, и после развода устроит ее смерть — тут виновен по всем пунктам. Но когда его обвиняют в том, чего он не делал, поневоле настораживаешься.
Кто?!
Сейчас король не поверил, но это — сейчас. А что будет потом?
Виталис собирался найти своего неведомого врага. В глаза посмотреть, за горло подержать недолго... такие твари опасны тем, что неизвестны.
Ничего! Он еще вытащит негодяя на свет Божий.
* * *
— Ваше величество, вы не хотите сходить на службу?
Мария скрипнула зубами.
Чуть не попалилась! Вот... нет у нее этой религиозности, когда каждое воскресенье обязательно в храм, а каждый день еще и молитвы почитать. Не-ту!
Неоткуда ей взяться.
Мария воспитывалась, когда религия была опиумом для народа, так она ее и воспринимала.
Бог-то есть, это понятно, и церковь нужна, как инструмент управления государством. Если нет государственной религии, ее место займет какая-нибудь пакость. Это уж не на одной стране проверено.
Идеология должна быть.
Иначе начнется, сатанизм, ЛГБТ и прочая нечисть. И вот не надо о терпимости. Все должно быть очень сильно в меру и до какого-то предела. Сначала заднеприводные, потом педофилы, а потом и каннибалы пойдут? А что, на планете один черт перенаселение, сразу две проблемы и решится!
А сатанизм, если что, вреден для мозгов своей вседозволенностью. О религиях можно сказать много чего, и течения у них разные, но всегда четко расписано, что такое хорошо и что такое плохо.
Плевать — католик ты, протестант, православный, мусульманин, иудей, ты не найдешь ни одну религию, в которой будет одобряться воровство, убийство, предательство, и вот тебе вишенкой история Иуды и его нарицательное имя.
А в сатанизме?
Мария Ивановна в свое время полистала их, и пришла к печальному выводу.
Рановато отменили святую инквизицию. Вот слишком рано. И вообще, что-то неладно и в Ватикане, если Папа Римский разрешает всю эту заднеприводную братию вопреки тому, что написано в Библии. После такого и в храм-то ходить побрезгуешь.
Маша и не ходила, а тут — надо.
— Святой отец, вы правы. Просто я сейчас так устала....
— Я понимаю, ваше величество. Но Предотец и Предмать никогда не устают для нас.
— Они — боги, а наши силы небезграничны, — сходу парировала Мария. — Конечно, я хочу получить утешение от Предотца, Предматери и Многоликого, но не вот сию секунду. Завтра с утра я отправлюсь на службу, это будет правильно.
— Да, ваше величество. И умоляю вас задержаться, как обычно...
Это — то, о чем она думает?!
В любовника Мария не верила, не было у нее таких предпосылок. И в вещах предшественницы ничего такого не нашлось, и не до того было Марии. Один двор чего стоил...
Даже сейчас к ней подходили с какими-то вопросами, но Мария только взмахивала рукой.
Пока не определится ее статус, она ничем заниматься не будет. Не обязана.
Указания? Деньги? Участие в каких-то церемониях?
Она никому и ничего не должна. Не пока ее супруг таскается за юбкой смазливой девки. С кого хотите, с того и спрашивайте.
Мария подозревала, что ее точку зрения и до короля довели, но к чести Иоанна, он решил не связываться. Понимал, что другого ответа не будет, да и огрести от разъяренной женщины второй раз не хотел. Лучше уж правда, побыстрее приставить и к месту и к делу Дианочку. И пусть тянет на себе весь этот воз.
А Мария преспокойно проводила время с дочерью.
Обязанности? Не ее! Все рухнет — рассыплется — развалится — разворуется?
А ей какое до этого дело? Хоть все соприте, хоть что соврите. Мария тут не при чем.
Точка!
— Эрр Роман?
Ответом ей были опущенные длиннющие ресницы святого отца.
Мария выдохнула.
Письмо от брата!
Что ж, посмотрим, что ей может предложить Картен! В Эрланде не заладилось, ну так она в другом месте свою удачу поищет!
— Да, я с удовольствием схожу на службу. И на исповеди я давно не была.
Роман еще раз опустил ресницы.
Все правильно.
Все сделано правильно.
* * *
— Смотри, какая у нас крыса появилась!!!
