Продолжение 8

Утром следующего дня нас посетило начальство в лице капитана Бойко в сопровождении корнета Астафьева, который и поделился радостными вестями о том, что "баронесса Вэльо" всю ночь пела, как соловей, да так, что еле успевали конспектировать.

— Мы, конечно, умеем развязывать языки, но в данном случае мадам была очень красноречива и без нашей помощи. Чем Вы могли ее так испугать, Денис Анатольевич? В обмен на свою откровенность она взяла с нас обещание, что Вы с ней никогда больше не встретитесь. Даже без зазрения совести сдала свою подругу Елену Невенгловскую, которая осуществляла аналогичную деятельность в Бобруйске. Мы уже отправили депешу тамошним коллегам.

— На прощанье всего лишь шепнул ей на ушко, что если будет врать, или молчать, у меня под рукой всегда есть больше сотни парней, готовых с ней пообщаться самым привычным для нее способом. — Делюсь секретом мастерства и тут же понимаю, что немного перегнул палку. — Не смотрите на меня так, Михаил Владимирович. Для меня она всего лишь источник информации и агент противника, у которой на совести много загубленных жизней наших солдат. И, предвосхищая Ваш вопрос, скажу, что если бы дело дошло до этого, своего решения менять бы не стал.

— Да нет, что Вы, просто... немного непривычно слышать такую откровенность. — Астафьев слегка отыгрывает назад. — Хотя, после того, что рассказали ее подручные, удивляться не стоит... Кого же Вы расстреляли у отхожего места, если не секрет?

— Одного из своих казаков... Разумеется, понарошку. Если они поверили, значит, спектакль удался.

— Да, более чем. Они поделились с нами своими впечатлениями... — Корнет заговорщецки улыбается. — Надеюсь, Вы не будете против, если мы будем применять это в своей практике?

— Нет, что Вы, лишь бы польза была. Если что, — обращайтесь, придумаем еще что-нибудь.

— Ну, что ж, от лица нашего ведомства мне поручено поблагодарить Вас за помощь. К сожалению, более ничем поощрить не можем...

— Не беспокойтесь, Михаил Владимирович, я, кажется, знаю, что будет достойной наградой Денису Анатольевичу. — С многозначительной улыбкой прорезается доселе молчавший капитан Бойко. Ох, как не нравится мне его тон!.. С таким выражением лица, наверное, объявляют приговоренному к смерти, что ужасный расстрел заменяется гуманным повешением.

— Тогда разрешите откланяться, господа. — Корнет, удивленно и польщенно улыбаясь, пожимает наши протянутые руки, и спешит на службу дальше бороться со злом и искоренять его огнем и мечом...

Проводив "смежника", вместе с Валерием Антоновичем идем в канцелярию. По пути пытаюсь вспомнить, какие косяки были у нас за последние дни... Вроде, все нормально, но а вдруг?..

Удобно расположившись за столом, Бойко закуривает, демократично разрешает мне последовать его примеру, затем издалека задает вопрос:

— Денис Анатольевич, скажите... Вы когда последний раз писали домой?.. В смысле, в Томск, родителям?..

Блин, вот проблема нарисовалась! Писал-то я только один раз, еще весной. Рассказал, что был контужен, поэтому пусть не обращают внимания на почерк и построение фраз, ну и прочее бла-бла-бла... Да и сам Валерий Антонович помогал упражняться в чистописании.

— Один раз. Да Вы были в курсе этого письма... А что такое?

— А то, господин подпоручик, что получено письмо от Вашей матушки, в котором она слезно умоляет сообщить ей судьбу сына, от которого нет весточки уже почти три месяца... Я, конечно же, отправил официальный ответ, что Вы находитесь в длительной командировке и непременно напишите домой, как только вернетесь... Денис Анатольевич, прокалываетесь на мелочах. Я понимаю, что голова постоянно занята другим, но ведь кому-то такое молчание может показаться странным и противоестественным. Не забывайте об этом...

Теперь следующий вопрос. На днях у нас был разговор о вооружении Вашего отряда. Было высказано много интересных идей, переведена кипа бумаги... А хоть один готовый чертеж Вы можете показать начальству, которого снедает простое человеческое любопытство? Или все это осталось приятной беседой под водочку?

Блин, да у меня что, двести рук и двадцать пять часов в сутках, что ли?.. Ну, не до этого было, шпиёнскими делами занимался, причем в компании господина капитана. И он это прекрасно знает... Или хочет наехать на моих студентов?.. Зачем?.. Кого-то в городе поймали за непотребством?..

— Валерий Антонович, Вы же знаете, какой в отряде напряженный распорядок дня. Тренировки, тренировки и тренировки, потом господа студиозусы еще и сами занятия проводят с бойцами. Начиная от подрывной подготовки, и заканчивая грамматикой с арифметикой. Свободной минутки нет иной раз... Некогда им чертежи рисовать, дайте срок, чуть позже все будет исполнено!..

— Да?.. А у меня тут появилась возможность кого-нибудь из офицеров в командировку отправить на предмет договоренности о мелкосерийном и опытном производстве тех штучек, о которых говорилось. В Гомельские железнодорожные мастерские, туда эвакуировали много оборудования, станков, да и до этого оснащение было неплохим... Ну, раз чертежи не готовы... Что ж, отложим этот вопрос на будущее.

Появляется ощущение, что пропустил хороший такой удар в ухо... Гомельские мастерские... Гомель... Гомель!.. ГОМЕЛЬ!!!... Там же Даша!!!... Валерий Антонович с ехидненькой такой улыбочкой, наверное, читает все мои мысли... Та-ак!.. Где эти оболтусы, тунеядцы, лентяи и лодыри?!... Целая вечность прошла после разговора, а у них не то, что конь, — слон не валялся!.. Сколько можно ждать!.. Сразу же после обмывания-вливания поставил задачу!.. Объяснил, попросил подумать, посоветоваться, проконсультироваться и выдать чертежи!.. До сих пор, наверное, думают, растекаются мыслию по древу мироздания!.. Ну, щас я им включу турборежим ошпаренной кошки!.. И не выключу, пока все не будет готово!..

— Денис Анатольевич, не надо делать такое зверское лицо, а то я начинаю опасаться за здоровье Ваших подчиненных. — Капитан Бойко переходит на серьезный тон. — На фронте относительно тихо, мы строим глубокоэшелонированную оборону. Вопросы вызывает только стык с 10-й армией. Хочу послать туда несколько групп в поиск и за "языками". Кого посоветуете?

— Любую "пятерку", все в хорошей форме... И, пользуясь случаем, можно наших новичков обкатать, Бера и Стефанова. Дать в подчинение по три-четыре группы, назначить участок километров в тридцать. Пусть разведданные обобщают и анализируют, заодно один-два раза на ту сторону сходят. Потренируются под присмотром более опытных товарищей. В случае крайней необходимости можно и Сергея Дмитриевича отправить, а на хозяйстве оставить штабс-капитана Волгина.

— Хорошо, я подумаю. Люди в отряде надежные, проверенные, думаю, должны справиться. — Начальство снова улыбается. — Поэтому могу отпустить Вас на три-четыре дня. Не считая дороги. Управитесь?

Это даже не вопрос, а команда к немедленному действию! Полный вперед и аллюр "три креста"!

— Да, Валерий Антонович... И — спасибо Вам огромное!.. Чертежи будут представлены вечером.

— Ну-с, хорошо, я буду у себя в штабе...

Проводив Валерия Антоновича, несусь обратно в казарму. Оконные стекла еще не прекратили дребезжать от командирского вопля, а дневальный на сверхзвуковой скорости уже умчался разыскивать господ вольноперов. Которые нарисовались через очень короткий промежуток времени, я даже папиросу докурить не успел.

— Ну, что, кузнечики, допрыгались?.. На поручения командира можно уже плевать через губу, да?.. Попросил сделать чертежи, и что?.. Где они?.. В ваших забитых неизвестно какими неприличными мыслями головах?..

— Денис Анатольевич, то, что можно было определить точно, мы в черновиках сделали. — Спокойно докладывает Илья Буртасов, уже почти штатный адвокат этой троицы. — Два типа взрывателей, болванки под детонаторы, даже хвостовики для мин под ориентировочный диаметр сделали. А остальное — еще додумывать и обсуждать надо. Те же лафеты, — их почти придумали, и с минометами вопросы остались.

Набираю побольше воздуха, чтобы на повышенной громкости раздраконить студиозусов, но потом сдуваюсь, как лопнувший шарик и тихо почти прошу:

— Братцы, мне очень нужны чертежи к пяти вечера. То, что пока неясно, делайте набросками. Освобождаю от всего, ну, естественно, кроме обеда... Справитесь?

Студенты дружно кивают головами и уходят, удивленные внезапной срочностью и непривычно-тихим поведением командира. Но теперь есть уверенность, что все будет выполнено в срок...

А нам пора подумать о другом. Ехать с пустыми руками — нельзя!!!... Вопрос первый: что купить в подарок? И тут же вопрос второй: сколько это все будет стоить?.. А на сладкое третий вопрос: кто может подсказать и посоветовать?.. Значит, что? Бежим к Дольскому за дружеским советом и помощью!

Анатоль, узнав о цели посещения, расплывается в улыбке, затем прочитывает целую лекцию о том, что прилично дарить барышням, а что — нет:

— Во-первых, Денис, ты должен определиться со статусом. В качестве кого ты собираешься что-то дарить... Насколько я понимаю, к мадмуазель Даше ты испытываешь самые серьезные чувства и намерения. Значит, тут возможны несколько вариантов. Для просто хорошей знакомой вполне могли бы подойти набор каких-нибудь открыток, или книга в подарочном издании. В свое время одной барышне подарил "Ботанику для молодых девушек" с изумительными гравюрами Гранвилля. Но нам, то есть тебе, это не подойдет... Идем дальше. Можно сделать полезный подарок. Кстати, у тебя он уже есть — маленький браунинг. Только его нужно отчистить от пудры там, или запаха духов...

— Знаю. Разберу, проверю, почищу, смажу. Единственное — не отстреляю. Патронов — всего четыре штуки.

— Ничего, калибр распространенный, найдем... Можно подарить отрез ткани, или какие-нибудь модные кружева... По лицу вижу — не хочешь.

— Это как-то... Ну, не знаю, слишком обыденно, просто. Да и где я сейчас это найду?

— Найти-то можно, но, вольному — воля... Да, твоя барышня, насколько помню очень любит кофе. Я недавно видел в одном месте довольно изящный эмалевый ларчик с вложенными коробочками для кофе, заварки, ну и тому подобному. Как тебе такая мысль?

— Мысль хорошая. Расскажешь, где купить?

— Не только расскажу, но и покажу. Сейчас вместе поедем... Подожди, я не закончил. Самый твой главный подарок должен явно подчеркивать твои намерения. — Дольский с важным видом поднимает вверх указательный палец, призывая к вниманию. — Ювелирные украшения. Но не любые. Согласно правил приличия незамужним девушкам носить что-то с бриллиантами — не комильфо.

— Ага, ты, друг мой, меня успокоил! Где ж я денег на них возьму?..

— Кстати, а у барышни часики есть?.. Не знаешь?

— Насколько я помню, — нет, никогда не видел...

— Вот, мы почти добрались до нужного предмета. Маленькие золотые часы на цепочке, носятся, как кулончик!

— Только обязательно с секундной стрелкой. Она же у меня — почти доктор. Время засечь, пульс посчитать, ну и так далее.

— Молодец, соображаешь!.. Теперь последний вопрос. У тебя намерения серьезные. Но насколько?...

— Ну, ты и вопросы задаешь, господин поручик! Самые-пресамые серьезные! Анатоль, — по секрету. Я ни на кого больше смотреть не могу. Никто глаз не цепляет... Так что, самые, что ни на есть серьезные.

— Тогда остается только одно. Кольцо для помолвки...

М-дя! Где же мне печатный станок для денег взять? Или пойти ограбить банк?.. Дольский читает мои мысли.

— Денис, сколько денег у тебя в наличии?

— Двести с хвостиком. Сэкономил в рейдах.

— Тогда беспокоиться нечего. Если ты так непреклонен в своем решении, будет у тебя кольцо. В приличном обществе принято, чтобы его стоимость составляла два-три месячных заработка жениха. Придется выложить где-то около ста пятидесяти целковых.

— А на остальное где денег набрать?

— А друзья у тебя на что? — Дольский удивленно-шутливо поднимает брови. — У меня три сотни в кубышке без дела лежат. Отдашь, когда сможешь... Только вот не надо лезть обниматься! Прибереги свой пыл для мадмуазель Даши!.. Ну, все, все, пусти!.. Медведь влюбленный, все ребра переломаешь!.. Собирайся давай, костолом, поедем к ювелиру...

Не скажу, что извозчик замучился катать нас по городу, — обещали с оплатой не поскупиться, но подходящее колечко нашли только в четвертом по счету магазинчике. Тоненькое, изящное, с жемчужинкой в обрамлении двух ладоней, как бы держащих маленький перламутровый шарик. Последние опасения развеял сам хозяин магазина:

— Таки если господин официер сумневаецца за размер, то пусть он глянет вот сюда. — Ювелир, закономерно гордясь своей сообразительностью, достает из-под прилавка гуттаперчевую женскую кисть и предлагает надеть кольцо на безымянный палец. — Неужели господин официер не помнит, какие пальчики у евонной дамы?

Помню, конечно, как не помнить. Вроде бы подходит... Но сомнения все же есть... Смотрю на Анатоля, тот разводит руками, мол, решай сам... Ну, хорошо...

— Хозяин, я его покупаю.

— Господин официер не будет разочарован за кольцо, это я Вам обещаю!..

Ювелир начинает "ездить по ушам", довольный состоявшейся продажей. Забираю бархатный футлярчик с колечком, отдаю деньги. Все, бумажник стал на сто пятьдесят четыре рублика легче... Да хватит кошмарить!.. Все будет хорошо, и только хорошо!.. И никак иначе!..

Дальше едем к часовщикам. Там почти сразу нахожу то, что надо. Маленькие, не больше двух с половиной сантиметров в диаметре, золотые часики. На крышечке гравировкой и васильково-голубой эмалью изображена летящая бабочка... Тоненькая фигурная золотая цепочка... В-общем, — то, что надо! Отдаю деньги, прячу еще одну бархатную коробочку в карман. Часовщик клянется своей мамой и остальным самым дорогим ему в этой жизни, что никаких проблем с механизмом не возникнет.

Через двадцать минут мы стоим уже перед небольшой лавкой с гордой вывеской "Колонiальные товары". Несмотря на миниатюрность заведение больше ассоциируется с магазином. Открытые стеллажи с ровными рядами самых разнообразных коробочек, пакетиков, баночек-жестяночек и прочей мелочи, ненавязчивый запах кофе, пряностей и еще чего-то неопределяемого, и от того еще более романтичного. Разыгравшаяся фантазия рисует в голове картину солнечного тропического берега, старинного парусника, стоящего на якоре неподалеку, и оживленного торга-обмена между загорелыми аборигенами какой-нибудь Южной Бамбукии и моряками, меняющими простенькие железные ножи и стеклянные бусы на стручки ванили, перца, трубочки корицы и прочие ароматные штуковины. Приходится даже помотать головой, чтобы отогнать яркое видение, тем более, что приказчик обслужил предыдущего покупателя и готов к общению с нами.

— Любезный, нам нужен вот такой красивый ларчик, как у вас здесь на витрине, с маленькими коробочками для кофе, ну и другой всячины. Вкупе с содержимым. Только все должно быть отличного качества и не поддельным. — По этому поводу беспокоиться не стоит, Анатолю адрес дал Астафьев, а господа жандармы-то уж знают, где затариваться. Но фраза должна быть произнесена. — А то тут слухи разные ходят.

