На курсе море

Маме

Уж ты не сердись в телеграммах,

Что редко встречаемся, мама.

Нас молодость крестит штормами

В купели из всех океанов.

И пусть мы успели немного,

Но наши дела зазвучали.

На север уходят дороги,

К стихийным ледовым причалам,

Где ночи завьюженный полог,

Где сиверко скуп на подарки

Где души людские как сполох -

Открыты, безудержны, ярки,

Где каждый от друга зависим,

Где будни и праздник — работа.

И лишь запоздалые письма

Приносят земные заботы.

Как посмотреть

Над землей, как над фрегатом,

Поднят черный парус ночи.

Гром, проснувшийся с закатом,

Цепью якорной грохочет.

За прибрежной полосою

Месяц катится, как мячик.

В сложном видится простое.

Это есть. А где удача?

====================================================

* * *

Мы в море уходили от зимы.

Уже скучали пристани пустые,

Где грустно краны-аисты застыли,

Стальные клювы в небо устремив.

Терялись очертания земли,

А мы и оглянуться не успели -

По черным паутинам параллелей

Лохматые циклоны поползли.

О север, север! Где ж твоя зима?

Уходишь в сентябре — приходишь в мае.

На карту нанесенная прямая,

На самом деле вовсе не пряма.

Какой моряк землею не болел?

Пусть труден рейс, и путь к причалу длинен,

Кто видел море только на картине -

Тот ничего не знает о земле.

Она ему не снится по ночам.

А я приду, потрепанный норд-вестом,

И обниму Россию, как невесту,

Пришедшую на старенький причал.

* * *

Сегодня боцман встал не с той ноги.

Весь день молчал, носил на сердце камень,

А вечером, снимая сапоги,

Он всех радистов обозвал "сачками":

"Все маешься, как пойманный карась.

Ремонтные работы въелись в печень.

Попробуй-ка полкорпуса покрась!

А те сидят часами "на скворечне",

Стучат, стучат как дятлы — суета,

А толку получается ни грамма."

И, помолчав, под нос пробормотал:

"Уже неделю нету телеграммы..."

* * *

Глядит задумчиво гроссмейстер,

Со стуком сделав первый ход.

Волнуясь, ерзает на месте -

Следит за партией народ.

Тут в пору даже растеряться -

Такая мощная игра!

Каскады хитрых комбинаций,

Удар, еще один удар...

Вбивая в столик "пусто-пусто",

Он улыбается незло

И шлет в "артелку" за капустой

Двух новорОжденных "козлов".

* * *

Все надоело. Все знакомо:

Причалы, чайки, Куба, зной.

Все чаще пишется о доме,

Все реже пишется домой.

А время тянется по суткам -

Будильник отбивает грусть.

И бородатым, старым шуткам

Лишь из приличия смеюсь.

Все те же завтраки, обеды

И надоевшее кино...

Уже не радуюсь победам,

"Козла" давая в домино.

Тоска, апатия? — не спорю.

Но я не опускаю рук.

Да кто бы смог работать в море,

Не уставая от разлук?

* * *

Порт Марина-ди-Карарра.

И ее зовут Марина.

Семиструнная гитара

Синеглазой синьорины,

Для кого же ты звучала

Так доверчиво и грустно? -

В этот вечер от причала

Уходила только "Руза".

Коррида

Чудеса! Начинаю

Приобщаться к искусству.

Бык устал. Он роняет

Окровавленный сгусток

И врезается в воздух,

Опьянев от корриды.

Бандерилья, как роза

На плече пиччериды.

И трибуны в восторге.

И трибуны грохочут.

И удар пикадора

Как стремительный росчерк.

Все завтра

Нынче судно как в хорошем шторме -

Всё гудит, качается и стонет.

Боцман всем показывает "норму"

Так, что вся бригада не догонит.

И бросает взгляды для острастки

На того, чья удаль вдруг угасла.

Притомился повар — ухо в краске -

По бортам размазывает "масло".

Смачно сплюнул: дескать, нам не ново,

И такое маслице знакомо.

Ты попробуй шницель приготовить -

Поглядишь немного по другому.

Ветер зло раскачивает волны.

Да какое дело нам до ветра -

Музыку, орущую "на полный"

Не услышать за четыре метра.

Все вспотели как в хорошей бане.

Нынче каждый весел и активен.

Даже доктор взял кувалду — занят

Пропагандой трудотерапии.

Скоро берег. Мы не подкачаем.

Подновим, умоем наше судно.

Завтра ждут гудящие причалы.