Бертран и пискнуть не успел, когда его схватили за шиворот, и вытащили на всеобщее обозрение. Только порадовался, что драгоценный мешок закопал поглубже! Что его не заметили!
Но как он так мог!!!
Проспал, как последний идиот! Уж очень сильно его свалило после всех переживаний и побега!!!
— А... э...
— Ты кто такой? А ну отвечай, не то в воду кину!
Бертран представил себе, что его сейчас выкинут, а его мешок останется, и его найдут... и заверещал, словно поросенок.
— Иссы!!! Умоляю о милосердии!!!
Плотогоны переглянулись.
Может, и полетел бы Бертран за борт, но время было уже после обеда, по чарочке они приняли, настроение было благодушное, река спокойная, ну так и чего его?
Выкинуть всегда можно, пусть мальчишка сначала расскажет, как его сюда занесло?
Тот плотогон, который держал Берта за шкирку, встряхнул его, как терьер — крысу.
— Ну?!
— Иссы... я из храмовых, — Бертран решил сильно не врать.
— Ишь ты. Молиться учишься?
— Учусь... — Берт обвисал в сильной руке, как нашкодивший кот.
— А чего сбежал?
Бертран хлюпнул носом. Никаких усилий для этого и прикладывать не пришлось, поди, поспи в мокрых штанах-то?
— Да я... это... у нас там монах был... брат Винс! — имя одного из тех двоих выскочило, словно само собой, мальчишку аж передернуло от воспоминаний.
Вот как, и ничего особенного те двое не сказали, а все равно... жутко. И страшно. И противно до ужаса...
— И чего тот брат?
Бертрану и изобретать особенно не надо было, случалось такое. Не с ним, он тогда вовсе мелкий был и невзрачный, а с одним из служек.
— Брат Винс... он мальчиков очень любит. А женщин не любит. Вот и начал... — Бертран попробовал прикрыть задницу.
— А ты, значит, не захотел зады повторять.
— Я что — извращенец?
Плотогоны переглянулись.
Так-то... слышали они о таком. Кому и морду чистили, бывало.
— И пустился в бега?
— А чего — ждать было? Или задницу подставлять? Батька у меня пьет, пока поймет, в чем дело... еще и не поверит. Мамке не до меня, у нее мал мала меньше... еще и порадуются, что одним ртом меньше стало.
— А чего к нам прицепился?
— Уйти подальше надо было, да так, чтобы не поняли, не заметили... как еще? Только водой.
Плотогоны переглянулись.
Звучало вполне здраво.
— У нас бездельников нет.
— Я кашеварить могу, миски мыть. Помогать могу... я постараюсь не быть обузой! — Берт даже руки перед собой сложил, отчего мужики рассмеялись. — Историй много знаю разных...
Может, требуй доброе дело от них побольше затрат, и выкинули бы они мальчишку за борт. Но... почему бы нет?
Денег от них не требуют, ложку каши не так уж жалко, плоты все равно идут вниз по течению, а любителей молодых мальчиков сильно не любили уже сами плотогоны. Кто ж их, извращенцев поганых, любит? Разве что такие же...
Поэтому через три часа Бертран вовсю крутился по плотам, помогал и тут, и там, и тихо радовался. Его пожитки так и были спрятаны между веток и сучьев, и никому до них дела не было. Надо будет потом просто исхитриться вечером, да и показать всем. Только свитки и камешки вытащить, а остальное пусть смотрят. Авось, не заберут? Кого его драные штаны интересуют?
* * *
Служба в храме оставила у Марии двоякое впечатление.
Красиво, конечно. Певчие поют, ладаном пахнет, свет цветной через витражные стекла, опять же, в местных храмах принято сидеть со всеми удобствами, лавочки даже бархатом обиты. Для королевы кресло, для принцессы кресло, что ж не посидеть, не послушать, как поют?
Может, и богам местным приятно. Они точно есть, Мария знает. Теперь знает.
С другой стороны...
Змея в ее душе поднимала голову и шипела. Мария уже начала различать немного себя и своего внутреннего зверя. Понятно, что они — одно и то же. Но кое-что диктует и гюрза. Например, любовь к полусырому, непрожаренному мясу. Или рыбе. А вот овощи змее почему-то не нравятся.
Еще неподвижность. Мария с удовольствием провалялась бы на солнышке несколько часов, просто не двигаясь. И смотреть на солнце она могла теперь спокойно.