— Ваше благородие, не извольте сомневаться. — Продавец не лебезит, держится с достоинством. — У нас в продаже только качественный товар. Вот-с, будьте любезны взглянуть. То, что Вы просили. Ларец луженой меди с замочком, в нем полдюжины коробочек того же материала с плотными крышечками. Снаружи расписаны миниатюрами на темы природы-с. Можно хранить самые различные продукты-с. Чай, кофе, сахар, разные пряности. Ежели желаете, можем-с подобрать по Вашему вкусу, какой больше нравится.

Еще бы знать свой кофе!.. Самый вкусный и любимый — заваренный Дашей, только вот как она его варила и что добавляла — самый большой ее секрет. Ладно, пойдем другим путем.

— Давайте сделаем так. Две баночки доверху наполняете арабикой в зернах. — Когда-то где-то слышал, что так кофе хранится лучше, чем молотый. — В остальные... Какие пряности для этого напитка у вас есть?

— Позвольте-с порекомендовать ваниль, корицу, гвоздику. Это — самые популярные. Есть еще имбирь, мускатный орех, бадьян и кардамон-с.

— Давайте все. Так, чтобы в остальную тару поместились... А там будем экспериментировать.

Продавец ловко наполняет пакетики из пергаментной бумаги всем вышеперечисленным и раскладывает по коробочкам. Две минуты, и набор готов. Дав время для проверки, по моему кивку закрывает волшебно пахнущую шкатулку и кладет маленький ключик на крышку.

— И сколько просите, милейший?

Тут же начинается игра "ловкость рук против остроты глаз", треск костяшек на счетах напоминает длинную очередь из станкача.

— Вот, извольте-с, господа! Двадцать два рублика семьдесят три копейки.

О как! По цене, — как родной наган. В довоенных ценах. Но кофе гораздо вкуснее!..

Пока возвращаемся на базу, Дольский негромко, чтобы не слышал водитель кобылы, продолжает лекцию:

— Вообще-то, ты — везунчик, Денис. Во-первых, нашел такую прекрасную девушку... Не ревнуй, я, как друг говорю... А то еще с кулаками сейчас полезешь!.. Во-вторых, еще несколько лет назад, чтобы жениться, ты должен был бы представить "реверс" — Видя мое непонимание тезиса, Анатоль поясняет. — Это — определенная сумма, необходимая для содержания семьи на должном уровне, поскольку считается, что офицер посвятил свою жизнь защите Отечества, а не зарабатыванию денег.

— И сколько же нужно было иметь пенензов?

— Десять тысяч рублей. Без них — о свадьбе даже и не помышляли. Разве что, жили в гражданском браке до двадцативосьмилетнего возраста, но дети только недавно стали считаться законнорожденными... Кроме того, для того, чтобы жениться, годовой доход офицера должен был составлять тысячу двести рублей. А наше жалование ты сам знаешь. Иные квалифицированные рабочие на заводах примерно так же зарабатывают... Так, о чем это я?.. Да, в-третьих, твоя Дарья Александровна из хорошей семьи, так что за решением офицерского собрания дело не станет.

— Не понял!.. Какое отношение к моей Даше имеет собрание господ офицеров?.. Нет, я уважаю боевых товарищей, но если они сочтут, что невеста недостойна стать моей женой, свадьбы не будет?..

— Угадал! Командир подписывает ходатайство о разрешении брака только на основании решения собрания.

— Так что, если стороны не сойдутся во мнениях...

— То офицер должен уволиться со службы, или перевестись в другой полк, но там может произойти то же самое...

Капитан Бойко, видимо, желая по-садистски поиздеваться над подчиненным, долго и нудно разбирал все представленные чертежи, время от времени требуя пояснений. Хотел, наверное, проверить мою компетентность в предстоящей поездке. Ну, так и мы не дураками здесь работаем. Все, что касалось технической стороны вопроса, было обсуждено еще днем с штабс-капитаном Волгиным, который возглавил "Особое техбюро" и студентами. Так что в данном вопросе лично у меня неясностей не было.

Закончив, наконец, с бумажной волокитой, Валерий Антонович быстренько провел предвыездной инструктаж:

— По прибытии в Гомель, остановитесь в гостинице, в "Савое", например, недавно открывшемся, в газетах пишут — со всеми возможными удобствами. Искать меблирашки времени, да я думаю, и желания у Вас не будет. Нанесете визит коменданту гарнизона и в жандармское управление, оставите там сведения, где Вас найти в экстренном случае. — Видя мою гримасу, поясняет. — Вполне возможно, придется срочно вызывать обратно. Днем циркулярно Ставка сообщила неприятные новости. По последним разведданным германцы накапливают силы против наших северных соседей — 5-й и 10-й армий. Не исключено, решатся наступать. И Вы, Денис Анатольевич, будете нужны мне здесь. Обратно отправитесь по броне тех самых господ-смежников, которых недолюбливаете, причем, совершенно зря. Кстати, туда поедете тоже не без их помощи, и не самым плохим манером. Завтра в восемь с чем-то поезд на Гомель через Бобруйск и Жлобин. Вы едете в миксте вторым классом. Потом скажете спасибо Астафьеву, — его заслуга.

— Валерий Антонович, я их не недолюбливаю. Просто, можно было бы делать свою работу немного эффективней, а они там сопли жуют... Хотя — это взгляд со стороны, могу многого и не знать.

— Вот-вот, господин подпоручик. Лучше займитесь полезной самокритикой, чем, как Вы говорите, "наезжать" на других... Далее, постарайтесь толково объяснить все начальнику мастерских, проявите гибкость и дипломатичность.... Предписание получите, но для путейцев оно — не более, чем бумажка. Особенно сейчас, когда Земгор подминает всех под себя. Поэтому не надо расстреливать, закапывать заживо в землю и ломать руки-ноги за одно неосторожное слово какого-нибудь коллежского регистратора. Пяти дней Вам, надеюсь, хватит для решения всех дел?.. И личных — тоже?.. Хорошо, жду Вас через неделю здесь с докладом.

Закончив с официальной частью, господин капитан многозначительно и хитро улыбается. Значит, сейчас начнется вторая серия опускания ниже плинтуса... М-да, я не ошибся. К сожалению...

— Кстати, о личных делах, Денис Анатольевич. Заранее прошу извинить, что вмешиваюсь, но,.. зная Вас и Ваше отношение к некоей барышне,.. могу предположить с большой долей вероятности, что Вам предстоит знакомство с ее родителями... Как Вы к этому относитесь?

— Валерий Антонович, отношусь к сему положительно, и даже с радостью. У Вас были сомнения на этот счет? По-моему, я не давал ни малейшего повода заподозрить себя в кобелизме.

— Вот этого я и опасался! — Капитан Бойко огорченно вздыхает. — Дело не в том, что я подозреваю Вас в некоторой легкомысленности по отношению к дамам, совсем нет. Просто есть некоторые правила, писанные и нет, которые необходимо соблюдать воспитанному человеку. И, боюсь, Вы их не совсем знаете и понимаете... В этом, собственно, большая часть вины — на мне... Надо было раньше подумать о Вашем просвещении в данном вопросе. Так что, прошу извинить...

Но вопрос сейчас в другом. Само собой, Вы уже приготовили подарки Вашей барышне. А как с ее родителями?.. Если возникнет ситуация, когда она захочет познакомить Вас с папой и мамой?.. Вы откажетесь, или пойдете с пустыми руками? А, господин подпоручик?..

М-да, поймал плюху во все ухо... Честно говоря, и не думал об этом. А вот надо было... И у того же Валерия Антоновича самому поспрашивать.

— Разумеется, пойду знакомиться, господин капитан. И перед этим постараюсь узнать у Даши какие подарки понравятся ее родителям... Что-то опять не так?

— Нет, Вы, конечно, можете поступить и таким способом... Но Гомель — все же не губернский город, как Минск с его возможностями... И еще вопрос: что Вы знаете о родителях сей барышни?

— Да ничего особенного. Об этом мы как-то не говорили...

— Отец — служащий железнодорожных мастерских... Не надо, господин поручик, на меня такими глазами смотреть... Я Вам не предлагаю ничего предосудительного, просто есть одна вещица, которая ему может очень понравиться. Если, конечно, до сих пор он ее не приобрел...

Капитан Бойко открывает сейф и достает оттуда небольшую, книгу толщиной в два-три пальца, в красном переплете. Передает ее мне, дабы я ознакомился с ценным раритетом. Берем и читаем: "DES INGENIEURS TASCHENBUCH HERAUSGEGEBEN VOM AKADEMISCHEN VEREIN HÜTTE, E. V.". Что в переводе на великий и могучий означает "Справочная книга для инженера", выпущена "Академическим обществом Хютте", восьмое издание.

— Валерий Антонович, Вы считаете это хорошим подарком? Тем более, здесь только второй том.

— Денис Анатольевич! — Господин капитан говорит с интонацией гувернера, который в тысячу неизвестно какой раз объясняет несмышленышу прописные истины. — Хютте — самый полный и точный справочник по всем существующим разделам физики и механики. Тут собраны абсолютно все формулы, графики, таблицы. Для инженера — незаменимая настольная книга... Так что настоятельно рекомендую для подарка. Даже если у господина путейца уже есть экземпляр, этот лишним не будет.

— Откуда она у Вас, Валерий Антонович?

— К ее появлению, между прочим, Вы, господин партизан, сами ручку приложили. — Довольный произведенным эффектом, Бойко объясняет. — Сия книжица была в портфеле одного небезызвестного Вам оберст-лойтнанта. Мы ее проверили на предмет тайнописи и принадлежности к шифровальным книгам, но ничего не обнаружили. А сам владелец объяснял ее появление просьбой какого-то инженера Лютвица из штаба, дабы тот мог получше рассчитывать нагрузку на железнодорожное полотно при переброске войск и имущества. Так что, берите, не пожалеете... А вот подарок для маман будете искать сами. Единственное, чем могу помочь, — сообщу, что дама играет на фортепиано и очень любит романсы. Кстати, очень неплохой букинистический магазинчик находится на Подгорной, в нескольких кварталах от штаба фронта. Учитывая близость фронта, многие уезжают и, возможно, распродают свои библиотеки.

— Господин капитан!..

— Идите,.. Ромео!.. Потом зайдете за командировочными.

Лечу к двери, но вдруг резко торможу и оборачиваюсь к Бойко.

— Валерий Антонович, разрешите последний вопрос... Откуда Вы знаете такие подробности о Дашиных родителях?

— Дело в том, Денис Анатольевич, что после того знаменательного разговора мы с доктором Голубевым решили получше узнать о тех, кто Вас окружает. Михаил Николаевич и рассказал все, что знал о родителях Даши с ее слов. Я удовлетворил Ваше любопытство?.. Тогда более не задерживаю, поторопитесь...

Пользуясь приказом-рекомендацией поторопиться, быстренько уматываю на лихаче в тот самый букинистический магазинчик, где практически сразу на глаза попадается сборник "Мой костер" за нынешний тысяча девятьсот пятнадцатый, с тремя десятками романсов и песен. Будем надеяться, что подарок хоть сразу не выкинут. Что-то мне подсказывает, что с будущей вероятной тещей будут некоторые трудности в общении... Ладно, поживем — увидим.

Повидавшись в третий раз с капитаном Бойко, получаю от него командировочные и "подкупные" для господ путейцев вместе с напутствием, что, мол, деньги из фонда разведотдела, строгой отчетности не подлежат, но все равно, Денис Анатольевич, постарайтесь уложиться в указанную сумму и добиться результата. В общем, добравшись до казармы, первым делом добавляю в бумажник к полученным купюрам еще пару тысяч из "секретного" фонда, выуженных из сейфа. Так, на всякий случай. Который, как известно, бывает разным. Затем начинаю собираться в путь-дорогу.

Пакуем чемодан. Хорошо, что он у меня не такой уж и большой, до "мечты оккупанта" не дотянул пока. Так, сначала всякая хурда, типа, дорожный набор джентельмена. Ну, там, переодеться— переобуться, помыться-побриться. Сверху — папочку с чертежами, справочник Хютте и сборник романсов... Бархатные коробочки поедут в потайном кармашке, забраться туда всяким посторонним карманникам будет ну очень опасно для жизни и здоровья... Что еще?.. Ларчик с кофейком и пряностями... Ага, вопрос дня! Что цепляем на ремень: наган, или люгер?.. Немец, конечно, выглядит солидней, да и рука к нему давно привыкла. Но есть вероятность нарваться на какого-нибудь ура-патриота с большими погонами и потом долго ему объяснять, что удобно, а что патриотично. Тем более, что издеваться над различными частями тела оппонента Валерий Антонович запретил... А мы возьмем и то, и другое. Парабеллум — на пояс, кобуру с наганом — в чемодан... Форма готова, сапоги надраены, чтобы с утра надеть их на свежую голову, осталось разобраться с пистолетиком. Где он у нас там?..

Отжимаем защелку, достаем магазин... И сразу имеем два сюрприза. Во-первых, он не на четыре, как наивно полагал, а на целых шесть патронов, просто двух не хватает. А во-вторых, не особо патрончики похожи на привычные мне мелкашечные. Чуть потолще будут на ощупь, капсюль центрального боя, и, главное, пульки-то — оболочечные, а не кусочки свинца... Интересненько!..

Далее следует небольшая логическая игра на тему разборки — сборки неизвестного девайса, причем, что особенно порадовало, лишних деталей после окончания цикла не осталось. Да, в принципе, операции — почти как с Макарычем, только скобу не оттягивать, затворную раму предохранителем на задержку поставить, ствол повернуть на девяносто, да ударник с пружиной не потерять... Ага, а вот и объяснение патрончикам. Сбоку на стволике "CAL.6 m/m35" выбито...

Еще раз разбираем, все тщательно чистим, смазываем, собираем... М-да, предыдущая владелица за своей игрушкой особо не следила. Носовой платок весь в черных пятнах после чистки. Ну, ничего, теперь у тебя, малыш, появится новая хозяйка, которая будет тебя беречь и содержать в чистоте. А ты будешь ее защищать, если твоих старших братьев Люгерыча, да Наганыча, да и сестрички Аннушки рядом не окажется...

Вечером, перед самым отбоем у меня появляются гости, точнее, один гость. В дверь тихонько скребутся, затем появляется хитрая мордашка Данилки, который, появившись полностью, вытягивается по строевой стойке и звенит своим голоском на полказармы:

— Дзяденьку Камандзир, дазвольце абратицца!

— Тише ты, не шуми, не на плацу... Что случилось?

— Тут гэта... Цётка Ганна прасила перадаць... — Мелкий исчезает за дверью и тут же вновь появляется, держа в руках корзинку, накрытую рушником. — Тут пиражки... З капустай... У дарогу...

Ох, и хитрая эта "цетка Ганна", знает, на чем меня подловить. Только куда я корзинку запихну? В чемодан, что ли?..

— Ну, давай сюда, ставь на стол.

Снимаю полотешко и с некоторым замешательством смотрю на чуть ли не тридцать румяных пирожков. Еще горячих, исходящих одуряющим запахом домашнего печева. Только вот с количеством что-то не то. Мне за глаза хватит... ну, максимум, полтора десятка. Больше не влезет!.. И что делать?.. Кажется, знаю!

— Данилка, иди сюда! Бери половину пирожков, беги к себе и на пару с Алесей лакомьтесь.

— Не, не можна, дзядечку Камандзир! Мы сваи уже зъели! Цётка Ганна не велела браць!..

— Не понял, воспитанник Данилка Адамкевич, кто отрядом командует? Я, или она?.. Считай, что это — приказ...

Мелкий мнется в нерешительности, потом тянет два пирожка и собирается убегать. М-да, главный, все-таки, не я, а повариха... Тогда сделаем по-другому.

— Данилка, беги на кухню, попроси самовар принести, он еще горячий, наверное. Сейчас сюда офицеры придут, заодно чаю попьем. И сам с сестренкой приходи.

Пацан рвет почти с низкого старта, в дверях чуть не сталкивается с Митяевым, ловко от него уворачивается, успевая даже козырнуть, и с затихающим топотом уносится выполнять распоряжение... Так, а что это мой подхорунжий какой-то непривычно-задумчивый?..

