|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 21
"Самое омерзительное состояние: знать, что должно произойти что-то омерзительное и не знать, что именно должно произойти!" — к этой мудрой мысли Ребенген пришел всего за месяц своего главенства над цехом. Дела шли до тошноты замечательно, подчиненные были послушны и в меру изобретательны, а все планы реализовывались без малейших запинок. Происходящее напоминало магу тот веселый пикник на фоне грозовых туч, который они с Бастианом устроили во время учебы в Академии, где-то за месяц до смерти старого Дракониса и появления нового. Сейчас Ребенген сидел как раз на месте человека, решавшего тогда, жить Повелителю Шоканги или умереть. Оставалось надеяться, что уж сам-то он не возомнит себя непогрешимым существом, способным свободно прозревать будущее, и не купится на оптимистический настрой окружающих.
"Где-то в этом есть подвох"
В том, что ожидаемая плюха уже на подходе, Ребенген понял молниеносно — на жестких стульях для посетителей в компании мрачных целителей с нашивками сидела примечательная парочка. И дело даже не в том, что физиономия старшего в этой компании была дознавателю до тошноты знакома (хотя довольно неожиданно увидеть перед своим кабинетом верховного жреца секты Черепов). Рядом с суровым стариком на стуле ерзал и сопел натуральный... шаман, в облике тощего прыщавого юноши.
— Здравствуйте, мастер Пэй!
Старик встал и с достоинством поклонился. Юнец вскочил, вызвав у охраны неопределенное движение, и повторил жест старшего, тайком пытаясь подтянуть штаны.
— И вам доброго дня, досточтимый.
Поразительно! Жрец выказывает уважение к человеку, еще недавно считавшемуся не иначе как нечестивцем. Что-то крупное сдохло поблизости, раз старик пошел на поклон к своему идеологическому (и не только) врагу — в свое время Ребенгену не раз случалось отправлять на костер ему подобных.
Впрочем, глупо утверждать, что он один этим занимался. Список прегрешений сектантов занимал три листа мелким шрифтом, поэтому еще недавно они служили ходячей мишенью для всех, желающих отличиться. Сейчас, после появления возлюбленного Господина, идеология Черепов стала понемногу смягчаться, возвращаясь к философии Общества Ищущих. Естественно, это никого бы не остановило, но вот покровительство Дракониса... В общем, король, Церковь и Орден решили сделать вид, что старые грехи сектантов вроде как забыты. В конце концов, мудрилам нужны были добровольцы для превращения в Разрушителей, причем, других желающих повторить путь Гэбриэла не наблюдалось. Но это не означало, что Черепам позволено наглеть.
— У вас ко мне какое-то дело?
— Да, у нас есть очень серьезное сообщение.
— Донос, в смысле?
Старик смиренно вздохнул.
— Можно и так сказать.
Вот же паразиты! Даже поглумиться над ними как следует не удается.
— Что ж, заходите.
Жрецы и их охрана четким боевым порядком втянулись в кабинет. Им даже толпиться не пришлось — логово главы Цеха поражало посетителей своими размерами (не иначе, первый хозяин Великим Лордом был). Ребенген устроился за громадным рабочим столом и кисло улыбнулся — он по-прежнему чувствовал себя здесь расшалившимся мальчишкой.
— Начинайте, уважаемый!
Старик пожевал губами, собираясь с мыслью.
— Темные дела творятся в королевстве нашем...
— И не говорите! Но мы не теряем надежды.
Жрец вздохнул и перешел на сухой деловой стиль, обычно характерный для Серых. Перед глазами Ребенгена сама собой разворачивалась картина событий трехдневной давности, когда вот этот новоявленный шаман примчался домой, замерзший до синевы и испуганный до полусмерти, безумно лепеча что-то про собакоголовое чудовище.
Потомственный служитель невидимого храма, убежденный сторонник пути истинного, Пэйол Ордалис работал глубоко за полночь. Аккуратным бисерным подчерком жрец заполнял старомодный пергаментный свиток, разворачивающийся на пюпитре перед ним. Это был результат напряженной работы десятков истинно верующих, сумевших в кратчайшие сроки отыскать, изучить и осмыслить архивы невидимого храма и свести результат всего-то в какие-то сорок тысяч слов. Краткое описание традиций Темного ордена, ритуалов Разрушителей, известных свойств и возможностей адептов Тьмы, а также немного о персоналиях. Ибо сказано: "Умножатся!" И не все новые Господа будут так же начитаны и образованы, как первый из них. Жрец считал своим долгом уберечь молодых Разрушителей от досадных заблуждений.
Когда неизменный Чезер, отбив ритуальную дробь, вошел в келью, верховный жрец не дрогнул, только отстранился от рукописи, давая отдых руке и глазам. Приход верного телохранителя в неурочный час — плохой признак, но долгие годы тайного существования приучили Пэя сохранять хладнокровие в любых ситуациях.
— Призыв из Гьета: неизвестные совершают человеческие жертвоприношения на окраине города, пострадал сын старейшины.
— Орден?
— Не похоже.
Верховный жрец задумался, собрав на лбу глубокие складки. К неожиданно обрушившемуся на них покровительству Повелителя Шоканги Черепа отнеслись подозрительно (кто его знает, что на уме у дракона?), а община в Гьете вообще была "теневой", то есть, заявлять миру о своем существовании не спешила. Непонятная возня могла нарушить хрупкое равновесие, испортить отношения с возрожденным Господином, сделать невозможным дальнейшее служение Тьме... Лучше не думать о таком.
— Передай: я иду в Гьет.
Черепа тоже умели строить пентаграммы перемещения. Правда, на короткие расстояния и только если в месте прибытия кто-то активирует такую же (ключи от своих стационарных порталов Орден хранил в тайне). В Гьете верховного жреца с нетерпением ждали.
Обстановка в общинном доме была суетливой и злой. С первого шага Пэй окунулся в атмосферу сдержанной паники и агрессии — не очень хорошее сочетание для тех, кому следует держаться незаметно. Проняло всех — местный старейшина держался с безукоризненной вежливостью и достоинством, но пальцы у него дрожали. Сохраняя невозмутимость, верховный жрец следовал за встречающими, и аура холодного самообладания волнами расходилась от него. Люди прекращали бессмысленные метания и с надеждой смотрели на Пэя — к ним возвращалась вера.
— Итак...
Перед ними сидел юноша, почти мальчик, закутанный в теплые одеяла. Единственным его внешним повреждением являлась кровоточащая ссадина на лбу, но дело заключалось не в ней — аура подростка была чудовищно искажена. В Истинном зрении Пэй видел узлы и уплотнения, явно внедренные извне, кольца болезненно-яркого свечения и, наоборот, темные пятна некрозов. На то, чтобы разобраться в происшедшем, ему потребовалось несколько минут — кто-то придал ауре юноши вид двух или трех заклинаний (что-то из боевой магии, школа огня), привязав наполнение знаков к жизненным меридианам. Осталось понять, кому вообще могло потребоваться сотворить подобное.