А вот скопления народа змее не нравятся. Раздражают они ее. Здесь слишком тесно, слишком... опасно?
А пожалуй, что и да. Люди близко, змея успеет уйти от атаки, а вот человек — вряд ли. И змея беспокоится.
Впрочем, вот прямо сейчас убивать Марию не будут. Пока это невыгодно... не пропустить бы ей тот момент, когда минусы перевесят плюсы.
После службы Мария послушно отправилась в исповедальню. Это ей тоже понравилось. Исповедь в православии какая-то... там не расслабишься. А вот тут — вполне. Закрытое помещение, двое человек... впрочем, помещение не такое уж и закрытое. Вот, открылась стена, которая разъединяла две кабинки, и отец Роман шагнул внутрь.
— Простите, ваше величество. Здесь нас точно не подслушают.
— Все в порядке, — Мария подняла руку. — Что написал мне брат?
— Ваше величество, потом я должен буду уничтожить письмо. При вас.
— Читать здесь, — кивнула Мария. Что ж, это разумно.
И с хрустом сломала печать на небольшом свитке. Что ж, Саймон, оказывается, неглуп...
Дорогая сестра!
Я рад, что ты решила блюсти свои интересы вместо супружеских. Если Иоанн тебя предал — это его вина. Ты хочешь жизнь для себя и престол для племянницы, я согласен с тобой.
Уехать в Картен — невозможно. Вас достанут в любой стране, ты королева, Анна — принцесса.
Вижу лишь один выход.
Если Иоанн случайно умирает, а Анна выйдет замуж за подходящего Эрланду и Картену человека, ты сможешь попробовать удержаться. Если тебе это подходит, поговори с эрром Нейманом. Ему я доверяю, как себе. И отпиши мне, если согласна.
Любящий тебя Саймон.
Мария прочитала еще раз, и посмотрела на священника.
— Огниво есть?
— да, ваше величество. Вот, жаровня...
Мария сунула туда пергамент, и подождала, пока он прогорит.
Ругаться не хотелось, но... твою бухгалтерию! Три раза об кодекс и налоговой сверху!!!
Саймон вконец оборзел? Вот не было у Марии другого слова! Это не безобидные пописушки Анны Австрйской, в которых та на Ришелье покушалась, за такое голову снимут к едрене вше! Это ж прямое предложение устранить мужа и править!
— Мой брат не понимал, что случится с вами, попади это письмо к Иоанну?
— Понимал, ваше величество. Но ваш брат полагает, что у него не так много времени, поэтому он решил слегка пренебречь безопасностью.
— Вот как? Почему у него нет времени?
— Ваше величество, все зависит от вашего... гхм... развода.
— А-а, — сообразила Мария.
Ну да, пока делу не дан ход, все еще можно переиграть. Сказать, что милые бранятся, только тешатся, что Диана это так, легкое увлечение, и вообще... бывает!
Мало ли, кто там и кого там... вот она королева, вполне легитимная и коронованная, вот принцесса, вот ее супруг... что вас не устраивает?
Ох, чтоб тебе налоговая каждую ночь снилась!
Выдавать своего ребенка замуж абы за кого Мария не собиралась. Вообще.
Что за наглость?! Мало ли, кто там и кому выгоден, это ЕЁ дочь! Почти ее! И для начала Мария будет учитывать ее интересы! А то ж...
Клод Французскую вспомним? Так, к примеру?
Шикарная жизнь была у девчонки! В пятнадцать лет замуж, в шестнадцать лет передает все свои владения в вечное пользование мужу, в двадцать пять умирает. Семь детей! Нормально пожили только двое. Убиться счастьем!
И таких примеров по истории можно вагон накопать, а потом прицеп добавить! Мария почувствовала, как сами собой из пазух появляются клыки.
Пришлось спешно затолкать раздражение поглубже, и улыбнуться.
— Пишите ответ, святой отец. Я сейчас запечатаю, и вы его отправите. У вас все есть при себе?
— да, ваше величество, — отец Роман достал из складок рясы такой же свиток пергамента, но Мария отмахнулась.
— Сможете отправить письмо голубиной почтой?
— да, ваше величество. Но...
Мария благочестиво сложила руки.
— Тогда напишите буквально пять слов.
— Ваше величество?
— Мой брат умен и благороден, а я буду молиться, чтобы Предотец смилостивился надо мной. Напишите так. 'Все в воле Божьей. Мария.'