— Заходи, Михалыч, скоро чаевничать будем под пирожки. Ты по делу, или на огонек заскочил?

— Тут такое дело... Значицца вот... — Что-то казак мнется в нерешительности, мне аж страшно становится по поводу причины такого поведения. — Помнишь, мы впервой в рейд ходили, еропланы пожгли... Ну вот на-кась, держи, Командир...

Беру протянутый сверток, разворачиваю и слегка охреневаю. Несколько увесистых пачек денег, причем, не столько рубли, сколько марки и кроны не самых маленьких номиналов.

— Михалыч, а это богатство откуда? Ну-ка, расскажи, друг любезный, как разжился-то, а?

— Ну, дык, ешо когда у графа етова были, мы ж его в конюшню потащили, а Митяй в кабинете трофеи собирал, вот ящик-то железный и почистил... По старому казацкому обычаю... Потом продуванить промеж наших хотел.

— А ты знаешь, как это официально называется, а? Слово есть такое — "мародерство". И за него, между прочим, судят!..

— Не, ето не мародерство, а... как ево... слово-то такое... контрабация... аль контратрибуция... — Митяев испытующе смотрит мне в глаза, затем отвечает — Командир, а ежели б мы енти деньги не взяли, думаешь, они бы тама так и лежали? Холуи графские тут же бы стащили, а, все одно, нас бы повинили. А так, на дело пойдут. Тута слыхал, што ты едешь новые оружия заказывать, дык, возьми, пригодятся... Я станичникам сказал, што на благое дело пойдут, мож, кому и жисть спасут когда-нить.

— "Контрибуция" называется слово... А сразу сказать не мог? Теперь твои же станичники знают, что я могу разрешить мародерку... Спасибо, Михалыч, удружил!

— Да не, Командир! Я им сказал, — ты по должности своей не маешь правов разрешать такое, мол, надо делать так, что ты, вроде, и не знаешь ни о чем. Есть, мол, такое, што ты не можешь в громкую сказать.

Ну, в принципе, доля правды в его словах есть. Во всем в любом случае крайними сделали бы нас. Или уже давно сделали... А и хрен с ним!.. Обратно не побежим отдавать по-любому...

— Ладно, проехали... Только ты, Григорий Михалыч, на будущее предупреждай меня сразу что твои хлопцы натворят, чтобы неприятных сюрпризов не было...

Рано утром пробираюсь через толпу, штурмующую вагоны всех поездов во всех направлениях, пытаясь отыскать свой "экспресс" на Гомель. После недолгих мучений нахожу, старый дядька-проводник с вежливым достоинством подтверждает, что его желто-синий вагон следует именно в Гомель и проявляет непривычную мне либеральность:

— Так что, Вашбродь, по коридорчику пойдете, в седьмом купе любое место займайте. Тама ешо нихто не едеть, окромя вас. Трогаемся по графику, у восемь часов, четырнадцать минуток. Как отъедем от Минска, чайку принесу. Папироской побаловаться, ежели пожелаете, можно свободно, пока других пассажиров нету, в окошке фрамуга аккурат для ентого открывается и пепельница имеется в наличии.

— Скажи-ка мне, любезный, до Гомеля сколько ехать?

— Ну, часиков восемь будет, коль литерные ешелоны пути не займуть. Но в последние рейсы свободно доезжали...

В невысоком коридоре неярко горят лампы, окошки задернуты шторами, считаю седьмую по ходу дверь, которая открывается наружу, а не привычно съезжает вбок. Купе выглядит почти так же, как и в будущем, только откинутых верхних полок не наблюдается, и материалы — не пластик с кожзамом, а довольно приличный бархат на диванах и дубовые панели на стенах. Так, закидываем чемодан на антресоли и с трепетом ждем отправления... Сквозь шум толпы доносится перезвон станционного колокола, несильный рывок вперед, сопровождающийся лязгом буферов, в окошке перрон с вокзалом потихоньку проплывают мимо...

Через минут сорок, после ароматного горячего и очень вкусного чая с припасенными пирожками, и утренней папиросы, достаю папку с чертежами и, чтобы убить время, начинаю в очередной раз просматривать и продумывать нарисованные на бумаге мысли и фантазии. Не хочется перед господами путейцами, если, конечно, договоримся, выглядеть неучем, неспособным ответить на простые вопросы. И очень скоро в голову приходит очень занимательная и интересная по своему содержанию мысль... Ёжик ушастый, как можно было такое забыть!.. Ворона безмозглая!.. Выклянчивал у Валерия Антоновича гранаты Миллза, а что сделать с французскими лимонками только сейчас дотумкал!.. Их же, по достоверным данным, на складах — как у дурака махорки! Никто не берет из-за сложностей с активацией. Союзнички тоже молодцы, придумать такое! Снять колпачок с запала, стукнуть по какому-нибудь твердому предмету, типа, камню, прикладу, доске, и кидать. А если рядом этих предметов не наблюдается, что делать? О лоб колотить?.. Сама граната — нормальная, а вот взрыватель... А взрыватель ты, Денис Анатольевич, сам в прошлом будущем сколько раз переснаряжал? Тот самый, который УЗРГМ называется. И устройство его знаешь, так почему только сейчас в голову гениальная мысль залетела? По ошибке, или просто заблудилась? Берем чистый лист бумаги и начинаем срочно вспоминать и рисовать... Металлическая трубка, толстый короткий гвоздь, две шайбы, пружинка, прижимная скоба, чека... Вот, вроде и все, что надо. Запал можно оставить родной, или озадачить своих студентов на изобретение нового, а вдруг получится...

В Бобруйске в купе подсели две дамочки бальзаковского возраста, одна — в платье сестры милосердия, другая — в цивильном, но с синим крестиком знака Императорского Женского Патриотического Общества, оказавшиеся попутчицами до самого Гомеля, поскольку работали в одном из госпиталей. Озадачив проводника на предмет чая, они вывалили на стол кучу всяких вкусняшек, как фабричной, так и явно домашней выделки, после чего пришлось поддержать компанию, внеся в качестве своей доли оставшиеся пирожки. Каковые, несмотря на вчерашний срок изготовления, получили высочайшую оценку. Кокетливо постреливая глазками, дамочки "восхитились" мастерством моей жены, умеющей готовить такие шедевры. Тайные мотивы были насквозь видны, поскольку перед этим в прицел попала моя рука без какого-либо намека на кольцо. Когда подтвердил их подозрения в своей холостяцкой сущности, милые улыбки вызвали ассоциацию с торжествующим оскалом хищника перед решающим броском. Наверное, на примете у каждой из них есть племянница, младшая сестра, золовка, или какая-нибудь другая родственница, готовая осчастливить в качестве законной супруги еще неженатого, но уже геройского подпоручика.

Почему-то очень неуютно чувствовать себя жертвой, поэтому меняю тему и развлекаю собеседниц байками из "мемуаров" широко известного в узких кругах полководца и военачальника Анатолия Ивановича Дольского до самого Жлобина, оставляя на потом свои мозговые штурмы. Иногда возникает хулиганистая мысль протравить пару "горяченьких" анекдотов про поручика Ржевского, но в последний момент еле сдерживаюсь. Воспользовавшись остановкой, выскакиваю на перрон размять ноги и перекурить, а когда возвращаюсь, в нашем купе уже сидит четвертый пассажир. Достаточно объемный, бородатый а-ля Александр Третий и громогласный представитель Корпуса инженеров путей сообщения в черной тужурке с двумя рядами серебряных пуговиц, вовсю забалтывающий дам, которые внимают ему чуть ли не с благоговением. Вот умеет же человек светскую беседу поддержать. Дамочки хихикают, не переставая. Мне до него со своими казарменными шутками, как до генерала. От инфантерии. Завидев нового попутчика, путеец из вежливости привстает и, не чинясь, рокочет басом:

— Михаил Семенович Прозоров... С кем имею честь?..

— Денис Анатольевич Гуров. Очень приятно!..

Ого, а лапа у него тоже в Царя-Миротворца, чувствуется силушка немерянная.

— К нам в Гомель по какой надобности, если не секрет? Или Вы проездом?.. — Какой, однако, любознательный дядечка.

— Да нет, Михаил Семенович, в Гомель по казенной надобности, в командировку... И, вполне возможно, именно к Вам, если, конечно, имеете отношение к железнодорожным мастерским.

Какая-то веселая искорка вспыхивает в глазах инженера и тут же моментально гаснет.

— Имею, и самое непосредственное. Заведую котельным отделением. — Уловив непонимание, расплывается в улыбке и поясняет. — Не путать с флотскими кочегарами, пожалуйста. Мы ремонтируем паровозные котлы, да и вообще, делаем все, что связано с котельным железом и рессорами. А в чем Ваша нужда будет?

— Да мы тут с товарищами кое-какие усовершенствования понапридумывали. — Пытаюсь поделикатней, без конкретики, съехать с опасной темы. — Хотим воплотить их в железе, а у Вас, по слухам, очень хорошая база.

— Это — да, к нам эвакуировали завод Варшавского округа путей сообщения, да и мастерские из других городов тоже. Так что, тут не наврали. Можем почти все! Но лично я вряд ли буду Вам полезен, скорее всего, это — к Николаю Ефремовичу, он за механическую мастерскую отвечает, или к Александру Михайловичу, инструменталка — его епархия. Но все работы только с личного разрешения начальника Либаво-Роменских мастерских. Завтра утром подъезжайте в контору, поговорим. — Михаил Семенович хитро подмигивает. — А сейчас давайте развлекать наших дам, а то обидятся за невнимание к их прекрасным персонам...

В Гомель, как и было обещано, поезд прибывает в начале шестого. Михаил Семенович в ответ на мой наивный вопрос как добраться до "Савоя" громогласно отвечает, что приличным людям вовсе незачем появляться в рассаднике пошлости и разврата, где вольготно чувствуют себя только коммерсанты, жулики и гешефтмахеры, хотя, конечно, эти слова обозначают одно и то же. К услугам же нормальных homo sapiens есть множество хороших гостиниц, первую из которых под названием "Золотой якорь" я увижу, как только обернусь и посмотрю на противоположную сторону привокзальной площади. Затем, еще раз повторив для не совсем понятливых приезжих как добраться до мастерских и напомнив, что завтра утром непременно будет ждать, отбывает на извозчике домой.

Так, оформляемся в гостинице, сдаем наган в сейф управляющему на всякий случай, малыша-браунинга берем с собой и возвращаемся на вокзал к скучающему дежурному в отделении транспортной жандармерии и оставляем подробные инструкции на случай... ну, если не конца света, то срочного желания отыскать мою персону в этом "огромном" городе. Визит к коменданту гарнизона оставляем на завтра, а пока, с дрожью в коленках и бешено бьющимся сердцем, идем совершать прогулку по городу, в котором появлюсь на свет через хрен его знает сколько лет спустя. И в тщетной надежде совершенно случайно встретить на улице Самую Прекрасную Девушку На Свете. Которую зовут Даша...

Вот что означает армейское мышление, если, конечно, таковое существует, как понятие, а не как следствие прикола про единственную извилину, да и ту — от фуражки. Пока занимался конкретными делами, типа, добраться, расположиться, стать на учет, все было нормально. Но как только все сделано, логика отключается, и верх берут эмоции...

Мама моя родная!.. Если меня слышишь!.. Куда я попал, и что мне делать?!... Привокзальная площадь, до боли знакомая по прошлым воспоминаниям из будущего... Блин, хорошо звучит, почти, как в английской грамматике "future in past", или наоборот, но что означает — хрен поймешь... Площадь выглядит почти незнакомой. Здание вокзала — в один этаж, крыша по центру совсем другая, без купола... А ведь водили когда-то сопливую малышню в красных галстуках по местам революционной славы, ездили по ушам, мол в здании этого вокзала сам товарищ Калинин выступал перед народом, почему и не перестраивают... Справа должен быть монументальный ДК железнодорожников, слева — высотка отеля "Гомель", сейчас же тут какие-то халупообразные постройки... На месте магазина "Старт" — гостиница "Золотой якорь", где некий подпоручик Гуров снял номер на несколько дней...

Так, Денис Анатольевич, даем себе мысленно пару оплеух, чтобы прийти в чувство, глубоко дышим, чтобы провентилировать легкие и насытить кровь кислородом, а еще лучше... Вот, правильное решение!.. Достаем из портсигара папироску и закуриваем, может быть, никотин перебьет этот адреналиновый, или какой там еще, шок... Вот, хорошо... Панические мысли куда-то порскнули, как мыши, увидавшие кота, вышедшего на тропу войны. Руки уже не заходятся в мелкой и противной нервной дрожи. В голове прояснилось... И сидит там только одна ехидная мысля — имеем то, что имеем на данный момент. Одна тысяча девятьсот пятнадцатый год от Рождества Христова, город Гомель Гомельского же уезда Могилевской губернии. Вот отсюда и будем плясать... Двигаемся очень старым, испытанным еще в детстве, маршрутом. От вокзала по проспекту Ленина к одноименной площади. В смысле, по улице Замковой к... Как сейчас называется кусочек земли, примыкающий к дворцово-парковому ансамблю Паскевичей, не знаю. Но горю желанием это узнать...

Битым стеклом режет глаза несоответствие между детскими воспоминаниями, проснувшимися вдруг, и тем, что вижу наяву. Нет, если бы это был бы какой-нибудь другой город, наверняка, все было бы иначе. Воспринималось бы как должное. В конце концов, в Минске освоился и не кошмарил ни секунды. Но ведь это — Гомель... Мой Гомель, мой самый зеленый город Беларуси, место, где я вырос, где восторженным первоклашкой потопал в школу, где были изведаны-истоптаны все дорожки и тропинки и на крутом правом берегу, и за мостом вплоть до самого поворота Сожа у Мельникова Луга... И откуда в восемьдесят шестом пришлось срочно уезжать из-за ублюдков от науки, которые доэкспериментировались и рванули четвертый энергоблок Чернобыля, с-суки!..

Не торопясь шагаю по тротуару, огражденному от булыжной мостовой невысокими деревьями, мимо нарядных, в большинстве своем двухэтажных зданий с высокими стрельчатыми окнами и красивой лепниной на фасадах, украшенных различными вывесками. Из головы не идет ощущение того, что бреду по какому-то сказочному Зазеркалью, где все одновременно и знакомо, и неузнаваемо. Люди тоже кажутся какими-то нереальными, сказочными персонажами. Вот тот то ли хозяин магазинчика, то ли приказчик, закрывший дверь на массивный замок и с чувством выполненного долга пошлепавший домой... И этот пожилой капитан с "осиной" талией пятьдесят, наверное, восьмого размера и мясистым носом, цвет которого выдает принадлежность владельца к Всепланетному сообществу уничтожителей крепких спиртных напитков. Вяло отвечает на мое козыряние и провожает меня неприязненным взглядом, думая, что не замечу... И идущая навстречу семейная пара очень интеллигентной наружности в возрасте элегантности, совершающая променад перед вечерним чаем. С вежливыми улыбками кивающая подпоручику приятной, надеюсь, наружности. Улыбаюсь в ответ и снова бросаю руку к козырьку... Хотя, они-то и есть настоящие обитатели этого мира, а вот я — точно пришелец неизвестно откуда и когда...

Так, а вот здесь что-то новенькое, в смысле, — старенькое... Которого на моей "будущей" памяти не было... Там, где по моим прикидкам должен находиться Вечный Огонь и неизвестно чего строительный техникум, стоит большое каменное здание. Высокие окна, вход с колоннами, и огромный могендовид вверху арки. Наверное, синагога. Несколько колоритных фигур в традиционных длиннополых пальто и шляпах радикального черного цвета спорят о чем-то у входа, подтверждая мои догадки...