— Расскажи все, что знаешь.
История оказалась древней, как мир. Сын старейшины переживал тот бессмысленно-бунтарский период, который есть в жизни каждого человека, даже если он — служитель невидимого храма. Норис бредил магией, а его отец, понятное дело, относился ко всему волшебному с подозрением. Нашелся и скромный доброжелатель, якобы в молодости едва не ставший магом, который ненавязчиво поощрял интерес юноши, исподволь подталкивая к нужному решению.
— Он сказал, что я могу пройти через особый ритуал и стать настоящим магом. Они все его проходят! А Луро на спор сделал такой маленький зелененький огонек... Ну, точно как волшебник!
Искушение оказалось непреодолимым. Уступив давлению взрослого друга и старых приятелей, Норис согласился на встречу с неизвестным, которого все, прошедшие ритуал, называли не иначе, как "учителем".
— Я отпросился вроде как к старшему брату Луро, у него кузня за городом. А сам вместо этого пошел к этой, ну, старой бойне.
— Город разросся, и пару лет назад мясники решили перенести свое хозяйство на окраину, — пояснил старейшина. — Приезжий торговец приобрел сараи под склад.
Самозваный учитель держался таинственно, изъяснялся жестами и прятал лицо. Норису было объявлено, что он подходит, и предложено пройти посвящение немедленно. Юноша колебался, лукавый советчик вкрадчиво бормотал, в жаровнях курились благовония. Через полчаса на Нориса накатило странное отупение, он послушно выпил поданное ему питье, после чего тело перестало ему повиноваться. Прежние приятели, пугающе безразличные и послушные как куклы, перенесли одурманенного юношу в пустой темный склад, раздели донага и уложили на высоком столе. Это еще можно было счесть продолжением обещанного ритуала, если бы "учитель" ждал Нориса один. Однако рядом, на точно таком же столе лежал другой человек, и одного взгляда в его сторону оказалось достаточно, чтобы юноша начал резко трезветь.
— Ему в тело были воткнуты длинные спицы, во все места, а кишки вынуты и разложены снаружи. И он был жив! Потом тот, кого называли учителем, вышел на свет и я увидел его лицо. У него была собачья голова!!!
"Псоглавец... псоглавец.." — забормотали общинники.
— Опиши подробней! — потребовал Пэй.
— Ну... Рот до ушей, нос, сросшийся с губами, и черная жесткая шерсть везде, где видно.
Само посвящение Норис помнил смутно. Вроде бы, псоглавец положил ему руку на грудь и больше ничего не делал, но боль была ужасной, словно огненные змеи медленно ворочались в животе, а рядом исходило белым дымом тело безымянной жертвы. Следующим воспоминанием Нориса стали холод и темнота.
— Они выбросили меня на ледник, у них в подвале есть такой. Когда я очнулся, то смог создать светящийся шарик, тем же жестом, что и Луро. Там кругом лежали мертвые люди, порезанные на куски, большими кучами. В леднике были еще одни двери, на улицу, с засовом изнутри, через них я и убежал.
Верховный жрец спокойно кивнул.
— Ты ведь уже прошел первый круг посвящения, сын мой?
— Да, святейший.
— Это тебя и спасло. На тебя напало оцепенение, и они решили, что ты умер.
Нориса выручили навыки, которые обязаны были иметь не только служители невидимого храма, но и все члены их семей. Первое посвящение означало способность от сильного волнения или боли впадать в искусственную кому, позволяющую как минимум выиграть время. Оно же давало незначительную, но защиту от ментальной магии, благодаря которой адепт сохранял собственную волю чуть дольше обычного человека. Но все это было бы бесполезно, если бы Норис открылся воздействию, как наивный идиот. К счастью, врожденная подозрительность оказалась сильней любых убеждений.
— Лживые тати охотились за твоей душой, но сумел распознать истину и сохранить себя. Это хорошо! Оставь их нам и иди отдыхать.
В отсутствии юноши верховный жрец резко начал терять благообразие.
— Сучьи маги! Строят из себя неизвестно, что. Где они, когда наших детей убивают?!
— Что нам делать, святейший?
— Истребить нечестивцев! — спорный термин выскочил у Пэя легко и непринужденно. Ибо если это не порча, то что тогда она? — Но для начала, узнать об этом месте все. Кто там живет, сколько их, откуда берут жертв и куда девают. Особенно обращать внимание на тех, кто прячет лицо.
— Стоит ли связываться? — забормотал кто-то осторожный.
Пэй даже не стал выяснять — кто.
— Выбора нет. Рано или поздно, жертв хватятся. На кого простецы укажут в первую очередь? На нас! Кому и что мы тогда будем доказывать? Проще всего, конечно, — жрец сделал над собой усилие. — Сдать нечестивцев Ордену. Но для этого одного слова мальчика мало. Поэтому идите, ищите и тихо!
— Среди простецов ходят слухи об оборотнях, что питаются людьми...
— Скорее всего, это они и есть, — поморщился жрец. — Тем более не повод позволять им топтать нашу землю.
Целый день по городу в тайном ритме общей цели сновали Черепа, ненавязчиво расспрашивая, подсматривая и сопоставляя. Пэй не сомневался, что к вечеру они будут знать о мерзавцах все или почти все. Там, где Целители стали бы выстраивать длинные цепочки умозаключений, собирать неопровержимые улики и материальные свидетельства, служители невидимого храма предполагали наличие двух-трех принципиальных схем происходящего и примеряли скудные наличные факты для выбора между ними. Иногда это приводило к катастрофам, но в большинстве случаев позволяло молниеносно принять правильное решение, опередив преследователей на шаг-другой. К полудню верховный жрец уже не сомневался, что новый хозяин складов и есть оборотень, в Гьете через нечестивый ритуал успели пройти не меньше десятка одаренных, а вся эта зловредная деятельность началась не более месяца назад. К вечеру общинный дом начал наполняться призванными через пентаграмму бойцами из всех доступных отделений секты.
Пэй до последнего надеялся, что сможет уберечь прихожан от беды, стравив самозваных волшебников и Орден. Провидение распорядилось иначе. На исходе дня в общинный дом рыжей молнией ворвалась девчонка, оставленная приглядывать за воротами бойни.
— Я видела, видела, видела! — голосила бойкая нищенка. — Четыре крытых фургона. Нечестивые захватили целый табор дарсанийских беженцев, и говорят, что для ночного ритуала этого мяса не хватит. Они собираются зарезать их всех! А там детишки совсем маленькие...
Жаркая волна ненависти ударила Пэя по нервам. Жрец Черепов — не надменный маг и не двуличный священник, он часть невидимого храма, связанная со всеми остальными прихожанами незримыми узами духа. И сейчас воля большинства не позволяла ему отступить — гнев общинников превышал его способности к гармонизации и контролю.
— Мы должны вмешаться. Бойцам взять оружие и амулеты, все, что есть. Выходим на позиции незаметно и ждем моей команды. Нельзя упустить псоглавца!