Завтра будет весело и трудно.

Воскресный Лондон

Пустых причалов тишина.

Волна стремительна и пенна.

Темнеет Темза постепенно.

Никем не узнана луна

На склонах вентерей антенных.

Как сон — над башнею Биг Бена,

Над куполами храмов Рена -

Холодный лондонский туман.

* * *

Где-то солнце тает на росе,

Сонно плечи опускает день,

А у нас качается рассвет

В люльке из натянутых антенн.

А у нас за окнами Алжир -

Порт раскинул маятники стрел.

Треск морзянки ломится в эфир

Звонкой песней точек и тире.

* * *

Неслышно, медленно и важно,

По самым темным авенидос

Шагает ночь к пустынным пляжам,

К лагунам порта Нуэвитас,

Где океан вздыхает сонно

И берег пробует на ощупь,

Где город всплесками неона

Украсил пальмовые рощи.

Далекий шторм волну закружит

И с шумом к берегу потащит.

И я не сплю. Уже разбужен

Его дыханием горячим.

* * *

Мы друзей встречаем чаем,

Заварив его покрепче,

Сигареты поглощаем

И болтаем целый вечер.

Даже спорим. Правда, в меру.

Хоть в беседе больше жестов,

Бородатый компанейро

Рассуждает интересно:

Сигареты, дескать, "шара",

Потому, как слабоваты.

Вот гаванские сигары

Курят крепкие ребята!

Что же, пробуем "Гавану"

Из раскрытой пачки друга.

Различаю, пусть туманно,

Даже самый дальний угол.

Докурю — или скончаюсь?

Парень смотрит: любопытно!

(Поскорей бы прекращалась

Эта дьявольская пытка!)

Докурил. Сказал: похоже,

Нечто вроде горлодера.

Ничего табак, но все же

Чуть похуже "Беломора".

От натуги стиснув зубы,

Крепко жмем друг другу "краба".

Он смеется: "К нам, на Кубу,

Не берут, наверно, слабых?"

* * *

И до Кубы доходят письма.

Вот насколько земля тесна!

Мне б один березовый листик -

Ведь в России уже весна?

Босиком по лужам побегать

Можно здесь. Да не в том вопрос:

Мне бы горстку талого снега

С тех полян, где подснежник рос.

* * *

Круговерть листопада

Осень. Поле нагое.

Не пиши мне, не надо,

Что ты стала другою,

Ночь встревоженной птицей

Бьет в оконную раму,

Что пора возвратиться -

Вот о чем телеграмма.

Самому надоели

И шторма без просвета,

И канадские ели

Под холодным рассветом,

Жар Атлантики влажный,

И кубинские пляжи.

Только что тебе скажешь?

Только что тебе скажешь...

* * *

Порт Тампа. Зелень, чистая река,

Морской буксир толкается беззлобно.

Я так хотел увидеть небоскребы!

А в вышине — одни лишь облака.

Команда оставаться на местах.

Курю. Зашел таможенник с прибором,

Воскликнул "О-о-о!", взглянув на переборку -

Увидел позывной "USAA".

Америка. Ох, и попали ж мы!

Как говориться, миг незабываем -

Нам негры грузят цитрусовый жмых,

А мы его лопатами штиваем.

Валюты нет. На берег — ни ногой.

На камеру заснят процесс погрузки.

Да, этот мир действительно другой.

У них — гостеприимство не по-русски.

* * *

Кончается море,

Темнеет волною.

Последние створы

Сошлись за кормою.

Дымя папиросой,

Прищурясь устало,

На мостике лоцман

Дает "самый малый".

В себе он уверен -

Приход обеспечен.

Но медленно берег

Подходит навстречу.

А я, по инерции,

Мчусь почему-то.

И бешено в сердце

Стучатся минуты.

* * *

Ты говоришь: "Устала от земли.

Ну, пожелай мне искренне удачи!"

Моя смешная, милая морячка,

Тебе не надоели корабли?

Как ты сейчас серьезна и важна!

Не возразить тебе, не переспорить.

Теперь не я, а ты уходишь в море

И в правоте своей убеждена.

Тебе сегодня грустно и смешно.

Легко сказать, "ну, позабудь об этом".

Струится дым забытой сигареты,

И серый пепел падает в вино.

Тебе бы платье белое, цветы.

А ты, одевшись нарочито грубо,

Наутро скажешь: "Встретимся на Кубе!"

А я уйду, когда вернешься ты...

* * *

Зрачками молний яростно сверкнув,

Оглядываясь грозно и презрительно,

Нам океан со злобой крикнул: "Ну,

Которые тут будут покорители?"