Впереди из-за крыш домов виднеется верх непонятного сооружения. Какая-то красная труба, что ли, со смотровой площадкой под крышей, чуть поодаль — еще одно культовое сооружение почти кубической формы. Виден красный купол и, вроде как, звонница рядом, — какой-нибудь собор, или церковь.

Площадь открывается неожиданно... Привычного ориентира в виде "свечки" Дома Связи нет. Как раз на этом месте и стоит загадочная постройка, скорее всего, являющаяся пожарным депо. Красивое, двухэтажное здание красного кирпича, внизу — гараж, судя по воротам, на шесть экипажей. А труба — не что иное, как каланча. Для своевременного углядывания дыма в городе.

Собор так собором и являлся, правда, — католическим. С двумя звонницами, лицом обращенными на Советс... нет, сейчас она называется по-другому... А вообще, площадь узнать можно с большим трудом. И с помощью гида, роль которого выполняет усатый, в летах, городовой. Почуяв во мне приезжего, на вопросы отвечает не торопясь, с уважением к офицеру и ревнивой гордостью за свой город. Я б тебе, старина, тоже мог бы такого про него рассказать, только б ахал!.. Если бы до этого не сдал меня в психушку...

Вместо драмтеатра стоит Гостинный двор с торговыми рядами, чем-то напоминающий древнюю крепость. Добротные каменные стены, выбеленные известкой, арочные ворота, закрывающиеся наглухо. Если бы не лавки и магазинчики в стенах, — вылитый детинец какого-нибудь князя, или воеводы.

А вот примерно на месте памятника самому хитрому из коммунистов сейчас красуется часовня Александра II, из-за деревьев виднеются купола собора Петра и Павла в дворцовом парке, их золотые кресты сверкают в начинающем садиться солнце... Страж правопорядка советует прогуляться налево по Румянцевской улице. Ага, вот как Советская называлась... Называется... Тьфу, совсем запутался!.. Действуем по-военному. Сказано что?.. Румянцевская?.. Вот так и есть, и никаких больше глупых сомнений!.. Типа, командир сказал — хорек, значит, — никаких сусликов!.. А вот вправо, дальше за костел, со слов блюстителя порядка, ходить приличной публике не нужно. Грязь, нищета, да и Кагальный ров с его уголовной шпаной неподалеку...

Благодарю старого служаку, который принимает маленький бумажный полтинник без малейшего признака подобострастия и желает удачно провести время. Иду по самой главной и самой родной улице города, оставляя справа здание Городской Думы, в которое потом сдуру запихнут типографскую фабрику. Еще один квартал... Сапоги, как будто, прирастают к тротуару... Перекресток Румянцевской с улицей барона Нолькена, слева — тот самый знаменитый "Савой" с небольшим столпотворением у входа, справа очень-очень знакомое здание Русско-Азиатского банка. А через улицу — трехэтажный красивый дом... Предшественник того, в который через каких-то шестьдесят лет меня привезут из роддома, что напротив Пионерского сквера, и поднимут на четвертый уже этаж... Дом, который я вижу сейчас не переживет этих лет, вместо него пленные немцы в сорок седьмом отстроят новый... Да, черт возьми, что же это такое?!!... Какая-то дикая фантасмагория и дежавю в одном флаконе, то бишь, голове!.. Хватит!!!...

Стараясь убежать от сводящих с ума видений, проскакиваю вниз к теперь уже городскому бульвару, прохожу еще немного, и меня вместо тридцатьчетверки на постаменте встречает небольшой парк. Благоустроенный, аккуратный, имеющий в наличии даже велотрек и летний театр, где сейчас идет какой-то спектакль, естественно, на патриотическую тему. Впечатлений — выше крыши, пора двигать обратно... Добравшись до своего номера, для более адекватного и полного восприятия полученных впечатлений принимаю из незаменимой фляжки сто грамм антишокового и вскоре заваливаюсь спать...

Утром, как ни странно, от вчерашнего настроения не осталось и следа. Проснувшись, как-то сразу почувствовал себя дома. Гомель принял меня, узнал во мне своего. И даже не стал замечать нестыковку во времени, а, может, подобная мелочь на фоне его собственного возраста кажется ему смешной и незначительной. А то, что пропали уродливые хрущобы и безликие, портящие весь вид однотипно-бетонные девятиэтажки, так это еще и лучше. Как будто красавица смыла с лица дешевую вульгарную косметику и от этого стала еще прекрасней...

Так, лирика, — это, конечно, хорошо! Но надо и делами заниматься... Подъем, пять минут на мини-разминку, затем мыться-бриться, и в небольшую кафешку при гостинице на завтрак. А затем, собрав всю силу воли в кулак, — быстренько в мастерские. Вчера, хоть и бродил в расстроенных чувствах, никого, подпадающего под определение "стройная, рыжеволосая, очень-очень красивая" не наблюдал. Невзирая на то, что на автопилоте следил за всеми, кто находился в пределах досягаемости. И с утра было огромное желание кинуть все к общеизвестной матери и, сломя голову, лететь на поиски своего ненаглядного медноволосого чуда. Тем более, что адрес я запомнил навсегда и найти Павловскую улицу никакого труда не составит...

Но, как говорят — "Noblesse oblige" [нобле́с обли́ж]. А это значит, что господин подпоручик сейчас же берет свою суперсекретную папочку с чертежами и уматывает к начальнику аж всех Либаво-Роменских мастерских, имея цель не только добиться аудиенции, но и получить "добро" на производство работ. Блин, кажется, легче пару десятков гансов в одиночку покрошить, чем убедить расейского чиновника сделать что-нибудь полезное... Ладно, будем посмотреть!..

Михаил Семенович уже ожидает у входа в контору, дымя папиросой и чему-то улыбаясь в свою роскошную бороду.

— Ну-с, молодой человек, пойдемте, коль не передумали. Сначала покажите свои придумки Николаю Ефремовичу, чтобы он со своими механиками оценил, так сказать, реальность замысла. Ежели он возражать не будет, тогда, считайте, дело сделано.

Главмех, в смысле, начальник механических мастерских, оказался тощим и долговязым брюнетом лет тридцати. В чертежи врубился быстро, позвал пару своих мастеров, и после недолгой дискуссии, взяв в руки первый лист, вынес вердикт:

— Здесь — задача несложная, справимся. Только вот ума не приложу, зачем Вам, Денис Анатольевич, эти трубки с крылышками?

— Мы каждую такую трубку будем приклепывать к снаряду,.. в смысле, — к обрезанной юбкой гильзе. И получим мину, которую можно выстреливать из... специального устройства.

Механик копается в чертежах, затем достает нужный лист.

— А это и есть Ваше "специальное устройство"? — Карандаш в руке указывает на эскиз стержневого миномета. — Интересная задумка... Кстати, как Вы его себе представляете?

— Самое простое — обрез охотничьего ружья, только без приклада и рукояти. Угол наведения фиксируется на вот этих секторах с помощью винта и барашковой гайки...

— Скажите, все это сами придумали?.. У Вас, простите великодушно, какое образование?

Ну, вы и вопросики задаете, господин хороший!.. Рассказать тебе про 3-й факультет Можайки, или отделаться общими фразами?

— По образованию — инженер-технолог, закончил прямо перед войной. Придумывал не один, у нас сложился... творческий коллектив: несколько офицеров и три студента-вольноопределяющихся. Вот, вместе и сподобились.

— Коллега, значит, в некотором роде. Ну, хорошо... А вот это что, не подскажете?..

— А это — взрыватели к этим же минам. Снарядные не подходят, на них усилие должно быть гораздо больше.

— Тут — точная работа потребуется. Это, скорее, не ко мне, а к Александру Михайловичу. Он инструментальной мастерской заведует, со всякими прецизионными механизмами имеет дело.

Михаил Семенович выглядывает за дверь, отлавливает кого-то в коридоре, и командует:

— Васька, смотайся живенько к Александру Михалычу, скажи, что я с Николаем Ефремовичем его в контору зовем. Срочно!..

Вскоре в дверях появляется невысокий, крепенький, как боровичок, дядька лет сорока пяти-пятидесяти с рыжей шевелюрой, уже тронутой сединой.

— Вот, Александр Михалыч, знакомься. Денис Анатольевич Гуров. Оч-чень интересный молодой человек! — Михаил Семенович широким жестом обводит мою персону, затем объявляет уже мне. — Александр Михайлович Филатов, заведующий инструментальной мастерской.

Обмениваемся рукопожатиями и дежурными фразами о том, что нам всем "очень приятно". Затем просмотр чертежей и задавание вопросов начинается по второму кругу. Чуть позже к любознательной парочке присоединяется Михаил Семенович, и мне приходится отбиваться уже от троих. Возникает чувство, что дипломный проект защищаю, блин!.. Но тема интересная, и заканчиваем научный диспут на тему "На фига оно нам надо и могём ли мы это сделать" уже ближе к обеду. И то, только потому, что господам путейцам нужно проверить работы, порученные с утра.

Все технические вопросы оговорены с теми, или иными поправками, режим секретности, насколько мог, не нарушил. Во весь рост встает вопрос об оплате. Сначала идем к бухгалтеру, который со слов инженеров считает объем работ по пробным образцам. Затем мне предлагаются два варианта: либо платить с коэффициентом за сверхурочные, так как основную работу с мастерских никто не снимет, либо брать штурмом Гомельское отделение Земгора и принуждать его к безоговорочному изменению своих планов в мою пользу. Можно и поштурмовать, но дал ведь Валерию Антоновичу слово, что никого трогать не буду. Поэтому выбираем первый, и, судя по довольным лицам собеседников, наиболее для них и для меня удачный.

Сделку закрепляем абсолютно трезвым дружеским обедом в той же гостиничной кафешке, где, как узнал по дороге, путейцы обычно и питаются. Едем туда на извозчике, по пути Александр Михалыч с сожалением сетует на реквизицию для нужд армии своего "Бенчика", в котором души не чаял, и на котором домчались бы гораздо быстрее. Ага, оказывается, товарищ принадлежит к первому поколению стритрейсеров. Продолжая разговор, нечаянно хвастаюсь, что "одолжил" у гансов в вечное пользование грузовичок, затевается оживленный разговор двух фанатов-автоманьяков, на который остальные смотрят со снисхождением, а господин Прозоров еще и многозначительно улыбается.

После обеда едем обратно, веселая троица представляет меня самому большому начальнику, который, накоротке выслушав своих подчиненных, дает зеленый свет моим прожектам. Не забыв, между делом, напомнить об оплате. Наверное, ему тоже хорошая копеечка накапает со сверхурочных работ. Ну, да ладно. В сумму, обозначенную Валерием Антоновичем, уложились, остальное — мелочи жизни. Договариваемся о встрече завтра утром, чтобы обсудить кое-какие детали, а затем мчусь в гостиницу, очень быстро и судорожно привожу себя в еще больший порядок и лечу искать извозчика, знающего все госпитали и лазареты Гомеля...

Ближайший, по мнению "таксиста", госпиталь находился на углу Замковой и Ирининской в здании глазной лечебницы. Красивое двухэтажное здание, обнесенное невысоким заборчиком, массивная двустворчатая дверь,.. за которой меня ждет "Большой Облом" в виде старого солдата-отставника, работающего здесь привратником, сторожем, дворником и, по совместительству, справочным бюро. Ни по внешнему виду, ни по имени-отчеству такой сестры милосердия здесь не наблюдается. Провожаемый его снисходительным взглядом, возвращаюсь к пролетке. Хозяин транспортного средства, пытаясь меня утешить, выдает глубокомысленную тираду о том, что осталось объехать еще целых восемь госпиталей... Ему-то хорошо, копейки капают, так бы возил и возил пассажира, а мне каково?..

Ну, что ж, восемь — не восемьдесят, двигаем дальше. Добираемся до базарной площади, поворачиваем направо, на Фельдмаршальскую. Проезжаем тот самый Кагальный ров, представляющий собой овраг, до отказа забитый лачугами, построенных по принципу "я его слепила из того, что было". Возница опасливо поглядывает направо, но ничего криминального не происходит. К счастью для обитателей здешних мест. Поворачиваем налево к реке и останавливаемся возле красивого здания, напоминающего боковыми флигелями — "башнями" сказочный замок. И которое по старому русскому обычаю огорожено забором. На воротах стоит почти такой же "секьюрити", как и тот, с которым недавно распрощались. Но вот информацией делиться не желает ни в какую. Максимум, чего от него добиваюсь, — разрешения нанести визит дежурному доктору. Шагаю к корпусу, краем глаза замечаю нескольких солдат в больничных халатах, спрятавшихся в укромном уголке и курящих исподтишка в кулак. Один из них, глядя на меня, улыбается, как будто супер-приз в лотерею выиграл, или клад нашел. Да и мордочка знакомая, только пока не припомню, где я его видел... Да и не важно сейчас это... Сейчас абсолютно ничего не важно!.. Потому, что из бокового входа появляется тоненькая фигурка сестры милосердия. Которая задерживается на секунду, ожидая чуть отставшую подругу, затем обе быстро исчезают среди кустарника, окружающего узенькую тропинку... Волосы закрыты белыми платками, но движения, походка!.. В голове появляется ниоткуда какое-то потаенное знание, что первая барышня — именно ОНА!..

Ноги моментально становятся ватными, сердце выдает, наверное, под сто двадцать ударов в минуту... Иду вслед, до холодящего ужаса боясь ошибиться... Мало ли что почудилось... Возле самого здания встречаю очень пожилую даму в черном платье и белом платке сестры милосердия. Вопросительно смотрит на меня через толстые стекла очков, держится спокойно и величественно, ни дать, ни взять, хозяйка этого "замка"... Блин, придется нарушить все правила приличия!.. Но другого выхода нет!!!

— Добрый вечер, сударыня! Прошу простить великодушно!.. Не могли бы Вы подсказать, есть ли у Вас в госпитале... Сестра милосердия, ее зовут... Дарья Александровна... — Чувствую, что начиная с ушей покрываюсь свекольно-бардовым цветом. — Она к Вам должна была недавно перевестись...

Дама, щурясь сквозь очки, оглядывает меня с ног до головы достаточно суровым взглядом, затем требует:

— Подойдите ближе! Представьтесь, молодой человек!

Блин, тормоз стояночный!.. Обращаться к незнакомой даме, и не назваться?.. Ужас!..

— Подпоручик Гуров,.. мадам... Денис Анатольевич... К Вашим услугам... Простите еще раз мое невежество...

Дама по-прежнему пронзительно смотрит на меня, затем вдруг улыбается:

— Дарья Александровна?.. Есть у нас такая. Только что, кажется, в Девичью беседку побежала... — Пытаясь как-то вывести меня из ступора, объясняет. — Тут недалеко беседка построена, где сестры в свободную минутку отдыхают... Хотите ее увидеть?..

В горле ком, который абсолютно не хочет проглатываться, не могу выдавить из себя ни звука, поэтому, сгорая от неловкости, только и могу, что утвердительно кивнуть. Дама подзывает пожилую санитарку, что-то шепчет ей на ухо, та семенит по тропинке и исчезает в зеленых ветвях. Тем временем, насилу прокашлявшись, сипло выдаю:

— Премного благодарю Вас, сударыня!..

Слышатся легкие торопливые шажки по утоптанной земле, поворачиваюсь... Даша!.. Моя Дашенька стоит на тропке и огромными глазищами, не отрываясь, смотрит на меня... Делает два нетвердых шага вперед, бросаюсь ей навстречу... Ее руки уже на моих плечах, глаза совсем-совсем близко, светятся радостью, обнимаю ее, отрываю легкую, как пушинку, от земли... Самые вкусные в мире губы касаются моих,.. и Время останавливается!.. Чтобы возобновить свой ход после негромкого нарочитого покашливания старой дамы... Окружающая действительность врывается в сознание, опускаю свою милую на землю. Смущенная и застеснявшаяся, в сверкающем медью ореоле рассыпавшихся из-под упавшей косынки непослушных локонов, она кажется еще прекраснее!..