Обезличенные повязками и темной одеждой люди выплеснулись на улицу, устремившись к старой бойне. Пэю оставалось только поддерживать боевые порядки и оттягивать избранных общинников во второй эшелон. Иначе на что тогда нужен верховный жрец? Глупо из-за минутного приступа ярости потерять ценные кадры.
Здесь и сейчас Черепа демонстрировали те свойства, за которые их активно не любили все власть имущие, а также и духовенство. Сектанты имели собственных магов, пусть и плохеньких, отличались сплоченностью, осознанием собственных интересов и презрением к авторитетам. Заповеди Основателей запрещали сохранять в пределах королевства любую угрозу их догме. И даже если напревать на метафизику, оставался еще провоцирующий пример. Кто знает, что придет в голову обывателю, наблюдающему за противостоянием столпов общества и неуловимых сектантов? Верховный жрец понимал расклад сил, а потому не верил в возможность компромисса. Но сейчас он задавал себе вопрос: не появилось ли в королевстве нечто, способное загнать в одну упряжку вечных врагов?
Штурмовые отряды окружили старую бойню кольцом и притаились в ожидании команды. Лучший чувствитель легчайшими касаниями прощупывал оборону, ища лучшее направление для удара. Внезапно он поднял вверх палец.
— Слышите? — в воздухе звенело тонкое эхо портала.
— Проклятье! — первый осознал проблему Пэй. — Вот как он приходит и уходит. Начинаем! Будем надеяться, что прямо сейчас ему некуда сбежать.
Бесшумный, как тень, Чезер снял сторожа на воротах, и бойцы просочились во двор, беря под контроль все выходы и входы. Вероятно, в этот момент кто-то рассказал псоглавцу о пропавшем мертвеце. Поисковое заклинание корябнуло Пэя по нервам, а следом раздался топот множества ног.
— Бейте их!
Двери распахнулись, и из них толпой полезли молчаливо-решительные люди. Первые заклинания с обеих сторон ударили практически в упор. По всему двору расплескалось вопящее кровавое месиво.
Наверное, простую стражу такая встреча обратила бы в бегство, но не таковы были Черепа. В атаку шли посвященные и жрецы, не такие умелые, как маги Ордена, но зато злые, решительные и упрямые. Чужая магия терзала тела и разбивала амулеты, но не могла сокрушить их волю. Обезумевшие от боли и ярости фанатики рвались вперед, чтобы зубами рвать на части нечестивые отродья. В этой схватке не было места людям, на обеих сторонах дрались измененные — те, кто был создан причинять нестерпимую боль, и те, кто научил себя презирать любые страдания. От жара магии трещала и лопалась кожа, крошились кости. Вздымались в воздух ножи и топоры, сражающиеся попирали ногами агонизирующие тела, скользили в крови и слизи, а следом за первой волной смертников шагали верховный жрец и четверо первосвященников, полные решимости выжечь гнездо зла.
Но главный виновник был предусмотрителен и хладнокровен, как гадюка. Трезво оценив свои шансы, он взял шестерых самых умелых слуг и шагнул в пентаграмму переноса, безжалостно бросив остальных на верную смерть (зачарованные просто не умели сдаваться). К сожалению, где-то кто-то его все-таки ждал.
Черепа собрали в один сарай всех одурманенных людей (несостоявшихся жертв набралось больше трех десятков), отсортировали и скинули на ледник чужие трупы. А верховный жрец, не надеясь на здравомыслие местных властей, отправился на поиски справедливости в Гатангу.
К концу рассказа как-то неожиданно обнаружилось, что они сидят рядом, сдвинув стулья кружком, а сверхбдительные маги из охраны, впечатленные услышанным, нервно тискают Силу, от чего воздух потрескивал.
— Двадцать пять кукол и беглый морф, — констатировал Ребенген.
— Вы знаете имя этому чудовищу?
— Только обще описание, внешние формы, подобное умение было запрещено еще до Хаоса. Ворожба по живому — слишком характерный признак. Резюмируем. Вместо того чтобы сразу сообщить в Орден о нарушениях, вы затеяли самосуд, пострадали сами и вспугнули злоумышленников. Теперь поймать их будет гораздо сложнее. Конечно, явка с повинной вам зачтется. И вообще, радуйтесь, что хоть кто-то жив остался: если я правильно понимаю, то противостоять вашем "учителю" может только полноценный боевой маг.
— Он не наш!
— Не суть важно. Показания у вас снимет мой помощник, наверняка, он также захочет поговорить со всеми живыми участниками событий в Гьете. Остался вопрос с Норисом, — Ребенген кивнул шаману. — Что будешь делать?
— Это правда, что я не смогу правильно магичить?
— В таком виде — нет. Раньше бы я сказал "никогда", но теперь поостерегусь. Возможно, когда... ваш Господин вернется в Гатангу, он сможет убрать все эти художества. До тех пор тебе нужны поддерживающие меры, не позволяющие изменениям распространяться глубже. Рекомендую тебе остаться в Академии и положиться на помощь моих коллег. Конечно, они не удержатся от возможности изучить редкий феномен, зато не потребуют денег за услуги. Ну, или — смирись.
— Я останусь, — твердо постановил юноша.
Черепа отправились давать показания, необычайно вежливые и покладистые, а Ребенген пошел в библиотеку, освежать в памяти редкую и почти никому не нужную книгу по истории магии.
Если бы не эта его страсть, наблюдения Нориса пропали бы впустую. Казалось бы, какая мелочь — нарисован опорный знак перед началом ворожбы или нет. Балуются же умелые маги динамической защитой! Ан нет, одно дело — отразить файербол, по сути — бездумный сгусток энергии, а другое — копаться в ауре живого существа, походя сбрасывая откат на беспомощную жертву. Первое — демонстрация мастерства и утонченного чувства гармонии, а второе — следствие неспособности чувствовать ничего.
Вот и нашли объяснение странности допельгангеров! Атрофия Истинного зрения — отличительная черта морфинга, тупиковой ветви магической науки, начинавшейся как продолжение шаманизма. Когда классические маги, стремясь во всем соблюсти равновесие, развивали умение манипулировать энергиями с опорой на вспомогательные знаки, артефакторику и ритуалистику, некие нетерпеливые личности решили, что проще внести изменения в собственное тело. Так сказать, для экономии ингредиентов. Читая описания, Ребенген представлял это себе как дополнительные руки, выращенные из тонких энергий, и содрогался от мысли, какие искажения может вызвать подобное в человеческой природе. Собачья голова? Ха! Это еще цветочки. Запрет на любые исследования в области морфинга был одним из самых суровых. Например, то, что Бастиан знал о шаманизме, уже находилось за гранью допустимого. Эти техники нигде не обсуждались и не описывались.
"Зато теперь мы сможем их предметно изучить".
Что самое противное — Ребенген не был уверен, что классический боевой маг сможет эффективно противостоять морфу.
"Придется идти на поклон к Нантреку. Нужно хотя бы прикинуть, на что это похоже, прежде чем мы столкнемся с ними в бою"
Председатель оперативного совета выслушал главу Целителей, покивал, но разрешить опыты по запрещенной теме отказался.