Несколько секунд святоша хлопал глазами, а потом дошло. И отец Роман поклонился.
— Я напишу, ваше величество.
— А когда приедет эрр Нейман, найдите способ представить его мне... я подумаю, что делать дальше.
— Эрр Нейман уже в пути. Ваше величество, вы...
Мария опустила ресницы.
Она. А что — она должна тут расписывать все и подставлять и себя, и дочь? Не-не-не, так мы не договаривались! Она будет молиться! Много! А что там боги решат — не ее забота!
И никакого компромата!
Вон, убийство Павла Первого или Петра третьего прекрасно обошлось без письменного приказа, и это правильно! Нечего тут компромат раскидывать!
Если Анне еще сидеть на троне...
Мария прислушалась к себе, и никакого внутреннего протеста не ощутила. Сможет она прибить Иоанна, чтобы самой остаться в живых? Вполне! И ради Анны тоже. Но свидетелей и признаний все равно лучше не оставлять. Политика...
* * *
Самый обычный рыбацкий кораблик.
С такими сторожевые корабли Картена разбирались легко и просто. Сигналили, заставляли лечь в дрейф, потом обыскивали корабль и забирали все, что найдут. Давали экипажу время пересесть в лодки, и забирали кораблик.
А как еще?
Лезут и лезут эти шагренцы, простых слов не понимают! Это воды Кар-те-на!!!
Не Шагрена!
Ловите рыбку у себя, а нам своих людей кормить надо! Жестоко? А два века назад, когда вы на материке пытались высадиться, убивая всех, включая младенцев — это было не жестоко?! Нет?!
Вам можно!
А потом вы начинаете спрашивать — за что?! А вот за то!
За Алую резню, за налеты, за несколько десятков тысяч погибших тогда, за обезлюдевший город, который тогдашний король приказал не восстанавливать. Посыпать землю пеплом и солью, и оставить. Для напоминания!
Человеческая память несовершенна, пройдут века — и забудется. А вот когда так... и стоит над морем черный обелиск.
Шагренцы тогда никого не пощадили, два человека из всего города уцелели чудом, про деревни и поселки вообще молчим. С тех пор Картен их не принимает. И идут на дно лодки, и кораблики, и... всякое бывает, и с одной, и с другой стороны. Но если кто-то из Шагрена уходит в тот же Картен... вот в Картен как раз и не уходят. Не принимают их там. В других странах еще может быть, а в Картене любой шагренец — мишень на стене. И язык не поворачивается спорить. Слишком много между этими народами крови, горя и боли. И постоянно удлиняется список погибших — с обеих сторон.
В этот раз было похоже.
Так же картенский сторожевик заметил суденышко.
Так же в рупор заорали приказ — остановиться. И так же корабли встали бок о бок, для проведения досмотра. Хотя что там смотреть на рыбачьем суденышке?
А потом...
Они вылетели из трюма, словно молчаливые ночные тени.
Словно демоны бездны.
Словно руки самой Смерти.
Вылетели, с клинками наперевес, и палубы кораблей окрасились кровью. Один за другим, картенцы падали бездыханными на грязные просоленные доски. И кровь смывала рыбью чешую....
Десяти минут не прошло, как все было кончено.
Рэн Тори, главный в десятке Чернозубых, смотрел на трупы без малейшего сожаления или сомнения. Все просто.
Тела — раздеть и за борт. Одежду отстирать, она им еще пригодится. Ишуро Тори, командующий войсками Шагрена и его кузен, между прочим, выдал им деньги, но лучше сэкономить. Кто знает, сколько им еще искать этого потомка? И везти, и... мало ли будет расходов?
Жаль, что не попался хороший корабль, на этом можно дойти только в Картен. И там еще идти, по полям, перелескам, уединенным местам, стараясь не попасться на глаза картенцам. Не убьют. Но проблем они причинить могут много.
Десять Чернозубых — это не все войско Шагрена, сотню врагов они положат, но не две и не три... и краску с зубов придется стереть. Все ради Шагрена!
Им надо привести туда первое за столько лет Дитя Многоликого! И если они справятся...
Никаких — если! Они обязательно справятся!
* * *
Мария как раз завтракала.