— Извините, Ваша Светлость! — Виновато и счастливо звучит ее голос...

И только потом до меня доходит!.. Ваша Светлость!.. Обращение к светлейшему князю, или княгине!.. Которых в городе может быть... только одна! Княгиня Ирина Ивановна Паскевич!.. Вот это влип!.. Надо как-то выкручиваться...

— Еще раз приношу свои глубочайшие извинения, Ваша Светлость! — Теперь уже я, не знаю в какой раз покраснев, спешу извиниться. — Я не предполагал...

— Дашенька, ты выглядишь восхитительно, но, пожалуйста, приведи в порядок прическу... А Вам, молодой человек, следует запомнить, что русскому офицеру не пристало краснеть по таким пустякам. Хотя... Вы напоминаете мне одного персонажа романа господина Готье "Капитан Фракасс", барона де Сигоньяка, про которого говорили, что он был храбр с мужчинами и робок с женщинами, как все отважные люди.

Светлейшая княгиня улыбается, глядя на нас, затем выдает окончательный вердикт:

— Дарья Александровна, будьте добры, передайте доктору, что я попросила отпустить Вас на сегодня. — Ага, такая просьба равносильна приказу Главнокомандующего, попробуй не выполнить. Княгиня тем временем обращается ко мне. — Ваши извинения приняты, молодой человек. Более того, я благодарна за то, что Вы меня позабавили. Не каждый день увидишь Георгиевского кавалера, смущенного, как гимназистка... Простите, мне пора.

Кивнув на прощанье, светлейшая княгиня Ирина Ивановна Паскевич-Эриванская удаляется по своим делам, оставляя нас вдвоем. И снова мое сокровище в моих объятиях, и я забываю обо всем на свете... Потом маленькие ладошки упираются в грудь.

— Милый, подожди... Ну, Денис... Ну... Денис!.. Ну, подожди минуточку! — Даша выскальзывает из рук, глядя на меня сияющими от радости глазами, быстро убирает волосы под косынку. — Я только скажу Петру Никодимовичу, что Ее Светлость меня отпустила!.. Я — быстро!.. Я — сейчас!..

Совершенно по-детски чмокнув меня в щеку, она скрывается за дверью... Ну, что ж, стоим, ждем!.. А проснувшаяся наблюдательность замечает как минимум две пары любопытных глаз в кустах, и столько же — в окне второго этажа. Им, что, заняться больше нечем? Страдают тут, блин, вуайеризмом. Типа, сопереживают... Разогнать вас всех, что ли?..

Видимо, поняв, что ничего интересного больше не подсмотрится, на тропинке появляются две медсестрички. Ха, а одну я уже знаю! Дашина неразлучная подруга...

— Здравствуйте, Мария Егоровна!

— Добрый день, Денис Анатольевич! — "Мадмуазель Мари" одновременно со мной замечает появившуюся Дашу и начинает работать на публику. — Как хорошо, что Вы к нам пожаловали! А то одна барышня тут у нас постоянно пребывает в меланхолии, все плачет у подружки на плече, мол, и когда ж это я милого увижу?.. Весь запас валерьянки извела!..

— Маша!.. Что ты говоришь?!. Перестань сейчас же!..

— Она своим мрачным видом всех женихов тут перепугала, к нам-то они теперь и не заходят...

— Маша!!!...

— Что — Маша?.. У тебя вон какой замечательный Георгиевский кавалер, аж завидки берут!.. Кстати, Денис Анатольевич, расскажите, за что получили орден! Ну, прям, жутко интересно!..

Нет, понятно, что тут комедию вовсю ломают. Типа, — театр одного актера. Вот мы вам и подыграем маленько.

— Да, был тут случай... Иду я со своими станичниками как-то по германскому тылу. Иду, значит, иду, и вдруг чувствую, из кустов за мной кто-то наблюдает. Ну, почти, как только что две любопытные барышни... Запрыгиваю в кусты, хвать колбасника, в мешок его, дай, думаю, в ближайшем болоте утоплю. Там же речки поблизости, как здесь, не было. Да только он как заверещит на немецком, мол, не убивайте, сдаюсь, лопочет еще что-то. Тут мои казаки и говорят, надо, мол, его начальству показать, может, сгодится на что-нибудь. Вот и потащили мы его обратно. А потом уже оказалось, что это — б-а-альшой кайзеровский генерал с целым портфелем секретов. Вот так все и было...

Девушки хихикают, Даша награждает смешливым взглядом и почетным прозвищем:

— Скоморох!

— Ну да, есть немного. Хорошо, хоть не клоун. — Подыгрываю в меру сил, затем обращаюсь к зрительницам. — Покорнейше прошу простить, барышни, но мы с Дарьей Александровной сейчас совершим небольшую прогулку, во время которой она, надеюсь, объяснит, что именно в моем поведении ей не понравилось. А то только из окопов вылез, уже в работники кафешантанов записывают... Прошу Вас, мадмуазель!..

Даша берет меня под руку, и мы чинно, с чувством собственного достоинства, удаляемся к выходу, но на полпути не выдерживаем и почти одновременно прыскаем со смеху. Только за воротами вспоминаю об извозчике, который сидит, погрузившись в мечты о крупном заработке.

— Дашенька, мы пойдем, или поедем?

Она раздумывает долю секунды и объявляет:

— Конечно, пойдем. Я покажу тебе такие замечательные места, ты же ведь совсем не знаешь моего города.

А, ну да, конечно же, не знаю, но горю желанием ликвидировать досадный пробел в своем образовании. Особенно, если там будут укромные уголки, где никто нам не помешает... Подхожу к пролетке, водила с мрачным видом уже понимает, что дальше никто никуда не поедет. А хрен с тобой, золотая рыбка!.. Достаю синенькую, расплачиваюсь, говоря традиционное "Сдачи не надо", и мы, не торопясь, идем вдоль парковой ограды. Подходя к оврагу, чувствую, как напрягается ее ладошка на моем локте.

— Что-то случилось, любимая?

— Нет, просто... Просто здесь — опасное место. — Даша кивает на тропинку, ведущую в овраг. — Там живут всякие... темные личности. Мы здесь всегда вместе ходим, и в сопровождении доктора, или кого-нибудь из мужчин...

— Не бойся, моя хорошая... Ты теперь под защитой русской армии. — Применительно к обстоятельствам корректируем знаменитую фразу из "Небесных ласточек". — Никто тебя никогда не обидит, пока я жив. А жить я собираюсь вечно... К тому же, в помощь к Дэнио Гуро прибыл еще один боец, теперь уже из Европы.

— Денис, пожалуйста, не шути так легкомысленно о смерти. — Её взгляд становится испуганно-серьезным. — Этим ты можешь притянуть ее... И я останусь без тебя...

— Дашенька, не может такого случиться! И не случится никогда! Я всегда буду рядом с тобой... Пока не надоем своими глупыми шутками.

— Скоморох и болтун! Которого я готова слушать всю жизнь... — Она прижимается щекой к моему плечу, затем в голосе появляются веселые нотки. — Пойдемте, сударь, я буду показывать Вам наши достопримечательности...

Вход в дворцовый парк, оказывается, стоит двенадцать копеек с души, которые, по заверению билетера, идут на содержание вольно-пожарного общества города. Препятствие очень легко устраняется, и мы, немного пройдя влево, стоим перед собором Петра и Павла. Даша осеняет себя знамением и с некоторым удивлением смотрит на меня. Спохватившись, стягиваю фуражку и обмахиваюсь крестом, делая вид, что просто дожидался своей очереди.

— Красиво, правда? Его строили около ста лет назад. А как замечательно он смотрится с того берега, особенно, когда ясная погода, ты не представляешь! — Моя барышня мечтательно прикрывает глаза.

Нет, ну почему же? Очень даже хорошо представляю, благо, есть, что вспомнить из детства... И чуть не прокалываюсь, желая сообщить, что сам постоянно бегал сюда в планетарий в основном для того, чтобы посмотреть электрифицированный "рассвет над Гомелем"!.. Вместо этого задаю первый пришедший на ум вопрос:

— А что там, на том берегу?

— Одно из предместий, называется Новая Белица. Там есть лазареты, мы иногда помогаем раненым, которые в них лежат. А еще по этой дороге мы ездим на дачу, в Чёнки. Это такая небольшая деревенька на берегу Сожа. Места очень красивые! Папа с дядей Мишей любят там охотиться... Ты моему папе обязательно понравишься, он — такой же любитель оружия, как и ты. У нас дома даже коллекция ружей есть. Правда, небольшая... Чему ты улыбаешься?

— Да я просто опасаюсь, что как только он узнает, что у его доченьки появился какой-то там ухажер, будет гонять меня по городу солью из обоих стволов своего любимого ружья.

— Нет, что ты! Папа у меня очень хороший!.. И мама — тоже. Только... Нет, не будем сейчас об этом!.. Пойдем, я покажу тебе часовню. Она стоит возле усыпальницы на самом-самом краю...

Полюбовавшись красотами, открывавшимися с того места, идем по дорожке вдоль высокого берега-обрыва, проходим мимо громадины дворца, огромные окна которого отражают вечереющее небо стеклами своих витражей. И, огибая башню с часами, внезапно зависаем в пространстве, точнее, я торможу, после чего и Даше приходится остановиться. Загораживая добрую треть прохода, на массивном постаменте обнаруживается статуя. Бронзовый мужик в прикиде римского всадника, в два, а то и в три раза больше нормального человека, сидит на таком же здоровом Буцефале и гордо смотрит вперед. Моя медсестричка рассказывает мне, что данный персонаж — не кто иной, как князь Юзеф Понятовский, родственник польского короля. И что он, интересно, здесь делает? Заблудился, что ли?

— Мадмуазель, Вы, случайно, не знаете, каким ветром его сюда надуло? Или он во дворце жилье снимает?

Даша звонко смеется, но потом серьезнеет и посвящает меня в "дела давно минувших лет, преданья старины глубокой":

— Эту статую создал датский скульптор Торвальдсен по заказу польских магнатов Браницких еще в 1826 году. Но после польского восстания ее конфисковали, а потом, спустя несколько лет, император Николай I приказал было ее разбить и переплавить, но генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич упросил царя отдать скульптуру ему и поставил здесь, в парке, у дворца.

— Они, что, были друзьями? Насколько я помню историю, какой-то Понятовский собрал в Польше корпус и вместе с Наполеоном пошел на Русь.

— Да, и они не раз сражались друг с другом в Отечественную войну. Но, уважая достойного противника, князь Паскевич сохранил его скульптуру от уничтожения, что было, несомненно, благородным поступком... А вот те две пушки позади статуи были привезены из самого Карса после Турецкой войны...

Осматривая старинные орудия, замечаю внизу небольшую беседку, куда вскоре и направляемся. Типа, отдохнуть...

— Даша, помнишь, я тебе говорил, что твоему самураю подмога прибыла? — Достаю из кармана трофейный пистолетик. — Вот, зовут его Джон Мозес Браунинг. И, несмотря на свой маленький размер, он способен защитить в... разных неприятных ситуациях. Нужно только вот эту пимпочку сдвинуть вниз и нажать вот сюда. Предварительно направив ствол на того, кто тебе не нравится. Ну, потом я тебя научу, как им пользоваться...

— Денис, спасибо!.. Но я не могу принять его. — Моя милая, краснея от смущения, торопливо поясняет. — У нас в семье всем оружием заведует папа. Если он разрешит мне, только тогда...

— Хорошо, тогда я отдам пистолет ему и как он решит, так и будет... Но вот это ты можешь принять без разрешения родителей? — Из кармана появляется бархатный футлярчик с часиками.

Даша открывает коробочку, в восхищении, совсем по-девчоночьи, ойкает, двумя пальчиками берет маленький золотой медальончик и подносит к ушку.

— Тикают! — Произносит восторженным полушепотом, будто боясь заглушить это самое тиканье.

— Ага, и даже показывают точное время. Можете, мадмуазель, сравнить с башенными часами.

— Но ведь они очень дорогие!

— Ну, не дороже денег... Пару банков ограбил, вот и набралась сумма...

— Болтун!.. Болтун и врун!..

Моя медсестричка свободным кулачком попадает по плечу, и я тут же молю о пощаде:

— Дарья Александровна, смилуйтесь, Бога ради! Мне ж еще с германцами воевать, а Вы из меня инвалида вон делаете!.. Даша, можно я помогу одеть?..

Аккуратно застегиваю крохотный замочек на шее... Дашенька в знак благодарности чмокает меня, но моими стараниями это действо перетекает в очень длинный поцелуй...

После мы гуляем-обходим сам дворец, в котором по рассказам, оказывается, аж целых шестьдесят четыре комнаты, спускаемся по до боли знакомой мне дорожке к Лебединому озеру и идем смотреть его обитателей. Даша, исполняя роль радушного экскурсовода, щебечет без умолку, рассказывая мне о местных красотах и достопримечательностях. А мне в голову приходит, и никак не хочет уходить дикая мысль. О том, что ей тоже обязательно нужно рассказать кто я есть на самом деле... Но ведь страшно!.. Если бы мне не поверили доктор, Бойко, Дольский, я пережил это без особых эмоций. Но с Дашей... Если она мне не поверит, сочтет обманщиком, прогонит... Я же просто умру... Но и обманывать ее не хочу...

— Денис!.. Ты меня совсем не слушаешь?.. — Она капризно надувает губки. — Я тут рассказываю ему обо всем, а он и не думает на меня внимание обращать!.. Что с тобой?..

Все! Если самурай не знает, что делать, он делает шаг вперед... С места в пропасть! Вниз головой! На камни!.. Делаю глубокий вдох, будто действительно собрался куда-то прыгать...

— Даша, прости!.. Скажи мне, пожалуйста,.. тут есть где-нибудь такое место... Ну, чтобы никто не помешал разговору?.. Я должен сказать тебе что-то очень важное и серьезное...

Через несколько минут мы стоим на берегу Сожа возле самой кромки воды рядом с большой плакучей ивой. Один ствол лежит на песке почти горизонтально, другой образует как бы навес из длинных веток с листьями. Тихо... Тепло... Ни малейшего дуновения ветерка... Небольшие вытянутые облачка в небе и кустарник на той стороне окрашены нежно-розовым...

— Я здесь всегда сижу, когда хочется побыть одной, или нужно принять какое-то важное решение. — Моя ненаглядная серьезно смотрит прямо в глаза. — Для меня здесь — особое место...

Мандраж бьет не по-детски. С чего начать?.. Что говорить?.. Поверит ли?.. Блин! Вдох-выдох...

— Даша!.. Не знаю, поверишь ты мне, или нет... Я люблю тебя!.. Очень люблю, больше жизни!.. Ты для меня — все!.. И именно поэтому ты должна кое-что про меня узнать... И, молю тебя, поверь мне... Каким бы невероятным это не казалось...

Ее глазищи становятся очень пронзительными, прожигают насквозь. Все тело напряжено, натянуто, как тетива... Начинаю в который уже раз...

— Я, Журов Денис Анатольевич, одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, до недавнего времени был старшим лейтенантом Военно-Космических Сил...

Когда исповедь заканчивается, Даша еще полминуты смотрит на меня, или сквозь меня. Затем тихим спокойным голосом утверждает:

— Ты не обманываешь. Я умею различать, когда мне врут, а когда — нет... Но и то, что ты мне рассказал, настолько не укладывается в... Такого вообще не может быть... Но я еще в госпитале, когда тебя привезли... Ты в бреду шептал какие-то очень непонятные слова, я их даже записала и передала Михаилу Николаевичу... И еще... Я могу... В-общем, меня научили видеть душу человека...

— Старик Мартьяныч?.. — Не совсем кстати вспоминаю лесного отшельника.

— Откуда ты знаешь?! — Ее глаза изумленно распахнуты. — Кто тебе рассказал?..

— Сам он и рассказал. Мы у него были, когда от Ново-Георгиевска шли к своим. Раненого там оставили и сестру милосердия, она вызвалась присматривать за ним.