— Забудь об этом! Набери группу боевиков с седьмым уровнем, и они освежуют это чудо в прыжке с разворотом.
— А если...
— Забудь, говорю! Чудес не бывает. Любая фиксированная структура в ауре — уязвимость, насколько бы сильной она не была. Мы так на отступников печати налагаем, если ты не в курсе. Да, он может нанести очень сильный удар, быстро и без подготовки, проломить любой периметр, разнести любой артефакт. Нормальный боевой маг уклонится и врежет ему по затылку. Иди лучше тренируйся. У тебя ведь по боевке шестой?
— Пятый.
— Позор!
Ребенген вышел, оглушительно хлопнув дверью.
Ладно, пусть Нантреку (по образованию — бытовику) непонятно желание дознавателя досконально разобраться в происходящем. Но намекать коллеге, что он слабоват по части мордобоя?!! А может, Ребенген предпочитает интеллект! Если бы сражаться пришлось прямо сейчас, его уровень дотянул бы до восьмого.
Вернувшись в свой кабинет, глава Целителей тяпнул стопочку успокаивающего и рассудил трезво. В чем-то председатель прав — ничто так не мешает волшебнику, как вера в чудо. Обыватель, глотающий панацею, в худшем случае рискует отравиться, а с волшебниками сложнее: любая ворожба содержит в себе элемент интуиции, сомнение в основах ведет к ненужным колебаниям и фатальным ошибкам, причины которых окружающие потом выясняют по костям. На данный момент никаких оснований считать, что враг способен выйти за рамки существующей парадигмы, не было.
"Потому что неучтенных стихий в природе не осталось"
Впрочем, для того чтобы испортить Ребенгену жизнь, псоглавцу достаточно было обладать каким-нибудь новым навыком или оригинальной комбинацией уже известных. Глава Целителей разложил на столе веером планы текущих операций и погрузился в размышления. Все придется корректировать, а кое-что — отменять, потому что ни в одном сценарии не принималась в расчет массовая атака. За своевременное предупреждение верховному жрецу Черепов полагалось выдать какую-нибудь медаль (О! Десять золотых грошами), а за самодеятельность — прочесть лекцию о гражданском долге (был среди подчиненных Ребенгена один кадр — Ракша насмерть заболтает).
"За месяц с какого-то паршивого Гьета эти твари наскребли две дюжины бойцов, а последние массовые облавы закончились осенью. Значит, рассчитывать надо не меньше чем на сотню. Где я найду столько магов седьмого уровня? Привет тебе, Нантрек"
Затянувшееся спокойствие готовилось разразиться бурей.
На Гатангу надвигались зимние праздники, а с ними — королевский бал, отменить который можно было только из-за траура по монарху. Последний прием уходящего года собирал особую публику. Кто может отправиться в столицу сквозь дождь и буран, ради сомнительного счастья пару часов топтать дворцовый паркет? Скучающие обитатели ближайших к городу имений (люди родовитые и состоятельные), преуспевающие маги, способные пересечь Арконат из конца в конец, не снимая тапочек, а также амбициозные матроны, мечтающие выдать своих дочек за первых или за вторых. Для многих дам зимний бал становился главным событием в жизни. Власти традицию всячески поощряли, например, холостым преподавателям Академии приглашения на зимний бал выдавались в обязательном порядке. Один раз Ребенген решился посетить одиозное мероприятие, был атакован толпою свах и больше не рисковал. Особую пикантность этому кошмару добавляло невероятное количество Великих Лордов обоего пола — до того момента будущий дознаватель не представлял, какое количество младших родственников есть у того же Дарсаньи. Самым сильным впечатлением Ребенгена стал бюст девицы Россанга, зеленоглазой дивы, взиравшей на юношу с воистину материнской нежностью. Если он не ошибался, на том балу красавица встретила будущего супруга — сурового боевого мага, оказавшегося на поверку знатным подкаблучником.
Надо ли говорить, что решившись посетить зимний бал повторно, глава Целителей принял необходимые меры? Свою ставку Ребенген разместил на нижней галерее — узком балконе, огибающем три четверти дворца. Да, темно, холодно и ветер дует, зато какой вид открывается на верхний каретный круг (фактически, единственные ворота замка)!
По длинной, вьющейся эстакаде, освещенной обычными фонарями и магической иллюминацией, тянулась вереница парадных карет, влекомых шикарными рысаками. У распахнутых дверей замысловато украшенные (и, на взгляд мага, ужасно неустойчивые) повозки останавливались, высаживали пассажиров и сворачивали на слабоосвещенный спуск, от чего создавалась иллюзия, будто процессия непрерывным потоком втягивается в замок (естественно, что на небольшом пространстве дворцовой скалы места для конюшен не было).
Рядом с Ребенгеном ежились от холода три десятка лучших боевиков Ордена. Маги прибыли во дворец пентаграммой, построенной по личному тайному дозволению Его Величества. Сейчас те, кто помоложе, печально вздыхали, поглядывая на освещенные окна королевской резиденции, а те, кто постарше, довольно хмыкали, оценивая возможное поле боя. Да, несмотря на кажущуюся хрупкость архитектуры, дворец был в первую очередь крепостью, и взять его штурмом еще никому не удавалось. На взгляд Ребенгена, допельгангерам тут ничего не светило. Зато шум от их появления вышел бы знатный, а глава Целителей был уверен, что сейчас псоглавцу нужны паника и неразбериха.
"Лекари божатся, что без поддержки жить такому как Норен остается месяцев восемь. Добавить время на освоение навыков, получается, максимальной численности армия обращенных достигнет за полгода, а потом начнется естественная убыль. Серьезного вреда такими силами нанести невозможно. С одной поправкой — если все будут оставаться на своих местах"
Что начнется, приди в головы хотя бы половине родителей разобрать учеников Академии по домам, Ребенген боялся даже думать.
— Не рискнут, — резюмировал командир боевиков, неопределенного возраста маг с завязанной в узел бородой.
Ребенген оторвался от своих мыслей и окинул взглядом извилистый путь от внешних ворот до каретного круга. Ох, если бы все полководцы брали в расчет только риски!
— Соблазн слишком велик. Тут одно расцарапанное личико может дать больше, чем десять мертвых чародеев. Им даже драться не придется, только стекла побить.
То, что замок может быть уязвим изнутри, не обсуждалось — во внутренних помещениях своя стража. Начальник охраны дворца, гвардии капитан Конарс тоже не пальцем делан, обеспечивать хорошее поведение слуг и нелояльных гостей — его основная работа и он справлялся с ней хорошо. В присутствии капитана даже Лорд Бастиан предпочитал держать руки по швам.
Кареты все ехали и ехали, их было ровно в три раза больше, чем обычно — между двумя гостевыми непременно втискивались две вообще без пассажиров.
— На позиции! — неожиданно скомандовал бородатый маг.