С недавних пор еда перестала ей приносить удовольствие. И так-то средневековая кухня — дело крайне своеобразное. Специи и пряности тут добавляют во все, причем иногда ориентируются на цену, а не на сочетание. К примеру, мясо с корицей — без проблем! Или рыба с шафраном и розмарином.
Часто еще думают, как забить легкий привкус тухлятины... увы! С продуктами мухлевали во все века, и не всегда это удавалось распознать. На кухне-то понятно, вскрывается, но обратно уже продукт не отправишь, и надо его скормить людям.
Ладно.
Мария и сама себе готовила бы с удовольствием, но — нельзя. Королева-с. Не поймут! Не положено!
Хоть ты себе отдельную жаровню в покоях устанавливай, и на ней кашеварь! Место позволит, а вот этикет — нет. Если она так поступит, ее муж спокойно в психушку сдаст.
Вот и приходится тщательно принюхиваться к блюдам на столе.
С момента змейства Мария обнаружила, что обоняние у нее улучшилось, и вовсю этим пользовалась. А что? Если люди не чувствуют, что рыбка-то не слишком свежая, а она чувствует? Вот, она и сама не съест, и ребенку не даст. А остальные пусть кушают, ей еще придворных жалеть?
Перебьются!
Но специи-то полбеды, а вот придворные!
Муженек, который смотрит так, словно не знает, что с ней делать. Вот, как с той рыбой. Съесть? А если лучше не надо? Или не съесть? Заинтересовала, на свою голову!
Красотка-Дианочка, которая из кожи и платья вон лезет, абы король на нее смотрел. Он и смотрит, но и на Марию тоже. А у Дианы вырезы все больше, манеры все смелее.... Интересно, когда она все-таки перейдет границу и вывалится из платья?
Весь остальной коллектив, который разделяет трапезу с королем,. И смотрит то туда, то сюда. Тот же канцлер, тот же казначей... если бы не шут, Мария вообще бы взвыла и перекусала всех окружающих. Хоть эрр Демьен как-то ей жизнь скрашивает!
Тут шуточку отпустит, здесь съязвит...
Мария с ним шутила в свое удовольствие. Видно же, что шут — вот и шутит, работа у него такая, и ее он сильно поддеть не хочет. Иногда границу переходит, но осторожно, и тут же откатывается назад. Это можно простить.
Вот и сейчас они с Рене гадали, на что похожа поставленная на стол пышная оранжевая роза. Пришли к выводу про хомяка... Дианочке правда, что-то не нравилось, но наверное, она просто не любит хомяков. Анна слушала, тихо хихикая в салфетку. Привыкнув к тому, что мама любого за нее распустит на клочья, она постепенно оттаивала. Шуту это тоже нравилось, и он почти незаметно втягивал принцессу в беседу. Не издевался над ней, а делал так, чтобы Анна могла сама выбрать ответ на его вопрос. Да, высокое искусство беседы!
— Отец мой!!!
Трапеза была нарушена залетом (а как тут скажешь иначе, если он летит, словно на крыльях любви) в зал симпатичного парня лет семнадцати.
Иоанн невольно расплылся в улыбке, оно и понятно. Мальчишка — явно его копия. Те же светлые волосы, те же глаза, фигура... ладно, у супруга она скрыта под толстым слоем ссала, этот еще столько нажрать не успел. Но фамильное сходство налицо.
— О, отец!!!
И парень отлично этим пользуется!
Вот, упал перед отцом на колени, поцеловал его руку, повернулся к королеве.
— Ваше величество!
Поклон по всей форме. И взгляд... таким на лютого врага смотреть. С презрением, злобой... но папаша-то этого не видит! Сыночек к нему тылом стоит! А Мария, наверное, нервничала!
Хорошо еще, чуточку успела местных сплетен нахвататься, так что кое-как сообразила. Это, наверное, побочный сын короля... так, ему родили двое. Эрра Ирена и эрра Маргарита.
Этот постарше, значит — от Ирены.
— Ваше высочество! — и такой же взгляд, только еще с нотками похоти, словно облизывающий фигурку девочки... ах ты ж ёж!
Анна напряглась. Мария мгновенно озверела.
Ее ребенка терроризировать?
Я тебе сейчас выпишу путевку в жизнь! Взгляд на Рене Демьена — и полученный ответный взгляд стал спусковым крючком. Мария улыбнулась и встала из-за стола.