— И что, Целитель с тобой разговаривал?!

— Не только... Увел в святилище, там, наверное, загипнотизировал... Короче, он про меня все знает...

— ...Тебе повезло... Так вот, в госпитале я видела в тебе две души... Одна хотела умереть, другая — наоборот... Теперь я понимаю, почему так было... Денис, пожалуйста, отойди немного в сторону, мне нужно побыть одной...

Даша поворачивается лицом к воде, прикладывает ладошки к вискам и замирает. Очень тихо, чтобы не потревожить, отхожу к тропинке, колотящимися руками достаю папиросу из портсигара, прикуриваю... Внутри головы какое-то натянуто-сосущее ощущение незаконченности, недоговоренности... Жду приговора... Папироса быстро заканчивается, окурок летит на песок, возвращаюсь обратно, спустя пару секунд слышу легкие шаги по песку... Даша подходит вплотную,.. обнимает за шею, и, глядя прямо в глаза, негромко произносит:

— Я люблю тебя, и мне все равно, кто ты и откуда...

Губы встречаются с губами и все звезды Вселенной начинают кружиться вокруг нас... Через какое-то время легкие сумерки достаточно внятно намекают, что нужно соблюсти правила приличия и проводить мое солнышко домой. Даша быстренько поправляет пришедшее в некоторый беспорядок платье, и мы двигаемся обратно. На тропинке вспоминаю, что не сделал главного на сегодня. Достаю из кармана бархатную коробочку с колечком, преклоняю перед Самой Прекрасной Девушкой колено...

— Дашенька! Ты выйдешь за меня замуж?..

Впадаю в ступор от того, что слышу... Даша весело смеется. Затем, видя мое состояние, объясняет:

— Денис, встань!.. Милый, вот теперь я точно верю в то... что ты мне рассказал!.. Да будет Вам известно, сударь, что просить руки барышни молодой человек должен у ее родителей!..

И, заставляя меня нагнуться, почти по-кошачьи мурлычет на ухо:

— Что же касается самой барышни, то по секрету скажу, что она ничуть не возражает...

Очередной долгий поцелуй, надеюсь, не последний на сегодня, как печать, скрепляет сказанные слова...

*

Утром снова в мастерских, и снова смотрим чертежи, разбираемся в деталях, спорим и дискутируем. В конце концов господа путейцы заявляют, что они лучше знают что и как можно сделать в их мастерских. И будет правильней, если я перестану темнить и недоговаривать, а, как заказчик, скажу что мне нужно от того, или другого девайса. После чего они уже сами сообразят технологическую цепочку без вмешательства одного подпоручика с... немного своеобразными для инженера-технолога взглядами на металлообработку и слесарное дело.

Вскоре Николай Ефремович убегает по своим делам, разговаривать становится немного легче. Тем более, что объявляется перекур и, мы с господином Филатовым идем в курилку, уважая право остальных на глоток чистого воздуха. Александр Михайлович снова цепляется любопытным взглядом за кобуру с люгером, и, наконец-то решается задать вопрос, не совсем, по его мнению, уместный.

— Денис Анатольевич, все хотел спросить, да не решался. Пистолет у Вас, насколько понимаю, трофейный, не покупной?

— Да, Александр Михайлович. Достался так сказать в наследство от одного колбасника.

— Не откажите в любезности, разрешите глянуть... Видите ли, молодой человек, являюсь страстным любителем оружия. А вот Парабеллум толком и не довелось видеть.

Да не вопрос, почему бы не сделать приятное хорошему человеку. Достаю пистолет, нажимаю на кнопочку, ловлю обойму. Я и так знаю, что патрон не досылал, но правила обращения с оружием вбиты на уровне подсознания. Снимаю с предохранителя, передергиваю рычаги затвора, нажимаю на спуск. Затем протягиваю люгер рукоятью вперед, положив сверху магазин. Инженер с загоревшимися глазами не осматривает, а прямо общупывает пистолет.

— Нет, ну надо же!.. Интересное решение!... А обработка-то какова!.. — С виду пятидесятилетний солидный дядя сейчас немного похож на мальчишку, заполучившего в свои руки долгожданную игрушку. — И как в руке лежит — прямо-таки шедевр искусства!.. Бой точный?

— Да, пока никто не жаловался, да и в будущем, думаю, никто не будет... Кстати, не подскажете, Александр Михайлович, где в городе оружейный магазин? Надо немного патронами разжиться. — Совсем из головы вылетело, что Дашин пистолет надо отстрелять. — Калибр шесть и тридцать пять.

— Это под жилетный браунинг? У Вас и такой есть?

— Да, только патронов — всего четыре штуки...

— Магазин есть, и даже не один. Позже расскажу, как до них добраться... А пистолетик неплохой. Только маловат он для мужской руки. — Александр Михайлович лукаво улыбается. — Не иначе, для "ля бэлль фам"?.. Ох, молодежь-молодежь... Ну-с, пойдемте, будем дальше разбираться с Вашим взрывателем.

— Да там и разбираться особо нечего. Шляпка гвоздя удерживается вилочкой на конце прижимной скобы, которая в свою очередь фиксируется проволочной шпилькой с кольцом...

После обеда в той же кафешке с теми же лицами, что и вчера, наношу визит в охотничий магазин по указанному адресу. И понимаю, что должен проставиться Александру Михайловичу по самое-самое! Нужные патрончики были в неограниченном количестве, — бери, сколько унесешь. Под это определение вполне вписалась цифра "сто". А дальше, игнорируя слова хозяина про патроны "девять мэ мэ Пара", стою и пытаюсь смотреть сразу в двух направлениях. На прилавке с короткостволом видны очертания Маузера, того самого, который "ка девяносто шесть". С кобурой-прикладом. А правее его в стойке для ружей с самого краешка стоит дробовик!.. Американский!.. Помповый!..

— Любезный, покажи-ка мне вот это ружье.

— Господина офицера интересует ружье Винчестера?.. Пожалте-с. Модель тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Магазин на пять патронов, двенадцатый калибр. Легкое перезаряжание, все детали изготовлены-с из закаленной стали. Благодаря открытому курку можно носить заряженное ружье без предохранителя-с... — Чувствуя мою заинтересованность, хозяин частит привычной для него скороговоркой, нахваливая товар. Который, собственно, в рекламе и не нуждается. Я сильно подозреваю, что у этого ружья будет только один недостаток — стоимость. Цену продавец попытается взвинтить до облаков...

— И сколько просишь за него?

— Совсем недорого, Ваше высокоблагородие! Всего-то сто тридцать шесть рубликов...

Вот ведь прохиндей! Я уже у него высокоблагородием стал, еще немного поторгуюсь, до превосходительства дотяну. Только цена уж больно кусачая. Насколько помню наши с Валерием Антоновичем разговоры, до войны такой ствол стоил сорок пять-пятьдесят... Значит, будем торговаться! И зайдем с другой стороны.

— Нет, дорого... А вон тот пистолет Маузера покажи мне.

"Торговец смертью" быстренько притаскивает К-96 и начинает тарахтеть по-новой:

— Очень точный и мощный пистолет образца 1908 года. Позволяет-с вести огонь до тысячи шагов-с. Имеет неотъемный магазин на десять патронов. Калибр 7,63 миллиметра. Прошу обратить особое внимание-с на предохранитель от случайных выстрелов, работающий и во взведенном, и в спущенном положении. Кобуру можно использовать, как приклад-с. Вы сделаете очень удачную покупку, господин офицер.

— И за сколько я могу ее сделать, уважаемый?

— Всего лишь за сто пять рублей. Но есть одна неувязочка... Я не могу продать его Вашему благородию без разрешения Вашего полкового командира-с.

Опять коэффициент "два с хвостиком"!.. Зеленое земноводное начинает потихоньку сдавливать шею, но ведь хочется! Да и надо!.. В конце концов, для отряда беру, а не играться... А насчет разрешения — это еще раз Валерию Антоновичу в ножки поклониться надо. Состряпал "на всякий случай", да еще за подписью начальника штаба армии.

— Не волнуйся, любезный, бумага имеется. Сколько у тебя Маузеров?.. Только два?.. Жаль. Мне больше надо... Да и дорого просишь. Придется в другом месте поискать...

После получасовых торгов все-таки становлюсь обладателем целой кучи оружия. Два пистолета и дробовик. По компромиссной цене. Я отдал немного больше, чем рассчитывал, а хозяин получил меньше, чем ожидал. Но сделал скидку за оптовую покупку и обещание заглянуть к нему еще раз, когда найдет такие же стволы в бОльших количествах. Почувствовав себя поставщиком Императорской армии, хозяин магазина от щедрот душевных даже презентовал брезентовый чехол для ружья и такую же охотничью сумку, чтобы сложить ящичек с приспособами для снаряжения патронов, банки с порохом и убойные элементы. Для эксперимента взял поровну картечи и самой крупной дроби, посмотрим, что эффективнее. Сверху поместились и оба маузера в кобурах.

Нагруженный всем этим богатством, несусь обратно в мастерские тюнинговать, в смысле, укорачивать винчестер. Но по прибытии натыкаюсь на полное непонимание момента со стороны инженеров-путейцев.

— Денис Анатольевич! Для чего Вы покупали такое дорогостоящее ружье, да еще хотите его тут же испортить? — Александр Михайлович в полном недоумении. — Если укоротить ствол... Вы представляете, какой разброс картечи получится? Невозможно же будет сделать прицельный выстрел!..

— Мне это как раз и нужно!..

— Но для чего? Объясните мне, будьте так любезны!.. Конструкторы бьются над тем, чтобы повысить кучность, а Вы хотите свести их усилия к нулю! Да еще на таком шикарном образце!..

— Саша, подожди, не горячись. — Михаил Семенович пытается успокоить своего коллегу. — Насколько я понимаю, наш юный друг имеет для этого веские причины, но почему-то не хочет нам говорить об этом.

— Простите, господа, но это долго объяснять. Просто мне нужен некий ручной аналог секретной гаубицы Шувалова.

— ... Ага... Вы, молодой человек, хотите,.. как это говорят артиллеристы?.. Бить по площадям? — Прозоров начинает врубаться. — Кстати, Сашенька, почему бы не пригласить Дениса Анатольевича съездить с нами на дачу? Ведь и так, и так собирались. Пусть возьмет с собой ружье, и там на месте покажет что к чему... Ба, а что у Вас в сумке, господин хороший!? Судя по очертаниям — не иначе, Маузеры!

— Да, Михаил Семенович, именно они. Прикупил для, так сказать, казенных нужд. — Пока объясняю, в голову приходит еще одна "гениальная" мысля. — Кстати, насчет них тоже есть задумка...

— Стоп! Стоп! Стоп!.. Денис Анатольевич, ради Бога, остановитесь! У меня скоро голова пойдет кругом от Ваших идей и задумок! — Александр Михайлович пытается воззвать к моему разуму. — Давайте делать все по порядку...

— Саша, ты — как хочешь, а я приглашаю молодого человека в субботу с нами. — Михаил Семенович, улыбаясь, смотрит на своего друга. — Ты же, надеюсь, не откажешься пострелять из маузера, парабеллума и других занятных штуковин... Патроны, разумеется, за наш счет, Денис Анатольевич!

— Конечно, Михаил Семенович, к Вашим услугам. И благодарю за приглашение.

— Ну, раз ты уже все решил диктаторским способом, Миша, мне не остается ничего, кроме, как согласиться. — Филатов тоже улыбается. — Ну, что ж, пойдемте, господин хороший портить новое ружье неизвестно ради чего. А потом, как старые охотники, поучим Вас снаряжать патроны...

После "ампутации" винчестер превратился в достаточно компактную игрушку длиной чуть больше метра. Учитывая, что ствол с магазином отделяются "легким движение руки", имеем агрегат даже для скрытого ношения в городе. Заодно и лишний ствол пойдет на стержневой миномет, и для хвостовиков диаметр уже будет известен. Поглядывая на часы, под руководством господ инженеров потренировался в релоадинге, накрутил два десятка патронов для дробовика. Затем, в очередной раз глянув на часы, быстренько попрощался с путейцами и усвистал в госпиталь через транзитный пит-стоп в гостинице. Управляющий снова немного охренел от того, что ему предстояло хранить в сейфе, но принцип "клиент всегда прав" уже вовсю действовал и я, уже без всякого смертоубийственного железа мчусь на лихаче на улицу князя Паскевича.

Прибываю вовремя, как и договаривались, к шести. То есть с зазором в десять минут. "КПП-шник" после вчерашнего узнает в лицо, свободно прохожу к корпусу и включаю режим ожидания. Не выпуская из поля зрения входные двери, нахожу курилку, машу рукой, мол, сидите, бойцам в госпитальных халатах, поднявшихся при моем приближении. Закуриваю и слышу сзади:

— Дозвольте обратиться, Вашбродь!

Оборачиваюсь и вижу давешнего бойца, который вчера очень радостно улыбался. Вроде, где-то я его видел... Только сразу вот и не припомню.

— Что хотел, служивый?

— Прощеньица просим, Вашбродь, не узнаете меня?.. Вы к нам приезжали, в разведку ходили, там у Вас ешо казака в плен взяли, так Вы его отбивать ползали...

Точно!.. Тот самый ефрейтор, которому по ушам ездил насчет земли и у которого потом лопатки брал!..

— Ефрейтор Пашкин, кажется?

— Так точно, Вашбродь, он самый... Тока уже младшой унтер-офицер.

— Ну, молодец, растешь, скоро, наверное, фельдфебелем станешь,.. или прапорщиком. Жетонов-то много насобирал?

— Десятка с два будет, за то лычки и получил. Мы ж опосля Вашего разговору с мужиками переговорили, да и стали ползать к колбасникам за всяким хабаром. Винтовки, патроны, гранаты,.. ну и так, по мелочи... — Видя удивленный взгляд, спешит оправдаться, дабы не обвинили в мародерке. — Один раз для смеху ентот, как же его,.. пантенфон притарабанили с пластинками, ротному отдали. Дык потым к нам господа офицеры стали приходить, деньгу предлагать, мол, кому биноклю нада, кому вон пистоль, как у Вас, кому ешо чаво... Даже богатеть некоторые стали. А германцам, видать, надоела ента канитель, оне наши окопы из пушек среди бела дня поровняли. Вот я сюда-то и попал...

— Ну, живой, с руками-ногами, — значит, счастливчик ты, унтер.

— Я... Эта, Вашбродь,.. хотел по выписке к Вам попроситься... Ежели дозволите... Ой, звиняйте, Вашбродь, тама Ваша барышня появилась...

— Добро, завтра договорим. — Хлопаю бойца по плечу и на всех парах несусь к моей милой медсестричке...

Мы с Дашенькой идем по городу и играем в только что придуманную нами игру. Началось все с того, что мне удалось уговорить ее зайти в бывшую турецкую, а ныне, на волне патриотизма переименованную в восточную, кондитерскую. Пока ожидали кофе с пирожными, моя милая хитрым полушепотом поинтересовалась, что на этом месте будет, в смысле, было в мое время. Фраза "Детский мир" вызвала легкое недоумение, пришлось объяснять, что это такой магазин только для детей, где можно купить все, начиная от пеленок и подгузников и заканчивая набором первоклассника.

Расправившись со сладостями, мы прошли немного по Миллионной, и, не дойдя совсем чуть-чуть до "Русского трактира" моя милая показала двухэтажное здание женской гимназии, в которой училась. На что пришлось возразить, что это совсем не гимназия, а политехнический техникум имени Галины Докутович, и стоит он не на Миллионной, а на Билецкого. Потом мы постояли пару минут перед "дедушкой" моего родного дома, затем полюбовались Троицкой церковью, на месте которой должна вырасти гостиница "Сож". Потом неспешным шагом гуляем еще квартал и начинаем спорить, как правильней назвать место, куда мы попали: Городской бульвар, или Пионерский скверик. Придя к выводу, что сейчас еще даже и пионеров-то нет, решаем остановиться на традиционном названии, а заодно присесть на скамеечку в укромном уголке, где нас никто не видит. Для важного, как очень серьезно было сказано, разговора.