Ребенген прищурился в темноту, пытаясь понять, что стало причиной тревоги. Да, кто-то из возниц не пожелал ждать, на эстакаду въехало две гостевые кареты подряд. Распорядитель у ворот невозмутимо задержал очередь, загоняя вперед сразу три пустые повозки, а мажордом у дверей ускорил представление гостей, позволяя едущим впереди немного оторваться. К тому моменту как мятежный возница въехал на круг, ни одного случайного зрителя рядом не осталось.
"Мэтр Лесмо — известный лекарь, дочь на выданье. Господин Каражо — судья в отставке, сын-подросток", — определил Ребенген по гербам.
Преуспевающие люди без наследственного дворянства, какая угроза могла исходить от них?
Пара гнедых рысаков (не по статусу судье ездить на четверке) храпела, пытаясь вырваться вперед, но, если возница и впрямь не мог усмирить коней, ему следовало принять меры намного раньше. Кучер мэтра Лесмо бранился с нетерпеливым коллегой, словно сено с рынка вез, что тоже выглядело неуместным. От основания эстакады замигал семафор — охрана у ворот сообщала, что мага в карете нет, его дочь едет с компаньонкой, а на сына судьи надета какая-то защита.
"Похоже, псоглавец и в Гатанге отметился. Осталось понять, как он собирается с тремя куклами штурмовать дворец"
Казалось бы — никак, но Ребенген понимал: если собачий сын решился испортить королю праздник, то найдет способ всех удивить.
Повозки замели на кругу, сцепившись осями. Первым из кареты вылез судья, громко матерящий возницу, затем его сын, сосредоточенно застегивающий на руках какие-то браслеты. Стражники в ливреях попытались оттеснить нарушителей от дверей, боевые маги двумя группами спустились с галереи и заняли позицию за колоннадой.
Неожиданно обе повозки вспыхнули белым трескучим пламенем. Завизжали насмерть перепуганные кони, рванулись в стороны, волоча огонь за собой. Наверное, это было рассчитано на то, чтобы ошеломить защитников, но на деле только дало им пару лишних секунд. Ливрейные стражники быстро отбежали назад, покидая поле боя. Золоченые створки дворцовых ворот сомкнулись с тяжелым грохотом, отсекая льющийся изнутри свет и звуки. Сразу стало темней. Со своего места Ребенген видел то, что ослепленным живыми кострами людям разглядеть не удавалось: женщины из первой кареты покинули ее до пожара, выскользнув через противоположенную дверь, и теперь быстро раскладывали на мостовой какие-то металлически блестящие квадраты.
"Ключи переноса!" — вспыхнула догадка.
— Портал сзади!!! — завопил Ребенген, усиливая голос магией.
Командир боевиков понял все правильно — короткая команда, и его подчиненные разнесли огненную преграду вместе с бьющимися в агонии животными. Сын судьи неожиданно сильно ударил в ответ, промахнулся, в воздух взметнулось каменное крошево и штукатурка. За россыпью углей сияли арки порталов, сквозь которые один за другим проскакивали новые враги. Впрочем, из четырех ключей заработали только два (то ли времени не хватило настроить, то ли повредило огнем), да и те боевые маги вырубили почти сразу. На каретном кругу осталось четырнадцать увешанных амулетами фигур и сын судьи, с которым отец разобрался по-семейному: не вникая в причины и не задавая вопросов, господин Каражо хряпнул беспокойного отпрыска по затылку церемониальной булавой и уволок за колонны от греха подальше.
"Мудро! Надеюсь, наши их прикроют"
Противники двинулись навстречу друг другу, боевые маги — четким атакующим порядком, слуги псоглавца — неровной цепочкой. Большого перевеса у защитников не получилось — не хватало места развернуться, зато имелся хороший резерв. Тактика с обеих сторон была одинаковой (что нового можно придумать в магической дуэли?), за исключением нюансов. Противники четко делились на атакующих и щитоносцев, но, если слуги псоглавца выставили ряд перекрывающихся личных щитов, то боевые маги сомкнули свои в одну непрерывную линию динамической защиты, способную остановить среднего демона, а может, и двух. Оружием служили локальные дезинтегрирующие импульсы (файерболы, сиречь), только шаманы лупили своими по прямой, а волшебники умудрялись управлять одним шариком на пару, от чего получался эффект арбалета, стреляющего за угол. Время от времени кто-то из магов швырял площадное заклинание, быстро вычерпывающее ресурсы вражеских амулетов. Предчувствуя скорую развязку, зачарованные сбились в кучу и пошли на прорыв, но при таком плотном построении шансов нарушить стабильность щита у них не было. Боевые маги сделали синхронный шаг назад, позволив первым покойниками упасть на землю, а потом неожиданно свернули защиту, с удвоенной мощью атаковав противника. После такого удара на ногах остался только один из нападавших. Трезво оценив свои шансы, он рванул в сторону запруженной повозками и лошадьми эстакады.
Ребенген прищурился, прикидывая расстояние и оценивая свои силы, но опозориться ему не дали: беглец рухнул на землю, не сделав и дюжины шагов — возница служебной кареты решил отметиться в поединке. Глава Целителей, с удовлетворением, отметил, что классического мага так глупо не подловили бы.
Драматические события заняли в общей сложности четверть часа. Первое сражение необъявленной войны закончилось в пользу аконийцев.
Глава 22
Благословенный юг, колыбель цивилизации, типа как. Пыльные дороги, убогие глиняные домики, знойное марево над голой землей и ни одного деревца на много дней пути. Почему-то последнее особенно доставало. Лорд был уверен, что тут должно быть полно зелени и фруктов. Наверное, это какой-то неправильный юг.
Надежды добыть в этом походе что-нибудь ценное тихо издохли. Расскажу, где побывал, никто и не поверит! Обидно. Лорд все пытался приткнуть свои книжные знания к увиденному и не мог — ориентиров не было. Так, словно прежние эпохи вообще не оставили тут следа — ни стены, ни домика. По сравнению с этим убожеством Шоканга — сердце древнего мира! У нас куда не плюнь руины всякие с лозой, Хемлен, опять же, Обитель Мормы теперь наша. Короче, надо заканчивать дела и сваливать — брать тут нечего.
Рабство не тяготило. Правда, тот марш-бросок по самой жаре обошелся каравану дорого — все жутко устали, некоторые рабы сбили ноги, а у меня обгорели плечи и, почему-то, уши. Распознав хворь (и врезав плеткой забормотавшему о чуме вознице), господин Сиваши обмазал меня желтой пахучей мазью и определил ехать в фургоне. Развалившись на мешках с крупой, я мог любоваться хмурым Ракшем, который пешком пылили за повозкой — демона солнце не брало. Удовольствие портили только попутчицы — обезножившие рабыни. Глупые клуши! Целый день над ухом бу-бу-бу. О чем может трепаться парочка полуголых баб в присутствии полуголого мужика? Во-во. Пусть радуются, что я сегодня паинька, не то показал бы им, где у меня что, и какое. Даже в рабстве есть свои недостатки.