— Мой дорогой эрр Флориан! То есть не-вполне-Флориан! Как я рада вас видеть! Ваш батюшка так тосковал, так грустил... я надеюсь, вы к нам надолго?
Эрр, который был не Флориан, а вовсе даже Фиц-Эрланд, подавился воздухом.
— Я... я... Фиц-Эрланд! Ваше величество!
Ну какой же предсказуемый мальчик! Зацепился за первое, что в голову пришло!
Каблучки Марии простучали по плиткам пола.
— Да-да, конечно! Ах, оставим эти грехи прошлому! Иоанн, милый, я так рада, что приехал ваш сынок! А где же ваша матушка?
— Она дома...
— Иоанн, вы просто обязаны пригласить милую эрру Ирену ко двору! Я скоро уеду, а вы будете жить одной чудесной дружной семьей... вот, мальчик, погляди. Это твой новая мамочка!
Мария ловко развернула мальчику, который не привык к такому напору, да так, что ему открылся вид на декольте Дианы. А что?
Снизу вверх не видно было, да и все внимание шло на короля. А сейчас-то...
Илес отчетливо сглотнул.
Мария его понимала. Лежит тут на столе такое богатство... мечта каннибала!
— М-мамочка?
— Да-да, эрра Диана! Не сомневаюсь, она отнесется к тебе с надлежащей любовью и заботой!
Иоанн грохнул кулаком по столу.
— Ваше величество!
— Ой, а я что-то не так сказала? — захлопала ресницами Мария. — Но Диана любит вас, мой дражайший пока-супруг, полюбит и вашего сыночка! Наверное. Опять же, они почти ровесники, легко найдут общие темы для беседы.
— Вы на что намекаете!!!? — взвилась Диана.
Эрр Виталис едва лбом об тарелку биться не начал. Почему, почему на завтрак не подают нугу? Она так восхитительно склеивает челюсти, и так помогает! Ясно же!
Теперь и Иоанну ясно...
Вон как у короля желваки на скулах заходили.
— Я прямо говорю, что будете вы жить-поживать одной большой счастливой семьей! — удивилась Мария.
Все понимающая Анна прикрылась букетом роз, и откровенно посмеивалась за ним. Придворные сидели как мышки, боясь пропустить хоть кусочек спектакля.
— Я сыт! — рявкнул Иоанн, вылетая из-за стола.
— Вот и замечательно, — согласилась Мария. — Какие тут шикарные блюда подают... два кусочка съела и уже сыта по горло!
И так оглядела Диану и Илеса, что те аж поежились.
— Ваше величество, — подкатился шут. — Отравитесь!
Благо, Иоанн вышел, а попадаться ему под горячую руку, бегать и умолять как-то никому не хотелось! Вон, и в коридоре что-то загремело!
— А если поварить подольше? — Мария с гастрономическим интересом оглядела Илеса. — Говорят, при длительном вываривании яд разрушается?
— Тогда лучше поджарить, моя королева.
Мария погрозила шуту пальцем. Вот это уже недопустимая фамильярность, но ругаться на него не хочется. Совсем не хочется. Она вообще человек не скандальный, просто нельзя же было позволять при всех вытереть о себя ноги?
— Эрр Рене, знаете историю? Подходит мальчик к маме и спрашивает: мама, а что за рыба такая — фрейлина? Мама говорит, нет такой рыбы. А мальчик и удивляется. Как так, папа говорил, всю ночь фрейлину жарил!
Выразительный взгляд на Диану показал, кто там и кого собирается жарить. Рене захохотал первым.
Ну да, анекдот конца двадцатого века здесь не просто новаторство — взрыв! Здесь до такого еще не додумались.
Первым не выдержал шут. За ним расхохотался и эрр Виталис, решив, что это самое лучшее. Пусть посмеются, и забудут про скандал.
Мария легкомысленно подмигнула Диане, развернулась на каблучках и направилась к дочке.
— Идем, мой храбрый мелкий заяц?
— Мама, я уже большая!
— Идем, о мой большой пушистый серый волк?
— Идем!
На сводного братца Анна посмотрела с такой насмешкой, что Илес даже икнул. С другой стороны... сам нарвался. Сидел бы тихо — ушел бы на своих двоих и нестриженным. А так...
Кто к нам с мечом придет, от него и погибнет. Так предки сказали, и не Марии оспаривать их мудрость.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