— Денис, послушай меня, пожалуйста... Дело в том, что... — Моя красавица замирает на половине фразы, долго собирается с духом, и, наконец, выпаливает. — У меня есть жених... Подожди, послушай меня, мой хороший!.. Это — не мое решение, я не хочу!.. Это мама пытается устроить мою жизнь так, как ей кажется лучше и меня абсолютно не слушает... Но люблю я тебя!.. Мне никто, кроме тебя не нужен!..

Медленно прихожу в себя после такого известия... Даша, прижав руки к груди, смотрит на меня своими огромными глазищами, в которых плещутся отчаяние пополам с испугом... И что-то еще... Немой вопрос... Вдох-выдох, медленно считаем до десяти...

— Солнышко мое... Я люблю тебя, и я очень хочу, чтобы ты стала моей женой... И чтобы у нас была целая куча ребятишек, таких же красивых, как их мама... И с такими же рыженькими кудряшками...

— И таких же смешных хулиганов и проказников, как их папа! — Дашенька расслабленно прижимается ко мне, пряча радостное и залитое смущенным румянцем лицо. — Я... Я боялась, что ты мне не поверишь...

— Любимая, мне достаточно видеть твои глаза... — Нежно целую зажмуренные веки. — В них я всегда найду ответ на любой вопрос. Ой, а что это за слезки?.. Кстати, а ты не знаешь поблизости укромное местечко с легким, желательно, песочным грунтом?

— Нет... А зачем?.. — Даша недоуменно смотрит на меня.

— Ну, как... Порубаю этого жениха в капусту и прикопаю где-нибудь...

Несколько секунд ступора, за время которых пытаюсь перейти к активным действиям, затем следует вполне ожидаемый ответ:

— Скоморох!.. Болтун!.. И... И... Денис!.. Ну, перестань!.. Ну, люди же вокруг!..

— Где? — Нарочито кровожадно оглядываюсь по сторонам.

— Шут гороховый!.. Милый, ну, давай поговорим серьезно!

— Я весь — внимание, мадмуазель!.. Ну, все, все... Молчу и слушаю... Моя повелительница...

Моей ненаглядной нужно несколько секунд, чтобы поправить прическу и собраться с мыслями.

— Завтра у нас дома состоится что-то вроде званого вечера, мама очень любит музыку и устраивает такие посиделки довольно часто. Людей будет немного, наша семья, мои крестные, Маша, ну ее ты знаешь... Но мама обязательно притащит его... Ну, жениха... Вольдемара... Чтобы он меня завоевывал... В-общем, я хочу завтра познакомить тебя со своими родителями... Ты не против?..

— Дашенька, нет, конечно, я и сам собирался попросить тебя об этом. И даже приготовил небольшие подарки по случаю знакомства. И тебе, кстати, тоже...

— Какие? Скажи, если не секрет!

М-да, любопытство — это основная черта всех женщин без исключения. Начиная с Пандоры.

— Скажу. Твоему папе — инженерный справочник, там всякие формулы и таблицы на все случаи жизни, маме — последний сборник модных романсов с нотами и стихами.

— Это хорошо, вполне подойдет для завтрашнего вечера. — Даша вдруг смотрит на меня изумленным взглядом, который тут же немедленно превращается в подозрительный. — Подожди!.. А откуда ты знаешь, что папа — инженер?.. Ну, с романсами еще понятно, такое внимание будет приятно любой даме, но про папу я тебе, кажется, ничего не говорила!.. Ты кого-то расспрашивал про меня!?.. Денис, скажи мне, пожалуйста! Откуда ты это знаешь?..

Вот ведь влип!.. Блин, и что теперь делать?.. Правду, только правду и ничего, кроме правды?.. Придется, однако.

— Михаил Николаевич рассказал капитану Бойко, а тот, в свою очередь, мне.

— Но зачем!? Нельзя было у меня самой спросить?

— Во-первых, ты тогда уже уехала, а во-вторых, Валерий Антонович — мой начальник, и по службе должен знать с кем общаются его подчиненные. Тем более, что рапорт с просьбой о разрешении на женитьбу нести ему.

— Как это глупо! Чтобы людям пожениться, нужно подписанное кем-то разрешение! Да еще и, как я слышала, одобрение офицерского собрания. А если оно такого не даст?..

— Солнышко мое, дадут, и с превеликим удовольствием. И никуда не денутся...

— Нет, ну а вдруг?! — Даша снова собирается испугаться.

— Тогда мы с тобой тайно обвенчаемся. Хоть завтра...

— Денис, ну подожди!.. Ну, мы же недоговорили!.. Ну, что ты делаешь?..

— Как что!? Репетирую свадебный поцелуй!.. Ай!..

— Будешь хулиганить, еще раз получишь!.. Ну, все, милый, давай поговорим серьезно!.. Я хочу, чтобы ты завтра спел несколько романсов, которые еще никто не знает. — Дашенька хитро и заговорщицки улыбается. — Ну, примерно, как те стихи, которые ты читал в госпитале. Из того же неизвестного альманаха.

— Хорошо, только нужен аккомпанемент. У тебя же дома фортепиано, да?.. А за сутки я всяко не смогу научиться играть на нем. Нужна гитара.

— А я уже знаю, где ее взять! — Довольная своей придумкой, гордо объявляет моя милая. — Сейчас мы пойдем в Максимовский парк, это — рядышком, и там я, вернее, Маша познакомит тебя со своим кавалером. Только сначала ты выполнишь свое обещание!.. И не делай удивленное лицо, ты не рассказал еще про один подарок!

— Но если я сейчас расскажу, никакого сюрприза уже не будет!

— Рассказывай немедленно, или я обижусь! — Даша отворачивается и надувает губки, затем звонко хохочет. — Видел бы ты себя сейчас со стороны!.. Ну, Денис, расскажи!.. Я же умру от любопытства...

— Хорошо! В большой красивой коробочке лежат маленькие красивые коробочки, а в них — кофе в зернах и разные пряности... Я очень соскучился по твоему кофе...

— Завтра я сварю тебе самый-самый лучший кофе! А сейчас пойдем искать Машу и ее кавалера...

Парк находится на месте будущего стадиона "Гомсельмаш", и доходим до него мы очень быстро. Дашенька тянет меня по аллеям, густо обсаженным деревьями к условленному месту на краю крутого склона с прекрасной панорамой на реку. Там, на скамейке, накрытой кронами двух деревьев, как крышей беседки, сидят и болтают Мария Егоровна и ну очень худощавый молодой человек в форме с серебристыми узенькими погончиками. Представляемся друг другу, доходягу зовут Павлом Игнатовичем, с его слов можно просто Павлом, и является он зауряд-врачом в госпитале, где работают барышни. В ответ тоже разрешаю именовать себя без отчества, тем более, что почти ровесники. Быстренько проходим первую фазу светского разговора ни о чем, затем Даша излагает просьбу одолжить гитару на несколько дней для одного очень важного дела. Которая подкрепляется достаточно красноречивым Машиным взглядом, после чего доктор моментально капитулирует и предлагает отправиться за инструментом к нему на квартиру прямо сейчас. Что всеми принимается на ура.

На полпути навстречу попадается веселая, скорее всего только что из кафешантана, компания земгусаров. С которыми, как оказывается, все, кроме меня знакомы. Идущая впереди тройка весело ржет, завидев нас, затем с явной насмешкой здороваются:

— Здравствуйте, Мария Егоровна! Здравствуйте, доктор! Как здоровьице ваше? Что-то вы рановато домой собираетесь. Или доктору пора в постельку, а, Мария Егоровна? Снова неможется?

Последние фразы сопровождаются недвусмысленными улыбками. Затем внимание переключается на нас с Дашей.

— О, и Дарья Александровна здесь?.. Вольдемар! Иди сюда быстрее!..

К ним присоединяются еще три человека. Вольдемаром оказывается достаточно большой детинушка с уже наметившимся пузиком и погонами подпоручика от Земгора, то бишь, губернского секретаря, который тут же вступает в разговор.

— Добрый вечер, милейшая Дарья Александровна! Как я счастлив этой случайной встрече!.. А кто это тут с Вами?..

Дашенька, зардевшись от волнения, тревожно смотрит на меня. Чуть заметно киваю ей, мол, все понял, кто это и что это... Блин, а это чучело слишком уж нагло лыбится во все свои тридцать два зуба. Я б тебе сейчас прикус откорректировал так, что потом никакой стоматолог не поможет! Но пока нельзя... Добро, сделаем по-другому.

— А вы кто такие, чтобы я вам представлялся?

— Вольдемар Аристархович Трунович. С кем имею честь?.. — Чинуша протягивает руку.

Откуда я знаю с кем и в какой извращенной форме ты свою честь имеешь, придурок?..

— А эти людишки тоже с вами?

— Как вы смеете?! Мы — служащие Гомельского отделения Союза городов!

— А-а! Извините, господа, я просто смотрю, тут ряженых много... На карнавал спешите, да? — Наверное, хватит над ними прикалываться, а то еще обидятся, плакать будут. — Денис Анатольевич Гуров. Подпоручик Русской армии.

Земгусар так и стоит до сих пор с протянутой рукой... А ничего такая грабля, внушительная. И сам по себе он, наверное, из тех, про которых говорят, что "Бог силушкой не обидел", и еще "сила есть, — ума не надо". Похож на медведя. Только не на грозного Хозяина Леса, а на Михал Потапыча, который на ярмарках за кружку пива и рыбинку танцует вовсю. Не оброс еще хищной воинской статью, не умеет, мгновенно сконцентрировавшись из расслабленного состояния, нанести неотвратимый удар, силой своей привык больше бахвалиться, чем по делу использовать.

Протягиваю свою руку для рукопожатия. Судя по встревоженным взглядам барышень и доктора и довольным ухмылкам "гусарства", предстоит игра в "Кто сильнее"... Ну, что ж, посмотрим. Может и получится у него что-то, хотя он за всю жизнь раз пять, наверное, отжался против моих ежеутренних четырех подходов по пятьдесят-семьдесят, и самодельный эспандер из трофейной авторезины на автопилоте не тискает целый день...

Так, молодец, хорошо жмешь, мощно. Только вот незадача-то, — не жмется рука. А все потому, что пальцы сложены по-особому, лодочкой. Давай, давай, тужься, я подожду. В глазах предвкушение победы сменяется озадаченным выражением. Хватка начинает ослабевать... Пора!.. Коротким движением нажимаю точку под основанием большого пальца противника, рука чуть дергается, моментально выгибаю его ладонь наружу и сжимаю!.. Вот, сейчас будет больно... Теперь — БОЛЬНО!.. А теперь — ОЧЕНЬ БОЛЬНО!!!

Вольдемар начинает кривить рот, глазки совсем-совсем грустные... Ладно, как там? "Не загоняйте крысу в угол"?.. Не будем...

Отпускаю руку, вежливо улыбаюсь всей компании:

— Счастливо оставаться, господа! Нам пора... Всего наилучшего, берегите себя!..

До нужного дома добрались за полчаса прогулочного шага. Пока наши барышни колдовали над приготовлением чая, вышел покурить на крылечко, где меня и догнал Павел. Неизвестно в чем оправдываясь и смущаясь, объяснил, что только месяц назад у него закончился карантин по тифу, и попросил не принимать во внимание некоторую скудость угощения... Тиф? Понятное дело, больных выхаживал, да сам и подхватил... Ха, чудак-человек! Как будто я сюда его обжирать пришел!.. Мы же все равно в лавку по пути заскочили, за неимением кондитерской, сушек-баранков прикупили, чтобы зубы ломать удобней было.

А так, в жизни часто бывает, встретишь человека, и сразу понимаешь, что он — свой. А то, что хилый, очкарик и "ботаник", — так это ни ему, ни Маше, которая смотрит на него влюбленным взглядом, не мешает. А остальным — что за дело?..

Заполучив в процессе чаепития гитару в руки, быстренько настроил и... стал тормозить. Что же такого им спеть?.. Ладно, начнем с Малинина...

В-общем, к концу второго часа, несмотря на несколько чашек чая, голос начал садиться. Посему жюри выбрало из всего прозвучавшего самые лучшие, по их мнению, романсы и дало добро на их исполнение. Разумеется, для Паши и Маши была озвучена версия о поэте и музыканте-самоучке, который в перерывах между боями пишет вот такие шедевры. Один из них пришлось даже сразу перенести на бумагу, и разбить на мужскую и женскую партии.

Дашенька пообещала выучить слова к завтрашнему вечеру и, попрощавшись с гостеприимным хозяином а также, судя по всему, почти хозяйкой, мы отправились восвояси. Подойдя почти к самому дому, останавливаемся рядом с раскидистой липой, чтобы как следует попрощаться, но как только пытаюсь обнять мою красавицу, сверху наподобие гласа Божьего раздается любимая дразнилка всех времен и народов "Тили-тили-тесто, жених, да невеста! Поехали купаться, стали целоваться!" в исполнении ехидного, не совсем взрослого голоса. Резко разворачиваюсь навстречу звуку, Даша, испуганно ахнув, хочет спрятаться у меня за спиной. Но тут же останавливается и сердито требует у потемневшей в сумерках листвы:

— Сашка, негодный мальчишка! А ну-ка, слезай сейчас же!.. Ну, я тебе задам!..

Ветви раздвигаются, на землю с высоты полутора человеческих ростов лихо спрыгивает парнишка лет тринадцати в гимназической форме, но без фуражки. Отскакивая от нас на пару метров, он здоровается "Здравствуйте, господин офицер!", потом показывает моей милой язык.

— Это мой младший брат Саша. — Дашенька смущенно шепчет мне на ухо. Оно видно и без пояснений. Даже в тусклом свете ближайших окон, разбавленным густыми сумерками, видны такие же рыжие волосы, да и лица очень похожи.

— Александр Александрович! — Важно представляется отрок.

— Денис Анатольевич. — Соблюдаю в ответ правила вежливости, стараясь не рассмеяться. — Очень приятно, сударь. А не подскажете, молодой человек, с каких это пор у настоящих мужчин принято вот так подшучивать над барышнями?

— Так она же — моя сестра. — С непонятной мне логикой уверенным тоном парирует юное создание. — Между прочим, Даша, я тебя уже полчаса, наверное, жду здесь.

Он стреляет глазами в мою сторону, и продолжает:

— К нам заезжал... Этот... Воль-де-мар Арис-тар-хо-вич. Разговаривал с мамой. Вот я и побежал тебя предупредить... Ладно, прощайтесь. — Он демонстративно отворачивается.

Дашенька привстает на цыпочки, шепчет мне на ухо "Завтра — как договаривались" и тихонько касается моих губ своими. Еле успеваю ей ответить, и потом провожаю взглядом стройную фигурку, идущую рядом с братом, до самой калитки. Затем, неизвестно чему улыбаясь, шагаю в гостиницу. Готовиться к завтрашнему. Тем более, что в мастерских я пока не нужен...

В назначенное время подкатил на извозчике к госпиталю, забрал обоих барышень и мы уехали на известную уже квартиру. "Наш" доктор Паша не смог уйти раньше, но обещал появиться через часок. По приезду происходит торжественное вручение подарка. Барышни открывают коробочки, охают, ахают, принюхиваются с блаженствующим видом к пакетикам, затем начинают колдовать над всем этим богатством с применением кофейной мельнички и небольшой бульотки — этакого мини-самоварчика на три-четыре персоны. Смакуем первую чашечку кофе и принимаемся за репетицию, бесконечно продолжающуюся все время, пока не наступает пора ехать...