Продержаться в фургоне удалось четыре дня, а потом меня вытурили на солнышко. Чтобы к моменту продажи раб не выглядел как лишайная дворняга, Сиваши расщедрился и выдал мне старую тунику, больше похожую на продранный мешок. Под грубой тканью шелушащаяся кожа зудела и дико чесалась, только это все была фигня — ветхая и уродливая, но одежда, стала предметом всеобщего внимания и зависти. Мой авторитет среди рабов поднялся на невероятную высоту. А как же — рост, шмотки, шрамы. Теперь на привалах я сразу занимал лучшее место и первым выбирал еду, появились и свои шестерки, всегда готовые принести чашку воды или отогнать мух. Надсмотрщики порядок среди рабов вроде как одобряли — понятия, они и на юге понятия. Единственное, приходилось иногда вписываться за своих, когда рабов с нескольких караванов оставляли в одном загоне, да еще драчунов разнимать — пацаны срались по мелочам.
Положение Ракша было не в пример хуже — демон все еще изводил рабов вопросами о количестве войск и силе колдунов. Дурачок! Откуда тутошним лохам знать про такое? Достаточно на минутку прислушаться к разговорам, чтобы понять: они почти сплошь — младшие дети нищих кланов, не старше двадцати лет, проданные за долги или от отчаяния. Про Вечных владык эти олухи знали только то, что те существуют. Большинство видело в рабстве свой шанс на лучшую жизнь, без угрозы голодной смерти или нападения каких-нибудь уродов. Опыт шудр их ничему не учил. Хотя, за возможность не жить в Пустоши я бы тоже душу продал — перспектива сгнить заживо быстро выбивает из головы бредни про свободу и справедливость. Хозяин поглядывал на Третьего тускло. Ох, достукается Ракш, достукается!
Но все имеет конец, закончилось и путешествие по долине смерти. Надсмотрщики оживились и за следующей цепью холмов нам в лица ударила... Нет, не речная прохлада, а влажная жара и запах дерьма. Правда, где-то далеко взблеснула водная гладь, но до нее нам еще было топать и топать. Мы приближались к реке, о которой местные говорили, как о божестве — благодатная Ранга. Я мог их понять: после путешествия по бесплодной равнине, увиденное поневоле вызывало мысль о чудесах.
Тут царил легендарный юг из летописей и фресок: цветущие деревья, цветущие кусты, а рядом — то же самое, но уже с плодами. Лоскутные одеяла полей с колосящимися злаками, заросли какого-то незнакомого растения выше меня ростом, наверняка, тоже съедобного, потому что здесь не было места сорнякам. В этом раю все кому-то принадлежало и росло не зря, высаженное аккуратными рядами, словно по ниточке. Лениво вращались здоровенные ветряки, перекачивающие воду из подземных акведуков в хитрые поливочные каналы. Ни капли влаги не пропадало зря, ни один куст не был обойден вниманием, а за пределами полей земля была сухой и голой, без намека на траву, даже неунывающая колючка выглядела какой-то скрученной.
Впереди, на каменистом всхолмье, виднелись первые строения огромного города.
Да! Наконец-то мне подфартило. И дело не в самом городе, а в той штуке, что высилась посреди него — огромном здании, словно сросшимся из шести или восьми башен. Однозначно, строили до Хаоса — тогда все было с налетом шизы. Разрушители, вон, свой храм на сто локтей в землю закопали, светлые крепость построили — уровни только через телепорты сообщаются, а тут людям в небо захотелось. Я не я буду, если не залезу туда!
Лорд испугано охал и что-то бормотал о нашей миссии.
" Расслабься! Никто ничего не заметит. Вор я или погулять вышел?"
Большой город принял караван шумом, гамом и вонью. Толпы людей теснились на улицах, торгуя, ругаясь и куда-то спеша. Плотность застройки заставляла с нежностью вспоминать квартал кожевников: там хибары хотя бы разноцветные, а тут — сплошная глиняная пыль. Время от времени в лабиринте зданий обнаруживалась проплешина, занятая резным каменным чудом — особняком какого-нибудь важного горожанина. За прочной оградой цвели белым и розовым фигурно подстриженные кусты и высились забавные деревья, напоминающие метелки (Лорд видел такие на картинках). Такое место не может жить без воров! Эх, мне бы пару дней поболтаться здесь, завести знакомства. На залетного фраера с радостью спишут всех ежиков — от рискованных, но жирных наводок будет не отмахатья.
Мечты, мечты.
Город назывался Карба-что-то-там-еще (да пофиг на такие мелочи). Здесь начиналась судоходная часть Ранги, а большая часть живого товара обретала новых хозяев. Купец потратился на аренду "конюшни", и всех рабов рассадили в небольшие комнатушки человек по десять (нас с Ракшем — опять по отдельности, что к лучшему). Как я и предполагал, на следующий день нас не беспокоили, может, купец отдыхал, а может — дела улаживал. Еще один день, скрепя сердце, пришлось пропустить, чтобы изучить здешние порядки, но терпеть дальше не было сил. Я собрался на дело.
Вечером рабам раздали пайки и наполнили чашки знакомым отваром. Я незаметно слил свою порцию на пол, второй раз за день. Придется терпеть! Разговоры, и так не связные, потихоньку замирали, люди укладывались на подстилки и проваливались в сон. Время! Я осторожно сел. Охрана тут практически не ходила. Смысл? Рабы напичканы зельями и почти на всех — зачарованное железо. Иракель был прав — сбежать практически невозможно, обычному человеку, я имею в виду. А вот Разрушителю...
"Щас будет сюрприз!"
Я так рассудил, что одни сломанные кандалы привлекут ко мне ненужное внимание, а вот сотня — наоборот. Воспоминания о караване шудр хватило для того, чтобы Тьма потекла вовне, черная на черном, превращая обычную ночь в отрицание волшебства. Сторожевые заклинания (они здесь были, не надо держать работорговцев за лохов) оказались рассчитаны на попытку взлома, а не на то, что их попросту сотрут. Замки на наручниках — вообще халтура. Самым сложным стало выудить из носа отмычку (думал, она там приросла).
Я выждал минут десять, наслаждаясь темнотой и тишиной, а потом полез на стену. Да, именно на стену. Все дело в дебильности здешней архитектуры — потолочных балок длиннее трех метров я тут не видел. Может, у них в деревяшках какая недостача, железа навалом, а строевого леса — нет. В результате, вместо двери у загона стояла суровая металлическая решетка, стены были по четыре метра в высоту, а сверху — матерчатый полог. Ну не идиотство ли?
Встав на поганое ведро я выиграл полметра, сцепленные вместе кандалы дали еще метр с небольшим, да и роста во мне немало. Пару раз брякнув браслетом по гребню стены (никто так и не проснулся), я сумел-таки заклинить его в щели между камнями, и осторожно подтянулся наверх, стараясь не развалить своим весом всю кладку. М-да, духом делать это было как-то проще.