А волны грузно лезут через борт,

Сшибаются, рычат, слюною брызгая.

Вот тут держись: попали в переплет.

Какой там к черту курс! — сплошные рысканья.

Всю ночь грабастал судно ураган,

Пинками добросовестно попотчевал.

Но мы-то знаем: грозен океан,

Да сердце у него всегда отходчиво.

И он, под утро, выбившись из сил,

У борта заплескался примирительно,

С ветров осипший, шепотом спросил:

"Которые тут будут... покорители?"

* * *

Прощаюсь с морем. Мы наедине.

Я ухожу, нельзя мне по-другому.

Прости за все. Душа твоя огромна.

Ну, как же мне не раствориться в ней?

Вдали отстал последний ураган.

Последний шторм давно расстратил силы

Зачем же ты мне сердце подарило

Сильнее, чем тоска по берегам?

Скажи, зачем так близок мой причал?

Непостижимо самому. И все же

И оставайся в памяти тревожным

И приходи почаще по ночам!

Я ухожу. Не верь, что навсегда.

Я, до рассвета простояв у трапа,

Монетку бросил с траверза Нордкапа -

Желание вернуться загадал.

* * *

Ну, куда мне от этого деться? -

Едет в катере рейдовом детство.

И, часами дежуря у трапа,

Припадают к биноклям папы,

Поднимают приветственно руки

До последних минут разлуки,

Бег которых длиннее рейса,

Для столпившихся глав семейства.

Детский смех переполнит каюты

Позабытым, домашним уютом.

Ну, а мне в это время на судне

Оставаться тем более трудно.

Потому, что моя невеста

На причал приходит из детства.

Свадьба

В ресторане "Верхняя Двина",

Белым летом, липким от вина,

То ли стон раздался, то ли плач? -

Это скрипку выронил скрипач.

И остановила тишина

Чей-то злобный всхлип: "Иди ты на!..."

И поддатый увалень-жених

Оробел, задумался, притих.

Сидя под зеркальною стеной -

Джинсовый, валютный и дурной,

Спрашивал поддатую родню:

А куда я море уроню?

Юрке Торлину

Мой друг стал моложе на год

с тех пор, как его не стало.

Холодная как бумага

каюта

пустая.

Что мне? -

Лягут на сердце болючие комья -

помню.

Помню мальчишку в поношенной робе...

У гроба

толко отец. Сердце руки держало

чтоб не дрожали.

Жаль их.

Где ж вы, курсанты воронинской роты? -

Вот он.

Выпил последнюю, горькую чашу

за наших.

Бросим по горсти землицы в могилу.

Сколько нас было!

* * *

На асфальте мальчик с мелом -

Неумело дом раскрашен.

Наши жизненные мели

Все никчемней и нелепей.

А когда-то мы умели,

Не по схеме карандашной,

Проходить по жизни смело -

Неужели мы ослепли?

Не сердцами ль онемели

Миллионы взрослых дядей? -

Ладим с теми, кто сильнее,

Чтоб словесно на не били.

А когда-то мы имели

Независимые взгляды.

А когда-то мы краснели.

А когда-то мы любили.

* * *

Любимая, где ты?

Как солнце подброшено

Взрывом рассвета!

Рванулась планета

И скрипнула осью:

То снежное лето -

То свежая осень.

И птицы застыли

Комочками боли,

И губы остыли.

А память — неволю:

Забыть? — бесполезно,

Раскаяться? — поздно.

Как, падая в бездну,

Хвататься за звезды.

А руки безудержно

Тянутся к свету:

Любимая, где ты?

Оракулам

Эх, жизнь моя, неутеха!

Все жму по ней как на ралли.

Фальшиво-холодным смехом

Меня тормознуть старались:

— Куда тебе в одиночку?

По-малому, незаметно,

Сорвешься, дойдешь до точки,

И сдохнешь, как все поэты.

Не судьи ломают судьбы.

Со мной эта злая память.

Плевать, что никто не будет

Мой финиш встречать цветами.

И пусть, ты уже не слышишь,

Но я говорю с усмешкой:

Из Пешкова — Горький вышел.

Из горя не выйду пешкой.

* * *

Грустить в начале рейса не резон

Как будто неизбывную потерю

Я все еще нащупываю берег,

Ударившись глазами в горизонт.

Прости меня, далекая земля,

За то, что я, твой непутевый житель,

Смотрю в свою последнюю обитель

С далекой точки — точки корабля.