Стоя на крыльце, последний раз оглядываю себя на предмет соответствия. Дашенька рядом, немного волнуется, но старается не показать вида. Маша за компанию тоже немного на взводе. Заходим, сзади хлопает дверь, обратного пути нет... Оставляю на вешалке фуражку, шашку отстегиваю и вешаю рядом. И в этот момент в прихожую с шумом влетает рыже-пегий спаниель и, замерев, начинает очень внимательно изучать меня. Блестящий влажный нос так и впитывает новые для него и одному ему понятные запахи, в глазах ясно читается сомнение, насколько безобиден чужак. Потом вдруг, словно учуяв что-то важное и понятное только ему, принимает решение и, виляя хвостом, пробует облизать подставленную ладонь. Затем так же быстро исчезает, как бы приглашая за собой.

Вместе с Дашей прохожу по темному коридору, перед входом она находит мою руку и сжимает ее. Еще шаг, и попадаю в комнату, посередине которой стоит большой овальный стол, за которым сидят... Ой же, дурень!.. Вот же тормоз в погонах!.. В какое место засунул свою хваленую чуйку и забыл потом вытащить?!.. Ведь все же с самого начала было видно, как на ладони!.. Вот это вляпался!..

Половина людей за столом мне знакомы! Господа Филатов и Прозоров, как я понимаю, с супругами!.. Первый пребывает в таком же ступоре, что и я, второй уже громко хохочет над всеми нами. Их спутницы пока не понимают, в чем дело, и не знают, как себя вести, но вот чуть полноватая дама с пышной прической, сидящая рядом с Александром Михайловичем, уже неприязненно поджала губы. И проснувшаяся, наконец, интуиция подсказывает мне, что именно она — Дашина мама и моя будущая теща!

— Вот это анекдот!.. Ну, здравствуй, крестница! Ну, учудила!.. — Михаил Семенович уже обнимает немного растерявшуюся Дашу, затем протягивает мне руку. — Здравствуйте, Денис Анатольевич!.. Нет, ну, расскажи кому, — не поверят!.. Ха-ха-ха!..

— Добрый вечер! — Пожимаю руки ему и подошедшему Александру Михайловичу, делаю короткий поклон дамам, щелкая каблуками.

— Разрешите Вам представить Дениса Анатольевича Гурова! — Хозяин дома, весело улыбаясь, обращается к дамам, затем происходит обратный процесс. — Моя супруга, Полина Артемьевна...

— И моя дражайшая половина, Ольга Петровна! — Подхватывает эстафету Михаил Семенович. — И позвольте представить Вам... э... нашего общего знакомого, Вольдемара Аристарховича.

Ёперный театр! И как я его сразу не заметил?.. Земгоровец сидя за столом, пытается прожечь во мне дырку испепеляющим взглядом.

— А мы с Вольдемаром Описторх... пардон, Аристарховичем уже знакомы! — Улыбаюсь как можно вежливей, подхожу и протягиваю руку этой куче мяса. — Здравствуйте, уважаемый!..

Ненависть в глазах конкурента смешивается со страхом, лапу свою тянет как-то неохотно, робко. Ты, что же, думаешь, я тебя сейчас прилюдно унижать буду? Не боись, солдат ребенка не обидит, как говаривали когда-то в Можайке. Хоть этот ребенок и весит чуть ли не в полтора раза больше...

Даша с подругой решают заняться приготовлением кофе, а я еле успеваю закончить официальную часть, преподнеся приготовленные подарки. И справочник, и нотный сборник принимаются благосклонно, к явно видимому неудовольствию земгусара. Но получить удовольствие от этого зрелища мне не удается потому, что Полина Артемьевна начинает допрос с пристрастием, имея Ольгу Петровну в качестве сменного следователя, да и господа путейцы с интересом слушают мою автобиографию...

Родился и вырос в Томске... Папа — смотритель гимназий... Нет, братьев и сестер нет, единственное чадо у родителей... Да, образование высшее, инженер-технолог, так сказать, широкого профиля... Почти год назад закончил школу прапорщиков и попал на фронт... Да, был контужен, и в госпитале познакомился с Вашей замечательной дочерью, Полина Артемьевна... Командую пехотной ротой, которая в данный момент прикомандирована к штабу 2-й армии... Сейчас в Гомеле в командировке, выполняю специальное задание командования...

Тут меня прерывает Александр Михайлович и рассказывает интересующимся о плодотворном сотрудничестве мастерских с этим, несомненно, толковым молодым человеком. Михаил Семенович с важным видом сообщает, что если бы была возможность, немедленно забрал бы данного господина в свою епархию и сделал его своей правой рукой... Насколько я понимаю, против женской солидарности начинает работать мужская. То, что оба папы, и родной, и крестный за меня, придает уверенности. Осталось мамам понравиться... И не только!..

Внезапно чувствую чей-то пристальный взгляд. Ага, а самую главную даму я и не заметил. На диване, вальяжно развалившись, лежит пепельно-серая, с едва заметными темными полосками, очень пушистая кошка. И оценивающее смотрит огромными янтарными глазищами на новое существо в помещении, прикидывая: то ли признать в нем индивидуума, то ли счесть частью интерьера. Заметив мой взгляд, презрительно прищуривается и начинает демонстративно вылизывать свой "лисий" воротничок. Затем грациозно спрыгивает со своего места и, подняв трубой неимоверно пышный хвост, идет по своим кошачьим делам, но маршрут выбирает так, чтобы оказаться возле моего стула. Протягиваю навстречу ей руку, не обращая внимания на предостерегающий возглас хозяйки, проговариваю в уме кодовую фразу из Киплинга "Мы с тобой одной крови, ты и я"... Шевеля длинными усами, кошка обнюхивает пальцы, затем "бодает" мою руку и, мурлыча, подставляет спинку — типа, погладить.

— Да где ж это видано?! — Полина Артемьевна не скрывает удивления и разочарования. — Муня! Муничка!.. Ну, ладно, Бой не лает из мужской солидарности, но ты-то!..

Её Пушистое Величество невозмутимо выслушивает старшую подругу и идет дальше, грациозно виляя "штанишками" на задних лапах.

В словесной баталии наступает перерыв, моя милая зовет всех ознакомиться "с новым рецептом", нарочито демонстрируя подаренный ларчик. После чашечки очень вкусного и ароматного кофейку противник меняет тактику. Наступает концертно-музыкальная часть вечера. На столе появляется большая ваза, в которой сложены конвертики-фанты с заданиями. По давно установившимся, как было объяснено новичку, условиям вытащивший фант должен продекламировать, сыграть, или спеть на заданную тему. Первыми начинают дамы старшего поколения и под фортепиано красиво и с чувством выдают "Отцвели уж давно хризантемы в саду", заполучив фант про цветы. Потом настает очередь господ инженеров, которые, ничтоже сумняшеся, подгоняют "Хас-Булат удалой", исполненный а-капелла, под тему Кавказа. Вольдемар стартует третьим, вытаскивает "Цыган" и сочным, хорошо поставленным баритоном выдает сначала "Очи черные", затем после минутного перерыва новомодный "Вы меня пленили". Выслушав непродолжительные вежливые аплодисменты, победно смотрит на меня. Типа, твоя очередь. Все остальные с интересом следят за моими действиями. Достаю из конвертика листок бумаги, на котором написано "Божественное"...

Ну, это мы запросто. Михаил Семенович передает мне гитару, ловлю Дашин ободряющий взгляд...

— Песня, которая прозвучит, еще неизвестна широкой публике. Прошу не судить строго... — Пальцы, разминаясь, пробегают по струнам, звенит перебор...

Дай Бог слепцам глаза вернуть и спины выпрямить горбатым,

Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть, но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай Бог не вляпаться во власть и не геройствовать подложно

И быть богатым, но не красть... Конечно, если так возможно.

Я, безусловно, ни разу не Малинин, но стараюсь изо всех сил. И, похоже, получается. Александр Михайлович беззвучно отбивает такт ладонью по столу, дамы перестали шушукаться с Михаилом Семеновичем и внимательно вслушиваются в слова, Даша неотрывно смотрит на меня, крепко сжимая руку подруги. Только Вольдемар зыркает сычом со своего места, лелея во взгляде ревность и ненависть к наглому выскочке...

... Дай Бог лжецам замкнуть уста, глас Божий слыша в детском крике.

Дай Бог найти живым Христа — пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем, а как сгибаемся убого,

Чтоб не развериться во всем — дай Бог ну хоть немного Бога.

Дай Бог всего всего всего и сразу всем, чтоб не обидно.

Дай Бог всего, но лишь того, за что потом не будет стыдно...

Последние аккорды, первые аплодисменты, причем больше всех стараются барышни Даша и Маша. Полина Артемьевна удивленно смотрит на меня, затем задает недоуменный вопрос:

— Денис... э... Анатольевич, откуда сие?! Я до сих пор не слышала этого романса! Подскажите, будьте любезны, автора данного чуда!..

Я, конечно, могу назвать Раймонда Паулса и Евгения Евтушенко, но эти имена никому ничего не скажут. Придется брать на себя грех плагиата.

— Простите великодушно, но это — не моя тайна, я дал слово. Единственное, что могу сказать — кроме Вас ее слышал только еще один человек.

— Но... Но Вы можете записать мне слова и ноты? — В голосе звучит надежда на благоприятный ответ. — А что-нибудь еще можете исполнить?

— Конечно, всегда к Вашим услугам... — Быстренько перебираю в уме наиболее подходящий вариант. — Пожалуйста, на ту же заданную тему...

Где взять мне силы разлюбить

И никогда уж не влюбляться,

Объятья наши разлепить,

Окаменевшими расстаться?

О, как вернуться не успеть,

О, как прощенья не увидеть,

То, нестерпимое, стерпеть,

Простить и не возненавидеть?

А Бог молчит. За тяжкий грех,

За то, что в Боге усомнились,

Он наказал любовью всех,

Чтоб в муках верить научились...

Кажется, нравится!.. Во всяком случае, слушают очень внимательно. И одобрительно...

... Но ты божественна была,

До исступленья совершенна.

Надежду только обожгла.

И вот молюсь самозабвенно.

Пусть крест мой вечный — тень ее

Меня преследует до тленья.

О, дай мне ночью воронье

Пусть исклюет мои сомненья...

На этот раз аплодисменты слились с грохотом в прихожей, откуда вскоре появляется Александр-младший, только что вернувшийся с прогулки. С пылающими ушами и примерно таким же румянцем на хитрой физиономии.

— Там... На вешалке шашка... Она упала... Нечаянно... Я обратно повесил...

Ага, как же, как же! Скорее всего, вьюнош захотел посмотреть "Аннушку" и устроил тарарам.

— Саша, как можно быть таким неуклюжим?! — Хозяйка все же не рискует устраивать разнос на людях и продолжает уже в более спокойном тоне. — Познакомься с нашим гостем, Денисом Анатольевичем...

— А мы... х-р-м-х... — Парень вовремя соображает, что не стоит иногда говорить всего, что знаешь. — Здравствуйте, позвольте представиться: Александр Александрович Филатов, гимназист.

— Денис Анатольевич Гуров, офицер. — Знакомлюсь с ним по второму разу. — Не пострадали, Александр Александрович, ничего не ушибли, не порезались? Шашка у меня, как бритва заточена.

— Да, я трогал — острая... — Собеседник сконфуженно умолкает под общий смех.

— Александр! Это же не только оружие, но и награда! Ты же видел темляк! — Это уже папа начинает сеанс воспитания. — Нельзя же без дозволения!..

— Ничего страшного, не ругайте молодого человека! — Вступаюсь за парня. — Тяга к оружию почетна для мужчины... Но запомните, Саша, немного чести носить его и не уметь пользоваться. И тем более щеголять напоказ.

— Пока вы там болтаете о всякой всячине, будьте любезны, передайте гитару. — Вольдемар решает обратить на себя внимание и начинает вполголоса, но так, чтобы все слышали, мурлыкать какие-то залихвастские куплетики...

...Объясненья бурные,

И слова амурные,

И признанья нежные до самого утра.

Сборы кончаются,

Парочки прощаются,

Ох, до чего короткая военная любовь...

— Вольдемар Аристархович, если уж взяли в руки инструмент, спойте что-нибудь поприличней! — Михаил Семенович досадливо морщится от этого шедевра. — Вы еще мужицкие частушки тут бренькать надумаете!..

Земгусар с недовольным видом замолкает, затем заводит "Белой акации гроздья душистые". Первый раз, еще в госпитале услышав этот романс, чуть не выпал в осадок. И сейчас певун выводит про то, что:

"Помнишь ли ночью средь белых акаций

Трели неслись соловья.

Нежно прильнув, ты шептала мне, томная:

"Верь, навсегда я твоя".

А в мозгу по ассоциации с мелодией всплывает слышанное в каком-то кино:

Слушай, товарищ, война началася.

Бросай свое дело, в поход собирайся.

Смело мы в бой пойдем за власть Советов!

И как один умрем в борьбе за это".

А вообще, гениальный прием — на старую, известную всем музыку положить новые слова...

Просто и доходчиво... Ага, пару раз хлопаю из вежливости. А затем забираю гитару и начинаю свой вариант...

... Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые

Ночь напролет нас сводили с ума...

Последние две строчки подхватывают Дашенька с подругой, и дальше мы импровизируем на два голоса...

... Сад весь умыт был весенними ливнями,

В темных оврагах стояла вода.

Боже, какими мы были счастливыми,

Как же мы молоды были тогда...

— Боже, какая прелесть! Стихи, мелодия!.. — Полина Артемьевна в восторге. — Доченька,.. Денис Анатольевич, Вы чудесно спели! Браво!.. Прошу Вас, еще!..

Обмениваемся с Дашей хитрыми взглядами, самое время выдать "домашнюю" заготовку. Ну, с Богом!..

— Эта история произошла более ста лет назад. Русский граф Николай Резанов, руководитель кругосветной экспедиции и, дочь губернатора Сан-Франциско Кончита Аргуэльо влюбляются друг в друга. Но им суждено расстаться, граф должен вернуться в Россию и просить разрешения на брак с католичкой. В дороге он умирает, а она тридцать пять лет хранит ему верность и не верит в его смерть. А потом дает обет молчания и постригается в монастырь... Это не совсем романс,.. не судите строго...

Ты меня на рассвете разбудишь,

Проводить, необутая, выйдешь.

Ты меня никогда не забудешь,

Ты меня никогда не увидишь...

Даша негромко, как эхо, повторяет каждое слово последней строчки...

...Не мигают, слезятся от ветра

Безнадежные карие вишни.

Возвращаться — плохая примета.

Я тебя никогда не увижу...

Дальше — Дашины слова. В них — испуг, страх, отчаяние, горесть предстоящей разлуки...

Заслонивши тебя от простуды,

Я подумаю: Боже Всевышний!..

Я тебя никогда не забуду!

И уже никогда не увижу!..

А дальше — на форсаж, на нерв, на надрыв!!!

... И качнутся бессмысленной высью

Пара фраз, долетевших отсюда:

Я тебя никогда не увижу!

Я тебя никогда не забуду!..

И Дашин голос снова негромким эхом повторяет за мной...

Я тебя никогда не увижу!

Я тебя никогда не забуду!..

На этот раз никто не хлопает, все сидят молча. Полина Артемьевна с Ольгой Петровной тискают в руках вдруг понадобившиеся платочки, Александр Михайлович, тяжко вздыхая, хлопает себя по коленям, будто решаясь на что-то.

— Нет, положительно, сегодняшний вечер — особенный. И я предлагаю это отметить!.. Дашенька, достань, пожалуйста, рюмочки, мы сейчас немного согрешим... — Он подходит к буфету. — Где там мой заветный графинчик?.. Вольдемар Аристархович, куда же Вы?

— Прошу простить!.. Дела-с! — Голос звучит глухо и бесцветно. — Благодарю за... приятный вечер, всего хорошего!.. Не провожайте, прошу Вас!..

— Саша! — Полина Артемьевна наконец-то справилась с эмоциями. — Я хочу, чтобы ты пригласил Дениса Анатольевича завтра с нами на дачу... Миша, что ты смеешься? Что смешного я сказала?..