Воздействие Тьмы не произвело на рабов впечатления, похоже, что одаренных среди них не было. Люди мерно дышали во сне, и только в крайнем загоне какой-то крендель увлеченно пилил веревки о неровную решетку. Так он мне всю охрану переполошит! Шваркнуть его, что ли, чем-нибудь? Ладно, пусть живет: работы ему надолго, а этой ночью кто-нибудь сбежит, мне потом проще будет.
К горящим теплыми огоньками башням я шел почти не таясь — в отличие от большинства рабов у меня есть одежда, а кандалов и ошейника наоборот не было. Кто там разглядит в темноте прорехи на тунике? Зуб даю — здесь таких оборванцев полгорода живет. Быстро обнаружился первый сюрприз — башни оказались обнесены стеной. И кладка у нее такая ровная, хоть убейся. Был бы нож — не смог бы лезвие просунуть. Что б им в следующей жизни икалось, этим мастерам!
Пришлось искать дверь, естественно, оказавшуюся закрытой.
А вот тут не все безнадежно. Я принялся осторожно ощупывать преграду. Защитные и отвращающие заклинания строятся либо в расчете на характерный признак врага, либо по принципу сигнальных линий. Про признак забудем — улица идет вплотную к стене, днем тут дофига народу — бегать проверять замучаешься. По той же причине сигналка не может стоять на самой стене. Остаются — дверной проем, сама дверь и замок. Арконийские орденцы облепили бы заклинаниями все, до чего дотянулись бы, а потом еще и увязали бы волшебство в одно целое — не подступись. Тут же всю магию засандалили в запоры. Страна непуганых идиотов... Я осторожно подрезал Тьмой входящие в притолоку упоры и открыл дверь, даже не поворачивая личину в замке.
Может там и нет ничего важного, в этих башнях? Не бывает, чтобы настоящие ценности сторожили так халтурно.
За стеной рос парк, самый большой кусок зелени, посаженной не для еды, какой я увидел после спуска в долины. На неравных расстояниях друг от друга высились деревья офигенной толщины (куда там хемленским дубам). Их не то, чтобы обхватить, их обойти за раз не получалось. В воздухе плыл незнакомый аромат, несмотря на ночную пору некоторые цветы стояли раскрытыми, а в воздухе порхали... нет, не пестрые бабочки из книг, скорее — большие белые мотыли (их даже Хаос не взял, они в муке прячутся).
На фонарях тут явно экономили, что к лучшему. Я пробирался по кривым дорожкам, напряженно прислушиваясь и стараясь не выходить на свет. Отлично различалось барахтанье мотылей и тонкий писк охотящихся на них зверушек. Далеко впереди, видимо, у ворот, тяжело вздыхали и переступали с ноги на ногу бренчащие доспехами люди. Лезть в кусты мне отчаянно не хотелось (ветка хрустнет — в ушах до утра звенеть будет), пришлось искать дорожку, ведущую к основанию башен. Или башни? Фундамент-то у них был один, а разветвлялись они высоко, где-то ярусе на пятом, сразу снизу и не разглядишь. Вдобавок, все это обвивали какие-то более мелкие арки и переходы, местами — варварски сбитые. Я так понял, Древние пытались изобразить початок или что-то вроде того. Почти получилось, если издали смотреть. А вблизи — рай для воров, до любого окна однорукий калека, шутя, доберется.
На выходе из парка обнаружился первый приз — фонтанчик явно питьевого свойства, с глиняной кружкой на крючке. О, да, вода! Обалденно вкусная после мутных рабских отваров. Я долго пил, возмещая себе съеденный всухую обед, потом не удержался и ополоснул лицо, тело. Полцарства за мочалку!
Только не расслабляться. Все нычки за раз, я, конечно, не найду, да и смысла нет — добычу нести некуда, а вот разглядеть получше, как тут живут, что жуют — дело нужное. Есть ли здесь книги? И каким алфавитом их пишут.
Я глубоко вздохнул и неожиданно осознал: есть нечто, что я желаю больше всех сокровищ мира. Мясо! Жирное жареное мясо, вроде того, чей аромат щекочет мои ноздри. Мне до дрожи в руках надоела безвкусная рабская баланда. Я сориентировался по ветру и пошел на цель.
Дразнящие запахи исходили из маленького окошка на уровне второго этажа (считай — руку протянуть). Ах, как это мило: серебряная супница, фрукты в вазах из огромных ракушек и блюдо для дичи в середине стола. Интересно, что там, под крышкой? Судя по запаху — курица. Румяная, истекающая соком птица явственно встала у меня перед глазами. Не знаю, чей это ужин, но будем считать, что мой. Осталось до него добраться — окошко оказалось зарешеченным наглухо. Путь внутрь башни нашелся легко — этажом выше открытый балкон вел в тускло освещенную ротонду со сложным орнаментом на полу (зуб даю — колдовские знаки). Но стоило мне, млея от предвкушения, сделать шаг ко внутренней двери, как ее створки дрогнули. Я едва успел выскочить на балкон! В зал начали заходить люди — безмолвные и бесполые, замотанные в синий шелк фигуры, числом около дюжины. К счастью, балконом они не заинтересовались (я буквально висел снаружи, молясь на прочность перил). Заняв какие-то известные только им места на знаке, все повернулись лицом к центру.
Последним в ротонду вошел человек с посохом и без тряпок на лице. Бу-уэ! Я чуть с балкона не сверзился от его вида: нос и часть лба этого типа были покрыты плесенью. Не каким-то там родимым пятном, а натуральным ворсом багрово-синюшного оттенка. Фу, какая мерзость!
Посох стукнул о камни, знак вспыхнул неровным оранжевым огнем. Пентаграмма переноса доставила в центр ротонды еще одного персонажа.
Мать моя безродная! (Между прочим, правду сказал, но Лорд обиделся и шипит.) Про такого жутика я даже сказок не слышал: кожа — землисто-серая, в щеке — дыра, так что зубы видно, лысый череп весь в непонятных пятнах, на глазах — желтоватые бельма. Лич, однозначно!
— Приветствую вас в Карбахараде, магистр Агихар!
Уродец что-то пробулькал в ответ
— Сообщение Посвященного Нукуне полностью подтвердилось.
Хрип и клокотание.
— Будет исполнено!
Дорогого гостя повели на выход, но у самых дверей он резко обернулся. У меня чуть руки не разжались! А внизу-то — камни, к слову говоря.
— Холодно, — очень внятно пробормотал уродец. — Почему здесь так холодно?
— Высокие потолки, господин Смотритель, — склонился в поклоне плесневелый. — Жилые кельи намного уютней.
Забавно. Вроде бы, Иракель объяснял, что люди в синем — местные маги, а до сих пор мою силу как холод воспринимали только демоны. К чему бы это? Зато понятно, от чего пещерные шаманы настроены против "высшего волшебства" — слишком уж много среди его адептов законченных уродов. Впрочем, что мне до той магии? Она мне никакая не светит. И ужин, кстати, тоже: второй заход делать некогда — пора линять.
В парке у башен я тиснул парочку непонятных фруктов (ничего так, сладенько) и вернулся в рабский загон, словно и не уходил. Заслуженный сон ласково принял меня в свои объятья. А утром...
Честно, такого шухера я не ожидал! Чуть свет по баракам заметалась охрана, стражники врывались в загоны, поднимали полусоных рабов на ноги, ощупывали и обыскивали. Хорошо, что я скинул отмычку — при таком рвении могли бы и найти. Завтрака не было до обеда, а потом прошел слух, что ночью сбежали четверо еретиков, не признающих заповеди Храма. Рабы-одаренные стоили дико дорого и могли принадлежать только Вечным владыкам. Сажая их под замок, кто-то понадеялся на сдерживающую магию и вот результат — ночную смену стражи вырезали подчистую.
А я ни в чем не виноват!
Старший смотритель Агихар, суровый отец долины Ранги и магистр высшей магии, пребывал в смятении, хотя ни на выражении лица, ни на состоянии ауры это никак не отражалось. Подчиненным незачем знать, что начальство в чем-то сомневается! Пальцы чародея отбивали короткую дробь по рабскому ошейнику с аккуратно проплавленным замком — работа еретиков. Тяжеленная металлическая дура лежала на столе немым укором подчиненным — вопиющее безобразие случилось в день приезда Агихара, ни скрыть инцидент, ни смягчить акценты храмовникам Карбахарада не удалось.
Городской смотритель стоял перед магистром воплощенным духом раскаяния и покорности.
— Нашли?
— Им удалось покинуть город, — голос храмовника почти не дрожал.
— Родственники?
— Сбежали еще прежде, эти четверо — все, кого мы смогли достать. Но мы продолжаем поиски!
— Продолжайте, — согласился магистр.
Желтоватые бельма, заменяющие Агихару глаза, не изменили выражения, но провинившийся смотритель склонился еще ниже и зачастил:
— Заклятья на всех цепях были стандартные, их накладывал проверенный чародей — ворожить самостоятельно еретики не могли. Служители храма выяснили, что в нескольких близлежащих кварталах перестала действовать вообще любая магия, эпицентр воздействия установить не удалось. Мы обыскали дома, включая крыши и подвалы на поллиги вокруг "конюшни", но не нашли следов ритуала. Кроме того, после переписи рабов обнаружился пятый беглец — вор, на которого еще не успели надеть оковы. Его тоже ищут — других бодрствовавших свидетелей происшествия у нас нет.
Магистр оставил в покое ошейник и пошуршал разложенными на столе бумагами.
— Каково сходство этого случая с инцидентом на Долгом озере?
— По описаниям — полное, но Посвященный Нукуне еще не прибыл в город. Возможно, то, что случилось в горах, стало пробой ритуала...
Агихар покачал головой.
— Все странности на еретиков не спишешь.
Естественно, смотритель и сам это понимал, но Агихар продолжил рассуждать вслух — ему помогал думать звук собственного голоса.
— Допустим, отбить оружие древних они могли бы, пожертвовав парочкой своих, а потом ловко спрятав трупы. Но Долгое озеро? Произойди такой феномен единожды, и я смело списал бы его на волю богов. Заполучить в свои руки чудо, а потом рисковать и тратить его на второстепенных заложников? Нет, еретики — фанатики, но не идиоты. Тут что-то еще, — Агихар сложил ладони домиком и задумался. — А что это за горцы, о которых упоминает Нукуне?
— Сущая ерунда, господин. Остатки секты Малакима, не больше двух сотен голов, без четкого руководства. Известны своими одаренными. Посвященный Ратип пощипал их сельскую общину и пропал уже на обратном пути.
— Их отряд шел из Палатана...
— Они продали там пару рабов. Не очень обычное для них поведение, но воры не нравятся никому.
— Найдите-ка мне этих рабов! Послушаем, что они скажут.
— Слушаюсь, господин смотритель.
Храмовник вышел, пятясь, кланяясь и тщетно стараясь унять дрожь — старший смотритель никогда не гневался на проштрафившихся подчиненных, а потому примерное наказание могло настигнуть их в любой следующий день.
Выждав пару секунд, Агихар осторожно протянул руку, нащупывая пальцами холодный металл — лежащий на столе ошейник он мог найти только так. В мире, наполненном сплетениями и уплотнениями магической энергии, этой вещи словно не существовало. Впервые за много лет Агихар почувствовал себя слепым.
Мало кто понимал, что это значило!
"Все имеет свой срок жизни" — гласило учение Храма. — "Даже вселенная. Остатки волшебства копятся в вещах, приближая конец времен, а потому любая магия — зло!"
Естественно, право вершить зло во благо Храм за собой оставлял, но никто и никогда не допускал, что время можно обернуть вспять. "Как?" — над этим пускай ломают голову Патриархи. Сейчас в подвалах карбахарадских башен лежало больше трех сотен предметов, внезапно обретших состояние девственной чистоты. Служители Храма конфисковали кандалы, утварь и оружие, но земля и камни остались на месте. Агихар слышал, что кто-то уже купил то место, намереваясь построить себе дом. Как люди, неспособные чувствовать магию, так быстро вычислили самое чистое место побережья, оставалось для магистра тайной.
Среди слуг Храма старший смотритель славился не только умом, но и поразительной интуицией. Сейчас она твердила Агихару, что про еретиков стоит забыть. Все эти нетрансформированные маги "старой традиции" по сравнению с любым разрушителем — сущие дети, ничего нового и оригинального в их среде не появлялось уже лет двести.
"Горцы", — магистр покатал на языке непривычное слово. — "Малаким".
Естественно, имен всех чужеземных колдунов Агихар не знал и знать не хотел. Но про компактное поселение одаренных в штольнях корлитовых рудников слышал, как не слышать. Исключительной силы адепты из них получаются! Патриарх Вальхалопади регулярно требовал переселить упрямцев в более удобное для контроля и размножения место.
"Если подумать, первой странностью мы обязаны им"
Любимое оружие патриарха обломало о сектантов зубы еще до исчезновения Ратипа. Два свихнувшихся чудовища — не заплутавшие овцы, травою не питаются, каждому в месяц полагалось три-четыре жертвы. Агихар со дня на день ожидал сообщений о массовой резне и панике, но до появления первых трупов ничего сделать не мог — магическому обнаружению монстры не поддавались.
Какая-то еще мысль крутилась в уме и мягко толкалась в сердце. Нелогичная уверенность требовала от магистра искать начало всех странностей еще дальше в прошлом (куда уж дальше-то?). А еще там был страх, вполне оправданный. В ту самую ночь кто-то вошел в принадлежавшие Храму башни незамеченным, возможно, видел самого Агихара и даже покушался на него. А потом — вышел, вышел, мерзавец, и опять не оставил следов!
"Вот это придется обсуждать с Патриархами. Игнорировать столь наглую демонстрацию силы со стороны неизвестного врага — безумие, да и защиту мне самому не переделать, специализация не та"
Но сначала — рабы! Вдруг они что-то видели? Нужно найти и допросить ту парочку.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
